Пелиас Кофийский
18.11.2011, 20:25
ностальджи, однако)))) вот решил подорабатывать кое-какие старые рассказы :D правда, как оказалась, на это нужно дофига и трошки времени %)
кину набросок на оценивание)))
— Айо! — приветствовали его девушки, подобные статуэткам из чёрного дерева. На них было поистине немного одежды, и она не скрывала, а лишь подчёркивала их красоту.
— Айо, — улыбался им чужеземец.
Не в первый раз он оказался в жарких Чёрных Землях, но впервые посетил приветливый Сахель. «Сахель» на языке племён гвара обозначает «берег». Край песчаного моря, что катит свои барханы от подножия древних гор Ильбарса к богатым равнинам Кешана и Пунта. Племя Гвара жило на этой земле давным-давно. На юг и на запад лежали земли Пунта - богатой земли, поставляющей слоновую кость, редкие породы деревьев и благовония в северные страны Кешана, Стигии, Турана. На север и восток простиралась безлюдная пустыня, захватившая земли от Каурана до Друджистана, от Хорайи до блистательных городов Турана на побережье Вилайет. Гвараты жили на узкой полосе сухой саванны, отделяющей мёртвый песок золотой пустыни от радующей глаз зелени саванн.
Само племя Гвара обитало в Сахеле испокон веков. Его история заблудилась в тех временах, когда туранские и стигийские эмиссары колонизировали мирные земли Кешана. Завоеватели ушли, но немало их крови текло отныне в жилах аборигенов. Их потомки сохранили некоторые стигийские и туранские обычаи, однако от большинства отказались, вернувшись к простой и бесхитростной жизни.
Пришелец вошёл в эти земли с севера, вдоль великой реки Стикс. Он преодолел пустынные, заросшие колючими кустарниками берега, где скудная растительность перемежалась с огромными колоннами термитников – порой они достигали размера хижин чернокожих, а некоторые были даже выше.
Преодолев равнину, он вышел к берегам небольшого притока реки Стикс, бегущего с востока, из земель Иранистана. В этом треугольнике плодородной земли жили племена гвари, отдалённо родственные скотоводческим племенам Кешана, и на северной границе их земли, чуть менее засушливой, чем все остальные, стоял город. Город был возведён в незапамятные времена, и звался некогда Шашпундари, ибо являлся торговой колонией шемитов. Однако вскоре после его основания, воины Кутхемеса присоединили его к своей империи; а затем поселение то и дело переходило в руки то туранцев, то стигийцев, пока, наконец, волны завоевателей не схлынули, предоставив племена гваратов своей судьбе.
Город лежал в окружении пальм и финиковых деревьев; древние зиккураты, возведённые ещё во времена Шаусара Первого, вздымались вверх рукотворными горами. Но главным местом в городе была набережная. Именно сюда стекались караваны лодок и речных судов, следующих из самого Великого Луксура, через Птейон, в земли далёкого Кешана, Пунта и далее - в загадочные земли бачвези, буанта и империи Зембанте. И теперь странник сидел на набережной, любуясь её многоголосым, пёстрым, тесным базаром, куда стекались все жители окрестных городков и деревень. Они приплывали в длинных ладьях с противоположного берега реки, где мирные племена гваратов веками пасут скот.
Чего здесь только нельзя было попробовать! Редкой красоты девушки с телами цвета полночного агата и лицами, являющими гордую ястребиную правильность черт (позаимствованную ими у ближайших соседей - стигийцев и туранцев, каждые из которых в своё время имели здесь форпосты цивилизации), предлагают тыквенные сосуды, полные свежего коровьего молока. Распространяют особый, острый для непривычного носа запах огромные вязанки сушеной рыбы. Финики, бананы, плоды смоковницы и плетёнки с жареными бобами кофе висят рядом с амулетами от сглаза или коротенькими юбочками из пальмовой ткани. Сам базар сложен из огромных плит каменной соли, которой полным-полно немного поодаль, в горах Кечван, и она нестерпимо сверкает в лучах упрямо карабкающегося по выцветшему куполу неба южному солнцу.
Женщины народа фульбе, славящиеся своей красотой, гордо несут на высоко поднятых головах огромные кувшины с водой. Крохотная полоска ткани, обёрнутая вокруг бёдер, составляет весь их наряд. Солнце играет на их эбеновых телах, сияя нестерпимо, как золото, их глаза и зубы весело блестят ослепительным сиянием. Они подмигивают высокому чужеземцу, откровенно любующемуся их красотой. А любоваться есть на что! Их высокие груди, юные и упругие, полные и пьянящие, словно чаши в час вечернего праздника, гибкий стан, колышущийся, словно стол юной пальмы, крепкие крутые бёдра, лишь отчасти прикрытые куском обветшалой ткани и длинные сильные ноги, готовые часами бежать по саванне без остановки.
Но их возможности заигрывать с чужеземцем ограничены, и они величаво проплывают, как галеоны, по пыльной утоптанной центральной дороге. Но вслед за ними следует стайка весёлых девчушек, ходивших собирать орехи кола, и они волокут их в громадных плетёных корзинах – орехи кола лёгкие, а потому они щебечут по дороге, перешёптываются и показывают на странника пальцами. Их чёрные тела обнажены ещё больше, если это только возможно: на некоторых из них вместо куска ткани только ожерелья из бусин или крохотных розовых ракушек - это незамужние девушки, которым нужно поскорее подыскивать себе мужей. А потому они должны привлекать их жадные взгляды. Они бросают на чужеземца кокетливые взгляды, иногда словно невзначай соблазнительно изгибаются телами - останавливаются, словно чтобы достать камешек, который якобы застрял между пальцами босых ног, или лукаво поправляют корзины.
Высокий чёрноволосый чужеземец с плечами широкими, как ворота деревни, и статью могучей, словно у чёрногривого льва, отвечает им весёлой усмешкой. Он знает о свободных нравах деревень Чёрной земли. Пришелец отдыхал, облокотившись на тюки с мелкой солью, и походил на юного льва, прилёгшего отдохнуть в тени акации.
Хотя его кожа и загорела почти до чёрного блеска, но черты лица выдавали в нём отнюдь не стигийское происхождение. Но какие же ещё белые могли путешествовать в полном одиночестве, в бесконечном удалении от ближайших форпостов цивилизации среди лениво катящих травяные волны саванн юго-восточного края? Иногда странник поднимал голову и весело улыбался, и тогда его голубые глаза полыхали ярким голубым светом.
Родом он из невообразимо далёких земель, лежащих у самого края мира – из суровой, сокрытой в тени вековых елей, зажатой между безрадостных скалистых гор, северной Киммерии.
И звали его Конан.
Странник преодолел половину мира – лишь для того, чтобы посмотреть, каковы люди в другой его половине. Он любил выпить и хорошо поесть; девичьи ласки не оставляли его равнодушным. Он любил сражения и звон стали; вкус крепкого, хмельного вина и хорошо прожаренного мяса; а доверял лишь клинку в руке.
Его соплеменники были дикарями, как и те чернокожие, среди которых он находился. Цивилизация лишь случайно, ненадолго посетила земли Сахеля; и теперь они возвращались к своей первозданной, естественной красоте. И дикарь с далёких заснеженных равнин чувствовал себя среди них, как рыба в воде.
Чёрные земли отличались удивительной простотой нравов. Конан видел, как полноватый стигийский торговец прямо на улице щупал пышнотелую, гибкую, золотистую мулатку, с чертами, характерными для людей гирканского и кешанского народа, а она кокетливо изгибалась, демонстрируя ему свои прелести и прилюдно договариваясь о цене. Проходящие мимо чернокожие красотки бросали на могучего варвара недвусмысленные жаркие взгляды, а могучий негр, лежащий на циновке в тени от пальмовых листьев, окружённый тремя соблазнительными девицами, был самым обыденным явлением. Жизнь вокруг бурлила, щебетала, звенела и пела. Тягучие южные напевы смешивались с неторопливым, приторным говором пресыщенного Востока.
Напевали что-то под нос почти все: от толстой торговки жемчужными бусами на рынке до измождённого, подточенного болезнью скотовода, привёзшего продавать сушёное говяжье мясо и – на посмотр – дочерей. Дочери стреляли глазками, создав небольшой ажиотаж. Все желающие - а их было немало - подходили, и щупали, мяли, ласкали их, придирчиво изучая зубы или уши, дёргая за волосы, проверяя их крепость. Варвар ухмыльнулся и сладко потянулся, представив, что сделала бы с ними одна из его бывших знакомых, пиратка из красного Братства, ощутив подобные знаки внимания. Кое-кто поплатился бы за это головой.
Разнообразие одеяний завораживало. Зуагирские джуббы, туранские халаты, иранистанские чалмы, хитоны, туники и набедренные повязки, накидки и тюрбаны – всё это сливалось в один пёстрый карнавал.
Внезапно от толпы девчушек отделилась одна, гибкая и соблазнительная, словно спелый финик и подбежала к чужеземцу.
— Скажи, кеу, — так называли здесь всех, чья кожа не сияет, как гагат, на солнце, — а ты правда из далёких северных земель, где вода застывает и сияет, как соль, на солнце?
Северянин улыбнулся.
— Верно.
Добавлено через 22 секунды
Он понимал этот странный диалект, в котором смешались иранистанские, туранские, кешанские, стигийские слова, словно одного языка было мало, довольно неплохо. Фактически, здесь не было единого языка. Стигийцы говорили здесь на стигийском, туранцы на гирканском, торговцы из далёких восточных земель - на вендийском, торговые караваны с Юга - на различных диалектах Чёрной Земли, а гвараты и фульбе понимали всех. Казалось, знание языков у них в крови. Пришелец легко адаптировался к здешним обычаям, и сам стал говорить на такой же невероятной смеси языков - тем более, ни один из них не был ему родным. Купцы же и вовсе не тяготились подобными проблемами – они говорили на языках всех стран, куда ходили их караваны.
Услышав ответ, девчушка от радости захлопала в ладоши.
— Значит, ты можешь победить ишау.
— Ишау? — нахмурился северянин.
— Ишау, — с серьёзным лицом подтвердила она. — Ишау злой, он приходит, как западный ветер, и уничтожает всё живое. — Чёрные бояться его, говорят, его может победить только белый, что пришёл из земель жгучей воды – той, что лежит на земле, как песок, и не уплывает. Скажи, чужеземец, ты из таких земель?
Пришелец улыбнулся. Там, где он родился, снега и льда было предостаточно.
— Да, я из таких земель, — охотно подтвердил он, невольно любуясь её гибким станом, юными нежными полусферами груди и длинными стройными ногами. Она была самим воплощением нежного, ласкового солнца юга, а чернота её тела говорила о том, что оно может быть губительным и палящим.
— Как тебя зовут? — с детской непосредственностью поинтересовалась уроженка земель Гвари.
— Конан, — улыбнулся в ответ северянин. — Я родился в Киммерии, где вода на целых полгода застывает и жжется, а чтобы пить, её нужно сначала растопить.
Редко выпадали в бурной, яркой жизни искателя приключений спокойные дни. Но сейчас, в землях Сахеля, неподалёку от Зачарованной Скалы Сигирри, он сидел, опираясь о тюки с молотой солью, любовался прекрасной незнакомкой и думал ни о чём. Варвару улыбались играющие в пыли дети, сверкая кипенно-белыми зубами. Он сидел в благословенной, прохладной тени, а жизнь текла мимо него.
— А меня зовут Айо, — сказала она. — И боги сказали мне, что ишау похитит меня, когда луна будет подобной серебряной монете из Алкменона.
***
Второй чужеземец также пришёл с севера, и объявился на выжженной солнцем земле Кутшема – в том месте, где пустыня встречалась с саванной. Он пришёл по воде.
Великая река Стикс несла свои воды с юга на север. Она то разделялась на три-четыре русла, неся свои воды сквозь пыльные степи Кешана, то вновь сливалась в единое могучее ярко-аквамариновое море. А иногда разбивалась на неисчислимое число протоков, серебристыми змейками извивающихся и переплетающихся среди бесчисленного количества стариц, купин деревьев и покрытых мхом островков.
Граница между Стигией и Кешаном представляла собой плодородную саванну, а земли вокруг реки Стикс являлась бескрайним, поросшим тростником и папирусом болотом, в которых кишели бегемоты, крокодилы, окапи, огромные гиены и дрофы. А в близлежащих саванах в изобилии водились слоны, зебры, жирафы, шакалы и страусы. Это была благословенная земля, щедрой рукой вручающая свои дары гваратам.
Намного южнее, примерно посередине Кешанского государства плодородная степь переходила в бескрайние тропические леса, раскинувшие свои нефритовые макушки над зелёным сумраком древних стволов. Где-то там располагалась древняя столица Гуахара, там же лежала и новая столица Алкменон.
Если бы кто-то посмотрел на эту реку три дня назад, он бы увидел, как по серебристой глади реки и скользил крошечный речной кораблик с натянутым полосатым парусом. Сидящий у его основания странник выглядел по меньшей мере странно. Его могучему телу более пристала бы просторная корабельная палуба, нежели жалкое утлое судёнышко рыболовецких племён Куша.
Он был высок и мрачен, и облачён в одну только полосатую набедренную повязку. Его атлетическое сложение, бритая голова и ястребиные черты лица выдавали колдуна, принадлежащего жреческому сословию Стигии. Стигии, которую в западных странах именовали царством мрачных тайн.
Попутный ветер, зарождающийся где-то на просторах безлюдных холмов Турана, дул ему в спину, неся утлое судёнышко против ленивого неспешного течения далеко на юг, всё дальше и дальше от мрачных берегов Стигии к зелёным холмам Пунта.
И когда на горизонте поднялась Проклятая Скала Сигирри, незнакомец поднялся во весь рост, рискуя опрокинуть лодку, воздел руки к небесам, и громко воскликнул что-то на понятном только ему языке.
— Йао, Сетех! Джефер айам!
***
Добавлено через 14 секунд
***
Конан также достиг земель гваратов три дня назад. И попал прямо в гущу людской суеты и толкотни. Крикливые краски восточных нарядов, разноцветные груды плодов и овощей, кипы ярких тканей – северянину показалось, что его окружает радуга.
Чего только нельзя было купить на прилавках! Улыбчивые торговцы предлагали что угодно – от нанизанных на бамбуковые лучины вереницы сушенных лягушек до эбеновокожих хихикающих дочерей.
Снующие туда-сюда пироги доставляли сахар, арахис и соль с юга на север, фасоль, рис и поделки из бирюзы - с севера на юг. Вокруг базара были сложены целые теокалли из соляных плит, белых и тяжёлых, как мрамор. С шестов свисали амулеты от сглаза и лапки сушёных крыс; на застеленных цветным сукном грубо сколоченных прилавках возвышались связки жгучего перца, груды пунцовеющих гранатов, пирамидки инжира и зиккураты кураги.
— Айо, айо! — кричали чернокожие.
«Радуйся рождающемуся дню!»
— Вкусная курага!
Пробираясь от запретных развалин Птейона вверх по течению реки Стикс, к столице Кешана, Алкменону, странник и не рассчитывал оказаться в цивилизации так скоро. И хотя гвараты, по сути, были лишь дикарями, обитающими среди развалин былого величия, но величие это потрясало. Сложенные из обожженного кирпича, рукотворные горы, улицы, выложенные шестиугольными плитами песчаника, руины колоссальных строений. Дух давно забытого прошлого все ещё витал над руинами.
Но это был лишь отблеск былой славы. Уже не осталось никого, кто мог бы поведать об этом, но некогда, на заре времён, когда предки стигийцев только пересекли Гулистан и впервые осваивались на новых и плодородных землях, здесь, на границе будущих королевств Турана, Пунта и Кешана возникла юная процветающая империя. Земля позволяла снимать несколько урожаев год; соседние скалы были богаты золотом и драгоценными каменьями, стада слонов водились в изобилии, забредая даже на территорию будущего Турана. Не было недостатка и в ценных породах дерева, и в дешёвой живой силе – земли соседних Чёрных Королевств поставляли бесчисленное множество рабов. Тех самых, которые стали в последствии полноправными хозяевами этих земель. Никто не помнит гордых стигийцев, а песни народа фульбе звучат до сих пор.
Но преходяща слава земная.
Однажды чернокожие, исходные хозяева этой земли, поднялись и сбросили ярмо завоевателей. Они взбунтовались, и прошли с огнем и мечом, сметая всё на своём пути. Сеяли смерть и разрушения, разрушали дворцы и заливали кровью древние святилища.
И стигийцы отступились, ушли из земель Кутшема. А из руин, подобно кемийскому фениксу, возникла новая, причудливая культура. Чернокожие дикари переняли обычаи своих цивилизованных соперников и основали царство Кешан.
Но во многих местах цивилизация так и не вернулась на места былых побед. Одним из таких мест стали пески Сахеля. Пастушеские племена, сбросив стигийское ярмо, вернулись к своему былому, варварскому состоянию. Они вели простую, бесхитростную, радостную дикарскую жизнь между границами местных княжеств. Их жизнь была размеренной, как течение Великой Реки и ясной, как восход солнца.
Самые разные, причудливые народы уживались на берегах реки Стикс. Эти люди не знали межплеменной розни. В их жилах текла кровь многих владык земных, но они пасли скот и возделывали просо. Странников и купцов, порой забредающих в эти края, всегда поражала их экзотическая, гордая красота.
И в городе, носившем некогда гордое имя Шашпундари, лишь изредка останавливались ради торговли и на постой дикари, чьи предки возвели эти величественные здания и пирамиды. Чернокожие были полноправными владыками этих земель.
***
кину набросок на оценивание)))
— Айо! — приветствовали его девушки, подобные статуэткам из чёрного дерева. На них было поистине немного одежды, и она не скрывала, а лишь подчёркивала их красоту.
— Айо, — улыбался им чужеземец.
Не в первый раз он оказался в жарких Чёрных Землях, но впервые посетил приветливый Сахель. «Сахель» на языке племён гвара обозначает «берег». Край песчаного моря, что катит свои барханы от подножия древних гор Ильбарса к богатым равнинам Кешана и Пунта. Племя Гвара жило на этой земле давным-давно. На юг и на запад лежали земли Пунта - богатой земли, поставляющей слоновую кость, редкие породы деревьев и благовония в северные страны Кешана, Стигии, Турана. На север и восток простиралась безлюдная пустыня, захватившая земли от Каурана до Друджистана, от Хорайи до блистательных городов Турана на побережье Вилайет. Гвараты жили на узкой полосе сухой саванны, отделяющей мёртвый песок золотой пустыни от радующей глаз зелени саванн.
Само племя Гвара обитало в Сахеле испокон веков. Его история заблудилась в тех временах, когда туранские и стигийские эмиссары колонизировали мирные земли Кешана. Завоеватели ушли, но немало их крови текло отныне в жилах аборигенов. Их потомки сохранили некоторые стигийские и туранские обычаи, однако от большинства отказались, вернувшись к простой и бесхитростной жизни.
Пришелец вошёл в эти земли с севера, вдоль великой реки Стикс. Он преодолел пустынные, заросшие колючими кустарниками берега, где скудная растительность перемежалась с огромными колоннами термитников – порой они достигали размера хижин чернокожих, а некоторые были даже выше.
Преодолев равнину, он вышел к берегам небольшого притока реки Стикс, бегущего с востока, из земель Иранистана. В этом треугольнике плодородной земли жили племена гвари, отдалённо родственные скотоводческим племенам Кешана, и на северной границе их земли, чуть менее засушливой, чем все остальные, стоял город. Город был возведён в незапамятные времена, и звался некогда Шашпундари, ибо являлся торговой колонией шемитов. Однако вскоре после его основания, воины Кутхемеса присоединили его к своей империи; а затем поселение то и дело переходило в руки то туранцев, то стигийцев, пока, наконец, волны завоевателей не схлынули, предоставив племена гваратов своей судьбе.
Город лежал в окружении пальм и финиковых деревьев; древние зиккураты, возведённые ещё во времена Шаусара Первого, вздымались вверх рукотворными горами. Но главным местом в городе была набережная. Именно сюда стекались караваны лодок и речных судов, следующих из самого Великого Луксура, через Птейон, в земли далёкого Кешана, Пунта и далее - в загадочные земли бачвези, буанта и империи Зембанте. И теперь странник сидел на набережной, любуясь её многоголосым, пёстрым, тесным базаром, куда стекались все жители окрестных городков и деревень. Они приплывали в длинных ладьях с противоположного берега реки, где мирные племена гваратов веками пасут скот.
Чего здесь только нельзя было попробовать! Редкой красоты девушки с телами цвета полночного агата и лицами, являющими гордую ястребиную правильность черт (позаимствованную ими у ближайших соседей - стигийцев и туранцев, каждые из которых в своё время имели здесь форпосты цивилизации), предлагают тыквенные сосуды, полные свежего коровьего молока. Распространяют особый, острый для непривычного носа запах огромные вязанки сушеной рыбы. Финики, бананы, плоды смоковницы и плетёнки с жареными бобами кофе висят рядом с амулетами от сглаза или коротенькими юбочками из пальмовой ткани. Сам базар сложен из огромных плит каменной соли, которой полным-полно немного поодаль, в горах Кечван, и она нестерпимо сверкает в лучах упрямо карабкающегося по выцветшему куполу неба южному солнцу.
Женщины народа фульбе, славящиеся своей красотой, гордо несут на высоко поднятых головах огромные кувшины с водой. Крохотная полоска ткани, обёрнутая вокруг бёдер, составляет весь их наряд. Солнце играет на их эбеновых телах, сияя нестерпимо, как золото, их глаза и зубы весело блестят ослепительным сиянием. Они подмигивают высокому чужеземцу, откровенно любующемуся их красотой. А любоваться есть на что! Их высокие груди, юные и упругие, полные и пьянящие, словно чаши в час вечернего праздника, гибкий стан, колышущийся, словно стол юной пальмы, крепкие крутые бёдра, лишь отчасти прикрытые куском обветшалой ткани и длинные сильные ноги, готовые часами бежать по саванне без остановки.
Но их возможности заигрывать с чужеземцем ограничены, и они величаво проплывают, как галеоны, по пыльной утоптанной центральной дороге. Но вслед за ними следует стайка весёлых девчушек, ходивших собирать орехи кола, и они волокут их в громадных плетёных корзинах – орехи кола лёгкие, а потому они щебечут по дороге, перешёптываются и показывают на странника пальцами. Их чёрные тела обнажены ещё больше, если это только возможно: на некоторых из них вместо куска ткани только ожерелья из бусин или крохотных розовых ракушек - это незамужние девушки, которым нужно поскорее подыскивать себе мужей. А потому они должны привлекать их жадные взгляды. Они бросают на чужеземца кокетливые взгляды, иногда словно невзначай соблазнительно изгибаются телами - останавливаются, словно чтобы достать камешек, который якобы застрял между пальцами босых ног, или лукаво поправляют корзины.
Высокий чёрноволосый чужеземец с плечами широкими, как ворота деревни, и статью могучей, словно у чёрногривого льва, отвечает им весёлой усмешкой. Он знает о свободных нравах деревень Чёрной земли. Пришелец отдыхал, облокотившись на тюки с мелкой солью, и походил на юного льва, прилёгшего отдохнуть в тени акации.
Хотя его кожа и загорела почти до чёрного блеска, но черты лица выдавали в нём отнюдь не стигийское происхождение. Но какие же ещё белые могли путешествовать в полном одиночестве, в бесконечном удалении от ближайших форпостов цивилизации среди лениво катящих травяные волны саванн юго-восточного края? Иногда странник поднимал голову и весело улыбался, и тогда его голубые глаза полыхали ярким голубым светом.
Родом он из невообразимо далёких земель, лежащих у самого края мира – из суровой, сокрытой в тени вековых елей, зажатой между безрадостных скалистых гор, северной Киммерии.
И звали его Конан.
Странник преодолел половину мира – лишь для того, чтобы посмотреть, каковы люди в другой его половине. Он любил выпить и хорошо поесть; девичьи ласки не оставляли его равнодушным. Он любил сражения и звон стали; вкус крепкого, хмельного вина и хорошо прожаренного мяса; а доверял лишь клинку в руке.
Его соплеменники были дикарями, как и те чернокожие, среди которых он находился. Цивилизация лишь случайно, ненадолго посетила земли Сахеля; и теперь они возвращались к своей первозданной, естественной красоте. И дикарь с далёких заснеженных равнин чувствовал себя среди них, как рыба в воде.
Чёрные земли отличались удивительной простотой нравов. Конан видел, как полноватый стигийский торговец прямо на улице щупал пышнотелую, гибкую, золотистую мулатку, с чертами, характерными для людей гирканского и кешанского народа, а она кокетливо изгибалась, демонстрируя ему свои прелести и прилюдно договариваясь о цене. Проходящие мимо чернокожие красотки бросали на могучего варвара недвусмысленные жаркие взгляды, а могучий негр, лежащий на циновке в тени от пальмовых листьев, окружённый тремя соблазнительными девицами, был самым обыденным явлением. Жизнь вокруг бурлила, щебетала, звенела и пела. Тягучие южные напевы смешивались с неторопливым, приторным говором пресыщенного Востока.
Напевали что-то под нос почти все: от толстой торговки жемчужными бусами на рынке до измождённого, подточенного болезнью скотовода, привёзшего продавать сушёное говяжье мясо и – на посмотр – дочерей. Дочери стреляли глазками, создав небольшой ажиотаж. Все желающие - а их было немало - подходили, и щупали, мяли, ласкали их, придирчиво изучая зубы или уши, дёргая за волосы, проверяя их крепость. Варвар ухмыльнулся и сладко потянулся, представив, что сделала бы с ними одна из его бывших знакомых, пиратка из красного Братства, ощутив подобные знаки внимания. Кое-кто поплатился бы за это головой.
Разнообразие одеяний завораживало. Зуагирские джуббы, туранские халаты, иранистанские чалмы, хитоны, туники и набедренные повязки, накидки и тюрбаны – всё это сливалось в один пёстрый карнавал.
Внезапно от толпы девчушек отделилась одна, гибкая и соблазнительная, словно спелый финик и подбежала к чужеземцу.
— Скажи, кеу, — так называли здесь всех, чья кожа не сияет, как гагат, на солнце, — а ты правда из далёких северных земель, где вода застывает и сияет, как соль, на солнце?
Северянин улыбнулся.
— Верно.
Добавлено через 22 секунды
Он понимал этот странный диалект, в котором смешались иранистанские, туранские, кешанские, стигийские слова, словно одного языка было мало, довольно неплохо. Фактически, здесь не было единого языка. Стигийцы говорили здесь на стигийском, туранцы на гирканском, торговцы из далёких восточных земель - на вендийском, торговые караваны с Юга - на различных диалектах Чёрной Земли, а гвараты и фульбе понимали всех. Казалось, знание языков у них в крови. Пришелец легко адаптировался к здешним обычаям, и сам стал говорить на такой же невероятной смеси языков - тем более, ни один из них не был ему родным. Купцы же и вовсе не тяготились подобными проблемами – они говорили на языках всех стран, куда ходили их караваны.
Услышав ответ, девчушка от радости захлопала в ладоши.
— Значит, ты можешь победить ишау.
— Ишау? — нахмурился северянин.
— Ишау, — с серьёзным лицом подтвердила она. — Ишау злой, он приходит, как западный ветер, и уничтожает всё живое. — Чёрные бояться его, говорят, его может победить только белый, что пришёл из земель жгучей воды – той, что лежит на земле, как песок, и не уплывает. Скажи, чужеземец, ты из таких земель?
Пришелец улыбнулся. Там, где он родился, снега и льда было предостаточно.
— Да, я из таких земель, — охотно подтвердил он, невольно любуясь её гибким станом, юными нежными полусферами груди и длинными стройными ногами. Она была самим воплощением нежного, ласкового солнца юга, а чернота её тела говорила о том, что оно может быть губительным и палящим.
— Как тебя зовут? — с детской непосредственностью поинтересовалась уроженка земель Гвари.
— Конан, — улыбнулся в ответ северянин. — Я родился в Киммерии, где вода на целых полгода застывает и жжется, а чтобы пить, её нужно сначала растопить.
Редко выпадали в бурной, яркой жизни искателя приключений спокойные дни. Но сейчас, в землях Сахеля, неподалёку от Зачарованной Скалы Сигирри, он сидел, опираясь о тюки с молотой солью, любовался прекрасной незнакомкой и думал ни о чём. Варвару улыбались играющие в пыли дети, сверкая кипенно-белыми зубами. Он сидел в благословенной, прохладной тени, а жизнь текла мимо него.
— А меня зовут Айо, — сказала она. — И боги сказали мне, что ишау похитит меня, когда луна будет подобной серебряной монете из Алкменона.
***
Второй чужеземец также пришёл с севера, и объявился на выжженной солнцем земле Кутшема – в том месте, где пустыня встречалась с саванной. Он пришёл по воде.
Великая река Стикс несла свои воды с юга на север. Она то разделялась на три-четыре русла, неся свои воды сквозь пыльные степи Кешана, то вновь сливалась в единое могучее ярко-аквамариновое море. А иногда разбивалась на неисчислимое число протоков, серебристыми змейками извивающихся и переплетающихся среди бесчисленного количества стариц, купин деревьев и покрытых мхом островков.
Граница между Стигией и Кешаном представляла собой плодородную саванну, а земли вокруг реки Стикс являлась бескрайним, поросшим тростником и папирусом болотом, в которых кишели бегемоты, крокодилы, окапи, огромные гиены и дрофы. А в близлежащих саванах в изобилии водились слоны, зебры, жирафы, шакалы и страусы. Это была благословенная земля, щедрой рукой вручающая свои дары гваратам.
Намного южнее, примерно посередине Кешанского государства плодородная степь переходила в бескрайние тропические леса, раскинувшие свои нефритовые макушки над зелёным сумраком древних стволов. Где-то там располагалась древняя столица Гуахара, там же лежала и новая столица Алкменон.
Если бы кто-то посмотрел на эту реку три дня назад, он бы увидел, как по серебристой глади реки и скользил крошечный речной кораблик с натянутым полосатым парусом. Сидящий у его основания странник выглядел по меньшей мере странно. Его могучему телу более пристала бы просторная корабельная палуба, нежели жалкое утлое судёнышко рыболовецких племён Куша.
Он был высок и мрачен, и облачён в одну только полосатую набедренную повязку. Его атлетическое сложение, бритая голова и ястребиные черты лица выдавали колдуна, принадлежащего жреческому сословию Стигии. Стигии, которую в западных странах именовали царством мрачных тайн.
Попутный ветер, зарождающийся где-то на просторах безлюдных холмов Турана, дул ему в спину, неся утлое судёнышко против ленивого неспешного течения далеко на юг, всё дальше и дальше от мрачных берегов Стигии к зелёным холмам Пунта.
И когда на горизонте поднялась Проклятая Скала Сигирри, незнакомец поднялся во весь рост, рискуя опрокинуть лодку, воздел руки к небесам, и громко воскликнул что-то на понятном только ему языке.
— Йао, Сетех! Джефер айам!
***
Добавлено через 14 секунд
***
Конан также достиг земель гваратов три дня назад. И попал прямо в гущу людской суеты и толкотни. Крикливые краски восточных нарядов, разноцветные груды плодов и овощей, кипы ярких тканей – северянину показалось, что его окружает радуга.
Чего только нельзя было купить на прилавках! Улыбчивые торговцы предлагали что угодно – от нанизанных на бамбуковые лучины вереницы сушенных лягушек до эбеновокожих хихикающих дочерей.
Снующие туда-сюда пироги доставляли сахар, арахис и соль с юга на север, фасоль, рис и поделки из бирюзы - с севера на юг. Вокруг базара были сложены целые теокалли из соляных плит, белых и тяжёлых, как мрамор. С шестов свисали амулеты от сглаза и лапки сушёных крыс; на застеленных цветным сукном грубо сколоченных прилавках возвышались связки жгучего перца, груды пунцовеющих гранатов, пирамидки инжира и зиккураты кураги.
— Айо, айо! — кричали чернокожие.
«Радуйся рождающемуся дню!»
— Вкусная курага!
Пробираясь от запретных развалин Птейона вверх по течению реки Стикс, к столице Кешана, Алкменону, странник и не рассчитывал оказаться в цивилизации так скоро. И хотя гвараты, по сути, были лишь дикарями, обитающими среди развалин былого величия, но величие это потрясало. Сложенные из обожженного кирпича, рукотворные горы, улицы, выложенные шестиугольными плитами песчаника, руины колоссальных строений. Дух давно забытого прошлого все ещё витал над руинами.
Но это был лишь отблеск былой славы. Уже не осталось никого, кто мог бы поведать об этом, но некогда, на заре времён, когда предки стигийцев только пересекли Гулистан и впервые осваивались на новых и плодородных землях, здесь, на границе будущих королевств Турана, Пунта и Кешана возникла юная процветающая империя. Земля позволяла снимать несколько урожаев год; соседние скалы были богаты золотом и драгоценными каменьями, стада слонов водились в изобилии, забредая даже на территорию будущего Турана. Не было недостатка и в ценных породах дерева, и в дешёвой живой силе – земли соседних Чёрных Королевств поставляли бесчисленное множество рабов. Тех самых, которые стали в последствии полноправными хозяевами этих земель. Никто не помнит гордых стигийцев, а песни народа фульбе звучат до сих пор.
Но преходяща слава земная.
Однажды чернокожие, исходные хозяева этой земли, поднялись и сбросили ярмо завоевателей. Они взбунтовались, и прошли с огнем и мечом, сметая всё на своём пути. Сеяли смерть и разрушения, разрушали дворцы и заливали кровью древние святилища.
И стигийцы отступились, ушли из земель Кутшема. А из руин, подобно кемийскому фениксу, возникла новая, причудливая культура. Чернокожие дикари переняли обычаи своих цивилизованных соперников и основали царство Кешан.
Но во многих местах цивилизация так и не вернулась на места былых побед. Одним из таких мест стали пески Сахеля. Пастушеские племена, сбросив стигийское ярмо, вернулись к своему былому, варварскому состоянию. Они вели простую, бесхитростную, радостную дикарскую жизнь между границами местных княжеств. Их жизнь была размеренной, как течение Великой Реки и ясной, как восход солнца.
Самые разные, причудливые народы уживались на берегах реки Стикс. Эти люди не знали межплеменной розни. В их жилах текла кровь многих владык земных, но они пасли скот и возделывали просо. Странников и купцов, порой забредающих в эти края, всегда поражала их экзотическая, гордая красота.
И в городе, носившем некогда гордое имя Шашпундари, лишь изредка останавливались ради торговли и на постой дикари, чьи предки возвели эти величественные здания и пирамиды. Чернокожие были полноправными владыками этих земель.
***