Lex Z
14.12.2011, 06:08
Замок назывался «Воронья скала». Он стоял на самой границе королевства Аквилония и пользовался дурной славой. Простые крестьяне боялись даже близко подходить к его воротам. Когда граф Гвартерид собирал со своих подданных налог, он посылал управляющего в деревни и с ним отправлял отряд вооруженных воинов. Люди платили и кланялись, боясь даже взглянуть в глаза человеку, который живет в самом замке и, стало быть, несет на себе отпечаток древнего проклятия.
В чем, собственно, заключалось это проклятие, никто толком рассказать не мог. Кто говорил о том, что давным-давно в замке была злодейски убита молодая девушка, которая отказала тогдашнему графу в любви. Он, дескать, заманил ее в замок и замучил до смерти. Другие возражали и уверяли, будто в незапамятные времена там совершилось братоубийство, а произошло это при дележе наследства. Мол, два близнеца не могли выяснить, кто из них старше: верить матери – один, а верить повивальной бабке – так другой. Вот и убил один из них своего брата, а второй недолго прожил на земле – черная кровь братоубийцы задушила его.
В общем, чего только не рассказывали. Один перебивал другого, стремясь поразить слушателей историей поужаснее. Кругом ахали, хватались за голову, качали головами; кое-кто скептически улыбался, а находились и такие, кто принимался хохотать и говорить, что, мол, охота другим верить во всякие небылицы.
Но черноволосый молодой варвар внимал россказням местных болтунов вполне серьезно. Ни один мускул не дрогнул на его мрачном лице, когда ему сообщили, что в замке, мол, нечисто из-за обычая графа ежегодно, в ночь на зимнее солнцестояние, обмазываться человеческой кровью и в таком виде, нагишом, стоять на самой высокой замковой башне под лучами ледяной луны.
— Похоже, Конан, ты веришь всем этим байкам! – не выдержал наконец пастух, сидевший рядом с ним на трактирной лавке.
Трактир был здесь единственный на всю округу, и люди собирались там, чтобы выпить кислого вина, закусить ячменными лепешками, обменяться новостями и передохнуть по дороге с пастбищ к дому или на другое пастбище. Останавливались здесь и солдаты, возвращающиеся с войн, и бродячие наемники, и мелкие торговцы, и всякого рода путешественники, которые не любили говорить о себе, а предпочитали сидеть да слушать. К их числу относился и Конан, который явился сюда откуда-то из южных стран, хотя родом происходил с севера. Чем он занимался на юге, откуда у него на руках и лице заметные шрамы, о чем он помалкивает и чего ожидает от жизни, — никто не знал. Да никто и не спрашивал – не принято. Деньги у киммерийца водились, шумел он, когда выпивал, не больше прочих, подрался только однажды и никто не остался после этого покалеченным, хотя синяки и ушибы потирали потом многие.
— Я верю всему, что рассказывают люди, — ответил, помолчав, киммериец. – Не бывает дыма без огня. Если про какое-то место говорят, что оно проклято, значит, так и есть. И не имеет значения, почему. Женщину ли убили, брат ли убил брата, а может – сын убил мать... Это неважно. Расскажите о нынешнем графе, о Гвартериде.
— Да говорят же тебе, деревенщина, что каждый год в ночь зимнего солнцестояния... – надрывался какой-то погонщик ослов. – Да я своими глазами видел!
— Голого графа видел? – заинтересовалась служанка, немолодая, довольно потасканная особа с огромной грудью. Она подмигнула Конану и подтолкнула пивной кружкой говорившего. – Ну-ка, каков он из себя, без одежды-то?
Кругом засмеялись, только Конан да еще рассказчик оставались серьезными.
— В замке погребено какое-то старое зло, — сказал наконец Конан, когда смех затих. – Это же очевидно!
— Тебя-то это почему занимает? – прищурился трактирщик. – Ты ведь не из здешних краев. Неужто ты – бродячий борец со всяким злом? Что-то непохоже...
Кругом снова засмеялись, но варвар спокойно ответил:
— Где зло – там и деньги. Богатство, золото – они так и притягивают к себе проклятья и злую магию. А я сейчас как раз нуждаюсь в деньгах.
— Умно рассудил! – крикнула в восторге служанка и плеснула Конану еще пива. – Пей. Вино у нас закончилось, последнюю бочку вы с козопасом по пьяной лавочке вчера разбили...
Конан одним махом осушил кружку.
— Думаю, не наняться ли мне к этому графу в охранники, — сказал наконец варвар. – Возможно, мне повезет.
Его никто не расслышал. Кругом опять кипело шумное веселье, пожалуй, слишком даже шумное для того, чтобы быть искренним. Близился тот самый день зимнего солнцестояния, и все были немного напуганы.
В чем, собственно, заключалось это проклятие, никто толком рассказать не мог. Кто говорил о том, что давным-давно в замке была злодейски убита молодая девушка, которая отказала тогдашнему графу в любви. Он, дескать, заманил ее в замок и замучил до смерти. Другие возражали и уверяли, будто в незапамятные времена там совершилось братоубийство, а произошло это при дележе наследства. Мол, два близнеца не могли выяснить, кто из них старше: верить матери – один, а верить повивальной бабке – так другой. Вот и убил один из них своего брата, а второй недолго прожил на земле – черная кровь братоубийцы задушила его.
В общем, чего только не рассказывали. Один перебивал другого, стремясь поразить слушателей историей поужаснее. Кругом ахали, хватались за голову, качали головами; кое-кто скептически улыбался, а находились и такие, кто принимался хохотать и говорить, что, мол, охота другим верить во всякие небылицы.
Но черноволосый молодой варвар внимал россказням местных болтунов вполне серьезно. Ни один мускул не дрогнул на его мрачном лице, когда ему сообщили, что в замке, мол, нечисто из-за обычая графа ежегодно, в ночь на зимнее солнцестояние, обмазываться человеческой кровью и в таком виде, нагишом, стоять на самой высокой замковой башне под лучами ледяной луны.
— Похоже, Конан, ты веришь всем этим байкам! – не выдержал наконец пастух, сидевший рядом с ним на трактирной лавке.
Трактир был здесь единственный на всю округу, и люди собирались там, чтобы выпить кислого вина, закусить ячменными лепешками, обменяться новостями и передохнуть по дороге с пастбищ к дому или на другое пастбище. Останавливались здесь и солдаты, возвращающиеся с войн, и бродячие наемники, и мелкие торговцы, и всякого рода путешественники, которые не любили говорить о себе, а предпочитали сидеть да слушать. К их числу относился и Конан, который явился сюда откуда-то из южных стран, хотя родом происходил с севера. Чем он занимался на юге, откуда у него на руках и лице заметные шрамы, о чем он помалкивает и чего ожидает от жизни, — никто не знал. Да никто и не спрашивал – не принято. Деньги у киммерийца водились, шумел он, когда выпивал, не больше прочих, подрался только однажды и никто не остался после этого покалеченным, хотя синяки и ушибы потирали потом многие.
— Я верю всему, что рассказывают люди, — ответил, помолчав, киммериец. – Не бывает дыма без огня. Если про какое-то место говорят, что оно проклято, значит, так и есть. И не имеет значения, почему. Женщину ли убили, брат ли убил брата, а может – сын убил мать... Это неважно. Расскажите о нынешнем графе, о Гвартериде.
— Да говорят же тебе, деревенщина, что каждый год в ночь зимнего солнцестояния... – надрывался какой-то погонщик ослов. – Да я своими глазами видел!
— Голого графа видел? – заинтересовалась служанка, немолодая, довольно потасканная особа с огромной грудью. Она подмигнула Конану и подтолкнула пивной кружкой говорившего. – Ну-ка, каков он из себя, без одежды-то?
Кругом засмеялись, только Конан да еще рассказчик оставались серьезными.
— В замке погребено какое-то старое зло, — сказал наконец Конан, когда смех затих. – Это же очевидно!
— Тебя-то это почему занимает? – прищурился трактирщик. – Ты ведь не из здешних краев. Неужто ты – бродячий борец со всяким злом? Что-то непохоже...
Кругом снова засмеялись, но варвар спокойно ответил:
— Где зло – там и деньги. Богатство, золото – они так и притягивают к себе проклятья и злую магию. А я сейчас как раз нуждаюсь в деньгах.
— Умно рассудил! – крикнула в восторге служанка и плеснула Конану еще пива. – Пей. Вино у нас закончилось, последнюю бочку вы с козопасом по пьяной лавочке вчера разбили...
Конан одним махом осушил кружку.
— Думаю, не наняться ли мне к этому графу в охранники, — сказал наконец варвар. – Возможно, мне повезет.
Его никто не расслышал. Кругом опять кипело шумное веселье, пожалуй, слишком даже шумное для того, чтобы быть искренним. Близился тот самый день зимнего солнцестояния, и все были немного напуганы.