Vlad lev
12.01.2013, 19:03
Данный текст - первый фрагмент -пролог романа. Для всех интересующихся нормальными адекватными (в отличие от большинства рос.недолелок) произведениями.
(А также учитывая данные ранее обещания и обращения форумчанина "сибиряка")
Конан и слепая богиня
Conan a slepá bohyně
Леон да Коста
Leon da Costa
Перевод с чешского В.Ю.Левченко
Пролог
На городских стенах стояли Кетт и его подрастающей молодой орёл. Апрельское солнце ослепляло. Хотя пики близлежащих Карпашских гор ещё покрывали снега, в воздухе уже ощущался запах весны. Гигантские каменные блоки время от времени источали под воздействием теплых солнечных лучиков пар, вдоль дороги ещё виднелись сверкающие ледяные глыбы и снежные сугробы, но луга под крепостью Топраккале начали цвести.
Никто не осмеливался беспокоить раздражительного вспыльчивого властителя замка. Высокий, как и большинство местных мужчин, с горделивой осанкой, прошёл меж стволами распиленных на пополам чёрных сосен. Свежий ветерок шевелил грубой гривой тёмных волос, начинающих седеть на висках. На узком лице с квадратным подбородком выделялся орлиный нос, под которым виднелись когда-то тщательно подстриженные и густые усы. Глубоко запавшие тёмные глаза смотрели задумчиво на горизонт, где крутые гранитные пики окутывала наползающая сероватая мгла.
Озеро Венн, освобождённое от ледяного сковывающего панциря суровой зимы, отражало чистое голубое небо. Беспокойные волны хаотично омывали тёмную массу могучего бастиона, спускающегося вдоль берега до студёной воды. Его мрачное, внушающее ужас циклопическое сооружение грозно нависало над искрящейся водной гладью, словно массивный кулак гиганта, который стремится разбить зеркало на блестящие осколки. Бастион располагался в сорока метрах от деревянных мостков, единственного соединения с внешним миром – прямо на расстоянии выстрела из лука. И всё же для охраны врат от возможного нападения агрессоров, в стенах, словно изломы, находились узкие стрельни, из которых просматривалась дорога. А обитаемая часть(район) Топраккале являлся крепостью сам по себе. Образовывая три широкие низкие башни с тремя этажами, окружёнными зубчатыми стенами. Этаж связывались узкими винтовыми лестницами с люками-ловушками(опадающими дверцами) на каждом этаже. Во времена опасности каждый из них легко мог бы защитить даже один человек от многочисленных противников.
Грязная дорога от крепости, извиваясь, достигала неглубокой долины, где спокойно подрёмывал город Кармуйра.
Кетт с наслаждением вдыхал холодный воздух. Зима была долгой. Из-за этого не скоро и трудно будет спуститься с гор в укрытую(защищённую) горными вершинами от ветра покрытую цветами долину, и выпить с со старостою Харамем в таверне «У сломанного колеса». Кладовые Топраккале содержали замечательные вина, за которые не было бы стыдно и пред кешанскими торговцами, но не забудешь, что лучше пить с приятелями, чем в одиночку самому.
Кармуйра… Кетт мечтал. Там впервые увидел Таню. Пленился её нежностью. Уязвимой, хрупкой нежностью. Почти боясь пошевелиться, чтобы не исчезла с глаз.
Позабыл всё – и мягкие кожи и меха, которые его люди принесли продать и шерстяные одеяла, которые необходимо было купить. Домой возвратился в тот же день. Плакал, когда родила ему дочь. Уже минуло было пять лет , но ощущение горького разочарования е но до сих пор чувствовались так ярко. Так долго хотели сына ... Оба верили, что это удастся во второй раз. Мальчик появился на свет в ясную морозную ночь, в день зимнего солнцестояния. Мёртвым. Рождение истощило Таню, тихо умершую в слякотный февраль, на пороге ранней весной. Виски Кетта поседели. Охватила злоба.
Кармуйра...Могучие стены тёмно-красного обожжённого камня, тверже скал. Узкие извилистые(кривоватые) улочки с деревянными дверями. Такие узкие, что пройти всегда может только один. Узкие окна с твёрдыми дубовыми ставнями. Любой дом как маленькая крепость. И всё же дома не лишены очарования. Белизна штукатурки летом отражала малиновые лучи заходящего солнца, а потом долго источало тепло до поздней ночи. Над террасами над выступами въездных ворот – местах, предназначенных для стражей- лучников(стрелков) - произрастали самшитовые деревья с глянцевыми, тёмно-зелёными листьями. Плоские крыши окружали балюстрады каменных сосновые шишки, увитыми рододендронами, лаврами и миртом. В жаркие летние вечера могучие платаны и тисы словно крыши укрывали сенью все ужинающие семьи. С желанной прохладой возникали музыканты с бубнами и свирелями. Мужчины притоптывали и хлопали в такт, женщины, звеня браслетами и украшениями, начинали танцевать.
Кармуйра... Колокола, звеня, били тревогу. Мужчины стонали и вопили женщины. Сожжённые обломки домов и кровавые воды в колодцах. Пограничный городишко в то время, когда линия границ изменялась так же быстро, как правители на тронах - каждый день. Двойственный Топраккале. Город и крепость всегда оказывали друг с другу необходимую помощь. Когда орды разграбили пригороды, стражники Кетт преследовали их глубоко в глубь заморийских степей. А Харем объявил всеобщий сбор горожан и пришёл на помощь крепости, осажденной кофийскими наёмниками. Очень хорошо, когда сражающийся человек с уверенностью полагается на такого не отступающего союзника.
Молодой орел с нетерпением пошевелился, переминаясь лапками плотно стиснул вонзая когти в лоскут кожи, лежащий на согнутом предплечье Кетта. Только недавно приручил его принимать пищу из рук.
- Спокойно, Тан, - тихо пробормотал он. – Подожди.
Солнце, вступающее в зенит, разогнало мрачные и тяжкие воспоминания. Сегодня хороший день для охоты! Порыв холодного ветра разбился о каменные стены парапета. Кетт сильно потянул за широкий посеребрённый пояс и пошёл вниз во двор.
Охота удалась, и пирушка продолжалась далеко за полночь. Когда начало светать, на ноги встало лишь несколько самых закалённых. Тан, устроившись на шапке, спокойно подрёмывал среди кровавых кусков мяса, игнорируя пьяный рёв остальных гостей.
- Подвинься, старый терпуг! - удар кулаком по дубовому столу, опрокинул пустую чашу из кованой бронзы. С треском последовал и подсвечник, украшенный рельефами летающих драконов. Свеча, потухнув, сильно обожгла обнажённое запястье Кетта.
Проклятие, которое последовало, было зло, ещё хуже был голос, которым его выкрикнули: опившимся голосом окрашенным беспомощной злостью. Это не был гнев по поводу опрокинутой чаши и погасшей горящей свечи, но над свалившимися невзгодами. Убийственный, горький, жестокий гнев. Гнев, порождённый и исходящий из глубокой скорби.
Тана изданный визг вывел из дремоты. Столующиеся смолкли. От бронзового котла, украшенного бараньими с головами, пробежал отблеск света от огня открытого очага, когда седая служанка быстро приблизилась с ним к дубовому столу. От горячего вина вверх до тёмного деревянного потолка вздымались ароматы – пары, источающие ароматы смеси корицы и ванили. Руки женщины заметно тряслись(дрожали). Хотя и вскормила Кетта вместо матери, помнила его первые шаги по всему двору и любила его как своего сына, теперь чувствовала страх. Поставила котёл перед хозяином так поспешно, что несколько горячих капель расплескалось на стол.
Кетта ей испуганный вид разгневал ещё более.
- О все запаршивевшие боги! Не можешь быть осторожной, дьяволица?
Старуха качнулась - сердце сжалось от удара могучего кулака мужчины.
- Прости, господин! Всемогущая Анахита мне свидетель, сделала это не нарочно!
- Проваливай со своей скурвившейся Анахитой! Где была, когда Тане умирала? Пусть та девка(сука) с зелёными бельмами лучше обратиться к жабам, которые итак видят лучше, чем она. А те её зелёные очи пусть вытекут, когда не может ни чем помочь! К чему такая богиня?
В примолкшем от ужаса зале повисла тишина, взорванная внезапно двойным громким треском огня, вдруг вспыхнувшего из очага(камина). Его мягкие отсветы пробежали по охотничьим трофеям, блеснув на круглых бронзовых щитах, украшены рельефами сцен битв. И из глубоких теней над оцепеневшими пирующими возникло жестокое властное лицо, нечеловеческое, источающее морозный холод, сияющее бледное лицо. Красивое, холодное, белое лицо Анахиты, недвижно застывшее и парящие в воздухе в двух футах выше пиршественного стола.
От водопада светло-золотых волос, поблёскивая, отражались серебристые блики. Ярко-зелёные глаза без зрачков и белков парализовали ужасом не видящего взора, который знает всё. Возмущённо сжатые от страшного негодования губы даже не шевельнулись, когда в зале услышали металлический голос богини.
- Не заслуживаешь смерти, мужчина, взроптавший на судьбу. Будешь страдать и терпеть ещё больше. Проклят будет весь твой род. Ни один человек не в силах отменить моё решение. Уже никогда больше не увидишь сияния глаз твоей единственной дочери.
Глаза Кетта лопнули, взорвавшись со страшной силой. По щекам хлынули блестящие прозрачные потоки, и властитель замка закричал от боли. Но и его сильный неистовый рёв не мог заглушить отчаянный детский крик. Плач маленькой девочки.
Утренний горизонт потемнел, внезапным неестественным холодом повеяло в зале, и ужасающее лицо исчезло так же внезапно, как и появилось.
(А также учитывая данные ранее обещания и обращения форумчанина "сибиряка")
Конан и слепая богиня
Conan a slepá bohyně
Леон да Коста
Leon da Costa
Перевод с чешского В.Ю.Левченко
Пролог
На городских стенах стояли Кетт и его подрастающей молодой орёл. Апрельское солнце ослепляло. Хотя пики близлежащих Карпашских гор ещё покрывали снега, в воздухе уже ощущался запах весны. Гигантские каменные блоки время от времени источали под воздействием теплых солнечных лучиков пар, вдоль дороги ещё виднелись сверкающие ледяные глыбы и снежные сугробы, но луга под крепостью Топраккале начали цвести.
Никто не осмеливался беспокоить раздражительного вспыльчивого властителя замка. Высокий, как и большинство местных мужчин, с горделивой осанкой, прошёл меж стволами распиленных на пополам чёрных сосен. Свежий ветерок шевелил грубой гривой тёмных волос, начинающих седеть на висках. На узком лице с квадратным подбородком выделялся орлиный нос, под которым виднелись когда-то тщательно подстриженные и густые усы. Глубоко запавшие тёмные глаза смотрели задумчиво на горизонт, где крутые гранитные пики окутывала наползающая сероватая мгла.
Озеро Венн, освобождённое от ледяного сковывающего панциря суровой зимы, отражало чистое голубое небо. Беспокойные волны хаотично омывали тёмную массу могучего бастиона, спускающегося вдоль берега до студёной воды. Его мрачное, внушающее ужас циклопическое сооружение грозно нависало над искрящейся водной гладью, словно массивный кулак гиганта, который стремится разбить зеркало на блестящие осколки. Бастион располагался в сорока метрах от деревянных мостков, единственного соединения с внешним миром – прямо на расстоянии выстрела из лука. И всё же для охраны врат от возможного нападения агрессоров, в стенах, словно изломы, находились узкие стрельни, из которых просматривалась дорога. А обитаемая часть(район) Топраккале являлся крепостью сам по себе. Образовывая три широкие низкие башни с тремя этажами, окружёнными зубчатыми стенами. Этаж связывались узкими винтовыми лестницами с люками-ловушками(опадающими дверцами) на каждом этаже. Во времена опасности каждый из них легко мог бы защитить даже один человек от многочисленных противников.
Грязная дорога от крепости, извиваясь, достигала неглубокой долины, где спокойно подрёмывал город Кармуйра.
Кетт с наслаждением вдыхал холодный воздух. Зима была долгой. Из-за этого не скоро и трудно будет спуститься с гор в укрытую(защищённую) горными вершинами от ветра покрытую цветами долину, и выпить с со старостою Харамем в таверне «У сломанного колеса». Кладовые Топраккале содержали замечательные вина, за которые не было бы стыдно и пред кешанскими торговцами, но не забудешь, что лучше пить с приятелями, чем в одиночку самому.
Кармуйра… Кетт мечтал. Там впервые увидел Таню. Пленился её нежностью. Уязвимой, хрупкой нежностью. Почти боясь пошевелиться, чтобы не исчезла с глаз.
Позабыл всё – и мягкие кожи и меха, которые его люди принесли продать и шерстяные одеяла, которые необходимо было купить. Домой возвратился в тот же день. Плакал, когда родила ему дочь. Уже минуло было пять лет , но ощущение горького разочарования е но до сих пор чувствовались так ярко. Так долго хотели сына ... Оба верили, что это удастся во второй раз. Мальчик появился на свет в ясную морозную ночь, в день зимнего солнцестояния. Мёртвым. Рождение истощило Таню, тихо умершую в слякотный февраль, на пороге ранней весной. Виски Кетта поседели. Охватила злоба.
Кармуйра...Могучие стены тёмно-красного обожжённого камня, тверже скал. Узкие извилистые(кривоватые) улочки с деревянными дверями. Такие узкие, что пройти всегда может только один. Узкие окна с твёрдыми дубовыми ставнями. Любой дом как маленькая крепость. И всё же дома не лишены очарования. Белизна штукатурки летом отражала малиновые лучи заходящего солнца, а потом долго источало тепло до поздней ночи. Над террасами над выступами въездных ворот – местах, предназначенных для стражей- лучников(стрелков) - произрастали самшитовые деревья с глянцевыми, тёмно-зелёными листьями. Плоские крыши окружали балюстрады каменных сосновые шишки, увитыми рододендронами, лаврами и миртом. В жаркие летние вечера могучие платаны и тисы словно крыши укрывали сенью все ужинающие семьи. С желанной прохладой возникали музыканты с бубнами и свирелями. Мужчины притоптывали и хлопали в такт, женщины, звеня браслетами и украшениями, начинали танцевать.
Кармуйра... Колокола, звеня, били тревогу. Мужчины стонали и вопили женщины. Сожжённые обломки домов и кровавые воды в колодцах. Пограничный городишко в то время, когда линия границ изменялась так же быстро, как правители на тронах - каждый день. Двойственный Топраккале. Город и крепость всегда оказывали друг с другу необходимую помощь. Когда орды разграбили пригороды, стражники Кетт преследовали их глубоко в глубь заморийских степей. А Харем объявил всеобщий сбор горожан и пришёл на помощь крепости, осажденной кофийскими наёмниками. Очень хорошо, когда сражающийся человек с уверенностью полагается на такого не отступающего союзника.
Молодой орел с нетерпением пошевелился, переминаясь лапками плотно стиснул вонзая когти в лоскут кожи, лежащий на согнутом предплечье Кетта. Только недавно приручил его принимать пищу из рук.
- Спокойно, Тан, - тихо пробормотал он. – Подожди.
Солнце, вступающее в зенит, разогнало мрачные и тяжкие воспоминания. Сегодня хороший день для охоты! Порыв холодного ветра разбился о каменные стены парапета. Кетт сильно потянул за широкий посеребрённый пояс и пошёл вниз во двор.
Охота удалась, и пирушка продолжалась далеко за полночь. Когда начало светать, на ноги встало лишь несколько самых закалённых. Тан, устроившись на шапке, спокойно подрёмывал среди кровавых кусков мяса, игнорируя пьяный рёв остальных гостей.
- Подвинься, старый терпуг! - удар кулаком по дубовому столу, опрокинул пустую чашу из кованой бронзы. С треском последовал и подсвечник, украшенный рельефами летающих драконов. Свеча, потухнув, сильно обожгла обнажённое запястье Кетта.
Проклятие, которое последовало, было зло, ещё хуже был голос, которым его выкрикнули: опившимся голосом окрашенным беспомощной злостью. Это не был гнев по поводу опрокинутой чаши и погасшей горящей свечи, но над свалившимися невзгодами. Убийственный, горький, жестокий гнев. Гнев, порождённый и исходящий из глубокой скорби.
Тана изданный визг вывел из дремоты. Столующиеся смолкли. От бронзового котла, украшенного бараньими с головами, пробежал отблеск света от огня открытого очага, когда седая служанка быстро приблизилась с ним к дубовому столу. От горячего вина вверх до тёмного деревянного потолка вздымались ароматы – пары, источающие ароматы смеси корицы и ванили. Руки женщины заметно тряслись(дрожали). Хотя и вскормила Кетта вместо матери, помнила его первые шаги по всему двору и любила его как своего сына, теперь чувствовала страх. Поставила котёл перед хозяином так поспешно, что несколько горячих капель расплескалось на стол.
Кетта ей испуганный вид разгневал ещё более.
- О все запаршивевшие боги! Не можешь быть осторожной, дьяволица?
Старуха качнулась - сердце сжалось от удара могучего кулака мужчины.
- Прости, господин! Всемогущая Анахита мне свидетель, сделала это не нарочно!
- Проваливай со своей скурвившейся Анахитой! Где была, когда Тане умирала? Пусть та девка(сука) с зелёными бельмами лучше обратиться к жабам, которые итак видят лучше, чем она. А те её зелёные очи пусть вытекут, когда не может ни чем помочь! К чему такая богиня?
В примолкшем от ужаса зале повисла тишина, взорванная внезапно двойным громким треском огня, вдруг вспыхнувшего из очага(камина). Его мягкие отсветы пробежали по охотничьим трофеям, блеснув на круглых бронзовых щитах, украшены рельефами сцен битв. И из глубоких теней над оцепеневшими пирующими возникло жестокое властное лицо, нечеловеческое, источающее морозный холод, сияющее бледное лицо. Красивое, холодное, белое лицо Анахиты, недвижно застывшее и парящие в воздухе в двух футах выше пиршественного стола.
От водопада светло-золотых волос, поблёскивая, отражались серебристые блики. Ярко-зелёные глаза без зрачков и белков парализовали ужасом не видящего взора, который знает всё. Возмущённо сжатые от страшного негодования губы даже не шевельнулись, когда в зале услышали металлический голос богини.
- Не заслуживаешь смерти, мужчина, взроптавший на судьбу. Будешь страдать и терпеть ещё больше. Проклят будет весь твой род. Ни один человек не в силах отменить моё решение. Уже никогда больше не увидишь сияния глаз твоей единственной дочери.
Глаза Кетта лопнули, взорвавшись со страшной силой. По щекам хлынули блестящие прозрачные потоки, и властитель замка закричал от боли. Но и его сильный неистовый рёв не мог заглушить отчаянный детский крик. Плач маленькой девочки.
Утренний горизонт потемнел, внезапным неестественным холодом повеяло в зале, и ужасающее лицо исчезло так же внезапно, как и появилось.