Зогар Саг
04.11.2010, 09:28
Тут вот вроде как все выкладывают все, что не лень, выложу я чтоли и свою крайнюю работу. Решил вот себя впервые попробовать в жанре не то сказки, не то байки- сам толком не пойму. Все вроде хвалят, но может врут в глаза. Тут вроде народ более менее беспристрастный, суровые критики и отличные писатели даже в наличии- пусть резанут правду-матку. Жанр не фэнтэзийный, но все-таки точки пересечения есть:
Рыжечка и куколка из чертовой бороды
Давно то было. Казаки тогда только обживать начали Кубань, станицы ставить да землю распахивать. Да и пахали с оглядкой - не идет ли из-за Кубани враг. Много тогда воевали казаки с черкесами. Что ни день - или станицу пожгут или скот угонят, а то и людей - выкуп затребуют или туркам продадут. Была тогда в трех верстах от Екатеринодара станица одна - щас уже и не припомнит никто, как звалася. И жила там одна женщина. Вроде и не сильно старая, а волосы седые. И глаза разные - один серый, второй карий. Одно слово - ведьма. Многие из бисова племени с Запорожья пробрались, вредить казачьему народу, как на Днепре бывало. Это сейчас они уже затаились в станицах, прячутся от людского взора, так что и не скажешь сразу - где простая баба, а где ведьма. А тогда бисовы слуги и не скрывались особо. Та ведьма хоть особо не куролесила, народ не изводила - разве что обидит ее кто. А так даже и помогала порой - вылечить там, порчу снять, клинок или пистоль заговорить - это уж к ней часто казаки обращались. Жила та ведьма в землянке на окраине станицы - даже черкесы в набегах ее стороной обходили.
Ну, в общем, долго ли коротко - приметили как-то казаки, что ведьма-то уже не одна живет. Бродит у ее дома девчонка малая - годков десяти от роду. Сама рыжая точно лиса, глазищи большие, зеленые. Спрашивают ведьму - та лишь зубы скалит.
- Дочка моя, - грит, - приемыш. Приблудилась, вот, я и пожалела, приголубила.
Казаки только головой покачали - ясно дело, что врет ведьма, неоткуда тут подкидышу взяться, всех девок наперечет тут знали, а уж детей тем паче. Да и не больно жалостлива была ворожея. Видать и тут без гостя ночного не обошлось - из тех, с кем ведьмы на Ивана Купалу блудят. Но говорить ничего не стали казаки. Вот и стала девчонка рыжая у ведьмы жить, по хозяйству ей помогать, да и учится у ней помаленьку. Знамо ведь ведьма если не найдет кому передать свой дар - долго мучится потом будет, когда смерть за ней придет. Девка не в пример матери своей приемной в станице часто появлялась. Имени у нее не было - прозвали Рыжечкой. Выросла - еще и красавицей стала: вроде и тонкая как тростинка, и ножки маленькие, как у черкешенки, а титьки уж налитые, сочные, бедра крутые. Многие казаки молодые к ней сватались, не боялись к самой норе ведьмы соваться - да только уходили ни с чем. Дочка ведьмы на язык бойкая оказалась - ответит так, так что второй раз подойти побоишься.
- Пойду я под венец - грила - коль у батьки моего благословения попросишь. Выберем ночку потемнее, сходим на Кубань к Черному омуту - как раз и познакомишься.
Глядь, а жениха уж как корова языком слизнула.
Ну, а потом и самой ведьме срок пришел. Ночь в которую она черту душу отдала страшной была - дождь лил как из ведра, молнии сверкали так, что было светло как днем, а гром гремел будто на дворе весна, а не поздняя осень. Со стороны ведьминого логовища крики, смех, вой такие словно вся преисподняя наружу вылезла. Весь народ в тот день ставни затворил, да перед образами молился, за кресты нательные держась. А наутро увидели казаки, что градом все поля побило, да скотину в хлевах, да и хаты иные мало не снесло. Кубань разлилась так, что от хаты к хате хоть на лодке плыви. А берег, на котором ведьмина землянка стояла, весь в воду ушел. Рыжечка тогда пропала куда-то - все думали, что она вслед за матерью названной в реке сгинула. Ан, нет - на второй день возвращались казаки из Екатеринодара, глядь, а на окраине села встречает их уже ведьмина дочка. Что поделаешь, пришлось взять с собой. Бабы пошипели, и поп станичный вознегодовал, да все же круг решил, что негоже сироту бросать. Поселили ее при дворе у атамана станицы, прислугой - за курями с гусями ходить да за детьми ухаживать. Только время прошло - слухи по станице поползли, один другого страшнее. Кто грит, что возле дома атамана по ночам стук копыт да хохот слышен, нелюдской, другие - что возле него огромные черные кошки стали бегать. Перебежит такая кошка дорогу казаку - к утру захворает, а к вечеру и представится. В ту пору на Кубани совсем худо жилось - места гнилые, берега реки камышом все заросли. Лютовали там лихорадки-корчии, каждую весну много народу от них гибло. А в то лето и вовсе как будто с цепи сорвались - в станице почитай все бабы да девки, да дети малые слегли, да так и не поднялись. Да и среди казаков многие богу душу отдали. А Рыжечке, как с гуся вода, не болеет, ни чахнет - только краше становится. Решили казаки - не иначе сама ведьмина дочь заразу и напустила. Хотели было порешить на месте - ан, не пойман не вор, никто не видел, как рыжая лихоманок приманивала. А сама она ни в какую вины своей не признает - не она то была и все тут. Думали казаки и решили - выгнать ее с глаз долой из станицы и соседям всем сказать, чтобы не принимали нигде. Сам атаман вывел ее на околицу и на степь указал.
- Брали тебя в дом, а ты за добро отплатила злом! Уходи хоть к черкесам, хоть к туркам, хоть к черту болотному, а сюда и дорогу забудь.
Делать нечего - пошла Рыжечка в степь. Целый день шла вдоль берега Кубани среди ковыля, куда шла, и сама не знала. Вот уже и ночь настает, луна полная на небо взошла. Вдруг слышит из-за кургана большого какой-то лай, шипенье, мяв. Решила девка забраться на курган ближайший посмотреть что там? Только взобралась, - глядь, а внизу кошка черная с шелудивой собакой сцепилась. Кошка уши прижала, шипит змеей. А та все наскакивает на нее - лает, грызет. Кошка уже и в крови вся - вот-вот заест ее псина. Жалко стало Рыжечке кошку - нащупала она на земле большой камень, да и кинула в собаку. Хоть и девка, а бросить сумела - прямо в голову, мало что не прибила псину. Да еще и кошка собаке несколько раз когтями по морде саданула, чуть глаза не выцарапала. Собака видит, что против двоих ей не сладить - хвост поджала и деру дала. Рыжая только-только с холма спустилась, глянь, а из травы уж встает не кошка, а женщина - сама голая, в чем мать родила, только волосы длинные, черные срам чуток прикрывают. Сама баба-то ладная, грудастая да задастая, любой казак не пожалел бы в дом такую взять. Только вот глаза страшные: желтые, кошачьи и смотрят зло.
- Ну, спасибо тебе, девонька, удружила. Я - Голояда, верховная ведьма Кубанская, век тебе благодарна буду. Не будь тебя, меня бы уже та злыдня в клочки разорвала. Не простая ведь то была шавка - удда с Собера, ведьма черкесская. С тех пор как ведьмы с Днепра сюда на Кубани переселись у нас с ним вражда идет лютая. Я-то сегодня от самой Украины возвращалась, несла оттуда сестрам подарок от ведьмы Киевской - горсть земли с Лысой горы, чтобы здесь на новом месте первый шабаш устроить. А уддам мы, как кость в горле - тут ведь только они свои шабаши проводили, на горе Собер-Баш. Вот они и послали эту врагиню, чтобы она меня в пекло спровадила. Если бы не ты, так и лежали мои косточки тут в чистом поле.
Потом глядит внимательнее на девку и в лице меняется.
- А ты девка тоже не простая, как я погляжу. А ну расскажи-ка - чьих ты будешь?
Пришлось рассказать Рыжечке всю правду Голояде.
- Знаю я мать твою, - кивнула она , - сильная была ведьма, не ученая как я, - природная. И отца твоего, что люди лишний раз к ночи не помянут, тоже знавала. И про вашу станицу знаю - эта удда-то на нее лихоманок и навела, чтобы вконец казаков извести.
- Как бы мне с ней повстречаться, да побалакать малёхо? - говорит Рыжечка, - видать должок у меня к ней наметился.
- Не спешила бы ты, - говорит Голояда. - Пойдем лучше со мной. Делать нечего - пошла наша девка с ведьмой. Видит Рыжечка, что ведет ее ведьма со степи да к лесу, что вдоль Кубани тянулся. Места тут были еще глухие, нехоженые - даже черкесы их стороной обходили. Вот входят они вдвоем в чащу - вокруг стоят дубы вековые, небо закрывают, тьма кромешная кругом - только совы желтыми глазищами таращатся. А в зарослях - шорохи, свист, хохот, копыта цокают, да крылья шелестят.
Вот и лес кончился. Впереди Кубань-река, по берегам камыши, а в них что-то шуршит, пищит, нелюдскими голосами перекликается. И тут же - лодка на воде покачивается.
- Садись, - грит Голояда, - поплывем.
А как плыть - весел-то нет? Да и не вытащить лодку так уж просто из камышей? Но делать девке нечего - села позади. Ведьма вперед села, что-то себе под нос прошептала - лодка зашевелилась, сама с мелководья сползла и выплыла из камышей на чистую воду. Рыжечка глядит - посреди реки остров стоит большой, весь лесом заросший. А в глубине леса вроде как огонь светится. И страшно девке, и интересно. Вот они подплыли к берегу из лодки вышли. В лес пошли - там опять вой, гам, хохот. Деревья большие, разлапистые, ветки как руки за волосы цепляют, корни - за ноги. И страшно обернешься вроде, а дерева-то позади и нет. Голояда увидела, заругалась.
- Не глазей по сторонам, - грит, - успеешь еще наглядеться. Вот выходят они на большую поляну, огромными дубами окруженную. Посреди поляны костер горит синим пламенем, а перед ним сидит могучий старик, весь седой. На голове рога козлиные, на ногах копыта, вместо рук лапы медвежьи, да и на лицо не поймешь - зверь не зверь, человек не человек. А вокруг него вьются бабы да девки голые. Кто из них старику чарку подносит, кто бороду козлиную расчесывают, кто в огонь травы какие-то бросает, слова колдовские говорит.
Рыжечка и куколка из чертовой бороды
Давно то было. Казаки тогда только обживать начали Кубань, станицы ставить да землю распахивать. Да и пахали с оглядкой - не идет ли из-за Кубани враг. Много тогда воевали казаки с черкесами. Что ни день - или станицу пожгут или скот угонят, а то и людей - выкуп затребуют или туркам продадут. Была тогда в трех верстах от Екатеринодара станица одна - щас уже и не припомнит никто, как звалася. И жила там одна женщина. Вроде и не сильно старая, а волосы седые. И глаза разные - один серый, второй карий. Одно слово - ведьма. Многие из бисова племени с Запорожья пробрались, вредить казачьему народу, как на Днепре бывало. Это сейчас они уже затаились в станицах, прячутся от людского взора, так что и не скажешь сразу - где простая баба, а где ведьма. А тогда бисовы слуги и не скрывались особо. Та ведьма хоть особо не куролесила, народ не изводила - разве что обидит ее кто. А так даже и помогала порой - вылечить там, порчу снять, клинок или пистоль заговорить - это уж к ней часто казаки обращались. Жила та ведьма в землянке на окраине станицы - даже черкесы в набегах ее стороной обходили.
Ну, в общем, долго ли коротко - приметили как-то казаки, что ведьма-то уже не одна живет. Бродит у ее дома девчонка малая - годков десяти от роду. Сама рыжая точно лиса, глазищи большие, зеленые. Спрашивают ведьму - та лишь зубы скалит.
- Дочка моя, - грит, - приемыш. Приблудилась, вот, я и пожалела, приголубила.
Казаки только головой покачали - ясно дело, что врет ведьма, неоткуда тут подкидышу взяться, всех девок наперечет тут знали, а уж детей тем паче. Да и не больно жалостлива была ворожея. Видать и тут без гостя ночного не обошлось - из тех, с кем ведьмы на Ивана Купалу блудят. Но говорить ничего не стали казаки. Вот и стала девчонка рыжая у ведьмы жить, по хозяйству ей помогать, да и учится у ней помаленьку. Знамо ведь ведьма если не найдет кому передать свой дар - долго мучится потом будет, когда смерть за ней придет. Девка не в пример матери своей приемной в станице часто появлялась. Имени у нее не было - прозвали Рыжечкой. Выросла - еще и красавицей стала: вроде и тонкая как тростинка, и ножки маленькие, как у черкешенки, а титьки уж налитые, сочные, бедра крутые. Многие казаки молодые к ней сватались, не боялись к самой норе ведьмы соваться - да только уходили ни с чем. Дочка ведьмы на язык бойкая оказалась - ответит так, так что второй раз подойти побоишься.
- Пойду я под венец - грила - коль у батьки моего благословения попросишь. Выберем ночку потемнее, сходим на Кубань к Черному омуту - как раз и познакомишься.
Глядь, а жениха уж как корова языком слизнула.
Ну, а потом и самой ведьме срок пришел. Ночь в которую она черту душу отдала страшной была - дождь лил как из ведра, молнии сверкали так, что было светло как днем, а гром гремел будто на дворе весна, а не поздняя осень. Со стороны ведьминого логовища крики, смех, вой такие словно вся преисподняя наружу вылезла. Весь народ в тот день ставни затворил, да перед образами молился, за кресты нательные держась. А наутро увидели казаки, что градом все поля побило, да скотину в хлевах, да и хаты иные мало не снесло. Кубань разлилась так, что от хаты к хате хоть на лодке плыви. А берег, на котором ведьмина землянка стояла, весь в воду ушел. Рыжечка тогда пропала куда-то - все думали, что она вслед за матерью названной в реке сгинула. Ан, нет - на второй день возвращались казаки из Екатеринодара, глядь, а на окраине села встречает их уже ведьмина дочка. Что поделаешь, пришлось взять с собой. Бабы пошипели, и поп станичный вознегодовал, да все же круг решил, что негоже сироту бросать. Поселили ее при дворе у атамана станицы, прислугой - за курями с гусями ходить да за детьми ухаживать. Только время прошло - слухи по станице поползли, один другого страшнее. Кто грит, что возле дома атамана по ночам стук копыт да хохот слышен, нелюдской, другие - что возле него огромные черные кошки стали бегать. Перебежит такая кошка дорогу казаку - к утру захворает, а к вечеру и представится. В ту пору на Кубани совсем худо жилось - места гнилые, берега реки камышом все заросли. Лютовали там лихорадки-корчии, каждую весну много народу от них гибло. А в то лето и вовсе как будто с цепи сорвались - в станице почитай все бабы да девки, да дети малые слегли, да так и не поднялись. Да и среди казаков многие богу душу отдали. А Рыжечке, как с гуся вода, не болеет, ни чахнет - только краше становится. Решили казаки - не иначе сама ведьмина дочь заразу и напустила. Хотели было порешить на месте - ан, не пойман не вор, никто не видел, как рыжая лихоманок приманивала. А сама она ни в какую вины своей не признает - не она то была и все тут. Думали казаки и решили - выгнать ее с глаз долой из станицы и соседям всем сказать, чтобы не принимали нигде. Сам атаман вывел ее на околицу и на степь указал.
- Брали тебя в дом, а ты за добро отплатила злом! Уходи хоть к черкесам, хоть к туркам, хоть к черту болотному, а сюда и дорогу забудь.
Делать нечего - пошла Рыжечка в степь. Целый день шла вдоль берега Кубани среди ковыля, куда шла, и сама не знала. Вот уже и ночь настает, луна полная на небо взошла. Вдруг слышит из-за кургана большого какой-то лай, шипенье, мяв. Решила девка забраться на курган ближайший посмотреть что там? Только взобралась, - глядь, а внизу кошка черная с шелудивой собакой сцепилась. Кошка уши прижала, шипит змеей. А та все наскакивает на нее - лает, грызет. Кошка уже и в крови вся - вот-вот заест ее псина. Жалко стало Рыжечке кошку - нащупала она на земле большой камень, да и кинула в собаку. Хоть и девка, а бросить сумела - прямо в голову, мало что не прибила псину. Да еще и кошка собаке несколько раз когтями по морде саданула, чуть глаза не выцарапала. Собака видит, что против двоих ей не сладить - хвост поджала и деру дала. Рыжая только-только с холма спустилась, глянь, а из травы уж встает не кошка, а женщина - сама голая, в чем мать родила, только волосы длинные, черные срам чуток прикрывают. Сама баба-то ладная, грудастая да задастая, любой казак не пожалел бы в дом такую взять. Только вот глаза страшные: желтые, кошачьи и смотрят зло.
- Ну, спасибо тебе, девонька, удружила. Я - Голояда, верховная ведьма Кубанская, век тебе благодарна буду. Не будь тебя, меня бы уже та злыдня в клочки разорвала. Не простая ведь то была шавка - удда с Собера, ведьма черкесская. С тех пор как ведьмы с Днепра сюда на Кубани переселись у нас с ним вражда идет лютая. Я-то сегодня от самой Украины возвращалась, несла оттуда сестрам подарок от ведьмы Киевской - горсть земли с Лысой горы, чтобы здесь на новом месте первый шабаш устроить. А уддам мы, как кость в горле - тут ведь только они свои шабаши проводили, на горе Собер-Баш. Вот они и послали эту врагиню, чтобы она меня в пекло спровадила. Если бы не ты, так и лежали мои косточки тут в чистом поле.
Потом глядит внимательнее на девку и в лице меняется.
- А ты девка тоже не простая, как я погляжу. А ну расскажи-ка - чьих ты будешь?
Пришлось рассказать Рыжечке всю правду Голояде.
- Знаю я мать твою, - кивнула она , - сильная была ведьма, не ученая как я, - природная. И отца твоего, что люди лишний раз к ночи не помянут, тоже знавала. И про вашу станицу знаю - эта удда-то на нее лихоманок и навела, чтобы вконец казаков извести.
- Как бы мне с ней повстречаться, да побалакать малёхо? - говорит Рыжечка, - видать должок у меня к ней наметился.
- Не спешила бы ты, - говорит Голояда. - Пойдем лучше со мной. Делать нечего - пошла наша девка с ведьмой. Видит Рыжечка, что ведет ее ведьма со степи да к лесу, что вдоль Кубани тянулся. Места тут были еще глухие, нехоженые - даже черкесы их стороной обходили. Вот входят они вдвоем в чащу - вокруг стоят дубы вековые, небо закрывают, тьма кромешная кругом - только совы желтыми глазищами таращатся. А в зарослях - шорохи, свист, хохот, копыта цокают, да крылья шелестят.
Вот и лес кончился. Впереди Кубань-река, по берегам камыши, а в них что-то шуршит, пищит, нелюдскими голосами перекликается. И тут же - лодка на воде покачивается.
- Садись, - грит Голояда, - поплывем.
А как плыть - весел-то нет? Да и не вытащить лодку так уж просто из камышей? Но делать девке нечего - села позади. Ведьма вперед села, что-то себе под нос прошептала - лодка зашевелилась, сама с мелководья сползла и выплыла из камышей на чистую воду. Рыжечка глядит - посреди реки остров стоит большой, весь лесом заросший. А в глубине леса вроде как огонь светится. И страшно девке, и интересно. Вот они подплыли к берегу из лодки вышли. В лес пошли - там опять вой, гам, хохот. Деревья большие, разлапистые, ветки как руки за волосы цепляют, корни - за ноги. И страшно обернешься вроде, а дерева-то позади и нет. Голояда увидела, заругалась.
- Не глазей по сторонам, - грит, - успеешь еще наглядеться. Вот выходят они на большую поляну, огромными дубами окруженную. Посреди поляны костер горит синим пламенем, а перед ним сидит могучий старик, весь седой. На голове рога козлиные, на ногах копыта, вместо рук лапы медвежьи, да и на лицо не поймешь - зверь не зверь, человек не человек. А вокруг него вьются бабы да девки голые. Кто из них старику чарку подносит, кто бороду козлиную расчесывают, кто в огонь травы какие-то бросает, слова колдовские говорит.