Боги Севера (Бен-Морг версия вторая)

[Михаэль фон Барток]

посты Бартока удалены из этой темы по его просьбе.

[Blade Hawk]

Шанго


По дороге неспешно двигался чернокожий всадник и периодически оглашал пространство ругательствами всех стран и народов. Ночью выпал первый снег и если на деревьях его следы еще остались, то на этой самой дороге он напоминал о себе только превратившейся в кашу землей, жижей и лужами. Приходилось все время лавировать по относительно сухим участкам в тщетных попытках не получить очередную порцию грязевых брызг. Всадник оглядел унылый пейзаж - серую пелену вместо неба, мрачные ряда деревьев по краям дороги, пологий уклон, блестящий от сбегающих по кашеобразной земле ручейков, на который ему предстояло забраться, и попытался выругаться еще раз. Его брань прервал толчок споткнувшейся лошади. Она жалобно всхрапнула и пошла дальше медленнее, слегка прихрамывая на переднюю левую ногу. Чернокожий воин, которого звали Шанго, пришпорил ее, соскочил с седла, желая узнать, что случилось, и выругался опять, так как спрыгнул он в лужу. На это раз никто ему не мешал – сквернословил он долго, громко и, самое главное, чрезвычайно изобретательно. Успокоившись, он похлопал по крупу жалобно косящуюся на него лошадь.

- Ну что случилось, Ману?

Через несколько мгновений все стало ясно – отлетела подкова. Шанго ругнулся, уже без чувства, с омерзением засунул руку в жижу и выудил оттуда это злосчастное творение неизвестного кузнеца. Затем отошел к обочине и старательно начал оттирать и руку, и подкову. Закончив, поискал глазами, куда бы пресловутую железяку запихать, пожал плечами, закинул в сумку, затем укутался поплотнее в плащ и дальше повел лошадь на поводу.

- Нет, ну что за место, даже лошадь нормально подковать не умеют! Дамбалах меня побери, надо же было так «угадать» со временем года. Хотя, - он улыбнулся и похлопал по тугому кошелю у себя под мышкой, - наверное, это все-таки того стоило.

Недавно Шанго выполнил в Офире несложный заказ по эскорту одного вельможи и теперь направлялся за второй частью вознаграждения. Встречу наниматель-немедиец назначил у себя на родине, в городе Бельверус. С заказчиком они были знакомы давно, однако в его родном городе Шанго еще никогда не бывал. Путешествие было не очень затруднительным – очередная долгая дорога для привыкшего к подобному роду вещам наемника. Плюс, в этот раз ожидалось весьма неплохое вознаграждение, и это делало данную «прогулку» даже слегка приятной. Да и близилась она уже к концу. Добравшись вчера ближе к ночи до постоялого двора, договорившись с хитроглазым хозяином о сменной лошади, заплатив залог, выбрав лучшего скакуна из скудно представленных и по привычке назвав его Ману, Шанго отправился в комнату отдыхать.

А раннее утро встретило его сначала холодом, а потом слякотью. Немудрено, что к настоящему моменту настроение у него было хуже некуда.

- Надеюсь хоть, в этом Бельверусе есть на что посмотреть, - проговорил чернокожий, забравшись на уклон. Его взору предстала длиннющая высокая городская стена, множество шпилей городских башен и огромные, на первый взгляд гостеприимно распахнутые ворота.

- Ну, скоро узнаем. Идти осталось недалеко, я вон даже вижу кислые рожи стражников, - усмехнулся Шанго.

Некоторое время спустя он подошел к городским воротам и рожи стражников стали еще кислее. Вблизи оказалось, что ворота двойные. Между внутренними и внешними была опущена решетка, а перед ней в стене, сразу за внешними воротами справа, было небольшое помещение-пристройка. Оба стража были экипированы в хорошие доспехи и вооружены качественным оружием. Только этот факт никак не стыковался с их внешним видом. Видимо стояли они долго, а до конца дежурства оставалось еще дольше, поэтому имели бойцы кислый вид, усугубляющийся тем, как они скукожились пытаясь закрыть то, что можно своими плащами.

- Доброго дня вам, воины, - начал Шанго, - Мне в город.
- Доброго, - постарался быть приветливым левый стражник,- в город проходи – не жалко, только назови себя и заплати три золотых!
- Кому добрый, кому нет, Нергал ему в копыто, с такой погодой мерзкой, - пробурчал правый, - а тут еще едут и едут всякие, рук на вас нет.
- Я, вообще-то, этой погодой целый день любуюсь. Так залюбовался, что хоть вино на мне остужай. Да и непохоже, чтобы сезон купеческих караванов открылся, - добродушно сказал Шанго, обернувшись на пустынную дорогу.
- Не обращай внимания на Тито, - сказал левый, - тут такое дело, ты чужак не знаешь. Так вот, больше луны назад была убита дочка короля - Ниона. Стража до сих пор везде удвоена. И это надолго, видимо. Выходных теперь меньше. Сегодня он пьянствовать мог, а вместо этого стоит здесь, - он хохотнул.
- Не береди раны, - простонал Тито.
- Ладно, к делам. Кто таков? – спросил левый.
- Шанго, наемник.
- Нечасто увидишь у нас людей с таким цветом кожи…
- Не нравится?
- Да мне все равно, Митра свидетель. Значит, так - один золотой платишь здесь, два заплатишь привратнику, - страж показал пальцем на пристройку, - он тебе еще пару вопросов задаст и выпишет бумаги на временное пребывание в городе.
Шанго кивнул, протянул монету и прошел в ворота.
- Дарфарец? – спросил напоследок Тито.
- Нет, - отозвался Шанго.

Подведя лошадь к пристройке, и привязав ее у входа, негр вошел в помещение. Как и ожидалось – полутемная комната, стол, одна свеча и мужик храпящий в своем кресле. Мужик оказался мужичком - маленьким таким человечком, с толстыми хомячьими щечками.

-Эй! - громко сказал Шанго.
Человек вздрогнул и проснулся:
- А? Что?
- Мне надо в город.
- Кх. Хорошо, - хрипя, проговорил привратник, не совсем отошедший от сна. Затем достал из под стола сосуд, хорошенько глотнул из него, и продолжил уже с легким высокомерием в голосе. – Для начала ответь-ка на парочку вопросов. Имя? – он открыл огромную книгу, лежащую на столе.
- Шанго.
- Фамилия?
- Я сын племени Мабинти, - улыбнулся чернокожий.
- Хорошо, - кивнул человечек, - так и запишем - Шанго Мабинти. Род занятий?
- Наемник.
- Цель приезда?
- По делам к графу Донатосу.
- Хм, граф Донатос уважаемый человек, какие него могут быть дела с наемником? Хотя, - быстро продолжил он, увидев, как нахмурился Шанго, - это и не мое дело. Распишись здесь, – привратник повернул книгу и протянул чернокожему перо, - можешь просто крестик поставить.
Негр бегло взглянул на запись:
- Ведь язык един во всей Немедии? – спросил он, и когда собеседник кивнул, продолжил. – Замечательно. Слово «наёмник» пишется через букву «и», а не «е». – И усмехнувшись, расписался.
- С тебя две золотых монеты, - погрустнел привратник и протянув Шанго бумаги добавил, - вот разрешение на месячное пребывание в столице. В Бельверусе раньше был? – увидев, как собеседник отрицательно мотнул головой, он продолжил. - Объяснить, как добраться до графа Донатоса?
- Нет, я потом узнаю. Лучше подскажи, как попасть в таверну «Червленый щит».
- Отдать лошадь?
Шанго кивнул.
- Сейчас войдешь в город. Двигайся прямо по Главной дороге. Она идет от Южных ворот прямо к центральной площади и королевскому дворцу. Но тебе так далеко не надо. Примерно через тысячу шагов увидишь вывеску – темно-красный щит, с нарисованной посередине пивной кружкой. Это и есть твой «Червленый щит». Ясно? Хорошо, добро пожаловать в город.
Привратник два раза дернул за веревку, висящую рядом с креслом, два раза прозвенел звонок и через некоторое время раздался скрип поднимающейся решетки.
- А Мабунти…, сказал вдруг человечек.
- Мабинти, - прервал его негр.
- Мабинти где живут? В Кешане?
- Нет, - покачал головой Шанго и вышел на улицу.

[Blade Hawk]

Пройдя через ворота, чернокожий воин медленно побрел по широкой улице, знакомясь с немедийской столицей, чье величие только слегка было подмочено осенне-зимней погодой. Следовало признать, что даже здесь, около входа, город казался красивым. Широкие и относительно чистые улицы. Большие хорошо построенные дома. На некоторых из них болтались черные ленты. Опрятные торговые лотки, хорошо одетые люди. Даже уличные шлюхи выглядели чистыми и ухоженными.
Город жил своей жизнью. Периодически проходили отряды стражников. На негра они не обращали особого внимания – толи так часто видели чернокожих людей, что были, привыкши до равнодушия, толи, и это более вероятно, не хотели зазря связываться с высоким мускулистым наемником, без сомнения опасным рубакой. Вечерело. Становилось все более людно и шумно. На всякий случай Шанго отстегнул от седла туранский лук, колчан со стрелами и повесил за спину, а также дорожную сумку, которую прицепил на бок. Стали наполнятся придорожные кабаки и забегаловки. Появились первые пьяные и шумные компании. Негра они обходили стороной. Что было, в общем, и хорошо. Для их же здоровья.
Шанго заметил небольшую странность – чем дальше он шел, тем становилось все холоднее и холоднее. Отнеся это на особенности здешней погоды, позднее время и поплотнее закутавшись в плащ, он последовал далее. А когда наемник, наконец, подошел к «Червленому щиту», игнорировать холодину было уже просто невозможно – стоял настоящий мороз, лужи возле таверны промерзли до самого дна. Непохоже было на то, чтобы похолодало недавно. Заведя лошадь в конюшню, чернокожий нашел глазами конюха:
- Ваша скотинка?
- Наша, наша. – Ответил тот. – Ведь у Агапа Хитрого нанимал? Все в порядке?
- Почти. Только подкова с переднего левого копыта сорвалась. К хреновым кузнецам ходите, - сказал негр с ухмылкой.
- Ну, это к хозяину. Вот возьми знак, что лошадку мы получили, - конюх протянул ярлык, - и к хозяину. Там рассчитаетесь.
- Как зовут?
- Фокий меня зовут, - растеряно проговорил конюх.
- Да не тебя. Хозяина как зовут? – рассмеялся чернокожий.
- А, ну да. – Его собеседник почесал макушку. – Тензерих его кличут.
Наемник кивнул, повернулся к лошади и погладил ее по голове напоследок:
- Ну, прощай Ману.
- Беляшка, - поправил конюх.
- Чего?
- Ничего, ничего. Хозяин в таверне.

Шанго вышел из конюшни в мороз и, быстро пройдя несколько шагов, открыл дверь таверны. Она была довольно большой, имела два этажа. Нижний разделен на две половины широким проходом между краями столов. На верхнем этаже виделся редкий ряд дверей, скорее всего комнаты для постоя. В помещении было приятно тепло, но не душно, и это несмотря на жарко горящие очаги и усилия бородача, по-видимому, хозяина, гонявшего служек-мальчишек с дровами по всему помещению. К нему то Шанго и направился.

- Ты хозяин? – спросил он.
- Я. – кивнув ответил бородач. – что угодно благородному господину? Еда ? Выпивка? Комната на ночь? Все это имеется, но только для тех, у кого есть деньги.
- С этим потом. Сначала давай рассчитываться, - Шанго показал конюховый ярлык.
- Хорошо, - кивнул Тензерих. - пройдем к стойке.
Они прошли к длинному столу, огораживающему небольшую часть помещения с дверью и маленьким оконцем, видимо на кухню. Этот маленький закуток поражал нагромождением бочек, полок и бутылок.

- Вот. - сказал хозяин таверны. - ваши, мой гость из далекого Куша, сорок четыре золотые монеты – залог за лошадь, с удержанной платой, один золотой, за пользование. – Он начал выстраивать в ряд монеты.
- Погоди хозяин, - нахмурился Шанго, - как-то ты торопишься. Знаешь, что я тебе скажу? На постоялом дворе с меня взяли пятьдесят золотых монет! По дороге у твоей лошади оторвалась вот эта подкова! - он протянул ее хозяину, - И часть пути мне пришлось пройти пешком. И еще одно – я не кушит, не кешанец и даже не дарфарец, и очень не люблю, когда меня обманывают.
Негр со всей силы сжал ладонь, в которой лежала подкова, и смял ее. Искореженную железяку он небрежно уронил на стол.

- Приятно иметь дело с умным человеком. – так же спокойно сказал Тензерих. Но смею заверить? не стоило подозревать в мошенничестве меня. Агап не первый раз пытается нагреть руки на путниках, особенно чужеземцах. Я несколько раз говорил ему, что перестану вести с ним дела, а он, собака, все крутит. С прежним владельцем Щита они занимались этим вместе. Поэтому поверьте моим словам, как я верю вашим. Спросите вон, у любого – залог всегда сорок пять монет, - он обвел рукой помещение и пара сидящих близко посетителей согласно кивнули. – Узнаю руку дражайшего Агапа. Хитер, но по сути глуп, и опять же эта подкова, я возьму с вас половину платы. – Он отсчитал необходимую сумму и пододвинул их Шанго, – еще никто не называл Тензериха обманщиком! Но такова жизнь – всякого кто имеет дело с чужими деньгами почитают мошенником. – после того как чернокожий кивнул, трактирщик продолжил. – Так что вас интересует? Выпивка, еда или ночлег?
- Не откажусь. Что у тебя есть?
- Свежий поросенок румянится на углях, имеется капуста тушеная, только что с огня. Похлебка осталась дневная, можно разогреть. А вот оленина - вчерашняя. Если желаете, есть копчености – мясо и рыба.
- Давай капусты и поросенка, - сказал Шанго, почувствовавший, как от подобных речей у него в забурлило животе.
- Вина, пива?
- Давай пива, лучшего. Пока могу себе позволить.
- Советую мое особое, кумачовое.
- Давай, - махнул рукой наемник.
- Отлично! Пройдите к столу, скоро все будет.

Шанго кивнул, повернулся и осмотрел зал, с целью найти свободное место, одновременно оглядев необычно разномастных посетителей таверны. Особое внимание привлек огромный седой старик, расположившийся прямо напротив входа. Весь белый – волосы, борода, нарядная одежда; украшенный золотом, невероятно мускулистый, он сидел прямо и спокойно, положив руки на стол, и смотрел на дверь. Рядом к стене была прислонена большущая секира.

- Это кто? – Спросил Шанго трактиршика.
- Я даже не знаю, - пожав плечами, сказал Тензерих. – Асир это очевидно. Скорее всего из их знати, если у варваров есть знать. Он сидит уже долго, но удовольствовался одной кружкой пива, хотя обычно варвары пьют, словно нутро их – бездонная бочка. Не отвечает на расспросы, я пару раз пытался с ним заговорить, но он смотрел на меня как на насекомое. Как бы не пришлось вызывать городскую стражу.

Подумав про себя, что Тензериху и стража не поможет, наемник направился к свободному столу и сел на скамью. Слева пристроил лук со стрелами, накрыл плащом и прижал сумкой. Затем аккуратно, рукоятью к себе, положил наверх этой кучи меч. А через некоторое время и заказ поспел! Тензерих не обманул – еда оказалась вкусной, пиво знатным и Шанго смакуя, принялся утолять голод.

Только чернокожий воин подумал о том, что день этот стал ближе к вечеру налаживаться, как начался вой – это затянул песнь тот самый асир. Не выдержав один из посетителей, по виду городской гвардеец, встал с целью угомонить северянина… И время помчалось, как сумасшедшее. Бредовый вызов Торда конунга; дикий и жестокий бой, в котором шестеро c трудом сразили одного; и пророчество, прозвучавшее в голове у каждого, кто стоял перед телом павшего Нордхеймца. Все смазалось в одно кровавое пятно. Жизнь окончательно покинула асира, потянуло холодком, а потом, резко, стало очень жарко. Шанго понял, что загадочные причуды погоды напрямую связаны с северянином.

Обладатели тайны оглядели друг друга, и мгновение спустя начали расходиться по своим делам.

Шанго взял свои вещи и направился к выходу. Волокита при въезде в город явно подсказывала, что объяснения с городской стражей по поводу боя могут растянуться не на один час. Почти дойдя до двери, наемник остановился, а потом подошел к бледному, как мука хозяину таверны.

- Чего-то такого стоило ожидать. - начал первым Тензерих, - это хорошо, что я не пробовал выгнать его. Я не трус, но одно местные молодчики, а другое обезумевший асир.
- Посмотри на это с другой стороны, - усмехнулся чернокожий, - слух об этом бое, об асире твоем твердокаменном, на пол города разнесся. А завтра утром вообще целый город будет знать. Значит, больше народа придет к тебе попробовать твоего пивка особого. Ты бы, я не знаю, придумал что, чтобы день этот нескоро забылся. Вон секира та же…
- Ваша правда. - погладил бородку трактирщик, и хитринка заблестела в его глазах, - такое возможно. – Он помолчал секунду. – все таки ночлег вам не нужен? Я возьму дешевле.
- Нет, хозяин, рад бы, да дела еще у меня в твоем городе. – Шанго достал монету и положил ее на стол. - Вот тебе золотой за еду, за пиво твое хорошее, и за просьбу, которую надеюсь, ты исполнишь.
- Слушаю.- не удивился Тензерих.
- Есть ли среди слуг твоих человек, который город хорошо знает? Мне бы надо до человека одного знатного добраться, да не хочется по улицам незнакомым плутать да искать его неизвестно где.
- А ну это можно. - Трактирщик кивнул, повернул голову и громко подозвал одного из мальчишек. – Фирес! – подождав, когда тот подбежал, продолжил, - Слушай, проводишь этого господина, куда он попросит, и до завтра можешь быть свободен, - он смахнул со стола монету и обратился к Шанго, - ну всего тебе чужеземец, приходи еще.
- Фирес, - спросил чернокожий, когда отошел Тензерих - ты знаешь, где живет граф Донатос?
- Знаю господин, - с обожанием глядя на одного из воителей, участвовавших в недавней схватке, проговорил мальчишка, - это не очень далеко. И заметить не успеете, как дойдем.
- Хорошо, - кивнул Шанго, - тогда пошли.
На улице уже не было морозно. Лужи практически оттаяли, их теперь покрывали только тонкие корки льда.

[Blade Hawk]

Через полчаса чернокожий воин встретился со своим старым другом.

- Проходи мой друг, устраивайся, - пожилой высокий человек с благородными чертами лица показал Шанго на одно из кресел. Потом обратился к ожидающему в дверях слуге:
– Принеси вина и бокалы.
Прием проходил в рабочем кабинете графа. Камин, роскошный палас, люстра с шестнадцатью свечами, лакированные стол и три шкафчика из дорогого дерева были всеми его украшениями. Этой же древесиной были оббиты стены. Ни тебе статуй, ни голов охотничьих трофеев, ни стойки дорогих напитков, ни других бесполезных, но дорогих безделушек здесь не было. Эдакая смесь богатства и умеренности.
- Я уже получил сообщение о том, что поручение ты успешно исполнил. Благородный Лаурус в целости и сохранности достиг Ианты. Знаешь, от твоего общества он в полном восторге, ярко расписывал как твои боевые способности, так и образованность и высокую культурность. – Донатос слегка улыбнулся. – Шанго, ты когда-нибудь расскажешь мне, где ты всего этого понабрался?
- Чуть позже, если не расхочешь - улыбнулся тот в ответ.
- Ловлю тебя на слове! В любом случае ты с блеском отработал свои деньги. – Граф открыл ключом ящик стола, достал небольшой мешочек и пододвинул его наемнику. – Здесь драгоценные камни, стоимостью пятьсот золотых монет. Наверняка ты продашь их еще дороже.
Графа прервал вернувшийся с вином слуга. Он разлил по бокалам вино и с поклоном удалился.

- Хороший повод отметить удачно завершенное дело, - продолжил граф, - однако настроение у меня не очень праздничное. Ты, наверное, слышал о страшном происшествии, недавно произошедшем в нашем городе?
Шанго кивнул:
- Так, в общих чертах. Убили дочь вашего короля. Расскажи поподробнее.
- Ужасное событие! Просто кошмарное! - Донатос на мгновение замолк и, глотнув вина, продолжил. - И совершенно, абсолютно не понятное. Зачем понадобилось убивать принцессу Ниону? Она же была совсем еще малышкой! Совсем недавно ей восьмой год исполнился. Кому помешало это нежное, невинное создание? – Граф покачал головой. - Наша страна имеет множество врагов. Логично предположить покушение на короля или его супругу. Молодого наследного принца, наконец. Но не на младшенькую дочь. Она не имела никакого политического значения. И смерть ее ничего не изменит ни в стране, ни в отношениях с другими государствами.
- Как произошло покушение?
- Король направил принцессу с няньками и королевским чародеем, ее наставником, в зимний дворец. Сопровождал кортеж большой отряд лучших королевских гвардейцев. И все равно их оказалось мало! – Донатос, ненадолго умолк. Нападение произошло внезапно. Дорогу перегородили. Группа людей в капюшонах и масках налетела на королевскую карету. Охрану вырезали пугающе быстро. К тому времени, как подоспели отряды городской стражи, все уже было кончено - принцесса была мертва. Заколота. Нергал сожри их гнилые душонки, - почти крикнул Донатос, - это каким же это надо быть подонком, каким надо быть низким животным, чтобы поднять руку на невинное дитя! – Он быстро допил остатки вина в бокале и долил себе и Шанго еще. – Воины короля, все до единого, были уничтожены. Даже королевский маг не помог. - Граф скрипнул зубами. - И всего три мертвых головореза!!!
- Заказчик известен?
- Все чрезвычайно запутано. - Покачал головой граф. - В теле принцессы был найден кинжал с гербом офирского королевского рода. Разумеется, в причастность Офира никто не верит. В первую очередь, друг мой, потому, что у блистательной Ианты нет сил, чтобы даже надеяться на что либо, напав на наше королевство. Никаких военных союзов они не заключали, собственных войск у них достаточно только для защиты границ, а массовый набор наемников скрыть было бы просто невозможно. Да кому я об этом говорю? – Донатос махнул рукой. – Ты же только оттуда! Видел ли ты военные приготовления, набор рекрутов, приглашали ли тебя в армию?
- Нет. Ничего такого я не заметил. Напротив, товарищи наняться никуда не могли. – Шанго потер подбородок. – Вообще, Офир всегда больше интересовался золотом, а не войной. А на то, чтобы победить Немедию надо много, очень много денег.
- Вот и я о том же. – кивнул граф. – Да и потом этот пресловутый кинжал. Если бы хотели объявить Немедии войну, то сделали бы это обычным способом - открыто, через посла.
- Или просто направили бы свои войска, которых нет, через границу. – Мрачно ухмыльнулся чернокожий.
- Совершенно верно. И, разумеется, если бы Офир желал тайны, то оружия с указывающими на него регалиями точно бы никто не оставил. Добивающим ударом для версии виновности Ианты стал вывод Королевской Дознавательной Комиссии, о том, что кинжал, которым убита принцесса, является подделкой. Хорошей, но подделкой. Одним словом, в Офир были отправлены послы и на днях их ждут с ответом, который я уже могу тебе предсказать…
- Значит не Офир. А убитые? Может их происхождение может о чем-то сказать?
- Нет. Среди них были шемит и два чистокровных немедийца. Так что расследование пока ничего не дало. Столько времени прошло, что веры в то, что даст, все меньше…

- Отец, - прозвучал женский голос, и в комнату прямо таки влетела красивая молодая девушка, - ой прости, я не знала, что ты не один.
- О, дорогая моя, что за спешка? - улыбнулся граф, - Шанго познакомься с моей дочерью Деспиной. Деспина это Шанго, мой хороший друг.
После того как наемник и молодая графиня поздоровались, Донатос спросил:
- Зачем ты меня искала, дочь?
- Мама просила кое-что передать. Это не очень важно. А как господин Шанго у нас оказался?
- По одному общему делу. Шанго мне очень помог. Мой друг, - продолжил граф, обращаясь к наемнику, - прекратим этот разговор на печальную тему.

Донатос взглянул на дочь. - Вернемся лучше к твоему обещанию. Слова Деспины мне как раз о нем напомнили. Мы с тобой знакомы одному Митре известно сколько времени, но до сих пор я не знаю о тебе почти ничего. Как южанин подобный тебе, оказался здесь, на этом холодном куске земли?
- Ты действительно хочешь знать? - хмыкнул Шанго.
- Ну да, если у тебя нет секретов от старого друга…
- И его прекрасной дочери, – усевшись в кресло, прервала Деспина и очаровательно улыбнулась воину, - я тоже хочу послушать! Ведь можно?
- Дочь моя, очень невежливо…
- Да ладно, - поднял руку Шанго, - никаких особых тайн у меня нет. Правда история моя может показаться вам немного необычной.
- Ой, мне уже интересно, - в глазах Деспины заплясали огоньки, - отец можно и мне вина? - А когда Донатос недовольно, но кивнул, воскликнула, улыбаясь, - ну начинайте же господин Шанго! Прошу вас!
- Ну ладно, - черный человек вздохнул, откинулся на спинку кресла и начал свою историю.

– Родился я в племени Мабинти. Мой народ живет далеко-далеко на юге Черных королевств. Настолько далеко, что мало кто в этих королевствах, Кешане, Дарфаре и Куше, как вы знаете, вообще слышал о нем. Я сын вождя, но на момент моего рождения, мать моя с ним еще не были семьей. И это, - Шанго помрачнел, - потом привело к определенным проблемам. О моем появлении на свет шаманы придумали целую легенду. Родители, конечно, подтверждают их слова, но, они и сами могли поверить в слова раскрашенных мудрых людей. В любом случае говорят о том, что в ночь моего рождения была сильная буря с громом, и бесчисленными молниями, пронзающими небеса. Но, что удивительно не было дождя. Ни одна капля не оросила землю. Шаманы расценили это как знак богов и предрекли мне судьбу великого воина. Назвали меня в честь главного бога – покровителя племени – справедливого и могучего Шанго, властителя грома и молнии.
Не знаю на счет предсказаний, но на здоровье я никогда не жаловался. Моими наставниками были лучшие воины племени - гордые, честные, благородные. Гоняли они меня до седьмого пота, не взирая на то, что я сын вождя. Поэтому я предпочитал слушать их, чем шаманов, постоянно талдычивших о моей избранности. Детские годы были одни из самых лучших в моей жизни.

Но вскоре после моего посвящения в мужчины в мою жизнь вмешалась судьба. Вождь ушел к богам и стал решаться вопрос о том, кто станет новым. По обычаю им должен был стать мой любимый брат Нгебу. Помните, я говорил, о том, что появился на свет, когда матушка с отцом моим еще не были одной семьей. Нгебу же родился уже в семье. Поэтому и вождем должен был стать именно он. Это устраивало всех. Всех кроме шаманов. Они заявили, что, видите ли, Нгебу не такой умный, великий и могучий воин, как я, что он, по их словам, «обычный». Глупые болваны! Нгебу хороший воин, достойный Мабинти. Честный, справедливый, разумный. А как он играет на там-тамах! Шаманы на это, конечно, плевать хотели. Для них были важнее пророчества и легенды, поэтому они потребовали, чтобы именно я стал вождем. Решить запреты обычая было не то, чтобы очень сложно – надо было, чтобы я убил своего братишку Нгебу в поединке! Вы представляете, что мне предложили эти самовлюбленные ублюдки? Чтобы я убил Нгебу! Короче говоря, я предложил запихнуть их предложения в свои черные волосатые задницы! Тогда подумав денек, шаманы намекнули, несмотря на отказ – рано или поздно Нгебу умрет сам, как бы «случайно». Тут гнев и ярость всклокотали во мне. Я насадил главного шамана на копье и припечатал его дрыгающееся тельце к дереву. А племени заявил, что ухожу – поэтому нет больше смысла шаманам плести свои козни!

Но добавил, что если вдруг вернусь и обнаружу, что с братом что-либо случилось, то перебью всех раскрашенных шаманских обезьян и скормлю их тела гиенам. Попросил друзей проследить за этим, собрал необходимые вещи и со спокойной душой отправился на север. Я решил посмотреть на скопление огромных хижин из камня, о которых слышал от стариков. Так, продравшись через кишащие хищными зверьми леса и саванны, населенные враждебными племенами, я добрался до Кешана и первого города своей жизни – Алкменона.

[Blade Hawk]

Так я познакомился с цивилизацией. Да, быстро я разобрался в хитросплетениях нового мира. Первоначальное восхищение сменилось разочарованием – «цивилизация» оказалась грязью, нищетой и нелепицей варварских городов. После того же, как я несколько лун поработал стражем и познакомился с еще более темными сторонами Кешанской жизни – политическими интригами, предательствами и бессмысленными смертями, то ничего, кроме презрения к тем, кто стоит во главе города, уже не чувствовал. Самое главное в цивилизации я понял - деньги решают все.

Я покинул Кешан и отправился в Дарфар. Работать снова за мелочь мне уже не хотелось. Цену своим силам я знал и поэтому в городе Газал, первым же делом, отправился во дворец властителя Музородзи. Встал перед ним и заявил, что хочу стать его телохранителем. Наивный Музородзи со смехом приказал своим воинам выкинуть меня из его покоев. Но недолго он смеялся, – расхохотался Шанго. - Вместо наглеца, как он меня назвал, из его покоев вылетели все его отборные воины. Один за другим. Так я получил свою первую высокооплачиваемую работу. И клянусь Нергалом, это было отличное место. У меня было все - красивые женщины, изысканные яства, роскошные одеяния, все блага высшего общества. Но такая жизнь не долго радовала меня, скоро стало скучно и однообразно. А хотелось нового, хотелось чего-то узнавать. Сначала я взялся за изучение нового для меня оружия – кривым дарфарским мечом и луком. И, видит Митра, я вскоре превзошел в воинском искусстве своих наставников.

А потом я познакомился и подружился с престарелым стигийским жрецом Туткересом. Он много лет назад явился в Дарфар с необычной, как я потом узнал, для нетерпимых и высокомерных стигийцев целью. Проповедовать культ Сэта – нести правильное имя бога, которого в той черной стране все называли Дамбаллахом и которому дарфарцы неверно поклоняются. Явился, и как этого и следовало ожидать, успеха не добился. Знакомство это стало для меня подарком судьбы – он открыл мне знания народов Хайбории, науку, мысли мудрых людей. Я научился писать, считать, узнал историю мира, изучил карты. Рассказы стигийца об огромных, могучих и богатых северных странах, гигантских армиях, великих культурах, чудесной архитектуре запали мне в душу. Я захотел все это увидеть. Конечно, больше всего старый Туткерес скучал по родной Стигии. Поэтому и восхвалял ее больше всего. В его словах она представала самым могущественным государством Хайбории, управляемым мудрыми жрецами бога Сэта, ночью предавшимся философским размышлениям о благе и судьбах своего народа, а днем воплощающим эти мысли в жизнь. Сами дарфарцы отзывались о Стигии немного так по-другому. Тем не менее, я решил все это проверить. После долгих споров Музородзи отпускает меня, щедро одарив на прощание.

Как вы уже, наверное, догадались, Стигия оказалась не совсем такой, как ее расписывал Туткерес. Да, величественные сооружения поразили меня, да, воины этой страны организованы и обучены, да, государство обладает высокой культурой, но вот жизнь людей разного положения отличается коренным образом. Я и раньше был знаком с рабством, в Черных королевствах с этим вопросам не церемонятся, но здешнее положение подневольных людей, а в Стигии они официально людьми и не считаются, поразило и меня – их жизнь ничего не стоит, существуют они в полнейшем убожестве, питаясь так, чтобы только не умереть от голода. Ценность жизни крестьян, слуг, бедняков тоже не слишком высока – среди них процветают нищета и безысходность. Ну, а для людей более высокого положения все меняется кардинально – тут вам и уважение, и порядок, и справедливый суд. На самом деле такая картинка не особо удивительна, пости везде так, однако особенностью стигийцев является то, что они относятся к такому положению вещей спокойно, с равнодушием, не ропщут, не возражают – ведь так захотел Великий Змей Сэт. Чьи дети спокойно ползают по улицам и выбирают жертвы для своего отца.

В Луксуре один такой выродок – огромный питон, почему-то нашел меня очень аппетитным и решил полакомиться. Я порвал змеюку на куски, однако местное население мой подвиг и удаль не оценило и вызвало стражу. Пришлось бежать. Стигийские власти отправляли следом отряд воинов-следопытов. Лучше бы не посылали – домой не вернулся никто, наверняка грифы до белых костей обглодали их тела.

Так я покинул пределы Ситигии. Возвращаться в Дарфар у меня не было никакого желания, слишком хорошо я помнил рассказы Туткереса о чудесах мира. Так началось мои многолетние странствия по хайборийским странам. В основном я занимался наемничеством, участвовал во многих войнах, путешествовал и познавал мир. И так, в конце концов, я оказался здесь, перед вами. – Шанго долил себе еще вина.

- Да, - проговорил после длительной паузы граф Донатос, - впечатляет, клянусь Митрой. Да ты оказывается, еще более знатен, чем я друг мой. Подумать только – сын вождя.
- Ай, да брось, ты, – махнул рукой чернокожий воин, - племя небольшое и по сравнению с даже самым маленьким государством, ничтожно.
- Не скажи. Все страны с начинали с таких маленьких общин.
- Может ты и прав, - проговорил Шанго, - да и какая разница, сейчас я наемник. И собираюсь продолжать в том же духе.
- Разумеется, папа прав! – с восхищением глядя на южанина, воскликнула Деспина, - и разница есть! Это же надо же, какие у тебя друзья отец!

- Мда-а, - протянул старый граф, - ну и куда ты направишься дальше, о сын вождя, ставший наемником?
Чернокожий воин подумал немного, а потом сказал:
- Скорее всего, на север. Благородный Донатос, скажи мне, что ты знаешь о Киммерии?
- Киммерии? – Граф удивленно поднял брови. – Что ты там забыл?
- Хочу побывать там, где не был, - пожал плечами наемник.
- Я, конечно, расскажу все, что знаю…
- Ой, еще рассказ, - Деспина захлопала в свои изящные ладошки, - сегодня на удивление роскошный день.
Шанго, вспомнив события в таверне, согласно кивнул.
- А знаю я не очень много. Ты прервала меня, дочь. – Покачал головой граф. – Киммерия известна, как суровый, мрачный край, населенный дикими варварами. Складывается впечатление, что он не слишком населен, но, не смотря на это, никто до сих пор не смог его покорить. Несомненно одно - киммерийцы могучие люди и великолепные бойцы. - Донатос улыбнулся. - Такое ощущение, что им там в своих горах и равнинах делать нечего, только оттачивать свое мастерство.
- Впрочем, - продолжил вельможа, - возможно, все скоро изменится. Аквилонцы отстроили рядом с Киммерией несколько военных поселений. Начало вторжения, я так понимаю. Это, кстати, выгодно и нам - они постепенно оттягивают от наших границ свои войска, выматывая резервы в постоянных стычках с киммерийцами.
- Где-нибудь можно найти проводника? - спросил Шанго.
- Киммерия исследована мало. Может быть это из-за небольшой приветливости киммерийцев, а может быть потому, что край этот не очень то и интересен для исследователей. Киммерийцы торгуют с другими странами мало и так же мало путешествуют. – Донатос развел руками. – Поэтому если проводника и можно найти, то это обязательно должен быть местный. Киммериец. Это вкратце все, что мне известно. Если желаешь, можешь воспользоваться моей библиотекой, может, что там найдешь.
- Не откажусь, - кивнул Шанго.
- Замечательно, - улыбнулся граф. – Ну а я, с твоего разрешения пойду спать, время уже позднее. Слуги покажут тебе библиотеку, а потом проводят в твою комнату. Я сейчас об этом распоряжусь.
- Один последний вопрос благородный Донатос. У тебя есть лошади?
- Разумеется, есть! – Рассмеялся граф. – У меня, как и у любого уважающего себя крупного землевладельца, множество великолепных скакунов. Я так понимаю, ты хотел бы одного приобрести?
- Да, - кивнул Шанго, - к местным торговцам обращаться не хочу – не очень доверяю тому, кого не знаю.
- Хорошо, договорились. Поговорим об этом завтра. – Донатос встал и протянул руку дочери, - ну так что там хотела твоя матушка?

[Blade Hawk]

Шанго пробыл в обширной библиотеке старого графа около двух часов. Как и следовало ожидать, по Киммерии было мало информации и, в большинстве своем, она совпадала со словами Донатоса. Летописцы записывали сведения, в основном, со слов ближайших соседей киммерийцев - аквилонцев, асиров и ваниров. И если первым вполне можно доверять, то склонность последних к преувеличениям и приукрашиваниям заставляла относиться к их россказням с сомнением.
Тем не менее, кое-что по интересующим вопросам удалось найти. Большинство киммерийцев обладает высоким ростом, крепким телосложением, имеют черные волосы и серые глаза. Очень упрямы и строго придерживаются данного слова - во многих летописях повторяют слова одного гандера, очень точно охарактеризовавшего эту черту, «киммериец никогда не сделает то, что ему говорят, но всегда выполнит то, что скажет». Народ киммерийцев очень воинственен, набеги составляют большую часть их жизни. Многое говорит тот, факт, что по их варварским обычаям мужчиной киммериец становится только тогда, когда убьет своего первого врага. Неприязненно относятся к магии и колдовству. Важным влиянием на характер киммерийцев оказывает их главный интересующий Шанго вопрос – их вера. Бог киммерийцев – великий Кром делает младенцу только один подарок – волю. Варвары считают - это единственное, что необходимо человеку. Обителью Крома, его священными чертогами является гора Бен Морг, местонахождение которой известно только самим киммерийцам.

Таким образом, в тайне, которую узнал чернокожий наемник, появилось несколько дополнительных вопросов. Трактирщик сказал, что старикан – асир. Сам, Торд конунг умирая произнес и имя Крома. Какое отношение имеет нордхеймец, причем балующийся колдовством, к богу киммерийцев, которые терпеть не могут магию? Имеет ли вообще Обещанное отношение к Крому? Если да, то почему скупой северный бог решил расщедриться на подарки и, причем тут чужеземцы, волей судьбы собравшиеся в бельверуской таверне в одно и то же время? Все это и многое другое Шанго намеревался узнать в ближайшее время. Сверхъестественный дар это то, ради чего стоит рискнуть. Шаманы племени Мабинти на протяжении многих лет талдычили Шанго о его богоизбранности, так кто же как не он, более достоин?

Настоящим сокровищем графской библиотеки была карта Хайборийских держав. Настолько подробной он никогда не видел. Длинна пути из Бельверуса в Киммерию была примерно одинакова – как если направится через Пограничные Королевства, так и если пойти через Аквилонию. В Аквилонии Шанго был неоднократно, а вот в Королевствах этих никогда не был. Смысла задерживать свой путь блужданиями в неизвестной стране чернокожий воин не видел. Да и подготовиться к зимним холодам, закупив все необходимое, легче в цивилизованном государстве, а не на территории постоянных междоусобиц – негр слышал о Пограничных Королевствах не очень много хорошего. Поэтому Шанго решил направиться через Аквилонию к поселениям рядом с Киммерией. Люди там смогут много рассказать о народе, с которым живут вплотную.
Шанго свернул свиток, кликнул слугу и направился к себе в комнату.

Но отдыхал он не долго. Через некоторое время открылась дверь, под одеяло скользнуло девичье тело и прижалось к нему. В недоумении Шанго несколько мгновений зажигал свечу. В ее свете негр увидел Деспину.
- Сэт и Нергал! Что ты здесь делаешь девочка? Я не хочу нарушать гостеприимство благородного Донатоса! – а когда она нежно провела ему по груди рукой, он добавил слабым голосом, - Ну он же меня убьет. По крайней мере, попытается.
- Ничего ты не нарушаешь. Это ведь я к тебе пришла. Да и ничего он не узнает – я ему ничего не скажу. А ты? – она приподняла голову и волосы у нее очаровательно растрепались. Посмотрев на готового расхохотаться Шанго, она добавила. – Вообще-то я не такая… - и резко переменив тему, спросила, - А что это за рисунок у тебя на груди?
- Это символ того, что я прошел испытания посвящения в мужчины – с улыбкой произнес наемник.
- А что это за испытания?- не унималась Деспина.
- Ну, их вообще-то пять. Первое на храбрость, нужно прыгнуть вниз головой с высокого дерева, привязанным за ноги веревкой. Второе на мудрость, надо по загадкам шаманов найти спрятанный предмет. Третье на силу – надо устоять тридцать вдохов и выдохов против сильнейшего воина племени. Четвертое, на полезность племени – надо принести с охоты добычу. – Чернокожий замолчал.
- Ну а пятое?
- Я тебе сейчас покажу. – Сказал Шанго и увлек девушку на подушку…

Утром наемник выехал через западные ворота и направился в Аквилонию…

[Chertoznai]

Ангир

- Пива и пожрать – буркнул Ангир служанке.
- Чего изволите?
- Копченого угря, жареной свинины и лепешек с медом…
Служанка удивлённо воззрилась на посетителя, но промолчала. В душе поблагодарив богов что сей трактир своим присутствием почтили господа гвардейцы. Но похоже странный тип на самом деле собирался только пожрать… Заняв место в наименее освещённом углу Ангир, принялся не спеша заливать в себя пенный напиток, оглядывая зал с посетителями. Купцы – обычное дело для такого заведения, несколько наемников, да здоровяк - асир, с подстать ему немаленькой секирой. Судя по тому, что северянин дожил до седин, о бое на топорах знал не понаслышке, хотя, опровергая мнение обывателей о нордхеймцах пива почти не пил.
После шестой кружки пенного напитка в мозг стала настойчиво стучать мысль, что неплохо было бы запытать трактирщика, дабы узнать секрет пива. Ему приходилось бывать в самых разных странах – но вот пиво лучше всего варили в Немедии и в Бритунии. Нордхеймцы и киммерийцы тоже не избегали этого удовольствия, но у них обычно получался на редкость горький и крепкий напиток. Хотя если разобраться нордлингам кроме войн и пива больше ничего не нужно, зато и в том и другом меры не знают. В Кхитае так вообще житья не было, считай два года трезвости – пить какую - то дрянь, настоянную на змеиных головах и крысятах может только желтокожий. Потребовав еще пива, Ангир еще больше погрузился в себя и свои воспоминания. Из которых его вдруг вывел хруст костей и протяжный крик гвардейца.
… На асира что-то нашло, он стоял широко расставив ноги, почти без труда держа одной рукой своё оружие. М-да – с таким свяжется только большой умелец. Гвардейцы такими явно не были, потому и выбыли из схватки почти сразу. У входной двери в «Щит» образовалась небольшая давка, мирные обыватели стремились оказаться как можно дальше от трактира. Несколько посетителей дружно накинулись с оружием на спятившего северянина. Никакого желания лезть в драку у боссонца не было – на маленьком пятачке сразу несколько воинов плели стальной узор, можно было угодить под удар кого-то, кроме самого асира. Гиперборей чудом не снес туранцу полголовы. Хотя тяжелая секира и порхала словно живая в мощных руках спятившего варвара – против такого количества врагов, да еще и на таком маленьком пространстве у него шансов не было. То одному, то другому воину удавалось оставить острой сталью след на теле асира.
Конечно, его с минуты на минуту завалят, но старый пень испортил все удовольствие от этого тихого места с вкусной стряпней. Не вставая со скамьи, Ангир вытащил четыре метательных ножа, с рукоятками, обмотанными тонкой кожей и, выждав момент, метнул в асира клинки. Два из них угодили в плечо. И почти сразу же асир получил несколько смертельных ран от мечей и страхолюдного моргенштерна, захрипел и опрокинулся навзничь от добивающего удара рыцаря.
Осталось забрать ножи и можно было покинуть сей оплот гостеприимства, пока не нагрянула стража славного города Бельверуса. Ангир допил из последней кружки, подхватил перевязь с мечами, плащ и двинулся к мертвому телу северянина, возле которого уже собралась кучка людей…

[Chertoznai]

Час спустя

…Высокая фигура человека в плаще, с глубоким капюшоном торопливо шла по одному из жилых районов города. Лёд редких луж под сапогами потрескивал и разламывался тонкими пластинками, дыхание зимы было уже не за горами. Человек спешил, но явно не настолько, чтобы бежать сломя голову. Поглощённый раздумьями он, не замедляя шага, рассеянно рассматривал очередной герб владельца дома на воротах.
Мысли его были всё ещё поглощены схваткой в трактире. Какого ему не сиделось на месте? Вот теперь, и расхлёбывай сам, такая – то замануха. Жил себе спокойно, никого не трогал – почти никого…а ведь, пожалуй, оно стоит того, чтобы двинуть в снега Киммерии – желающих не так много. Будет нелегко, но вполне выполнимо. Конечно с рыцарем или чернокожим придётся повозиться … Но кто сказал что не будет трудностей? В конце концов, они тоже люди, а людям свойственно умирать.
Квартал весьма неплохо охранялся, и абы кого здесь встретить было сложно. Один раз подошел караул стражи – пять человек, десятник, два лучника и пара гвардейцев при мечах. Все как один в тяжелых доспехах, да еще и трезвые, как жрецы Митры перед праздником – видно все еще никак не отойдут от убийства дочери короля пять седмиц назад. Похоже, одинокий горожанин с парой мечей за спиной показался стражникам подозрительным. Рассмотрев подорожную, караул двинулся дальше.
Гвардеец шедший в арьергарде зашептал десятнику:
- Какого нергалова отродья здесь понадобилось префекту? Никогда не слышал чтобы они запросто гуляли по столице ночью с парой мечей за спиной. Может задержать?..
- А потом до конца жизни сидеть в какой-нибудь дыре, на границе с Бритунией или Пограничьем? Проверять подорожные у зайцев и медведей? Прошло то время, когда контрабандисты по оврагам шарились, нынче они смело по дорогам едут, но нас с тобой никогда на эти дороги не посадят – место слишком доходное. - Десятник сплюнул.
Человек в плаще ухмыльнулся, услышав тихий шепот стражников - до цели оставалось совсем близко и если бы пергамент не сработал, пришлось бы пробиваться силой, а это уже ненужная суматоха и время… а его и так мало. Впрочем, бумаги были самые настоящие, бывший владелец подорожной изволил тихо, ну или почти тихо, скончаться на залитой солнцем лужайке, приняв два отравленных кинжала в живот.
Наконец человек достиг своей цели – остановился перед черной громадой здания с невнятным гербом на стене и постучал медным, с зеленым налетом, кольцом. Спустя несколько ударов сердца дверь чуть скрипнув, распахнулась. Чадящие факелы на входе осветили двух привратников, мужиков лет под сорок-сорок пять. Оба в легких доспехах, на поясе у каждого обычный немедийский меч. На столе – игральные кости и высокий кувшин, надо полагать с вином или пивом.
- Капюшон сними – прозвучало равнодушно от типа слева, с шрамом на шее.
Откинув капюшон левой рукой, фигура оказалась темноволосым и сероглазым мужчиной, лет тридцати, с затянутыми на затылке в хвост волосами. Острый нос и тонкие губы делали лицо узким.
- Ангир-боссонец – хмыкнул привратник. - Проходи.
На ходу развязывая завязки тяжелого кожаного плаща боссонец направился на третий этаж, размышляя на ходу:
… Он прибыл в Немедию с единственной целью – убить дочь короля Немедии. Так было и пять седмиц назад – когда кортеж принцессы, был вырезан в полном составе. казнь какого-то несчастного прошла едва ли не через две седмицы после убийства – и можно было со спокойной душой возвратиться в Бритунию. Но пока ничего срочного для Ангира в стране, ставшей родиной не было. Поэтому он и принял решение – остаться здесь до первых холодов, а потом вернуться в Пайрогию. Шатаясьпо кабакам и трактирам, гладиаторским аренам и борделям боссонец просто отдыхал. Решил напоследок заглянуть в «Червленый щит», о котором немало уже слышал, попрощаться с гостеприимным Бельверусом, а тут такое…
Встретится с главой Немедийской гильдии не составило труда. Спустя несколько минут Ангир вышел и направился в арсенал. Для этого пришлось опуститься в подвальное помещение, через череду комнат и две лестницы – оказавшись в длинном помещении. По стенам было развешено оружие, от удавок, до тяжелых гирканийских копий – Гильдия Убийц никогда не экономила на оружии, и том, что связано с ремеслом. Смотритель арсенала, хмурый бородатый немедиец отыскался по соседству, чуть недовольный, оттого, что его бесцеремонно разбудили, он хмуро вопросил:
- Чего хочешь?
- Арбалет с рычагом, запас длинных и коротких стрел к нему, яд, доспехи…
Надежда, что поздний визитер быстро свалит восвояси, тихо умерла. Оружейник уныло вздохнул и повел Ангира по комнате.
- Выбирай, широким жестом обвел помещение рукой
А выбирать здесь было из чего: дротики и луки, арбалеты и духовые трубки, метательные звезды и иглы…
Заблестевшими глазами боссонец стал пристально осматривать оружие. Он здесь был уже не один раз, но все равно не мог сдержать восхищения при виде изделий настоящих мастеров. Боссонец шел вдоль стены подбирая оружие. Великолепные гирканские луки, жаль что нельзя такой взять. Чтобы выпустить стрелу из лука нужно встать хотя бы на одно колено, значит, для засады не годится, мельтешение среди стволов дерева явно не на пользу скрытности. Арбалет в этом случае гораздо лучше, можно выстрелить лежа и потихоньку отползти незамеченным.
Вспомнился разговор с его прежними нанимателями, эти политические интриганы непременно хотели громкое убийство. Хотя можно было бы просто выпустить арбалетную стрелу в принцессу где–нибудь в загородном замке короля. Да что там стрела, щепотки яда и то хватило бы. Так нет же – непременно нужно было устроить фиглярское представление с гербовым кинжалом.
Ангир кивнул на арбалет из ясеня, с темно-коричневой матовой ложей и короткой составной дугой из нескольких пород дерева.
– Сколько?
- Короткой на 100 шагов, длинной - 250, полный доспех – не больше 50 - последовал ответ.
- По тридцать стрел к нему, тех и тех.
- Возьми со стальной дугой – предложил оружейник,
- Мне на север, может лопнуть в мороз – заметил боссонец,
- Это да - отозвался мастер.
- Метательные стрелки есть?
- Есть пяток…С ними только узкоглазые и могут работать. Шу Чен, который был убит при нападении на кортеж, обожал такие.
- Давай, пригодятся. Яд для кинжалов и стрел у тебя есть?
Смотритель хмыкнул:
- Как же не быть-то?! Вот из Камбуи, а этот – желтоватый из Иранистана, а это редкость – из Пунта…хотя я бы посоветовал взять стигийский
- Что так?
- Противоядия почти никто не знает, да и торговать со Стигией решиться не каждый…
В этом оружейник был прав. Стигию всегда недолюбливали, эдакое пугало для всего остального мира. Нищих и рабов там не меньше, чем в любой другой стране, как впрочем жрецов и богачей. Ну ползают иногда змеи по улицам, но чтобы попасть им в пасть надо быть или пьяным или безногим инвалидом. Местное население уже научилось нехитрым правилам, соблюдая которые и живут бок о бок, со змеями который век. А то, что иногда иноземцев не досчитываются, так это проблема иноземцев - нечего бродить по по стране, не зная ее обычаев. В конце концов кхитайцев никто не упрекает за жертвоприношения громадным ящерицам.

[Chertoznai]

Боссонец был только один раз в Стигии. Жрецы Сета обещали громадные деньги за качественное выполнение работы. Своей Гильдии Убийц в Стигии не было, поэтому пришлось искать человека со стороны. Невероятная жара и почти целая луна в окружение луксурских жрецов сводило на нет любые человеческие радости. Змеепоклонники как оказалось вина почти не пьют, едят очень мало, в кости играть не хотят. Если бы не знакомство с палачом, так вообще бы нечего было вспомнить. Да и опыт по части пыток стал несравненно больше, стигийцы в этом деле большие мастера. И как ни странно, змеепоклонники даже не пытались надуть с золотом – выплатили всё до последней медяхи. В отличие от тех же жрецов Митры, которые два года назад, после выполнения работы решили вместо денег прочитать нравоучение «О вреде греха». Конечно, боссонец не понаслышке знал о жадности Слуг Митры, но до такого…Впрочем тогда хватило всего лишь ножа возле горла Верховного жреца Митры в городе Танасуле и двух подрезанных запястий его подручных. С тех пор, кстати сказать, со всех жрецов, приходящих в Гильдию берут деньги за работу сразу, во избежание так сказать недоразумений.
- Давай стигийский.
- Мечи, кинжалы смотреть будешь?
- У меня свои
- Дай гляну…свои.
Задумчиво покрутил в руках оба клинка с небольшими квадратными гардами. Потер подушечкой большого пальца сталь возле рукояти. Качнув одобрительно головой, смотритель вернул лезвия.
- Держи оселок от меня, такие клинки всегда острые должны быть.
- Доспехи где?
Немедиец вытащил из огромных сундуков несколько кольчуг. Короткая воронёная кольчуга длиной до середины бедер сразу привлекла внимание. Она выделялась сразу среди блестящих доспехов аквилонских и нимедийских кузнецов.
- Откуда она?
- С севера, гиперборейская.
Надо тут отметить, что в Нордхейме практически никогда не прекращались набеги и мелкие стычки. То одни, то другие отправлялись пограбить соседей, как это было издавна принято на севере. И только в Гиперборее, в Халоге, у наемников ведьмы Лоухи, были такие кольчуги, способные выдержать удар тяжелой секиры ванахеймца или длинного киммерийского меча. Замечательный случай проверить слухи о качестве гиперборейских доспехов.
Сверху кольчуги, кольчатые наручи с ножнами для метательных ножей. Нагрудный доспех и высокие тяжелые сапоги завершили приготовления. Подхватив отобранное оружие и одежду Ангир кивком поблагодарил немедийца и отправился к себе в комнату. Подогнав ремешки и браслеты по себе боссонец осмотрел себя в полированный стальной щит на стене – в самый раз. Зима наступала и тяжелый кожаный плащ с капюшоном, подбитый мехом росомахи оказался весьма кстати. Перевязь с мечами закинул на спину. Два отравленных кинжала, капнув по две капле яда, с засапожные ножны – несколько раз вставил и вытянул лезвия. Метательные стрелки бросил в карман плаща. Арбалет на плечо – колчаны на пояс.

Спустя три часа всадник на гнедом жеребце выехал через восточные ворота Бельверуса, обогнул город слева и направился по тракту на север.

[Хасатэ]

Катанехта

Костер догорел. Катанехта бросила туда последние дрова, и присела погреться. И почему все поверили, что все сказанное тем купцом настоящая правда? Интересно, местные всегда верят рассказчикам? В Стигии и раньше рассказывали о наивности других народов, но она считала, что жрецы преувеличивают. Правда тот купец так говорил о произошедшем, что она была склонна ему верить. Не было смысла лгать в маленькой деревне, жители которой редко общаются с посторонними
Даже если это правда, то она не пойдет в Киммерию. Не зная языка киммерийцев, там нечего делать. А учить язык долго и скоро станет небезопасно. Она привыкла сама стремиться к совершенству, а не полагаться на чужие дары.
Ты можешь рассчитывать на близких людей, но лучше всегда полагаться только на себя. Если ты будешь надеяться на кого-то, то когда-нибудь попадешь в ловушку.
Этому ее учил наставник во время прохождения военной подготовки. Здесь в северных землях все надеялись на богов-покровителей. Этому способствовало широкое распространение митрианства. Жрецы фактически управляющие Аквилонией, Аргосом, Кофом нещадно казнили всех кто начинал сомневаться в их постулатах. Влияние митрианцев было настолько велико, что казнили даже служителей других культов. И только самые отчаянные, те, кому нечего было терять, начинали полагаться только на себя.
В Стигии все был по другому. Несколько тысячелетий бесконечной войны, которую страна вела со дня своего основания заставили людей сильно пересмотреть свои взгляды. Они знали, что их друзья и родственники никогда не оставят их в беде. Но в тоже время все привыкли планировать жизнь, полагаясь только на себя. За несколько веков, Стигия настолько поменяла свои взгляды, что позволило ей выстоять во время падения Валузии и Ахерона. Страна менялась, чтобы выжить в новых условиях и люди старательно изучали историю чтобы не сделать ошибок прошлого.
На дороге показался всадник, и она отвернулась, чтобы он не заметил цвета ее лица. На севере люди путешествовали редко и они могли обратить внимание на девушку со смуглой кожей и поинтересоваться ее родиной. И тогда... Она знала, что тогда может ожидать ее. Видела в Ианте.
На всякий случай одной рукой Катанехта потянулась к топору. Скосив глаза, она постаралась разглядеть возможную для себя угрозу. Здесь путешествующие мужчины пристают к каждой попавшейся женщине на их пути. Ей много раз приходилось отбивать нападки молодых людей, считающих себя неотразимыми. Ей не удалось рассмотреть как следует оружие всадника. Она заметила только меч и кинжал, любимое оружие северян.
Бросив в костер хвороста, она занялась обдумыванием проблемы стоящей перед ней. Дар Крома, если он вообще существует, ей не нужен. Но если он существует, то любой, кто его получит, станет опасным воином. А этого ни ей, ни кому-то другому в Стигии не нужно.
Никто о ней не знает. И это дает ей ощутимое преимущество. У меня еще есть время, но его не так много, как хочется. Времени никогда не бывает столько, сколько тебе хочется. Его всегда не хватает. - Она помнила высказывание одного из древних мудрецов.
Ей не хотелось идти в страну, которую она не знает. Киммерия - насколько она помнила из рассказанного в армии именно так называли ту страну ее жители. Она знала о боевых качествах киммерийцев, их возможностях воевать на своей и чужой земле. Но она ничего не знала об обычаях и нравах жителей горной страны.
Если хочешь, чтобы жители относились к тебе с уважением, уважай их обычаи, которые они сами уважают, - еще одно высказывание от наставника по выживанию. Вряд ли киммерийцы будут рады видеть чужеземцев в святом месте. А то, что Бен Морг о котором говорил купец может быть святилещем она не исключала.
Она не забывала следить за всадником. Как Катанехта и предполагала, он направился прямо к ней. Он не мог заметить ее оружие, как не мог не заметить и то, что она женщина. Высокий по местным меркам мужчина, одетый в одежду аквилонских дворян. Остановив коня в четырех шагах от нее, он спешился и подошел к костру.
- И что такая милая девушка делает зимой без крыши над головой?
Она повернулась, как будто только сейчас его заметила и сделала удивленное выражение лица, раскрыв рот. В Стигии подобным нельзя было обмануть даже детей, но здесь на севере, стоило ей на мгновенье замереть с приоткрытым ртом, как все верили в искренность ее удивления.
- Что не ожидала? А я думал, кто выгнал такую прелестную девушку на мороз. Поехали, у меня постель уже заготовлена. Там можно будет легко развлекаться.
Катанехта не двинулась. Мужчина отошел к своему коню и обернулся. Увидев, что она не встала, повторил уже громче:
- Ты, что не слышишь. Поехали, демоны тебя забери. Я развлекаться хочу.
Катанехта не шевелилась, все так же раскрыв рот, якобы от удивления. Мужчина снова подошел к ней и протянул правую руку, чтобы схватить ее.
Она пнула его по колени и схватила протянутую руку снаружи за запястье. Мужчина только открывал рот, когда она встала и достала нож.
Ей не потребовалось много времени, чтобы избавиться от тела. Она просто отнесла его подальше от дороги в лес. Его меч и кинжал она забрала с собой. На них не было никаких опознавательных знаков и клейм. Осмотрев лошадь, Катанехта решила как можно скорее продать ее. На ней тоже не было ничего такого, что могло выдать ее хозяина за исключением ее масти. На севере редко попадались такие темные лошади с мелкой шерстью и кто-то мог ее хорошо запомнить. В седельных сумках не нашлось ничего интересного. Письмо от некоего Ваграна к графу Клетинг в котором сообщалось, что стороны достигли соглашения об условиях брака между своими детьми; и около шестидесяти немедийских золотых.
Все это она пересыпала себе в карман штанов. Взяв лошадь за повод, Катанехта направилась по дороге на север. По пути она придумывала фразу заготовленную если лошадь узнают. Врать было нельзя: может попасться опытный маг, но и говорить, что она убила владельца тоже нельзя. Здесь слишком трепетно относились к сословиям. К тому же девушка убившая мужчину будет вызывать подозрения. Она не зря спрятала все оружие кроме лука и колчана со стрелами под одежду.
Многие чужеземцы будут тебя недооценивать, ибо ты женщина - используй это когда понадобиться. Но помни: лучше считать, что они догадались о твоих способностях. Тогда ты не будешь в свою очередь недооценивать врагов.
Идти приходилось быстро. Мороз крепчал и ей, несмотря на ее подготовку, становилось холодно. Катанехта несколько раз сжала руки в кулак, чтобы разогреть пальцы. Ветер усиливался, превращаясь постепенно в бурю. Единственным признаком человеческого жилья были крестьянские хижины вдалеке на востоке. Они представляли собой большие норы укрытые соломой. Такой вид крестьянских хижин не мог ее не радовать. Это означало огромную пропасть между горожанами и местной знатью с одной стороны, и крестьянами с другой стороны. Во время войны легко будет вызвать раскол между эти двумя сторонами и этим ослабить противника. Насколько ей было известно, так жили крестьяне во всех странах Ближнего Севера, за исключением Зингары. Их правители так и не поняли, что стране сильна, когда ее народ един. Зингарцы же слишком смешались с пиктами, чтобы оставлять своих крестьян на положении рабов.
Она остановилась только когда оказалась в лесу. Здесь дорога уменьшалась в размерах. Снег ее еще не засыпал. Можно было видеть кое-как сложенные камни и длинные полосы грязи оставшиеся после колес. Катанехта отошла от дороги на сорок шагов и только тогда привязала лошадь к дереву. Ей не хотелось встречаться ни с кем. Она примерно в шестидесяти инах к северу от Бельверуса.
Сходив за хворостом, она принесла к месту своей стоянки три больших сука. Катанехта закопала один в землю и оперла на близлежайший тополь. Два других она так же закопала в землю и положила поперек на первый с разных сторон. После этого накидала веток на центральный сук. Получился довольно приличный шалаш, где она легко могла уместиться. Вытащив одеяло она накрыла им лошадь, чтобы лучше сохранить тепло. Затем отошла на двадцать шагов дальше в лес улеглась забросав себя сухими листьями.

[Хасатэ]

Катанехта

Услышав, как кто-то ходит около лошади, она осторожно выглянула из своего укрытия. Так и есть около ее трофея бродили несколько крестьян споря кому достанется животное. Двое уже сцепились между собой, остальные яростно махали руками.
Катанехта ухмыльнулась и оперлась руками об землю. Предсказуемость твой враг. Предсказать. что сделают крестьяне было не трудно. А у нее появилась идея, как устроить здесь осложнение немедийским властям. Дождавшись, когда все спорщики повернуться к ней, она начала подниматься и одновременно закричала
- А-а-а, - по лесу разнесся ее рев.
Чтобы придать своему крику большего ужаса, она постаралась добавить хрипоты. С листьями в волосах и одежде, испачканным глиной лицом, она должна была выглядеть ужасно. Выпрямившись, она посмотрела на замерших от ужаса крестьян. Только дерущиеся не обратили на нее внимания.
- На колени, - хрипло скомандовала Катанехта.
Они выполнили приказ. Теперь им стало труднее сбежать.
- О Митра, помоги мне. Да будет благословенно имя твое. - заикающимся голосом начал молиться мужчина лет тридцати.
Она вытащила кинжал и подошла к немедийцам. Один из драчунов лет двадцати даже не успел заметить, когда сильная рука схватила его за волосы; вслед за этим нож полоснул его по шее. Катанехта заметила страх на лице второго участника драки.
- Митра, тебе дарую эту кровь. Пусть твои враги погибнут во тьме. Пусть перед тобой склоняться короли. Митра прими этот подарок.
Те же слова она повторила перерезая горло каждому из них. Она не чувствовала за это вины. Да, они ни в чем не виноваты. Да, они не убивали ее сородичей и скорей всего только слышали о Стигии. Но ее планы шли гораздо дальше убийства этих крестьян. Трупы скоро обнаружат. Если солдаты найдут здесь следы магического ритуала, то несомненно обвинят во всем местных колдунов. Она заметила, что двое сбежали. Значит скоро поползут слухи о произошедшем. Вот только узнать они ее не смогут.
Она внимательно обыскала трупы на наличие ценного, прежде чем начать действовать. Для начала она отвела лошадь подальше, чтобы на ней не оказалось следов крови. Вслед за этим, Катанехта начала располагать трупы кругом головами к центру. Она провозилась почти до вечера, располагая тела в нужном положении. От каждой из голов, она вырыла канавку куда сливалась кровь с их шей. Углубление в середине должно было натолкнуть солдат о проведении здесь магического ритуала.
После наступления темноты, она взяла лошадь за поводья и выйдя на дорогу отправилась на север. Ей предстояло провести достаточно много времени в этих местах, и лучше было не привлекать к себе внимания. Первый постоялый двор попался ей в трех инах к северу. Оглядев его снаружи, она кликнула хозяина. На крик вышел мальчишка лет десяти, очевидно, выполнявший роль конюха.
- Заведи его в конюшню и дай овса, - приказала она.
Катанехта пошла за мальчиком, чтобы посмотреть как он устроит лошадь. Это было великолепная возможность выяснить настроения местных крестьян. Как она и ожидала, конюх без лишних вопросов сделал все, что она ему сказала. Такие отношения крестьян с их дворянами ей совсем не нравились.
Служка удивился, когда она сама осмотрела лошадь, чтобы убедиться в своих предположениях. Мальчик прилежно выполнял свою работу. Осмотрев кормушку, она нашла что искала: нетрудно было заметить, что среди овса попадались стебли травы. Катанехта понимала, что уже привлекла к себе внимания. Обычный путешественник никогда не поинтересуется, что лежит в кормушке у его лошади.
Обычный путешественник никогда не поинтересуется, что лежит в кормушке у его лошади. Ей не нужно было задавать вопросы, чтобы понять что будет делать этот мальчик. Несомненно, он расскажет о ней в кругу своей семьи или сверстников, но специально не побежит докладывать кому-то еще.
Войдя в общий зал она оглядела посетителей, одновременно считая их. Четырнадцать человек: шестеро местных дружинников за одним столом; двое наемников; трое похожи на купцов; дворянин, скорей всего, из Бритунии; и двое гиперборейцев. Как бойцов Катанехта выделила наемников и гиперборейев. Остальные хоть и носили оружие, но их нервные движения выдавали неопытных бойцов.
Ее появление вызвало свист и веселые возгласы. Некоторые привстали, держа в руках чаши с вином
- Эй, девчонка, иди сюда, - крикнул один из дружинников, - у нас тут есть повод повеселиться.
Он подмигнул свои друзьям и те отозвались хохотом. Катанехта сделала вид, что не обращает на них внимания. Все столы были заняты, и устроиться куда-нибудь одной у нее не было не малейшей возможности. Она выбрала стол за которым сидели наемники. Рядом с ними никто не сидел, и около них было свободно место около стены.
Пройдя к столу, она присела, стремясь оказаться как можно дальше от них. Наемники скорей всего были друзьями, насколько это возможно в их среде; или просто были из одного отряда. Оба немедийцы. Как она и ожидала, они восприняли ее действия. как согласие на постель. Она видела, как в других гостиницах постояльцы лапают служанок, а те бояться ответить отказом. Здесь же женщин кроме нее не было и поэтому взоры всех собравшихся отличались особенной похотью. Здесь на севере, свобода от мужчин была уделом только женщин из дворянства и то не всех. На изнасилования здесь обращали внимания только в семьи несчастных: если женщина не имела высокого положения, то окружающие просто не замечали подобных преступлений.
- Крошка наверно соскучилась по теплой мягкой постели? - поинтересовался старший из наемников, - я могу предоставить тебе свою... в обмен на некоторые услуги.
Разговаривая, он все-таки держался настороже. Лук все еще висел у нее на спине, а наемники должны быть людьми очень не глупыми, чтобы выжить. Топор и кинжал наемник заметить не мог, куртка была слишком просторной для этого. Катанехта, даже не поморщилась. За время своего путешествия, она уже привыкла к такому обращению. Отвечать она не стала.
К ней подошла местная служанка, которую наемники сразу начали лапать. Девушка вскрикнула и отбежала от них. По ее глазам было видно, что здесь такое происходит часто, но никто из девушек не решается дать отпор. И эта молоденькая тоже не захотела просить о помощи. Осторожно, держась подальше от наемников, служанка подошла к Катанехте.
- Что желает госпожа?
- Баранью ногу и кувшин вина.
Служанка закивала и быстро убежала на кухню. Дожидаясь пока принесут еду, Катанехта рассматривала оружие собравшихся. Мечи, кинжалы и только у наемников луки со снятой тетивой.
Дверь в гостиницу распахнулась, и внутрь вошел еще один дружинник.
- Больф, быстро подымай людей. Колдуны опять свои обряды затевают, а вы тут сидите. Быстро по коням.
Больфом оказался немедийский дружинник лет сорока. Она поняла, что это он, потому что он встал самым первым. Вместе с вошедшим дружинники вышли. Теперь ей стало легче. Врагов осталось всего восемь.
Когда ей принесли еду, она принялась за мясо. Чтобы не выдать себя, она ела руками, вгрызаясь в мясо с видом очень голодного человека. В этом не было нужды, но она хотела убедить присутствующих в своем голоде. Это убедило бы остальных в ее неумении путешествовать самой
Катанехта не поворачивала голову, чтобы смотреть на своих вероятных противников. Ей не хотелось, чтобы кто-то заметил ее взгляды на оружие других. Обычная девушка в этих землях не станет смотреть на чужое оружие. Единственные кто мог заметить, что она воин - это наемники.
Обычно про них рассказывают всякие небылицы. Самое смешное, что это делают те, кто с ними ни разу не сталкивался. На севере наемников описывали, как зверей жаждущих убивать, грабить и насиловать. Рассказчики не знали, что такие наемники долго не живут. Опытные наемники знали, что нет ничего глупее, чем проливать кровь без нужды. Многие часто помогали жителям захваченных городов. Это помогало спастись в случае поражения их нанимателя. За это их не любили правители и любили простые люди.
В чем–то наемники схожи с армией в Стигии. Они так же способны действовать наперекор обычаям и приказам, чтобы добиться успеха. Наемники всю жизнь проводят в войнах и опыта у них гораздо больше, чем у солдат.
Поэтому Катанехта считала их самыми опасными противниками, если дело дойдет до драки. Но их можно было сделать своими союзниками. Остальные займут нейтральную сторону, если, конечно же, не раскроют ее происхождение. Вскоре, купцы и дворянин ушли в свои комнаты. Гиперборейцы заспорили о чем-то, посматривая на нее и жестикулируя. Кажется, она стала здесь трофеем который многого стоит. Пора было начинать действовать.
Высокий гипербореец поднялся и направился ней. Второй последовал за ним. Наемники остались на местах. Она сразу поняла, что они хотят оценить ее возможности, чтобы обеспечить себе некоторое преимущество. Руки обоих наемников нырнули под стол. Она заметила, что они внимательно и за ней и за гиперборейцами. Они бросятся на сильнейших, чтобы завладеть двумя трофеями сразу.

[Хасатэ]

Катанехта

Не дожидаясь пока мужчины приблизятся, Катанехта попробовала разрядить обстановку обратившись к наемникам.
- Как быстрее всего добраться до Пограничья?
- Смотря куда тебе надо? – ответил молодой.
- На границу с Киммерией.
Она заметила, что гиперборейцы остановились. Она назвала их «высоким» и «низким».
- Возможно, вам потребуется охрана, - проговорил «высокий».
В его голосе была жесткость. «Низкий» смотря на нее, чуть ли не облизывался. Ей стоило больших усилий сдержать свои эмоции. Они были вместе: гиперборейцы и наемники. В другое время подобная ошибка стоила бы ей жизни. Она же много раз встречалась с такими группами. Половина разыгрывала трусливых грабителей, а вторая храбрых спасителей, которым доверчивые простаки отдавали все, что у них было. Как она не обратила внимания на их численность!? Ведь заметила же, что и наемников и гиперборейцев по двое.
- Почему там может потребоваться охрана? В той дороге, что-то опасной?
- Обычные разбойники, - ответил «старший». – Говорят в самом Пограничье на дорогах спокойно. Но границе с ними много разбойников, бегущих от властей.
- А на границах с Аквилонией тоже неспокойно?
- Кто знает, что творится в горах.
Она заметила. что хозяин двора и служанки ушли. Она могла не опасаться их. Первыми мишенями она выбрала наемников. Они хоть и сидели дальше от нее, но уже держались за оружие. В качестве оружия, Катанехта выбрала ложку и нож. Она откинулась на табурете и прежде чем упасть на пол метнула их в наемников. Два противника выбыли, но оставшиеся были предупреждены. Оба гиперборейца вытащи мечи. Не вставая, Катанехта сдернула лезвия браслета и метнула в оставшихся противников.
Прыжком вскочив на ноги, она вытащила топор и пошла к кухне. Там наверняка уже были предупреждены о драке в таверне. Они не могли не слышать падения тел на пол.
Отворив дверь, она обнаружила вполне ожидаемую картину. Хозяин таверны и служанки лежали в обнимку на соломе. Бросив взгляд внутрь помещения, она отметила отсутствие окон и наличие второй двери в противоположном конце. Она затворила дверь. Выйдя наружу, Катанехта постояла привыкая к темноте.
В окрестности никого не было, похоже все давно спали. В свете луны, она заметила замок в ине на запад. Обойдя постоялый двор, она заметила окна в комнатах жильцов. Судя по размерам здания у постояльцев было достаточно места, чтобы покинуть свои комнаты в случае опасности. Но сейчас все окна были закрыты тонкими деревянными перегородками.
Пройдя в конюшню, она, прежде всего, нашла мальчика-конюха. Он спал на стоге сена, чему-то улыбаясь. Ударом ладони она вогнала его переносицу в мозг. Насколько Катанехта знала, в конюшне обычно хранятся предметы нужные в хозяйстве, но не представляющие ценности. Обыскивая помещение, она убедилась, что этот хозяин поступает так же. В дальнем левом углу стояли четыре ведра с маслом для факелов. Лицо Катанехты озарила улыбка.
Найдя метлу, она топором разрубила на шесть частей. Разрезав одежду мальчишки, соорудила факелы. которые окунула в ведра с маслом. Оставив их там, она взяла два ведра и понесла в обеденный зал. Разливать масло, она начала со второго этажа, где располагались комнаты постояльцев. Сняв горевшие на стенах факелы, она вытащила их во двор. Выплеснув ведра с маслом на стены здания, она закинула все факелы кроме одного в комнаты постояльцев. Раздался звон разбитого стекла, Пока постояльцы не заметили опасность, она вывела всех лошадей наружу. Как только послышались крики ужаса, Катанехта открыла дверь в обеденный зал.
По лестнице уже спускались люди, хозяин выбежал из кухни. Она увидела их панику. В темноте они спотыкались, стремясь поскорее выбежать наружу.
Последний факел она бросила на пол около входа и захлопнула дверь. Вскочив в седло, Катанехта схватила поводья остальных лошадей и поскакала на север. Позади нее живьем горели люди.
Война, она такая разная. Можно убивать воинов и знать, что через десять лет придут их дети. А можно нанести удар по их детям и знать, что враги уничтожены навсегда. Когда-то когда она была маленькой, она верила, что можно щадить близких врагов. Но жизнь научила, что уничтожать врага нужно всегда на корню
Ей было четыре года, когда она поняла, что мира уже никогда не будет. Осталась только надежда. Мир – так желанен и так недостижим. Никто уже не помнил, сколько лет страна воюет, и было ли когда-то то, что здесь зовут миром. Она не испытывала ненависти к убитым. Но они были чужаками ненавидящими ее страну.
Когда здесь говорили о милосердии, то всегда имели всех… кроме стигийцев. Обвиняя в убийстве, они забывали, что сами поступали так же. Это бесконечная война. А ей так хотелось узнать, что же такое мир.

[Хасатэ]

Катанехта


Лежа в траве, она наблюдала за немедийскими крестьянами. Вот двое детей примерно шести лет начали смеяться, кататься по земле. Прошло несколько мгновений прежде, чем Катанехта поняла, что они занимаются тем, что здесь называют играми. Она знала, что этим здесь занимаются главным образом дети, хотя находились и взрослые. Она слышала об играх еще дома, но она никогда не видела. И даже в чем-то завидовала этим детям знавшим безоблачное детство.
У них есть несколько лет беспечной жизни – они почти невинны… почти. Кровь и смерть для них что-то далекое, что с ними никогда не случиться. Их первые слова, которые они произносят жизни - «отец» и «мать». Как это сильно отличалось от ее детства.
Она потеряла невинность еще в первый год своей жизни, когда на деревню напали дарфарцы. Сколько она себя помнила, Катанехта всю жизнь видела смерть. К шести годам она потеряла счет увиденным ею мертвым.
Страна не знала мира. Каждый день на нее совершалось несколько десятков набегов. Это была другая война, отличная от той, что велась здесь. Там не было звона труб и знамен. Это была война набегов и засад. Это была война на полное уничтожение врага. И все понимали, что Стигия не сможет выиграть эту войну: слишком неравны силы.
Но ненависть уже давно стала неистощимой. Катанехта не винила в это простых людей, которые хотят только хорошего урожая, здоровых детей и крыши над головой. Обычно их ненависть к Стигии не является смыслом жизни, но из таких простых людей создают армии. Войны желали те, кто имел власть. Ибо их ненависть к Стигии была уже кровной.
Она смогла бы никого не убивать, добираясь сюда, но она знала, что врагов у Стигии слишком много, чтобы кого-то оставлять в живых без необходимости.
Шел дождь. Катанехта сидела на крыше одного из домов примыкавших к стене в Золотом квартале. Под ней шла обычная жизнь Ианты. Два молодых кузнеца спорили о своем мастерстве. Чуть поодаль, пожилая женщина с десятилетним сыном несла купленные продукты.
Возможно, что женщина смогла бы вернуться домой, если б не столкнулась с каким-то торговцем. По улице разлетелись овощи, которые он привез для продажи.
- Стигийка, - заорал он.
Женщина побледнела и прижала сына к себе. На крик сбежались жители соседних городов. Они кидали в женщину камни и палки. Если б появившиеся солдаты, не сделали живой заслон перед несчастной, ее бы забили до смерти. Катанехта не могла поверить. Ей рассказывали, что в других странах так ненавидели стигийцев, но она тогда не верила. На следующий день, она видела как ее казнили. Люди на площади Висилы веселились видя смерть своей соотечественницы. Кроме маленькой кучки, должно быть родственников несчастной.
Только тогда Катанехта поняла как велика ненависть людей к Стигии. Она много пыталась понять почему люди так ненавидели ее родину, но так и не смогла.
Возможно ненависть родилась из причины войны. Когда известный валузийский король Кулл двинул свои армии против змеелюдей, Стигия была единственной страной отказавшейся преследовать их на своей территории. Стигию объявили предателем всего человечества. И с тех пор война не прекращалась.
Возможно, это было из-за постоянных поражений. Случаи, когда кто-то сумел прорваться хотя бы через границу случались раз в два-три столетия; хотя порой Стигии приходилось сражаться почти со всеми северными странами, Тураном и неграми.
Стигийская армия едва насчитывала две тысячи человек без учета Пограничной стражи. Почти сразу после начала войны стигийцы осознали, что их врагов всегда будет больше в десятки раз. Поэтому армия даже не пыталась воевать по той тактике, что использовалась другими странами. Война рейдов и засад, которую стигийцы за столь долгий срок освоили в полной мере.
Несколько раз страна стояла на пороге гибели. Пять тысяч лет назад, сразу после гибели Валузии, король Менахт решил превратить всю страну в большую армию. Потребовалось два столетия, чтобы осознать губительность такого решения. Оказалось невозможно вечно грабить других и сохранять мир внутри себя.
Через полтора тысячелетия Нехмотеп предпочел хорошую жизнь военным делам, что привело к появлению ахеронских армий в десятке иннах от границы. Именно тогда население Стигии взбунтовалось и совершив переворот потребовало для прав принимать важные решения.
Только тогда все осознали, что невозможно всегда жить по одним законам. Надо было меняться. И страна менялась.
А эти люди жили так же, как до них здесь жили другие народы. Их правители даже не хотят меняться, если не видят для себя никакой выгоды. Все реформы, которые они проводят меняют лишь внешность, но сущность остается прежней.
И Катанехта поэтому даже немного жалела людей за которыми наблюдала. Они хотят лучшей доли для себя, но не хотят ничего менять полагая что все даруется богами. В принципе убивать этих крестьян не было необходимости. Деревня находилась слишком далеко от дорог и крепостей. Здесь не было даже тропинок к другим деревням за перевалом. Значит и немедийцам и аквилонцам на эту деревню наплевать. И тем более они не будут пытаться набрать отсюда солдат, если конечно не полные дураки. Перевал Рейхман в двадцати инах к югу отсюда.
Сзади послышался шорох и она тут же перевернулась на спину. Достав топор она одной рукой осторожно раздвинула заросли. Двое неизвестных зашептались. И шептались они на... шипящими звуками.
Земеелюди!? Здесь!? Как они выжили? Почему не ушли?
- Ползите сюда, только тихо. Здесь люди. - Катанехта перешла на их язык.
Шипение смолкло. Через несколько мнгновений опять послышался шорох. На этот раз он приближался и вскоре к ней приползли два змеелюдей. Они явно находились в замешательстве. И хорошо, иначе бы они попытались бы ее убить.
- Кто ты чужеземец? - спросил один из них, - откуда знаешь наш язык?
- Катанехта, я из Стигии.
- Халиш, - представился старший, кивнув на своего друга добавил, - а это Кадар.
На лице второго была радость.
- Значит вы уже здесь? - крикнул он.
Катанехта оглянулась на крестьян. Они услышали этот крик и скоро прибегут сюда. Проклятье, а она не хотела их убивать.
- Идиот. - прошипела она, - Халиш уводи своего друга.
Халиш кивнул. Люди не должны увидеть змеелюдей. Она влево и перекатившись на бок поползла к горам. Когда крестьяне придут сюда, они обнаружат только примятое поле как бывает от барсука. Ей не хотелось их убивать. Вытащив топор, она оглянулась и заметила как скрылись Халиш и Кадар. Оставалось только подождать и послушать, что будут делать крестьяне.
Подойдя к ее бывшей лежанке, они покачали головой. Шестеро мужчин с лопатами, две женщины и полотора десятка детишек. Катанехта особенно следила за детьми. Они очень подвижны и от них можно всего ожидать.
- Наверное ветер что принес, - произнесла одна из женщин.
Но сомнение в ее голосе указывали, что они слышали и знали что это было. Они не успокояться, пока не найдут что это. Передвинув руку, Катанехта привстала, чтобы лучше разглядеть крестьян. И в этот момент, поднялся холодный ветер. Ей стоило больших трудов. чтобы не рассмеяться. Деревенские однако не уходили.
Кадар идиот. Из-за него она будет вынуждена сделать, то чего не хочет...
Стоя около деревенского дома, она смотрела на людей. Они были ни в чем не виноваты. И если бы Кадар не закричал, то остались бы живы. Катанехта присела закрывая глаза, последнему убитому крестьянину.
С гор к ней уже спускались четверо змеелюдей. Кадара среди них не было. Вскоре дома были разграблены, змеелюди забрали все что могло представлять какую-то ценность. Двое остались около входа в ущелье.
Ее никто не спрашивал, что она хочет. В глазах новых многих сверкала радость. Возможно на разрушенную деревню людей спустяться их дети. Здесь будет совсем другая деревня с другими жителями. К ней подошел Халиш и посмотрел на разграбленные дома.
- Скоро сюда придет их армия, - Катанехта поняла незаданный вопрос, - они будут искать убийц, пока не найдут... или пока не убедятся, что случившиеся не представляет для них опасности.
Она поднялась.
- Вам надо уходить на юг.
Халиш задумчиво посмотрел на нее.
- Между нами и Стигией тысячи инов. Как мы сможем пройти незамеченными?
- Так же как и жили, - парировала Катанехта
Она понимала бредовость своих слов. Одно дело спрятаться в горах, где никого нет. Они смогут пройти на юг, до окончания гор. Но совсем другое - пройти через густонаселенные земли Аргоса. Идти же через степи Шема полное безумие.
- Вам надо уходить. - повторила она
- Разве ты не проводишь нас до моря?
Катанехта покачала головой.
- Недавно я узнала, что некоторые люди возможно могут получить дар одного из Богов. Не знаю правда ли это, но рисковать этим я не могу.
- Если это так важно, то я могу пойти с тобой.
- А кто же будет сопровождать твою семью? - Катанехта повернулась к нему. - На юге живет много людей и защитить своих сородичей тебе будет сложно.
- От отсутствия одного воина племя не станет слабее.
- Сколько вас?
Халиш молчал, потом неохотно выговорил, - двадцать шесть. - он уже понял, что попался в ловушку.
- Но я могу помочь тебе.
- Может быть, - Катанехта рассмеялась от пришедшей ей в голову мысли, - или я тебе. У вас есть ткани и шерсть?

[Chertoznai]

Исахан

Туранец теперь был полностью уверен, это именно тот человек, которого он искал последние пять лет.
…Раньше он был воином, потом нашел себя на поприще контрабандиста. Причем не чурался ничего, что могло бы принести ему выгоду и барыш. И надо же было такому случится, что среди обычных рабынь оказалась дочь иранистанского шаха, выкраденная из отчего дома. Не иначе Эрлик решил посмеяться над своим верным слугой – спустя седмицу ее купили в Султанапуре на рынке рабов. Купили, как оказалось почитатели Бога-паука, которые незамедлительно принесли ее в жертву своему мерзкому идолу.
Иранистанский шах вне себя от горя приказал найти всех, кто причастен к незавидной участи своей дочери. Спустя три месяца убийцы нашли Исахана. Им оказалась ни почем, ни высокая стена, окружающая поместье, ни свора собак, ни многочисленная охрана. Пройдя сквозь препоны, как горячий нож сквозь масло, убийцы устроили настоящую бойню, отрабатывая иранистанские деньги. Из всей семьи Исахана в живых не осталось никого, его же оставили в живых…
Только один из убийц врезался ему в память раскаленным клеймом – именно он, за несколько ударов сердца лишил жизни всех, кто был Исахану дорог. Два прямых, вороненых меча поднимались и опускались снова и снова.
И вот теперь, спустя пять лет он снова увидел смертоносные клинки. На счастье Исахана бой парным оружием оставался все еще малоизвестным в странах по эту сторону от Вилаейета, поэтому найти их владельца было только делом времени.
Зайдя в один из трактиров Бельверуса, он не поверил своим глазам – лица убийцы он не видел, но мечи точно были эти. Туранец был уже почти готов обнажить оружие, но тут асир затянул свою песню и завертелась круговерть…когда туранец пришел в себя – темноволосого боссонца уже не было.
Исахан был уверен, что убийца его близких отправится в Киммерию. И выберет почти наверняка северную дорогу – западная слишком многолюдна. А люди подобного ремесла, этого не любят.
Туранец немного подумав признал, что один он может не справится – его враг не должен был уйти от справедливого возмездия. Спустя час он нанял пятерых кофийских наемников и на рассвете выехал из Бельверуса.

Отряд из шести человек, на лошадях торопливой рысцой двигался уже третий день, по направлению к Пограничью.
Северная Немедия всегда славилась своей нетронутой и суровой красотой. По обеим сторонам от дороги шла чащоба, огромные ели закрывали почти все небо. Поваленные деревья и нагромождения замшелых валунов не позволяли рассмотреть, что таилось в глубине чащи. Дорога то ныряла в ложбины, то поднималась на холмы…
- Эй, Исахан!
С туранцем поравнялся главарь наемников, Алоний:
- Долго нам еще гнаться за ним? Через пару дней уже появится Пограничье, а я там точно оказаться не хочу. Одни скалы, да дикие горцы, а спустя пару седмиц так вообще кругом одни сугробы будут.
- Не ной. Сам же слышал, как вчера на постоялом дворе сказали, что был боссонец тут. Нам его обогнать надо, пока он где-нибудь заночует, и завтра засаду организовать. На это-то у вас мозгов хватит?
Кофиец оскалился:
- Обижаешь, мы его с лошади снимем – сам не заметит, аккуратно ленточкой перевяжем и тебе вручим. Хоть на костре его жарь потом, или внутренности по частям вынимай…
Исахан улыбнулся, картины пыток пронеслись у него перед глазами, уж он то отомстит…
Вдруг в затылок что-то сильно ударило, перед глазами его все поплыло, и он оказался на снегу. Кофийцы недоумевающее смотрели на него. Только шлем и спас туранца от стрелы.
Спустя несколько мгновений из шеи одного наемника торчала еще одна арбалетная стрела.
- Возьмем этого ублюдка живым, а потом снимем с него кожу – заорал Алоний, взмахнув слегка изогнутым мечом, - с лошадей! Живо!
Кофийцы дружно упали в снег и ползком приблизились к деревьям на обочине.
- Хирз, Маниг, давайте наверх ложбины! А мы его отвлечем!
Наемники мотнули головами и ползком двинулись в обход. Исахан, все еще оглушенный прячась за стволом ели выглянул – ничего не видно, только стволы да сугробы. Еще один наемник неосторожно выглянул и тут же получил арбалетную стрелу в глаз. Ухо туранца уловило щелчок спускового механизма арбалета правее того места, где он лежал. Высовываться желания у него больше не было.
На смену тишине внезапно пришел лязг мечей. Наемники и Исахан сломя голову побежали наверх ложбины. На небольшой прогалине лежал Маниг лицом вверх с метательным ножом в шее, судорожно пытался защитится раненный Хирз. Его теснил к обрыву, тот самый наемник из трактира. Два вороненых меча размылись в воздухе и огромными ножницами упали на шею кофийца. Тот секунду стоял, колени неожиданно подломились и он упал под ноги своему убийце. Алая кровь мгновенно окрасила снег. Наемный убийца обернулся к замершему туранцу, темно-серые глаза смотрели на него с издевкой, он краем губ ухмыльнулся. Над ухом у туранца раздался еле различимый свист рассекающего воздух ножа. Клинки на миг сплелись вместе и нож упал на снег, не причинив вреда боссонцу.
Спустя миг и на прогалине началась схватка. Туранец никогда не жаловался на отсутствие опыта в мечном деле. Но проклятого убийцу явно натаскивал не один мастер, он переходил из одного стиля боя в другой почти мгновенно. Кофиец не уследил как лезвие в левой ладони убийцы крутнулось, на обратный хват, и тут же перерубило шею незадачливого воина. Последний оставшийся в живых попытался достать боссонца в длинном выпаде – кончик изогнутого офирского меча бессильно чиркнул по кольчуге. А секундой позже его рука, отрубленная по локоть царапала снег. Крик из хрипящего горла оборвал добивающий удар.
Исахан ненавидяще смотрел на врага, ярость застилала ему глаза, подняв тяжелый ятаган он вихрем налетел на убийцу. И тут же его оружие внезапно выпало из ладони. Не веря своим глазам он уставился на руку. Глубокий разрез рассек сухожилия на запястье. Туранец выхватил длинный кинжал левой рукой и попытался ударить боссонца. Тот без труда отбил удар и поймав на захват лезвие кинжала, вырвал его из рук. Туранец, что было сил побежал, надеясь скрыться среди леса. Вдруг мощный толчок в спину бросил его на колени. Из живота Исмаила на две ладони торчало лезвие вороненого меча, со скошенным концом.
- Ну что же, одним претендентом на могущество меньше. - Раздался спокойный голос за его спиной
- Убийца – выдохнул туранец.
- Разумеется, к тому же смею думать не самый плохой.
Боссонец обошел Исахана и отстраненно смотрел на него.
- И чего тебе не сиделось в своих пустынях?
- Помнишь Туран, пять лет назад?
- То-то я смотрю, что лицо знакомое, так ты хотел меня из-за этого убить?
- Ты отнял все, что у меня было!
- Тебе надо быть разборчивей в торговле рабами. Иногда они говорят правду.
Исахан только плюнул кровью во врага.
- Тебя кто-то предупредил?
- Нет. – Боссонец издал смешок, - я просто нашел местечко поуютнее, возле дороги, думаю может кто из знакомых проедет. А тут и ты появился со своим отребьем, мститель…
- Будь ты проклят ублюдок, порождение шакала и …
- Знал бы ты сколько я раз я это уже слышал.
- Чтоб твой мозг выжрали гиены, чтобы в твоих глазницах копошились змеи, а пауки выводили потомство…
- Какой ты недоброжелательный.
Туранец глухо вскрикнул, когда боссонец вытащил острую сталь у него из спины.
- Твоя мать…
Удар тяжелым сапогом в лицо оборвал начинающуюся речь туранца.
- Хорош на сегодня, - сказал Ангир. - Знаешь, что я решил с тобой сделать? Сейчас расскажу. Змей тут нет, да и гиен тоже, зато есть волки и росомахи, а если тебе совсем не повезет, то тобой закусит медведь. Так что будешь подыхать не очень долго, в конце концов, с такой раной в животе до завтрашнего восхода солнца ты не доживешь. А там как повезет.
Боссонец с трудом взвалили тело туранца на жеребца и, не обращая внимания на стоны Исахана повел лошадь по едва заметной тропинке в глубь леса.
- Вот полянка неплохая, чтобы умереть.
И с этими словами скинул смертельно раненного туранца на снег.
- Береги себя, – услышал туранец, от удаляющего проклятого боссонца.
Холод проникал все сильнее и сильнее. Порезы на сухожилиях Исахан уже не чувствовал. От раны в животе боль росла с каждой минутой. Теряя сознание от холода и боли, угасающий взгляд Исахана успел увидеть пару огромных белых волков, выбежавших на поляну.

[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.
Пикты не слишком соврали. Северные варвары может быть и не были поголовно могучими великанами, но средь них барон уже не чувствовал себя особенно высоким и сильным. Обращали на себя внимание их правильные, хотя и грубо вытесанные черты, длинные черные волосы и голубые воистину как небо в горах, глаза. Насколько позволяли судить зимние наряды тела многих были покрыты татуировками – зловещие рисунки убийств и терзаний и загадочные символы змеились по обнаженным мускулистым предплечьям.
Верхнюю их одежду составляли меховые плащи – в основном из волчьего меха, кое-где были в целостности оставлены и оскаленные пасти и могучие когтистые лапы волков (к слову сказать, волки Севера оказались едва ли не в полтора раза крупнее своих тоже немалых и опасных собратьев, на которых Бальдур охотился в своих немедийских имениях). Но под этими шкурами виднелось сукно, полотняные рубахи, хорошо вытачанные сапоги. Одежду многих скрепляли золотые или серебряные, или просто бронзовые, но выкованные с редким мастерством пряжки, Вместо примитивно выкованных, способных поразить скорее тяжестью удара, чем пробивной мощью, бронзовых топоров пиктов, киммерийцы были вооружены прекрасными секирами, длинными широкими мечами вроде Ногореза с которым на свою беду неловко управлялся тащившийся сейчас позади Хивел, копьями со стальными наконечниками, лучников же было не слишком много. Неподалеку паслись, сердито роя снег копытами невысокие, мохнатые, сильные кони, но и их было немного, очевидно, что сражались, да и просто передвигались киммерийцы большую часть времени пешими.
У одного из костров звенел молот – видимо кузнец правил покривившийся в битве меч.
Больших телег обоза Бальдур не заметил – наверное, варвары все необходимое таскали на санях-волокушах, а пищу добывали просто охотой.
До носа голодного Бальдура доносились дурманящие запахи жарящегося мяса, и он сглатывал слюну. Это не укрылось от взоров варваров.
- Негоже оставлять гостя голодным. Ты пришел издалека и у тебе должно быть есть что рассказать. Твои речи станут платой за наше гостеприимство. – как-то совсем уж по-приятельски хлопнул Бальдура по плечу Кадвалард. Бальдур согласно кивнул. Судя по всему, нож под лопатку или яд в пиве ему здесь и в самом деле не угрожают!
Бальдура привели в шатер к вождю этого воинства – немолодому широкоплечему киммерийцу, чей левый глаз закрывала свежая кровавая повязка, а оставшийся глаз смотрел умно и зорко. Звали его Каделл, а труднопроизносимое прозвище его в вольном переводе значило «Тот кто вытолкнул ваниров за пределы Киммерии». В момент, когда Кадвалард, оказавшийся его старшим братом, привел к вождю Бальдура, тот наводил последние штрихи на заточку своей секиры. Как и многие мечи и боевые топоры она имела имя и имя это было претенциозно и звучно – «Пламя Битвы».
Бальдур, как ни был голоден не дал инстинктам преодолеть воспитание. «Голод есть голод. - размышлял Бальдур, перемалывая зубами сочное, жаль что совсем не соленое, мясо. - Но человек утоляющий голод посредством ножа и вилки отличается от человека, утоляющего его руками. А впрочем, еще пара дней такой жизни в лесу, и я набросился бы на еду как волк".
Совершенно сознательно он сдержал голодный позыв и аккуратно нарезал небольшим кинжалом поданное мясо, отпив немного поднесенного пива, похвалил его вкус (и в самом деле замечательный, вовсе не похожий на то, что по недоумию считали пивом пикты) и за неспешной трапезой поведал вождю свою историю, в душе вознося молитвы не то Митре в которого не веровал, не то некоему Вселенскому Равновесию, за уникальную способность своей памяти к усвоению языков. «В конце концов умение учить языки спасало мне жизнь едва ли не чаще, чем умение сражаться» - отметил потом с своем журнале барон. Говорил он на асирском наречии, которое находилось с киммерийским в изрядном родстве, а язык асиров барон выучил, когда в бытность Бальдура капитаном королевской гвардии, под его начало отдали несколько десятков светловолосых наемников, отличающихся непомерной отвагой и столь же непомерной гордыней, не позволявшей им принимать приказы ни от кого, кроме своих конунгов. Он этом барон тоже успел поведать Каделлу. Тот усмехнулся. Очевидно, с соседями из Асгарда у киммерийцев были вполне мирные отношения. Если и не дружественные, то хотя бы без испепеляющей ненависти.
«Что ж люди есть люди и в суровом Нордхейме и в благословенных землях Хайбории. – писал потом в журнале барон. – И выбрав себе врага либо друга по некоторым соображениям, далеким от разумного взвешивания плюсов и минусов, верны этому выбору сердца ни смотря ни на что. То же и с народами».
Каделл с любопытством выслушал и долгую историю Бальдура о крушении корабля и пиктском пленении (барон не слишком заострял внимание на том, что у пиктов он жил уже практически как свой, и возможно влил свою горячую кровь в жилы древнего народа…), о столкновении с молодым Хиделом. Иногда он посмеивался, иногда в знак возмущения хватался рукой за топор, но чем дольше длилась беседа и чем чаще наполнялись кубки, тем чаще суровый вождь смеялся. Бальдур в лицах поведал о том, как его приняли за ванира, о том, как он расправился с заносчивым юнцом, не забыв упомянуть, что теперь он всеми силами души ненавидит Ванахейм со всеми его жителями и готов убить за одно подозрение его в родстве с «рыжими псами».
Однако в этот раз Бальдура не ждала роль забавной игрушки.
Каделл неожиданно извлек на свет доску, разделенную на квадратики, и несколько фигурок и предложил барону сразиться «в тавлеи». Игра была не та, что пришла недавно из Вендии в Хайборейские земли, правила проще и грубее, но Бальдур проиграл три партии, прежде чем разобрался, что к чему. Потом он отыгрался, а потом, с чистой совестью, уже нарочно проиграл вождю.
В большом шатре собралось довольно много воинов – очевидно, это были самые прославленные из них, обладающие наибольшим влиянием в дружине. Бальдур уже вполне освоился в обществе варваров. Барону казалось, что если бы пир происходил не поз пологом из звериных шкур, а под каменным сводом, и если бы пиво не приходилось зачерпывать из большой бочки самим, а приносили бы его слуги, то это вполне мог оказаться пир немедийских баронов. Похожи были при всем внешнем несходстве лица пирующих, их речи. То был пир воинов, людей грубых и жестоких, но прямодушных и не лишенных какой-то романтической жилки, над которой трезвомыслящий Бальдур имел привычку посмеиваться, но иногда обнаруживал, что некоторые традиции его сословия въелись ему куда то в костный мозг, и разуму неподвластны.
Пили варвары много, говорили громко, говорили в основном о былых и будущих битвах, было (несколько неосмотрительно на взгляд Бальдура) дано несколько обетов, когда киммерийцы торжественно выпивали кубки и клялись именем того же Крома, которого несколько раз помянули при знакомстве с ним.
- Кром это ваш бог? – спросил Бальдур.
И тут же проклял себя за длинный язык. Ведь он еще так мало знает о нравах киммерийцев! Можно ли говорить с ними и богах? Не сочтут ли вопрос невежественным и просто оскорбительным?! В своих скитаниях по свету немедиец сталкивался с разными культами, с разными богами и демонами, с богами в образе прекрасных людей и в образе страшных зверей, с богами, требующими жертв, и богами, требующими только молитв. Он знал народы, в страшной тайне, под покровом ночи, справлявшие безобидный культ божества плодородия и луны, и знал города, жрецы которых на залитых солнцем площадях кромсали тела несчастных, принося жертвы зверообразным демонам. Все так, но, ни разу в жизни Бальдур не встретил ни бога ни демона, ни даже проявлений их сверхъестественной мощи. Он не верил. Не верил ни в солцеликого Митру, создавшего мир, именем которого он клялся служить своему королю, ни в козлоного Нергала, чьим именем божился и ругался, играя в кости, ни в змееголового Сэта, которого поминал, когда выходил на истоптанную арену, обмотав руки ремнями... Бальдур не верил ни во что сверхъестественное, зато отлично знал, что земля круглая и солнце вертится вокруг нее, а чума вызывается не проклятием, а крошечными существами, живущими в крови. Кто тянул его за язык, Нергал побери!!!
Но Каделл ответил спокойно и уверенно.
- Да, это наш бог. Суровый и грозный бог, живущий на вершине горы Бен-Морг. Кром, Владыка Могильных Курганов, Кром, который дает человеку силу и волю. Лишь раз при рождении Кром смотрит на новорожденного и награждает его. И потом, прожив жизнь человек приходит к нему, и Кром спрашивает его, что совершил он в жизни, достоин ли занять место рядом с ним.
Такая необременительная религия Бальдура устраивала. «Я думаю, если бы я мог верить я бы верил в нечто подобное» - подумал барон, но ничего не сказал.
- А каким богам поклоняются у тебя на родине, чужеземец?
- Мой народ чтит Митру, подателя жизни, светлого солнечного бога. Что же до меня, то я не верю ни во что, кроме того, что человек сам хозяин своей судьбы.
Каделл удивленно хмыкнул.
- Значит, ты не веришь ни в каких богов?
- Скорее я не верю, что богам есть дело до нас, людей.
Бальдур замолчал, вновь кляня свой длинный язык. С богословского факультета его исключили не за буйство, как он рассказывал всем и каждому, а за кощунство в храме Солнцеликого. Но варвары никак не отреагировали на его вольнодумство. Он был чужак, у чужаков странные обычаи, решили про себя воины.
- Кром суровый бог, но и он иногда снисходит до людей. Но лишь достойные удостаиваются видеть его и говорить с ним. Молить Крома что бы послал тебе силу или удачу бесполезно, но речи его несут мудрость, которая иногда важнее.

[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.

- И ваш Кром, он живет на Бен-Морге?
- Живет? О, нет! Не думаешь ведь ты что там стоит хижина, в которой сидит Кром и ждет когда либо поднимется из долины? Нет, там на вершине лишь ветры и снег. Но если в сердце твоем есть частица огня, а в душе есть стержень из настоящей киммерийской стали, бог Кром, бог воинов, Владыка Могилных Курганов и хозяин Чертогов Героев явится тебе, что бы говорить с тобой. – сказал Каделл.
- И ты был там?
- Да.
- И Кром явился тебе?
- Нет. Я стоял и слушал ветер. И тот ветер тоже сказал многое, но Кром не явился мне.
- А кто-нибудь из твоих знакомых или знакомых твоих знакомых видел Крома.
Киммерийцы загалдели. Видимо каждый вспоминал историю, легенду, родовое предание связанное с вершиной Бен-Морга.
- Конайрэ. – наконец сказал Кадвалард. – Конайрэ Потрясающий Копьем, да будет проклято его имя в веках, видел Крома на вершине Бен-Морга. Но, ни я и никто другой не станет больше осквернять уст своих этим именем.
Дружное неодобрительное ворчание было ответом.
Бальдур понял, что затронул какую-то запретную тему, и расспросы благоразумно прекратил. Все было в верованиях варваров и проще и загадочнее, чем показалось ему сначала.
Из дальнейших разговоров Бальдур узнал, что эта дружина своего рода стражи границ – они кочуют вдоль горного кряжа на случай возможного нападения северных соседей. Причина прочной ненависти именно к ванирам тоже скоро выяснилась. Северяне, видимо сделавшие еще один шаг на пути к цивилизации, не просто устраивали набеги с целью грабежа и убийства, они захватывали пленных (в основном, женщин и детей, взрослые мужчины слишком яростно дрались за свою свободу) и обращали их в рабство. Для свободолюбивым киммерийцев рабство было страшным позором, кроме того по их поверьям, раб каким-то образом терял часть души, и не мог попасть в Чертога Героев после смерти, а обрекался на вечное бесцельное скитание по Серым Равнинам. Поэтому ваниров ненавидели всеми силами души.
Асиры были кровными родственниками ваниров, но укладом жизни больше походили на киммерийцев – так же держались за старинные обычаи, и хотя с ними тоже нередки были стычки, порой случалось что вскоре после битвы, сражавшиеся тут же устраивали совместную тризну по павшим, которые отправились в Чертога Героев, где вечно продолжаются пиры и битвы. Кроме того насколько понял Бальдур из разговоров варваров, не было единства и между племенами и кланами самих киммерийцев, объединить их могла только какая-то общая опасность. Впрочем, многие с явным почтением упоминали имя некоего Аэда – вождя сумевшего объединить под своей рукой большие силы, но и он был лишь первым среди равных, и его власть не походила даже на власть асирских конунгов над телами и душами своих воинов.
Бальдур слушал внимательно – в конце концов от того насколько он узнает обычаи варваров зависела его жизнь.
Чем больше пива исчезало в глотках варваров, тем более хвастливыми становились их речи. Наверное в иной день дело у заспоривших о количестве отрубленных ванирских голов могло бы дойти и до драки, до поединка на мечах, но сегодня всеобщее внимание привлекал чужеземец. У киммерийцев было кое-какое представление о окружающем мире, и не совсем фантастическое, но видимо особого интереса к дальним странам они не испытывали.
«Странно, что во многом походя на своих врагов ваниров и своих союзников асиров, они не имеют привычки устраивать набегов на южные земли, никто не видел их как наемников даже в Гандерланде, нет их дружин в Пограничных Королевствах, они лишь охраняют границы своих земель».
Но вскоре ему было уже не до глубокомысленных выводов и внимательных наблюдений.
Барон напился вместе со всеми и принял участие и в борьбе, и в метании топора, и даже в сочинении коротких стихов, посвященных некоему знаменательному событию. На чужом языке сочинять было почти невозможно, но Бальдур к счастью, вспомнил одну вису, которую слышал в гвардии от асиров и пылко продекламировал ее.
Спать его как почетного гостя уложили в шатре вождя.
Задерживаться надолго Бальдур не имел ни малейшего намерения, но и уходить быстро значило оскорбить хозяев. Жизнь воинского лагеря была ему привычна. Каждый день небольшие разъезды отправлялись по окрестностям, а прочим воинам оставалось снабжать лагерь провизией, да упражняться в воинских искусствах. Они дрались на мечах, боролись, бегали, соревнуясь, кто быстрее взбежит на крутую гору (причем толкать соперников нисколько не возбранялось, и забег очень часто превращался в драку), устраивали скачки на своих малорослых, но сильных конях. Вечера уходили на рассказы саг, пение песен.
Бальдур старался не отставать. В беге он был просто неплох, метнуть тяжелое бревно дальше, чем это смог сделать кто-либо из киммерийцев ему не удалось, но драка на кулаках и поединок на мечах были для него родной стихией. Тут-то выступало на арену Высокое Искусство, подкрепленное силой пусть и не столь мощных, как у варваров, но тоже твердых как канаты мышц. Считавшегося лучшим бойцом дружины коренастого силача Майлгуна Бальдур опрокинул на снег без сознания. После этого к чужеземцу за уроками потянулось немало киммерийцев.
Первые два дня он боялся мести, возможно, удара в спину от избитого и опозоренного им молодого Хивела, но парень напротив скоро стал одним из его постоянных собеседников, почти другом. За поражение он больше винил себя и старался расспросить Бальдура о хитрых приемах и уловках, потому что понял, что одного умения вращать клинок с недюжинной силой недостаточно для победы.
Вечерами Бальдур рассказывал им о южных странах, о краях, где не бывает снега, о теплом соленом море, раскинувшемся так далеко, что не хватает глаз, о рыбах, настолько больших, что могут проглотить человека, о городах из белого мрамора, о гробницах царей, размером своим равняющихся с горами, о винных погребах своего замка «и если бы я каждый день пил новое вино, то за год мне ни разу не пришлось бы пить одно и то же».
Он слушал песни о легендарном герое, что еще до Потопа изгнал из этого мира чудовищных змеелюдов. О кровопролитных войнах с пиктами, бушевавшими в те дни, когда мир был юн, и в нем еще жили чудовищные порождения доисторических веков – плотоядные драконы, змеи, толщиной в самое большое дерево, львы с зубами длинными словно мечи. И пикты из этих легенд не походили на полузверей, полудетей, что встретил он в Пустоши, пелись имена их королей, названия их городов. Звучали названия, которые ученые люди в хайборейских землях считали всего лишь сказками, порождение воображения древних поэтов. Атлантида, Валузия, Лемурия.
На третий день Бальдур при свете дня открыл, наконец, свой журнал и принялся записывать то, что не надеялся унести в своей памяти.
Воины мгновенно собрались вокруг него. То, что он грамотен, поразило киммерийцев, но само по себе искусство письма, несомненно, было им знакомо. Вспомнили каких-то тиунов, которые тоже умеют писать, только пишут они на камнях и деревьях волшебные письмена. Бальдур зарисовал оружие варваров, их одежду, но долгое время опасался рисовать самих киммерийцев, боясь стать жертвой очередного суеверия. Но тут случилось неожиданное. Его спросили, почему он не рисует воинов, а только мечи и секиры. Барон в несколько штрихов набросал портрет вопрошавшего, потом еще одного… скоро уже несколько страниц в журнале занимали изображения упрямых челюстей, сурово сжатых ртов, глубоко сидящих пронзительных глаз. Бальдур поведал, что теперь донесет славу их дружины до всего большого мира.
Варвары показались ему и выше, и сильнее, и умнее простолюдинов Хайбореи. В его мире высшие сословия рождали порой великих воинов и мудрецов, но большинство людей вели жизнь мелкую и ничтожную, задавленные податями и обязанностями, угнетаемые постоянной бедностью и страхом за свое скудное имущество. Этот страх разъедал их души и сердца, делая обывателей людьми скучными, мелочными, лишенными всякого душевного размаха и пожалуй неспособными к подвигу. Да на их плечах строилось благополучие блестящих держав, но те, кто эти державы строил, были куда тусклее дикарей Нордхейма. Здесь каждый мужчина был воином, готовым как лев защищать свою честь, жизнь своей семьи, землю своего племени, каждый помнил много поколений своей родословной, гордился принадлежностью к семье, из которой многие века назад вышел герой. В мире цивилизованном все это было привилегией рыцарства.
«Я среди народа, состоящего из рыцарей. Но им в отличие от сиятельных головорезов моего славного королевства не претит самим добывать средства к существованию» - писал барон в журнале.
Положительно ему нравились эти люди.
Через седмицу, когда в памяти барона начали иссякать истории из его бурной жизни, а исхудалое лицо его стало вновь принимать приличествующее очертания, Бальдур распрощался со своими новыми друзьями и отправился дальше на Восток.

[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.


Бальдур шел весь день, лишь раз остановившись, что бы поесть. Пока зима только вступала в свои права, он с ней справлялся, но уже начинал ругать свою неуемность, заставившую его покинуть ставшее почти родным пиктское племя в конце лета. Наверное, надо было отправляться в дорогу следующей весной…
А сейчас выходило, что зима застанет его в одиночестве шествующего через Киммерию. Собственно и через «цивилизованную» страну зимнее путешествие было малоприятным, но там были хотя бы постоялые дворы. Сейчас же барону приходилось на ночь рубить себе шалаш, разводить костер и спать неспокойным зябким сном, просыпаясь каждый час, что бы подбросить дров в огонь. Железное здоровье Бальдура не дрогнуло от этих стылых ночевок, но он был раздражен и, кроме того, скучал без человеческого общества. Что бы развлечься Бальдур на ходу сочинял историю своего путешествия, готовил красочный отчет о жизни пиктов, который буде возникнет такое желание, он представит в Академию, где над манускриптами закаменели в свои предрассудках ученейшие мужи.
«И так достопочтенные мною за время долгого и близкого общения с оными дикарями было установлено, что пикты вовсе не звери, ходящие на двух ногах, а несомненно люди. Более того, я не согласен с теми, кто считает их племенем недоразвитым. В чем-то они сущие дети, а в чем-то истинные звери. Но вместе с тем некоторые их обычаи принадлежат к народам стоящим на более высоком уровне развития. Пикты при несомненной дикости своих нравов владеют искусством обработки металлов и примитивным земледелием, имеют смутное представление о письменности, а легенды и предания их сложны, длинны, полны дивных образов и я именно в их легендах предложил бы искать ключи к тайне эпох Допотопных. Я смею предположить, что пикты вовсе не недоразвиты, а напротив, откатились в свое нынешнее «зверское» состояние из состояния более высокого, и я предрекаю им новое возвышение».
Такая умственная гимнастика отвлекала его от мрачных мыслей.
В конечном успехе своего предприятия барон не сомневался.
Кто выжил в Пустоши, выживет везде.
А если нет, то что ж…
Бальдур не верил в богов и демонов, но его грело некоторое представление о бессмертной душе, которая раз за разом рождается в новом теле.
Он не удивился, а скорее обрадовался, когда увидел идущих к нему на встречу троих вооруженных людей.
Барон на всякий случай сбросил на землю мешок со своими скудными пожитками, и остановился, опираясь на копье. Немедиец рассматривал приближающихся: их меховые накидки, грубо вырубленные черты суровых, жестоких лиц, тяжелые длинные мечи, копья и короткие охотничьи луки. Это, несомненно, были те самые киммерийцы, которых ему красочно описывали пикты.
Барон отсалютовал им копьем и сказал на языке Севера, имевшим хождение среди большинства нордхеймцев:
- Приветствую вас, достойные! Мое имя Бальдур Вальдемар барон фон Барток, и я не замышляю против вас зла.
Варвары остановились. Один из них, в плаще из волчьей шкуры, с лицом по которому явно прошлась лапа хищного зверя, перехватил рукоять своего меча, и что-то выкрикнул на резко, гортанно звучащем наречии, которое барон, однако, способен был понимать, раз уж овладел готормом. Этот язык представлял собой причудливую смесь языков нордхеймцев, позволявший худо-бедно понимать северянам друг-друга. В речи киммерийца прозвучали «Ванахейм» «собака» и «кровь» и это ужасно не понравилось барону.
- Не далеко ли ты забрел от Ванахейма, рыжий пес? – спросил другой варвар, молодой, и одетый с легким намеком на варварскую роскошь.
- Хороший ванир – мертвый ванир! – свирепо хохотнул третий – седой, с длинными усами, отпущенными к подбородку.
И тут Бальдур разозлился! Он никогда не был в Ванахейме и уже начал об этом жалеть. На севере каждое дерево попрекало его рыжиной волос, видя в рыжем обязательно ванира!
- Кровь Валка!!! – вскричал он, почему-то помянув пиктского бога. – Я не ванир и никогда не был в Ванахейме!!! Ты, кажется, назвал меня собакой, мальчик?! Так сойдемся в схватке и я вобью твои же слова тебе в глотку вот этим мечом, потому что иначе я вырву тебе язык, лживая собака и без церемоний сломаю шею!!!
Киммерийцы засмеялись. Втроем они могли просто снести с дороги отчаянного ванира, но это было не в их обычаях.
- Хочешь драться, ванир? – спросил молодой варвар. – Что ж я готов и Ногорез готов тоже! Давно он не пил ванирской крови!
С этими словами киммериец выхватил из ножен широкий меч.
- Мое имя Хивел, сын Ридерха из клана Дал Клайд и я хочу, что бы ты запомнил имя того, кто пошлет тебя на Серые Равнины. – сказал он, приближаясь к барону.
Бальдур отбросил копье и тоже обнажил меч.
- Я Бальдур Вальдемар фон Барток, и ты будешь вспоминать это имя всякий раз, когда тебе в твоем аду будут прижигать пятки.
Решив, что хватит разговоров, Хивел бросился вперед. С нескольких ударов Бальдур понял, что парень, несомненно, очень силен и быстр, но этим его достоинства исчерпывались. Грозный Ногорез раз за разом натыкался на непробиваемую защиту «меча-ублюдка» в руке барона, который обманчиво пятился, ни на мгновение не теряя над собой контроля. Бальдур не знал, стоит ли убивать Хивела, который, видимо не понимая, но чувствуя, что противник сражается не в полную силу, принялся с утроенной энергией махать мечом, пару раз разорвав Бальдуру одежду.
- Кром и сталь!!! – взвыл варвар, видимо почуяв вкус победы.
«Хватит» - решил Бальдур, позволил Хивелу нанести размашистый могучий удар, от которого тот потерял равновесие, и с быстротой молнии обрушился на противника. Хивела бросило в сторону лишь на мгновение, в конце концов, он был воином и сыном воина и меч его учили держать в руках с раннего детства, но такого опыта как Бальдур он не имел. Этого мгновения Бальдуру хватило, что бы пнуть его по запястью, отправляя Ногорез на истоптанный снег, и в тот же миг Бальдур эфесом меча коротко, но мощно ударил Хивела по темени. Тот повалился как бык на бойне. Бальдур наступил поверженному киммерийцу на руку, нагнулся, подхватил его грозный меч и занес Ногорез над коленом Хивела.
- Он назвал этот меч Ногорезом и хвалился напоить его ванирской кровью. – сказал барон. - И будь я ваниром, я бы в отместку за это оскорбление отрубил бы ему ногу, но я – немедийский барон, а не ванирский пират! Он назвал меня собакой, и поплатился за это! Вы хотите продолжать драку или выслушаете меня? Клянусь Оком Солнцеликого, я отрублю ему ногу одним ударом, и остаток жизни он будет прыгать на оставшейся при каждом шаге поминая мое имя!
Киммерийцы переглянулись. Легкость, с которой чужеземец расправился с их товарищем, произвела впечатление на воинов. Они оба были много старше и сильнее несчастного Хивела, но и тот не был зеленым юнцом и уже убил нескольких врагов в битве и выиграл два поединка. Рыжий же побил его как ребенка.
- Не отрубай ему ногу, чужеземец, – сказал через несколько томительных мгновений раздумья сказал усатый. – Он молод и задирист. И мы приняли тебя за одного из наших кровных врагов. Но я верю тебе, ты не из ваниров. Ни один из них не пощадил бы Хивела.
Бальдур убрал сапог с руки стонущего парня.
- Я не силен в ваших обычаях, достойные, – сказал он. – теперь когда я пощадил его жизнь, останемся ли мы врагами или я волен идти своей дорогой? Я иду домой через ваши земли. Моя страна на юго-востоке от вашей.
- Конечно же, ты можешь идти. Мы не станем преследовать тебя. Ты не наш кровный враг и нам нет дела, если ты просто идешь домой. Ты храбрый воин, и быть может, увидишь свой дом этой весной. Я знаю, где лежит твоя Немедия, хоть и не был там. Но коль скоро ты не враг нам, обычай гласит предложить тебе ночлег и пищу. Наша деревня недалеко, и если ты хочешь сегодня ночевать не у костра, а в теплом доме, то мое приглашение в силе, клянусь Кромом. Имя мое Кадвалард, с Хивелом ты уже знаком, а это брат мой по мечу Карадаг.
Бальдур ненадолго задумался.
С одной стороны приглашение могло оказаться ловушкой, с другой стороны если варвары затаили ненависть, то ничто не помешает им набросится на него прямо сейчас или нагнать через несколько часов. Нет, видимо, в самом деле, убедившись, что он не из ваниров (будь она проклята эта вражда!) киммерийцы сочли возможным распространить и на него законы своего варварского этикета. А от ночевок под сенью шалаша он и в самом деле устал! Кроме того, неожиданно в бароне взыграл азарт исследователя неизведанных стран и народов. Любопытно будет присоединить к наблюдениям за пиктами и главу о киммерийцах, тем более что те и в самом деле оказались куда более развитым народом.
- Я принимаю ваше приглашение.
Через час пути Бальдур оказался в деревне, где находилось не меньше, полторы сотни киммерийцев. Завидев возвращающийся охотников, за которым следовал рыжеволосый человек с воинственно закрученными усами и дерзким взглядом разноцветных глаз, киммерийцы высыпали было изо всех своих домов, решив, что Кадвалард и его товарищи поймали вражеского лазутчика, но седоусый воин предупредил всех, что Бальдур не ванир и он гость в деревне, а не пленник, и волнение прекратилось.
Он с любопытством оглядывал все вокруг. Поселение киммерийцев ограждал мощный частокол. Дома были на два-три локтя утоплены в землю. На толстые стены из бревен и камней опускались пологие крыши, закрытые несколькими слоями травы, земли и полос дерна.

Пикты не слишком соврали. Северные варвары может быть и не были поголовно могучими великанами, но средь них барон уже не чувствовал себя особенно высоким и сильным. Обращали на себя внимание их правильные, хотя и грубо вытесанные черты, длинные черные волосы и холодные, воистину как небо в горах, глаза. Насколько позволяли судить зимние наряды, тела некоторых воинов были покрыты татуировками – зловещие рисунки убийств и терзаний, загадочные символы змеились по обнаженным мускулистым предплечьям. Как потом узнал фон Барток, это было одним из обычаев клана Дал Клайд. Татуировки наносились по собственному желанию теми воинами, что осуществили кровную месть за причиненные им, их семье, клану или предкам, обиды.

[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.
Верхнюю их одежду составляли меховые плащи – в основном из волчьего меха (к слову сказать, волки севера оказались едва ли не в полтора раза крупнее своих тоже немалых и опасных собратьев, на которых Бальдур охотился в своих немедийских имениях). Но под этими шкурами виднелось сукно, шерстяные рубахи, тонко выделанная кожа, хорошо вытачанные сапоги. Одежду многих скрепляли бронзовые или стальные, но выкованные с редким мастерством пряжки. Вместо примитивно выкованных, способных поразить скорее тяжестью удара, чем пробивной мощью, бронзовых топоров пиктов, киммерийцы были вооружены длинными широкими мечами вроде Ногореза с которым на свою беду неловко управлялся тащившийся сейчас позади Хивел, копьями со стальными наконечниками, а некоторые из них, мастерски изготовленными секирами. Лучников же было не слишком много, да и луки – насколько мог судить барон, были в основном охотничьи. Неподалеку громко звенело два молота – кузнец с подмастерьем в любое время года не знают отдыха. Пару раз порыв ветра принес блеяние баранов.
До носа голодного Бальдура доносся дурманящий запах жарящегося мяса и свежеиспеченного хлеба, он сглотнул слюну. Это не укрылось от взоров варваров.
- Негоже оставлять гостя голодным. Ты пришел издалека и у тебе должно быть есть что рассказать. Твои речи станут платой за наше гостеприимство, – как-то совсем уж по-приятельски хлопнул Бальдура по плечу Кадвалард. Бальдур согласно кивнул. Судя по всему, нож под лопатку или яд в пиве ему здесь и в самом деле не угрожают!
Бальдура привели в дом к вождю этого воинства – немолодому широкоплечему киммерийцу, чей левый глаз закрывала повязка, а оставшийся глаз смотрел умно и зорко. На мощных плечах вождя покоился плащ из шкуры белого волка с головой и когтями. Звали киммерийца Каделл, а труднопроизносимое прозвище его в вольном переводе значило «Тот кто вытолкнул ваниров за пределы Киммерии». В момент, когда Кадвалард, оказавшийся его старшим братом, привел к вождю Бальдура, тот наводил последние штрихи на заточку своего меча. Оружие соответствовало положению человека владевшего им. Длинный прямой обоюдоострый клинок из сверкающей стали, будто отдающей отблесками холодного света звезд. Основание тонко расписано вязью рун и рисунков, плавно перетекающих в кровосток в виде переплетенных стебельков травы. Отделанный медью эфес, с широкой, слегка изогнутой с обеих сторон подобно когтям хищной птицы, крестовиной, рукоятью из тонких кожаных лент, намотанных в несколько слоев и круглого навершия.

Пользуясь правами гостя, немедиец обвел взглядом жилище вождя. Стены почти в сплошную закрыты шкурами, как медведей, кабанов так и лосей. Посредине вытянутого помещения сложен большой очаг из валунов, в котором билось веселое пламя костра. Почти десяток лавок стоял вдоль стен. Из украшений только череп оленя с громадными, в два ярда не меньше, рогами, прибитый к столбу, поддерживающим крышу. Внимательный взгляд барона заметил также несколько щитов, судя по виду гиперборейских и взятых в бою – да связки трав висевшие на прокопченных балках.
Повинуясь жесту вождя в считанные минуты перед потрескивающим очагом были расставлены скамьи и столы. Появилось жареная лосятина с грибами, запеченная рыба, копченый бараний бок, свежие и еще пышущие жаром лепёшки с медом и две огромных дубовых бочки пива.
Бальдур, как ни был голоден, не дал инстинктам преодолеть воспитание. «Голод есть голод, - размышлял Бальдур, перемалывая зубами сочное, с золотисто-коричневой корочкой, жаль что совсем не соленое, мясо. - Но человек утоляющий голод посредством ножа и вилки отличается от человека, утоляющего его руками. А впрочем, еще пара дней такой жизни в лесу, и я набросился бы на еду как волк».
Совершенно сознательно он сдержал голодный позыв и аккуратно нарезал небольшим кинжалом поданное мясо, отпив немного поднесенного пива из деревянной кружки, похвалил его вкус (и в самом деле замечательный, вовсе не похожий на то, что по недоумию считали пивом пикты) и за неспешной трапезой поведал вождю свою историю, в душе вознося молитвы не то Митре, в которого не веровал, не то некоему Вселенскому Равновесию, за уникальную способность своей памяти к усвоению языков. «В конце концов, умение учить языки спасало мне жизнь едва ли не чаще, чем умение сражаться» - отметил потом в своих записях барон. Язык готорм барон выучил, когда в бытность Бальдура капитаном королевской гвардии, под его начало отдали несколько десятков светловолосых наемников, отличающихся непомерной отвагой и столь же непомерной гордыней, не позволявшей им принимать приказы ни от кого, кроме своих конунгов. Он этом барон тоже успел поведать Каделлу. Тот усмехнулся. Очевидно, с соседями из Асгарда у киммерийцев были вполне мирные отношения. Если и не дружественные, то хотя бы без испепеляющей ненависти.
«Что ж люди есть люди и в суровом Нордхейме и в благословенных землях Хайбории. – писал потом барон. – И выбрав себе врага либо друга по некоторым соображениям, далеким от разумного взвешивания плюсов и минусов, верны этому выбору сердца ни смотря, ни на что. То же и с народами».
Каделл с любопытством выслушал и долгую историю Бальдура о крушении корабля и пиктском пленении (барон не слишком заострял внимание на том, что у пиктов он жил уже практически как свой, и возможно влил свою горячую кровь в жилы древнего народа…), о столкновении с молодым Хиделом. Иногда он удивлялся, но чем дольше длилась беседа, и чем чаще наполнялись кубки, тем чаще суровый вождь смеялся. Бальдур в лицах поведал о том, как его приняли за ванира, о том, как он расправился с заносчивым юнцом, не забыв упомянуть, что теперь он всеми силами души ненавидит Ванахейм со всеми его жителями и готов убить за одно подозрение его в родстве с «рыжими псами».
Однако в этот раз Бальдура не ждала роль забавной игрушки.
Каделл неожиданно извлек на свет доску, разделенную на квадратики, и несколько фигурок, вырезанных из кости и предложил барону сразиться «в тавлеи». Игра была не та, что пришла недавно из Вендии в Хайборейские земли, правила проще и грубее, но Бальдур проиграл три партии, прежде чем разобрался, что к чему. Потом он отыгрался, а потом, с чистой совестью, уже нарочно проиграл вождю.
В доме вождя собралось довольно много воинов – очевидно, это были самые прославленные из них, обладающие наибольшим влиянием в дружине. Бальдур уже вполне освоился в обществе варваров. Барону казалось, что если бы пир происходил не под прокопченными сосновыми балками, а под каменным сводом, и если бы пиво не приходилось зачерпывать из большой бочки самим, а приносили бы его слуги, то это вполне мог оказаться пир немедийских баронов. Похожи были при всем внешнем несходстве лица пирующих, их речи. То был пир воинов, людей грубых и жестоких, но прямодушных и не лишенных какой-то романтической жилки, над которой трезвомыслящий Бальдур имел привычку посмеиваться, но иногда обнаруживал, что некоторые традиции его сословия въелись ему куда то в костный мозг, и разуму неподвластны.
Пили варвары много, говорили громко, но как ни странно о битвах почти не говорили. Иногда в их словах поминалось имя «Кром», с этим же именем как с боевым кличем на него бросился Хивел.
- Кром это ваш бог? – спросил, наконец захмелевший Бальдур.
И тут же проклял себя за длинный язык. Ведь он еще так мало знает о нравах киммерийцев! Можно ли говорить с ними о богах? Не сочтут ли вопрос невежественным и просто оскорбительным?! В своих скитаниях по свету немедиец сталкивался с разными культами, с разными богами и демонами, с богами в образе прекрасных людей и в образе страшных зверей, с богами, требующими жертв, и богами, требующими только молитв. Он знал народы, в страшной тайне, под покровом ночи, справлявшие безобидный культ божества плодородия и луны, и знал города, жрецы которых на залитых солнцем площадях кромсали тела несчастных, принося жертвы зверообразным демонам. Все так, но, ни разу в жизни Бальдур не встретил ни бога ни демона, ни даже проявлений их сверхъестественной мощи. Он не верил. Не верил ни в солцеликого Митру, создавшего мир, именем которого он клялся служить своему королю, ни в козлоного Нергала, чьим именем божился и ругался, играя в кости, ни в змееголового Сэта, которого поминал, когда выходил на истоптанную арену, обмотав руки ремнями... Бальдур не верил ни во что сверхъестественное, зато отлично знал, что земля круглая и солнце вертится вокруг нее, а чума вызывается не проклятием, а крошечными существами, живущими в крови. Кто тянул его за язык, Нергал побери!!!
Но Каделл ответил спокойно и уверенно.
- Да, это наш бог. Суровый и грозный бог, живущий на вершине горы Бен-Морг. Кром, Владыка Могильных Курганов, Кром, который дает человеку силу и волю. Лишь раз при рождении Кром смотрит на новорожденного и награждает его. И потом, прожив жизнь человек, приходит к нему, и Кром спрашивает его, что совершил он в жизни, достоин ли занять место рядом с ним.

[Blade Hawk]

Авлий Лют Веракс



Невысокий пожилой человек в рясе священнослужителя стоял около входа в «Червленый щит» и, как и окружающие его люди, вслушивался в звуки боя разгоревшегося в таверне. Как и окружающие его люди, он боялся вернуться туда, вполне справедливо понимая, что там, где разгулялась грубая сила, он будет только мешать. Вряд ли кто прислушается к успокоительным словам божьего человека. Но в отличие от окружающих его людей, священнослужитель не мог и уйти - его задерживало беспокойство за друга, оставшегося в таверне. В отличие от большинства зевак, которые не чувствуя непосредственной опасности, обменивались шуточками и замечаниями, священнослужитель молчал - его снедала тревога,

Внезапно стало тихо и через некоторое время из таверны стали выходить вспотевшие люди, испачканные кровью. Спокойно проходили они через зевак, убиравшихся подобно крысам с их пути, и исчезали в ночи. Одного из этих людей и поспешил нагнать священнослужитель.

- Господин Веракс, с вами все в порядке? Я смиренно просил всеблагого Митру даровать вам помощь!
Темноволосый бородатый мужчина средних лет, облаченный в легкий доспех, обернулся и, посмотрев на жреца, слегка улыбнулся. Был он чуть выше среднего роста, осанист и широк в плечах.
- Он и помог, почтенный Летоний. И помощь эта не была лишней. Я до сих пор не могу понять, как мы сразили этого великана. Странное событие, клянусь Митрой, - воин на мгновение задумался о чем-то своем. – Пойдемте быстрее, я устал как вол, – закончил он и зашагал по дороге, ведущей в Храмовый квартал.
- Господин Веракс, куда же вы?
- Как куда? Провожаю вас в храм, само собой!
- Но как же Его Величество и господин посол?
- Митра в помощь, совсем забыл! Слишком много событий и слишком много вина, - воин покачал головой. - Тогда поспешим - времени хватит, наверное, только на то, чтобы сменить облачение и слегка умыться. Надеюсь, фрейлины и камеристки не разбегутся от запаха пота, – усмехнулся он.

Авлий Лют Веракс - рыцарь митрианского ордена "Пылающего Света"прибыл в Бельверус в составе эскорта особого посла Аквилонии. Король аквилонский Хаген пожелал выразить свои соболезнования сразу после того, как узнал о трагической смерти младшей дочери своего немедийского собрата. Кортеж прибыл в Бельверус пять дней назад, однако, по непонятным для гостей причинам, король Нимед аудиенцию почему-то не давал. Аквилонцы были вынуждены страдать бездельем, пытаясь найти для себя хоть какие-то дела в этом незнакомом городе. Вполне естественно, что даже благородные рыцари, в конце концов, самое интересное начали находить в питейных и игорных заведениях, а также под окнами благородных, и не очень, девиц. И вот сегодня утром король Немедии соблаговолил, наконец, назначить на вечер этого же дня прием аквилонского посла. Авлий решил скоротать время и дождаться темноты, в приглянувшейся ему своим благопристойным видом и достойной кухней, таверне. Когда же до королевской аудиенции осталось всего ничего, один из посетителей, старик-северянин, начал крутить своей секирой, а пав выдал свое пророчество-обещание. И у Люта Веракса вылетели из головы и Нимед, и посол и даже Его Величество Хаген.

Итак, добежав до дворца, пройдя через удивленную его видом немедийскую стражу и встретив у предоставленных ему покоев его не менее удивленных братьев по ордену, Авлий начал на скорую руку приводить себя в порядок. С помощью слуг подобающе оделся. Сменил доспех на гофрированный парадный, украшенный геральдикой и нашлемными фигурами, нацепил рыцарский пояс из золотых бляшек и надел алый плащ, расшитый золотыми нитями. К торжественному выходу в тронный зал Лют еле успел, но смело улыбнулся возмущенному и злому как грозовая туча послу.
Аквилонская процессия церемониально проследовала по длинному высокому коридору, вдоль стен, которого очень разреженным строем стояли королевские гвардейцы. Войдя в зал, аквилонцы остановились у начала красной ковровой дорожки, ведущей к королевскому трону. Тронный зал потрясал воображение, как и весь роскошный дворец, впрочем. Внушительное по размеру помещение, со стенами из белого мрамора, обильно украшенными рельефами из золота с вкраплениями драгоценных камней, в виде искусно сделанных фигур животных, птиц, цветов, фруктов и виноградных лоз, стекающих до самого пола. Под стать им были золоченые колонны. На одной из стен красовался ряд высоких окон, в данный момент закрытых тяжелой тканью портьер из бардового бархата. Полы состояли из мраморной мозаики с золотой окантовкой, которая изображала зарисовки битв и сражений. Зал ярко освещался золотыми светильниками. В конце дальней стены располагался постамент, на котором стояло два тронных кресла, великолепных под стать окружающей роскоши.
Но вовсе не сияние королевских покоев заинтересовало Авлия - уже с того места, где остановились аквилонцы, он разглядел мрачное лицо монарха, пустое тронное кресло, принадлежащее королеве, и понял что что-то не так.

- Посол короля Аквилонии, Вессерик граф Монарский со свитой к Его Величеству королю Нимеду! – провозгласил герольд.

Аквилонцы прошли по ковру, остановились за три шага до королевского трона, чуть не доходя до двух гвардейцев, охраняющих подступы к королю, и застыли в полупоклоне.

Нимед махнул рукой и герольд возвестил: - Его Величество готов выслушать достославного графа Монарского.

- Его Величество, король Аквилонии Хаген, шлет наиглубочайшие соболезнования своему монаршему собрату, королю блистательной Немедии. Скорбит вместе с ним о горькой утрате. Заверяет в своей поддержке и предлагает любую разумную и необходимую помощь…
- Достаточно, - прервал Нимед. – Соболезнования и уверения Хагена выслушаны и приняты… К сведению. Однако, теперь послушайте, что Мы вам скажем, достославный Вессерик. У Нас есть парочка ответных слов для вашего короля. Во время событий, послуживших причиной вашего прибытия, убийца оставил кинжал. Оставил намеренно. На кинжале красуется герб офирского королевского рода. Несомненно, что убийца, а вернее, тот, кто стоит за ним, хотел обмануть Нас и направить Наш гнев против Нашего южного соседа. Этим якобы обманом, убийца нанес Нам страшное оскорбление. Он смел думать, что король Немедии столь глуп, что поверит такому дешевому трюку! Дознавательная Комиссия подтвердила Наши умозаключения. Кинжал поддельный! – король положил руки на ручки кресла. - Наше Величество начали думать, кому может быть выгодной война Немедии с Офиром. Ответ нашелся быстро и он очевиден – нашему извечному сопернику, золотому трону Аквилонии.
- Но Ваше Величес… - начал было Вессерик.
- Молчать! Не сметь прерывать короля! – тихо рявкнул один из гвардейцев.
- С этого дня, все официальные представители аквилонской короны изгоняются из Немедии, - продолжил Нимед, - до тех пор, пока Мы не решим иначе. В течение недели они должны покинуть пределы нашей страны. В обратном случае они будут брошены в темницу, и находиться там, пока Мы не решим иначе. Мы все сказали!

- Аудиенция окончена, - возгласил герольд. – Граф Монарский и свита могут покинуть тронный зал!

Аквилонцы мрачно направились в свои покои.

- Сэт и Нергал! – возвопил граф Вессерик, когда закрылась дверь.
- Сэт и Нергал! – повторил он. – Хаген меня прибьет! Митрой клянусь, прибьет как муху! Как комара!
- В этом нет нашей вины, - сказал Веракс, - Если Нимеду взбрело в голову спустить на нас всех собак, то это лично его проблемы. С таким же успехом можно обвинить Бритунию или Коринфию.
- Или Митрой проклятую Стигию, - поддержал его собрат по ордену Селер, - но нет же, куда там, они друзья. Если выглянуть на улицу, то можно увидеть толпы бродящих бритоголовых жрецов проклятого бога. Глупые немедийцы, - он ударил рукой по столу, - но пускай! Пусть объявляют войну! Мы порвем их, как лист истлевшего пергамента. И наведем, наконец, порядок на этой земле!
- Заткнись, рыцарь! - отрезал граф, - Война никому из нас не нужна. Подумай своей головой, ведь я верю, что под этим железным ведром, которое ты на себя нацепил, есть нечто умное.

Селер надувшись, скрестил руки.

- Нимеду затмили глаза эмоции, - продолжил Вессерик, - Случись между нами полномасштабная война и, в конце концов, варвары будут собирать урожай, да пасти коров на наших землях! А бывшие союзники - с удовольствием волочь к себе наши богатства.
- Может и не будут, – буркнул Селер, - я верю в силу своей страны.
- Может и не будут, - согласился граф, - кто знает. А тебе так хочется проверить? По крови соскучился? Рука по мечу зачесалась? Так я могу тебе помочь. Как до Тарантии доберемся, так я тебе отправку на границу с пиктами обеспечу. Или, если тебе болота не очень нравятся, с киммерийцами. Не соскучишься! Так что аккуратней со словами. Сейчас все на пределе. Этот вот, - посол кивнул в сторону Авлия, - своей выходкой перед аудиенцией, чуть себе зимовку в боссонской деревне не обеспечил. В чем проблема Веракс?
- Дела чести, граф.
- Ну-ну, – скривил губы Вессерик, - это какие дела чести могут быть у человека в городе, в котором он пробыл чуть больше четырех дней и в котором никогда раньше не был? Дай догадаюсь - амурные дела или кабацкая драка?
- Господин граф, наши с вами дружеские отношения допускают некие вольности. Однако, должен отметить, что я не низкорожденный пейзанин. А ваши фамильярность и неуместные предположения начинают опасно граничить с оскорблением!
- Вот-вот! – буркнул Селер.
- Полно вам, обоим. – Махнул рукой Вессерик. - Если считаете, что я вас оскорбил, то приношу свои извинения, и все в таком духе. Но, Лют, я должен знать, что могло заставить рыцаря ордена поставить по угрозу дипломатический церемониал и, таким образом, добрые отношения со страной соседкой.
- Как будто это сыграло бы хоть какое-то значение, - саркастически отметил Селер. – И так, и так эти отношения в пятой точке туши Нергала.

[Blade Hawk]

- Неважно! Веракс?
- Дуэль, граф, - глянув в потолок, сказал Авлий. Почти правду сказал.
- Да? Мало нам проблем, так ты еще и прирезал какого-то благородного! И теперь нас ждут приятные неожиданности от немедийских властей…
- Не думаю.
- Не говори мне, что ты его еще и закопал, - в притворном волнении всплеснул руками Вессерик.
- Господин граф, для человека который недавно говорил о больших проблемах, вы чрезвычайно веселы. Я бы даже сказал, ненормально веселы.
- Это я так пытаюсь приглушить печаль и подавленность. Но ты, разумеется, прав. – Вессерик посерьезнел. – Вернемся к нашим делам. А они не пышут блеском и золотом. По правде говоря, я не ожидал подобного исхода сегодняшней встречи, да и, наверное, никто из нас. Однако, Нимеда можно понять. В конце концов, нейтралитет между нашими странами зиждется на чрезвычайно зыбкой основе. Задавить соперника мешает только знание того, что тот может дать сдачи. И весьма неслабой. Короче говоря, зубы друг другу повыбиваем. Чего, как я уже говорил, ожидают наши «дружелюбные» соседи. Как стервятники. Война же на третий фронт, этот паритет может расстроить. В пользу государства, оставшегося в сторонке. Мы знаем – я, вы, Хаген, что Аквилония к смерти принцессы не имеет никакого отношения. Но зато Нимед этого не знает, и ход его мыслей вполне логичен. Так мы нашему королю ситуацию и изложим. А пока…

Раздался стук в дверь и граф Монарский махнул рукой, чтобы ее открыли.

- А, почтенный Летоний! – воскликнул он, увидев посетителя. – Вы как раз вовремя! Проходите, прошу вас.
Маленький священнослужитель кивнул находящимся в комнате людям и вошел в помещение.
- Садитесь. – Продолжил Вессерик. – В вашем возрасте грешно стоять. Слышали уже новости?
- Да к сожалению. И не скажу, чтобы был очень рад.
- Никто не рад, мой друг. – Вступил в разговор Лют. – Но вам, по крайней мере, не надо покидать город. А Немедии религия вне политики, а жрецы не имеют ни национальности, ни подданства.
- Это так, - кивнул Летоний, - к чести Его Величества Нимеда, он предоставил огромные свободы верованиям и учениям.
- Ага, - мрачно заметил Селер, - в том числе и лысым Сэтолюбам!
- Ну, ничего не поделаешь, - развел руками старец, - за все надо платить. Кроме того, главные наши битвы проходят не на кровавых ристалищах, а в умах прихожан. Кстати, не все змеепоклонники бреют голову.
- Это вы про умы хорошо сказали. Только иногда этим умам надо помогать… Тяжелой палицей по черепушке!
- Категорически не согласен с вами, молодой человек, - отрезал Летоний. - Вообще-то с дубинами могут бегать обе стороны. И к чему это приведет, знаете? К кучке людей, размахивающих палками на горе трупов с пробитыми головами!
- Давайте отвлечемся от споров с чересчур ретивыми служителями бога нашего, пресветлого Митры, - прервал граф Вессерик, - и все-таки вернемся к делам насущным. Когда вы к нам присоединились, я, как раз, начинал разговор о том, первым делом необходимо решить проблему с уведомлением и подготовкой к переезду наших соподданных. О, я уже представляю лица членов семей графов Пуантенских, Тунских и Пеллийских, баронов Амилийских и Торхских, и еще пара десятка аристократических родов. Еще бы – надо будет сдвинуть тушки Их Светлостей с насиженных мест! А потом эта орава отправится в Тарантию и проест всю королевскую плешь Хагену. Так его достанут, что он точно меня прибьет, Митрой клянусь! Впрочем, оставим лирику. Почтенный Летоний, ваша помощь нужна по следующему вопросу. Как вы понимаете, сил наших скудных не достаточно, для того, чтобы в течение нескольких дней оповестить всех представителей аквилонской короны, рассредоточенных по Немедии. А вот у Храма возможностей для этого, безусловно, больше. Я не сомневаюсь, что Нимед в кратчайшие сроки разнесет вести о, скажем так, политических изменениях. Но, разумеется, надо чтобы не осталось никого, кто бы мог случайно остаться в неведении. Дело завертел Нимед, а со светлейшими особами придется потом объясняться мне.
- Хорошо, - кивнул священнослужитель, - я передам своим братьям вашу просьбу. Мы не откажем в помощи в богоугодном деле. Думаю, очень скоро послания дойдут до своих адресатов.
- Замечательно. Обсудим еще пару моментов…

Совещание, во время, которого было обсуждено еще десяток вопросов, продлилось примерно час.

- Итак, господа, завершаем! Рыцари расходитесь по своим покоям, завтра у нас тяжелый денек намечается. Позовите кто-нибудь оруженосца – пусть он проводит почтенного Летония в храм. Всего доброго, спасибо за работу!

Люди стали покидать комнату графа. Авлий задержался.

- Граф, разрешите обсудить с вами один вопрос, - обратился он к Вессерику.
- К Нергалу официоз, - махнул тот рукой. - Что случилось? Не говори, только, чтобы я тебе помог закопать того, с кем ты дуэль проводил… С кем ты бился все-таки? И где?
- Событие имело место в таверне «Червленый щит».
- Кто-бы-мог-подумать! – хлопнул Вессерик себе по ноге. – Просто замечательно! А завтра мы узнаем, как благородный рыцарь святого ордена, славящегося своим благочестием, непогрешимостью и безупречностью, снес кому-нибудь башку в пьяной кабацкой драке!
- Не все так просто, граф. Никого, кто мог бы описать произошедшее, кроме, пожалуй, трактирщика, не осталось. А он вряд ли будет распространяться о моей персоне.
- Ты что еще и всех свидетелей перерезал? – закатил глаза Вессерик. - А трактирщика запугал, да?
- Нет, все кто хотел, разбежались. Да бились не двое и даже не трое. Вряд ли мое участие было столь заметно, чтобы трактирщик меня особо отметил.
- Да уж. Чем дальше, тем интереснее! Ты еще и в массовой драке участвовал? Нет, ну ты мне скажи, ты как в митрианский орден попал? Заплатил кому?
- Граф, о том, что произошло, вы услышите завтра. Не сомневаюсь, что чрезвычайно подробно и во многих вариантах. Через отчеты властей, а также слухи и сплетни. Скажу только, свою честь я не опозорил!
- Ну, допустим, я тебе верю. – Вессерик постучал пальцами по крышке стола. – О чем ты хотел со мной поговорить?
- Произошли еще некоторые события. Вследствие того, что нам все равно скоро возвращаться в Аквилонию, я бы хотел попросить у вас разрешения покинуть Немедию пораньше.
- Можешь сказать, зачем?
- Это не секрет. Поместье моего семейного рода находится как раз по пути. Мне необходимо попасть туда. Выехав сейчас, я сумею завершить свои дела пораньше и успею прибыть в Тарантию примерно в то же время, что и вы.
- Хм… - задумался граф. – Ну, в принципе, со здешними делами мы сможем справиться и без твоей помощи. Да и отряд без одного бойца намного слабее не станет. Хорошо можешь ехать. Только, ты не боишься потеряться в пути? Едешь в одиночку, а времена никогда спокойными и не были.
- Не боюсь граф. За себя постоять я смогу.
- Ну, как знаешь. Когда?
- Да, прямо сейчас.
- Ладно. Хоть и отбытие твое я считаю чрезмерно поспешным, поступай, как считаешь нужным, - граф встал. – Пойду я прогуляюсь. Познакомлю барона Зерфи с новостями. Полюбуюсь на его сонную физиономию. Думаю, он будет очень «рад» меня видеть, - хохотнул посол.
- До встречи, друг мой, - Вессерик и Лют пожали друг другу руки, - пусть пресветлый Митра осветит тебе путь!

Авлий Лют Веракс, не лукавил. Он действительно хотел посетить земли свои рода, где не был уже лет семь. В свое время, лен был дарован его деду графом Монарским. Соответственно, теперешний властитель графства Монара – Вессерик, являлся для Веракса сюзереном. Тем не менее, отношений «господин-подчиненный» между ними никогда не было. Сверстники, оба, в самом юном возрасте, были представлены к королевскому двору пажами, где, будучи земляками и обладая схожими характерами, крепко сдружились. Как и в любой общественной группе, среди придворных детей господ, им пришлось силой и умом завоевывать себе уважение и авторитет. Это им вполне удалось. Да так лихо, что привлекли внимание графа Пуантенского, и мальчикам было предоставлено особое духовное и военное воспитание. Одновременно стали оруженосцами и вместе с рыцарем в подчинении, которого были, прошли несколько военных компаний. Пути их разошлись после получения каждым рыцарского звания – граф был приближен ко двору, а Авлий был замечен и приглашен в элитный рыцарский Орден "Пылающего Света". Тем не менее, Веракс и Вессерик друзьями быть не перестали.

Аквилония – это единственное государство в мире, где связь монарха с культом Митры была наиболее тесна. Король - это правитель, избранный богом. В своем мудром величии, он не забывает прислушиваться к советам тех, кто удостоен благодати говорить с Митрой, и помогает им, силой и средствами, укреплять божественное слово. Не мудрено, что только в Аквилонии могло появиться объединение благородных рыцарей, подобное Ордену "Пылающего Света". Орден – это братство отборных воинов, которые были избраны храмом солнцеликого Митры, для того чтобы нести божественный свет в темные уголки, где до сих пор не горит пламя истинной веры, защищать добро и справедливость, защищать угнетенных и помогать страждущим. И Веракс нес его, не разу не запятнав чести своей. С ростом авторитета, он все реже и реже появлялся в родных землях, которыми управлял его отец, вместе со своми многочисленными потомками – братьями и сестрами Авлия. А потом и вообще перестал их посещать.

[Blade Hawk]

Пророчество Торда конунга глубоко запало в память Веракса. Не мог он его, и проигнорировать – слишком заманчивыми, слишком великими казались перспективы. Терять время на волокиту, связанную с указом Нимеда, и дожидаться, пока Вессерик не решит возвращаться в Тарантию, было глупо. Да и появляться в столице ни вместе со всеми, ни одному, Авлию не очень хотелось – в связи с изменившейся политической ситуацией, вопросов и, связных с уклонением от дел государства и храма, препятствий вряд ли бы удалось. Поэтому единственным местом, где без проволочек можно подготовиться и снарядиться тяжелому походу в далекую Киммерию – было родное имение Вераксов. Туда Авлий и решил направить свой путь.

После разговора с графом Вессериком, Веракс направился в свои покои, кликнув по пути пажа, которому поручил подготовить две лошади к скорому отъезду. Надел дорожный костюм, средний доспех, нахлобучил закрытый шлем, нацепил меч, и приказав слугам навьючить остальные вещи на лошадей, направился к выходу. Парадный доспех занес в комнату графа, вполне справедливо полагая, что тот доставит их к нему домой в Тарантию. Прощаться ни с кем не стал – пришлось бы терять время на объяснения, да и Вессерик завтра все всем подробно растолкует.Без проблем Веракс покинул королевский дворец и неспешно двинулся в сторону Западных ворот.

Ночной Бельверус пришелся ему по душе. Хоть око Митры и не освещало своим благосклонным взором окрестности, в небе царствовала луна полуприкрытая тонкой пеленой облаков, и глаза рыцаря скоро привыкли к темноте. Город казался покинутым - светящиеся окна открытых кабаков, из которых слышался тихий шум бражничающих посетителей, а также редкие прохожие, мимо которых проезжал Авлий, только добавляли впечатление пустынности. Ночью похолодало, чувствовался легкий морозец, поэтому дышалось легко и приятно. Лют Веракс морально отдыхал…

А потом послышались громкие голоса, редкие крики и звон стали. Авлий прибавил скорости. Завернув за поворот, он увидел огоньки дух факелов, которые освещали группу людей бандитской наружности – человек семь или восемь, полуокружвиших воина размахивающего перед ними мечом. В воине Веракс с удивлением опознал Вессерика. «Или восемь» Лют отметил потому, что один уже лежал в луже собственной крови и корчился в муках. Бандиты были вооружены кто чем – топоры, дубины, кинжалы, но было и два меча. К счастью один из клинков валялся рядом с раненым.

- Ты таво этаво, расфуфыренный, мы жа тебя все равно завалим та! Железяку свою бросай, отдери тебя Нергал, - услышал Лют голос одного из висельников, типа с факелом, стоявшего немного в стороне, снял с седла палицу и пустил коня в галоп.
- Болваны, - ответствовал с ухмылкой граф, - вас самих сегодня Нергал иметь будет, по очереди. Бросайте свое барахло и тогда, может быть, я сохраню ваши ничтожные жизни.
- Свинячье дерьмо, - возмущенно сказал один из бандитов, - ну и наглый же уро…

Его заткнул меткий удар палицы, снесший его нижнюю челюсть, вместе с ошметками верхних зубов. Это Веракс вломился в ряды бандитов и начал разить во все стороны.
- Свет и честь, - орал он, - мерзкое отребье!
Захохотав, Вессерик присоединился к бою. Меньше минуты прошло, и перед двумя рыцарями остался всего лишь один дрожащий бандит. Тот самый. С факелом. Зажатому в угол ему было некуда бежать.

- Блахородные господа, - упав на колени, заскулил он, - не убивайте. Пощажите. Ради светлаокава Митры прошу, пощажите.
- О Митре он вспомнил, - хмыкнул Вессерик, - а чего ж про своего дражайшего Нергала забыл? Слушай, друг мой, - обратился он к Вераксу, - как ты думаешь, окажись мы на его месте, он бы как поступил? А давай так же!
- У меня есть идея получше, - усмехнувшись, ответил тот, убрал палицу и вытащил из ножен клинок. - Выбирай – ноги или руки?
Бандит побледнел, как яичная скорлупа, и начал дрожать еще сильнее.

Со стороны дороги послышался топот множества ботинок и из темноты начали вырисовываться силуэты.
- Дружки его привалили, что ли? – спросил сам у себя граф.

- Именем короля Нимеда, - на свет вышел капитан отряда стражи, - требую объяснить, что тут происходит!
- О! – воскликнул Вессерик, - доблестные воины короля. Мы вас так заждались. И вы, клянусь Митрой, пришли просто демонически вовремя! Я могу понитересоваться, почему по улицам Бельверуса не могут спокойно прогуляться двое благородных подданных аквилонской короны? Почему, - продолжил он вопрошать опешившего капитана, - расписанные вашими посланниками чудеса безопасности и законности, на деле опровергаются атаками кучек головорезов и висельников. Вот скажите мне, благородный капитан у вас в каждом переулке по отряду типчиков с вилками? Митра свидетель, завтра же Его Величеству Нимеду будет доложено о том, как распоряжаются своим жалованьем его отборные гвардейцы...

Граф продолжал в том же духе изливать свои мысли капитану, не способному вставить в такой монолог ни словечка, еще минут пять. Итогом явились многократные извинения и уверения и обещание тут же доставить благородных господ туда, куда они пожелают.

- Благодарю капитан, - покачал головой Лют, - но я в подобной помощи не нуждаюсь. А вот благородного графа Монарского, к королевскому дворцу проводите. Если после ультиматума вашего величества, с послом Авилонии что-нибудь случится, наше величество может этого немного не понять.
- Абсолютно согласен, - кивнул Вессерик, - кроме одного пункта. Почтенный капитан, с не менее почтенным отрядом проводит меня до резиденции барона Зерфи. Разрешите уважаемый, мы перебросимся парой слов наедине.

Рыцари отошли. Капитан махнул рукой и два стражника потащили оставшегося в живых бандита в сторону казарм.

- Ну и упрямец же вы, граф, - проводив задержанного глазами, отметил Авлий, - дался вам этот барон. Никуда он до завтра не денется.
- Брось, ты же меня знаешь. Начав дело, я бросать в середине процесса не собираюсь! Тем более после такой потехи, - Вессерик ухмыльнувшись кивнул в сторону лежащих тел.
- Ну а без охраны отправится, какой демон вас надоумил?
- Да, как-то не подумал… Да и брось, я бы с этими глупцами и без тебя бы справился. Кучка трусливых пейзан!
- Граф, дайте мне слово, что так опрометчиво больше поступать не будете!
- Ладно, ладно! – махнул рукой Вессерик, а потом улыбнулся, - ну что, Авлий, задержал я слегка тебя? А?
- Во имя Митры, граф, я очень рад этой задержке. Не смотря на все ваши смелые слова, мало ли что могло с вами случиться. Но теперь, слава Подателю Жизни, все разрешилось! – рыцарь поправил свой меч, - А мне… Мне пора ехать. До встречи, граф!
- Увидимся, Авлий.

Через некоторое время Авлий Лют Веракс добрался таки, наконец, до Западных ворот. Сонные скучающие стражники, проверив нужные бумаги, без проблем выпустили его из города.
Рыцарь постоял немного, посмотрев во тьму, в которой терялась дорога и направил коня вперед - его ждал долгий путь.

[Blade Hawk]

Утро встретило его чистым, безоблачным небом, с красовавшимся на нем оком Митры, что благосклонно заливало своими добрыми лучами отроги гор и их заснеженные вершины, заставляя их светиться и блистать яркими ореолами света. Авлий достиг горного перевала, являющегося естественной границей, разделяющей королевства Аквилонию и Немедию. Безусловно, вести об изменениях в международных отношениях достигли этого места давным-давно, однако никакой агрессии, пренебрежения или недовольства пограничная стража короля Нимеда, не проявила. Благополучно миновав посты, вышки и небольшой участок нейтральной территории, Веракс вступил в пределы своей страны. Попадавшиеся, там и тут, лица знакомых солдат, еще более усилили ощущение дома, и рыцарь осознал, как же он все-таки соскучился по родине.

- Клетус! - кликнул он одного из служивых, которого знал больше других.
- Слушаю, господин Веракс, - отозвался тот, подойдя поближе.
- Как обстановка на границе?
- Да все как обычно. Они не трогают нас, мы не трогаем их, – солдат задумался и продолжил, - только ближе к ночи они себя как-то странно повели.
- Как так?
- Ну, понимаете, мы тут на границе долго стоим. Между нами мир и к физиономиям друг друга мы уже присмотрелись. Иногда перекрикиваемся, ну знаете, так дружески, о том о сем. Бывает даже, выпивкой перебрасываемся…, - он осекся и виновато посмотрел на Веракса.
- Ничего страшного, - махнул тот рукой, - продолжай.
- Ну, вот, значит, привыкли мы уже, так сказать, если господин позволит, к сотрудничеству. А вчера поздно вечером их как будто подменили. Лица вроде те же, а не отвечают, на шутки не реагируют. Игнорируют, в общем.
- Это объяснимо, - усмехнулся Лют, - в дурную голову Его Величества Нимеда пришла глупая мысль о том, что его дражайшую доченьку прирезали по приказу Его Величества Хагена.
- Да ж как это… - протянул Клетус.
- А вот так! Поэтому, следующую бутылку, что прилетит вам со стороны Немедии, а я уверен в том, что ваше «сотрудничество» возобновится – не такие уж дисциплинированные эти немедийские гвардейцы, лучше не пить. Мало ли что туда могут подлить, - тут Веракс ухмыльнулся, - ну, или сначала проверьте на ком-либо.
- Ну и шуточки у вас, господин.
- Кстати, Клетус, - решил изменить тему разговора Авлий, - у меня еще вопрос!
Воин кивнул, ожидая продолжения.
- Нет ли у вас чего-нибудь горяченького, - спросил рыцарь, - я в дороге слегка проголодался да и соскучился по родной пище.
- Разумеется! – воскликнул воин, - если господин, конечно не побрезгует…

Как того и следовало ожидать, в дальнейший путь Веракс отправился в преотличнейшем настроении. Не слишком торопясь, он следовал своей дорогой, любуясь на окружающую природу своей страны и приветливые добрые лица пейзан в деревнях, через которые проезжал. И мечтал о перспективах огромных возможностей, которыми его одарит северный бог. О том, что именно он получит дар, у него сомнений не было. Во- первых, половина претендентов наверняка пропадет еще на пути к Киммерии. А во вторых, с теми кто дойдет, вопрос, о том, кто достоин, кто заслуживает, будет решаться путем честного, благородного поединка. Митра не допустит недостойных к такому сокровищу. О, да! Веракс был уверен, что Митра имеет к данному дару непосредственное отношение. В конце концов, Владыка Света – самый главный бог, бог добра и справедливости. О том, кто такой Кром, Авлий знал только понаслышке. Главный бог киммерийцев. Не злой. Ну, так кто он такой по сравнению со светлооким Митрой? Естественно, его подчиненный и слуга, назначенный специально для того, чтобы управлять дикими варварами. Для народа варваров – варварский бог. Вопросы о том, кто из смертных может быть наделен божественной мощью и непобедимостью, о том, как это произойдет и когда, Кром может решать только с разрешения Митры. Разумеется, только так и никак иначе! Уже ближе к вечеру ему пришла идея и о том что, именно он, Авлий, приходящийся истинным сыном Подателю Жизни, рыцарь, помимо силы наделенный честью, знающий, что есть правда и справедливость и есть тот единственный, на кого пал выбор Митры. И надо всего лишь это доказать…

Его мысли прервал шум ломающихся веток. Стало ясно, что кто-то продвигается в его сторону. Солнце только начинало садиться и в его, уже не ярком свете, окружающий лес стал казаться зловещим. Расценив, что ничего хорошего из древесных пущ ждать не стоит, Авлий пустил лошадь в галоп. Как он хорошо помнил, совсем недалеко находился постоялый двор – там он и решит, что ему делать дальше.

- Господин, - услышал он позади тихнущий крик, - подождите господин, это важно!
Останавливаться Веракс не пожелал.
- Там опа…- были единственные различимые слова, до того, как их заглушил ветер и стук копыт.

Селянам в такой глуши делать было решительно нечего. Путники, курьеры и торговцы по чащобам лазить не будут. Поэтому единственными, кто это мог был бы быть, являлись разбойники. Авлий решил сообщить о своих подозрениях сразу, как достигнет первого же воинского поста. В одиночку биться с толпой, тем более в лесу, было глупо, каким бы хорошим воином он бы не был. За следующим изгибом дороги рыцарь вдалеке увидел сооружение постоялого двора. Разглядел он и фигуру всадника, быстро домчавшегося до здания, спешившегося и скрывшегося из глаз. Странным это ему не показалось, так как странным было другое. Подъехав ближе к постоялому двору, Веракс обратил внимание на необычную тишину – обычно это место было полно разномастного народа, так как лежало на единственном торговом тракте, ведущим из столицы в Немедию. Сейчас же здесь было пусто и глухо. Люту это показалось подозрительным, и он остановил лошадь.
И тут же из леса вылетел выпущенный из пращи камень и метко угодил рыцарю прямо в шлем. Удар был очень силен и полуоглушенный Веракс закачался в своем седле. Сковзь пелену слёз он увидел, как на дорогу стали выбегать люди, и пытаясь преодолеть боль и головокружение попытался вытащить из ножен меч.

- Болваны, - услышал он голос, - валите, валите его быстрее!

Тут же за его лошадь схватили за уздцы, в шею уперлись две или три рогатины и рыцаря вышибли из седла. В воздухе он еле сумел сблокироваться, и удар земли пришелся по задней части доспехов. Проехав так расстояние длинной с локоть, Веракс резко повернулся на живот, встал и вытащил, наконец, меч. Пошатываясь, он еле видел сквозь заливавшие глаза пот и кровь, тех, кто на него напал.

- Налетайте, - прохрипел он, - кто хочет сдохнуть первым?
- О, - расслышал Авлий, - наивный какой! Неужто, ты решил, что мы тут будем с тобой в благородные поединки играть? Успокойте его!

В сторону рыцаря полетели камни, выпущенные из пращ, и просто брошенные руками. Только малая часть из них не попала в цель. Веракс начал падать. Тут же подскочившие люди начали молотить дубинами по его шлему. Последним о чем Авлий подумал перед тем, как провалиться в беспамятство, были воспоминания собственных самодовольных мыслей о достойности, силе, избранности.

[Blade Hawk]

Орфус Брол



Орфус Брол был доволен. Мало того, что он вдоволь натешился зрелищем того, как кучка идиотов, с натугой и неуверенно, выбивала дурь из одного болвана. Мало того, что из-за железякомахания, скамейколетания и столопереворачивания лопух трактирщик забыл потребовать плату за заказ. Мало того, что пока идиоты хлопали ушами, он сумел срезать с тела болвана кошель с монетами. Так еще потом, этот самый полудохлый болван пообещал ему, ну и пусть, что идиотам тоже, возможность стать полубогом!

«Видит Бэл! – думал Брол, - Полубогом! Интересно, чем полубог в своих силах и возможностях отличается от бога? Они так называются потому, что они ровно наполовину слабее? Или потому, что ухватили малюсенькую толику силы, но все равно ведь божественной? Не важно! Все равно по движению руки, я получу все, что захочу! - Он хихикнул, - Ха! Деньги! Много-много денег! Роскошное поместье! Хотя какое к Нергалу поместье?! Дворец! Да-да, дворец! Королевский дворец! Да, королевский дворец, для короля! Ха-ха! Точно, я стану королем! Какой страны только? Немедии? Нет, слишком мрачно. Аквилонии…? Неа, земля высокомерных снобов. Надо куда-нибудь поюжнее и потеплее! Нет, не в Стигию. Стигию в Сэтов зад, вместе с ее магами выскочками и прыгающими тараканами. Аргос? О да! Тепло… и пляжи рядом! Хотя… в Зингаре вина лучше. А чего мелочиться - стану королем и того и другого! Буду править Заргосом или Аргарой! - Орфус тихонечко и мерзко засмеялся, - И еще кусок Аквилонии прихвачу! Что им жалко, что-ли? Я, король Заргосонии! Клянусь грудями Дэркето, это же будет просто замечательно! Кстати о грудях! И дырках! Как я их то упустил?! Женщины! У меня будет самый огромный гарем в мире! По две, нет по три девки на ночь. Заморанки, шемитки, туранки, офирки, аквилонки, сисястные варварские асирки, знойные жопастые кушитки, кхитаянки и вендийки, а еще... Стоп-стоп-стоп! Дышим спокойнее, думаем о более серьезных вещах…. Пиры! Пиры и празднества каждый день! Я буду обожаем народом. Кто о нем так еще будет заботиться, кроме меня?»

- Смотри куда идешь! – вырвал Орфуса из сладких грез громкий рык и сильный тычок в грудь, после которого он отлетел к ближайшей стене - замечтавшись, «король Заргосонии» влепился в проходящего по улице стражника.
- Прости меня, о славный воин, я должен был почуять тебя еще издалека, - сказал, выпрямившись Брол, - клянусь Нергалом, теперь, когда я рядом с тобой, я просто не понимаю, почему не сумел этого сделать еще десять шагов назад!
- Что-что? На что ты намекаешь, крыса помойная? – солдат оглядел собеседника с ног до головы. Его глазам предстал молодой темноволосый уроженец Заморы среднего роста, с наглой физиономией, на которой выделялись короткие усики. Одет наглец был в дорогую, но слегка потертую одежду.

- Как на что? Разве это непонятно? На то, воины самой лучшей в мире армии должны быть видны издалека! А ты что подумал?
- Не важно, - мрачно ответил стражник, - в следующий раз смотри себе под ноги.
- Да, да именно там я и буду искать.
Стражник с сомнением посмотрел на Орфуса, постоял мгновение, но потом все-таки пошел дальше.

« Еще один кретин-солдафон!» - довольно подумал Брол. Впрочем, он был даже немного благодарен этому гвардейцу. Погруженный в собственные мечты, Орфус даже не заметил, как протопал внушительное расстояние от таверны. Самое дрянное, что протопал в совершенно другую сторону от того места, куда собирался идти. Место куда идти, ему подсказал славный малый, с которым он и встречался в «Червленом Щите». «Местом» был особняк одного богатого торговца в купеческом квартале. Этой ночью волей Бэла, торгаш вместе со своей семьей, отправился на какое-то мероприятие, и если кости лягут правильно, возможно до самого утра.

Орфус Брол развернулся на одной ноге и обходными путями направился к купеческому кварталу. Пробыв в Бельверусе не один месяц, он хорошо изучил город. В том числе и ночную его ипостась. Немедия вообще необычно отличалась своей строгостью и порядком среди Хайборийских стран запада. В Бельверусе же эти государственные качества были особенно раздуты. Волей короля в городе был установлен закон и порядок. Для уличной братии «ножа и отмычки» это, прежде всего, означало угрозу многочисленных и взаимно теплых встреч со стражниками, патрулирующими улицы. А после того, как кокнули принцессу, обученных людей в форме с хорошим оружием, стало даже чрезмерно, слишком много. Тем не менее, не смотря на это и вопреки этому, ночная бандитская жизнь била ключом. Надо было просто знать хорошие места – темные проходные дворы и узкие улочки, куда стража никогда не заходила. Те самые проходные дворы и узкие улочки, что так удобно прилегают к широким дорогам и площадям, где так любят ходить «спонсоры» и «доноры». Орфус Брол – эти места хорошо знал. Более того, он хорошо знал многих, кто в них таился и что более важно, эти «многие» знали и привечали его. Группа таких и встретилась ему по пути.

- Хэй! – осклабился один тип с плохими зубами, – это ж Орфус Брол, упади с крыши гнилая печенка.
- Атус, - принц Орфус Брол! - недовольно скривил губы Брол, сделав особое ударение на слове «принц». - Пусть без титула ко мне обращаются темные дураки и высокомерные снобы, то ты же меня хорошо знаешь.
- Прынс? – подозрительно выговорил один из бандитов, видимо новичок, так как Орфус еще не видел его на улицах, - Так шож ты стоишь Атус, хватай иго и па башке!
- Ага, принц! – заржал Атус, - Такой принц, что если ему не дай бог на голову камень свалится, то по нему даже дерьмо из сточной канавы плакать не будут. Коплатый, неужто ты не никогда не слышал душераздирающую историю этого хитрого засранца? Нет? Представь себе, он тута всем утверждает, что когда-то давным-давно король какой-то Фдидии…
- Вендии! - исправил Брол.
- …вставил королеве…
- Императрице, Атус! Когда ты, наконец, запомнишь?
- …Хикая…
- Кхитая!
- Да неважно, копыто старой кобылы тебе на ногу, - осклабился Атус, - значит, Коплатый, вставил тот и покрутил. А после того как высунул, оказалось, что забрюхатил. Как ты уже, наверное, допер, забрюхаченное – это наш дражайший Брол. Короле… имптриса не захотела, значит, ублюдочка себе оставить и выкинула его на улицу. Тока ты мне скажи, Орфус, если тебя выбросили на улицу, откуда ты знаешь, что ты принц?
- Добрая служанка рассказала! «Когда-нибудь», сказала она, «ты вернешься и сядешь на престол».
- Ага, сядешь! На кол ты сядешь сначала! Слышь Коплатый, знаешь, как его, типа, настоявшее имя? Кашь… Каршм… Твою вставленную мать, ты когда пьяный был его придумывал? Каршм Чо…
- Каришма Чжоу Эшлай Сюанье Бхарат! – подняв глаза к небу, проговорил Орфус.

Тут уже заржали все.

- Я ничего не придумал, - перекрикивая шум всеобщего веселья, продолжил Брол, - простое имя. Не понимаю, чего так трудно запомнить?
- С-с-сюанье, - выдавил из себя сипящий писк, прислонившийся к стене и скорчившийся от смеха Коплатый, - Бххххарарат, - и сполз на землю, сотрясаясь в конвульсиях хохота.

Слегка обиженный Брол скрестил руки на груди и стал ждать, пока истерика не прекратится.
- Чего еще от вас ожидать,- пробормотал он.
- Так представь себе, Коплатый, - продолжил Атус, когда хохочущие почти успокоились, - чем этот принц занимается. Орфус Брол у нас, - он похлопал заморанца по плечу, - один из лучших воров в Бельверусе. И готов поспорить, а заодно и отдать последние штаны, если ошибаюсь, что он начал заниматься этим уже задолго до того, как сюда приперся. Но даже здесь список его темных делишек настолько велик, что вовсе не королевского трона заслуживает его задница а, колов! С десяток или два? Вот скажи мне Брол, куда ты сейчас собрался?
- Дела есть. – процедил тот. - Помочь надо одному человеку.
- Какому человеку? Чем помочь? – снова засмеялся Атус, - Помочь освободиться от невыносимой тяжести драгоценных побрякушек и монет, какому-нибудь денежному мешку?
- Все в рамках закона, Атус!
- Какого закона? – чуть ли не восторженно воскликнул бандит, - Уж не воровского ли?
- Ну ладно, - нехотя проговорил Брол, - ты прав, не дела у меня, а дельце. Небольшое.
- Ха! Я же говорил! – довольно сказал Атус, потом посерьезнев и заметно заинтересовавшись – ведь приятели приятелями, а деньги карман не жмут, с подозрением продолжил – А какое такое дельце?
- А пустяки! Одна дамочка, за парочку монет, попросила подбросить одному вельможе фривольненькое письмо, да так чтобы женушка того это письмецо обнаружила, - не моргнув глазом, соврал Брол, - ну сам понимаешь.
- Да уж, - сразу потерял к истории интерес Атус, - понимаю. Ты лучше скажи, Орфус, не знаешь ли ты чего-нибудь, что может быть интересно для меня и моих ребят?
- Даже не знаю, - был ответ, - хотя, в принципе, все интересное находится ближе к королевскому дворцу…
- Ага, ты бы еще предложил сразу к палачу двинуть. И свою веревку захватить, - усмехнулся головорез.
- Ну, мое дело предложить.
- А шо? – вмешался в беседу Коплатый, - пайдем вокруг дворца пагуляем. Можа че интреснова найдем.
- Вот, видишь Атус! - воскликнул Брол, - неглупый у тебя друг. А я, пожалуй, пойду. Как говорится, когда время уходит - деньги утекают.
- Ну, иди, хм… принц.
- Атус, когда я стану королем, сделаю тебя генералом. Даже нет. Советником!
- Вали уже, - добродушно махнул рукой Атус.

[Blade Hawk]

Особняк купца, окруженный оградой высотой с человеческий рост, находился в соседстве с подобными же сооружениями и домами зажиточных горожан. Время было уже позднее, но здание и прилегающие улицы не освещались ничем. Не было света и ни в одном окне, за исключением единственного малюсенького, расположенного почти на уровне земли. Там, видимо, находилась каморка слуг. А отсутствие света – это настоящее раздолье для того, кто умеет пользоваться темнотой и тенями. Орфус Брол умел. Преодолеть ограду не стоило никаких трудов – эти болваны даже не побеспокоились о том, чтобы сделать вершины прутьев острыми. Входить через парадную дверь смысла не было. Ведь для того чтобы это сделать, необходимо сначала ее вскрыть. Закрыта она была изнутри. На засов, поэтому толку от отмычек не было никакого. А шум взлома, разбудил бы даже мертвого, да и это не метод работы Брола. Поэтому он тихонечко обошел дом, аккуратно высматривая место, откуда будет лучше всего проникнуть внутрь. С обратной стороны он нашел аж два подходящих – небольшую дверь черного входа, которая, о Бэл, была заперта на ключ; и маленький балкончик, находящийся на высоте в два человеческих роста. Открывать дверь было долго, да и мало ли кто мимо проходящий услышит, поэтому Брол решил воспользоваться балконом. Он развязал свой широкий пояс. Под ним была обмотанная вокруг тело тонкая веревка. Вытащил с боков сапог искусно скрытые в них стальные стержни, изогнутые особенным способом. Соединил те вместе – получился крюк, который он потом и привязал к веревке. Пару взмахов, бросок, звук металла зацепившегося за препятствие и путь наверх был готов.

Балконная дверь была заперта на обычный крючок, а за ней… «Охо-хо-хо!» - Орфусу в нос ударил запах благовоний от духов и масел. Без всякого сомнения, он попал в комнату, которую благосклонно избрала для своего проживания женщина. А женские покои, особенно в богатых семействах, - это всегда место, где можно найти драгоценные побрякушки, хорошо обменивающиеся на звонкую монету. Брол тихонечко вошел и прислушался - вдруг не всё купцовое семейство покинуло свой дом. Слава Бэлу – ни вздоха, ни скрипа, ни шороха. Замориец вытащил из-за пазухи свечку, как можно тише ее зажег и оглядел комнату. Шкафы, тумбы, полочки и кровать с балдахином составляли все ее убранство. Кровать была не прибрана, на смятом одеяле лежало нижнее белье. Заинтересовавшись, Орфус поднял его и осмотрел. Размеры и запах говорили о молодом, стройном и, безусловно, нежном девичьем теле. Следовательно, комната принадлежала или дочери купца, или, возможно, его молодой жене. Что за купец, сколько ему лет, замориец не знал, да и это не было для него особо важным. Важным было только благосостояние торговца, поэтому Орфус с сожалением, аккуратно положил белье на место и начал искать добычу. На ковры и картины Брол не обратил особого внимания – много не унесешь, а за то, что унесешь, много не получишь. Поэтому он начал кропотливо обыскивать помещение на предмет более миниатюрных, но более ценных вещей. Шмотки, тряпки, шляпки, шмотки – в шкафах ничего интересного, а вот на ночном столике стояла шкатулка. Наполовину пустая, что не удивительно – не отправится же дама в свет без украшений, она тем не мене содержала несколько золотых и серебряных колец с аметистами, цитринами и гранатами разных расцветок, подобных им сережек, ожерелий и заколок. Особой радостью для Брола явилась диадема украшенная драгоценными камнями. «Ну вот, - довольно подумал Орфус, - пару месяцев прожить можно!» И ссыпал побрякушки в свой мешок. Дальнейшие поиски ничего значительного больше не дали. Замориец заглянул даже под кровать, но кроме ночного горшка ничего не обнаружил.

В принципе, поход «на заработки» уже увенчался успехом, и можно было бы спокойно покидать задание, однако по определению, дом зажиточного купца способен дать больше, чем несколько месяцев веселой и безбедной жизни. «Тут всего должно быть больше! Гораздо больше! И Бэл гоготал бы надо мной несколько дней, если бы я ушел прямо сейчас, не попытавшись найти еще золотишка!». Орфус Брол сунул мешок за пазуху, взял свечу и аккуратно вышел в коридор. И наступил на скрипящую половицу. Замерев, прислушался. Никто не услышал. «Пронесло!» – подумал Брол и сделал шаг вперед. Следующая половица тоже заскрипела. И та, которая за ней. «Нергалов хрен! Что это еще за богач, который полы хорошие себе не может сделать!». Брол повертел головой, пожал плечами, расставил ноги по углам коридора, уперся одной рукой в стенку и враскорячку побрел осматривать комнаты. Через некоторое время, его мучения были вознаграждены. Он набрел на помещение, которое, по всей видимости, являлось рабочим кабинетом торговца. Где еще, как не здесь, тот мог хранить свои деньги? Орфус тихо зашел. Размял свои ноющие затекшие ноги. Походил, проверяя, не скрипят ли половицы и здесь. Даже неслышно попрыгал. «Ну, хоть здесь все нормально!»

Осмотр сразу начал приносить драгоценные плоды – на столе было выложено несколько стопок золотых – монет с пятьдесят. Простояли они там не дольше, чем Брол оценил их примерное количество. В столе нашлись еще монеты, золотой перстень с печаткой. «Ха!» Мешочек с дюжиной мелких сапфиров. На одной из полок стояла бутыль с дорогим аргосским вином. «Недурно, клянусь Бэлом!» - тут же ополовинил его Орфус. Впрочем, на этом полезные вещи закончились – ну не унесешь же за пазухой толстый позолоченный канделябр высотой примерно по плечо. В процессе безрезультатных поисков замориец прикончил вино, поставил пустую бутылку на самый краешек стола, а затем уселся на стул,. Что-то ему подсказывало, что не все тайны этого кабинета он раскрыл, что есть ненайденный секрет. Начать надо было с типичных потаенных мест. Он снял все картины, свернул ковры, начал простукивать стены на предмет пустот. Проблема была только в одном – сказалось выпитое и Брол начал вести себя легкомысленно. Короче говоря, стал шуметь.

В конце концов, он поставил стул посреди комнаты и принялся ощупывать потолок. В таком положении и застал его пожилой купеческий слуга, решивший проверить подозрительные звуки, раздававшиеся со второго этажа. В одной руке держал лампаду, в другой увесистую дубинку.

- Ты кто такой? – крикнул он.
«Нергал! Сэт! И Ариман, вдобавок! Попал я!» - застыл на стуле Орфус, а потом проговорил, - Вы напугали меня, уважаемый. Что неудивительно в таких условиях, в которых оказался ваш дом. Очень некрасиво с вашей стороны, я чуть не упал, клянусь всеблагим Митрой!
- Я повторяю – кто ты такой? – с нажимом проговорил слуга, а после того, как до него видимо дошел смысл слов собеседника, спросил: - Про какие такие условия ты говоришь?
- Ну, как же! Неужели хозяин вам не сказал?
После того, как слуга недоверчиво покачал головой, Брол продолжил: - Как всегда! О Митра, наложи кару на этих забывчивых богатеев! Я волшебник. Охотник на демонов.
- Каких таких демонов? Что ты несешь?
- Всему свое время мой дорогой друг! Я перенесся сюда по заказу вашего хозяина, Сэ.. Хо.. Лер… Митра, все время забываю эти имена, тысяча лет на белом свете, столько их услышал, что просто не запоминаю, - он спрыгнул на пол.
- Керий Бартелиус - мой господин.
- А, точно! – хлопнул в ладоши Орфус. – Он самый. Так вот, его беспокоила нечисть, поселившаяся в его кабинете, и он нанял меня – великого охотника на демонов, Беллардо, их изгнать.
- Сдается мне, что ты простой воришка! Вообще, мог бы придумать что-нибудь поостроумней, чем чушь про демонов. Да, еще одно - моего господина зовут иначе. – Слуга оскалил зубы, - Сейчас мы медленно, не дергаясь, спустимся с тобой вниз, и я тебя передам первому же отряду стражи, шут.
В это время та самая бутылка от вина, которую Брол оставил на краю стола, потревоженная толи прыжком заморийца на пол, толи свозняком, толи, дейсвительно, действиями потусторонних сил, а может быть всеми и перечисленными причинами сразу, упала на пол и шумно разбилась. Пожилой слуга на мгновение отвлекся на звон, и этого времени хватило Орфусу, чтобы подскочить и схватить того левой рукой за запястье, а другой за дубинку. Молодой плут был явно сильнее - один рывок и оружие перекочевало к нему. Побледневший слуга замер, судорожно переводя взгляд с дубины на лицо заморийца и обратно.

- Для слуги ты совсем не дурак, - ухмыльнулся Брол. – Только слегка рассеянный. Я, это, не злой конечно, однако если будешь дергаться, ударю. Больно. Понял?
Слуга кивнул.
- Отлично, - сказал Орфус, - где тут у вас можно найти веревку?..

Через некоторое время, оставив слугу связанным веревкой и, для большей надежности, замотанным с торчащей головой в ковер, Орфус покинул купеческий особняк тем же самым путем, что туда и попал, решив больше не испытывать судьбу. Итак того, что он нашел хватит надолго… Если не тратиться на попойки и девок. А так как скоро придется отправляться в далекую и холодную Киммерию за поистине драгоценным даром, то и пирушек не будет.

[Blade Hawk]

Решив не откладывать дела на долгий срок, Орфус Брол двинулся к скупщику краденого. Тот обитал в бедном квартале, в нагромождении трущоб, которые даже для такого района были чрезмерно грязными и неказистыми, видимо полагая, что чем поганей выглядит место, тем в большей безопасности от королевских ищеек он находится. По дороге он вытащил из мешка все монеты и драгоценные камни, распихав их по карманам, сапогам и иным, известным только ему потаенным местам на своем теле, оставив только побрякушки.

Кивнув в качестве приветствия привратнику, а по совместительству амбалу-охраннику, Орфус предстал перед Пестием Бурым. Получил тот сие прозвище вовсе не за злобу, подлость – был он не так уж и плох, и не темные противозаконные делишки, а за то, что половину лица его занимало темное родимое пятно.

- Орфус! – поприветствовал тот и подмигнул. – Приперся не с пустыми руками, раз уж приперся, а?
- Принц Орфус….
- Ну, ты хоть мне то сказки не рассказывай, - скривился Пестий, - надоел уже до коликов в печенке своим балабольством про королевское происхождение.
- Я говорю чистейшую правду! - расстроился Орфус – уже второй человек за день подвергает сомнению его историю, - А колики у тебя в печени из-за того, что вина жрешь слишком много!
- Может быть. Что принес то? Показывай.

Брол вытащил мешок и вывалил его содержимое на стол перед Пестием.
- Хм, интересно, - пробормотал Бурый, достал из ящичка какую-то стекляшку и приложил ее к глазу, - весьма и весьма интересно.
Он начал внимательно изучать драгоценности, перебирая, ощупывая, внимательно оглядывая их, сопровождая этот процесс невнятными и тихими звуками. Орфус терпеливо ждал.
- Кстати, - проговорил Пестий, продолжая заниматься своим делом, - слышал новость?
- Смотря какую. Сегодня много что произошло.
- Банду Атуса почти полностью перебили. Только один парнишка остался, да и того потом немедийская стража в дознавательские подвалы утащила.
- Ого. А что произошло?
- Ну, они непонятно по какой причине отправились пастись ближе к королевскому дворцу. Нарвались там на вооруженный отряд аквилонцев, человек в двадцать-тридцать. Один Нергал знает, откуда они взялись в центре Бельверуса. Сам понимаешь, шансов у ребят не было никаких.
- Да уж, дела… - посетовал Брол и подумал: – «Что же, придется искать себе нового генерала. Или советника». Никаких угрызений совести по поводу того, что Атус с парнями именно по его наущению двинулись навстречу к своей гибели, он не испытывал.
- Слушай, Пестий, - продолжил он, - а как такое могло произойти? Атус ведь не дурак нападать на военных, тем более отряд, тем более превосходящий его банду во много раз. Отсиделся бы переулке каком, пока бы те не прошли. С какого перепугу он на них попер?
- Мне то откуда знать? Все подробности идут от выжившего мужика, он в банду Атуса недавно прилепился. Вроде, Коплатый погоняло. Пара наших парней, как раз, выходила на свободу. Они и успели его расспросить. Кстати, беднягу завтра вешают. А этой ночью, - Бурый с печалью покачал головой, - этой ночью, у него танцы с палачами.
- Понятно. Жалко ребят, - соврал Орфус Брол.
- Жалко, - кивнул Пестий. – Ладно, посмотрел я твои приобретения. Вещи хорошие. Я тебе за них двести монет дам.
- Брось, ты за них раз в пять больше получишь. Давай за пятьсот.
- Получить то, может быть и получу, но сбывать их не здесь придется, расходы на дорогу, сам понимаешь. Двести пятьдесят.
- Какая дорога? Я тебя знаю. Подождешь пару месяцев и здесь продашь. Четыреста пятьдесят.
- Ты меня без ножа режешь. Может вся эта дребедень вообще не окупится. Триста.
- Ты только что сказал, что вещи хорошие! – воскликнул Орфус, - слезливые истории можешь оставить новичкам. В конце концов, все труды по добыче лежали на мне. Четыреста, барыга.
- Ладно, из уважения к твоему выпернутому из дворца величеству – триста пятьдесят.
- По рукам!
- Ну и замечательно. – Пестий вытащил из под стола несколько кошелей, - считай!

Орфус Брол покинул скупщика, поплутал по закоулкам, прошел через несколько дворов, пробежал даже по парочке крыш, с целью сбросить возможный хвост. Нападать на Бурого никто не осмеливался – помимо шкафа-привратника в домишке скупщика скрывалось еще несколько совсем не слабых бойцов. Пестий своей безопасностью и состоянием, нажитым непосильным трудом чужих рук, не рисковал. А вот потрясти людей, что выходили от того, некоторые горячие головы вполне могли. По крайней мере, случаи такие были, и неоднократно. Но все было спокойно, и Орфус решил выйти на широкую улицу. Здесь его деньги были в относительной безопасности – обычное препятствие, противники, а если короче, постоянная головная боль - городские стражники, то и дело проходящие мимо него, хранили его покой.

[Blade Hawk]

Неспешно шествуя, Брол размышлял о планах на будущее. Он прекрасно понимал, что то, что он украл сегодня продержится его карманах не слишком долго. Он любил свое дело. Даже очень любил. Однако перспектива божественной силы, а он представлял ее, как безграничную власть и бесчисленное богатство затмевала все на свете. «В конце концов, должно же быть у человека безопасное место, в котором можно отдыхать, между, э-э-э…. ха-ха.… своими мелкими увлечениями». А с тем, на что недвусмысленно намекнул болван-северянин, Брол сумеет найти, или что гораздо более вероятно и, безусловно, приятнее – создать себе такое место. Итак, отбросив лирические моменты, сопливые терзания и сантименты - пора было отправляться навстречу неведомому. Да и город все равно было необходимо покинуть. Скоро семья торговца размотает своего горемыку-слугу из ковра и тот во всех подробностях опишет внешность заморийца. О самом факте того, что Орфус оставил старого дуралея в живых, Брол даже не задумывался, не говоря уж о том, чтобы сожалеть. Он не был убийцей, считал себя благородным разбойником – принцем темного плаща. Ну, помимо того, что просто принцем Вендии и Кхитая. Скрыться стоило и из-за команды тупорезов Атуса. А если точнее, из-за оставшегося в живых, по воле Митры, Коплатого. Несмотря на то, что бандит, по воле Нергала, завтра будет болтаться на виселице, он, сегодня ночью, извиваясь под каленым железом, может выболтать палачам, его, Орфуса, имя.

Одним словом, надо было валить. Все имущество Орфуса было на нем самом, некуда и незачем было возвращаться. Необходимо было только найти лошадь, а остальное уже потом приложится.

«Ба-а, - подумал Брол, - неужто старина Бэл ко мне сегодня благоволит».
Замориец дошел до полу-кабака – полу-постялого двора под крикливой вывеской «Поперхнувшийся Хомяк». К нему как раз подъезжал какой-то господин. Даже сквозь мрак было заметно, что одет он весьма небедно, бросался в глаза и факт того, что дорожное платье его было покрыто дорожной пылью. Проще говоря, все свидетельствовало о том, что человек этот собрался в данном заведении остановиться и немного… похомячить.

- Поперхнувшийся Хомяк! Поперхнувшийся Хомяк! - не теряя ни единого мгновения, закричал Орфус Брол, - Вино и сон человеку, стойло и овес для его лошади! Вино и сон человеку, стойло и овес его для лошади!
Делая вид, что орет он просто так, а не для кого-то конкретно, замориец подошел к путнику и притворился, что только сейчас его заметил.
- О, господин!? Вы только с дороги? Поперхнувшийся Хомяк готов предоставить вам ужин и комнату на ночь, а так же уход за вашим конем. Не желаете воспользоваться?
Человек кивнул и спешился.
- Боюсь, сил моих на ужин уже не хватит, - со слабой улыбкой проговорил он, - сразу спать!
- Понимаю, господин. - Вежливо кивнув, согласился Орфус, - Вам помочь с вещами?
- Не стоит, - покачал тот головой, - сам справлюсь.
Он принялся снимать седельные сумки
- Прикажи позаботиться о моем коне, - сказал, закончив, путник, - путь его почистят, покормят. Да, еще одно, проследи, чтобы седло не повредили, я его купил совсем недавно.
- Хорошо господин, я все сделаю, - согласился Орфус и слегка поклонился.
- Замечательно. - Зевнув, проговорил хозяин коня, - Парень, ты мне определенно нравишься. Держи за работу, - он достал и бросил его заморийцу медяк, который тот ловко поймал. Затем человек повернулся и, слегка покачиваясь, вошел в «Поперхнувшегося Хомяка».

- Вот ведь, придурок! - вполголоса проговорил Орфус Брол, тут же нагло ухмыляясь, вскочил на коня и погнал его в сторону Северных городских ворот.

В Киммерию он решил отправиться через Пограничные Королевства. Он много слышал о тех землях и хорошего, и плохого. В основном, конечно, плохого. И посчитал что такие места как раз для него. Сметливому, предприимчивому человек, думал он,там ничего не сможет помешать.

Орфус Брол покинул город. Прежде чем начать свой поход осталось решить одно небольшое дело. Не ехать же через темные, негостеприимные земли с тем маленьким состоянием, которое он заработал сегодня ночью. Оставлять какому-либо человеку он его не собирался. Брол не доверял никому, кроме себя. Следовательно, в таких обстоятельствах, которых он сейчас оказался, оставался единственный способом сохранить богатство. Примерно через час своего ночного пути, Орфус наконец нашел место, которое потом можно будет легко найти – несколько особых ориентиров делали ландшафт неповторимым. Даже при условии того, что один или даже два из них будут уничтожены течением времени, останутся те, которые безошибочно подскажут, где надо искать.

Орфус остановил коня, привязал ее к дереву и, укутавшись в плащ, начал ждать. Через полчаса стало окончательно ясно, что кроме него, коня, деревьев и ветра, который эти деревья качал, вокруг нет ни души. Брол отсчитал сто шагов от дороги, нашел подходящее место, аккуратно вырезал дерн, а вернее с трудом его отодрал от мокрой, но уже промерзшей земли. Очень долго проковырялся, выкапывая подходящего размера яму, складывая землю на разложенный плащ. Затем сложил в мешок все ценности, кроме той суммы денег, которую он посчитал достаточной для предполагаемого путешествия и закопал его, закрыл дерном и присыпал свежевыпавшим снегом. Плащ с остатками земли взял с собой, намереваясь выкинуть грязь где-нибудь дальше по дороге.

Лошадь была там, где он ее оставил. Замерзший замориец, вскочил на нее и погнал вперед, с мыслями о том, что надо будет купить или украсть, если не продадут, теплую одежду в ближайшей деревне.

Долгий путь на север начался.

[Chertoznai]

Сомниум

Пограничье… сущая дыра для всех цивилизованных стран. Страна, где никогда не было сильной руки, постоянно раздираемая междоусобицами баронов. Немедия и Аквилония, как заклятые соседи, естественно поддерживали тех властолюбцев, кто им был выгоден. Булавочный укол для соседней могучей держав, но все равно неприятно. Бесконечные набеги соседей и междоусобная распря давно стали нормой в этих неприветливых землях.
Ехавший по дороге, хотя какая это дорога? Так…едва заметная тропа. Ехавший по тропе человек обо всем этом был наслышан. Родом он был с Гипербореи, страны, которая раскинулась от северных границ Бритунии и до самого Северного моря. Даже суровость условий Пограничья или Киммерии не шла ни в какое сравнение с Гиперборей. Страна, которая десять месяцев в году покрыта снегом. Ветер, пронизывающий как копье любую теплую одежду веками гуляет на заснеженных пустошах, между мрачными лесами и непреступными скалами на севере. Люди, родившееся в этой стране были подстать своей родине, привыкшие к лишениям и терпению, но в тоже время очень гордые и независимые, как и все северные народы. Одному Отцу-Ворону известно как умудрялись выжить в таких неимоверных условиях гипербореи.
Суровый и неприветливый край…но тем не менее это единственное страна Нордхейма, где была в наличии та сильная рука, которой не хватало ни в Киммерии, ни в Асгарде, ни в любой другой стране севернее рубежей Аквилонии, Немедии и Бритунии. В Халоге, в мрачной крепости Кен Зарм правили короли Гипербореи десятки поколений. Уже несколько веков они собирали страну в железный кулак, вынуждая или присоединится, или погибнуть.
Сомниум хорошо помнил свое детство, их род жил в большом, полностью заглубленном в каменистую землю «доме». Основное занятие его рода: охота, выделка шкур и изготовление несравненного оружия и доспехов. Он с хмурой улыбкой представил лица своих соплеменников, которые увидели бы оружие офирцев или зингарцев – легкие клинки, годные только для дуэлей, и совершенно бесполезные против доспехов и оружия нордхеймцев.
Раз в месяц в Халоге и Похиоле проводились ярмарки, куда собиралось почти все население Гипербореи, за исключением, разве что самых отдаленных северных селений, почти на краю света, по разумению жителей цивилизованных Аквилонии, Немедии или Зингары.
На таких ярмарках узнавали новости у бритунийских купцов, продавали несравненные меха северных зверей и оружие, покупали ячмень, ибо он одинаково пригоден и для изготовления хлеба и пива. Что за длинный зимний вечер без него? Длинные нордхеймские Саги надо слушать с полной глиняной кружкой в руке…Ну и разумеется на таких ярмарках набирали людей в рекруты. Именно так Сомниум и попал в ряды гиперборейских воинов двенадцать зим назад. Тринадцатилетним мальчишкой он смог обойти всех ровесников на турнире. Так он стал под белое, с черным вороном знамя короля.
Семь зим обучения сделали из него настоящего воина. Битвы северян не имеют ничего общего с битвами так называемых цивилизованных народов. Любой нордлинг прежде всего мастер одиночных поединков. Первое боевое крещение он получил в отражении удара асиров. Эти рыжие собаки собрав воинство в полтысячи мечей, вторглись Гиперборею и уничтожили пограничную заставу и два рода. Слава Королю и его покровителю Ворону, он тотчас же узнал об этом. Отряд в тысячу воинов встретил асиров. Два северных народа столкнулись в кровавой схватке на заснеженной равнине.
Сверкали обоюдоострые секиры асиров и длинные мечи воинов Гипербореи. Никто не просил пощады и не ждал ее. Кровь лилась на слежавшийся снег ручьем. Асиры понимали, что им живыми не выйти, но старались захватить с собой к Имиру как можно больше врагов. Так пал смертельно раненный капитан гиперборрев, Теодлав. Тогда то и легла рука Сомниума на рукоять моргенштерна капитана…

Он оторвался воспоминаний, откинул прядь белых ровных волос, упавших на лоб, и коснулся рукояти моргенштерна. Длиной чуть больше трех локтей, сплошной ковки, четыре ряда длинных, почти в ладонь граненых шипов с долами. Редкое оружие даже для Гипербореи и почти не известное на цивилизованном юге.

Первым же удар нового оружия Сомниума пришелся в голову убийцы Теодлава, превратив ее в смесь из глаз, мозга, зубов и костей черепа. Отбивая смертоносные удары хищно загнутых лезвий секир Сомниум ткал моргенштерном свой стальной узор, нанося удары в незащищенные доспехами тела асиров.
Тусклое северное солнце сдвинулась всего на две ладони, как было уже все кончено. Раненных почти не было – оружие северян редко щадит врагов. Две сотни гипербореев вошли в Асгард и уничтожили первые попавшиеся четыре поселения асиров. Мужчин почти не было, поэтому справились быстро, оставив на истоптанном снегу обезображенные трупы стариков, детей и женщин…
На обратном пути, возле заставы уже стояли колья с головами асиров, как предупреждение всем последующим любителям наживы. Хотя асирам и грабить - то по большому счету больше не кого.
По прошествии еще трех зим Сомниум стал капитаном и вошел в сотню личной гвардии короля Гипербореи, Зарма. И вот месяц назад он был отправлен гонцом в Немедию. Конечно можно было отправить послание и с соколом, но в Халоге решили что лучше будет если гонцом станет человек.

Как и положено сразу же в день прибытия в Бельверус он наведался в Храм Сета, бритоголовые жрецы его уже ждали и отвели ему для отдыха комнату при храме, немного необычно – циновки, благовония, шандалы в форме кобр, но приемлемо. Отдыхая от дороги гиперборей перепробовал почти всю стигийскую кухню и местные запасы вина. Случайно зайдя в один из кабаков он и стал невольным участником схватки. И его размышления не были долгими, кто как не он достоин этого Дара?! С ним он вернет былое могущество своему королевству и станет непобедимым…
На следующий день он распрощался со жрецами и выехал через Северные врата Бельверуса. За то недолгое время, что он провел в столице Немедии он начал чувствовать как ему не хватает заснеженных равнин и злого ветра, тусклого солнца и запаха застывающей на морозе крови врага. Здесь же было слишком много людей и слишком мало свободного места. Любому гиперборею нужен был как воздух свободный горизонт, не закрытый ничем, кроме едва видных в ясную морозную погоду северных гор.

На пятом дне пути, в узкой лощине он почувствовал запах смерти. Гиперборей отвел лошадь, чтобы не было видно с дороги и наверху лощины увидел несколько, уже изрядно присыпанных снегом трупов. Не поленившись перевернул пару ближайших…похоже работа одного человека. В снегу что-то матово блеснуло, ковырнув носком сапога Сомниум увидел гарду ятагана, совсем как у того туранца, что был в «Червленом щите». Северянин стряхнул снег со всех трупов – туранца нет… ну и ладно, Отец-Ворон ему судья. Лишь бы не попасть на того, кто их всех положил. Семь человек это неплохо для одного…
По пути изредка встречались деревеньки, и почти в каждой был какой-никакой постоялый двор. Остановившись раз в подобном заведении Сомниум дал зарок никогда этого не делать, еда - дрянная, в матрасах – клопы… уж лучше в шатре из шкур где-нибудь в стороне от дороги. Всего-то и делов: разгрести снег, воткнуть колья, да натянуть на них верх из шкур…Лошадь у него привычная к морозам, переживет…

[Chertoznai]

На въезде в Пограничье, на немедийской заставе, гиперборей основательно запасся едой, два десятка лепешек, копченая нога оленя, да несколько пригоршней сухих фруктов и ягод. Начинались нелюдимые и опасные земли. Шайки грабителей да и просто баронские дружины могли запросто напасть на путников, перерезать горло и забрать все, что у бедолаг было при себе. Сомниум уже не раз сталкивался с такими людьми, они рассчитывают только на свое количество, и ни на что более. Ему ли воину, закаленному в боях с киммерийцами и асирами бояться какого-то отребья?

На него попытались напасть через день после того, как он минул заставу. Скорее всего грабителей кто-то на этой же заставе и предупредил…
С казавшимся им внезапным криком, четыре человека бросились из густого ельника наперерез северянину.
- Умри, порождение шакала! - заорал бегущий, самым первым.
И тут же его голову отбросило назад, а ноги подкинуло вверх. Сомниум метнувший копье, спрыгнул на снег.
- Кто следующий?
Вопя от ярости вожак, на нем красовалась залатанная и ржавая кольчуга, попытался зацепить Сомниума здоровенным палашом. Гиперборей легко уклонился и отбил неумелый удар алебардой другого бандита.
«Ну и вояки» подумал Сомниум, такие только купцов и могут резать.
Короткий, но мощный замах моргенштерна пришелся в живот бандита с алебардой, с багрово - красных шипов моргенштерна стекала кровь. Отбив удар короткого гандерского меча, гиперборей ударом по затылку вогнал свое оружие в череп раненного. Проведя нехитрую серию ударов и поймав на обманном выпаде, из схватки выбыл еще один презренный грабитель, левая часть головы у него была снесена начисто. Остался только главарь, но его нужно было сначала допросить, а потому оставить в живых…
Коротким движением стряхнув с оружия кровавые ошметки Сомниум напал на главаря, и тот получив прямой удар в голову рукоятью моргенштерна упал в снег.
Привязав лишенного сознания главаря к невысокому дубку, гиперборей несколько раз пнул ногой бандита. Тот с трудом пришел в себя.
- Давно на этой дороге сидишь? – спросил Сомниум.
- Третий месяц пошел…
- Кого за последние три дня видел?
- Два дня назад всадник был, - нехотя начал связанный.
- Ты с подробностями рассказывай, а то твои мозги будут даже на верхушке вон-он той ели…
- Так я говорю, всадник был, с парой мечей за спиной, мы его решили не трогать…Вчера вечером был какой-то странный человек, кожа темная, как кора дуба, здоровый как медведь… - зачастил главарь.
- Кто еще был?
- Купец с охраной в восемь человек и больше никого! Честно! У меня семья – шестеро детей…Пощади!
- Шестеро говоришь?
- Да-да шестеро, господин!...
Выхватив кинжал Сомниум вогнал его чуть ниже шеи и одним движением распорол бандита до пояса. Скользкая груда внутренностей и кишок упала на снег.
Наклонившись к лицу бьющего в судорогах главаря, гиперборей поймал угасающий взгляд несостоявшегося бандита:
- О чем ты думал когда нападал? Вот и пусть все шестеро подыхают, раз ты, мразь так и не научился отличать купца от воина.

Похоже его опережают, и как минимум двое, а ведь еще нельзя забывать тракт, в Киммерию через Аквилонию.
Через день прямо возле дороги он наткнулся на изрубленные тела каких-то зверочеловеков. Причем по следам на снегу, на месте резни, было два человека. А ближе под вечер он заметил, что следы лошади вдруг ушли в сторону от дороги. И закончились на месте костровища и утоптанного круга снега, как для шатра…
Этот горе-грабитель говорил только об одном здоровяке, и его следы четко видно, а вот откуда взяться следу женщины? Одной загадкой больше…

Солнце начинало медленно садится, цепляясь за верхушки высоких сосен, как глаз Сомниума уловил движение впереди. Усталой походкой шел здоровенный негр, лошади не было, из оружия только тесак. Ни мешка с припасами, ничего больше при нем не было.
«В зимнем лесу эдак можно быстро загнутся» - подумал Сомниум, этот черный не знает что такое мороз, что такое еда, звенящая на зубах… «Но как бы там ни было, лишний человек на Бен Морге ни к чему.»
Гиперборей повернул лошадь с дороги. Захватил моргенштерн и копье, неслышно скользя среди леса направился за негром. Тот производил шума больше, чем десяток зеленых новобранцев, громко дышал и топал ножищами, уже явно не выдерживая темп. Наконец он не выдержал и оперся на ствол дерева, отдышатся.
Момент был подходящий и упускать его было нельзя. Подобравшись на шестьдесят локтей от шумно выдыхающего морозный воздух негра Сомниум перехватил поудобнее ясеневое древко копья и метнул его в спину негру. Копье описало пологую дугу, тело запыхавшегося путника не успело среагировать на свист рассекаемого воздуха, он успел только обернутся и копье попало ему не в грудь, как целил гиперборей, а в живот.
Негр яростно взревел и упал на колено, затем схватил правой рукой древко и вырвал его из раны и с презрением отбросил в сугроб.
- Выходи, подлый убийца! – вскричал он.
- Тебе по возрасту поздно одному по лесу гулять! – ответил Сомниум, приближаясь к тяжело дышащему воину.
- Один на один побоялся против меня выйти?
- У меня было преимущество и я его использовал.
- Подонок, ты ударил в спину!
- Да ты думаешь, что говоришь? Я не аквилонский нобиль, чтоб тебя на дуэль вызывать!
- Ублюдок!
- Ты и в самом деле считаешь что я должен был тебя по всем правилам раззолоченных павлинов - рыцарей вызывать? Извини, я вырос там где люди побеждают любой ценой…
- Собаки гиперборейские!
- Ты наслышан о моей родине, черномазый? А я о твоей – ты и твой гнусный обезьяний народ скармливает своим темным богам младнцев, сожительствует со своими сестрами, а еще едите своих же соплеменников. Слушай дедуля, а это правда что у вас…
- Дедуля?! Доставай оружие и попробуй доказать, что Неро Драгуле, уже никчемный старик! – взревел взбешенный негр.
Два воина принялись кружить друг против друга, порой проваливаясь в снег по колено. Огромный тесак негра отражал, как мог, удары шипастой булавы северянина. Раненный, он едва успевал отбивать сыпавшиеся удары. Кровь вытекающая из раны на животе уже давала знать, иногда на гладиатора накатывала волной слабость, но он усилием воли прогонял ее, надеясь на скорую ошибку гиперборея.
Сомниум же просто тянул время, скорость и самое главное молодость, были на его стороне. Если они сошлись в схватке один на один, кто знает как бы закончился этот

[Chertoznai]

поединок… Удачный бросок копья стал залогом победы. Тело негра уже не всегда успевало отреагировать на смертоносную близость гиперборейской стали. Оступившись в глубоком снегу негр на секунду потерял равновесие и тут же моргенштерн вонзился в правое плечо Неро Драгуле. Перехватив тесак левой рукой он попытался напором сломать оборону северянина и тут же получил удар в колено, разбивший размозживший его кости. Старый гладиатор упал на одну ногу, следующий удар выбил тесак из его онемевших пальцев. Страшное оружие северянина поднималось и опускалось над обезображенным телом.
…Сомниум опершись на шипастую булаву смотрел на изувеченное тело. Оглянувшись по сторонам он увидел отброшенное негром копье.
«Как хорошо он сыграло свою роль» усмехнулся про себя северянин и переступив через тело поверженного гладиатора он хотел вытащить его из сугроба.
Вдруг, мертвой хваткой у него на ноге сомкнулись пальцы. Мощный рывок и гиперборей потеряв равновесие упал на снег. Гладиатор радостно скалясь одним уцелевшим глазом, попытался задушить гиперборея. Огромные узловатые пальцы стиснулись на кольчужном воротнике.
- Что?! Не ожидал?! Отродье белоглазых северных собак!
Сомниум с трудом высвободив придавленную руку выхватил кинжал и наотмашь полоснул негра по руке. Гиперборейский клинок с легкостью рассек одежду и сухожилия на смуглой руке. Извернувшись ужом от хватки негра, северянин подхватил выпавший из рук моргенштерн и не помня себя от ярости начал вколачивать то, что когда-то было Каменным Кулаком в слежавшийся снег. В гиперборея как будто вселился демон, он обрушил на упавшего негра град ударов, кровь забрызгала вокруг снег на несколько шагов.
Рука негра в последний раз судорожно заскребла снег и бессильно упала…

Гиперборей обнаружил себя сидящим возле пушистой ели. Рукоять его оружия была до боли стиснута в руке. С трудом расслабив мышцы Сомниум подошел к кроваво-красной проплешине, напоминающей зингарский цветок. На том месте где ложна быть голова, сплошное месиво из костей и буро-розовой жижи. Плюнув на труп поверженного врага северянин подобрал копье, заметив что даже на снежных лапах ели, в десяти шагах от тела негра сверкают замерзшие рубиново-красные капельки крови и рваный кусок мозга…

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа

Клодия вышла во двор, на ходу набрасывая на плечи плащ, перевязываясь мечом. Спать она сегодня будет где-нибудь в лесу у костра. Разнежилась у очага, набила брюхо домашней стряпней и пойлом! Вперед и только вперед.
Она отошла уже на полсотни шагов, когда мысль догнала ее.
«Фермеры наследуют землю».
Воистину, рука хозяина заживет, заживут и побои, а вот золотой с профилем Атаульфа останется и не будет лишний в хозяйстве, будет отложен в какой-нибудь неведомый тайник к многим другим, и так будет продолжаться много лет.
Клодия вернулась.
Избитый хозяин как раз поднимался с пола. Она пронзила его шею мечом. Потом вытащила из-под кучи какого-то тряпья завывающую толстуху и прикончила ее.
Нашла спрятанного матерью ребенка, кажется девочку, и, схватив за ноги, со всей силы хватила головой о стену.
А потом разметала сапогами оба очага и долго смотрела, как занимаются сначала тряпье, шкуры, а потом и стены.
Сложенное из массивных, успевших за годы слежаться и отсыреть бревен, жилище долгое время не хотело гореть, но когда огонь набрал силу, его было уже не остановить, даже если бы разверзлись хляби небесные.
Пламя перекинулось и на хозяйственные строения.
Мелодичный смех Клодии несся над пылающим постоялым двором.
В огне страшно кричала погибающая скотина.
Клодия все так же смеясь, закружилась на снегу, словно на паркете бального зала.
Если бы кто-то, кроме незримых, неслышимых, равнодушных к людскому горю и радости богов увидел ее сейчас, он сказал бы, что никогда не видел столь счастливой и прекрасной женщины.
Уже на следующий вечер она была под склоном Киммерийского хребта.
Клодия хорошо была готова к переходу через горы. Две шерстяные рубахи хранили тепло тела, подбитая мехом куртка и суконные штаны оберегали как от холода, так и от пронизывающего ветра, прочные сапоги были пошиты специально для горных переходов, обитые железными пластинками. Плащ был столь широк, что ночью в него можно было завернуться как в настоящий спальный мешок.
За плечами Клодии был тяжелый мешок, полный вяленого мяса и сушеных фруктов, там же лежала фляга с «зингарским огнем», еще кое-какие шерстяные вещи, небольшой котелок.
Длинный меч сейчас был заброшен за плечи, в безлюдных горах ее едва ли ждут враги с мечами, за пояс был заткнут небольшой топорик, а верный узкий стилет, отнявший больше жизней, чем любое другое оружие в ее руках, покоился в ножнах, спрятанных в голенище сапога.
Первый день подъема по скалам отнял много сил, горы здесь были недостаточно крутыми что бы для их преодоления требовался какой-то особый навык или снаряжение, приходилось просто идти вверх, увязая по колено в снегу, но это выматывало куда сильнее, чем быстрый бег по равнине. К вечеру измотанная Клодия нашла небольшую нишу в скале, в которой и устроилась на ночлег. Ужином ей было жесткое вяленое мясо и горсть таких же жестких фиников. Жажду пришлось утолять снегом. Но ниша хорошо укрывала от порывов ветра, Клодия закуталась в свой плащ с головой и вскоре спала крепким сном. За ночь ее замело снегом, но все равно она проснулась отдохнувшей, сильной и здоровой, хотя и болели натруженные мышцы ног.
Но ее тело начало привыкать к горам. Подъем вскоре кончился, и Клодия до вечера шла по плоскогорью, поросшему то там то здесь низкорослыми, перекрученными на ветрах деревьями. Пришлось взойти на два холма и перейти долину небольшой речушки, которую удалось миновать, не замочив ног, прыгая по камням, но наверняка по весне она превращается в сметающий все на своем пути поток. Остановилась она лишь однажды, что бы немного поесть.
На горизонте высилась новая гряда, предвещавшая куда более крутые и опасные подъемы и куда более пронизывающие ветры, и разреженный воздух.
Опять настало время искать себе ночлег.
В полумиле виднелась небольшая скала, окруженная деревцами. Клодия решила расположиться у ее подножья. Сил было еще достаточно, что бы развести себе костер и отметить второй успешный день восхождения горячей пищей из походного котелка…
И тут Клодия почувствовала запах дыма. Она даже мотнула головой, гоня от себя наваждение, принюхалась еще… ветер, в самом деле, принес дым. Неподалеку кто-то жег костер.
Горцы были умелыми и жестокими воинами, и в исходе своего боя с семифутовым дикарем, привыкшим убивать горных львов в единоборствах, Клодия иллюзий не питала. Смерти она не боялась, но не собиралась умирать, не достигнув Бен-Морга.
Значит, придется уходить дальше. Наверное, идти всю ночь. Чей это костер? Одинокого путника или целого отряда? Киммерийцы это, беглецы из Приграничья, или какое-то еще неведомые ей искатели приключений?
Кто бы они ни были – они могут быть опасны.
Пришлось оставить мысль заночевать под скалой.
Клодия уходила дальше в ночь, во тьму.

[Blade Hawk]

Шанго, Авлий Лют Веракс


Осенний день оказался на удивление ясным и солнечным. Око Митры стояло высоко в зените, когда Шанго ступил, наконец, на землю аквилонского королевства, в очередной раз весело удивившись разительному контрасту двух соседних культур, который можно было так ясно увидеть только здесь, на границе. Строгому безразличию и относительному порядку немедийского королевства противостоял легкий беспорядок и простота правил подданных короля Хагена. Аквилонские солдаты не скрываясь, глазели на чернокожего наемника, охотно вступали с ним в разговор и попутно закидывали его любопытствующими вопросами. Так он узнал и об изменениях в немедийско-аквилонских отношениях, чему ничуть не удивился. А вопросы? Сколько раз Шанго не бывал в этой стране, и постоянно цвет его кожи вызывал бурю восторгов у местного населения!

«Ну, ничего не изменилось», - улыбнувшись, подумал Шанго, покинув, наконец, пограничную заставу.

Ничего не изменилось и в его оценках. Аквилония нравилась Шанго гораздо больше Немедии. Да, жизнь здесь порой бывает непроста, корона не всегда справляется с упрямством баронов, что иногда приводит к анархии на местах, увеличению налогов и разгулу бандитских вольниц, от чего конечно страдает простой народ. Однако, лично для Шанго это означало, что если ему на время наскучат странствия, если он устанет от войн, то работа, как раз в этой стране, для него и по нему, всегда найдется, что, разумеется, гарантировало постоянный доход. Учитывая же уровень развития королевства, на деле демонстрируемый размерами сумм, которые готовы выкладывать наниматели, то голодать здесь уроженец племени Мабинти явно не будет. Да и с другой стороны, несмотря на относительную несвободу в верованиях – культ Митры старался подавить, и довольно успешно, другие религии, Аквилония характеризовалась относительной же свободой нравов. И уж это играло для Шанго немаловажную роль.

Места, через которые наемник сейчас проезжал, были не очень богатыми. Шанго не знал, какому вельможе принадлежали эти земли, однако было очевидно, что не очень крупному и могущественному. Минуя деревню за деревней, Шанго увидел множество разнообразных лиц – веселых, хмурых, приветливых, злобных, но общей чертой всех этих крестьян была усталость. Только очень идеалистичный человек мог бы назвать этих людей счастливыми.

Наступил вечер и Шанго подогнал лошадь, чтобы быстрее добраться до постоялого двора, хозяев которого он хорошо знал. Не то, чтобы его пугала ночевка на природе, однако сон в теплой постели всегда приятнее. Да и погода к вечеру показалась чернокожему уж очень холодной. Вот показались знакомые ориентиры – камень возле дороги, сухое дерево и, улыбнувшись своим мыслям, Шанго собрался пустить лошадь еще быстрее. Однако вечернюю тишину разорвал знакомый голос.

- Стойте! Во имя пресвятого Митры, стойте! – ломая ветки и продираясь сквозь кусты на дорогу выбежал человек. Мужчина был весьма молод, грязен, одет явно не по сезону, да и то, во что он был одет, было надорвано во многих местах.
- Хималус? – нахмурившись, Шанго остановил лошадь и соскочил на землю. - Что случилось? Что ты здесь делаешь?
- Господин Шанго, это счастье, что вы здесь! – Мужчина даже немного прослезился и сбивчивой скороговоркой начал рассказывать, – это какой-то ужас! Они пришли, начали все бить ломать, резать, а никто не останавливается! Я кричу, а они все едут. Мать… - он всхлипнул.
- Погоди. Я вижу, что произошло что-то очень нехорошее. Но давай с толком, поспокойнее.
Хималус кивнул, судорожно, но глубоко вздохнул пару раз, огляделся вокруг, а потом сказал:
- Давайте не здесь. Они сюда не ходили еще, но мало ли, вдруг, - он взял лошадь за уздцы и повел ее в чащу, - пойдемте скорее.

Некоторое время они пробирались через лесной бурелом и вышли на небольшую полянку, в центре которой горел небольшой бездымный костер. Невдалеке от него виднелся наспех сложенный шалаш. Около огня сидели несколько человек – пожилой мужчина и две женщины. Они испуганно встали при появлении Шанго.
- Тихо, тихо. Это друг, – успокоил их Хималус.

Из шалаша выглянула молодая женщина с грудным ребенком в руках и, заливаясь слезами, подбежала к наемнику.
- Господин Шанго, - всхлипывая, проговорила она, - я так рада!
- Все будет хорошо Уна, - сказал южанин и провел ей ладонью по волосам. – Ваш? – он посмотрел на ребенка, - мальчик?
Уна кивнула, улыбнувшись сквозь слезы.
- Как зовут?
- Инальтием назвали.
- Хорошо, - проговорил Шанго, затем повернувшись к молодому человеку продолжил, - а теперь Хималус, рассказывай, что произошло. Где отец?
- Убили, – мрачно сказал тот и сел рядом с костром, махнув рукой негру, чтобы тот сделал то же самое, - и мать тоже.
- Кто?
- Лихие люди.
- Подробнее Хималус!
- В общем, дня два назад, к нашему трактиру подъехал вооруженный отряд. Сколько точно я не знаю. Постояльцев не было, поэтому в зале были только отец с матерью. Приехавшие люди стали сразу вести себя нагло. Потребовали еды и выпивки. Почувствовав неладное, отец наказал матери, чтобы она, когда пойдет за снедью, передала нам приказ спрятаться в погребе… Больше живыми я их не видел. Только потом.… Во дворе. – Хималус всхлипнул. – Что там наверху творилось, я не знаю. Но было очень шумно. Что-то ломалось. Кто-то кричал. Я хотел выйти помочь, но, - он посмотрел на жену, - Уна не отпустила. Потом ближе к ночи вроде стало потише. Я осторожно вышел посмотреть что, да как. Ублюдки упились по-свински. Некоторые валялись прямо на полу, кто-то пел, некоторые дрались. Никого они пока не искали, и я понял, что пора уходить. Нетрудно ведь догадаться, посмотрев в верхние комнаты, что живет у нас побольше, чем два человека. А когда они утром проспались, наверняка рыскать ценности начали. Я тихо вывел жену и слуг через задний выход, взял, что мог из необходимого и увел всех в лес. Мы надеялись, что они пограбят и уйдут. Но они решили в нашем трактире остаться. Место действительно для бандитов хорошее. Многие путники проезжают через нас, дорога то одна. Подонки поставили дозорного у этого конца дороги и, видимо с другой стороны так же. Когда человек приближается, тот смотрит, кто едет и скачет рассказывать обо всем своей банде.
- До первого вооруженного отряда, - сказал Шанго, - но гонцы, наверное, и для этого нужны.
- Наверное. Я пытался остановить людей, предупредить, - Хималус вытянул ладони и погрел их у огня, - выборочно конечно, ведь не знаешь, может дружки этих едут. Но никто еще не остановился, кроме вас. Пешком до заставы я пойти не решаюсь, просто не могу оставить Уну и остальных? Да и ближайшая деревня тоже слишком далеко. А кроме меня – некому. Но, теперь-то все наладится, вы ведь съездите, приведете солдат?
- Может и приведу, - проговорил южанин, - но пока хочу сам посмотреть, что, да как. Не пугайся, - он усмехнулся, посмотрев на недоуменное испуганное лицо молодого человека. – Все будет хорошо.


*****


Сознание медленно возвращалось к Вераксу. Постепенно, наряду со все нарастающей болью в теле, громкостью шума в ушах, и неприятным чувством засохшей в носу крови, он постепенно начал ощущать и окружающий мир. В том месте, где он находился, было шумно: кто-то стонал, кто-то кричал, а кто-то смеялся и громко разговаривал. Все эти звуки неприятно отдавались в голове рыцаря, добавляя очередную порцию боли, к его и так невыносимым мучениям. С трудом разлепив свои закрытые глаза, Авлий попытался увидеть, что с ним произошло.

Как того и следовало ожидать, с него сняли всю броню и верхнюю одежду, оставив только исподнее. Руки его были связаны за спиной, а веревка была прикручена к чему-то позади него, так, что он висел, еле касаясь бедрами пола. Ноги также были замотаны так, что он с трудом бы встал даже если бы был совершенно здоров. Сейчас же он не мог даже пошевелиться. Впрочем, подумалось ему это даже к добру. Прекратив попытки двигаться, он начал тихонько искать своих мучителей. Находился Веракс в достаточно просторном помещении, в котором сразу узнал зал того самого постоялого двора, к которому и направлялся до нападения. На улице стояла поздняя ночь, и помещение было освещено всем, что под руку попалось желающим сделать здесь посветлее: c десяток свечей, несколько лучин, пара факелов, а в центре одной из стен жарко пылал очаг. Многое вокруг было поломано, несколько уцелевших столов со скамьями были перетащены ближе к стойке, где обычно располагались хозяева. Рядом с ней, прямо в углу была свалена куча вещей, среди которых Лют разглядел и часть своих поножей. За стойкой стояли два оборванца, видимо разорявшие запасы хозяйской выпивки. Они часто прикладывались к кружкам и время от времени что-то ободряюще кричали еще одной парочке, расположившейся рядом с камином. Здесь также был поставлен стол и пара стульев. Только это место было обустроено явно не для выпивки. К одному из тяжелых стульев, со спинкой, веревками был жестко примотан босой человек в богатой одежде, вернее в то, что от нее осталось. На самом столе были разложены железные предметы и состояние связанного человека не оставляло никаких сомнений в их предназначении. Они были нужны, для того, чтобы мучить. На стол присел и что-то втолковывал жертве мощный черноволосый мужчина, так заросший, что было трудно в этой гриве и бороде разглядеть его нос и глаза. Его голос Веракс узнал. Это был тот самый человек, что приказал его «успокоить». Так же около пыточного стола околачивался еще один тип. Низкорослый, криворожий, он держал в одной руке молоток, в другой железный штырь, очень похожий на обрезанный арбалетный болт, и припрыгивал в нетерпении ожидая приказа своего главаря.

[Blade Hawk]

- Ты, это, - сказал Заросший жертве, - кончай молчать-то! И не таких, как ты кололи. Сам посуди - ведь жить лучше, чем умереть. Вон глянь, ты ведь не хочешь, рядом вот с этим лечь? – он кивнул на какую-то бесформенную вещь, лежащую неподалеку, в которой Веракс опознал изувеченное окровавленное тело.
- А что! – крикнул один из типов за стойкой. – Давай их посватаем! Нам все равно, а им приятно. – Он, и его приятель заржали.
- Кончайте зубоскалить, болваны, - беззлобно произнес Заросший, - вынесите лучше эту дрянь. Вонять скоро начнет.
- Позже, атаман, нам интересно, что с этим будет. Дай посмотреть.
Заросший махнул рукой - ладно, мол, и продолжил уже обращаясь к связанному:
- Ну, так что? Парни вон дело предлагают!
Человек сглотнул, но продолжил молчать.
Атаман посмотрел на него немного, а затем буркнул низкорослому:
- Давай, помоги ему. Осторожно.

Человек с молотком глупо ухмыльнулся, закивал, присел рядом жертвой, поднес железный штырь к одной и его ног и изо всей силы ударил. Раздался чудовищный крик, через несколько мгновений сменившийся нескончаемым воем.

- Ты кретин, Кривой! – вспылив, заявил Заросший, пытаясь перекричать стенания несчастного, и ударил палача ладонью по затылку. – Я же тебе ясным языком сказал - осторожно! Ты зачем ему палец отрубил?
- Я, - заикаясь, под гогот своих товарищей, проговорил Кривой, - ст-т-тарался а-а-аккуратнее. Кто же в-в-иноват, что о-он ногой д-дернул!
- Кретин, - повторил атаман и, встав со стола, отшвырнул ногой отделенную часть тела несчастного. Затем обратился к уже тихо скулящему связанному, - Нет, ну с кем приходится работать! Слушай, дружок, давай еще раз. Кто ты такой? Откуда приехал? Куда едешь? И что означает эта белиберда? - он взял со стола кусок пергамента и потряс ею перед лицом жертвы.
Человек помотал головой.
- Ну что за упрямец. Кривой - еще раз! Только железку убери подальше.
Низкорослый кивнул и со всего маху ударил жертве по ноге молотком. Раздался хруст костей, краткий вскрик, а затем человек затих, потеряв сознание.
- Что отрубился, что ли? – атаман взял человека ладонью за подбородок и потряс. – Ну и хлипкий народец же пошел! Кто-нибудь принесите воды.
Один из стоявших за стойкой головорезов подошел к пыточному столу и вылил из своей кружки остатки выпивки на голову потерявшему сознание. И тут же получил кулаком по физиономии от своего грозного главаря.
- За что? – простонал он.
- Я тебе сказал воды принести! Теперь здесь пивом вонять будет!
- Т-такой расход хор-рошего нап-п-итка. И н-не жалко? – добавил Кривой.
- Так там еще бочки три, только этого пива, – защищаясь, проговорил наказанный бандит. - Еще много…
- Заткнись! – прервал его атаман. - Быстро на улицу! Принеси ведро холодной воды. Воды, понял?
Разбойник кивнул и быстро кинувшись выполнять приказ, скоро вернулся с ведром.
- Теперь аккуратно, чтобы не попасть в очаг, облей нашего друга, - проговорил заросший. - А сейчас, - сказал он когда, дело было закончено, - принеси еще ведро.

Пленник начал приходить в себя и принялся тихо стонать от боли. Атман с размаху дал ему пощечину.
- Если тебе проще, - сказал он, - можем по очереди. Один вопрос – один ответ. Не будет ответа, тебе споет железную песню наш добрый друг Кривой.
- Да, - донеслось со стойки, - добрейший человек этот наш Кривой. И мухи не обидит!
- Только крылья оторвет и лапки выдернет. Но не обидит, – заметил второй. Оба засмеялись. Кривой довольно осклабился.
- Ну, вот видишь, как его у нас любят, - сказал атаман. – Начнем, пожалуй. Кто ты такой? Ну? – прикрикнул он, глядя на дергающую челюстью жертву. – Отвечай. Считаю до трех. Раз, два, три. Давай, Кривой!
- Стойте, стойте, - закричал связанный, - я все скажу. Все! – он всхлипнул.
- Ну, вот и хорошо! – довольно прогудел атаман. – Как говорится, надо только найти правильный ключик к душе человека. Выкладывай!
- Меня зовут Фиско
- Из Немедии едешь?
- Да.
- Далеко забралась, немедийская рожа, - ухмыльнулся атаман.
- Я не немедиец.
- А кто?
- Из Коринфии я.
- Это где еще? Знатный?
Фиско отрицательно покачал головой.

- Нет, ну что за недоумок, - вновь вставила свое меткое замечание «стойка», - мог бы хотя бы соврать. К Нергалу ты нам тогда сдался живой? Выкупа за тебя не получишь. Ты думаешь, мы тебя бесплатно возить по Аквилонии будем?
- Н-ну з-з-аачем его п-пугать? – осуждающе проговорил Кривой.
- У меня богатая семья! - быстро сказал Фиско.
- Молодец, вот это хорошо! – довольно воскликнул Заросший. – А теперь к самому интересному, - он похлопал связанного по спине. - Ведь не просто так ты такое расстояние проехал. Так куда ты едешь, и что означают эти сказки про животных?
- К-какие сказки? – удивился Фиско.
- В бумаге твоей, - атаман взял пергамент и поднял его повыше.
- Меня попросили доставить это письмо в Тарантию. Я и не знаю, что там написано. Я вообще больше ничего не знаю!
- Ну, может быть, а может быть, ты врешь, собака, - медленно проговорил бандит, - Так ведь мы тебе сейчас его прочитаем, и ты нам подробно объяснишь, что это копошение в засранном зверинце означает, - он повертел письмо в руках, а затем пиханул Кривому сказав, - читай еще раз, грамотный.
- «Л-л-лев и т-тиг-р, - начал тот, заикаясь и по слогам, проговаривать слова, - г-г-го-то-вы вци… вцеп-п-иться д-д-друг д-дру-гу в глот-ки из-за д-добы-ч-чи. П-пус-кай лисица б-быст-ро т-т-тя-нет ле-вый к-кусок мя-са». Все, - закончил он, - ч-ч-чушь какая-то.
- Ну? – сказал атаман, ударив в ножке стула к которому был привязан пленник. – Выкладывай!

По лицу Фиско было заметно, что он что-то понял, но, тем не менее, ответил бандитам так:
- Действительно, ерунда, какая-то! Нечего мне сказать. Я гонец, ничего я не знаю и не понимаю.
- Та-а-ак, - протянул атаман, - Кривой, начинай!
- Нет! – запричитал пленник, увидев, как криворожий взял молоток и наклонился к его ногам, - Нет! Не надо! Я ничего не знаю! Пожалуйста, будьте милосердны!
Кривой посмотрел на атамана, но тот покачал головой, бей, мол. И палач начал бить. Пленный вопил от боли и, захлебываясь слюной, продолжал уверять палачей в своем незнании. После пятого удара он вновь потерял сознание. Его облили водой и мучения продолжились снова. Наблюдавшему за этим Авлию стало нехорошо, он закрыл глаза и постарался не слушать, но, разумеется, ничего у него из этого не получилось.
Когда в очередной раз жертва потеряла сознание, в зал заглянул еще один бандит, спустившийся сверху.
- Атаман, нельзя ли потише, - робко начал он, - ребята там спать пытаются, а вы тут шумите.
- Что, тебя крайним назначили? – злобно сказал Заросший, - Сейчас тебя вместо этого болвана посажу, - пошел вот отсюда! Передай смельчакам, что на Серых Равнинах отоспятся.
Бандита, как ветром сдуло.
- Атаман, - сказал один из бандитов у стойки, которым тоже было явно не по себе от разыгравшегося перед ними зрелища, - может он, и вправду ничего не знает. Кривой итак уже из его ног месиво сделал. Как мы его потом таскать будем? Ты же выкуп за него хочешь.
- Ну, хорошо, - произнес атаман, - Кривой, разбуди его.

На этот раз жертва приходила в сознание долго, настолько долго, что Веракс уже подумал, что пленник умер от страданий. Тем не менее, настойчивая работа Кривого дала результат, и, воя от боли, Фиско вновь взглянул в глаза своим мучителям.

- Знаешь, - сказал атаман, - парни тебе поверили. Я не поверил. А они поверили. Я послушаю пока своих ребят. Не знаешь и не понимаешь. Хорошо. Тогда скажи, кому ты это письмо вез. Куда конкретно в Тарантии, ты собирался его доставить.
Фиско побледнел, как бумага и задрожал, как осенний лист.
- В…в…в….в...в. – начал он.
- Ну! – рявкнул атаман.
- В неб-бесный д-двор-рец. Королю луны.

Несколько мгновений в помещении стояла полная тишина. Нарушил ее Кривой:
- Ат-т-таман, к-кажись он с-с-с ума с-сошел.
- Точно, - добавила «стойка», - свихнулся!
- Не сошел он с ума! – заорал атаман. – Эта свинья надо мной издевается! Что, характер захотел показать?
- Нет, н-нет, - залепетал Фиско. Он хотел сказать что-то еще, но ужас не позволял ему больше произнести ни слова.
- Кривой, отрежь ему ухо! Медленно!

Низкорослый взял со стола тесак, схватил Фиско за правое ухо, и даже немного с сочувствием ему сказал:
- Ради Б-б-бэла, т-только не д-д-дергайся!
Затем он начал пилить. Пленник принялся вопить:
- Это все, что я знаю….
Потом он замолчал - видимо действительно что-то помутилось у него в голове, и попытался быстро встать со стула. Судорожно извиваясь, он приподнялся, а затем, покачнувшись, навалился всем телом на своего палача. Все эти действия окончилась плачевно. Тесак, находившийся в руках Кривого, отсек остаток уха коринфийца и глубоко вошел его шею. Фиско похрипел немного, подергался и затих.

[Blade Hawk]

- Кривой! – завопил атаман, - Сэт сожри твои потроха! Что ты наделал?! – он начал бить криворожего по голове, - Все секреты теперь с ним ушли! Недоумок! Урод! Сын свиньи и козла!
- Я же ск-казал ему не д-дергаться, - кое-как закрыв голову руками, проговорил низкорослый, - я не виноват!

Заросший еще поорал немного, поругался, а затем успокоился.
- Ладно, Нергал с ним, - сказал он, наконец - все равно не местный, толку от него никакого. Только время впустую потратили.
Затем он подошел к стойке и потребовал вина. Некоторое время, сёрбая, заливал себя выпивкой. Утолив же жажду, процедил:
- Кто у нас следующий?
Все дружно уставились на Авлия.
- А! Благородный рыцарь в сияющих доспехах, - ухмыльнулся атаман. – Давно очнулся, господин? – Слово «господин» он проговорил так, словно выплюнул нечто мерзкое изо рта. – Ребятки, нас ждет еще потеха! Вынесите вон те два куска падали, а рыцаришку привяжите к нашему теплому, приятному месту.

Пока подручные вытаскивали убитых во двор, Авлий ненавидящим взглядом сверлил главаря. Тот расслабленно потягивал вино, не обращая на Веракса особого внимания, бросив только раз:
- Ну чего уставился? Гляди, гляди, потом посмотрим, сколько в тебе гонору останется.
Один из вернувшихся бандитов, сказал громко:
- Атаман как-то тихо на улице, парней не слышно и не видно.
- Опять надираются вместе на заднем дворе, - скрипнул зубами Заросший, - видимо прошлого моего урока было мало. Притащите этого, - он указал на Люта пальцем, - а потом ступайте во двор и наведите порядок. Оба!

Затем Авлия начали развязывать. Стойко терпя боль, он ждал, пока кровь вернется в онемевшие конечности, расслабившись насколько это было возможно.
- Кажись, выдохся наш воитель совсем, - сказал один из разбойников, - что, больше никаких «налетайте, кто хочет сдохнуть первым»? - изменив голос, спародировал он под смешки своих товарищей и ударил Люта ногой.
Бандиты встали по бокам от Веракса, взяли его за руки и медленно потащили к столу.
- Тяжелый, сволочь, - произнес весельчак.
«Пора!» - подумал Авлий.
Он резко напряг руки, перенес тяжесть тела на свои больные ноги, чертыхнувшись от того, чего это ему стоило, вырвался из захвата державших его головорезов и двумя ударами кулаков, под аккомпанемент визга отскочившего в страхе Кривого, уложил их лежать на пол. И тут же упал сам, когда тяжелый кулак атамана нашел его подбородок.
- Ну, ну! Не торопись так, - проговорил Заросший, скрутив Веракса. Рыцарь как не пытался, но не смог ничего противопоставить мощи главаря. Тот был ну уж очень селен, да и Лют действительно ослабел.
- Выдохся, говорите, - продолжил атаман, обращаясь уже к своим, подымающимся со стонами, незадачливым подручным, - что удивил вас наш рыцарь, а? Доделывайте работу!

Через пару мгновений Авлий был прикручен к стулу, два бандита отправились выполнять приказ, а атаман вместе с палачом, занял то же место, что и полчаса ранее. Кривой осмотрел пыточный стол и с сомнением поглядел на рыцаря, в свою очередь смело и зло буравящего взглядом его.
- Эт-т-тот ор-решек пок-к-крепче б-будет, ат-таман, - наконец проговорил низкорослый.
- Значит, нас ждет веселая ночь! – хмыкнул атаман.
- М-м-ожет его сразу прик-к-кончить?
- Я тебя сейчас прикончу! Придумай что-нибудь повеселее. Давай!
Кривой постоял немного, потер подбородок, затем взял со стола несколько железных предметов и потащил их к очагу. Оставив их накаляться в огне, он вернулся к столу и, вытащив узкий и длинный кинжал, со словами «Для начала!», воткнул его в бедро Авлия. Боль была сильнейшая, но Веракс не издал, ни звука.
- Силен, отымей его Нергал… - начал атаман.
- Веселитесь? А можно и мне присоединиться? - прервал его новый голос, грозный и суровый, в котором, несмотря на сказанные слова, не было ничего веселого.


*****



Шанго погладил по голове лошадь, и передал ее поводья Хималусу.
- Если до утра не вернусь, - сказал он, - лошадь твоя. С помощью нее до ближайшей деревни кто-нибудь из вас легко доберется.
- Господин Шанго, может, все-таки не стоит? Езжайте, приведите подмогу сами.
- Видишь ли, друг мой, я бы не хотел терять время. За то время пока я не просто предупрежу людей, а как ты сказал, приведу подмогу, то есть вооруженный отряд, эти бандиты могут сняться с места и уйти, и смерть твоих родных и моих друзей, останется неотомщенной. Я знаю что делаю, так что пока не мешай.

Шанго снял верхнюю одежду, оставшись только в рубахе и штанах, разулся, чтобы босыми ногами чувствовать поверхность земли, по которой ступает. Обувь в том деле, которое он собирался совершить, только помешает. В очередной раз тихо ругнулся по поводу холода здешних земель. Подвесил за спину меч, проверил, легко ли и тихо вынимается лезвие и исправлен ли крепеж предохраняющий меч от случайного выпадения их ножен. Потом прицепил к поясу кинжал и выдвинулся в лес.

С детства привыкший охотится в тропических лесах, что соседствовали с землями его племени на такую осторожную добычу, по сравнению с которой пугливые северные лани были глухи и беспечны, южанин неслышно, словно хищный зверь, пробирался сквозь чащу. Не было ни шороха раздвигаемой листвы, ни хруста ломающихся под ногами веток – черная тень летела на крыльях мести. Послышался храп лошади и звук поедаемой ею травы, Шанго понял, что добрался до дозорного. Через мгновение он его разглядел. Бандит сидел недалеко от коня на пеньке, закутанный в меховую накидку и лениво поглядывая на дорогу, то и дело прикладывался к бутыли с вином. Как призрак, негр подкрался к нему и, схватив его за горло, припечатал к ближайшему дереву. Лошадь разбойника, наконец, испуганно храпнула. Еще более испуган был сам бандит, еле увидевший в темноте черное лицо с блестящими глазами схватившего его человека.

- Демон, сгинь! - в истерике испуганно прохрипел он.
- Сколько вас? – не теряя времени, прошипел Шанго.
- Много, - разбойник понял, что перед ним человек, - тебе конец! Сейчас приду…
Шанго сжал пальцы, и речь бандита захлебнулась.
- Сколько? – оскалившись, повторил негр.
- По три раза пальцев на одной руке, - судорожно просипел, осмелевший было, но снова затрусивший бандит. – Мы тебя распотрошим, как этих свиней хозяев, - решил похорохориться он, - лучше уходи, может тогда, и останешься жив.
Это было его ошибкой. Хрустнула шея и разбойник затих навеки.
- Теперь на одного урода меньше, - тихо проговорил Шанго.

Делом двадцати минут было отвести новообретенного скакуна Хималусу и вернуться обратно. Еще некоторое время понадобилось, чтобы добраться до постоялого двора. Двухэтажное здание – широкий первый ярус и гораздо более узкая надстройка второго, было таким, как его и помнил южанин. Приблизившись, Шанго стал втройне осторожен. Четыре человека из тех, что чернокожий наемник не мог не называть своими врагами, слонялись по двору, явно не зная, что им делать. Они даже и не разговаривали, держась по одному. Только иногда, очень редко и нехотя, кое-кто перебрасывался парою фраз. Им было скучно и хотелось пойти и или напиться, или лечь спать, но видимо главарь держал их в ежовых рукавицах. Поэтому им оставалось только ходить и ждать. Одного разбойника Шанго заметил на крыше второго яруса, однако по позе того было ясно, что бандит нагло дремлет.

Негр было задумался о том, с чего начать, но случай решил за него.
- Пойду по нужде схожу, - сказал один из бандитов другому.
- Давай топай, - был ему веселый ответ, - тока не засни там.

Человек направился к лесу и Шанго двинулся ему наперерез. Не скрываясь, негр вышел из-за дерева, схватил удивленного противника за волосы и вонзил меч ему в грудь. Умирающий разбойник хотел что-то крикнуть, но из его рта вырвались лишь сдавленные звуки. Взгляд Шанго упал на пращу, которую бандит держал за своим поясом и южанин решил прихватить ее с собой. Его собеседника наемник снял у черного входа. Одинокий головорез стоял оперевшись на стену и пустым взором уставился на тьму окружающего его леса. Выбравшись из чащи немного дальше от бандита, Шанго быстро сблизился с ним, пробежав вдоль стены, и свернул ему шею. Южанин собрался унести тело в лес, но внезапно услышав приближающиеся шаги, осторожно опустил свою ношу и быстро и неслышно, как кошка забрался на крышу первого этажа где, затаившись, залег над телом своей жертвы.

- Груздь, хлебнуть вина не хочешь? - услышал негр невнятный голос приближающегося человека. – Ты где, пес тебя раздери?
Затем бандит, видимо, заметил лежащее тело, и тон его голоса изменился:
- Эй, Груздь, что с тобой? - он подошел ближе и собирался уже наклониться к своему приятелю, но не успел.

[Blade Hawk]

Шанго опустил пращу ему на шею и быстро затянув петлю, привстал на одно колено. Затем, желая прекратить мучения дергающегося человека, резко рванул орудие, превратившееся в подобие веревки, вверх. Обмякшее тело он опустил рядом с первым. Далее южанин, как можно тише, забрался на крышу второго яруса, где он раньше видел дремавшего бандита. Тот спал и сейчас. Шанго схватил его за шиворот и когда тот испуганно на него уставился, сильнейшим ударом кулака отправил его в беспамятство. Озлобленного южанина не особо волновало, оглушил ли он, противника или нерасчитав силу удара убил его – главное, что тот еще долго не помешает. Оружием поверженного был, что не удивительно из-за выбранного тем места, арбалет. Делом нескольких мгновений было зарядить болт, пронзить последнего из ходивших внизу разбойников, и спустившись вниз, утащить его в лес.

В здание Шанго забрался через окно второго этажа. Он выбрал одну из дальних комнат, посчитав маловероятным, что здесь может находиться кто-то из разбойников. Расчет оказался верным – внутри было темно, пусто и пахло затхлостью. Осторожно открыв дверь, ведь около восьми бандитов оставались в живых, негр оглядел коридор. Большинство дверей было закрыто, кроме одной, из которой лился неяркий свет. Шанго вышел, сразу отметив, что в помещении довольно шумно, так как внизу кто-то периодически кричал. Южанин понял, что кого-то нещадно пытают, и скрипнул зубами. Тихо проследовав к открытой комнате, он в нее заглянул. На кровати сидел бандит и точил длинный нож, периодически попивая пиво из стоящей рядом на полку кружки. Внизу кто-то в очередной раз взвыл и Шанго, ворвавшись в каморку ударом ноги отправил пойло а ближайшую стену. Человек вскочил и с громким криком, на который никто из-за происходящего ниже, не обратил никакого внимания, набросился на чернокожего с кинжалом. Перехватив руку врага с оружием, Шанго схватил его за кулак и, не давая противнику вырваться, вонзил его нож в его же сердце. Вытаращивший глаза бандит умер молча. Уложив убитого в кровать, Шанго затушил свет и собирался уже выйти из комнаты, как дальше по коридору хлопнула дверь. Он замер, затем осторожно выглянул в коридор и разглядел удаляющийся силуэт. Неслышным шагом наемник последовал за ним до угла, где начиналась лестница вниз, и затаился. Услышав грубую отповедь атамана, отсылающего прочь пришедшего попросить тишины бандита, негр немного присел и сжался, как пружина. Возвращающегося человека ждали два мощнейших удара – один кулаком под-дых и второй, сокрушающий, коленом в висок.

Узкие помещения не давали пространства для взмаха меча, поэтому Шанго вытащил из-за пояса кинжал и начал осматривать комнаты в поисках желавших поспать.

- Ну как, скоро они там заткнутся? – услышал он сиплый голос, когда открыл очередною дверь.
Слабый свет луны с трудом разгонял тьму, царившую в помещении, и видны были только неясные силуэты кроватей. С ближайшей и доносились слова возмущавшегося разбойника.
- Очень, - прошептал Шанго и, шагнув по направлению к говорившему, вонзил в него свое оружие. Умирающий закричал, а через несколько мгновений негр почувствовал, как на него сзади накинулся человек и принялся его душить.
- Гад, - прохрипел напавший ему в ухо.
Южанин слега наклонился вперед, так, что ноги противника оторвались от поверхности пола, а затем, набирая скорость, двинулся спиной к ближайшей стене. От чувствительного столкновения захват бандита ослаб, и разозлившийся наемник без труда оторвал его от себя и начал наносить по нему тяжелые удары. Когда Шанго с ним закончил, первый бандит уже затих. Чернокожий молча вытащил свой кинжал из тела врага и, вытерев его об ткань, убрал на место.

В остальных комнатах было пусто и для Шанго стало очевидно, что остатки банды находятся внизу, где теперь стало гораздо тише. Он осторожно осмотрел с лестницы нижний зал, где увидел пять человек, один их которых был связан, в нем он узнал своего соратника по битве в Червленом щите и по тайне. Подручный как раз рассказывал своему огромному главарю о том, что во дворе стало подозрительно тихо. Это могло стать небольшой проблемой. Услышав приказ атамана, Шанго быстро двинулся по направлению к ближайшему окну – появился шанс избавиться еще от двух противников, а за это время, как он надеялся, с рыцарем еще не успеет ничего произойти. Южанин выбрался на крышу и, вытащив меч, застыл над входом в дом. Ожидание затянулось, никто не появлялся на удивление долго, и наемник хотел уже ворваться в помещение и при таком раскладе сил, но тут дверь открылась и из нее вышли два пошатывающихся бандита. Прыгая вниз, Шанго размахнулся мечом и приземляясь расколол череп тому, что шел позади. Его приятель обернулся и открыл, было, рот, чтобы позвать на помощь, но не успел – клинок южанина вошел в его горло. Повернувшись спиной к оседающему, захлебывающемуся кровью бандиту, чернокожий наемник открыл дверь и вошел внутрь. Его глаза предстал разгар драмы – низкорослый бандит с кривым лицом как раз вонзил кинжал в ногу благородного рыцаря. Ярость накатила на Шанго но довольно спокойно он сказал:

- Веселитесь? А можно и мне присоединиться?
- Это еще, что за мразь? – проговорил атаман, а за тем заорал, созывая свою банду, – Череп! Хлыст! Косой! Парни! Быстро все сюда вниз!
Шанго ухмыльнулся:
- Никто к тебе не придет, мой уродливый друг. Если твои, - он на долю секунды остановился, особо выделяя следующее слово, - парни тебя и услышат, так только на Серых Равнинах.

Первым все понявший криворожий испуганно бросился по направлению к лестнице. Дав пробежать ему несколько шагов, негр метнул в него свой кинжал. Лезвие вошло низкорослому в левый бок по самую рукоять - бандит пошатнулся, словно пьяный и рухнул на пол. В это же время атаман разбойников, с удивительной для его телосложения прытью, рванулся к стойке и вытащил откуда-то огромный топор.

- Ты мог бы и не торопиться так, - мрачно прокомментировал его действия Шанго, - я тебе бы разрешил взять оружие.
- Очень благородно, - проговорил атаман, схватил рукой одну из скамей, швырнул ее в южанина, а потом, подняв топор, бросился на него.

Мягко шагнув в сторону, Шанго пропустил скамью мимо себя, затем, поймав мечом рукоять топора, остановил удар и ударил атамана в живот ногой, отбросив того от себя. Взбешенный этим главарь принялся молотить оружием воздух перед собой и, продолжая в том же духе, начал медленно приближаться к чернокожему. Наемник не двинулся с места, а когда бандит подошел к нему на опасное расстояние, выбрал момент - очередной замах топора приблизился к своему апогею, и ударил по топорищу клинком, добавив к силе атамана свою силу. Разогнанное оружие разбойника глубоко вошло в деревянный пол. В ярости атаман, выпустил рукоять топора, и хотел было уже накинуться на наглого пришельца с кулаками, однако сверкающее перед глазами острие клинка, остановило его запал. До главаря бандитов, теперь уже бывшего, начало доходить, что ему пришел конец.

- Доставай оружие и нападай, - спокойно сказал Шанго.
- Что ты за демон такой? - прошипел атаман, - Что тебе надо от меня?
- Нападай! – повторил негр.

Атаман вырвал топор из пола, схватил его обеими руками и, подняв оружие над головой, с криком побежал на чернокожего. Глупее атаки было не придумать, Шанго мог закончить поединок множеством способов, результатом большинства из которых была смерть нападающего. Тем не менее, он избрал другой вариант действий. Бросившись навстречу бандиту, он на подходе сделал шаг влево и, зайдя за спину врагу, наотмашь ударил его рукоятью меча по затылку. Атаман рухнул на пол, вытянув руки перед собой, его оружие улетело куда-то вперед.

- Заканчивай, отродье Сэта, - проговорил он глухо, не двигаясь места, - хватит уже меня мучить.
- Действительно, пора завершать, - согласился Шанго, - какое-то невеселое у нас тут веселье.
Затем он одним ударом отсек обе кисти бандита и сказал вопящему от боли в луже собственной крови атаману:
- Только смерть от хладного клинка, слишком высокая честь для такого поддонка, как ты. Я тебя повешу, - спокойно заявил он, - только никуда не уходи!

Шанго вытер меч об одежду корчащегося разбойника, подошел к ближайшему мотку веревки - чего-чего, а уж этого добра, бандиты оставили здесь немало. Свил петлю, перекинул веревку через ближайшую потолочную балку, накинул ее на шею Атаману, а затем несколькими движениями рук отправил его наверх. Закрепив свой край веревки, Шанго оставил дрыгающегося и забрызгивающего все вокруг кровью из своих отсеченных конечностей разбойнику, и подошел к молча наблюдвшему за всеми происходящими событиями, Вераксу.

[Blade Hawk]

- Как вы, целы? - спросил Шанго и принялся разрезать путы на теле рыцаря.
- Относительно. Пара сломанных ребер, продырявленная нога и синяки на всем теле. Но, клянусь Митрой, было бы гораздо хуже, если бы не вы! – Авлий помолчал мгновение а затем продолжил, - Слушай, после случившегося здесь к Нергалу формальности, давай на «ты».
- Хорошо, - кивнул чернокожий, помогая рыцарю встать, - с кем имею честь?
- Авлий Лют Веракс – рыцарь святого ордена Митры.
- Шанго, - в свою очередь представился южанин. – А кто это был несчастный, что был замучен до тебя? К сожалению, я не успел его спасти. Не твой друг?
- Нет, какой-то коринфиец. Гонец, доставлял вон то письмо, - Лют показал на стол, - в Тарантию. Его абсурдное содержимое так заинтересовало наших друзей, что они до смерти его замучили.
- Абсурдное говоришь? – южанин взял со стола пергамент и пробежал его глазами, - Выпытали, что это все означает?
- Нет, но судя по выражению лица несчастного, это что-то важное. Я думаю в конце концов коринфиец бы выложил все. Но после того он сказал кому он это письмо везет, волосатый просто взбесился.
- И кому?
- Как он сказал: в небесный дворец королю луны.
- Мда, интересно, - проговорил Шанго и сменил тему разговора, - Сейчас куда, в Киммерию? - он с сомнением посмотрел на израненного рыцаря.
- Нет, - покачал головой Авлий, - боюсь это мне пока не под силу. Не мог бы ты меня сопроводить до моего родового поместья. По пути, как раз, армейский гарнизон, можно будет отправить людей сюда, навести порядок.
- Хорошо, ехать вместе явно веселее. Утром двинемся. – Шанго постоял немного, а затем сказал:
- Ты тут подожди немного, я вернусь с оставшимися в живых хозяевами и своими вещами. Да еще и один бандит где-то бродит, раз уж они просматривали оба конца дороги, надо завершить начатое дело. Справишься?

Веракс кивнул, а затем отправился к куче сваленного в углу добра. Разбросам ее ногами, он нашел свой меч и доспехи. Облокотившись о стол, он присел на скамью, посмотрел на висящее под потолком тело, на лужу под ним, и покачал головой.


*****



Веракс молча смотрел на фигуру удаляющегося от него всадника. Когда тот скрылся за деревьями, он повернулся, и хромая медленно побрел к своему поместью. За последние пару дней мировоззрение Авлия немного изменилось. Мысли об избранности, собственном величии и могуществе испарились куда-то в небытие. Уважительней он стал, относится и к чужому богу. Чернокожий выходец из варварских королевств наверняка по сути своей такой же, как и дикие киммерийцы. У сильного народа должны быть сильные боги, под стать своим детям. Их Кром никогда не склонится перед Митрой. И дар свой он даст, только достойному себе. Авлий Лют Веракс искренне желал Шанго успеха.

А он сам? Пара недель ему нужна для восстановления сил, а затем он намеревался отправиться в Тарантию.

«Вессерик будет просто счастлив, когда узнает о моих злоключениях», – мрачно улыбаясь, подумал Лют, закрывая за собой дверь - поход за даром Крома для него закончился.

[Chertoznai]

Ангир

Немедийская застава.

Огромные, обитые медными полосами деревянные ворота Немедийской пограничной заставы как и следовало ожидать были закрыты. Несколько минут ушло на улаживание формальностей и проверку подорожной, и Ангир оказался внутри небольшой крепости, перекрывающей путь из Немедии в Пограничье. Как и все немедийские северные форты этот ничем не отличался от ему же подобных: квадратная каменная крепость со сторонами примерно в полтораста шагов, высокие, покрытые зеленым мхом стены толщиной в несколько локтей, дозорные башни на углах … Трое стражников как раз из такой башенки с видимым любопытством глазели на приехавшего боссонца.
Выспросив путь к единственному кабаку в крепости наемник двинулся к цели. Так два раза направо и прямо, до тупика…ага вот и кабак. На вывеске было старательно выведено: «Гордость Севера»
Кинув поводья подоспевшему мальчику - слуге Ангир захватил мешок со своим добром и вошел в кабак.
«…Нет. Это место никогда не станет «Червленым щитом» - разочарованно подумал боссонец.
- Уважаемый господин почтил нас своим прибытием… - елейно начал кабатчик
- Комната на ночь у тебя есть? – перебил его гость
- А как же! Есть как не быть!
- Веди…
Толстый кабатчик семеня повел сероглазого боссонца на второй этаж
- Вот! – заявил кабатчик с гордостью, отперев комнату
- У тебя тут не прокаженные случаем жили? Я просил комнату, а не свинарник! Тяжелый подкованный сапог опустился на неспешно и важно шествующего по полу таракана.
- И это «Гордость Севера»? Да этим притоном может гордиться только кочевник зуагир, никогда не видевший нормального жилья!
Кабатчик невразумительно отпирался. Оборвав его бормотание Ангир продолжил:
- Так, толстобрюхий, или даешь нормальную комнату или у тебя пять минут вынести всё самое ценное из этой халупы, ибо я так чувствую, гореть ей сегодня…
- Двадцать монет, - пробормотал хозяин «Гордости Севера»
- Ты головой не бился в последнее время?
- Двадцать монет и у вас будет лучшая комната в этой крепости.
- Веди, только смотри, обманешь – гореть твоей развалюхе вместе с тобой!
Кабатчик нервно дернулся, горестно вздохнул и пройдя по лестнице два десятка шагов отпер дверь. Боссонец заглянул, высыпал горсть монет в ладонь владельца «Гордости Севера»:
- Держи свои двадцать монет и исчезни! Хотя погоди… через три часа разбуди!
Хозяин «Гордости Севера» вытер потные ладони о замызганный фартук и исчез из виду.
Задвинув засов, боссонец улегся на широкой кровати.

Осторожное постукивание в дверь разбудило Ангира. Он лежал и смотрел в потолок, когда еще он так сможет поваляться на нормальной кровати? Впереди только дикие и неприветливые земли, Пограничье и Киммерия. В Пограничье наемник был четыре раза – междоусобная грызня там уже давно вошла в правило. И то один, то другой внезапно разжиревший барон, вдруг осчастливливал своим появлением Гильдию Убийц, золотом оплачивая смерть злокозненных, по его мнению, соседей. А вот с Киммерией посложнее, одного полоумного киммерийца в «Червленом щите» за глаза хватит для составления мнения об этом народе…
Ну да ладно, будет проблема – тогда и буду решать – рассудил Ангир и покинул комнату, спустившись в общую залу. Вечерело и люди только-только стали подходить, высмотрев наименее освещенный угол, привычка уже впитавшаяся в кровь, боссонец махнул рукой похмельной роже хозяина «Гордости Севера» и уже через пару минут смазливая дочь хозяина кабака принесла четыре глиняные кружки с пивом, жареную рыбу, запеченную на углях и свежие лепешки. Боссонец с удовольствием ел нехитрую, но сытную пищу. Неожиданно в мозг постучалась мысль: «В прошлый раз все так и началось…». Едва заметно ухмыльнувшись Ангир опрокинул в рот содержимое кружки.
Постепенно вновь прибывающие люди, в основном воины, заняли все столы. Люди здесь были простые, без премудростей – и развлечения у них были соответствующие. В ближайшем углу уже шел спор кто кого перепьет. А вот прямо по середине трактирной залы шла игра в кости.
Ангир поднялся, занял освободившееся место и сделал бросок. Похоже Мардук сегодня на его стороне. Пять костяшек так и летали по столу. Вдруг боссонец почувствовал легкое прикосновение к кошелю на поясе. Мгновенно перехватил ладонь вора, пальцы все еще сжимали заточенную монету, выкрутил руку и пригвоздил ножом руку незадачливого вора к столешнице. Монета остановилась в нескольких дюймах от судорожно дергающейся, проткнутой ладони вора.
Воины-немедийцы мигом вспомнили о своих обязанностях и поволокли вопящего воришку к ближайшей колоде, спустя несколько минут раздался глухой стук и пронзительный крик после него. Ангир представил как однорукий неудачник - вор катается по снегу, он знал на что шел. Забрал выигрыш, встал из-за стола, и вернулся за свой стол в углу. Стражники свершившие акт правосудия вернулись, но их место уже было занято. Боссонец махнул им рукой, два вояки без колебаний уселись напротив боссонца.
- За знакомство? Я - Квилл – представился боссонец.
- Я – Орм, он – Ларг, - отозвался немедиец с серебряной бляхой десятника, второй немедиец кивнул.
Боссонец повернулся к столу кабатчика, собираясь махнуть рукой кабатчику и натолкнулся на взгляд его дочери, глазевшей на боссонца. Она смутилась и вспомнила об обязанностях, через минуту на столе появились новые глиняные кружки с шапками пены и тонко порезанное копченое мясо. Немедийцы благодарно кивнули и приступили к еде.
…Когда пива было выпито довольно много, и немедийцы рассказали почти все свои незамысловатые байки, Ангир перешел к интересующему вопросу:
- Про Нордхейм что слышно?
- Ходят слухи аквилонцы собираются вторгнуться в Киммерию, - ответствовал Ларг. – На запад им двигаться некуда, пикты и так норовят вернуть свои земли. Зингара и Аргос так просто не сдадутся, да и флот у Аквилонии слабый. Офира им точно не видать, его золота хватит собрать армию наемников за считанные дни. Немедия сам понимаешь – Аквилонии не по зубам! Оба немедийца не сговариваясь отсалютовали единственному украшению трактира – немедийскому штандарту и не стукаясь кружками выпили.
- Это они с киммерийцами не сталкивались, - заметил Орм, вытирая пену с пышных усов.
С этим боссонец был полностью согласен, аквилонским генералам посмотреть бы на того полоумного киммерийца в кабаке, а потом уже свои планы строить. Сидят в дворцах, водят холеными пальцами по карте, а наладить самое необходимое обеспечение в горах, где из–за любого валуна может прилететь стрела, а то и нагрянуть горцы – ума не хватит. А без нормальной жратвы попробуй, повоюй, огребут еще аквилонцы с Киммерией, если эти слухи конечно правда.
- Что слышно-то в Пограничье?
- Да как обычно, режут друг друга бароны, - ответил Орм.
- Поговаривают оборотни там завелись, - нехотя буркнул Ларг.
Ангир едва сдержался чтобы не засмеяться. Оборотни такая же выдумка, как и подгорные карлики или вампиры, которым место только в сказках, в глаза никто никогда не видел, но зато очень многие слышали. Этим летом по Пограничью прокатилась волна жестоких убийств, но как оказалось это была банда грабителей, ограбивших караван с контрабандным серым лотосом. Курили его до одури, а потом в своих же грезах кем только не были. Бароны и таны в кои то веки смогли договориться и в первую же седмицу всех «оборотней» выловили, половину торжественно посадили на кол, другую половину к радости всех присутствующих, затоптал Королевский бык. Бароны отмечали сию победу две недели, на исходе второй снова перегрызлись и расползлись по своим «крепостям».
Похоже ничего нового в Пограничье не происходит, это ему только на руку.
…Ангир вернулся к себе в комнату, и с наслаждением вытянулся на кровати.
Только боссонец погрузился в дрему как в дверь кто-то поскребся, вытащив из сапога клинок Ангир тихо прошел к двери и рывком ее открыл. На пороге стояла закутанная женская фигура.
- Чего тебе? - сказал Анигр, узнав дочь трактирщика. Как причудлива все-таки природа, отец – страхолюдный, как стигийская мумия, а дочурка вполне ничего…
Привстав на цыпочки она обвила руками шею боссонца и впилась жаркими сочными устами в его губы. «Похоже выспаться мне сегодня не придется» заметила та часть боссонца, которая не была занята.

Распахнув утром ставни боссонец вдохнул свежий морозный воздух. «Не понять южанам всей прелести Севера…» Его размышления прервал глухой стук копыт по утоптанному снегу, внизу проехал всадник, черные доспехи, шипастые наручи на руках, белые, как молоко волосы, в руке – моргенштерн. Вот и знакомые начали появляться. «Эх, знал бы я раньше, что гиперборей объявится, лежать бы ему с арбалетной стрелой в горле… Здешние крыши просто мечта для стрелка, зданий много, места – мало, вот и получился своеобразный лабиринт среди труб и чердаков. Совсем как тогда в Ианте, трех арбалетчиков на крыше за глаза хватило для засады на баронессу Эстерду. Тогда целая неделя ушла на запоминание бесчисленных ходов и лазеек. Разжиревшая охрана и не подозревала, что можно убить человека прямо на выезде из главных ворот дворца. Ну да ладно – еще не последний раз видимся. Дорога длинная, где-нибудь еще встретимся» - на этом размышления Ангир и закончил. Оделся, забрал немудреные пожитки, окинул взглядом комнату, на миг взгляд задержался на выглядывающей из-под мехового одеяла голове девушки, и вышел из комнаты.
Через час копыта гнедого уже стучали по едва заметной дороге, идущей на Север.

Дни убегали одни за одним. Дорога, костер, еда, дорога, костер еда, ночевка… Боссонец старался держаться ближе к горам, а найдя относительно не засыпанную снегом тропу и вовсе ехал под сенью величественных гор.
Здесь Ангиру и не повезло, конечно он слышал, что иногда местные охотники настораживают на таких тропах ловушки, но что сам угодит в нее…

[Chertoznai]

Белую веревку, натянутую поперек тропы, боссонец не заметил. Гнедой жеребец и привел в действие настороженную ловушку. Тяжелая металлическая стрела пробила горло гнедого и остановилась лишь на нагрудной пластине наемника, украсив ее вмятиной. Ангир успел соскочить с судорожно бьющегося жеребца и сам не пострадал. Вздохнув боссонец прервал мучения смертельно раненного животного ударом меча. Повертел в руках стрелу: странный символ был выжжен на потемневшем от крови древке. «Как будто молния в треугольнике… никогда раньше не видел такого. Да и почему стрела прошла так высоко? Обычно охотники настораживают такие ловушки гораздо ниже, чтобы стрела попадала прямо в грудь» - размышлял Ангир. «Ну да ладно, теперь уже ничего не вернешь…».
Сорок-сорок пять миль по снегу до перевала могли свести на нет его возможное преимущество во времени. Ангир развернул карту и вгляделся в желтоватый пергамент с тонкими красными линиями. Если получиться перейти через горы сразу, не доходя до тракта на Киммерию, он может сэкономить немало времени. Боссонец отобрал самое необходимое, сверху на дорожный мешок приторочил сложенное одеяло из заячьих шкурок, затянул потуже ремешки на сапогах вокруг голени, чтобы не набивался снег и повернул к горам.
К вечеру наемник вышел на едва заметную тропу, она вилась между валунов и скал уходя все выше и выше. После краткого размышления Ангир пошел по тропе, поправив поудобнее перевязь с мечами за спиной.
Только хруст снега под ногами и сопровождал наемника, ни птиц, ни зверей, только вой ветра среди скал. Постепенно начало срывать снег, ветер усилился, все небо заволокло темными тучами. Наступала вьюга.
Шатер пришлось бросить еще там, внизу, у подножья неприветливых гор, и к ночи нужно было успеть подготовиться. Боссонец нашел возле громадного валуна наметенный сугроб и за пару часов вкопал в нем достаточно большую нору для ночевки. Завершал строительство импровизированного жилья уже под сумасшедшее дуновение ветра и натиск снега. Пробил вверху отверстие для дыма, закрыл входной лаз большой глыбой снега и развел костерок. Раньше ему не приходилось строить подобное «жилье», но в Гильдии давали знания не только как убивать и уходить от погони, но и как выжить. Оказалось в таком жилище может быть вполне тепло. Никогда не думал что подобные знания пригодятся, не зря едят свой хлеб учителя-гильдейцы. Снежные стены постепенно покрылись тонкой корочкой льда. На маленьком костре оленина разогревалась медленно, но боссонец сегодня уже никуда не спешил. Снаружи прорывался свист разошедшейся не на шутку вьюги, тщетно пытавшейся пробиться через толщу снега. Достав из мешка заветный жбанчик с пивом боссонец устроил себе маленький праздник. Поджаренное мясо, крепкое пиво, прожаренные лепешки и сушеные грибы позволили неплохо скоротать вечер. Боссонец постелил на еловый лапник свой плащ, сверху укрылся одеялом и заснул.

Утром его разбудили чьи-то голоса, стараясь не шуметь Ангир вытянул нож и осторожно проковырял стенку снежного укрытия.
Так и есть, небольшой караван. Семеро низкорослых коренастых людей, и десяток дрожащих рабов… вот это-то и странно, киммерийцы рабов никогда не держали, ванам и асирам хватало обычно захваченных в плен. И уж точно бы ни те, ни другие не стали бы специально покупать рабов.
Небольшой караван проследовал и исчез, боссонец наскоро перекусил уже изрядно надоевшей олениной и выпив ягодный отвар выдвинулся в путь. Тропу по которой он шел накануне замело, и лезть по сугробам совсем не хотелось, зато протоптанная дорожка в снегу вела именно на север. Да и загадка с рабами все еще занимала внимание Ангира. Ухмыльнувшись своим мыслям он направился следом за ушедшими.
Через пару часов вдруг запахло дымом, боссонец сделал крюк, влез на небольшой скалистый пригорок и осторожно выглянул. Так и есть деревня: два десятка домов, частокол вокруг них, собак почему-то не слышно. Но тем лучше. За деревней виднелся черный зев пещеры, по размерам отнюдь не меньше Южных ворот Бельверуса. Но что-то все равно не давало покоя боссонцу, что-то не так было во всем этом. Зачем рабы обычным крестьянам? Странные дома опять же, таких ни в Немедии, да и в других странах Хайборийского материка видеть не приходилось. Двускатные крыши домов опирались прямо на землю…
Подобравшись поближе боссонец удивленно присмотрелся к частоколу, на каждом столбе торчал человеческий череп. «Мда… с такими не договоришься» - разочарованно подумал Ангир. Внезапно что-то гулко бухнуло, наемник присел, в руках оказалось два клинка. Вот еще раз бухнуло. Со своего места он увидел, как местные жители потянулись к пещере.
«Отлично, сейчас поглядим, что тут у них из жратвы есть» и вложив клинки в ножны перепрыгнув с валуна частокол, приземлившись на утоптанный снег. Крадучись открыл дверь ближайшего дома – скудная обстановка, костровище на полу, шкуры вокруг, на стенах нехитрый скарб.
«А это уже интереснее, сундук». Пошарив по карманам боссонец нашел отмычку. «Так, сейчас разберемся что тут есть» и принялся орудовать в замке, наконец он щелкнул. Пара караваев хлеба, пяток сушеных рыбин, десятка два каких-то синих грибов, даже на вид мерзких, и отличный кусок жаренного мяса, завернутый в тряпицу. «Еще бы пиво найти, вообще бы цены этой деревеньке не было!» Но дальнейшие поиски ничего не дали, только в наиболее богатом доме, который мог похвастаться настоящим столом и подобием плохо сложенного камина, боссонцу повезло, обнаружилась запечатанная бутыль с белым зингарским крепким вином.
«Какие-то люди здесь странные, ни охраны, ни сторожей, один частокол, да и тот – не преграда». Барабаны ни на секунду не замолкали и Ангир уступив любопытству подошел к пещере ближе. Сначала ему показалось вход занавешен веревками, при ближайшем рассмотрении это оказались высушенные внутренности, очень может быть людей. «Чем дальше, тем интереснее…»
Тоннель вел все дальше в глубь горы, все ближе к гулким тамтамам. Боссонец скинул капюшон с головы, связал волосы в хвост, и вытащил пару метательных ножей. Маленькими перебежками, чутко прислушиваюсь он дошел до скального карниза. У Ангира захватило дух при виде, того, что творилось внизу.
Вокруг странного бассейна с торчащими из воды каменными лепестками собралась примерно полторы сотни человек. Стены вокруг пещеры были изрисованы одним и тем же символом, молнией в треугольнике. «Вот и познакомились...» подумал Ангир, ощущая странную смесь злости и радости.
Несколько жрецов привязывали рабов к этим самым лепесткам. Боссонец неосознанно сосчитал их – девять. Рабы орали не переставая, но видимо все к такому повороту дел были привычны и не обращали ни малейшего внимания. Еще десятка три рабов были загнаны в деревянную клетку поодаль от бассейна. Перед каменным изваянием какого-то идола горел огромный костер, синие языки пламени словно жили своей жизнью…
Наконец верховный жрец властно махнул рукой и толпа замолчала. Он поднял над головой гриб, который так не понравился боссонцу в чужом сундуке и с нескрываемым удовольствием стал его жевать. Толпа через миг разразился шумным чавканьем, Ангир с отвращением наблюдал за действом…
К верховному жрецу подтащили упирающегося раба и придавили к земле. Белки вытаращившихся глаз у того, были видны даже боссонцу со скального карниза. Наслаждаясь ужасом жрец помедлил и вонзил ладонь в живот бедолаги и одним рывком вытащил связку скользких внутренностей и кинул их в бассейн, черная вода поглотила их без всплеска…
Наступила тишина, только судорожно бьющиеся пятки агонизирующего раба изредка нарушали ее. Все люди внизу явно чего-то ждали.
Вдруг под Ангиром содрогнулась скала, еще раз. Боссонец проверил путь к отступлению. Оглянувшись назад на озеро он уже не мог отвести взгляд – из воды поднималось нечто огромное, сотни склизких щупалец скользили по воде, десятки отвратительных безглазых голов с острыми клыками искали своих жертв.
Рука боссонца сама собой нашла в небольшом кармашке на плаще маленькую серебряную фляжку с крепким вином и поднесла ко рту. Не отрываясь он выпил три глотка…
Это Нечто уже вовсю терзало привязанных рабов, клочья кожи, внутренностей летели на собравшуюся толпу. Причем в этом демоническом обряде участвовали дети и старики, мужчины и женщины. Повинуюсь жесту жреца в костер подлили масла, и через минуту связанных рабов уже положили на раскаленные угли. Смрад и дикие крики заполнили все пространство пещеры…

Ангир выбрался из пещеры, постоял пока глаза привыкнут к яркому свету и обнаружил что заветная фляжка пуста, засунул ее назад в карман плаща.
«За мной должок» - едва слышно прошипел он в сторону зева пещеры и вытащил из складок плаща небольшую склянку с желтоватым порошком – вендийским ядом. Подошел к колодцу и сковырнул пробку метательным ножом и бросил сосуд в колодец.
Составы таких зелий знают только мастера ядов, но боссонец как и всякий гильдеец был наслышан о некоторых основных компонентах: плесень из болот Камбуи, испарина с кхитайских лягушек, некоторые внутренние органы животных и почти наверняка какие-то грибы… Но сейчас ему было важнее действие этого яда – сначала паралич, потом медленное угасание в муках. Не то чтобы его заботили растерзанные рабы, но за гибель жеребца он должен был отплатить.
Через несколько минут боссонец уже был за пределами частокола. Он разгреб ногой снег, развязал мешок с припасами, кинул в снежную ямку и каравай хлеба, и жареное мясо. Хлеб можно было бы и оставить, но что-то есть приготовленное руками людоедов совершенно не хотелось. Загреб ногой снег назад.
Он посмотрел на солнце и выбрав направление продолжил путь на Север, к Бен Моргу.

[Chertoznai]

Нинус

…- Да я говорю тебе, мне срочно уехать надо из Немедии! – самозабвенно орал крепкий мужчина с короткой стрижкой и окладистой бородкой. – Сестра письмо прислала…
- Какая к Сету у тебя сестра? Ты чего мне голову морочишь?! А кто твои обязанности исполнять будет? Я что ли пытать буду? Иголки под ногти загонять? Колесовать? Кишки на ворот наматывать? Руки-головы рубить? Ты ж сам не хуже меня знаешь, как нелегко с одного удара голову отрубить! Раздраженно ответствовал Ситис. - Признавайся по-хорошему, куда ты намылился!
- Митрой клянусь, сестра..!
- Это ты-то Митрой клянешься! Да при твоем палаческом искусстве только Нергалу остается молится! Или Сету… Наверняка ведь шастаешь в храм стигийцев…наслышан я об обрядах служительниц Деркэто…
- Да ладно тебе, у нас же не Аквилония. Это только они одним Митрой обходятся… Мамой клянусь!
- У тебя в матерях не иначе сама Тиамат ходит… ладно, дам тебе месяц другой, если конечно вытащишь показания из кое-кого…
- Это я мигом! – обрадовался Нинус, - только фартук натяну, кстати, кому развязать язык надо?
- Их двое, один граф Валентиус и какой-то грабитель.
- Отлично, начнем с графа, титулованные быстрее всего раскалываются.

В отличие от большинства людей Нинус любил свою работу и немало гордился ею. Сводчатые потолки, сырые стены, кровь, въевшаяся в доски пыточных скамей, чадящие треножники, скрежет инструментов, без всего этого он чувствовал себя неуютно. И искренне не понимал, почему люди так напрягаются при одном упоминании его ремесла. «Пятнадцать лет на поприще Мастера Пыток, это вам не абы что. К каждому человеку свой подход нужен. Иногда бывает человек выглядит сущим заморышем, а начинает говорить только спустя день-два. А вот две седмицы назад был барон, здоровый, как медведь, но едва узрел скорняцкий нож, так и наложил в штаны. С рассказами, правда, переусердствовал, Нергала себе в братья записал, поэтому кожу таки пришлось снять».

- Так, посмотрим кто у нас тут? Нинус поднес пергамент к чадящему треножнику: «Граф Валентиус, измена, сокрытие соучастников…»
- Давненько у меня заговорщиков не было! – доверительно сообщил он прикованному к деревянной скамье человеку. – Соблюдем все правила.
- Желаете что-либо сообщить мне, уважаемый граф?
И палач вытащил кляп.
- Ты, гнусное клешерукое отродье, ты умрешь…
Нинус сжал мощными пальцами щеки графа и засунул кляп назад.
- Эй, Мэглир, так и запиши, уважаемый граф поведать нам о своих подлых соратниках отказался.
Писец в темном балахоне записал и зевнул.
- Видишь ли дружок, - он похлопал по голове графа. – Я сегодня очень спешу. Времени возится с тобой ну совершенно нет.
Нинус отошел к стеллажам и вернулся с длинным деревянным ящиком, в багровых разводах и положил его на грудь Валентиусу и начал выкладывать инструменты:
- Гляди граф, вот этим, - он для наглядности пощелкал в воздухе мощными иззубренными щипцами, - я развязал язык самому Орейну, бывшему помощнику Короля Воров Бельверуса. А вот этим, - он продемонстрировал небольшой широкий нож, - я снял кожу с груди того ублюдка, который убил дочку нашего любимого короля, правда, он все равно не признался, но это мелочи. Слышал бы ты граф как он верещал, когда свое отражение увидел…
Нинус засмеялся в голос, писец Мэглир его поддержал.
- Эй, Нинус, помнишь того ублюдка, которого ты заставил проглотить живую стигийскую змею?
Нинус сполз на пол от смеха.
- Помню!
- А у тебя грибов не осталось, что прям сквозь тело прорастали? Знатное зрелище было, я когда в кабаке друзьям рассказал, так все как один облевались!
- Да эвон растут, - он кивнул на святящиеся призрачным зеленым светом грибы.- Я их на отпиленную ногу барона Тотти посадил, ну помнишь, душителем оказался, а растет, глянь как хорошо. Только близко не подходи, а то споры вдохнешь.
Вдоволь насмеявшись он обратился к графу:
- К сожалению уважаемый граф у нас нет времени на подобные вещи, потому у тебя простой выбор. Или ты говоришь имена своих дружков-изменников. Или я тебя определю в клетку вон с тем гулем. Только это не те гули, про которых ты в книжках всяких бумагомарак-любителей конопли читал. А натуральные звери, с когтями и клыками, которые людей любят только в одном виде – сыром. И никакой романтики.
- Ариман! – Нинус обратился к чему-то в клетке с толстыми прутьями в руку толщиной. – Спит негодяй. Ща мы его разбудим! И с энтузиазмом схватил алебарду возле стены и просунул ее между прутьями.
- Ариман! Просыпайся зверушка! – приговаривал немедиец продолжая орудовать алебардой в клетке, из которой несло сладковатым запахом разложения.
От злобного воя у Нинуса заложило ухо, и он выдернул откушенный обрубок алебарды из клетки.
- Вот паразит! Отгрыз таки! Глянь какой красавец! Знакомься граф, это Ариман, наш гуль! Ариман – это господин граф. Ты ему понравился! – обрадовано сказал он Валентиусу.
Костлявая мерзкая рука пожирателя человеческого мяса выскочила из клетки, тщетно пытаясь достать палача.
Глаза графа вылезли из орбит, все тело покрылось холодным потом.
- Мэглир, смотайся к королевскому магу, пусть нам что-нибудь типа приворота даст.
- Зачем это?
- Дадим Ариману глотнуть, а потом в клетку графа запустим! – заржал громко Нинус. - Эй граф, как насчет искренности с нами, не передумал? Расскажешь что-нибудь интересное?
Граф Валентиус судорожно закивал головой.
- Вот и хорошо.

- Что тут у нас со вторым? – палач щурясь разобрал: «немедиец Моред, нападение на аквилонских послов…» - Посмотрим сейчас на неудавшегося грабителя, - и небрежно сорвал мешок с головы.
- Коплатый, ты что ли?! - радостно приветствовал связанного грабителя Нинус. - Да какой с тебя к Нергалу Моред? Не, не заслуживаешь ты такого имени, – он похлопал его по грязной щеке. – Давно ты у нас не был, я уже скучать стал! Сколько лет то прошло с того дня, как я познакомил тебя с кандалами и отправил на каторгу? Ты сбежал или тебя выпустили?
- Господин Нинус, не виноватый я…
- Надо же! Кто бы сомневался, – палач засмеялся. – Мэглир! Ты с графом закончил? Жми сюда, тут наш старый друг.
- Вот уж не ожидал, я думал ты, Коплатый уже помер, например, голову расшиб поскользнувшись на конском дерьме, или еще что-то героическое. Чего в этот раз натворил?
- Шел себе по улице со своими дружками, никого не трогал…

Добавлено через 3 минуты
- То-то я и смотрю, что ты один живой остался, а остальные семеро, что рядом шли, Нергал пытает.
- Мэглир, представь, вот это отродье напало на аквилонских послов. Знаешь, с одной стороны я твой поступок уважаю, ибо этих спесивых тарантийских собак никто не любит, с другой – смерть этого расфуфыренного ублюдка, посла, могла привести к очередной стычке между Немедией и Аквилонией.
- Да хтож знал? – грабитель едва не плакал.
- Так ты, похоже, вступил в шайку таких же дегенератов, как и ты сам. Я тобой горжусь – засмеялся Нинус. Ты случайно в главари не решил податься при своем безграничном уме?
Коплатый лишь горестно вздохнул.
- Значит так, колись, кто тебе заплатил за разжигание войны между нашими дружескими державами!
- Как хто? Какая война?!
- Мда, тяжко с тобой, Ариман посообразительней тебя будет. Кто тебе, свиное рыло, сказал напасть на послов и сколько заплатил! – заорал он в бледное лицо неудавшегося грабителя.
- Да ничего он не заплатил! - слезы текли по грязным щекам Коплатого.
- Так ты, поросячий выкидыш, хочешь сказать, что вы это «забесплатно» подрядились сделать? Ты думаешь я в это поверю?!
- Орфус Брол сказал! - не выдержал грабитель.
- Уже лучше, кто такой?
- Принц Вендии, - решив рассказывать до конца правду Коплатый.
- Какой Вендии? При чем тут Вендия?! Как выглядел этот тип?
По мере описания Нинусу вспомнился один из посетителей недавнего кабака. Да и браслет такой же, в виде свернувшегося варана. Очень интересно. Выходит этот «вендиец» тут же попытался сократить ряды соискателей дара северного бога… очень неплохо, надо отдать должное.
- Ну, Коплатый, готовься. Как подлого заговорщика мы тебя сейчас повесим.
- За что же меня вешать?
- За голову, я так думаю, - улыбнулся Нинус. Вот если бы ты был дворянин, то отрубил бы я тебе голову со всеми церемониями на главной площади города. А поскольку ты – никчемное существо, то тебя мы счас будем вешать.
- Господин Нинус, а может утром?
- Зачем тянуть? К тому же я спешу.
- Господин Нинус…
- Все по лучшему классу сделаю, не переживай. Даже не почувствуешь.
- Правда?
- Нет, конечно. Это я всем такое говорю.
Закончив немудреные приготовления Нинус поправив веревку на голове незадачливого грабителя.
- Желаешь что-нибудь сказать на последок?
- Я не виновен, я не знал!
- Отчаливаем! - и выбил из под него табурет.
Коплатый захрипел, тело несколько раз дернулось, и тут же обмякло. К ароматам пыточной камеры добавился стойкий запах дерьма. Выждав пяток минут Нинус отвязал веревку, и поминая Сета дотащил тело до клетки с гулем.
- Против ночной кормежки не возражаешь? – и подтолкнул тело обломком алебарды к клетке.
Гуль уцепился когтями за тело человека и принялся шумно пожирать еще теплую плоть.
- Мэглир, завтра стигийцы обещали заглянуть, за грибочками, с них сотня монет. Все что вышибешь сверху – твое.

Спустя пол-часа Нинус поднялся в комнату при тюрьме.
«Так, посмотрим, что нам в Киммерии пригодится… Латы сойдут и эти, мой старый, добрый меч, арбалет тоже пригодится…». Собрав пожитки Нинус посмотрелся в отражение полированного щита. На него смотрел коренастый немедиец лет сорока пяти, в тяжелых латах. Отсалютовав отражению Нинус вышел из казарм Каземата и направился к конюшне.

[Blade Hawk]

Орфус Брол

К концу третьего дня, деньги, которых, как думал Орфус Брол, хватит на предстоящее путешествие туда и обратно – практически закончились.

Невообразимой щедростью по меркам заморийца, стала покупка подходящей по толщине и количеству меха одежды в немедийской деревне (теперь он, скрипя зубами, думал о том, что надо было, как всегда украсть).

Затем пошлина, при въезде в первое на его пути княжество Пограничных Королевств, которую пришлось еще и платить дважды - охраны границ, как таковых, в этом северном краю не было, зато было два поста на единственной ведущей на север дороге. На втором посте он и узнал, что живут здесь люди пугающе близкие ему по духу – в первый раз он платил не властям, а посторонним людям, да еще и в пять раз дороже, чем было надо. На его сетования и требования наказать жуликов (всю иронию ситуации – жулье требует наказать жулье за жулье - он как-то проигнорировал) законная стража только дружно разразилась хохотом и безразлично, да еще и возмутительно нагло посоветовала обратиться к князю, который намедни уехал к своему кузену в другое княжество, чтобы погостить недельку.

Но самым разорительным для Орфуса стала «ночевка» в дорожном трактире. Решив отыграть в кости недавние затраты, он с улыбкой превосходства присел к ближайшей (по правде, единственной) компании, намереваясь применить (а раньше всегда получалось) свою личную, кристально честную (ну, в глазах Бэла возможно) и справедливую (это уже к Нергалу) стратегию. Но нарвался он на стратегию местную, в итоге проиграв большую часть своих денег. Сумев остановиться и стараясь не смотреть на улыбки превосходства, висящие уже на физиономиях местных игроков, он встал из-за стола и пошел топить печаль в вине. Кружка за кружкой, непонятно откуда взявшаяся веселая компания, девки на коленях. Короче говоря, когда Брол утром проснулся в снятой им комнате с разламывающейся от похмельной боли головой, обнаружилось, что практически все деньги, которые были у него, да еще кое-что из содержимого его седельных сумок бесследно исчезло. Хорошо еще, что несколько монет Орфус зашил в разные части одежды. Хорошо, что инструменты свои особые он предусмотрительно спрятал. Да еще хорошо, что не убили. Когда взбешенный замориец побежал разбираться, оказалось, что естественно, в такой ранний час трактир был пуст и, что естественно, трактирщик ничего не знает, не видел и вообще отвечает он только за лошадь, которую чужестранец передал лично ему.

Потратив еще денег на приобретение вещей, взамен украденных (по правде говоря, в этот раз он сэкономил, когда сам сумел кое-чего утянуть), изрядно обедневший и злой, как тысяча кхитайских демонов, Орфус Брол двинулся дальше по своему пути, стараясь быстрее оставить это злостное княжество.

Итак, к концу третьего дня, когда замориец достиг небольшого городка – столицы (если единственное поселение вообще можно назвать столицей) очередного маленького княжества, у него осталось всего пара серебряных и несколько медных монет. Без подсказок Орфусу было ясно, что ему надо срочно поправлять свое положение. И в этом месте это надо сделать обязательно. Сложность состояла в том, что «место» это - было квинтэссенцией типичного захолустья далекого от чудес цивилизации. Знать здесь отличалась от простого люда только тем, что одевалась слегка, очень слегка, побогаче и жила в продуваемом сквозь дыры в кладке ветрами, каменном замке. Соответственно замок и стал главной целью Орфус Брола. Все это он понял при въезде в город. Благо оценивать было мало что – кучку хибар, рынок у неуклюжего нагромождения камней и деревяшек, а также само неуклюжее нагромождение камней и деревяшек и являющееся местным замком, разглядел бы с места заморийца наверное и близорукий.

Узнав направление у ближайшего прохожего, Брол направил лошадь по рекам из грязи и навоза, являющимся местными дорогами, к местному трактиру. Заведение внешне оказалось подозрительно похожим на то самое, где его обокрали. Когда хмурый замориец вошел в помещение, он невольно нахмурился еще больше – здешний хозяин также чем-то напоминал трактирщика того злополучного места. Заставив себя нацепить приветливую улыбку, Орфус поплелся к стойке.
- Здравствуй, добрый человек, - начал он.
Хозяин мрачно кивнул.
- Я проделал долгий путь, - продолжил Брол, - и являясь чужаком...
- Заметно, - перебил его трактирщик, - чего надо-то?
- Мне нужно где-то провести ночь и я подумал...
- Пять медных монет. Комнату можешь любую занять. Все пустые.
- Отлично! – воскликнул будто бы довольный замориец, играя простодушного недотепу, - назови мне ту, что поуютнее.
- Там, - трактирщик показал на ближайшую дверь настолько быстро, что стало ясно, что она не самая уютная, а самая первая, что пришла ему на ум (скорее всего потому, что была ближайшей ко стойке), - дверь открыта, заплати и иди вселяйся. Что еще? – сказал хозяин, увидев, что гость колеблется.
- У меня пара вопросов еще к тебе, добрый человек.
Трактирщик закатил глаза к верху и бросил: - Задавай.
- Благодарю, - слегка улыбнулся замориец. – Скажи мне, кому принадлежит это замечательное поселение?
- Так известно кому, - ответил хозяин, сменивший выражение лица с мрачно-холодного до аж светящейся-довольного, услышав как назвали его глухомань, – видно было, что чем-чем, а захолустьем своим свой он гордится, - властительнице Хельхельде, да будет здорова она и плодовита.
- А дворец этот величественный, что в центре - древний наверное? – продолжил лить масло Орфус Брол.
- Нет, - ответил вконец подобревший трактирщик, - его Хельхерик-могучий, отец Хельхельды возвел. Да как и весь наш город.
- А-а-а, - протянул замориец, - так у вас молодое гос…, гра…, княжество? То-то я смотрю место то ваше, необычно отличается от остальных!
- Да, ты прав незнакомец, - трактирщик достал кувшин с пивом, две кружки и налил себе и гостю, - Хельхерик собрал нас, самых лучших людей этих богом забытых земель. «Мы создадим самое великое княжество севера», сказал он нам. И, тысяча клыков Нергала, у него это получилось!
Медвежий угол этот, на взгляд Орфуса, мало чем отличалось от подобных местечек Пограничья. А уж сравнивать с Немедией или Заморой он даже не решился. Мало ли - вдруг еще рассудок помутится. Поэтому «что там получилось» у старины Хельхерика, Брол не понял, однако вместо того, чтобы делиться своими наблюдениями, кратко сказал «да» и кивнул с серьезным видом.
- Хороша выпивка! – похвалил кислятину, что с трудом проваливалась в его желудок, замориец.
- Сам варил, - похвалился трактирщик.
- А скажи мне, - спросил Орфус, - ты вроде бы не старый человек. А говоришь так, будто вместе с Хельхериком город возводил.
- Да, так и есть, - гордо кивнул трактирщик.
- Получается, что и Хельхерик должен быть сейчас в расцвете сил. Как же случилось, что правит вами теперь его дочь?
- Погиб он на охоте. Напился пьян, упал с коня и шею сломал. Дурацкая смерть для такого мужа. Сколько раз я ему говорил! Ай! – махнул рукой хозяин. – А теперь на малышку Хельхельду весь груз ответственности упал.
- А мать, братья? Никто не помогает?
- Никого больше нет у нее. Кроме ее народа, - трактирщик почесал у себя в затылке. - Да еще и замуж никак не выйдет.
- Как так?
- Да как тебе сказать... Красивая (при этом левая бровь Орфуса поползла наверх), молодая (правая бровь последовала за левой), не бедствует - в конце концов, наше княжество самое богатое в округе (при этих словах жадная ухмылка тронула губы Брола). Невеста – всем на зависть.
- И что, несмотря на это, никто не свататается?
- Куда там, толпами приезжают.
- И что?
- Что, что, как приезжают, так обратно возвращаются. Никто нашей Хельхельде не нужен, никто ее не устраивает! Не хочет замуж и все. Всем народом уговариваем - не обращает внимания. Упрямая, как киммериец на пытках. Хотя, знаешь, ну и бог с ней. Главное правит мудро.
- Видимо хорошо тут у вас, - широко улыбнулся замориец.
- Не жалуемся. Тебе то что?
- Да так. Ищу место, где бы осесть, остепенится, а такой земли чудесной, - Орфус на мгновение замолчал – кто-то открыл входную дверь, но видимо решив не заходить, тут же закрыл – ветер принес с улицы навозную вонь, - еще не видел, - продолжил он свое вранье. – Ты не знаешь, могу я на службу к Хельхельде устроится?
- Не знаю. Человек ты необычный. Остальные все что делают, так это город наш оскорбляют и врут, хуже ваниров. Например, вот недавно услышал очередные россказни. Можешь ли ты поверить в городские стены в три человеческих роста?
Орфус Брол отрицательно покачал головой.
- Вот и я не верю. Так что вроде хороший ты человек, честный. Я думаю так, Хельхельда сейчас пирует – очередной жених явился, - и трактирщик, понизив голос, быстро проговорил, - и если чудо случится, у нас может князь появится. В общем, - продолжил он уже нормальным голосом, - ступай к замку, объясни все страже – они тебя наверняка запустят внутрь, а там уж и выясняй.

[Blade Hawk]

- А вещи можно у тебя оставить? В сохранности будут?
- А то! - усмехнулся трактирщик. - Вот гарантия! - он вытащил из-под стойки тяжелый замок и положил его перед заморийцем. – Тебе, так уж и быть бесплатно. Как звать то тебя?
- Беллардо, - ответил Орфус Брол.
- А я Рейлих. Ну, беги. И успеха тебе. Буду рад такому соплеменнику.
«Ага, - подумал замориец, - да скорее я на Серых Равнинах крестьянином стану, чем соберусь здесь поселиться».
Но, тем не менее, с будто бы счастливой улыбкой сказал хозяину «спасибо».

Несмотря на вроде бы небольшое расстояние до замка, Орфус Брол доползал дотуда минут пятнадцать – недавно прошел дождь, и дорога совсем раскисла. Задыхаясь от вони, испачкавшись чуть ли не по колено грязью и нечистотами, замориец выбрался на замощенный камнем участок земли перед замком. А затем долго чистился найденной неподалеку веткой, под взглядами равнодушно взирающих на него стражников. Стражники были специфическими, как раз под стать всему этому месту – просто два мужика в простой крестьянской одежде с копьями в руках. Недослушав до конца объяснения Орфуса, они пустили его внутрь. Оказался он в коридоре без окон, единственной дверью (входной), очень грязном, украшенном только паутиной в углах и еле освещенном парой цедящих факелов, ведущем прямо в общий зал. Дойдя до которого Брол понял, что тот является одновременно и тронным и, что не удивительно, залом для трапез.

Как раз трапеза и была здесь в самом разгаре. Длинный стол, расположенный на устланном соломой каменном полу был заставлен едой (преимущественно мясом) и напитками (чем конкретно было непонятно, но Орфус был уверен, что по большей части это местное пиво и наверняка производства старины Рейлиха). На скамьях, что параллельно стояли вдоль обеих сторон стола, сидели люди, безусловно, вперемешку – и княжна, и знать, и гости, и остальной сброд, что удостоился чести присутствовать на пиру Хельхельды. Было довольно шумно – что-то бренчали и пищали на своих инструментах местные музыканты, пара шутов скакала по помещению, а трапезничающие очень громко разговаривали и еще громче гоготали.

Сначала Орфус Брол даже растерялся – никаких намеков на герольда, или какого другого глашатая и близко не было, слуги, обслуживающие стол, носились, как бешеные скакуны со своими подносами – поэтому было непонятно, как представиться княжне или хотя бы обратить на себя ее внимание. Впрочем, скоро эта проблема решилась самостоятельно. Сидящая у середины стола Хельхельда, слушавшая со скучающим видом что-то с жаром рассказывающего ей молодого человека, расположившегося по ее правую руку, видимо того самого очередного жениха, наткнулась глазами на заморийца, остановила соседа и жестом заставила замолчать музыкантов.
- О! Новое лицо! – воскликнула она. – Может быть, гость оживит царящую здесь тоску, - добавила она не жалея чувств поморщившегося при этих словах «жениха». – Как думаешь, дражайший Дельдор?
- Да, может быть, - кисло протянул молодой человек.
- Рада, что ты согласен со мной, - сказала княжна и нагло улыбнулась своему знатному соседу. Затем обращаясь уже к заморийцу, продолжила: - Кто таков? Что привело тебя в мой замок?
Орфес Брол подошел ближе к столу и поклонился.
- Мое имя Беллардо, госпожа, - сказал он. – Услышав от добрых жителей этого города множество лестных слов о своей властительнице, мне захотелось поступить к тебе на службу.
- Вот как? А что ты умеешь?
- Я ученый человек, госпожа. Читаю, пишу, считаю, да и то, что написано - объясняю. Умею читать по звездам, гадать по внутренностям животных и экскрементам, трактовать полеты птиц, толковать сновидения. Разговариваю на сотне языков и знаю множество наук, немного философствую.
- Фило-что? – переспросил Дельдор. И его удивление не было одиноким – весь сидящий за столом люд вытаращил на заморийца глаза.
- Философствую, господин, - с поклоном ответил Орфус, - это, как бы вам сказать, - он потер подбородок, - учение о мудрости.
- Как интересно! – воскликнула Хельхельда. – Ты, наверное, и путешествовал много, о Бел… - она запнулась.
- Беллардо, госпожа, - помог ей Брол. – Да, госпожа, я посетил много уголков нашего бескрайнего мира. Был и в Кхитае и Стигии, в Аквилонии и Иранистане, в великих странах Табуретии и Кардапупии, и везде меня ждали исключительные события.
- Замечательно! – сказала княжна. – Считай, что ты нанят! А теперь садись рядом со мной, ешь, пей и рассказывай о своих приключениях.
- Освободите гостю место! – воскликнула она и многозначительно посмотрела налево от себя. На нахмурившегося Дельдора она никакого внимания не обратила.
Весь ряд людей, сидящих по ее левую руку, сдвинулся, причем человек, располагавшийся на самом краю скамьи, свалился на пол.
- Садись, Беллардо, угощайся, - широко улыбаясь, повторила приглашение Хельхельда и снова махнула музыкантам. Те опять затянули свои какофонию.

Брол не дал себя долго упрашивать и присоединился к застолью. Наложил себе мяса и начал его с жадностью поглощать. Зато первый глоток напитка чуть не заставил его поперхнуться – так есть, Рейлихово пойло.

Возникшей паузой не преминул воспользоваться Дельдор.
- Итак, дражайшая Хельхельда, мы закончили на коровах, - начал он.
- Да, действительно, - тяжко вздохнула княжна.
- Наши стада смогут достичь на ваших зеленых лугах многократного прироста. Так, твое и мое княжество станут самыми большими по количеству голов скота на всем севере. Объединение даст нам огромное богатство …
- Простите, господин, - перебил Орфус Брол, - вы сказали «стада». И много их у вас этих стад?
- Три стада по двадцать голов в каждом.
- Замечательно! Восхитительно! Поразительно! – воскликнул замориец и при этом на лице «жениха» расплылась горделивая улыбка. – А сколько стад вы перегоните на земли княжны?
- Ну, начнем с одного, а потом посмотрим, - протянул Дельдор, не совсем понимая, к чему гость ведет. Поэтому вопрос, который он задал следом, был абсолютно понятен: - А зачем ты спрашиваешь об этом чужеземец?
- Да просто так, - слегка улыбнулся Брол, - вы абсолютно правы, господин, вопрос был дурацким и ненужным. Ведь все равно, даже если вы перегоните хоть все ваши стада, то к тому времени как, эээ… как вы там сказали, голов вашего скота станет больше чем у всех в округе, госпожа Хельхельда будет пятого правнука нянчить, - при этих словах улыбка Дельдора скисла. – Хотя, - поспешил успокоить его замориец, - если бычки очень постараются, - он заговорчески подмигнул, - ну вы понимаете, То, возможно, все и побыстрее случится.
Княжна аж вся побагровела от титанических усилий сдержать смех, а опершийся обеими руками за край стола «жених» гневно воскликнул:
- Да ты издеваешься, собака!
- Не-не-не, - замахал перед собой руками Орфус, - я просто предположил! И, без сомнений, ошибся. В конце концов, кто я такой? Простой школяр, - при этих словах Дельдор начал садиться, вроде успокаиваясь, - а вы… потомственный скотовод. Ой! – ударил себя по губам Брол, увидев как «жених» покраснел от ярости, - кажется, я опять что-то не-то сказал.
- Я убью тебя, мерзавец! – прорычал Дельдор и бросил кому-то, - Дайте мне мой меч!
- Ой, дражайший Дельдор, - проговорила Хельхельда в перерыве между вспышками уже несдерживаемого хохота, - прекрати! Наверняка милый Беллардо ничего такого не имел ввиду, правда?
- О да, госпожа, разумеется, - произнес будто бы в смущенном испуге Орфус Брол. - Я всего лишь пытался сказать, что господин разбирается в скоте, гораздо больше, чем я и ничего больше.
- Вот видишь, - сказала княжна с улыбкой, - прошу тебя, Дельдор, успокойся и продолжай свою речь.
- Хорошо, - процедил тот, - только пусть он заткнется и не встревает в разговор.
- Пренепременно, господин, - сказал Брол, согнув шею в поклоне.

[Blade Hawk]

И Дельдор продолжил. Говорил он много, долго и очень скучно. О соединении земель (это при том, что, как выяснилось позднее, его владения отделялись от владений Хельхельды еще парой-тройкой уделов различных вождей), о полях и крестьянах, о богатстве, о славе, о своей благородной крови, о врагах и союзниках, ну и, разумеется, о скоте – о коровах, козлах, баранах, свиньях, курицах, гусях, индюках... Короче говоря, Орфус начал зевать, а взглянув через некоторое время на княжну, увидел, что лицо ее стало совсем несчастным. И когда Дельдор, стукнув себя в грудь произнес, что-то типа «когда воины моего народа, такие, как я, объединятся с твоими, мы станем непобедимы», Брол заставил себя рассмеяться.
«Жених» запнулся, а потом произнес с угрозой в голосе:
- Что здесь смешного, я не понял?
- Если мне будет позволено сказать, господин, - проговорил Орфус, - то смех мой – это выражение моего радостного согласия с вашими словами. Ведь если все ваши воины похожи на вас господин, то армия ваша является просто смертельным, непобедимым оружием. Не побоюсь даже сказать, что вы можете захватить весь мир, - Брол широко улыбнулся. - Главное, это суметь в начале боя добиться возможности с врагом поговорить. А судя потому, как вы, господин, ведете беседу, можно гарантировать, что противник заснет от скуки в мгновение ока. Вашим войскам останется только без препятствий перерезать спящих. И вот она – победа!
Хельхельда рассмеялась. Музыка затихла. Разговоры умолкли и все уставились на Орфуса Брола.
- С-скотина, - заикаясь, выкрикнул Дельдор.
- Ну вот, опять вы о скоте…
Княжна хохотала, да и люди, то тут, то там, начинали прятать улыбки.
- Грязный ублюдок! – распинался «жених»
- На себя посмотрите, я вроде как чище буду.
- Ну, все! Дражайшая Хельхельда, - обратился «жених» к княжне, - задета моя честь!
- Было бы что задевать, - вполголоса произнес Брол.
- Просто так я это оставить не могу, - игнорируя слова наглого заморийца, продолжил свою речь Дельдор. - Прошу тебя, Хельхельда прикажи своим людям...
- Может поединок, господин? - прервал его Орфус Брол. Он прекрасно осознавал, что в более цивилизованном месте ни один благородный человек не опустился бы до того, чтобы пачкать руки о такого, как Брол (да и вообще, за подобное поведение его бы просто приказали повесить), однако судя по тому, что он видел, разрыв между знатью и простыми людьми был здесь не очень велик. Рискнул и не прогадал.
- Отлично! Пусть прольется кровь! Клинок мне! А у тебя меч-то есть, животное?
- Погодите! – воскликнула Хельхельда, которой, как было по ее виду, происходящее доставляло огромное удовольствие. - Дражайший Дельдор, я все-таки взяла этого человека на службу, мне не хотелось бы…
- Госпожа, - учтиво перевал ее Орфус, - не стоит меня защищать! Ведь именно я своими словами вызвал гнев господина. Случайно, клянусь всеми предками рода Беллардо. Мне не хотелось бы, чтобы вы, из-за такого пустяка, как я, поссорились. Но, действительно, - он улыбнулся, - зачем портить кровью такой замечательный праздник, господин? Давайте лучше на кулаках!
- Я тебе, что простой мужик? – взвился Дельдор.
Орфус Брол, хотел было сказать, что он не сильно-то и отличается от простых мужиков, но решив, что подобное может задеть и княжну, произнес только издевательским тоном:
- Ну если господин не умеет… Или боится…
- Хорошо же! Значит на кулаках! - прошипел Дельдор. – Мне все равно. Мне все равно, каким образом выбить из тебя дух. Пойдем же, негодяй!
Оба мужчины встали и Орфус Брол сумел наконец рассмотреть своего противника в полный рост. И выяснилось, что ноги того оказались непропорционально короткими по сравнению с остальным телом. Он едва доставал заморийцу до груди.
- Ба, да вы великан, господин! – засмеялся Брол, чем заставил соперника побелеть от гнева. – Клянусь Митрой, если вы захотите что-либо прошептать госпоже на ухо, вам придется найти стул повыше, а то и на стол залезть.
- Недолго тебе чирикать осталось, - сжав кулаки, бросил Дельдор и быстрым шагом направился в центр зала. – Шевелись! – рявкнул он, когда обернувшись, увидел, что Орфус подотстал на мгновение.
- Простите, господин, я и так спешу, как могу. Я же не виноват, что у меня ноги не такие длинные, как у вас.
Дельдор только прорычал что-то невнятное.

Орфус бахвалился и дерзил, но веселость его была напускной. Несмотря на рост, «жених» был раза в полтора шире его в плечах. Зал с обеих сторон освещался жарко пылающими очагами и, когда Дельдор снял кожаную рубаху и начал готовится к бою, то комбинация света и тени очертила внушительно выглядящую мускулатуру.
Народ в помещении орал, свистел и подбадривал соперников. В общем-то поддержки больше всего получил именно «жених», а в сторону заморийца летели в основном насмешки. Длинный язык, это конечно хорошо, но вот воина в школяре никто не видел. А Дельдор мало того, что выглядел мощнее, так еще и был доведен до крайнего бешенства выходками чужестранца. Короче, для всех «Беллардо» был уже не жилец.
«Мда, - подумал Брол, - вот так бы и пришел конец принцу Вендии, если бы он заранее не был бы готов к подобным вещам».
Орфус незаметно повернул перстень на среднем пальце правой руки печаткой вниз, что-то нажал, и из ее центра вылез короткий шип. Острие было смазано соком серого лотоса, действие которого заключалось в том, что он лишал сил пораженного им человека и скорость его реакции. Эффект был слабым, еле заметным, но его вполне было достаточно для предприимчивых хитрецов, особенно для того из них, что прожил пол жизни на улицах. Главное, он был мгновенным. Брол распрямил ладонь и напряг ее, чтобы самому случайно не уколоться.
- А я, пожалуй, раздеваться не буду, - сказал он нагло, подойдя к сопернику. – Вряд ли наш поединок будет долгим.
- Это точно, - хмыкнул Дельдор и изо всей силы ударил кулаком.
Орфус Брол как можно быстрее отпрыгнул вправо. Тем не менее, он еле увернулся, рука противника весьма чувствительно задела его ухо. Начало всегда было самым тяжелым.
- Да вы хам, господин! – выкрикнул Орфус во время уклонения. И наотмашь врезал пощечину Дельдору. Попал. Тонкая линия пореза прочертила след у того на скуле. «Жених» запнулся, судорожно вздохнул и потряс головой, потом сказал:
- Дерешься, как девчонка, - и бросился в новую атаку.
Но удары его были уже гораздо медленнее, чем первый и явно не такие мощные. Орфус Брол легко уходил от них. Со смехом, так как уже понял, что победа достанется ему, сам наносил удары крепко сжатыми кулаками – во время паузы он привел перстень в первоначальное состояние. По лицу Дельдора он больше не бил. Замориец не хотел уродовать своего соперника, ведь единственной провинностью того было всего лишь занудство. Да и создал он этот конфликт совсем для других целей. Поэтому бил Орфус преимущественно в живот, по бокам и по ребрам. Из-за этого, а может и потому что все удары «жених» наносил впустую, Дельдор вскоре начал задыхаться, вяло двигаться, а чуть позже совсем перестал атаковать и только защищался. Последним ударом, нанесенным изо всей силы, Орфус Брол поразил своего противника на ладонь выше пупка. Тот, открыв рот в судорожных попытках продышаться, упал на пол.
Уже начиная со второй половины боя, зрители начали замолкать. Теперь же, когда Дельдор лежал на земле, постепенно приходя в себя, а Орфус Брол гордо стоял над ним, уперев в бока руки, в зале повисла тишина. Люди Дельдора хмуро смотрели на своего господина, а на лицах приближенных Хельхельды в основном читалось недоумение. Только сама княжна слегка улыбалась.
- Ну что вы все такие мрачные? – сказал с улыбкой замориец.
Его слова прервали наступившую паузу. Зал загалдел, а несколько человек из свиты Дельдора бросились к своему господину, склонились над ним и стали пытаться ему помочь. Но тот уже отошел от шока и, отталкивая руки, поднялся на ноги сам. Подойдя к Орфусу Бролу, он ткнул его в грудь и сказал:
- Мы еще с тобой не закончили! Я чувствую, что что-то здесь не так. Я не побежден, но унижен и ты еще мне за все это ответишь!
- Все так говорят! - с наглой ухмылкой ответил ему Орфус. - Да что тут вообще может быть не так? Я ударил, вы упали. Смиритесь, господин. Да и вообще…
- Беллардо, достаточно! – прервала его Хельхельда. – Я думаю, всем стало понятно, что вы двое в одном помещении находиться не можете. Покинь на время мой замок и, - она улыбнулась, - когда будешь уходить скажи моим людям, где остановился. Да, и ничего не бойся. Я все еще желаю послушать истории о твоих путешествиях
- Слушаюсь, госпожа, - Брол поклонился.
- Хорошо, - кивнула Хельхельда и обратилась уже к «жениху», - а теперь, дражайший Дельдор, прошу тебя, вернись к столу и мы продолжим!
Затем, хлопнув в ладоши, она крикнула:
- Музыку!

[Blade Hawk]

Орфус Брол повернулся и отправился туда, откуда пришел. Возвращаться было гораздо легче – северный ветер заморозил лужи и грязь, да еще и сделал воздух гораздо чище. Конечно, улицы все еще благоухали нечистотами, но по сравнению с тем, что было раньше, вонь стала практически незаметной. В общем, до таверны замориец добрался быстро. К этому часу помещение заполнилось разномастным людом. Было тепло и весело. И обстановка такая, в принципе, была Бролу ближе, чем недавнее княжеское застолье. Он протолкался к стойке и улыбнулся трактирщику.

- Ну как дела? – приветствовал его Рейлих.
- Да даже не знаю, что тебе и ответить, - хмыкнул Брол. – Вроде княжна меня и взяла на службу, но… - он печально вздохнул.
- Что но?
- Мы, как бы это сказать получше, слегка повздорили с господином Дельдором.
- И в итоге тебя выкинули?
- Ну, нет. Сначала я его побил, а потом Хельхельда попросила меня удалиться. Чего ты смеешься-то?
И действительно, Рейлих захохотал так, что в итоге схватился за живот.
- Ну, ты шутник! – сказал он, наконец. – Эй, народ! Этот парень заявил, что он побил тана Дельдора.
Засмеялись все.
- Да ладно, не обижайся, - сказал трактирщик скривившемуся заморийцу, - ну приукрасил чуток. Но в такое поверить уж очень трудно. Поэтому и смешно. Но мы по- доброму смеемся. Ты мне лучше поведай, что княжна сказала, когда тебя отправляла прочь?
- Сказала, что позовет.
- Ну, раз так сказала, значит так и будет. Жди, - улыбнулся по-доброму Рейлих. – Пива налить?
- Нет, прости. Я так устал, что даже твоего великолепного напитка не хочется, - при этом Брол старательно пытался не вспоминать вкус той жидкости, что бултыхалась у него в желудке. - Пойду отдыхать, уважаемый.
- Ну, давай! Так даже лучше - завтра свежую бочку откроем.
При этих словах Орфус все-таки вспомнил этот оригинальный, специфический, пожалуй, один единственный в мире вкус, его замутило и он, по-быстрому попрощавшись, отправился в свою комнату. Как Рейлих и обещал, вещи Брола были в целости и сохранности.

«Когда-нибудь мой длинный язык меня доведет до виселицы», - подумал замориец сев на кровать и начав смотреть на огонек зажженной свечи. Сейчас он понимал, что его сегодняшние выходки мало того, что поставили под угрозу его планы по проникновению в закрома княжеской сокровищницы, мало того, что сделали его довольно заметной фигурой в таком-то маленьком городке, а это, Бэл свидетель, вредно для людей его профессии, так еще и подвергли риску его драгоценную жизнь. Ну, допустим, сейчас он выкрутился, но зато приобрел могущественного врага. А это означало, что пока Орфус не уберется с территории Пограничья, ему придется все время озираться. Да и, несмотря на слова Хельхельги, только солнцеликий Митра знает, как она в действительности отнеслась к унижению своего благородного гостя на ее земле, в ее замке. Короче, логика подсказывала Орфусу Бролу, что надо собирать вещи и бежать отсюда как можно быстрее. Но, с другой стороны, взгляд княжны, ее улыбка, говорили ему, что не все еще потеряно. Плюс слова Рейлиха. Плюс то, что ехать дальше без золота Брол не желал – ночные ночевки его не прельщали, и он знал, что некоторые вещи нельзя украсть в принципе.

В итоге Орфус решил ждать реакции Хельхельды, легкомысленно надеясь, что если что-то пойдет не так, он снова сумеет найти выход. Брол затушил свечу, улегся, завернувшись в покрывало и, стараясь не обращать внимания на шум за дверью, задремал.

Разбудил его стук в дверь. Замориец стряхнул остатки сна, с сожалением поднялся с теплого ложа и попытался понять, сколько времени он проспал. Судя по тому, что в трактире стало гораздо тише, прошло несколько часов. Стук повторился вновь.
- Иду, иду! – крикнул Брол и, подойдя к двери, открыл ее. За порогом он увидел незнакомого человека в простой одежде с секирой средних размеров у пояса. «Местный воин», догадался Орфус.
- Ты Беллардо?
- Да, - протянул замориец. – Чем могу быть полезен?
- Госпожа Хельхельда попросила проводить тебя в замок.
- Что так поздно-то? - пробурчал Брол.
- Сие мне неведомо, - пожал плечами воин.
- Ладно. Погоди, дай собраться, - сказал он и захлопнул перед посланником дверь.
И…. оказался в полной темноте. Выругался. Нащупав свечу, открыл дверь, полувысунувшись из комнаты зажег фитиль о висящую на стене тускло тлеющую лампаду из глины и снова закрылся.
Судя по тому, что за ним пришел всего один человек, опасность ему не угрожала. Тем не менее, только богам было известно, что принесет будущее, особенно ему, особенно после вечерних событий. Поэтому Орфус Брол припрятал часть своих инструментов в заранее примеченном месте (благо дыр в этом трактире, который ему показался сараем, было предостаточно), а часть взял с собой. Затем он вышел из комнаты и сказал ожидающему его воину.
- Пошли, приятель!
Они двинулись к выходу мимо удивленно смотревшего Рейлиха и посетителей таверны, пара из которых одобрительно хлопнула заморийца по плечу.

Посланник довел Орфуса до стражи замка. Один из них проводил его к знатному воину - Брол видел его за княжеским столом. Тот поручил его служанке и спустя некоторое время Орфус Брол оказался… в личных покоях Хельхельды. В помещении было довольно тепло, но заморийцу стало совсем жарко, когда он рассмотрел княжну, сидевшую на своем ложе и улыбающуюся ему. По сравнению с застольем, где она была облачена в строгое кожаное мужское платье, застегнутое у самого горла, здесь было видно гораздо больше женского тела. Фактически закрытыми оставались только полная грудь Хельхельды и ее бедра до лодыжек. На плечи, правда, была наброшена шкура какого-то крупного животного, видимо, им она накрывалась во время сна, но она мало что скрывала. Осматривать что-то там еще в комнате, у Брола не было ни сил, не желания.
- Госпожа, - сказал он с хрипотцой, затем прочистил горло и поклонился с улыбкой, - чем я обязан такому неожиданному и настолько же приятному приглашению?
- Милый Беллардо, - был ответ, - этот Дельдор к концу пира настолько меня утомил, что я готова уже была грызть стол и ломать подносы - после того, как вы подрались, он стал совсем невыносим. От скуки я даже не смогла заснуть. Поэтому попросила привести тебя, ты уж извини, что так поздно, - она широко и очаровательно улыбнулась.
- Да, ничего, - пробормотал Орфус.
- Хорошо! – воскликнула Хельхельда все с той же улыбкой. – Садись и расскажи мне что-нибудь, - она похлопала по ложу рядом с собой.
На ногах, словно налитых свинцом, замориец подошел к княжне, сел и… начал врать. Лгал он ловко, умело, красочно, однако чем ближе придвигалась к нему княжна, тем более сбивчивой и неуверенной становилась его речь. Да и сложилось у него такое впечатление, что слушает она его вполуха. Наконец, когда Орфус Брол почувствовал аромат ее тела – она прижалась к нему почти вплотную, он смолк.
- Почему ты замолчал, Беллардо? – лукаво спросила Хельхельда.
- Простите, госпожа. Да будет позволено сказать, то красота ваша сводит меня с ума. А осознание того, что вы сейчас находитесь рядом, да еще и настолько близко, лишает меня дара речи. Да что там, госпожа, мне дышать тяжело от того, что сердце мое готово выпрыгнуть из груди!
- Я заметила, - улыбнулась княжна. – Вообще-то все так и было задумано. Знаешь, ты мне сразу понравился, - просто сказала она.
Больше не сдерживая себя, Орфус повалил смеющуюся Хельхельду на ложе и начал покрывать ее лицо и грудь поцелуями.

[Blade Hawk]

Когда княжна уснула, за окном уже начало светать. Замориец подождал еще около получаса, а затем тихонечко покинул ложе и оделся – настала пора претворить основной план в действительность. В самих княжеских покоях ничего особо ценного не было, кроме нескольких золотых украшений Хельхельды. Однако посмотрев на безмятежное лицо спящей красавицы, у Брола не поднялась рука их взять. Орфус понял, что единственная правильная цель для него – это городская сокровищница. Осталось только выяснить, где она в этом продуваемом всеми ветрами огромном здании – замок есть замок, хоть и примитивный – находится. Разумеется, он не собирался обыскивать каждое помещение, будить народ и терять время – а до того, как начнут просыпаться слуги осталось очень мало времени. Тем не менее, первое, что приходило в голову, в качестве наиболее вероятного места – подвал замка, проверить было можно. А если он не угадал, то, что ж, задержится еще на денек в обществе княжны, тем более это обещало быть очень приятым, и выведает то, что надо у нее самой. Не теряя больше ни мгновения, Орфус бросился вниз по пустым коридорам и пролетам. Благо, что ничего его не задерживало - стражи в самом замке он не заметил. То ли Хельхельда легкомысленно не видела в этом необходимости, то ли просто в этом маленьком пятнышке огромного мира до такого еще не додумались. В любом случае это было только на руку хитрому заморийцу.

Хитрому, но не очень внимательному. Он не заметил, как из-за одного угла вышел человек и, увидев куда-то спешащего Брола, последовал за ним, еле поспевая за заморийцем своими короткими ногами.

Внутри замок оказался очень простым по своей функциональности. Орфус Брол заметил это еще на пути к княжеским покоям, однако невольный беглый осмотр подтвердил эти его предположения. Вероятность того, что сокровищница находится именно там, куда он направлялся, умножилась многократно. Наконец он оказался рядом со своей целью. В подвал вела закрученная лестница. Стараясь быть как можно тише, Орфус спустился по ней и заглянул за угол. Его взгляду предстал широкий и длинный коридор с низким потолком. По стенам его располагались двери и пустые темные проемы, а в самом конце, прямо напротив выхода, виднелась еще одна дверь – оббитая железом, даже на взгляд кажущая тяжелой. По обе стороны от нее горели факелы, а рядом, прислонившись к стене, дремал воин – стражник. Не оставалось никаких сомнений – замориец попал именно туда, куда ему было нужно.
«Прямо как в сказке, - подумал Орфус Брол, - и место то, и стражник дрыхнет».
Вытащив из-за пазухи платок, он смочил его очередным снадобьем из своего арсенала «рабочих инструментов» и неслышно ступая, словно мышь или, напротив, крадущаяся кошка направился к стражу. Брол поднес платок к лицу человека - за тремя вздохами того последовал резкий глубокий четвертый и легкая дремота воина превратилась в глубокий сон. Он покачнулся и начал заваливаться влево. Орфус поймал его и нежно, словно мать ребенка уложил стражника на пол. Выкинув платок в один из проемов в стене, замориец подошел к двери и подергал ее. Разумеется, она была заперта.
«Это было бы слишком легко…» - хмыкнул Брол.
Он обыскал стража, но ключа на теле того не было. Разумеется. Замориец пожал плечами и, достав набор отмычек, направился к двери. К его удивлению, замок оказался удивительно сложным для такого отсталого места – ему пришлось провозиться с ним несколько минут. Но, никакой замок не сможет стать проблемой для опытного специалиста – щелк – и дверь открылась. Сняв факел, Орфус вошел в помещение. Да, это действительно оказалась сокровищница, и да, судя по скудному ее наполнению городок, действительно являлся еще тем захолустьем. Впрочем, на одного человека золота хватала с избытком, кто-то, может быть, сказал бы, что и с переизбытком, но не Орфус. Его главным принципом было его же собственное изречение – «золота много не бывает, так как его не может быть даже достаточно». Но… не в этот раз. Заморийцу сильно запала в сердце прекрасная госпожа этого богом забытого места. Он не хотел ей вредить или создавать своими действиями ей проблемы и неудобства. Поэтому он решил взять совсем немного – пару горстей золотых монет. Судя по тому, как здесь ведутся дела их пропажу никто даже и не заметит. Дверь можно закрыть также просто, как открыть, а стражник пробудится часа через три и наверняка подумает, что просто заснул на посту, о чем, конечно, никому ничего не расскажет.

Брол нехотя собирал монеты, все время думая о княжне. Мысль о том, чтобы бросить это дело, забыть обо всем, вернуться наверх, остаться с ней и наплевать, что городок является дырой из дыр, навязчиво преследовала его. Хельхельда, Хельхельда, Хельхельда…
- Да-а…, - протянул позади Орфуса женский голос.
«Она меня сейчас и прикончит», - подумал он.
Брол развернулся и увидел Хельхельду. Она стояла, опустив руки, и слезы наполняли ее глаза. Его сердце наполнилось болью. «За что, Митра?» – беззвучно воззвал он к небесам. Но ничего не поделаешь! Орфус Брол бросился к двери мимо княжны, чмокнул ее в щеку напоследок, и крикнул удаляясь:
- Я все равно буду тебя всегда любить! Прости и прощай!

Теперь надо было покинуть замок, минуя всю стражу…
Эти его размышления были прерваны сильным ударом кулака по лицу, падением, потемнением в глазах и звоном в ушах. Когда мрак перед глазами рассеялся, Орфус сквозь искры рассмотрел над собой Дельдора.
- Я же сказал, что ты за все ответишь, собака, - злобно сказал тан и пнул заморийца в бок. – Была бы моя воля, я бы отрубил тебе обе руки, посадил на кол и ждал бы с удовольствием пока ты сдохнешь. Но, к сожалению, мы находимся на земле Хельхельды, и только она имеет право решать, что с тобой делать.
Подошедшие воины подняли Брола с земли и, заведя обе его руки ему за спину, подтащили к княжне. Слезы в ее глазах высохли, и выражение ее лица было строгим и суровым.
- Ты обманул мое доверие. Ты причинил мне боль. Но, что самое страшное, ты захотел обокрасть мой народ. В общем-то, надо было бы сделать c тобой то, что сказал Дельдор. – Впрочем, - ее глаза смягчились, - я провела с тобой немало и приятных минут. Поэтому я не стану тебя ни убивать, ни калечить. Сегодня в город должен прибыть караван Войторе. Наверняка ты не знаешь кто это такой. Ты поймешь! Я продаю тебя в рабство! – Она приблизила лицо к уху Орфуса и он заметил, что глаза ее снова заблестели от слез. Княжна зашептала, - я верю, что ты сбежишь, негодяй. Но, за то время, пока ты будешь «убегать», ты успеешь натерпеться всякого такого, о чем потом захочешь поскорее позабыть. Это тебе будет карой!
Хельхельда выпрямилась и, отдав пару приказов, направилась к выходу. Дельдор двинулся за ней. Не оборачиваясь, она отдала последнее распоряжение, которое услышал замориец:
- Уведите его!

Орфус Брол трясся в клетке. Было холодно, а скудная одежда с трудом защищала от холода. Прошла уже неделя с его пленения и сегодня он наконец убедил Войторе снять с него колодки. Скоро караван, плетущийся в Гиперборею со скоростью раненой улитки, прибудет в очередной городок или деревушку. Можно будет попытаться сбежать. Если не представится возможность в этот раз, Брол попытается в следующий. Но в любом случае пройдет много времени, прежде чем Орфус сможет вернуться хотя бы в княжество Хельхельды за своими инструментами. Слишком много. Надежда того, что он сможет поспеть в срок в Киммерию, у него уже практически исчезла. Совсем.

[Chertoznai]

Сомниум

Гиперборей остановившись на краю обрыва всматривался вдаль. Перед ним расстилалась Киммерия. Страна на краю цивилизации покрытая большую часть весны и лета туманами, а зимой едва проходимыми снегами. Заросшие лесом холмы уходили вдаль до самого горизонта. Сомниум не понаслышке знал об этой суровой земле, восточнее от него уходили земли клана Дал Клайд, смыкаясь почти у границ самой Гипербореи с землями клана Лакхейш. Вот с киммерийцами этого клана не раз и сталкивался в бою гиперборей. Это не изнеженные аквилонцы или офирцы, на которых он насмотрелся в славном городе Бельверусе. Такого врага он уважал… Жители Нордхейма никогда не просят пощады, будь то хвастливые ваниры, или угрюмые киммерийцы.
…Сомниум невольно вспомнил свой дом, Халогу. Заснеженная неприветливая цитадель, узкими шпилями протыкающая грязно-серые облака, сложенная из гигантских каменных блоков, главное обиталище Лоухи. Ярко-зеленые глаза которой по сей день вызывали в душе воина смятение. Пристальный, немигающий взгляд зеленых глаз и чарующий серебряный голос так разительно контрастировали в одном человеке. Разумеется, он знал, что Лоухи несмотря на внешность молодой женщины исполнилось уже не одна сотня лет, но тем не менее удивлялся, откуда столько власти, силы и величия в совсем юной на вид женщине…

Аквилонский сотник Эрик с трудом разогрел серебряный пузырёк с чернилами возле костра и спеша, чтобы успеть написать, до того как они снова сгустятся, окунул перо:
«…народ здесь жесток и неприветлив. Краткие расспросы показали, что Подателя Жизни не знают и знать не хотят. Поклоняются богу Могильных курганов - Крому, причем храмов как таковых нет. Живут кланами, причем эти кланы находятся в состоянии постоянной междоусобицы.
Земля здесь большей частью камениста, но для выгона скота весьма пригодна. Здешние леса способны полностью восполнить потребности Аквилонского государства в дереве. Местная руда на удивление хороша, и оружие из нее не уступает лучшим иранистанским клинкам…»
- Нергалий хвост, снова замерзли чернила… - недовольно прошипел сотник.
Кутаясь в меха он подошел к костру, возле которого столпились согреваясь его люди. Здешние морозы были для аквилонцев самым страшным врагом. Согреться было невозможно ни в палатке, ни в мехах. Хотя киммерийцев казалось ничего не берет, им привычным сызмальства к подобному климату любой холод казался ни по чем.
«Еще одна седмица» - уговаривал себя Эрик, «еще одна и я вернусь в Тарантию. Сколько можно из себя купца тут корчить?!» Он уже третью седмицу со своим отрядом из пяти человек путешествовал по Киммерии, изучая страну и вырисовывая подробные карты юго-запада этой страны.
Вдруг раздался глухой стук копыт и прямо к костру выскочила здоровенная лошадь с седоком в черных доспехах. Незнакомец резко осадил коня и удивленно обвел глазами лагерь.
«Принесла нелегкая, явно не киммериец, волосы белые, губы почти бесцветные, глаза светло-серые и безмятежные. Да и доспехи такие еще видеть не приходилось, толку-то от этих шипов?» Порыв ветра распахнул расстегнутый меховой плащ на груди всадника и Эрик невольно сжал рукоять меча. На вороненой кольчуге, посеребренными звеньями был искусно выложен силуэт ворона на фоне белой луны… если какие-то сомнения у Эрика и оставались по поводу родины всадника, то они развеялись, как туман под порывом ветра. Гиперборей.

…Два года назад аквилонские жрецы Митры отправились на восток, неся свет Истинного учения. Год назад из Бритунии пришло последнее послание от жрецов, они собирались направится в Гиперборею. Надеясь, что темная слава этой страны окажется выдумкой и падет перед милостью и кротостью Подателя Жизни.
Две луны назад они вернулись, все сто двадцать человек, в чьих душах горел Свет истинного учения. Эрик присутствовали при том, как внесли первые пять деревянных ящиков. Кожа обтягивала изможденные тела, рты были открыты в немых криках боли, следы пыток покрывали каждый дюйм тела жрецов. На теле каждого был выжжен символ Черного Ворона. Но самым страшным оказалась то, что с помощью магии тела были не подвержены тлену и выглядели будто только что из рук палачей.
Письмо Лоухи передал сам Верховный жрец Митры, магия некромантов заставила его самого вылезти из деревянного саркофага и утробным голосом прочитать послание Повелительницы Халоги: «На просторах Гипербореи нам жрецы Митры не нужны».
Сто двадцать человек заплатили самую высокую цену, которую только мог заплатить человек…

Сотник почувствовал как ярость застилает ему глаза, а пальцы до боли сжимают рукоять аквилонского меча. Только одна мысль сейчас жила в голове Эрика: «Убить!»
- За оружие! проорал он. Смерть гиперборейской собаке! И путаясь в длинных мехах побежал к гиперборею. Аквилонцы слаженно обнажили оружие и навалились на всадника. Сомниум потерял несколько мгновений, удивляясь нападению. И почувствовав знакомое ощущение «дыхания смерти», поднял лошадь на дыбы. Две длинные лучные стрелы вошли в брюхо лошади.
«Не оставь, Отец – Ворон!» подумал гиперборей и соскочил с седла. Успев сорвать короткое копье из специального чехла, закрепленного возле стремени. На расстоянии в двадцать ярдов у лучника почти не было шансов, он замешкался в глубоком снегу и тут же свалился, заливая его кровью. Копье вошло прямо в живот. Сомниум в несколько прыжков сменил позицию, так, чтобы между ним и оставшимся лучником были остальные аквилонцы.
Непривычные условия боя сразу уравняли шансы Сомниума. Аквилонцы почти сразу увязли в снегу, утопая в нем до середины бедра. То ли дело гиперборей, которому все это было привычно и знакомо…
Первым налетел на него Эрик. Сомниум перехватил рукоять моргенштерна двумя руками и принял на него удар меча и тут же правой рукой ударил скользящим ударом по лицу сотника. Шипы на наручнях разорвали кожу лица Эрика, правый глаз пронзила острая боль. И тут же шипастое оружие северянина опустилось на голову поверженного предводителя аквилонцев.
Подбежавший десятник попытался нанизать гиперборея на длинную пику, как нанизывают барана на вертел. Сомниум парировал удар, и выхватив кинжал всадил его в пах врага. Перехватив моргенштерн за самый край рукояти северянин с разворота ударил раненного десятника по черепу, кости вперемешку с волосами и мозгами полетели веером.
Два аквилонца вдвоем напали на северянина. Но где им было равняться с сыном севера, где испокон веков льется алая кровь. Гиперборей удерживал нападающих, однако не стремясь их сразить. Лучник был все еще жив, и лишнего шанса ему давать не хотелось. На таком расстоянии длинный лук, вырезанный из тисового бруса, пробивал любую кольчугу.
Наконец он дождался нужного момента и когда осмелевший аквилонец пошел в атаку, торцом рукояти булавы ударил по запястью, ломая лучевую кость. Рот аквилонца открылся от боли, издав стон. Гладиус же выпал из руки и воткнулся в снег. Тут же указательный и средний пальцы гиперборея вошли в глазницы раненного. Тот упал на снег и судорожно задергался, окрашивая снег в ярко-алый цвет. Сомниум воспользовался замешательством второго воина и нанес ему удар в солнечное сплетение, совершенно четко услышав хруст костей. Не давая телу упасть он схватил полуживого аквилонца за шиворот, и прикрываясь им как щитом прикрылся от лучника.
Лучник немного помедлил, но выбор в пользу своей жизни сделал быстро. Стрела вышла на ладонь из груди живого щита северянина, бессильно клюнув вороненую сталь доспеха гиперборея. «Хороши наши кольчуги…» - отметил про себя Сомниум. Через несколько мгновений из тела аквилонца показался наконечник второй стрелы. «Надо бы отвлечь чем-то этого урода». Взгляд гиперборея зацепился за торчащий из снега гладиус. Северянин опустил моргенштерн торцом в снег и дотянулся до меча. Дождавшись очередной стрелы он метнул меч в лучника. Тот уверовав в свою безопасность успел лишь удивленно вытаращить глаза на размытую серую полосу металла, и яблоко эфеса тут же приложилось о его переносицу.
Откинув импровизированный щит и подхватив булаву гиперборей метнулся к лучнику. Тот лежал с разбитым лицом, но грудь его поднималась. «Живой!» - довольно оскалился северянин.

[Chertoznai]

Сомниум наскоро связав аквилонца, добил раненных и отвесил пинка под ребра лучника, и привел его в сознание. Едва очнувшись, тот попытался дотянуться связанными руками до пояса.
- Потерял что? – участливо осведомился Сомниум.
Лучник повернулся на странный каркающий голос, и бледнея рассматривал северянина, опирающегося на окровавленный моргенштерн. Почти бесцветные серые глаза взирали на лучника.
- Случайно не это? Он мотнул головой в сторону костра, на углях которого лежал краснеющий клинок лучника.
- Не переживай, сейчас верну. Пусть только нагреется, как следует…
- Подлая гиперборейская собака!
Сомниум только ухмыльнулся. Лучник передернулся, улыбка северянина напомнила ему оскал росомахи.
- Рассказывай отродье, какого демона вам тут понадобилось?.
- Нечего мне тебе рассказывать!
- Уверен?
Аквилонец задрал голову и презрительно хмыкнул.
Сомниум подобрал рукавицу и затолкал ее в рот лучнику.
- Шума не люблю, - пояснил он. И вернувшись от костра с раскаленным кинжалом и воткнул его в бедро связанного аквилонца. Человеческое мясо зашипело на алой стали и Сомниум недовольно скривился от запаха.
- Что ты жрешь такое? – вопросил он дергающегося лучника. Тот снова потерял сознание. Приведя его в чувство пинком Сомниум вытащив кляп и повторил:
- Рассказывай.
- У нас, аквилонцев, к вашему проклятому племени должок есть! Это вы твари убили жрецов Митры!
- Ах-ах, футы нуты! Ну на кой мне нужен твой Митра? У меня уже есть бог, Отец-Ворон смотрит за мной и моим народом.
- Ублюдки! – отозвался лучник.
Гиперборей наклонился к аквилонцу. И без того не слишком доброе лицо Сомниума стало жестким:
- Это не твоя страна случайно только и делает, что воюет с соседями? Это твой милостивый и кроткий бог говорит – «убивайте всех»? Здесь то ты сам чего забыл? Снова несете своего бога, тем, кому он на хрен не сдался?
Северянин улыбнулся:
- Твой лук? Не против, если одолжу на чуток?
Сомниум поднял мощный лук и подхватил колчан полный стрел. Скрупулезно отсчитал двадцать ярдов он развернулся и натянув тугую тетиву.
- Да пожрет твою душу Нергал, аквилонская собака! – и выпустил стрелу. Узкий закаленный наконечник пробил череп лучника, и пригвоздил его к стволу дерева.
«Пожалуй, возьму как я его с собой» решил гиперборей.
На поляну вдруг вывалился жрец Митры в коричневом балахоне
- Что у вас тут происх… - и проглотил конец фразы.
- Мир тебе, митраисткая крыса! – поприветствовал его Сомниум. У нас все в порядке, только что отправил к Нергалу шестерых аквилонцев.
Священник бухнулся на колени и принялся молиться, закрыв глаза.
Гиперборей засмеялся:
- Спешишь покаяться в своих грехах?
И перехватив моргенштерн обеими руками, обрушил удар оружия на голову жреца.
- Ненавижу аквилонцев…

[Blade Hawk]

Шанго

До того, как их пути разошлись, Авлий Лют Веракс дал Шанго, который в этой части Аквилонии еще не был, пару советов, кое-чем снабдил и кое о чем предупредил. Последнее касалось того, какой путь в Тарантию лучше избрать.

- Недалеко от того места, где кончаются владения моего рода, (ты поймешь где это по межевому столбу), - начал Авлий, - дорога раздваивается. Несмотря на это, оба пути ведут в столицу. Выбирать какая дорога лучше, надо с умом.
- В чем же сложность? – спросил Шанго. - Та, что короче – всегда лучше! Или, - он улыбнулся, - обе дороги одинаковой длины?
- Нет. Одна из них действительно короче.
- Так в чем же дело? Она принадлежит какому-то весьма негостеприимному дворянину? Я думаю, - чернокожий улыбнулся еще шире, - мы сумеем договориться!
- Не в этом дело, - отмахнулся Веркас. – Короткая дорога ведет через Старый Лес. А о нем ходит дурная слава. Там часто пропадали люди, причем причину их исчезновения никто понять не мог. Даже останков не было найдено. Поэтому тропой, ведущей через него, перестали пользоваться. Местные об этом ничего не говорят, а караваны предпочитают использовать длинную, более широкую дорогу. На ней и постоялый двор есть. Отмечу - весьма хороший. Ты, как я понял, комфорта особого не ищешь, поэтому я подумал, что ты можешь вместо прохоженного тракта выбрать более удобный тебе путь. Тем более что указатели на межевых столбах сохранились, а ты читать умеешь.
- Знаешь, - проговорил скептически Шанго, - твоя история напоминает мне сказки, что мои родители рассказывали мне на ночь. «Направо пойдешь – лев нападет, налево пойдешь – звезда упадет».
- Я так и знал, что ты не поверишь, - фыркнул Веракс, - я и сам-то не особо верю этим россказням – пару раз пересекал лес и ничего ужасного не видел. Но я был не один, а с товарищами. Однако полной уверенности нет ни в чем, поэтому считал своим долгом предупредить тебя о возможной опасности.
- Ладно, - кивнул негр. - Спасибо, я подумаю, когда доберусь.

Переменчивая погода Аквилонии сделала путь довольно тяжелым даже для самой выносливой лошади из тех, что могли предоставить конюшни графа Донатоса. Дорога размякла в низинах, а на местах повыше была довольно скользкой из-за гололедицы. Поэтому иногда Шанго двигался настолько медленно, что его продвижение к цели трудно было назвать путешествием. Когда Шанго наконец подъехал к развилке, уже начинало темнеть, а со свинцового неба посыпался редкий снег.

Поморщившись от промозглого ветра, обжегшего своим мимолетным дыханием, наемник соскочил на землю. Несмотря на то, что в этих широтах Шанго был явно не новичком, он, как сын юга, к таким условиям все еще никак не мог привыкнуть. Чернокожий провел пальцем под носом, а затем повнимательнее посмотрел на перекресток. Все оказалось так, как рассказывал Веракс. Направо вела широкая протоптанная тысячами ног, копыт и колес дорога. Путь же прямо был почти уничтожен временем - где-то он зарос травой, где-то занесен грязью. Только неясная, обрывистая тень дорожной нити вела к черной стене деревьев. До этого момента предупреждение аквилонского нобиля казалось несерьезным, даже смешным по сравнению с жарким желанием побыстрее добраться до цели. Сейчас же, когда Шанго увидел неприветливые подступы к мрачному лесу, ему стало как-то не по себе. Уже отсюда было понятно, что Лес какой-то странный. Стояла поздняя осень, скоро близилась зима, однако листья на деревьях все еще не опали и даже не пожелтели. Они были зелеными и обильно украшали ветви. Однако зелень эта была ближе к серому цвету. Выпавший снег осел на растительности, но даже он, казалось, не беспокоил покой древесных крон. Было еще что-то беспокоящее его отнюдь не суеверную душу, но что конкретно, Шанго никак не мог определить.

Обругав самого себя за сомнения и неясные страхи, наемник оседлал коня и направил его в сторону леса. Часа через четыре он намеревался уже быть в Тарантии и он никому не собирался позволить задержать его. Вступая под полог леса, Шанго взглянул на своего коня, ожидая его возможной реакции – животные более чувствительны, чем человек к вещам, что недоступны взгляду. Однако лошадь весело трусила по заросшей тропе, и казалось, даже холодная погода ее не слишком беспокоила. Пожав плечами, негр отогнал всякие посторонние мысли и сосредоточился на дороге впереди.

Листва скрыла даже остатки того света, что пробивался через мутное небо, поэтому путь надо было проходить тщательнее. Все говорило о том, что скоро вообще должна была настать полная тьма. Шанго достал из седельного мешка факел и приготовился его зажечь.

Через некоторое время действительно стало темнее, однако, ненадолго. Логика подсказывала, что, скорее всего, это глаза привыкли к такому освещению, однако Шанго не покидало ощущение, что лес что-то освещает. Что возможно светятся сами деревья. Еле заметным призрачным светом. Подтвердить он этого никак не мог – пристальный взгляд на окружающие объекты не находил ничего. Это вызывало беспокойство, тревогу. К этому неудобству добавилось тягучее, обволакивающее ощущение того, что на него кто-то смотрит. Со всех сторон. Чернокожий осмотрелся, но видны были лишь нескончаемые ряды деревьев и кажущиеся черными россыпи листьев. Он сжал зубы, комок подступил к его горлу.

Внезапно в затылок ударил порыв ледяного ветра и Шанго понял ту странность, что ранее лишь неясно ощущалась. Ветер не шевелил ни ветвьев, ни листвы, да и сам не задерживался ими. Словно поток реки прорывающийся сквозь камни, так поток воздуха проходил сквозь препятствия – не в состоянии ничего потревожить, нарушить покой. Сам ветер тоже был необычен. Казалось, что он пришел не извне леса, а порожден им. Отбросить такую мысль как надуманную, наемник уже не мог. Он прикоснулся к шее коня, однако тот все еще был спокоен.

Ветер стих так же неожиданно, как и начался. Наступило безмолвие. Не было ни звука, ни шелеста, ни хруста сломанной ветки - ничего того, что должен издавать нормальный лес, наполненный живностью. Стояла полная тишина, нарушаемая только стуком копыт лошади. Шанго даже принялся считать шаги, чтобы отвлечься.

Вдруг возникло чувство, что стало еще тише, хотя казалось что это уже невозможно. Словно давление возникло в ушах, словно в них появилась перегородка, загораживающая внешний мир. Негр покрутил головой и почувствовал мимолетное прикосновение к своей руке. Холодное, скользкое. Как бывает, проскальзывает рыба по телу, когда ты находишься в реке. Шанго судорожно огляделся, но увидел только деревья. Те же деревья.

Не в состоянии больше терпеть эту ледяную, непонятную, тягучую неопределенность, наемник как можно быстрее зажег факел и поднял его горячее пламя над собой. Свет горел ровно всего несколько секунд, затем вокруг огня произошло что-то неясное - словно движение воздуха образовало призрачную пелену, словно пропал маленький кусочек действительности. И факел потух, как тухнет пламя свечи под пальцами человека. Лес издал первый звук – тихий шепот без внятных слов, нежный и ядовито приторный и одновременно угрожающий.

Последующие попытки зажечь огонь, не привели ни к чему. Шанго прекратил бессмысленное занятие и убрал факел обратно в сумку. Положил руку на меч. Спустя несколько мгновений что-то изменилось. Кожа по всему телу начала зудеть, будто ее щекотали, а сразу за этим стал слышен тихий пронзительный свист. Звук все нарастал, и чернокожий, уже не в состоянии его выносить, зажал ладонями свои уши. Но это не помогло – назойливый, противный и болезненный свист проникал сквозь все преграды, и казалось, жалил прямо в мозг.

Тут звук стих и Шанго в облегчении убрал руки от ушей. И тут же удар чудовищной, сокрушительной силы, пришедшийся по всей передней поверхности тела, вышиб его из седла. Чудом, наемник упал на спину, серьезно ничего не повредив – на такой скорости сгруппироваться было просто невозможно. Чернокожий тут же собрался с силами и вскочил, обнажив меч. Но ничего не увидел. Буквально ничего – призрачный, еле видимый свет, ранее озарявший лес, исчез. Шанго окружала полная, обволакивающая тьма. И тишина.

Рукой, свободной от оружия он попытался найти ближайшее препятствие и наткнулся на ствол широкого дерева. Тут же к нему прижался и начал слушать окружающее ничто. Это «ничто» стало постепенно пробуждаться - шорохи, треск, скрип, скрежет, сначала редко, а потом со все более увеличивающейся частотой начали раздаваться со всех сторон. Скоро к этим звукам стали присоединяться вой, стоны, сдавленные крики, хохот, писк, рычание и еще тысяча различных голосов и звуков. Все чаще, все больше, постепенно превращаясь в жуткую какофонию. И они начали приближаться, становились все громче.

[Blade Hawk]

Упершись одной рукой в ствол дерева, а другую, с длинным клинком в ладони, выставив вперед, Шанго решил подороже продать свою жизнь, уничтожив столько порождений тьмы, сколько позволят его силы. Когда сонмы неведомых тварей, издававших эти ужасные звуки, казалось, добрались практически вплотную до него – один из криков раздался прямо около уха - все внезапно стихло. Так же внезапно вернулся приглушенный свет. Чернокожий воин обнаружил себя стоящим около заросшего пути, все еще касаясь широкого дерева позади. Дорога, насколько было видно, шла бесконечно назад и вперед. Не было видно ни коня, ни его следов. Было непонятно, с какой стороны он приехал. Наемник решил двигаться направо от того, как стоял. Точного направления к городу он, конечно уже не знал, но это было не важно. На первом месте стояла задача выбраться из этого кошмарного Леса. Негр с опаской пошел вперед, слабо надеясь на то, что это демоническое место не изрыгнет из себя ничего больше.

Он сделал всего три шага, как внезапно прямо перед его носом раздался хлопок, будто лопнуло что-то огромное. Пространство везде, куда он ни бросал свой взгляд, зыбко волновалось, словно водная гладь. Деревья же, ранее стоявшие словно каменные изваяния, начали шевелиться. Сами. Ветви и стволы, подобно змеям, изгибались, извивались, перекручивались, словно наполнившись черной, не принадлежащей этому миру жизнью.

Шанго недолго обращал внимание на это зрелище – он почувствовал зуд, шевеление под своей кожей. Он принялся чесаться, но это не помогало, а наоборот усиливало зуд, превращая его в боль. А потом, он с ужасом увидел, как из всех пор его тела полезла черная трава. С приглушенным криком, превознемогая боль, он принялся вырывать ее с корнем. Клок за клоком, кровавая трава покидала его тело.

Неожиданно что-то железной хваткой схватило его за руки. С удивлением он понял, что это ветви деревьев. Они словно толстые живые нити начали обвиваться вокруг его тела. Спеленали, охватили и обездвижили, а затем подняли его над землей. Внизу зашевелились какие-то твари – черные сгустки звероподобных существ. Они издавали вой и рычание и тянулись своими оскаленными пастями и мохнатыми лапами вверх, безуспешно пытаясь достать, дотянуться до плоти. А деревья, словно ребенка из рук в руки, начали передавать беспомощного наемника друг другу, и нести куда-то вглубь леса. Шанго был не в состоянии ничего делать, кроме того, как смотреть вперед. Даже ощущение движения было странным – он видел как несущееся к нему действительность одновременно, и приближалась, и удалялась прочь.

Тошнотворное путешествие, наконец, закончилась. Шанго принесли к непонятному нечто. Никакого другого определения ему в голову не приходило – сплетенное, покрытое мраком, скопление свитых стволов, ветвей, лиан и листьев мрачно пульсировало, издавая шелестящие, склизкие звуки.

Конечности Шанго обхватили четыре ветви и растянули его, заставив распластаться в воздухе. Затем они поднесли его поближе к этому «нечто». В центре скопления раздвинулись ветви и оттуда начал проступать лик. Лик этот был неясным – одновременно похожим на человеческое лицо и вытянутую звериную морду. Что было ясно видно, так это ветвистые рога, похожие на оленьи или лосиные. И глаза. Черные блестящие, пронизывающие насквозь глаза. От лика веяло старостью, ветхостью, тысячелетней историей, что прошла мимо, сохранив и усилив. Шанго понял теперь, почему этот Лес был прозван Старым.

Затем лик заговорил. Голос был низким, не очень громким. Слова раздавались на непонятном языке. Но обладали они силой, вязким, гипнотическим, одурманивающим действием. Казалось, они проникают прямо в мозг, заставляя расслабиться, все забыть. Покориться. Последняя мысль частично сбросила чары своим полным диссонансом с мировоззрением черного воина. Сквозь застлавшую глаза пелену, наперекор волнами накатывающемуся безразличию, мешающему думать, он разглядел, что медленно приближается к лику, понял, что ему угрожает перспектива быть поглощенным, сожранным этой лесной сущностью. Причем не только его тело, но и сама душа находится на весах судьбы.

Осознание этого мгновенно наполнило Шанго всепоглощающей, жгущей внутренности и неудержимо стремящейся вырваться яростью. Откуда-то из глубины его сущности наружу прорвалось звериное бешенство, смешалось с человеческим разумом, подавило его. Гневный, наполненный ненавистью крик, больше похожий на громогласный рык раненого хищника, вырвался из груди воина. Глаза его наполнились кровью. Мышцы всего тела напряглись, проступив буграми, выгнав наружу вены.

Все ближе приближаясь к чудовищу, он принялся давить, рвать путы, держащие его, оглашая пространство ругательствами на языке своего племени. Когда до лика, оказавшегося по величине больше, чем Шанго, осталось всего ничего, ветка, держащая его правую руку, хрустнув, сломалась. Сжав ладонь в кулак, воин принялся вколачивать в уродливую морду всю свою ярость, всю свою скопившуюся ненависть, сдирая с костяшек кожу, невзирая на боль.
- Мразь, падаль, гнусная тварь. Я убью тебя. Я порву твои внутренности и впихну их в твою же глотку, - орал воин. И бил, бил, бил. Не замечая, что приближение к лику уже прекратилось.

Откуда-то прилетело еще две ветки, и обхватили онемевшую правую руку Шанго. Затем держащие извивающегося воина силы подняли его повыше – на уровень глаз древесного существа. Оно пристально посмотрело в лицо чернокожего человека, и тот ответил тем же, вложив во взгляд все обуревающие его чувства. Зрительная дуэль продолжалась примерно с минуту. Потом Шанго скорее почувствовал, чем услышал холодные - без эмоций, без жизни слова раздавшиеся, казалось у него прямо в мозгу. И их он понял, несмотря на то, что языка, к которому они принадлежали, он никогда не слышал.
- НЕ МОЙ! – означали они.

Затем державшие Шанго ветви отбросили его прочь, так же как человек отбрасывает обглоданную кость. Воин полетел кубарем сквозь ветки и листья, прикрыв голову руками, сгруппировавшись так, насколько это было возможно, чтобы остаться в живых. Ветви погасили скорость и, сумев судорожно за что-то уцепиться, содрав кожу с ладоней, негр повис на дереве. Впрочем, ненадолго. Ветка обломилась, и он упал вниз. К счастью, было не очень высоко, и приземлился он на мягкое, но, тем не менее, падение было довольно чувствительным – на мгновение у Шанго потемнело в глазах.

Когда помутнение прошло, воин обнаружил себя недалеко от заросшей дороги. На ней стоял его конь и лениво щипал траву. Неподалеку лежал меч. Было светло – наступило утро. Солнце пробилось, сквозь осенние тучи и добралось даже сюда вшлюбь странного леса. Леса, где деревья не шевелились от ветра и листья осенью были так же зелены как и летом. Мрачно Шанго побрел к своему оружию, поднял его и вложил в ножны. То, что они не оторвались от ночных передряг, было удивительно. Да и вообще можно было подумать, что все, что с ним произошло – просто почудилось ему. Однако синяки, раны и царапины на руках, ногах, ладонях и костяшках правого кулака свидетельствовали об ином.

Шанго оседлал коня. В свете дня следы от копыт были явственно видны, поэтому направление было определить не сложно. Не испытывая судьбу, черный человек пустил лошадь галопом и до конца леса добрался без приключений.

Случившееся с ним не давало ему покоя, поэтому, когда он увидел ближайший крестьянский домик и пожилую женщину, работающую во дворе, он подъехал к ней. Женщина настороженно наблюдала за всадником.

- Здравствуй матушка, - начал Шанго.
- Здоровья и тебе, - она, успокоившись, кивнула. – Чего тебе… - она запнулась, видимо обратив внимание на цвет кожи своего собеседника, но все-таки закончила, - сынок?
- Матушка, я проезжал этой ночью через лес…
- Старый Лес? – ее глаза испуганно расширились.
- Да, - кивнул Шанго и принялся рассказывать то, что с ним произошло, уповая на то, что женщина суеверно не заставит его убирается прочь, а то и позовет кого-то из местных мужиков. Не то, что бы он очень боялся, но все же…

Женщина, тем не менее, слушала внимательно. Нельзя сказать, что она не была испугана, но она не перебивала его. Однако, когда воин дошел до описания рогатого лика, она мелко задрожала и упала на колени, тем самым заставив Шанго недоуменно замолкнуть.

- Цернуннос, - прошептала она.

[Blade Hawk]

*****

До белоснежных стен Тарантии, Шанго добрался морально и физически усталым. Стояла середина дня, осеннее солнце слабым весельем озаряло окрестности и сиянием отражалось от городских укреплений, однако наемнику особой радости оно не приносило – лишь вызывало резь в воспаленных глазах. Практически две ночи без сна (пару часов он все-таки подремал в имении Авлия, но это мало помогло), выматывающая схватка и сумасшествие Старого Леса давали о себе знать. Поэтому в данный момент времени все, чего хотел черный воин – так это найти спокойное место, где можно закрыть глаза и на время забыть обо всем. Машинально закончив формальности у городских ворот, он направился знакомой дорогой в то единственное заведение, которое ему сейчас было необходимо – таверну старого Мизимуса.

На немой вопрос трактирщика Шанго отрицательно покрутил головой, одновременно прикрывая рукой зевающий рот. Тот понимающе кивнул и подвинул через стойку ключ от комнаты, которую воин обычно занимал. Днем в таверне было практически пусто и очень тихо, поэтому, как только голова Шанго коснулась постели, он сразу заснул.

Пробудился он ближе к вечеру, под звонкие звуки ударных инструментов, гармонично вписывающихся в мелодичные музыку, идущую из общего зала. Осознав, что спать уже совершенно не хочется, наемник решил, что пора уже промочить горло, да и перекусить чего-нибудь.

Большое помещение популярной столичной таверны было битком набито народом. Разномастные посетители, разукрашенные девки, служки-подавальщики и музыканты наполняли его жизнью. Уже сейчас было жарковато, а через несколько часов здесь станет вообще душно, но, как и всегда, никто жаловаться не будет. Впрочем, на случай беспорядков у Мизимуса имелось и несколько крепких вышибал. В запахах, носящихся в воздухе смешались как вонь от немытых тел, так и амбре различных благовоний, но превалировал надо всем аромат жарящегося мяса, столь сладостный, что у черного человека сразу забурлило в животе. Тремя прыжками он преодолел пространство до стойки трактирщика, чуть не сбив по дороге служку, и облокотился об нее.

- М-м-м, Мизимус, этот аппетитный аромат сводит меня с ума! - сказал Шанго мечтательно.
- Ага, - ухмыльнулся трактирщик, - я тоже рад тебя видеть. Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, чем то подобие человека, что предстало перед моими глазами днем.
Хозяин повернулся и крикнул:
- Клокс, принеси одну порцию! Прямо с огня! И кувшин аргосского!
- Лучше две, - заметил улыбающийся негр.
- Две порции, Клокс! Ну, - продолжил разговор с воином трактирщик, - как дела? Надолго к нам или проездом?
- Несмотря на сегодняшнюю ночку, - хмыкнул Шанго, - дела в целом идут превосходно. Я ненадолго. Завтра с утра, наверное, уже уезжаю.
- Куда на этот раз?
- Ты… - как раз в это время принесли еду. Негр впился своими белоснежными зубами в еще скворчащее свиное ребро и отметил, – клянусь Абасси, какая вкуснотища! Ты, - повторил он с набитым ртом, - никогда не догадаешься, куда я собрался.
- Ну и? – заинтересованно молвил Мизимус.
- В Киммерию!
- В Киммерию? – переспросил трактирщик, а потом захохотал.
- Нет, ну я знал, что ты удивишься, - недоуменно проговорил Шанго, - только что здесь смешного-то?
- Уроженец Черных королевств, практически зимой, да и в холодную Киммерию! Прости, мой друг, но это действительно смешно. Чего ты там забыл?
- Скажем так - заказ одного из нанимателей.
- Все равно непонятно, что там можно найти в этой Киммерии. По слухам там только горы, да сами киммерийцы. Впрочем, Митра с тобой. А что, ты там говорил, с сегодняшней ночью?
- Ну, как сказать.… В это ты тем более не поверишь, да и рассказывать долго.
- Давай, рассказывай, - улыбнулся Мизимус, - я длинные истории люблю.
- Сам захотел, - пожал плечами Шанго и принялся кратко описывать то, что с ним произошло.
- Странно, очень странно, - проговорил трактирщик, когда негр закончил. Теперь ему весело уже не было. – Я слышал, конечно, про Старый Лес, но от того, что ты сейчас рассказал, просто жуть берет.
- Ага, а представь, каково было мне?! – вымучено засмеялся Шанго.
- Да уж.… Не в жизнь не хотел бы оказаться на твоем месте. Ты уверен, что тебе это просто не показалось? Ну, там, одурманен был Лесом.
- Я уверен. Люди там тоже пропадали из-за дурмана, по-твоему?
- Ладно, ладно.
- Слушай, - проговорил черный, - что такое или кто такой этот Цернуннос? Бабка, которая мне это выдала, больше ни в какую говорить ничего не хотела.
- Цернуннос? Давненько я это имя не слышал. Это бог древний. Леса и лесной живности. Меня им в детстве родители пугали. Подробнее не ко мне. Может, кто из служителей Митры знает, - Мизимус покачал головой. – А он настоящий получается.… С ума сойти! В лес больше никогда не пойду, храни меня Солнцеликий.

В это время к стойке подошла одна из полуголых девиц и, увидев Шанго, взвизгнула и бросилась ему на шею.
- Ну, ну, Люпина, аккуратней, - повозмущался для приличия улыбающийся воин, тем не менее, не предпринимая никаких попыток сопротивления, - ты меня задушишь!
- Вот еще, - чмокнув его в щеку, проговорила девушка, - трех, таких как я, не хватит. Давно приехал?
- Где-то в полдень…
- Так давно? – она надула губки. – Мог бы и поздороваться!
- Ну, прости. Я просто валился с ног от усталости – еле до кровати дополз.
- Ерунда, какая! Я бы нашла способ…, - Люпина провела острым язычком по своим губам, - тебя взбодрить.
- Так это…, я еще и не совсем отдохнул. Дополнительный заряд бодрости никогда не помешает, - он ухмыльнулся и шлепнул ее пониже спины. – Вот сейчас найдем Зафиру, и как в старые добрые времена.… Кстати, где она? - негр бросил ищущий взгляд в сторону зала и, естественно, ничего толкового сквозь толпу не разглядел. – Пойдем, поищем…, - начал, было, он, но осекся, когда увидел закусившую губу Люпину и помрачневшего Мизимуса. – Что случилось?! – нахмурившись, потребовал ответа Шанго.
Оба его собеседника некоторое время мялись, не решаясь встречаться с ним глазами и только после того, как черный надавил, прикрикнув «ну!», трактирщик, наконец, печально проговорил:
- Она возможно пропала…
- Что значит, возможно? Как вообще можно пропасть «возможно»?
- Ну,… я не знаю с чего начать… - тихо пробормотал Мизимус, - там сложно…
- Все началось несколько месяцев назад, - перебила трактирщика и начала скороговоркой, запинаясь, рассказывать Люпина. – В городе появился какой-то богатый человек, по слухам откуда-то с юга. Он тут же принялся сорить деньгами и заводить знакомства во дворце. Там он пришелся к вкусу, и, говорят, сам Его Величество Хаген стал ему благоволить. Потом он купил один из особняков знати. Совсем недалеко от королевского замка. Как потом оказалось, для того, чтобы устроить там дом развлечений для знатных гостей. Открыл он его недели с три назад. Место быстро завоевало популярность – пиры и празднества происходят там каждую ночь. Ну, для этого места понадобились и женщины. По тавернам, кабакам, публичным домам и даже улицам начали ходить люди и приглашать девушек поработать. Расписывали, что платят там огромные деньги, да еще и купают в роскоши – шикарные апартаменты, еда с королевского стола, а вместо уличной черни «общение» только с галантными дворянами. С неделю назад они добрались и до нас. Я туда идти не захотела – слишком красиво все было расписано, но, что странно, ни с одной вернувшийся оттуда, мне побеседовать не удалось. А Зафира соблазнилась. Назвав меня трусливой дурой и, пообещав назавтра вернуться, она тем же вечером ушла.
- Да, - подтвердил Мизимус, - действительно, так и пообещала. Но, ни на следующий день, ни через день за ним, она не появилась. Нет ее по сегодняшний день. Я уж ходил и к этому господину и дом этот егоный, но отовсюду меня гнала охрана. В королевской гвардии надо мной вообще посмеялись. Сказали, что она никуда не денется, а если даже и пропадет, то одной шлюхой больше, одной меньше, никто и не заметит. Вот.
- Понятно, - процедил Шанго.
- Может, конечно, ей так там хорошо, что она уже обо всем и забыла, - сказал трактирщик, - но мне как-то не верится.
- Как мне найти это место? – спросил, встав Шанго.
- Оно за несколько кварталов от королевского замка. Найти просто – там довольно шумно по вечерам. Место называется «Небесный дворец».
При этих словах негр замер, а потом, опершись обеими руками на стойку, наклонился к трактирщику и воскликнул:
- Как, как?

[Blade Hawk]

Шанго взял с собой только меч и кинжал, оставив все остальные вещи у Мизимуса. Он прошел уже где-то половину пути до замка, когда в серой полутьме сумрака заметил знакомое лицо. Это был Нугат, один из знакомых черному человеку королевских гвардейцев. Не сказать, что они были большими приятелями, однако задолжать ему деньги аквилонец уже успел.
- Нугат! - позвал наемник.
Гвардеец, услышав свое имя, остановился, увидел Шанго, кисло усмехнулся и подошел.
- Шанго! Давненько тебя не видел. Слушай, друг, у меня денег сейчас с собой нет, давай, я позже верну…
- Погоди, - черный взмахом руки прервал словоизлияния гвардейца. – Тебе сегодня подфартило – появилась возможность отдать долг иначе. У меня есть несколько вопросов и если ответишь, то долг я тебе, так уж и быть, прощу.
- Правда?! – обрадовался Нугат. – Ну, давай, задавай!
- Что ты знаешь про «Небесный дворец»?
- Б-р-р-р, - скривился аквилонец, - может, все-таки лучше деньгами?
- Интересно, - осклабился Шанго, - что может быть в этом вопросе такого ужасного, что страх перед ним перевесил твою жадность?
- Да ничего… просто…. Просто не очень хочу на эту тему говорить…
- Брось, Нугат, взвесь цену вопроса. Деньги ведь в навозе не находят, а я вижу по твоей физиономии, что терять тебе их не хочется. Так представь – я от тебя отстану всего за пару слов. А учитывая, что никто и не узнает о том, что ты кому-то что-то там говорил, твои сомнения, прямо скажем, выглядят глупо.
- Ну ладно, - «сломался» гвардеец, - хорошо. «Небесный дворец» принадлежит некоему шемиту, по имени Симта. Приехал в Тарантию не так давно и решил здесь навсегда остаться – видимо очень ему у нас понравилось. А поскольку он весьма богат, то проблем с этим у него никаких возникло. Но, наверное, своих богатств ему все же показалось мало, он решил их приумножить и открыл то «дворец». Дворец – это место отдыха для знатных и состоятельных людей. Место шикарное и непохожее ни на что, поэтому сразу стало пользоваться успехом. Теперь Симта, наверное, спит на золотых монетах. Вроде все…. Я могу идти – долг прощен? – глаза у аквилонца забегали и он двинулся с места.
- Стой, - придержал собеседника рукой наемник, - ты меня за идиота принимаешь? Ты хочешь сказать, что вот именно из-за этой ерунды ты сначала не хотел мне ничего говорить? Слушай Нугат, у меня возникло подозрение, что ты хочешь меня обидеть. А когда я обижаюсь, то иногда случается так, что чьи-то кости ломаются.
- Да брось, - нервно захихикал аквилонец – репутацию Шанго он знал прекрасно, - я просто от радости, что долг возвращать не придется, забыл кое о чем упомянуть?
- Это хорошо. Рассказывай! Только, - черный похлопал Нугата по щеке, - больше ни о чем не забудь. Ладно?
- Ладно, ладно, - проговорил Нугат, оглядывая пустую темную улицу. - Ты же знаешь, я никогда…
- Я жду!
- Ну…. Это…. Короче, богатеи и знать от нового места просто в восторге, однако по улицам поползли слухи, что после того, как дворец открылся, в городе стали пропадать девушки. И слухи эти вообще-то имеют основание - сначала начали исчезать именно те девки, которых зазывали во дворец заработать. Ну, шлюхи, они есть шлюхи – никому до них и дела нет. Но недавно пошла молва о том, что пропадать стали и простые, честные женщины. Говорят это связано с тем, что обычные потаскухи потеряли желание связываться с Симтой. Город у нас большой, поэтому пропажи эти не слишком то и заметны, да и нам связываться с чужестранцем, которому благоволят дворяне, не особо и хотелось. Однако буквально несколько дней назад пропала девушка одного из наших лейтенантов, Порция. Может, и знаешь такого?
Шанго кивнул. Порывистого аквилонца с обостренным чувством справедливости, он помнил достаточно хорошо.
- Так вот, - продолжил Нугат, - Порций отправился в «Небесный дворец» разбираться. А на следующее утро его нашли мертвым в портовых доках, в луже собственной крови. Понимаешь, - голос говорившего сбился, - даже гвардейцы не могут чувствовать себя в безопасности, что же можно говорить об обычных людях? Вот поэтому, - он еще раз огляделся по сторонам, - у меня не было большого желания говорить на эту тему.
- Понятно, - проговорил Шанго. – Ты свободен, о долге можешь забыть. Иди.
- Ты … - видимо в душе гвардейца сыграли дружеские чувства, - ты ведь туда собрался сейчас идти? Может не стоит? Пойдем, выпьем, я как раз освободился!
- Туда? Нееет, - протянул с улыбкой Шанго, - чего я там забыл? Мне просто интересно было. А выпить? Пойти с тобой не могу, итак на… свидание опаздываю.
- Ааа, - успокоился Нугат. – Ну, тогда бывай!

Найти «Небесный дворец» оказалось действительно легко – несмотря на достаточно прохладную погоду перед ним толпилось много людей, производящих громкий шум, слышимый за несколько кварталов. Учитывая тот факт, что дом удовольствий находился практически в центре жилых кварталов, занимаемых преимущественно знатью, отсутствие возражений по поводу уличных звуков (а иначе их бы просто не существовало) было достаточно удивительно. «Небесный дворец» был весьма велик и в высоту и в ширину. Возвышался он над огораживающей стеной, сверкая огнем фонарей, свечей и факелов, очень хорошо освещая прилегающие окрестности. Шанго сразу пришла мысль о том, что не будь здание каменным, оно очень быстро сгорело бы дотла. Стена наверху была усыпана шипами и кольями – было ясно, что тихо через нее перелезть не получится. У гостеприимно распахнутых узорчатых ворот стояли два вооруженных воина в черных кожаных униформах и привратник, который пропускал гостей, в нетерпении стремящихся попасть во дворец. Само собой, люди были нарядно одеты – достаток гостей сомнения не вызывал. На вошедших и всё пребывающих посетителях, всех абсолютно, были надеты различные маски, полностью или частично скрывающие лицо. Привратнику, прежде чем он кого-то впускал, гости показывали руки – видимо на них было что-то такое, что доказывало право на вход. Ясно было, что Шанго просто так не пустят, следовательно, надо было найти человека, который сможет ему с этим помочь. Он затаился в тени одного из зданий.

По большей части мимо проходили пары или целые группы разодетых людей. Попадающие же одиночки в основном не подходили по фактуре – то слишком маленькие, то слишком толстые, или наоборот худосочные. Наконец показался мужчина подходящей наружности – широкие плечи выдавали в нем рыцаря. Он шел не быстро, немного покачиваясь, что свидетельствовало о том, что дворянин неплохо выпил. На его лице красовалась маска волка. Шанго, осмотрев улицу на предмет посторонних взглядов, тенью скользнул к путнику и ударил его в ухо, не во всю силу, естественно, так как убивать не собирался. Рыцарь пошатнулся, но видимо щадящего удара чернокожего оказалось недостаточно, так как он взревел как раненый медведь и махнул кулачищем в сторону обидчика. Наемник без труда уклонился и добавил дворянину в челюсть. На этот раз тот успокоился. Негр подхватил его под плечо, и еще раз оглядевшись, потащил в переулок потемнее. Несмотря на то, что мужчина худым не был, одежда оказалась Шанго слегка тесноватой и трещала, когда он нагибался или напрягал мышцы. Помимо денег, на теле рыцаря был только незамкнутый золотой браслет. На нем серебряными змейками была отчеканена буква «С» - по-видимому, тот самый знак, что являлся пропуском в «Небесный дворец». Шанго спрятал под одеждой кинжал, натянул перчатки, надел маску, надеясь, что на цвет его кожи, виднеющуюся там, где лицо не было закрыто, никто внимания не обратит, нацепил поверх камзола браслет и, укрыв плащом валяющегося в бессознательном состоянии дворянина, направился к воротам «дворца», имитируя пьяную походку.

На приход наемника, естественно, никто внимания не обратил. Его догадка оказалась верна – знаком, дающим право войти, являлись браслеты. Пришлось подождать еще минут пять, пока не подошла очередь предъявить пропуск привратнику. Шанго протянул руку, слегка затаив дыхание в ожидании возможных проблем. Однако, привратник спокойно его пропустил, добавив только напоследок:
- Оружие оставьте у входа в дом.

У дверей стояла еще вооруженная пара, на этот раз мужчина и женщина. Когда черный подошел, последняя обратилась к нему:
- Ваш меч, господин, - и протянула руку.
Как Шанго и не хотел этого, но, для того, чтобы избежать подозрений, ему все-таки пришлось отцепить и отдать оружие.
- Благодарю вас, господин, - женщина слегка поклонилась и отошла с дороги.

[Blade Hawk]

Внутри помещения оказалось даже светлее, чем снаружи. Толпа роскошно одетых людей, разбитая на маленькие группки заполняла огромный вытянутый зал, в конце которого виднелась огромная занавесь, наглухо закрывающая, по-видимому, еще часть помещения. Между шумно общающимися, часто смеющимися посетителями, бегали слуги, предлагая посетителям напитки. Рядом с негром, недалеко от входа, располагались столы с закусками. Один из служек подошел и к Шанго, но тот отрицательно покачал головой – разумеется, от дорогого хорошего вина он бы не отказался, однако пить, означало сдвигать маску, а привлекать внимание он не хотел. По этой же причине он направился поближе к стенам, туда, куда обычно реже бросают взгляд. По пути он понял, для чего нужны были маски – то и дело его фигуру похотливо оглядывала какая-нибудь дама, а так себя вести знатные женщины, обычно чопорные и высокомерно-холодные, ограниченные строгими правилами дворянского этикета, могли только тогда, когда были уверены, что ни них, ни об их грешках, никто не узнает. Прислонившись спиной к стене, Шанго сразу вспомнил слова Нугата о необычности этого места. Воистину, редко где такое увидишь, и удивление вызывали вовсе не яркий свет или величина пространства. Весь, зал, не считая черной, как ночь, занавеси из блестящего шелка, был белым. Эта белизна разбавлялась, и то не сильно, только серебряными украшениями в виде звезд, комет и лун.

Впрочем, на самом деле, вся эта роскошь Шанго мало интересовала. Его интересовала Зафира и то, где она сейчас могла находиться. Среди людей, что сейчас перед ним хорошо проводили время, ни уличных девок, ни даже честных простолюдинок, не могло быть в принципе. А в том, что они в этом дворце есть, сомневаться не приходилось. И тут наемник наткнулся взглядом на шестерых людей, отличающихся от посетителей – это были воины, без масок и с оружием, что стояли около, на первый взгляд незаметного, прохода недалеко от занавеси. В который почти никого не впускали – негр лично увидел, как они вежливо, но настойчиво, попросили отойти группу вельмож в масках. Пройти позволялось единицам, что вроде бы совершали тот же ритуал, как и все гости, при входе в «Небесный дворец» - протягивали руку с браслетом. Шанго понял, что это то самое место, куда он должен пробраться. Оставалось найти то, что отличало тех, кому было позволен вход, от тех, кому нет.

Его размышления были нарушены женщиной с шикарными формами в маске ягненка, что подошла к нему вихляя бедрами.
- Здравствуй, Волк, - томно проговорила она. – Почему ты стоишь здесь совсем один и скучаешь?
- Ищу жертву, - сказал Шанго и клацнул зубами.
- Да? - рассмеялась она. – Считай, что ты ее уже нашел, - женщина провела пальчиком по его груди и слегка покачнулась – оказалось, что она слегка пьяна.
- На самом деле, - решил сыграть черный воин, - я здесь в первый раз и поскольку не знаю, чего ожидать, пока просто наблюдаю.
- О-о, ну это просто, - сказала Ягненок, - вот уже скоро начнется представление. Там, - она показала в сторону занавеси, - потом еще будет представление, но между ними будут танцы. Мы же с тобой можем, вместо них, пойти на улицу…, - она глупо хихикнула, - погулять.
- И там я тебя согрею от ночного холода? – спросил Шанго, которому пришло в голову, что некоторые дворянки распутней, развратней и похотливей, чем иные кабацкие шлюхи.
- Да! - прошептала она. - Там так холодно, но так хочется…, - она прижалась грудью к нему, - погулять.
- А что, это представление настолько интересно, что мы не можем сразу, прямо сейчас, пойти прогуляться?
- Шалун! – радостно воскликнула она с придыханием, прижав одну ладонь к своей груди, а другой слегка толкнув в грудь наемника. – Ну, вообще можно было бы и сейчас, но, говорят, Король Луны приготовил какой-то сюрприз. А я люблю сюрпризы, - хихикнула Ягненок и легонько топнула ножкой.
Шанго кивнул - после «Небесного дворца» еще одно, знакомое по недавним событиям, имя его не слишком удивило – а затем продолжил:
- Если бы мы пошли прямо сейчас, то я бы тебе показал другой, больший сюрприз. Но, так уж быть, он подождет.
- О-о! – протянула она и застыла в нерешительности.
- А, - быстро продолжил негр, в опасении того, что она передумает и согласится (не то, чтобы он был против, наоборот, судя по горячности дамы «прогулка» могла оказаться более, чем интересной, однако задержка могла серьезно нарушить его планы, да и беспокойные мысли о Зафире остужали его желание), - что вон то за место? – он показал на проход, охраняемый шестеркой.
- Это? – ему показалось, что она под своей маской надула губки, - Это для избранных. Там по слухам, какие-то просто небывалые развлечения. Но туда пропускают только золотых.
- В смысле?
- Ну, «золотых», а нам «серебряным» нельзя. Несправедливо! - она подняла руку и показала свой браслет. Только сейчас он обратил внимание, что это украшение у нее из серебра, а буква «С» отчеканена золотом. Что ни говорить, пьяный рыцарь ему правильный попался.
- И что за развлечения? – спросил он, спрятав руку со своим браслетом за спину.
- Не знаю, - пожала плечиками она, - но наверняка что-то с бабами связано. Ни один еще оттуда не вернулся недовольным. Я, - она хмыкнула, - тоже, не отказалась бы узнать, что внутри…

В это время начал гаснуть свет, заиграла музыка и стала медленно разъезжаться черная занавесь.
- Начинается! – похлопала в ладоши Ягненок.
За завесой оказались деревянные подмостки. На них были расставлены разрисованные предметы, опять же из дерева, которые должны были, видимо, изображать объекты внешнего мира. Шанго увидел вечернее небо, черную пирамиду, отдаленно напоминающую стигийские, черепа, копья, реки крови и еще много чего.

Когда везде, кроме пространства, где должно было начаться представление, стало совсем темно, музыка притихла и на подмостки, медленной, торжественной и величавой походкой, вышел человек в черном балахоне, лицо которого закрывала серповидная маска в виде полумесяца. Добравшись до центра, он повернулся лицом к залу и произнес:
- Благородные зрители! Величественные мужи и прекрасные дамы! Приветствую вас на этом празднике ночи! Пусть боги и демоны завидуют вам, ведь только вашим глазам суждено узреть то таинство, что я приготовил.
- Этот человек называет себя Королем Луны, - толкнула чернокожего в бок Ягненок, - но я уверена, что это сам Симта. То, как он себя ведет, его голос…. Ведь я, - гордо сказала она, - видела его в королевском замке.
- Интересно, - пробормотал Шанго.
А Король Луны в это время все продолжал:
- Я обещал вам сюрприз. А короли держат свое твердое слово ! Знаете, ли вы, какое зрелище я приготовил сегодня для вас…? - он сделал драматическую паузу. – Нет? Так внемлите! Давным-давно, настолько давно, что воспоминания о том времени почти истерлись в человеческих умах. Когда еще и камня не было на том месте, где сейчас стоит великая Тарантия, предки наши были угнетаемы страшной, злой империей Ахерон. В столице ее, ужасном городе Пифон, каждый день приносились в жертву тысячи людей… Мужчин и…, - его голос стал елейным, - прекрасных женщин. Никому не удалось увидеть ритуалы злобных ахеронцев и остаться после этого в живых. Никому из заселивших мир потомков угнетаемых народов, не было дано права и возможности наблюдать за ужасами кровавого культа…. До сегодняшнего дня…. Благородные зрители! Величественные мужи и прекрасные дамы!
Король Луны расставил руки в стороны, затем слегка поднял их и торжественно выкрикнул:
- Узрите! Жертвоприношение на ступенях черной пирамиды Пифона!

Заиграла музыка и под музыку, что должна была изображать ритуальную, на подмостки стали медленно выходить связанные веревками в вереницу полуобнаженные женщины в рваных одеждах из чистейшего белого шелка, ведомые «стражей» в каких-то дурацких деревянных доспехах и шлемах в виде змеиных голов. На вершине пирамиды появился «жрец» в свободной зеленой тунике с короной из клыков на голове. Он завыл что-то непонятное, начал махать руками с зажатым в одной из них деревянным кинжалом. Крутиться вокруг себя, раскачиваться из стороны в сторону, прыгать и топтать. Потом он успокоился и махнул рукой. «Стража» отцепила первую «жертву» и подвела к «жрецу». Девушка легла перед ним, он издал какой-то набор бессвязных звуков и сделал вид, что ее закалывает. «Жертва» издала ненатуральный предсмертный крик и из каких-то отверстий по пирамиде полилась красная краска, которая должна была изображать кровь. К «убитой» подошла пара шлемо-головых, которые потащили ее к краю подмостков, туда, где потемнее, причем было видно, что «заколотая» сама встала и ушла. Музыка на время стала пронзительнее, громче - наступила очередь следующей жертвы…

Наблюдающему за этим зрелищем Шанго было непонятно, как вообще можно смотреть подобный бред. Тем не менее, когда он посмотрел на Ягненка, то увидел, что она, не отрываясь, смотрит представление, прижав обе руки к груди – видимо ее это очень захватывало или даже, что было довольно невероятно для него лично, ей все это нравилось. Что же, лучшего времени избавится от невольной партнерши, было не выбрать. Он тихо скользнул в толпу (он даже не обратила внимания), и с трудом пробираясь сквозь благородных гостей (такое ощущение, что это глупое зрелище нравилось им всем), побрел в сторону шестерки охранников.

[Blade Hawk]

Те тоже смотрели на подмостки, в основном на полуобнаженных «жертв», конечно, а не на реки «крови» и ужимки «жреца». Поэтому, мельком посмотрев на золотой браслет, на руке наемника, спокойно его пропустили. Проход давал начало довольно длинному коридору, с несколькими тяжелыми дверьми по пути. К тому времени, как чернокожий добрался до его выхода, звуки музыки из зала были уже почти не слышны. Его взгляду предстала комната с еще одной дверью, помимо той, из которой он вышел. Помещение было слабо освещено, вдоль стен стояли кожаные кресла. Посреди него стояли два человека и мирно беседовали. Увидев Шанго, оба поклонились, и один из них обратился к нему:
- Господин Волк! Рад видеть вас снова! Вам как обычно?
Наемник, молча, кивнул.
- Хорошо, - поприветствовавший его человек поклонился и жестом пригласил Шанго следовать за собой.

Они прошли в дверь и вошли в еще один коридор. Довольно темный. По стенам его были расположены двери. Когда они проходили мимо, то из-за них, то и дело раздавались то стоны, то всхлипы, то, даже, приглушенные крики. Наконец провожатый подвел воина к одной из дверей и открыл ее:
- Прошу вас господин, - сказал он, - тело сейчас приведут.
То, что сказал этот человек и то, как он это сказал, Шанго совсем не понравилось, тем не менее, он кивнул, вошел и закрыл за собой дверь. Внутри оказалось довольно уютно – множество свечей, стены, драпированные пурпурной бархатной тканью, камин, в котором весело играл небольшой огонек, и огромная кровать с множеством подушек. Эту, безусловно, романтическую картину портили только… пыточные инструменты. В одном углу стояли дыба, столб с колодками и непонятная конструкция из острых стальных рам. Рядом располагался столик, на котором были выложены ножи, пилы, шила, какие-то щипцы, спицы, длинные железные пруты. К нему были прислонены хлыст и небольшой , украшенный серебряной вязью топор. Когда негр внимательнее посмотрел на стены, он понял, для чего был выбран такой цвет – тут и там виднелись высохшие пятна крови. Шанго скрипнул зубами – надо было прикончить того рыцаря, чью жизнь он так не хотел забирать. Черный воин дал себе слово, что когда выберется отсюда скормить ублюдку его же конечности.

Тут в дверь постучали.
- Открыто! – громко сказал Шанго.
В комнату вошел татуированный полуголый лысый амбал южного вида, шемит скорее всего, в котором жира было столько же сколько мускул - то есть весьма много. Перед собой он тащил абсолютно не сопротивляющееся миниатюрное существо женского рода.
- Тело! – прохрипел он, толкнул ту, что привел так, что она упала на пол со слабым всхлипом. Затем он вышел, громко хлопнув за собой дверью.

Воин медленно подошел к лежащей на полу. При его приближении она задрожала, как осиновый лист. Когда же он взял ее за руку, он заскулила, как раненый котенок. Подняв ее и посмотрев в ее лицо, Шанго с ужасом увидел, что перед ним ребенок – девочка лет тринадцати-четырнадцати. К клятве «накормить» рыцаря прибавилась еще одна – задушить того его же собственными кишками.
- Тихо, тихо, детка, - проговорил негр и снял маску, - не бойся меня. Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого.
Девочка с удивленным испугом посмотрела ему в лицо, либо, не веря его словам, либо еще не осознав их смысла.
- Говорю, тебе не бойся, - он широко улыбнулся, - я пришел помочь вам.
Она видимо, поняла, перестала дрожать, три раза глубоко вздохнула, собираясь что-то сказать, но не смогла и разрыдалась у него на груди.
- Ну, ну, тише, - приговаривал он, гладя ее по голове, давая ей выплакаться. Когда же она успокоилась, спросил:
- Как тебя зовут, детка?
- Кармилла, господин.
- Скажи мне Кармилла, как ты сюда попала?
- Я… меня мама послала на рынок за молоком. И когда я шла, кто-то, - она сглотнула, - набросил мне мешок на голову. Потом меня куда-то понесли, потом мы ехали – я слышала стук копыт и скрип колес, а потом вот я оказалась здесь.
- И много вас таких здесь?
- Точно не знаю, но, наверное, много. Новеньких каждый день приводят. Моя каморка находится около входа и через прутья видно, как их ведут. Но зато, - она всхлипнула, - многие из тех, кого потом уводят господам, назад не возвращаются. А те, что возвращаются, часто побиты и покалечены. Говорят, - девочка запнулась, - некоторых из них потом добивает Тулок.
- Тулок?
- Ну, жирный урод, который меня привел.
- Страшно вам, наверное? – сказал Шанго явную ерунду, не зная, что правильное в подобной ситуации можно сказать.
- Очень, - девочка снова всхлипнула, - некоторые не выдерживают. Вон привели одну через день после того, как я сюда попала, и подселили к нам. Она все угрожала, что ее жених гвардеец всех тут поубивает. А позже вечером ее увели. Вернулась она почти невредимой. Ну, только синяк один на лице. Она больше не кричала, а совсем наоборот – молчала, на вопросы не отвечала, и смотрела в одну точку на полу. А когда утром мы проснулись, то увидели, - ее голос дрогнул, - что она повесилась. Тулок ее потом куда-то уволок.
- Ясно, - мрачно проговорил Шанго, потом спросил о той, ради которой суда явился. - Ты знаешь девушку по имени Зафира? Она должна была попасть сюда неделю назад.
- Неа, - она покачала головой, - те, кого я знаю, это девушки, которые живут со мной. Ну, еще наши соседки. О Зафире я никогда не слышала. И потом, неделя это большой срок. Один Митра знает, что с ней могло случиться за это время.
- Я понял, - сказал негр и, мягко отстранив от себя девочку, встал. – Пойду, проверю.
- Господин! – глаза Кармиллы округлились от ужаса. – Не ходите туда! Там охрана с оружием… и… и Тулок!
- Не бойся детка. Давай, залезай под кровать. Я вернусь за тобой, как только смогу. Ну, а если не вернусь, то дожидайся утра, и постарайся убежать. Думаю, я смогу устроить так, что тебя не хватятся.
Кармилла замерла в нерешительности:
- Не оставляйте меня!
- Давай, давай, малышка, - сказал воин, - я должен попытаться помочь всем.
Девочка всхлипнула, кивнула, а потом как мышка скользнула под кровать.

Шанго снова надел маску волка, вытащил кинжал и взял тот топор, что нашел в этой комнате. Теперь этот предмет должен будет послужить оружием, а не орудием пыток, извращений и изуродований. Наемник медленно открыл дверь и осмотрел коридор – там было пусто. Он быстро подошел к соседней комнате и ворвался в нее. Черный воин увидел, как полураздетый мужчина на кровати с остервенением насилует девушку. Она хрипела, кашляла и судорожно вращала залитыми слезами глазами – насильник душил ее, и было видно, что руки его сжимаются все сильнее и сильнее. Того, что в комнате появился кто-то лишний, мерзавец даже и не заметил. Не теряя больше ни секунды, Шанго подскочил, и, схватив насильника за горло, оторвал от жертвы. Тот, уже начав что-то соображать, прохрипел:
- Да как ты смеешь…
Негр не дал ему договорить – поднеся к лицу негодяя кинжал, он воткнул его ему в глаз и, не обращая внимания на визги, начал медленно вдавливать, поворачивая, клинок тому в мозг. Нельзя было сказать, что мужчина умер медленно, но и не быстро. Положив труп на землю, Шанго вытащил кинжал и с омерзением вытер его о богатую одежду убитого. И тут же его оттолкнула девушка – в руке у нее был нож из пыточного набора. Она начала яростно кромсать тело своего обидчика, вцепившись в него настолько крепко, что Шанго еле ее оттащил.
- Успокойся, - сказал он забрызганной кровью женщине, - все кончилось. Но не для меня. Пока оставайся здесь и жди.

Шанго вышел и постоял немного возле двери. Он услышал еще стоны и крики, что раздавались из помещений, располагавшихся в этом ужасном месте. И тут безумие ярости, жажды крови нахлынуло на него. Зарычав, он бросился убивать. Комната, за комнатой, тварь за тварью – он рубил, колол и резал, избавляя землю от гнили, порожденной порочной стороной цивилизации. Оружие его покрылось сгустками крови, ошметками плоти и костей. Вид его наверняка был ужасен – женщины, считая, что он совсем не спаситель, а кровожадный монстр, жались по углам. Однако даже в таком состоянии Шанго не повредил ни волосинки, ни одной из них. Но «блистательные господа»! Он не знал жалости. Эти люди были недостойны ее! Он не чувствовал никаких сомнений, убивая безоружных. Они заслужили свою участь! Он не знал усталости - ненависть вела его. Он убивал.

[Blade Hawk]

Наконец, когда ни одного мерзавца в живых не осталось, гнев спал и воин прислонился к стене коридора, переводя дыхание. Внезапно открылась дверь, через которую он попал в это место. Вошел провожатый, а вместе с ним еще один «избранный» в маске нетопыря. Ничего не подозревая, они медленно приближались к нему - даже окровавленное оружие в его руках, даже испачканные кровью одежда и маска, не вызвали их беспокойства. Видимо подобное зрелище было здесь вовсе не редкостью. Когда же провожатый довольно улыбнулся и подмигнул черному воину, Шанго не сдержался. Схватив поудобней топор, он размахнулся и пустил его в полет. Лезвие топорища с громким хрустом вонзилось прямо между глаз Нетопыря. Тот секунду постояв, рухнул на пол. Переменившийся в лице провожатый взвыл, и, повернувшись, бросился прочь. Тремя прыжками чернокожий воин настиг его и, схватив за волосы, перерезал ему глотку. Затем, подобрав топор, направился ко входу. Приятель провожатого со скучающим видом сидел и бросал кости, коротая время. Услышав, что кто-то вошел, он обернулся и, беспечно посмотрев на перепачканного кровью человека в масле волка, снова принялся на свою игру, равнодушно бросив:
- Железо могли бы и в комнате оставить, господин. Киньте где-нибудь. Плащи, как всегда, в углу. В зале снова представление - темно. Думаю, никто ничего не заметит…
Говоривший так же беспечно и умер – наемник, не раздумывая, поразил его топором в голову. Оружие погрузилось глубоко – обратно оно выходило с трудом, издавая чавкающие звуки.

Теперь надо было пойти и успокоить женщин, а затем обеспечить их временную безопасность. Он двинулся было туда, где находилась ближайшая из них, однако заметил нечто необычное в комнате, мимо которой раньше пролетел – в кровавой горячке посчитал, что в ней пусто. В пыточном углу, которые были идентичны во всех комнатушках, к острым рамам, в неестественной позе была прикована обнаженная девушка. Вернее то, что от нее осталось. Ее левая нога была отпилена, а обрубок был обожжен – видимо мучитель хотел остановить кровотечение. Обе полные груди были закручены веревками до посинения, в них были понатыканы острые предметы, а одна из них была полуоторвана. Пах был разворочен. Об обильных синяках, царапинах и кровоподтеках и говорить не стоило. Но что самое невероятное - девушка была еще жива и слабо, судорожно дышала. То, что она не умерла от потери крови, повреждения внутренностей и чудовищной боли, показалось воин следствием колдовства.

Шанго скрипнул зубами. Он многое в своей жизни видел, но от подобного даже ему стало не по себе. На ватных ногах он подошел поближе и понял причину необычной живучести искалеченной. На губах, там, где высохла слюна, он увидел белый порошок. Дурман, которым ее накормили, видимо убрал боль и замедлил сердцебиение. То, что она уже не жилец на белом свете, было ясно видно. Однако того, чтобы она умерла в таком положении, черный воин допустить не мог. Как можно аккуратнее он освободил ее от оков и, подняв на руки, понес к кровати. Девушка закашлялась и из ее рта пошли кровавые пузыри. Шанго мягко положил ее на постель, и, взяв ее за руку, присел рядом. Внезапно она задышала чаще, открыла глаза, лицо ее перекосилось от страха. Уставившись в потолок безумным взглядом, девушка застонала:
- Дракон…! Рвет на части…! Жжет…!
Ее голос стал еще тише, превратившись в бессвязное бормотание. Затем, по ее телу прошла судорога, она до боли сжала ладонь воина. Вскрикнула и испустила дух. Мрачный как туча, наемник встал и накрыл усопшую шелковым покрывалом.

Это все следовало остановить.

Велев женщинам запереться в одной из комнат и раздав оружие на всякий случай – набралось около дюжины топоров, то есть более, чем достаточно – Шанго направился вглубь дворца. Чертыхнувшись в очередной раз по поводу чрезмерного количества коридоров в этом здании, он вышел в помещение, в котором находился один из охраняющих это место воинов. Отвлекшись от созерцания потолка, тот с удивлением посмотрел на вошедшего.
- Простите, господин, - сказал он, - но вам сюда нельзя!
Не говоря ни слова и не сбавляя и шага, черный воин продолжал приближаться к нему.
- Не подходите! Несмотря на ваш титул, я буду обязан применить силу и вам известно об этом, - продолжал охранник, вытащив из ножен клинок.
Чернокожий проигнорировал и эти слова.
- Пеняй на себя, сумасшедший! – пробормотал воин в черном обмундировании, поднял меч и нанес удар.
Шанго поймал его в замок из скрещенных топора и кинжала, а затем пнул противника ногой в живот. Его соперник согнулся и начал ловить ртом воздух. Впрочем, недолго – затылок врага был слишком удобной целью.

Пока убитый охранник падал, открылась дверь, и в ней показался человек в серповидной маске в виде полумесяца – Король Луны собственной персоной. Увидев финал кровавого зрелища, он подобрал полы своего балахона и бросился бежать. Взревев, Шанго кинулся за ним. Шаг, три, пять – скоро негр достигнет своего врага…. Вдруг перед его лицом резко упала решетка. Он обернулся назад, но и там проход был перекрыт. Король Луны, который в панике чуть ли не повис на рычаге, замаскированном под факел, обернулся назад и, увидев своего преследователя в ловушке, облегченно вздохнул. Хмыкнув, Шанго положил оружие на землю, крепко схватился обеими руками решетку и начал медленно ее поднимать.
- Ну и ну, какой прыткий! - Симта покачал головой и дернул еще за один рычаг.
Пол под ногами черного воина провалился. Чудом, он успел зацепиться за прутья. Когда же «Король» увидел, что Волк начинает подтягиваться вверх, то крикнул:
- Тулок! Держи его!
Через мгновение черный человек почувствовал, как кто-то тянет его вниз. Он как можно крепче схватился в решетку, но уже сейчас было ясно, что он не удержится. Симта подошел к прутьям, однако не очень близко. Даже видя своего преследователя в таком состоянии, он его боялся.
- Кто ты такой? Что тебе надо? – спросил Король Луны присев на корточки. – Молчишь? Ну, скоро все выложишь! Тулок, - крикнул он, - я сейчас спущусь, а пока поучи его немножко хорошим манерам и закуй в колодки.
- Слушаюсь, господин, - раздался глухой, кряхтящий голос из провала.
- Замечательно, - Симта встал и, повернувшись, пошел прочь.
В это время тащащий Шанго человек дернул особенно сильно и негр сорвался. Маска, зацепившись за что-то, слетела с него. Упал он прямо в объятия Тулока, который удивленно было, посмотрел на чернокожего, на тут же ухмыльнулся, и принялся вдавливать руки воина, которого обхватил, в его тело. Враг был очень силен, но Шанго и не желал мериться с ним мощью. Размахнувшись головой, он ударил Тулока в широкий нос, мгновенно стерев ухмылку с его лица. Захват слегка ослаб, однако объятия не разжались. Тогда негр вцепился зубами в ухо противника и начал его рвать. С громогласным воем, жирный отпустил его и попытался оттолкнуть. Тут же Шанго ударил воющего в тройной подбородок кулаком и нижняя челюсть Тулока с противным хрустом ушла назад. Обливаясь соплями, татуированный толстяк отшатнулся. Черный воин лягнул пяткой коленную чашечку врага, ясно почувствовав, как что-то в ней под его ударом подалось. Жирный завалился на правый бок и тут же топор, который подобрал Шанго, нашел его шею. Шемит успокоился навеки.

Уроженец племени Мабинти, поднял маску, которая его сегодня не раз выручала, и снова ее одел. Подобрал кинжал, заткнул его за пояс, а затем, подойдя к выходу, прижался к стене и принялся ждать. Несколько долгих минут прошло, пока дверь распахнулась, и в помещение вошел человек, со словами:
- Ты не представляешь, что этот молодчик натворил. Охрану я уже позвал…, - и тут говоривший запнулся, когда увидел лежащий труп.
Он повернулся было, чтобы убежать, но было уже поздно – Шанго схватил его и нанес несколько ударов в лицо и тело. Не слишком сильных – враг пока нужен был ему живым, но все же достаточно чувствительных для того, чтобы тот упал на пол и принялся поскуливать. Симта, а, судя по голосу, это был именно он, успел снять балахон и свою глупую маску. Под ними скрывался довольно таки непримечательного вида шемит средних лет, уже заметно начинающий полнеть, с завитыми в косички курчавыми волосами и бородой. Может быть, его лицо когда-то и отличалось благородными чертами, но теперь, когда оно было залито кровью и искажено страхом, этого видно не было.
Негр было хотел запереть дверь, но на той не оказалось, ни замка, ни засова. Открывалась она наружу, а значит, и подпереть ее не было никакой возможности. Поэтому Шанго всего лишь дверь прикрыл. Затем вернулся к своему врагу, который в это время безуспешно пытался подняться.
- Знаешь, - проговорил наемник, пнув его, - ты уже дважды мог стать трупом. Но личность твоя вызвала мой такой горячий интерес, что желание допросить тебя превысило риск того, что ты можешь избежать кары за свои злодеяния и скрыться. Но, хвала богам, ты здесь. Ползаешь сейчас передо мной.
- Каких злодеяний? Я ничего не сделал!
- Да ты, видимо, смеешься надо мной! - Шанго схватил Симту за руку и коротким движением сломал ему несколько пальцев. – Сколько женщин, было замучено из-за тебя? – спросил воин, когда вопли шемита сменились наконец рыданиями.
- Это же грязные животные! Нищее отребье! Простолюдины! Чего тебе до них? – постанывая, выдавил Симта.
Шанго сапогом ударил его в лицо:
- Понятно, - процедил он. – С этим мы разобрались. Но, поверь мне на слово, лучше бы ты этих слов не произносил. Теперь перейдем к следующему вопросу.

[Blade Hawk]

- Какому вопросу, пожри тебя Сэт?! – завопил шемит, выплевывая выбитые зубы. – Ты что, болен? Да кто ты вообще такой?
- Нет, приятель! - наступив на сломанные пальцы врага, молвил черный. - Кто ТЫ такой? Я это к чему…, - наемник, медленно вращая ступней и вызывая у шемита крики, принялся говорить, - день назад мне довелось повстречаться с одним человеком. Он вез письмо. Знаешь кому? Нет? Королю луны! Не слышал о таком? – он усмехнулся. – Вез он его из страны, что почти готова с этой, начать войну. В письме говорилось про льва, тигра и лисицу. Казалось бы ерунда, правда? Детские фантазии. Но согласись, везти такие вещи гонцом, да еще и секретничать по этому поводу, как-то глупо. Кто такие эти «тигр» и «лев» я и без тебя догадался. Но, кто такая лиса?
- Не знаю, - быстро проговорил Симта.
- Думаю, - злобно сказал Шанго, - ты меня обманываешь.
Он принялся наносить ногами удары по телу тщетно пытающегося уползти шемита. Когда чернокожему показалось, что одно из ребер негодяя сломалось, тот хрипло завопил и, заливаясь слезами, простонал:
- Хватит! Я все скажу! Все! Хватит!
- Так говори, - негр наподдал ему еще разок напоследок.
- Лисица - это Зингара! Они подстроили все это покушение, чтобы обострить отношения между Аквилонией и Немедией. Я - их человек, посредник по этому делу в Тарантии, - дрожащим голосом быстро выдавил он.
- Зингара? – Шанго был ошарашен. – Зачем ей-то это нужно?
- Я все расскажу, только не убивай, прошу…!

В это время распахнулась дверь, и в подвал ворвалось несколько охранников в черных одеждах. Те самые, что пропустили его вовнутрь. У троих из них были взведенные арбалеты.
- Убейте! Убейте его! – завопил Симта.
Один из воинов махнул рукой, приказывая арбалетчикам стрелять. У Шанго не было много времени для раздумываний. Он напряг все свои силы в мощном рывке и, подняв грузное тело шемита, заслонился им. Все три болта попали в тело «Короля», причем силу ударов почувствовал даже тот, кто держал его. Черный человек побежал со своим грузом на охранников и, приблизившись, кинул его в них, заставив нескольких упасть. Тут же схватив ближайшего воина, он приставил кинжал к его шее и закрылся им от остальных.

- Тихо, тихо, тихо, - громко сказал Шанго, выставив свободную руку вперед, предостерегая бойцов от необдуманных поступков. - Вы ведь не хотите его убить? Правда? – он слегка надавил клинок, и на шее его пленника проступила кровь.
- Что нам до него? – сказал один из охранников, тем не менее, не нападая. Впрочем, его слова заставили дрогнуть человека, которого черный держал,
- А что вам до него? - Шанго указал на труп шемита. - Посуди сам. Платить вам больше некому. Работы не осталось. Даже кормить не будут. Вы же наемники! Хотите поработать бесплатно?
- Ты лишил нас дохода. Уже за это тебя стоило бы убить, - ворчливо сказал еще один воин. Однако оружие опустили уже почти все.
- А вдруг не получится и выйдет так, что умрете вы? Попасть на Серые Равнины задаром? – он хмыкнул. – Ты действительно этого хочешь? Да и потом, это место больше ничье, - он обратился ко всем. - Как вы думаете, много ли здесь может быть ценностей, исчезновение которых вы сможете обнаружить, - на последних словах Шанго сделал ударение, - после того, как наткнулись на труп вашего господина? Мало того, что я жестокий убийца, - Шанго посетовал головой, - так еще и жадный грабитель. И бегаю быстро. Ну, так как…?
- Знаете, - сказал после долгой паузы один их воинов, - мне этот козел никогда и не нравился! И мерзости, которые он творил, тоже. Не знаю, как вы, а я пошел!
- Последний вопрос, - сказал чернокожий, вдруг кое-что вспомнив, - и, наверное, главный. От него зависит, расстанемся мы или все-таки нет? Что случилось с женщинами, что были рядом с трупами?
- Какими женщинами? – недоуменно спросил, было, воин, но тут догадка озарила его лицо:
- А-а-а! В одном из помещений кто-то заперся. У нас не было времени ломать дверь и проверять кто там. Так там женщины! Мы думали, что какой-то вельможа струсил и спрятался, о каких-то там женщинах мы даже и не вспомнили.
- Замечательно! Пусть они там и остаются!
Бывший охранник равнодушно пожал плечами, вложил меч в ножны и побрел к выходу. За ним, один за другим, побрели и остальные.
- Один арбалет здесь оставьте, - бросил им вслед Шанго.
Кто-то из воинов полуобернулся и положил необходимое оружие на пол. Вскоре все они скрылись из глаз.
Негр обратился к своему пленнику:
- Тебя как зовут, парень?
- Фузий, - ответил тот искаженным голосом из-за пересохшего горла.
- Фузий, жить хочешь? – спросил чернокожий. А когда дождался утвердительного кивка, продолжил:
- Ну, если да, позаботься о том, чтобы друзья твои не наделали глупостей. Я становлюсь очень неприятным человеком, когда мне что-то не нравится. Очень! – он отпустил пленника и подтолкнул его к двери. Тот не задерживаясь, побежал на выход.
Подождав, пока шаги стихнут, воин племени Мабинти подошел к трупу Симты и ногой перевернул его на спину. Посмотрев на его лицо он, с сожалением от осознания упущенных возможностей, покачал головой, подобрал арбалет, зарядил его и выстрелил шемиту прямо в лоб. У него осталось последнее дело в этом месте.

По лестнице южанин поднялся осторожно – подозревать тех парней, что он отпустил, в излишней ретивости было нельзя, но и слишком доверять им не стоило. Все было, однако, спокойно. Наверху он обнаружил развилку, недалеко от которой быстро, по приглушенным голосам обнаружил помещение, где держали похищенных женщин. Он понял, что Кармилла не рассказала ему и части тех ужасов, что испытывала здесь. В помещении очень сильно воняло нечистотами, какой-то гнилью. Воздух был очень сперт, дышалось с трудом. Было жарко. То, что девочка назвала «каморками» на самом деле оказалось темницами, практически мелкими каменными мешками. Шанго открыл ближайшую из них и на него безразлично уставились грязные женские лица. По-видимому, до того, как их доставляли господам, их где-то мыли.

[Blade Hawk]

- Выходите, - глухо сказал черный воин. – Выходите, выходите все, - повторил он, видя, что ему не верит. – Вы все свободны, - крикнул Шанго, - выходите, но пока не убегайте. Это надо сделать правильно.
Он бросился открывать клети, громко повторяя имя той, ради которой сюда пришел:
- Зафира?! Зафира, ты жива?!
Обнаружил он ее в одной из дальних темниц. Девушка была в полубессознательном состоянии, из-за ужасных условий. Все ее дело было желтым от почти заживших синяков. Однако она была жива.
- Мы прятали ее, закрывая нашими телами, - сказала одна из женщин. - Если бы они увидели ее такой, то увели бы и Тулок бы ее забил.
- Спасибо! – с болью в голосе произнес Шанго. – Что до Тулока, то сейчас Нергал в своем царстве, забивает его.
Подняв Зафиру на руки, он вышел. В коридоре столпилось около полусотни качающихся, изможденных женщин. Те, что покрепче, помогали совсем немощным и покалеченным. Аккуратно пройдя сквозь эту толпу, он подошел к двери и обратился ко всем:
- Внимание! Идите все за мной! Не галдите, не шумите, внимательно смотрите по сторонам и если кого-нибудь увидите, говорите сразу мне. Слушайте и меня внимательно. Все, что скажу, исполняйте. Только так мы сможем безопасно отсюда уйти.

Они медленно выдвинулись вперед. Поскольку там, где сейчас проходила процессия, было гораздо прохладнее и свежее, Зафира через несколько минут глубоко задышала, а вскоре и открыла глаза. Удивленно посмотрев вокруг, на лица улыбнувшихся ей женщин, она уставилась на голову несущего ее «зверя».
- Кто ты? – тихо спросила она.
- Это я! - Шанго на время поднял маску и подмигнул ей.
- Митра! - Зафира заплакала. – Я уж, и не надеялась ни на что. Думала все уже.
- Все будет хорошо, сейчас только выбраться надо. Поэтому не шуми, детка.
- Хорошо, - кивнула она, - можешь меня опустить.
- Ты уверена, что сможешь идти сама?
- Я попробую.
Наемник осторожно поставил ее на землю. Девушка сильно покачнулась, оперлась на его руку, чуть не упав, однако вскоре выпрямилась и достаточно твердо встала на ноги.
- Ну, пошли, - сказала она.

Слава богам, предосторожности оказались излишни. Они без проблем добрались до «комнат утех», где к ним присоединились остальные. Увидев последствия кровавой бани, которую устроил здесь Шанго, женины радостно зашумели, да так, что, только прикрикнув, он сумел их успокоить.

Когда группа подошла к выходу в зал, Шанго остановил всех и сказал:
- Теперь слушайте! Сейчас я устрою у них там небольшой переполох. Когда сиятельные господа побегут отсюда, присоединяйтесь к ним и покиньте это место навсегда!
Он решил не объяснять причину, которой руководствовался, когда составлял план побега. Он считал, что большинство гостей нормальные люди или, по крайней мере, они не настолько низки, чтобы одобрять те мерзкие вещи, которые творились в тайных уголках этого места благодаря Симте. Но есть среди них и те самые подонки, ради которых это все и было придумано. Если женщины выйдут просто так, то это вызовет нежелательное, по мнению чернокожего, внимание к ним, что потом может поставить под угрозы их жизни. Пройдет совсем немного времени, когда город наконец, узнает о том, что здесь происходило на самом деле. И негодяи захотят убрать тех, кто их может разоблачить. Неважно, что на их были маски. Страх их будет гораздо больше. Такую породу людей он знал слишком хорошо. Однако пугать спасенных не следовало. Он добавил:
- Впрочем, если увидите, что-то угрожающее позади, бегите сейчас же. Всем все понятно? Хорошо! Зафира, дождись меня недалеко от ворот.

Шанго вышел в зал. Разодетых людей в масках стало гораздо меньше, но все равно посещение было заполнено. Охрана исчезла, но этого, по-видимому, никто не заметил. Было темно - на подмостках разыгрывалось очередное представление - какие-то мужчины в глупых нарядах разыгрывали сражение. Чернокожий направился к открытой занавеси и пробрался за подмостки. С этой стороны, на предметах, что изображали внешний мир, никаких рисунков видно не было. Было видно только дерево. Довольно много дерева. Факел он нашел быстро. Как Шанго и ожидал, сухое дерево занялось очень легко. Огонек, сначала совсем маленький, скоро превратился в большое пламя.

Выполнив задуманное, Шанго вернулся туда, где оставил женщин и начал ожидать, пока последствия его диверсии не станут заметны. Сначала на дым никто не обращал большого внимания. Видимо все, и зрители, и актеры, считали его частью представления. Однако когда стало заметно пламя, замолчала музыка и люди на подмостках в страхе остановились, кто-то в зале, наконец, громко закричал «пожар». Собрание людей с высокими культурными манерами мгновенно превратилось в паникующую толпу, представители которой с криками бежали к выходу, расталкивая друг друга и забыв обо всем.
- Давайте, - крикнул женщинам Шанго, и его группа присоединилась к бегущим и смешалась с ними.
Он убедился в том, что никто не остался забыт и неспешно двинулся следом. У входа он нашел свой клинок. По-видимому, в отличие от него, благородным господам оружие было не так уж и нужно, раз они в панике его позабыли. Пробравшись через толпу зевак, разглядывающих, как внутри здания бушует пламя, он подошел к воротам, нашел взглядом Зафиру и направился к ней.
- Ну что, домой? – спросила она, когда южанин подошел.
- Почти. По дороге надо отдать должок, - Шанго снял маску и постучал по ней ладонью.

*****

Человек в роскошном наряде с золотыми узорами, стоял в центре зала, стены которого совсем недавно услаждали взор своей белизной, и ковырял носком сапога обгоревшую деревяшку. За окном стояло позднее утро, а зал этот являлся тем, что осталось от великолепного «Небесного дворца». Огонь потух сам собой, когда пожрал все, что мог зажечь. Стены теперь были покрыты копотью и сажей, а на месте подмостков лежала груда обгоревших углей. Воняло копотью.

Человек в роскошном наряде, снял свою маску и бросил ее на пол. Миру предстал довольно молодой человек с пухлыми губами и полными розовыми щеками. Было в нем что-то неприятное. Он скривился и, вздохнув, сказал:
- Ой, как жаль! Как жаль! Такое хорошее место было!
- Ваше Высочество, - обратился к нему подошедший человек в одежде капитана королевской гвардии. – Мы нашли господина Симту. Он и его телохранитель убиты. Сам Симта застрелен из арбалета.
- Плохо, плохо, - вздохнул молодой человек, - а кто это сделал, нашли?
- Нет, Ваше Высочество. Но говорят, это был довольно крупный мужчина, скрывающийся под маской волка.
- Маска волка? - удивился вельможа. – Очень похоже на барона Илиция.
- Это точно не он, поскольку барона мы тоже нашли. Его тело лежит в одном из переулков недалеко отсюда.
- Правда?
- Да, Ваше Высочество. Только боюсь, вы не захотите его лицезреть – он ужасно обезображен.
- Ужас, какой! – равнодушно покачал головой молодой человек. - Ну да ладно, пойдемте отсюда. Погоните моего коня ко входу.
- Слушаюсь, принц Нумедидес, - капитан поклонился и направился прочь.
- Такое хорошее место было! - последний раз посетовал вельможа. Затем принц повернулся и последовал за гвардейцем, наступив на маску, которую бросил. Маска, изображавшая голову дракона, треснула и сломалась…

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.
Клодия бежала, слыша за спиной лай собак и хриплые голоса преследователей. Люди не отпускали псов с поводков, что бы они не разорвали ее в клочья. Видимо хотели сделать это сами.
Женщина полностью выбилась из сил, и только сила воли удерживала ее на ногах. Давно уже были брошены походный мешок и тяжелая куртка, но все равно каждый шаг давался невероятным трудом, так, словно, на плечах ей приходилось нести большой камень.
Она была сильной, тренированной, но преследователи, казалось, вообще не ведали усталости. И все же она еще жива. Пока жива. И пока свободна. Ей повезло, что один из них ранен. Рана неопасна для жизни, но все же замедляет его бег, а товарищи почему-то не решаются оставить его позади.
Вырвавшись из леса, Клодия неожиданно оказалась на каменистой, лишенной всякой растительности, чуть всхолмленной равнине.
В нескольких сотнях футов высился похожий на столб каменный монолит. Клодия замедлив бег, направилась к нему.
Здесь на равнине ее точно загонят. Загонят как лисицу. Не лучше ли прекратить убегать и встретить смерть лицом к лицу?
Клодия улыбнулась запекшимися губами, и сжала эфес меча.
Сколько их там? Полдюжины, считая раненого. Они справятся с ней даже не приложив усилий.
Ее погубила собственная кровожадность и некого винить.
Но и оставить старуху в живых было нельзя.
Клодия усмехнулась, вспоминая, как перерезала горло колдунье.
Всю жизнь связанная с черной магией, Клодия знала, сколь много шарлатанов среди тех, кто называет себя магами всех мастей. Большинство из них шарлатаны. Но немало и тех, кто, обладая небольшим даром к распознаванию магии, сам не способен наколдовать даже снег зимой. Так и Клодия де Труа не была чародейкой в истинном смысле слова. У нее не было дара к ведовству. Но она ЗНАЛА. Знала древние слова и ритуалы, могущественные сами по себе, питавшие силу в сферах недоступных человеческому пониманию, жившие своей жизнью слова и знаки, знала заклятия, что звучали над алтарями сгинувших во мгле веков зловещих городов Ахерона.
А эта старуха… обычная старуха, прожившая жизнь простой горянки, лишь на склоне лет, когда выросли ее дети и погиб муж, решившая овладеть той примитивной домашней магией, которой заговаривают больные зубы и насылают кошмарные сны на недруга….
И она обладала Силой, истиной Силой, будь она в распоряжении образованного и полного честолюбия мага, могла бы вершить судьбы мира!
И она использовала эту Силу что бы… что бы лечить детей и коз!
Поистине насмешка богов!
Клодия вышла к дому старой женщины ночью, замерзшая и голодная. Та отворила ей двери, не спрашивая, что чужестранка делает в зимней Киммерии. Пригласила к столу. Предложила ей кусок зачерствевшего черного хлеба и каменно-твердого сыра.
Клодия не думала убивать ее.
Она только хотела переночевать и возможно попросить еды.
Но когда она брала из руки хозяйки хлеб, их руки случайно соприкоснулись.
Хлеб упал на грязный пол. Старуха в ужасе отдернула руку.
- Тьма! Тьма в твоем сердце, женщина! Ты служишь тем, чьи имена не должны слышать уши человеческие. Прочь, прочь из моего дома, чудовище, отродье! – Вскричала знахарка, отшатываясь.
Впрочем, она не собиралась ограничиваться причитаниями, и схватила тяжелую палку, которой помешивала угли в очаге.
Клодия ощутила прилив лютой ярости.
Вообще-то она гордилась именно своим хладнокровием, умением отнимать жизнь и приносить мучения без ненависти, без гнева в своем сердце, но сейчас ее обуяло настоящее безумие. Она выхватив кинжал одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние, и, уклонившись от удара, вонзила оружие в живот знахарки.
Этого оказалось мало и Клодия нанесла еще удар. И еще. И еще. Из расползающейся раны стали вываливаться внутренности. Клодия яростно колола лицо, руки, пытавшиеся закрыть лицо, старческую шею…
Она кромсала уже мертвое тело без всякой необходимости, просто одержимая жаждой крови.
Когда ярость прошла, она выбросила тело за порог, сьела сыр, брезгливо забросила кусок хлеба, из-за которого все и случилось в огонь, и, подбросив дров, в очаг уснула на жестком ложе.
Хижину знахарки навещали не каждый день, но задерживаться на месте убийства явно не стоило. Следующим утром Клодия уже была в пути.
А к вечеру началась погоня.
- Стой женщина!
Хриплый голос ударил, как бич.
Из леса вышел первый киммериец. Высокий, широкоплечий, с грубыми, словно вытесанными топором чертами лица, он выглядел грозным воином. На ходу обнажив тяжелый широкий меч, варвар шел на нее.
Клодия подняла оружие на уровень груди.
- Брось меч, женщина. – сказал воин.
- Думаешь, я не умею им управляться? – потрескавшиеся от жажды и холода губы Клодии тронула улыбка.
- Ты не достойна смерти от меча. Я вырву эту стальную вицу из твоих рук и сломаю тебе шею!
- Все из-за какой-то старухи, которой давно пора было умирать! Глупец!
Варвар сделал шаг вперед, нанося удар, силы которого хватило бы, что бы рассечь железный панцирь. Вздумай Клодия отразить этот удар ее узкий клинок сломался бы или был выбит из ее руки.
Она просто уклонилась от размашистого удара, и нанесла колющий удар в лицо.
Киммериец в последний миг успел отбросить острие в сторону, но из рассеченной скулы побежала тонкая струйка крови. С изумление взглянув на окровавленную ладонь варвар пробормотал какое-то страшное ругательство, и набросился на Клодию, нанося множество ударов, как рубящих, так и колющих.
Клодия пятилась, уклоняясь, и разумно не пробовала рубиться с сильным мужчиной, лишь иногда нанося стремительные колющие удары.
Нагнавшие товарища киммерийцы не спешили вмешиваться в поединок.
- Долго ты собираешься от меня бегать?! – прорычал варвар.
- Пока ты не выплюнешь легкие!
Киммериец старался прижать Клодию к камню, что бы у нее не было пространства для маневра, и тогда его сила и тяжелый меч позволят расправиться с ловкой, как ласка, убийцей.
Долго это продолжаться не могло.
От внимания Клодии не ускользнуло, что варвар, вовсе не обуянный неконтролируемой яростью, а расчетливый в своих действиях, краем глаза время от времени косится на черный камень.
Наконец пятящаяся Клодия уперлась спиной в черный монолит.
Это был конец.
Варвар сумел «скрутить» ее меч, огромная сила легко позволила ему это сделать.
Оказавшись лицом к лицу с Клодией, он схватил ее свободной рукой за вооруженное запястье, беспощадно его выкручивая. Пальцы разжались, и верный клинок упал на снег.

[Михаэль фон Барток]

Киммериец ударил женщину навершием меча по голове – не в полную силу, не для того, что бы убить, а для того, что бы оглушить.
И поволок почти бесчувственную Клодию куда-то вдоль камня, намотав на огромный кулак длинные волосы.
- Что ты собираешься с ней сделать Гунхейд? – спросил его один из соплеменников. – Зачем ты не убил ее сразу?
- К чему поить кровью этой гнусной твари добрую сталь? – усмехнулся Гунхейд. – Не хватало ей еще умереть с мечом в руке.
- Так задуши ее и брось волкам на съедение. Большего она не заслужила.
- Нет. Я брошу ее в Рану Земли.
Гунхейд обошел похожую на столб скалу и под ногами у них разверзлась настоящая бездна.
Затуманенными глазами Клодия увидела, что имел ввиду варвар.
Рана Земли…
Это в самом деле напоминало рану – рану оставленную в теле земли гигантским копьем – узкий – едва ли шире двух десятка футов и примерно в два десятка футов в длину, провал уходил в глубь скал.
Гунхейд схватив Клодию за горло, заставил ее заглянуть во тьму.
Сверху дна этой странной ямы было не видно.
- Ты служишь силам тьмы, женщина. Там на дне тебя встретят те, кому ты поклоняешься. – сказал варвар.
Он ожидал увидеть страх на лице чужестранки. Но страха не было. Решив, что женщина просто не осознает ничего после удара по голове, киммериец ударил ее ладонью по лицу, что бы привести в чувство.
- Те, кто жили здесь до нас, верили, что это врата в преисподнюю. – сказал воин.
- Ты пугаешь преисподней меня? – засмеялась Клодия. – В там была.!
Злобно выругавшись, Гунхейд сбросил ее с обрыва.
Клодия полетела в сгущающуюся тьму. Молча – это поразило варваров. Ударами рук по стенам сбивала скорость падения, хоть сколько то сокращая скорость падения. Потом из глубин колодца донесся глухой удар – видимо дно было не таким уж недосягаемым.
Варвары заглянули вниз. В полумраке где-то внизу медленно шевелилась кажущаяся очень маленькой человеческая фигурка.
- Кром и сталь! – вырвалось у одного из киммерийцев. – Она жива.
- И пусть! Она наверняка переломала себе половину костей. Пусть издыхает там в темноте. – свирепо ответил Гунхейд.
- Ты поступил плохо. – сказал молодой воин. – она заслужила смерти, подняв руку на женщину из нашего клана. Но вышло так, что ты принес ее в жертву тем, что живут внизу…
- Там нет никого со времен юности моего деда! – ответил Гунхейд и пошел прочь.
Товарищи поспешили за ним.
Хотя, в самом деле, уже два поколения подземное зло не беспокоило их, память о выбирающихся на поверхность в безлунные ночи убийцах, все еще жила в каждом члене клана. Это была память о большой крови, великих ужасах и страданиях.
Рассказывали жуткие истории о возвращавшихся мертвецах, о крадущихся в ночи к селениям упырях. И о битве, что разгорелась однажды в свете луны при черном камне, когда киммерийцы перебили до единого всех ночных хищников, и завали их трупами и камнями все входы в подземные пещеры, которыми, как оказалось, изрыты были многие холмы плоскогорья.
После этого жители подземелий – если они еще остались там, в вечном мраке, а не полегли все под мечами Дал Кай, больше не тревожили селения. Но и сейчас порой, особенно в безлунные ночи, доводилось исчезнуть в окрестностях черного камня одинокому путнику…
Воины шли за старшим с тяжелым сердцем.
Гунхейд поступил правильно, убив того, кто пролил кровь человека их клана.
Но… лучше бы он просто сломал чужестранке шею…
Вновь проходя мимо камня Гунхейд наклонился и поднял меч Клодии.
Легкий, не по руке сильному мужчине, пригодный скорее колоть, чем рубить.
Легкий, но не хрупкий – отличная сталь клинка, идеальное для колющих ударов равновесие. Добрая работа. Гунхейд согнул клинок, и тот выпрямился, когда он отпустил его.
- Хороший меч, верно? – спросил его другой киммериец. – Отдашь его своему младшему.
- Нет. – помедлив ответил Гунхейд. – Не хочу что бы мой сын владел этим оружием.
- Отдай его мне. Подарю его своей дочери.
Гунхейд отдал меч соплеменнику.
Тот так же как и он сам несколько мгновений назад примерил оружие в руке, оценив и узор на стали, и хорошее равновесие, и решив, что сильному мужчине этот клинок носить не с руки, а вот девушке или подростку в самый раз…
И яростно ударил клинком по камню.
Хороший меч сломался не с первого раза. Лезвие щербилось, гнулось, но держалось.
Наступив на клинок ногой, воин согнул оружие в дугу, так, что даже хорошая сталь не смогла выпрямиться, а потом и вовсе забросил изуродованное оружие в снег.
Никто не пробовал остановить его, никто не посмеялся над такой вспышкой гнева, никто не пожалел о потере дорогого оружия.

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа
Королева Праздника Тысячи Мук...
Клодия засмеялась. Смех ее странно звучал в этом мире шепота и хрипов. В мире вечного полумрака не нужны были голубые глаза и золотые волосы, в мире страха не нужны была отвага, в мире пороков и извращений не нужна была сила.
Она ошиблась. Обманулась. Призрак отца был во многом прав, хотя всей истины не знал и он.
«Дети тьмы»…
О да, быть может и дети тьмы.
Но слабые, безумные, недостойные дети.
Мрак дает Силу и Волю.
Как ей, ее отцу и всем, кто в подлунном мире избрал покровителями Иных Богов.
Да, теперь она знала, кем была тварь, убитая ей в первый день ее подземного путешествия. То был один из потомков детей мрака, отвергших порядки Города Неименуемого Бога, ушедший искать спасения от безумия и хохочущей смерти, что царили под сводами огромной пещеры уже многие сотни лет.
Но уйдя их Города его предки нашли в бесконечных лабиринтах пещер лишь голод, безумие и дальнейшее вырождение, в считанные поколения скатившись обратно в своем развитии, превращаясь в животных.
Не всегда они были такими!
Клодия теперь знала многое о тех, чей язык был языком служителей Иных Богов, о тех легенды о могуществе кого разносились над Хайбореей на крыльях ночи, тех, кому тщились подражать люди, избравшие Путь.
Когда ее только привели в Город, когда она увидела цветущие в свете мистических огней сады с диковинными растениями, пышное величие дворцов и храмов, ей показалось, что она попала в легенду.
Но увы…
Сады увядали и зарастали мхами, огни тускли, осыпалась роспись со стен и сами эти стены дряхлели под грузом времени. Город умирал.
Здесь под землей время идет иначе, и умирание его может растянуться на многие века, но это было умирание. Силы уходили из его жителей.
Те, что встретили Клодию вовсе не были какими-то жуткими выродками в Городе Неименуемого Бога. Напротив, среди встреченных ими на вовсе немноголюдных улицах, почти не встречалось людей крепкого сложения, излучавших телесное здоровье или хотя бы силу духа.
Бледные тени, истерзанные в каких-то непонятных ритуалах, изнуренные голодом и пристрастием к одурманивающим веществам – такими предстали перед Клодией те, кого гордо именовали Перворожденными.
Разочарованию ее не было предела.
Ее привели во дворец, сохранивший прежнее величие, но утративший былое изящество. Осыпавшиеся фрески и облетевшая штукатурка открыли грубо отесанный камень.
- Мое имя Лэций. – сказал Перворожденный, которого видимо в меньшей степени, чем прочих коснулось вырождение и безумие, воцарившиеся в Подземном Экроне.
Широкая грудная клетка и плечи говорили о большой жизненной силе. Грубые черты лица и глубоко посаженные глаза разительно отличали его от хотя и изуродованных годами гедонизма и саморазрушения, но по-прежнему изящных соплеменников.
- Кто ты, та что искала Тьмы? – спросил он.
- Я Клодия. Клодия баронесса де Труа. Это в Аквилонии. – зачем-то добавила она.
- Аквилония? В какой части верхнего мира это?
- Раньше там лежал Ахерон.
- Ахерон. – эхом повторил Лэций. – Я не помню Ахерон. Но есть еще те, кто помнит. Откуда ты знаешь язык Перворожденных?
- Есть много таких как я. Ваш язык – священ для нас. Мы храним память о вас. О ваших деяниях во славу Иных Богов. Песни Экрона поются над алтарями Иных Богов.
- Чего вы хотите?
- Вернуть Землю ее Истиным Богам. Пришествия Хаоса. Пляски Смерти.
- Громкие слова, Клодия де Труа. Откуда ты знаешь о нашей вере?
- Мой отец исповедовал ее.
- Что с ним?
- Я убила его. Принесла его в жертву. Он смеялся под жертвенным ножом.
- Значит вы поклоняетесь нам? Считаете наш Путь истинным?
- Да.
- Уверена ли ты, что знаешь всю правду об Экроне? – спросил Лэций.
- Мы хранили эти знания из века век…
- Но ты не уверена, что знаешь всю правду, не так ли, Клодия де Труа?
- Так.
Лэций подвел ее к огромному зеркалу.
- Это последнее из зеркал, что видят прошлое и будущее. Их было немного, и все принадлежали Экрону Сияющему. Все, что разбросаны по миру – лишь их осколки. Просто смотри, женщина подлунного мира.
Клодия смотрела на свое отражение, пока оно не начало рассыпаться на множество осколков, расползаться, словно краски под проливным дождем, и собираться в новую картину. Движущуюся картину.
Перед ее глазами протекала история легендарного Экрона, что в отличие от брата своего Ахерона был почти забыт, и остался в памяти лишь у поклоняющихся Истинным Богам.
Да, она не знала всей правды.
Ей поведали многое. Что-то она знала и прежде, что раскрылось только теперь.
Зеркало рассказало подлинную историю о прошлом величие народа, что именовал сам себя Перворожденными. Когда этот народ пришел на земли хайборийского Севера издалека, с затерянного в водах океана загадочного континента, приплыли на быстроходных судах, магией направляя в свои паруса ветер.
Тогда не было того, что называют Нордхеймом и Киммерией, хотя там и жили племена, преедких нынешних асиров, ваниров и киммерийцев.
А Гиперборея была почти безлюдна.
Малочисленные и разрозненные, жили в этих землях странные племена смуглокожих людей, кормившихся тем, что приносила им охота.
Были ли людьми пришельцы из-за моря?
Если и да, то иными людьми, чем все прочие населявшие подлунный мир расы.
Они жили неизмеримо дольше людей, и хотя могли быть убиты обычным оружием, много лучше оправлялись от тех ран, что были не смертельны. Старости они тогда не ведали.
Смуглокожие жители северных земель пробовали сопротивляться захватчикам.
Пришельцы покорили их и обратили в ужасающее рабство. Рабы возводили им крепости и храмы, в которых на алтари лилась кровь, поя богов, чьи имена боялись называть даже самые могущественные маги.
Лилась кровь пленников, захваченных в войнах, лилась кровь преступников, нарушивших суровые законы Богов, и кровь избранных, лучших сынов и дочерей народа, решивших слиться душами со своими покровителями.
Твердыней их был город Экрон, стоявший там, где сейчас не осталось даже руин, проклятый и забытый, срытый до последнего камня рассвирепевшими ордами варваров.
Ахерон правил на юге.
А брат его – Экрон - на севере.
Экрон, стоявший на магии и силе своих воинов.
Неслись во все стороны света боевые колесницы, запряженные хищными зверями невиданного облика. Скакали всадники в латах из серебристого металла, прочнее всякой стали. Тянулись к Экрону вереницы пленников, одни из которых обрекались на рабство, другие – на смерть на алтарях иномирных покровителей Экрона.
Гордые, отважные, веселые и жестокие – такими были владыки Экрона, владевшие тайнами магии, какие не осмеливались открывать для себя колдуны из человеческого рода.
Жестокость их была недоступной человеческому пониманию.
Они заживо пожирали на пирах людей, многих из которых перед этим специальным образом кормили и холили.
Вопросы между собой решали они в кровопролитных поединках, вспыхивавших по любому поводу, а часто и без него. Милосердия они не знали, не умели восхититься достойным соперником, по их мнению достойных соперников им не было и не могло быть, были лишь жалкие твари, годные на рабство и иногда на пиршественный стол.
Среди самих экронцев не было единства, и объединяла их лишь верность кровавым богам, что иногда являлись на зов своих жрецов, пожирая содрогающуюся плоть и трепещущие души жертв.
Экронцы жили, поклоняясь Тьме и Хаосу, потому не было привычной логики в их действиях. Убийство в спину считалось доблестью, мучительная пытка – искусством, предательство – мудростью, извращенность вкусов – изяществом.
Страх смерти был им чужд, но, то была не простая отвага, которой гордятся сыны человеческие, а презрение в жизни, даже своей.
«Я счастлив, что видел смерть многих близких» - пели их поэты.
Родственных чувств, любви и привязанности не знали они, сходясь лишь, что бы произвести на свет потомков, которых отдавали на воспитание в школы, где царили нравы, рядом с которыми самые жестокие темницы казались бы домом добрых престарелых родственников. А раз жили они долго и не ведали старости и болезней, то и заводили детей нечасто.
Но все же, не обращались экронцы в грызущихся между собой одержимых, потому на первом месте для них стояла их вера.
Ради блага храмов, ради насыщения живущих в колодцах под ними вечно голодных демонов, затевались все новые и новые войны, в которых сражались они плечом к плечу, забывая о вражде и подчиняясь приказам своих вождей.
Короли Экрона были и верховными жрецами, с руками алыми от крови жертв.
Недолог и жесток был век того, кто решал примерить корону.
Если король оказывался неуспешен в военных походах, если оказывался не способен ублажить аппетит вечно алчущих божеств, то сам он становился жертвой, чью плоть раздирали когти чудовищ.
Быть может со временем экронцы просто опустошили бы Север, и он вовсе обезлюдел, как обезлюдела от их правления родная страна, и тронулись дальше в путь – к новым завоеваниям.
Но тут с востока пришли те гипербореи.
Долгие десятилетия бушевала вражда между варварами, считавшими себя сыновьями Ворона, и хозяевами Экрона, державшими в подземельях извергнутых преисподней демонов.
Экронцы призывали на помощь своему воинскому искусству силы ада, что повиновались им.
А за гипербореями были шаманы Отца-Ворона, способные удержать в иных мирах не имеющих названия тварей.
Наконец гипербореи стали одолевать. Одна за другой пали и перешли в руки гипербореев твердыни экронцев, и вот уже только сам Экрон, последняя цитадель, высился окруженный как бушующим морем ордами беловолосых варваров.

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа
Гипербореи бросались на стены Экрона не щадя своих жизней – их вела ненависть к племени людоедов и демонопоклонников. Уничтожить оплот этих демонов в человеческом обличье стало делом чести для воинственных варваров.
Через много дней осады Экрон пал.
Гипербореи ворвались внутрь.
И гиперборейские мечи не знали пощады, да и не просили о ней те, кто столетия держал в ужасе северные пределы. Скользкими от крови стали улицы Экрона, и теперь это была экронская кровь.
Лишь малому числу экронцев удалось вырваться из пылающего города, и бежать на запад.
На Западе высились скалистые горы, и в тех горах жили дикие племена киммерийцев, что не раз страдали прежде от набегов экронцев, приходивших за пленниками.
С трудом отбиваясь от варваров, перебрались экронские беглецы через скалистые горы.
Киммерийцы нападали на медленно движущуюся через суровые, продуваемые всеми ветрами плоскогорья, и число экронцев таяло, как снег под весенним солнцем. Магия их ослабела, силы их были на пределе и дух многих был сломлен после катастрофы постигшей великий Экрон.
В конце концов варвары загнали беглецов на большую гору, где те много дней отчаянно отражали их нападения, постепенно умирая от ран, страдая от голода и жажды. Тогда нескольким воинам-экронцам, когда они искали в пещерах источники воды, удалось найти ходы в подземные глубины.
И за ночь экронское воинство исчезло.
Они ушли, провалились сквозь землю.
Конечно, несколькими днями позже киммерийцы нашли туннели, ведущие в пещеры, и устремились туда преследовать врагов, но не вернулся ни один. Погибли они от мечей экронцев, или просто заблудились и сгинули в лабиринтах подземных путей, не ведало даже зеркало Подземного Экрона.
Подземные пещеры, многие из которых были столь велики, что в них не было даже эха, стали сначала временным пристанищем, а потом и новым домом для беглецов из Экрона Сияющего.
Прошло много лет прежде чем в призрачном свете, вызванном магами Перворожденных, засиял жемчужиной укрытой в толще земли Новый Экрон.
Что-то экронцы построили своими руками, но для большей части работ использовали бессмысленных и безглазых тварей из самых бездн, которых вызвали своим колдовством.
Первые века ушедшие в землю Перворожденные сохраняли все черты своей расы. Они правили подземными царствами так же жестоко, как когда-то правили Севером. Здесь их рабами стали безглазые твари и странные существа, больше всего похожие на какую-то кривую ветвь человеческой расы, ютившиеся в толще земли. Жители верхнего мира называли этих карликов Маленьким Народцем.
Ушедший в землю Экрон оставался Сияющим Экроном.
Наверное тогда его жители еще лелеяли надежду выйти на поверхность.
Иногда они устраивали кровожадные вылазки, приводя пленников для алтарей, вновь воздвигнутых ими для своих богов-демонов, и для каннибальских пиршеств Перворожденных. Вырезали целые селения, не щадя никого.
В ответ живущие на поверхности заваливали все возможные входы в пещеры камнями, обрушивали своды верхних пещер…
Но вскоре эта странная война иссякла.
Лишь небольшие отряды самых отважных и решившихся бросить вызов власти вождей Перворожденных отныне решались выходить на поверхность, что бы потешить свою страсть к убийству и голод.
Город же погрузился сначала в Век Изобилия, когда и вовсе не лилась кровь, а потом в столетия кромешного ада войны всех против всех, когда горы трупов лежали на его улицах, а ключи, бьющие на поверхности стали алыми от пролитой в подземные реки крови.
Война истребила большую часть Перворожденных.
И те, что выжили, были не лучшими сынами своей расы.
Отважнейшие погибли в боях.
Рабы разбежались, безглазые твари, которых в подчинении удерживала только магия, вернулись к себе в бездны, где жили своей, неподвластной разуму не только людей, но и Перворожденных, жизнью.
Вот уже много веков в городе царили культ изощренных удовольствий, принимавший немыслимые формы.
Экронцы уже не строили новых зданий в своем городе, не исследовали дальних пещер, не выбирались на поверхность, что бы приводить пленников. Немногие подвластные последнему из магов чудовища иногда приносили хозяевам схваченных врасплох людей Поверхности, которых вечно голодные, бросившие разводить в своих чудесных садах растения и выращивать на мясо животных, экронцы сжирали до последней косточки.
Для того, что бы притупить голод и снизить потребность тела в еде в ход шло все от врачебных операций до волшбы, но главным образом использовались наркотики, что в изобилии расцвели в запущенных садах подземного мира.
Так теперь большинство экронцев, практически бессмертных, если не убить их оружием, проводили жизнь в наркотических видениях, пробуждаясь лишь иногда для того, то предаться безумной оргии.
Иногда бодрствующие проникали в дома спящих, убивали их и выпивали их кровь, поедали их еще трепещущую плоть.
Самоистязание и истязание других стали основным занятием Перворожденых.
Вершиной этого безумия был Праздник Тысячи Мук.
Поскольку теперь не было пленников, что бы кормить ими богов-демонов, приходилось разыгрывать участь жертвы по жребию, ибо теперь экронцы не имели уже отваги своих предков и не спешили на алтари добровольно…
- Теперь ты знаешь все. – сказал Лэций.
- Да. – потрясенно ответила ему Клодия.
- Что думаешь ты о том, что увидела?
- Я думаю, что ваш Путь перестал быть истинным. Когда вы были великими… вы несли Путь Тьмы. Но нынче я вижу лишь безумие и вырождение. В этом нет величия – терзать друг друга в этом подземелье. Мне не нравиться эта судьба.
- Ты честная женщина, Клодия де Труа. Как думаешь ты, не может ли быть того, что это медленное умирание послано нашему народу в наказание за наше прошлое и что наши боги, наша вера, наши ритуалы вовсе не истины для человеческого рода. И что на самом деле надо идти Путем Света? Так говорят самые слабые из нас.
- Нет. Справедливости нет. Свет – обман.
- Это хорошо, что ты, пришедшая из подлунного мира, тоже так считаешь. Что сказали тебе те, кто встретил тебя.
- Что меня ждали. Что мне суждена какая-то особая участь.
- Они не солгали. Много лет мы ждали человека из верхнего мира, душа которого принадлежала бы Тьме. Мы думали, что им станет тот дикарь…
- Зачем? Зачем вам нужен такой человек?
- Что бы освежить нашу кровь! – неожиданно яростно громыхнул Лэций. – Наша кровь застоялась и загнила здесь, и у нас уже нет сил, что бы стать прежним Экроном Сияющим! Эти безумцы там, в городе, они считают, что вырезая друг другу заживо органы и бредя сном Черного Лотоса, они возносят хвалы Хаосу! Но я освежу нашу кровь!
- Что ты подразумеваешь?
- Я последний из мужчин нашего народа, кто еще не утратил еще плотских желаний. Мы с тобой станем родоначальниками нового поколения экронцев.
Клодия ошеломленно посмотрела на него.
- Но женщина человеческого рода может родить за всю жизнь не больше дюжины детей. – сказала она. – тебе это должно быть известно. А большинство рожают и вовсе трех или четырех детей. Этого мало для нового рода экронцев!
- Ты недооцениваешь наши знания. Все таки мы наследники Сияющего Экрона и храним многие тайны. Магия и наука слитые воедино могут творить чудеса.
Клодия вновь повернулась к зеркалу. То что она увидела, заставило ее содрогнуться.
Она лежала на чудовищно огромной кровати, и вокруг нее суетелись многочисленные Перворожденные. Они вынимали принимали выползающих их ее лона младенев, одного за другим, одного за другим… Живот ее был чудовищно раздут, теперь размером она была едва ли не с мамонта, от былой Клодии остались только лицо и руки. Ног не было вовсе. Их просто отняли. Судя по седеющим волосам и морщинам на лице той Клодии в видении было уже много лет, и эта мука была для нее постоянным состоянием…
- Нет. – с отвращением сказала она. – Быть может это и большая честь, стать матерью для целого народа. Но у меня есть цель. У меня свой путь.
- Ты точно решила? – Лэций смотрел на нее с некоторым изумлением.
- Да. Я отвергаю твое предложение.
Это прозвучало глупо, наивно, жеманно… словно благопристойная девица из хорошей семьи отвергает руку недостаточно хорошего для нее жениха…
- Ты, должно быть, задаешься вопросом, не захочу ли принудить тебя к этому? – спросил Лэций.
Клодия молчала.
- Это одна из тех жертв, что должна быть принесена добровольно. Иначе предсказание не сбудется.
Он словно забыл о Клодии.
- Ничего. – сказал он. – Придет другая. Иная. Приверженная Сияющему Экрону полностью, духом и телом. Главное ждать. Ждать. Не употреблять Черный Лотос. Чаще есть свежее мясо…
Он говорил, совсем не обращая на нее внимание, из чего Клодия сделала вывод, что несмотря на свою силу и остатки здравого смысла, Лэций тоже затронут всеобщим безумием, что сила воли удерживает его от сползания вниз, к самым падшим из своих сородичей, но ему приходится бороться с той же одержимостью, что полностью овладела Подземным Экроном.
- А ты! – Лэций вспомнил о Клодии, и навис над ней, угрожающе замахиваясь тяжелым кулаком. – Тебе, я найду применение, Клодия де Труа! Ты станешь Королевой грядущего праздника. Праздника Тысячи Мук!!!
На его крик вбежали двое Перворожденных, не столь сильные, как Лэций, но и не похожие на призраки, как те, что встретились в городе.
Втроем они без малейших усилий сломили ее яростное сопротивление.
Но отбиваясь от них руками и ногами, Клодия ни разу не пробовала схватиться за спрятанный в сапоге верный кинжал…
Ее не обыскали, как это сделали бы любые люди внешнего мира, от стигийцев до асиров.
Но все же руки их были крепки и вырваться из них не было возможности.
Ее даже не сковали кандалами – или не сочли нужным, или просто не нашлось подходящих.
Клодию провели по длинным улицам города.
Чем дальше от дворца они уходили, тем больше было разрушений, тем большая разруха воцарялась в Городе Неименуемого Бога.

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа
Клодия успела отметить про себя, что строители поступили хитро, расположив тюрьму в конце города, у стены гигантской пещеры, так что беглец, даже если у него получится вырваться из темницы, должен будет миновать весь город.
Ее проволочили по длинному коридору, по обе стороны которого виднелись клетки, в которых стонали и что-то бормотали узники, и вскоре за спиной ее тяжело захлопнулась решетка.
Она ждала, что на замок будет наложено какое-то заклятие, но ничего подобного не случилось.
Или Перворожденные настолько выродились, что разучились творить даже самую простую магию, или опять же не сочли нужным наводить заклятия на очередного пленника.
Некоторое время она привыкала глазами к полумраку.
Задняя стена темницы была сплошным камнем, стеной пещеры, в которой расположился Город, а боковые стены – толстыми решетками.
Темница справа была пуста.
А в той, что слева, был человек.
- Кто здесь? – раздался во мраке хриплый, словно надтреснутый голос,.
Привыкшие с призрачному свету Города глаза наконец сумели выхватить из полумрака говорившего. Он сидел, прислонившись спиной к стене. Не ясно было или голод, жажда и пережитый ужас так утомили его, что он должен опираться на стену, что бы не упасть, или он просто, таким образом, искал иллюзию защиты, спасаясь от возможного удара в спину.
Даже сейчас, когда он сидел, было видно, что это высокий, сильный мужчина. Полумрак лишал возможности оценить его возраст, и даже к какому народу он принадлежал, но грива волос, отсутствие видимой бороды и гортанное произношение, с которым он говорил на языке асиров, указывали на молодого киммерийца.
- Кто ты? - повторил человек.
- Я Клодия. Клодия де Труа из Аквилонии.
- Так ты не одна из них?
- Нет.
- Почему я должен тебе верить? Почему я должен верить, что ты не один из этих демонов?
- Посмотри на меня.
Клодия подошла к решетке поближе.
- Да, женщина, ты не одна из них. – согласился человек в полумраке.
- Ты ранен? Или скован кандалами? Почему ты сидишь там?
Человек поднялся. Судя по легкости его движений, он был здоров – его еще не подвергали пыткам, из него не резали кусков мяса… но руки его в самом деле были скованы внешне легкой, но прочнейшей цепью.
Он подошел к решетке. Ростом шести с половиной футов, широкоплечий и худой, словно состоявший из одних только жестких мышц и сухожилий, с поджарым, как у волка животом, незнакомец выглядел опасным бойцом. Наверное, обитатели подземелий его схватили, когда он спал, или одурманили одним из своих наркотиков. Он был совсем молод, но суровая Киммерия рано делает юнцов воинами. Наверняка на счету этого киммерийца много убитых врагов.
- Как они схватили тебя? – спросил варвар.
- Я спустилась в эти подземелья сама. – ответила Клодия.
- Искала сокровища?
- Нет, я провалилась в то, что ва… киммерийцы называли Раной Земли. Я искала путь наверх.
- Но нашла лишь этот ад.
Когда он говорил правая половина лица оставалась недвижима, очевидно, осталась парализованной после удара по голове или в результате какого-то страшного душевного потрясения.
- Кто ты? – спросила Клодия.
- Мое имя Кодкелден. Меня зовут Кодкелден Полуликий. Некоторые так же зовут меня Живодером. Я воин без клана и без вождя.
Он с явным удовольствием назвал свои прозвища.
- Давно ты здесь?
- Я потерял счет времени. Что наверху?
-Зима. Скоро зимнее солнцестояние.
- Меня схватили осенью. Я просто заночевал в пещере… казалось земля подо мной разверзлась. Я думал, это обвал, землетрясение, но меня хватили какие-то руки, нет нечто хуже рук… и утащили вниз.
- Ты был один?
- Да. Но здесь было еще несколько пленников. Из других племен. Их всех убили. Я долго слушал их крики. Они их сожрали. Они сожрали людей! Они и мне предлагали человеческого мяса. Кто они такие во имя Крома? Я думал, сначала, что они демоны. Но я сумел убить одного из них, что слишком близко подошел к решетке. Что они такое? Я слышал рассказы о народе подземелий, но думал, что все это сказки, годные лишь для детей. Хотя в последнее время в горах стало пропадать много больше людей. В основном детей. Земля словно проглатывала их. Теперь я знаю, что как это происходит. Эти твари со многими ногами… Так что же они такое, раз могут повелевать ими?
- Они смертны и если любого из них ударить мечом, он умрет. Но они и не люди. Если не убить их, они могут жить почти вечно. Когда-то они были правителями Севера. Великими воинами. А сейчас они сходят с ума и умирают. Видимо то, что они творят сейчас это попытка спастись, отсрочить свою гибель.
- Ты много знаешь о них. Откуда? – насторожился Кодкелден.
- Они говорили со мной. Они предлагали мне… стать одной из них. Они вымирают. Они хотели, что бы я… что бы я рожала им детей!
- Все же жизнь. – усмехнулся Кодкелден.
- Не для меня! – мотнула головой Клодия. – Не для меня!
- Ты же из Аквилонии. Что привело тебя в Киммерию?
- У меня есть дело… дело на севере вашей страны, на горе Бен-Морг.
Кодкелден не смог скрыть своего изумления.
- Какое дело может быть у аквилонки на Бен-Морге, во имя Крома?
- Это пути магии, Кодкелден.
- Так ты ведьма? Не слишком помогла тебе твоя магия.
- И тебе не слишком помогло твое воинское искусство.
Кодкелден рванулся вперед, схватить дерзкую женщину, посмевшую смеяться над его силой, но пальцы его захватили лишь воздух.
Клодия засмеялась.
- Подлая тварь! – выругался варвар, но больше попыток схватить ее не предпринимал.
- Что с нами будет? – буднично спросил он. – Я так понимаю им больше не нужно мяса, иначе меня уже не было бы в живых.
- Нас ждет нечто хуже простой смерти. Праздник Тысячи Мук.
- Что это такое, во имя всех богов?!
- Это Тысяча Мук, Кодкелден. Это будет самая долгая пытка, которую может вообразить твой разум. Тебе не дадут умереть от боли и потери крови, не дадут забыться в безумии. Тебя будут терзать и воскрешать, воскрешать и терзать… Сами они будут веселиться, петь и плясать вокруг тебя… И так много дней. Больше чем ты можешь представить.
- А что будет с тобой? – в голосе варвара звучал задавленный, скрывающийся за притворным равнодушием ужас.
- То же самое. Наверное, я продержусь дольше тебя. Мы женщины слабее, но выносливее.
- Не бывать этому! – вырвалось у Кодкелдена. Даже сейчас на пороге страшной смерти ему стало не по себе от мысли, что он может хоть в чем-то уступать женщине.
- Так будет. – покачала головой Клодия.
- Нет выхода?
- Нет.
- Кром и Морриган!!! Я сильнее любого из них вчетверо!!! Я вырву любому из них глотку, я уничтожил бы их голыми руками!!! Мой топор… ни один из них не мог взять его себе! Они просто бросили его там…
- Но как бы силен ты не был – ты беспомощен перед их наркотиками и магией. Когда за тобой придут – тебе не дадут использовать твою силу. Тебя одурманят, и ты будешь в их руках как новорожденный младенец. Они даже меня боятся, даже я для них слишком сильна. Нет, нас ждет Тысяча Мук.
- Ты слишком спокойно говоришь об этом!!!
- Я не боюсь смерти, Кодкелден.
- Я тоже. Но это хуже смерти! И это унизительно для мужчины, для воина, издохнуть так!
Клодия усмехнулась.
- Значит ты не хочешь такой участи?
- Нет! Нет, конечно же!
- Я могу избавить тебя от нее.
- Как?! – с Кодкелдена слетела мигом вся его напускная беспристрастность, и он подался вперед. Руки сжались в тяжелые, костистые кулаки, в самом деле способные свернуть шею любому из тех, что называли себя Перворожденными. – Не шути со мной, женщина!
- Они настолько уверены в силе своих чар, что пренебрегли простыми вещами. Меня плохо обыскали. – Клодия протянула было Кодкелдену кинжал рукоятью вперед, но как только варвар рванулся вперед, что бы схватить оружие, отдернула руку назад. – Хороший клинок, не правда ли? Но тебе нужен будет не клинок, Кодкелден Живодер. Если ты скрутишь навершие рукояти, то внутри найдешь несколько ключей. Один из них наверняка подойдет к твоим кандалам.
- Это ловушка? Почему ты сама не воспользуешься всем этим?
- Я, конечно же, собираюсь воспользоваться. Но я хочу освободить и тебя.
- Зачем? Не из милосердия, я чувствую…
- Конечно же нет. В каких богов ты веришь Кодкелден?
- Мой народ почитает Крома, Владыку Могильных Курганов. Но я не признаю над собой власти старейшин моего народа и их богов. Я сам себе хозяин!
- Значит для Кодкелдена священно только его собственное имя?
- О, да. Моё имя, мои честь и слава.
- Так поклянись ими. Поклянись, что если я помогу тебе освободиться из этих оков и из клетки, ты поможешь мне выбраться на поверхность.
- Клянусь! – поспешно вырвалось у Кодкелдена.
- Это не все. Если мы выберемся на поверхность, ты поможешь мне достичь Бен-Морга, Кодкелден?
- О боги, зачем тебе Бен-Морг?!
- Не спрашивай, просто отвечай.
- ДА!!! Кром и сталь, да!!!
Клодия быстро разобрала рукоять своего оружия.
Замок открылся легко. Он был сделан из прочнейшего металла, и сломать его было непосильной задачей, но открыть его смог простой ключ. Крестьянские амбары и то защищены более сложными замками! Перворожденные видимо привыкли, что их пленники скованы страхом и теряют даже возможность думать о побеге. К тому же – куда бежать из подземелий?

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

На следующий день Клодия проснулась совсем не отдохнувшей. Эта слабость не понравилась ей. Сначала была надежда, что хороший завтрак и первая миля пути изгонят эту непонятную слабость из тела, но к полудню ей становилось все хуже и хуже. Сомнений не было – Клодия заболела. Она старалась не подать виду, благо пока болезнь еще по-настоящему не поразила ее, но видимо Кодкелден быстро догадался о ее состоянии по бледному лицу и тяжелому дыханию.
Некоторое время она из гордости старалась идти все так же в ногу, но к вечеру все чаще начала отставать. Гордость не позволяла ей просить о передышке, и она, смахивая поминутно болезненный пот со лба, переставляла словно чужие, ставшие ватными ноги.
Кодкелден почти не оборачивался, но все же, шел теперь медленнее.
К тому времени, когда он решил расположиться на ночлег, разыскав в лесу какую-то крошечную землянку, видимо служившую прибежищем охотникам, Клодия уже была совершенно обессилена, и то и дело опиралась на деревья, что бы просто не упасть.
Варвар привычно принялся готовиться к ночевке, а Клодия забилась в угол, и куталась в свою одежду.
Кодкелден нарубил дров для очага, развел огонь, и Клодия, вытянув ноги к огню, тут же начала забываться, даже не заинтересовавшись ужином. Ей с трудом удалось втолкнуть в себя немного похлебки, но, не доев свою порцию, она опять принялась укладываться.
К тому времени хижина уже прогрелась, Кодкелден разделся до рубахи, а Клодии все еще холодно было во всей ее теплой одежде.
С трудом стянув с ног сапоги, она свернулась на покрытом камышом полу, и накрылась волчьей шкурой. Ей было холодно.
- Что с тобой женщина? – Кодкелден протянул руку и коснулся ее лба. Клодия пылала. Очевидно, переход без теплой одежды через Песню Ветров не прошел для нее даром.
Кодкелден знал, что это большое испытание даже для такого сильного и закаленного человека как он, что же взять с женщины?
- Ты горишь заживо – сказал он.
Клодия не понимающими глазами посмотрела на него. Больше всего ей хотелось спать.
Он свернулась в клубочек на шкурах, и скоро заснула глубоким, но тяжелым, болезненным, не приносящим отдыха сном. Болезнь рвала ее горло и легкие, душила, ломила мышцы и кости.
Кодкелден долгое время смотрел на нее спящую, прежде чем лечь спать самому.
Он много раз пожалел о своей клятве, данной в запале.
Кодкелден по праву заслужил прозвище Живодер, он был жестоким и бесчестным убийцей, но у него был свой кодекс чести, крайне произвольный во многом, но нерушимый в главном.
Дал слово – держи.
Но ее болезнь замедлит их путь.
Надо срочно поставить ее на ноги. Пока она ослаблена болезнью, он потащит ее на санях, по дороге потчуя лекарствами…
Кром и сталь!
Кто вырвал у него эту клятву?!
Что удерживает его от такого простого решения – просто бросить ее?
Ведь он даже не на смерть ее обрекает, это просто тяжелая простуда, но если оставить еды и питья и дров для очага на два-три дня, она наверняка выживет…
Нет, он поклялся Клодии привести ее на Бен-Морг.
Зло помянув всех богов, которые пришли на ум, берсерк устроился на вытертой шкуре.
Утром Кодкелден взвалил безвольную, почти теряющую сознание женщину на сани и так шел почти до ночи.
Пейзаж становился все более знакомым. Он узнавал эти скальные уступы и эти деревья. Здесь он охотился с самого детства. Это были земли его клана. Нет – не его клана, а клана Канах, который изгнал его!
Кодкелден находя путь по одному ему ведомым приметам, некоторое время бродил в сгущающейся тьме по подножию небольшой горы, пока цепкая память не привела его к входу в пещеру, служившую ему домом последние две зимы.
Очень близко и селение, изгнавшее его.
По бледным губам проскользнуло подобие улыбки.

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

Клодия лежала на шкурах, свернувшись калачиком. Дневной переход, проведенный в полузабытьи на санях, влекомых неутомимым варваром остался в памяти как дурной сон. Ее бил озноб, руки и ноги казались ледяными, но при этом голова пылала. В мышцах сидела все та же сырая, ломящая боль. Грудь раздирал кашель. Горло распухло так, что тяжело было не только глотать, но и дышать. От жара мутились мысли. Иногда женщина забывалась тяжелым, неспокойным сном.
"Я умираю, или тело справиться с болезнью?" - подумала она.
С трудом заставив себя сесть, она осмотрелась.
Сегодня убежищем им послужил не дом, а маленькая пещера в скале.
Пещера эта явно была обжита давно – об этом говорила разбросанная по ней утварь, стены, завешанные старыми, вытертыми шкурами, обложенный камнями очаг. Вход в пещеру – прежде столь широкий, что в него мог бы войти и лесной буйвол, был завален большими камнями и среди них оставлен только небольшой проем – что бы мог проникнуть один человек. Двери как таковой не было – ей служил полог из шкур.
Вошел, тяжело дыша Кодкелден. Он быстро скинул свои меховые одежды, занесенные снегом и опустился перед ней на колени. Ледяная ладонь легла Клодии на голову.
- Ты горишь, женщина. Это может плохо кончится. Сердце разорвется, потому что кровь закипит.
- Я умираю? – Клодия поразилась насколько слаб ее голос и насколько буднично задает она этот вопрос. Видимо от жара у меня мутится разум – решила она.
- Не знаю. Болезнь оказалась сильна. Ты сгораешь изнутри. Я постараюсь тебе помочь.
Кодкелден сдернул с нее шкуры. В пещере его было тепло, но Клодии показалось, что он выбросил ее на снег.
- Раздевайся.
- Что?
- Снимай одежду. Мне самому это сделать?
Клодия непослушными руками начала стягивать с себя рубаху.
Кодкелден подхватил ее на руки, она догадалась, что он собирается сделать и слабо дернулась в руках Живодера, а потом берсерк вытащил ее на улицу. Холод ударил полыхающую кожу тысячами ледяных бичей. Кодкелден опустил ее на снег.
Клодия едва удержалась от крика. Нет, она не завопит, как какая-нибудь изнеженная придворная дама! Словно в кожу впились тысячи тысяч ледяных ножей! Клодия задохнулась от потрясения, хрипло выругалась, а потом закричала, но не от боли, а скорее от злости и возмущения.
Кодкелден загреб полную ладонь снега и начал натирать ее бьющееся тело. Она не знала, как долго продолжалось это варварское лечение, хотя и понимала, что Живодер прав, леча подобное подобным. Снег таял на ее горячем, раскаленном внутренним огнем теле, по ней сбегали струйки воды.
Мысли прояснились, в замерзающее тело вернулись какие-то силы. Назад в пещеру она зашла сама.
- Быстро вытрись и лезь под шкуры. - проворчал Кодкелден, возясь с котелком и маленькими деревянными посудинами. Запахло сначала крепким алкоголем, а потом - травами, медом.
- Пей. - варвар протянул Клодии котелок с еще кипящим в нем варевом.
- Не смотри на меня так! Мед, немного трав, коровье масло и огненный напиток Ниала.
Питье оказалось не только нестерпимо горячим и терпко-сладким, но и содержало в себе какую-то невероятной крепости выпивку. Чем бы этот напиток ни был он мог просто забродить. "Неужели эти варвары уже освоили перегонные кубы" - подумала Клодия, давясь лекарством. Кодкелден перемешивал что-то в деревянной миске.
- А теперь ложись.
Кодкелден зачерпнул ладонью неприятно пахнущей мази и стал втирать ее во все еще холодную от снега кожу женщины. Потом, когда ее грудь и спину уже нестерпимо жгло, велел ей вернуться на ложе.
- Натягивай на себя проклятую рубаху, нечего пачкать мне шкуры. - рыкнул варвар.
Клодия лежала, опьяненная выпитым, оглушенная лечением холодом, но странным образом чувствовала себя лучше.
Кодкелден молча наводил порядок. По парализованному лицу берсерка нельзя было прочесть ничего.
- Благодарю тебя. - сказала Клодия, удивляясь слабости своего голоса.
- Пока рано. Поблагодаришь когда встанешь на ноги.
- Откуда у тебя все эти лекарства?
- Какие лекарства? Ничего такого, чего не было бы в любом доме. Меда и масла я взял в деревне, а огненной воды у своего двоюродного брата.
- Но ты же изгой. Ты ушел из племени.
- Ну и что? Даже изгою не откажут в единственной плошке меда. В другой раз заплачу чем-нибудь из добычи. Ну а брат тем более не может отказать брату тем более в такой просьбе, как пара глотков огненной воды.
- Ты ведь не пьешь.
- Верно, я не пью.
- И он, наверное, спросил для кого это?
- Спросил.
- И что ты сказал ему?
- Я сказал - для друга. Больше ему знать не следует. Что за разговоры женщина?
- Я не хотела тебя оскорбить.
- Никто не может меня оскорбить, не поплатившись за это своей жизнью. Я Кодкелден Живодер.
Клодия промолчала. Он заботился о ней как о любимой жене, но она ни мгновение не забывала, что он и в самом деле - Живодер, чудовище. "Мне будет тяжело убить его." - вдруг поняла она.
Дело было не в благодарности за заботу о ней. Это его личное дело – держать вырванное под угрозой смерти слово, или нет. Благородные поступки, как правило, смешили Клодию. Просто она вдруг отчетливо поняла, что Кодкелден не просто безжалостный полубезумный убийца. Между ними было кое-что общее. Кодкелден был такой же как она - мертвый, холодный, пустой изнутри. Раньше ей было легко убивать. От ее руки пали и честные, добрые люди и отпетые мерзавцы. Но каждый раз, отнимая жизнь, она чувствовала, что прерывает биение чьего-то сердца, что она отнимает у человека его душу, жизнь со страстями, с желаниями, с мечтами. Как ни странно, именно в подонках, в злодеях, в подлецах часто оказывалось больше жизненной силы, больше какой-то мощи духа, жадности к жизни, к ее удовольствиям и соблазнам. И прерывать биение сердец, которые гнали по венам алую, густую кровь, было приятно. Каждый раз она чувствовала себя сильнее после того, как ей доводилось убить человека сильного и жестокого, воина, князя. Но даже когда приходилось убивать неинтересных, слабых и мелких людей, все равно она пресекала жизнь, жизнь полную мелких, жалких радостей и горестей, ничтожных страстишек и грешков. И все равно огонь жизни струился по ее телу... А когда ее кинжал поразит Кодкелдена, что она ощутит? Какую ледяную пустоту, какую бездну страха и горечи придется ей испить, когда клинок войдет в затылок берсерка? Это все равно, что есть падаль - подумала Клодия.
Засыпая, Клодия вспоминала всю свою жизнь. Как знать, быть может лечение Кодкелдена окажется недостаточно эффективным, и через день-другой варвару придется хоронить ее тело? Что он сделает с ней, если она умрет? Сожжет на костре? Бросит на съедение волкам? Затащит на большое дерево? А может быть просто съест, посыпая терпкими травами, и когда он будет жевать то, что было при жизни ей Клодией, Воином Храма, ни один мускул не дрогнет на его обездвиженном, одновременно юном и старом, отталкивающем и красивом лице. Или слеза сбежит по выдубленной ветрами неподвижной щеке? Одна единственная, которую не заметит даже сам Кодкелден Полуликий?
У меня опять мутится ум. С чего я взяла, что они едят мертвых, и почему он должен плакать, пожирая меня?
Вкус человеческой плоти был ей знаком…
Спала она всю ночь и почти весь день и во сне болезнь отступила.
Проснувшись уже следующей ночью Клодия услышала рядом дыхание Живодера, поначалу ровное и спокойное, но потом на него опять навалился кошмар.
Зрелище было жуткое и отталкивающее. Человек который в жизни не боялся никого и ничего, во сне плакал и умолял о пощаде. Наконец он проснулся – в этот раз без видений наяву, посмотрел на Клодию невидящим, пустым взглядом и опять вышел на мороз.
Вскоре он вернулся – с мускулистого тела стекала вода, ум прояснился.
- Я в жизни видел только одну змею. – сказал зачем-то Кодкелден. – она была маленькая и не ядовитая. А я замер на месте, словно меня пригвоздили копьем. Меня мутило и ноги отказались служить мне. А этот уж всего лишь лежал на камнях. Конан поймал его голой рукой и…
Речь его прервалась каким-то судорожным лаем. Живодер рыдал.
Клодия села рядом и зачем-то провела рукой по его дрожащей мускулистой спине.
Кодкелден вскинулся будто конь, которого ударили шпорой.
- Не вздумай жалеть меня женщина!!! – все еще заплаканные, но уже засверкавшие безумием глаза впились в ее лицо. – Никто не смеет жалеть меня!!! Я Кодкелден Живодер!!! Еще раз прикоснешься ко мне, и я выколю тебе глаза!!! – в руке его сверкнул кинжал, с которым варвар не расставался во сне. Острие клинка уперлось в шею Клодии, чуть пронзая кожу. Она не отстранилась. Страха не было. Она уже давно мертва, и только тело еще живо и способно чувствовать боль… и удовольствие.

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

- Ударь, Живодер. Чего же ты медлишь? Рази! Я не боюсь смерти.
Струйка крови становилась все шире, стекала на обнаженную грудь, зазмеилась по вдруг восставшему соску.
Кодкелден остановил руку. Жажда убийства в его глазах сменялась несомненным вожделением.
Клодия облизнула вдруг пересохшие губы. Руки ее поднялись, лаская собственную грудь, размазывая по ней свежую кровь…
Кодкелден повалил ее на шкуры, не убирая ножа от горла. Он был уже возбужден до предела. Лицо оставалось недвижимым, но дыхание сбивалось, рука с ножом не дрожала, как и другая, которую он запустил Клодии между ног, но теперь он еще и заикался.
- О боги… ты же насквозь порочная сука! Тебе же это нравится? – пробормотал он, пока его жесткие пальцы скорее терзали, чем ласкали женщину, но стоны Клодии не были стонами боли. Нож продолжал впиваться в кожу. Кодкелден быстро откатился в сторону, вонзив кинжал в пол хижины, и освободился от штанов. Клодия освободившимися руками начала ласкать себя. Вскоре Кодкелден снова оказался над ней. Нож опять принялся терзать ее тело. Живодер наклонился и лизнул свежую рану, словно пробуя на вкус кровь. Острие прошло вдоль шеи, по груди, по животу оставляя за собой глубокую царапину. Стоны Клодии стали громче. Кодкелден остановился, скользнул языком вдоль кровоточащей царапины. Он нежно-нежно припал губами к ее левой груди, но тут же больно выкрутил правую, Клодия закричала от боли… и от наслаждения. Она ждала, что он окажется груб и нетерпелив как любой полный сил юнец, но таких изысканных ласк, граничащих с пытками, не ожидала, тем более от варвара, о которых ходила слава как о людях простых, чуждых изощренности во всем. Он вошел в нее, когда в голове ее уже мутилось от наслаждения. Остро отточенное лезвие продолжало упираться в ее горло когда, раздвинув ей ноги, Живодер ворвался в ее лоно. Изыски кончились, да они были уже не нужны, он входил в нее с яростью и нетерпеливостью дикого зверя, и Клодия не думала, что юнец долго сможет держать такой темп, но время казалось, остановилось, дрова в очаге начали покрываться пеплом, а Кодкелден все продолжал свой натиск, вминая ее в шкуры. По переплетенным телам струился пот, перемешанный с кровью, теперь уже и кровью Кодкелдена потому, что Клодия не исцарапала, а именно разодрала его спину, и наслаждение с болью уже смешались в ней, и кажется, она ненадолго и вовсе теряла сознание, проваливаясь куда-то в бархатную тьму, но клинок продолжал давить на горло.
Это длилось долго, но, сколько он не пронзал ее плоть своей, с губ его не сорвалось ничего кроме нечленораздельных стонов, а лицо все так же оставалось неподвижным. Иногда открывая глаза Клодия видела это недвижимое лицо, лицо не способное что-либо выражать, и тогда ей казалось, что в нее входит не человек, а некто кто принял человеческую личину, что сейчас это лицо слетит как маскарадная маска, явив ей истинный облик.
Наконец со стоном больше похожим на стон боли, чем наслаждения Кодкелден излился в нее и тяжело дыша, откатился в сторону. Кинжал он вновь вонзил в пол.
Оглушенная пережитым Клодия некоторое время лежала неподвижно. А затем по-кошачьи гибким движением привстала, и прежде чем Кодкелден, сам по-звериному стремительный, успел хотя бы понять что происходит, вырвала кинжал из покрытого камышом пола и набросилась на распластавшегося Живодера. Она опередила Кодкелдена на какую то долю мгновения, и острие клинка уперлось ему в пах прежде, чем варвар схватил ее за руку.
Клодия ласково, но и крепко ухватила Кодкелдена за обессиленную плоть, и бритвенно острым кинжалом чуть рассекла кожу. Ей стоило только чуть сильнее надавить, и кровь ударит струей, а если она отрежет ему член он и он вовсе умрет очень скоро.
Живодер застонал от бессильной ярости.
Но когда он заговорил голос его был все тем же спокойным и монотонным.
- Ты такая же, как я женщина, мне стоило догадаться. Клянусь Кромом, ты первая кого я не убил сразу же после того как отымел. Вообще-то я предпочитаю связанных женщин, но доводилось мне проливать семя и в теплые трупы. Кром, ты такая же, как я!
- О нет, Кодкелден, я еще хуже, чем ты думаешь. – промурлыкала Клодия, одной рукой лаская его член, а другой продолжая удерживать кинжал, из-под которого побежала еле заметная – чуть шире волоса – струйка крови. Она чуть усилила нажим, но Кодкелден даже не вздрогнул.
- Что ж ты победила. Убей меня. Я не боюсь смерти, как и ты. Я не знаю, что случилось с тобой, но я всю жизнь погружен в кошмар, я боюсь приближения ночи, потому что каждую ночь я умираю в муках. Знаешь ли ты что такое умирать каждую ночь и оживать каждое утро для новой смерти? В той преисподней, куда я направлюсь, мне не будет хуже. Убей меня, и мне даже приятна будет смерть от руки такой как ты.
«Должно быть, велико было твое преступление Кодкелден Живодер, раз расплата настигла тебя в иной жизни» - подумала Клодия.
- Зачем мне избавлять тебя от мук, Живодер? – спросила Клодия, и, не убирая кинжала, наклонилась и взяла его вновь наливающийся желанием член в рот.

[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.

- Ты кузнец Ниал? - спросил коренастый воин с татуировками члена фианы. Он и трое его спутников выросли перед кузнецом словно из под земли. Вооружены они были до зубов, заплетенные в косы волосы и боевая раскраска на лицах не оставляла сомнений в их намерениях. Они пришли убивать. Они пришли мстить за зло совершенное без малого тридцать лет назад человеком которого он не знал. Ниал покрепче перехватил топор. Сегодня он умрет - решил кузнец. Его сын вырастет сиротой, а его жена скорее всего последует за ним. Что ж он жил достойно. Страха не было. Проклятый Конайрэ!
- Да, это я.
- Ты знаешь, зачем мы пришли?
- Вы пришли пролить кровь.
- Верно говоришь, кузнец.
- Мое имя Ниал, сын Алпина. А кто ты?
- Мое Эрк, если тебе это интересно.
- О да. И когда предстану перед Кромом и он спросит меня, как я прожил свою жизнь, я скажу ему - я был достойным сыном своего отца и своего народа. А потом пришел Эрк, не помнящий имени своего отца, приведя с собой троих псов, забывших даже собственные имена, и они напали на меня, когда я безоружный рубил дрова в лесу, испокон веков принадлежащем моему клану. О, да, Эрк, я запомню твое имя.
У Эрка от этих слов заиграли на скулах желваки.
- Я не имею ничего против тебя кузнец. Но убить тебя это мой долг. Твой тесть совершил то, что не должен был совершать человек.
- И ты хочешь смыть его злодеяние совершив новое, Эрк? Ты пришел сюда за сотни лиг, что бы убить человека, которого не знал?
- Не пытайся заморочить меня кузнец. Тени убитых взывают ко мне из могил! Кровь смывается кровью. Таков закон.
- Закон пиктов. Не наш. А впрочем, будь готов Эрк, что когда-нибудь к порогу твоего дома придет мой сын. И если тебя к тому времени уже не будет в живых, он убьет твоих сыновей.
- Ты тянешь время, кузнец. Что должно свершиться, свершится. Сегодня ты умрешь. Я вырву твое сердце и сожгу его на огне, что бы великий Нейд насытился. Твою семью я не трону.
Спутники Эрка молчали. У них были бесстрастные, холодные глаза убийц. Братья Эрка по фиане, а не соплеменники. А тот слева - судя по всему и вовсе изгой, выгнанный из родного клана за преступление. Не честь рода привела их сюда, на Север. Это набег. А месть - просто повод. Им нужно напоить кровью мечи. Они любят убивать. Как волки ворвавшиеся в круг стада, они безумеют от запаха крови и режут, режут, режут, не в силах остановиться.
Но он, Ниал, не овца в волчьих клыках!!! По меньшей мере, двоих он с собой сегодня заберет. Ниал поднял топор. Он был очень высок - тот же Эрк едва ли доставал ему до плеча и, как и любой горец был воином.
- Подходите долинные крысы. - сказал Ниал и в его спокойном голосе Эрк услышал карканье воронья.
- Господа, господа! - раздался вдруг звонкий, хорошо поставленный голос. Ниал не решился повернуться, что бы посмотреть на говорившего, а Эрк и его спутники изумленно уставились на высокого, огненно-рыжего человека, одетого в какое-то рубище, зато опиравшегося на длинный и узкий меч.
- Господа. Осмелюсь спросить вас, у вас частная драка или мне можно вмешаться? - спросил чужак языке готорм, том самом о котором шутили, что он получился тогда, когда пьяный нордхеймец попытался заговорить по-киммерийски, но киммерийцы отлично его понимали. Многое ускользало от простого разума фианов из-за цветистой манеры говорить, но смысл был ясен.
- Пошел прочь рыжий пес! Не кажется ли тебе, что ты забрел слишком далеко от своего родного Ванахейма! - рыкнул Эрк.
- О светлые боги! Вы поспешны в своих выводах, я вовсе не из Ванахейма родом и более того никогда не бывал в этой славной стране. Позвольте представиться. Я Бальдур фон Барток, барон Торский, граф Бельверусский, и прочая и прочая.
С этими словами рыжий шутливо поклонился. Из-под спутанной гривы весело и зло блестели глаза. Левый - зеленый. А правый - серый. К тому же судя по тому, как он держался за меч, рыжий был левшой.
- Чего тебе надо чужак? Иди своей дорогой. То, что здесь творится не твоего ума дело. Это дело чести. Месть.
- О, да! Я слышал твои речи глубокоуважаемый Эрк. - с усмешкой сказал Бальдур. - Но просвети меня, о достойный сын своего неизвестного отца, с каких это пор нападение вчетвером на одного стало признаком воинской доблести?
- Ты выводишь меня из себя, чужак. Что ж, хочешь умереть сегодня вместе с этим увальнем, который топор-то держать в руках не умеет, я не могу запретить тебе этого! Довольно речей!
Эрк поднял меч и бросился вперед, а за ним, замахиваясь боевыми топорами, его сообщники. Ниал с ревом, который мог бы напугать и медведя, устремился навстречу. Следом молнией метнулся рыжеволосый Бальдур.
Молодой воин, прикрываясь щитом, занес копье и метнул его в Бальдура. Тот уклонился от копья и с разбегу обрушился на щит, сбив его владельца с ног и тем хоть на мгновение свел количество врагов с четырех до трех. Ниал сцепился с Эрком, а на Бальдура навалились сразу двое. Схватка не была долгой.
Огромный Ниал теснил умелого в обращении с мечом, но слишком уступавшего ему силой Эрка, а Бальдур очень быстро ранил одного из нападавших в ногу, а второго убил, пронзив горло. Сбитый Бальдуром с ног киммериец тем временем поднялся и бросился на помощь Эрку, занося топор, но Ниал одним ударом в щепу разнес его щит и отрубил руку. В то же мгновение Бальдур расправился со своим противником, выждав мгновение, когда тот, занеся топор, пошел на него, верткий немедиец просел едва ли не до земли, и длинный меч подобно молнии пронзил насквозь грудь нападавшего.
Эрк пятился, еле успевая отражать удары страшного топора Ниала. Кровь лилась из нескольких неглубоких ран. С его рук, плеч, головы были сорваны лоскуты кожи и мяса. Каждый удар Ниала был смертелен, и раз за разом только ловкость спасала его от гибели. Он нырял вниз, уклонялся, отпрыгивал, и поэтому еще был жив. Только что их было четверо, и они готовы были легко расправиться с каким-то кузнецом... но, о Кром, кто же мог предположить, что кузнец окажется таким бойцом, да еще и чужак придет ему на помощь!!! Долго это продолжаться не могло. Эрк уперся спиной в дерево. Вид гибели братьев по фиане, свирепый натиск Ниала и раны, казалось, сломили дух южанина. Он неожиданно опустил меч, хотя и не выпустил его рукоять. Ниал замер, занося оружие.
- Руби, кузнец. - словно выплюнул слова Эрк и в то же мгновение голова его была расколата. Тело миг постояв, грузно осело. Рука все еще сжимала рукоять меча. Нейд примет его. - подумал Ниал. - примет, хотя он был убийцей, вором и забыл имя своего отца.
Чуть поодаль стенал, истекая кровью, последний пришелец из долин.
- Добить его? - улыбаясь, спросил Бальдур, изящно салютуя Ниалу мечом.
Могучий кузнец, тяжело дыша, смотрел на залитую кровью поляну. Они были из фианы - клан не станет мстить за них. Но могут прийти братья по фиане.
- Нет. Оставь его.
- Он истечет кровью и умрет тут один.
- Тогда давай перевяжем ему рану, и оставим его жизнь на волю богов и лесных зверей.
- Ты слишком добр, для человека, которого эти подонки хотели убить.
- Я не добр. Просто я хочу положить конец войне.
- Верно, я еще не разобрался в ваших обычаях. А впрочем, это была твоя битва. Как скажешь.
Ниал подошел к раненому. Совсем еще мальчишка - подумал кузнец - волчонок. Ему уже не стать матерым волком. Топор Ниала начисто отек южанину кисть руки, кровь била ключом. Но с такой раной можно выжить. Кузнец присел, прижимая коленом ходящую ходуном грудь и плечо искалеченной руки и повернулся к Бальдуру, который самым неожиданным образом вытащил откуда-то из своего рубища гребень и стал расчесывать огненно-рыжие волосы, глядясь в отполированный клинок меча, словно в зеркало.
- Чужеземец!
- Да. - Бальдур готовно отложил свое важное занятие.
- У тебя есть веревка?
- Да, есть. Я хотел сегодня с утра повеситься на первой попавшейся осине, но осины все не попадались и я решил пожить еще немного. Как видишь, повезло от этого и тебе.
Ниал усмехнулся. Он еще не мог понять, нравится ли ему чужак, но тот явно был человеком легкого нрава. Кроме того отличный воин.
- Так давай ее сюда.
И тут случилось то, чего не ожидал ни Ниал, ни приводивший в порядок пострадавшую в бою прическу Бальдур.
Поверженный на землю, тяжело раненый юнец, вдруг прекратил стонать. Его тело как-то напряглось.
- Нож!!! - воскликнул Бальдур, но было поздно. Со словами "это было дело чести, горец" раненый вонзил клинок в бок Ниалу. Тот взревел от боли и одним ударом подобного молоту кулака убил пришельца из долин, вогнав нос в мозг. Бальдур уже был рядом.
- Воистину правы те, кто утверждают, что за всякое добро следует вознаграждение злом. - пробормотал немедиец.

[Blade Hawk]

Шанго

Медулла - последнее крупное поселение перед гористой границей, что отделяет Аквилонию от киммерийских земель. Это место если и можно назвать городом, то с очень большой натяжкой. Тем не менее, он служит своеобразным хозяйственным центром местных земель. Вокруг огромное число мелких селений, ферм, крупных крестьянских угодий, для которых Медулла, где часто появляются торговые караваны, является превосходным рынком сбыта и обмена. Как позже узнал Шанго, гандеры очень гордятся своим городом и не без оснований – люди здесь добры и трудолюбивы, и сами поддерживают строгий порядок.

Для одинокого всадника, от столицы до Медуллы всего несколько дней пути. С момента, как черный воин покинул Тарантию, никаких препятствий он не встретил, раны его поджили и перестали быть заметными, а сам он отдохнул. Что его, как это не парадоксально, немного беспокоило. Не то, чтобы он был не рад такому течению событий, однако настолько уж резкий переход от насыщенного действия к мирному бездействию, он не отметить не мог. Единственной помехой, которая, впрочем, с каждым часом становилась все заметнее и назойливей, был холод. Той одежды, что он взял с собой, теперь было явно недостаточно. Поэтому когда на белоснежном горизонте стали появляться черные макушки городских крыш Шанго пришпорил коня, чтобы быстрее добраться до стен, которые смогут защитить его от северного ветра.

Стен у города не было, поэтому так получилось, что въехал он в поселение через одну из обрывающихся в никуда улиц. И тут же наткнулся на местного жителя, который разглядев лицо чернокожего, вытаращился на него во все глаза.

- Здоровья тебе, - обратился к нему Шанго. - Не подскажешь, что это за место?
- Это город Медулла, - прочистив горло, сказал местный. – Как-то ты слишком легко для зимы одет, незнакомец, – вдруг, ни с того ни с сего, добавил он.
- Да. – Негр вымученно улыбнулся, - я как раз ищу место, где можно потеплее приодеться. Не подскажешь?
- Ну, это ты в принципе по адресу попал – город у нас торговый, я думаю, людям проблем не составит тебе подобрать что-нибудь. Тебе на рынок, а до него рукой подать…

Человек подробно объяснил дорогу и через несколько минут Шанго уже был у торговых рядов. В основном здесь продавались продукты – овощи, мясо, сыры, молоко. Впрочем, было и несколько прилавков с оружием, сельскохозяйственной утварью, строительными материалами, а также одеждой и обувью.

- Тю, южанин! – первым начал разговор торговец одеждой, когда Шанго спешился и подошел к нему, ведя лошадь поводу. – Я, конечно, слышал о том, что там, далеко на юге, много людей с черной кожей, но никто и никогда мне не говорил, что чернота эта отливает бледной синевой. Скажи, чужестранец, у вас там все такие, а то…
– Шутку я оценил, понял, – Шанго громким голосом прервал словесную тираду гандера, - только, пока ты чего лишнего не сказал, предупреждаю: не перестарайся.
- Ладно, ладно, - поднял руки торговец. – Чем могу помочь?
- Как ты уже догадался, мне нужна теплая одежда.
- А, ну это легко, – он оглядел наемника с ног до головы. - По виду твоему ясно, что здесь ты останавливаться не собираешься. Чтобы подобрать одеяние, наиболее подходящее для твоих целей, мне нужно знать, куда ты направляешься? Хотя бы направление.
- Дальше на север.
- На север? Куда ж там идти? Постой.… В Киммерию, что ли?!?! Мда…Впрочем, не мое это дело… Тебе думаю, шуба нужна. Соболиная или лисья. Причем шкурки в несколько рядов. К холодам местным, думаю, не привык.
- Не привык. Но есть кое-какие особые пожелания, - сказал Шанго. - Мне нужна такая одежда, которая помимо того, что греет, годилась бы быстрого передвижения и, если понадобится, не сковывала меня в бою.
- Ну, это задача немного посложнее. На заказ делать надо. Как срочно нужно?
- Чем быстрее, тем лучше. Желательно бы сейчас. На крайний случай завтра.
- Сейчас – невозможно. Ни у кого в городе. Но до завтрашнего дня, думаю, пошить можно. Только сам понимаешь, господин, все это тебе гораздо дороже обойдется.
- Понимаю. Заплачу. Прямо здесь шить будешь? – улыбнулся чернокожий.
- Нет, конечно, да и шить буду не я. Мастер будет. Давай, я помощника кликну и сам тебя отведу на примерку.

Торговец подозвал одного из играющих поблизости ребятишек, кинул ему медяк и попросил позвать нужного ему человека. Мальчонка схватил монетку, и, не спрашивая пути, видимо подобное сотрудничество у них тут на рынке было вовсю налажено, вприпрыжку направился исполнять поручение.

- Пока ждем, - сказал торговец, - может быть тебе на время одну из шуб дать? А то смотреть на тебя больно.
- Не надо, - усмехнулся Шанго. – Но спасибо за заботу.
- Как знаешь, - пожал плечами гандер. Тут его внимание привлек кое-кто в толпе, и он добавил:
- О, видимо придется еще немного задержаться...
- Дьюрнах! - торговец обратился к подошедшему человеку. - Рад тебя видеть! Что ты мне сегодня принес?

Новоприбывшим оказался высокий черноволосый молодой мужчина, мрачно смотрящий на мир своими серыми глазами. В этом человеке чувствовалась первобытная мощь, которой он напомнил Шанго того северянина из таверны. Безусловно, киммериец. Мужчина был облачен во много повидавшую холщевую рубаху, меховую безрукавку с длинным воротом, толстые кожаные штаны и высокие сапоги, также подбитые мехом. На боку его висел меч, за спиной был лук и небольшой колчан. В руках он держал большую связку плотно сложенных шкур, которую и передал торговцу.

- Сам смотри, Эгон, - сказал он на ломаном аквилонском. – В прошлый раз я подойти не смог, поэтому сегодня больше, чем обычно.
Торговец кивнул и начал разворачивать шкуры.
- Как всегда, у тебя самый лучший товар, - сказал он, наконец. Затем достал кошель, отсчитал несколько монет и передал их киммерийцу. Шанго зная примерные столичные цены, обратил внимание, что и по местным меркам, денежная сумма была достаточно справедливой.
Дьюрнах взял деньги, кивнул и, не прощаясь, отошел.

Тут прибыл помощник торговца, и Эгон вместе с ним, попросив чернокожего подождать еще немного, принялся раскладывать шкуры. Шанго воспользовался предоставленной паузой для того, чтобы догнать киммерийца.

- Извини, друг, - обратился он к северянину.
Тот остановился, пристально посмотрел на черного воина и неохотно ответил:
- Я тебе не друг, чернолицый. Чего ты хочешь?
- Ты киммериец, я не ошибаюсь? – негр не обратил никакого внимания на холодный прием.
- Не ошибаешься. Чего тебе?
- Я направляюсь на север, в киммерийские земли и мне нужен проводник. Ты мне…
- Нечего тебе там делать! - нетерпеливо прервал его Дьюрнах. – Мне попутчики не нужны! – Он отвернулся и, расталкивая тех, кто попадался ему на пути, побрел прочь.
- Значит, сам доберусь, - сказал ему в след негр, негромко и равнодушно. Ответа он не ожидал, тем не менее, северянин остановился на мгновение, и буркнул не оборачиваясь:
- Может и доберешься. Главное без меня.
И пошел дальше.

Шанго вернулся к торговцу одеждой и спросил его:
- Этот твой друг всегда такой дружелюбный?
- Кто? Дьюрнах, то? Конечно, - он улыбнулся, - он же варвар. Чего с него взять? Впрочем, если не обращать внимания на его манеры, то парень он хороший. Более того, я не слукавил, когда сказал, что он приносит лучшие шкуры. Один Митра знает, где этот киммериец находит таких зверей.
- Кром!
- Что?
- Кром знает. Это ведь его бог?
- А, - усмехнулся Эгон, - ну да.
- И много у вас бывает киммерийцев?
- Не очень. Они появляются достаточно редко. Только Дьюрнах сравнительно часто приходит – один, два раза в месяц. А тебе зачем?
- Ищу проводника.
- Значит, я угадал. Ты действительно в Киммерию собрался? Ты прости господин, но я даже представить что там можно делать.
- Есть кое-что, - хмыкнул Шанго. – Ты лучше скажи, этот «варвар»… Ты ему передал монеты. У них в Киммерии, что, пользуются деньгами? - он вспомнил свое родное племя, которое по местным меркам являлось, разумеется, варварским. Мабинти и понятия о деньгах не знали.
- Нет, - улыбнулся торговец. - Дьюрнах приносит мне шкуры, а на то, что я ему даю взамен, он здесь и вещи покупает. У этих горцев много чего нет.
- Понятно. Твой приятель получается, эдакий киммерийский торговец.
- Лучше так, чем если бы он вместе с толпой своих родичей приходил сюда пограбить! - рассмеялся Эгон. - Ну что, пошли к мастеру?

[Blade Hawk]

*****

Киммериец поправил большую сумку, поудобнее разместив ее у себя ее за спиной, а затем быстрым, уверенным шагом направился по снежной равнине в направлении холмов, над которым возвышались крутые пики киммерийских гор. Эта была хорошо знакомая ему местность, которую он проходил множество раз. Дорога извилистой лентой тянулась между холмами и возвышенностями, после которых начинался горный кряж, где заканчивалась территория Аквилонии, и начинались земли южной Киммерии. Правда, сам Дьюрнах никаких границ не признавал. Да и большинство его соплеменников думало точно так же. Впрочем, у гандеров на эти вопросы было свое мнение. Их хорошо вооруженные отряды охраняли все известные им горные проходы, перевалы, на случай если какому-то киммерийскому клану вдруг захочется совершить набег на богатые южные земли. Но поскольку на границе этой уже долгое время было спокойно, то на одинокого варвара они не обращали никакого внимания.

От Медуллы до нужного Дьюрнаху горного перевала, была ночь пути. Именно ночь, поскольку, несмотря на предостережения тех немногих жителей городка, кого киммериец мог называть своими друзьям, в путь он решил отправиться вечером. Северянин уважал гандерландцев как воинов, но многие их страхи считал смешными и надуманными. Каждый раз, как он приходил, ему рассказывали что-нибудь новенькое. В этот раз прибавилась история о стае волков, которые якобы подрали несколько крестьянских стад и нападают на людей. Но он посчитал ее ничем иным, как глупой байкой. Варвар видел волчьи следы и по пути в город, и сейчас, когда приближался к холмам, но мысли о том, что ему может грозить опасность, даже не приходили ему в голову.

Впрочем, теперь, когда стемнело, а очередная возвышенность закрыла еще один виток дороги позади, Дьюрнах уже не был так в себе уверен. На безоблачном небе висела полная луна, хорошо освещающая окрестности, однако во многих местах, там, где один холм заслонял другой, где запорошенные снегом ямы и неровности казалось, наслаивались друг на друга, видны были только тени. Ночной мороз, сжимая, словно искусный палач, в своих ледяных объятьях редкие ветки и кусты, временами заставлял их трещать. Когда же где-то не так далеко раздался волчий вой, сначала одинокий, а затем пополненный множествами глоток, киммериец перестегнул сумку так, чтобы она не мешала рукам, натянул тетиву на лук и вложил в него стрелу.

Продолжив, таким образом, свой путь, варвар прошел несколько часов. Все это время ничто не нарушало спокойствие его перехода, поэтому, в конце концов, он начал корить себя за то, что поддался волнениям. Он уже было собрался убрать оружие, как вдруг услышал тихий рык и едва слышное повизгивание – так волки подбадривают друг друга, когда в нетерпении от желания быстрее добраться до добычи, ведут охоту. Еще не зная, его ли ищут звери, или все же их внимание занимает другая, обычная лесная жертва, Дьюрнах перешел на бег, желая увеличить расстояние между собой и стаей. Однако когда послышался шорох и редкий треск, а по обеим сторонам дороги позади, появились движущиеся серые тени, стало ясно, что охота ведется именно на него. Киммериец презрительно плюнул, остановился и, сбросив сумку, повернулся лицом к своим врагам. Он высоко поднял меховой воротник, для того, чтобы защитить одну из самых вероятных целей на своем теле – шею.

Увидев мелькнувшую между камнями тень, Дьюрнах быстро прицелился и спустил тетиву. Жалобный визг возвестил о том, что стрела нашла свою жертву. Уже не скрываясь, около десятка волков рыча и визжа, выбежали на дорогу. Северянин выстрелил еще несколько раз наугад, ни разу не промахнувшись, затем бросил лук и, обнажив меч, с громким боевым кличем бросился на зверей. Подобное поведение добычи удивило волков, да так, что они нерешительно остановились, а некоторые из тех, что были позади, даже испуганно отскочили. Это дало варвару возможность убить двух волков, находившихся ближе всех к нему. Впрочем, хищники бездействовали недолго. Самый крупный волк - старый самец, чья морда была испещрена зажившими шрамами, издал полу-вой полу-рык, тем самым дав стае приказ к атаке. Первый же зверь напоролся на меч. Сбросив его пинком под ноги остальным волкам, Дьюрнах раскроил череп еще одному хищнику. Тут же он почувствовал, как кто-то вцепился в его воротник, пытаясь добраться до шеи. Толстый мех помешал хвостатой твари одним махом разодрать плоть и добраться до позвоночника, однако зверь, мотая головой, сжимал захват и порвав в некоторых местах человеческую кожу, добрался до мяса. Одновременно с этим, еще один волк схватил киммерийца за свободную от меча руку. К нему присоединились несколько членов стаи, которые, ухватив варвара зубами за бедро и лодыжку, попытались завалить его на землю. Иной человек бы погиб через несколько секунд, Дьюрнах же, взревев, как раненый медведь, заколол животное грызшее его левую руку, схватил за шкирку того волка, что висел у него на шее, и оторвав от тебя грохнул извивающимся хищником со всего маху о тех, кто грыз его ногу.

Единственным, да и то не стопроцентным способом остаться в живых, было убить вожака стаи. Возможно, тогда оставшиеся волки предпочтут убежать. Поэтому окровавленный Дьюрнах, воспользовавшись тем, что пока он, на краткий миг, свободен от клыков, сорвался с места и бросился на самого крупного зверя, который стоял неподалеку, сам в атаке не принимая участия. Вожак его уже ждал. Прыгнув навстречу варвару, он попытался вцепиться ему в горло. Человек едва успел подставить окровавленную руку, которую волчьи клыки тут же прокусили до кости. Киммериец со всей силы ударил волка по носу рукояткой меча. Хищник отпустил его и, отскочив назад, принялся, завывая рычать. Дьюрнах быстро переместился так, чтобы видеть и остальных членов стаи, удивившись, почему никто из них до сих пор на него не напал. Оказалось, что они прекратили охоту, уселись на небольшом расстоянии и наблюдали за поединком. Видимо что-то в их звериных мозгах заставило воспринять происходящее, как бой за лидерство в стае. Вожак, безуспешно рыкнув несколько раз, тоже это понял, и в бешенстве оскалив свою огромную пасть, кинулся на человека. На этот раз он атаковал не так прямолинейно, как в прошлый. Волк поднырнул под удар меча и с разгона схватил зубами за раненную лодыжку Дьюрнаха. Удар был настолько силен, что варвара сшибло с ног. Слегка повернувшись, упавший рубанул в сторону зверя мечом, однако тот уже отпустил его. Как можно быстрее встав на колено, северянин вытер поврежденной рукой попавший в глаза снег и тут же почувствовал, как в нее снова впились клыки. Зверь повалил варвара на спину. Выпустив из пасти его левую руку, которую он уже практически перестал чувствовать, волк попытался добраться до его лица, одновременно буравя своими передними лапами грудь киммерийца. Серая тварь разодрала безрукавку, оставила глубокие царапины на теле Дьюрнаха и сумела цапнуть его за щеку. В дикой ярости, собрав последние силы, исторгнув дикий крик, киммериец перекувыркнулся, швырнув волка под себя. Он прижал бешено извивающееся тело своими коленями, размахнулся и со всего размаха воткнул меч, который так и не выпустил, в волчью глотку. Варвар давил всем корпусом на рукоять и проворачивал клинок в теле врага до тех пор, пока животное не перестало дергаться.

Обессилев, он повалился на убитую тварь сверху и, тяжело переводя дыхание лежал некоторое время, пока не вспомнил об оставшихся волках. Дьюрнах тяжело поднялся на ноги и, стараясь не шататься, осмотрелся. Он сразу увидел четырех волков, которые заметив видимо, что он встал, потрусили в его сторону не проявляя агрессии. Остановившись на расстоянии вытянутой руки от человека, они уселись на снег и принялись ждать.

- Уходите прочь, - хриплым голосом проговорил киммериец.
- Убирайтесь! Возвращайтесь обратно в свое логово, - все громче и громче говорил он, поскольку звери мало обращали внимания его слова. - Прочь! - крикнул он в конце концов и, ударив ногой тело убитого вожака стаи, принялся махать рукой в сторону от себя.

Наконец, серые звери нерешительно встали, подождали чуть-чуть, а затем один за другим скрылись во мраке ночных теней. Подождав так, стараясь не двигаться, минуты три, Дьюрнах покачнулся и рухнул на колени. Боль от укусов и рваных ран, которая в горячке схватки была не так ощутима, сейчас стала просто невыносима, сводила с ума, лишала воли и сил. Тем не менее, киммериец хорошо понимал, что если сейчас не встанет, то не пройдет много времени до того момента, когда он вообще не сможет подняться. Набрав в ладонь горсть снега, он яростно принялся втирать его себе в лицо. Еще зачерпнув застывшей воды, он стал ее жевать, невзирая на сведенные скулы.

Варвар почувствовал себя немного получше. Совсем чуточку, но этого хватило для того, чтобы встать. Он сжал покрепче меч в ладони и забыв про все остальные вещи, с трудом выбрался на дорогу, а потом, шатаясь из стороны в сторону, медленно побрел в сторону границы. Левая рука висела плетью, укушенные ноги подкашивались. Он еле брел оставляя позади кровавую дорожку. Да и палач Мороз вплотную заинтересовался Дьюрнахом. У киммерийца не было сил ни на быстрые движения, ни хотя бы на то, чтобы закрыть лохмотьями обнаженные участки тела. Несмотря на это северянин старался идти. Стало светать, но поднявшееся над горизонтом солнце не дало тепла. Напротив, усилился ветер. Своим ледяным дыханием он обжигал лицо, медленно остужал человеческое тело, тянул в небытие. Шаги варвара становились все короче, а скорость движения все меньше. Наконец он остановился и тут же упал на колени едва успев воткнуть меч в землю перед собой. Уткнувшись головой в сгиб руки, он застыл.

В таком состоянии Шанго его и нашел.

[Blade Hawk]

*****


После того, как торговец привел Шанго к мастеру, они втроем быстро сговорились о цене. Учитывая срочность и, главное, стоимость, седой меховщик по имени Фельт согласился работать всю ночь и даже предоставил чернокожему комнату, где тот мог бы все это время отдыхать. Мастер решил не шить новую одежду, а переделать ту, что уже была у него в наличии. После примерки негр удалился спать, а когда ранним утром его разбудил Фельт, все уже было готово. Расплатившись с меховщиком, Шанго, не теряя времени, выехал из города. Теперь на нем были надета теплая и одновременно легкая меховая одежда, подвязанная ремнями в необходимых местах: шуба, толстые штаны, сапоги и шапка, полностью закрывающая уши. Плащ он оставил старый. Действительно, ременные крепления позволяли легко двигаться, сгибать и разгибать конечности. Теперь единственной вещью, которая могла бы его замедлить являлись глубокие сугробы. Но зима только началась, поэтому снега было не очень много.

Тот путь, на прохождение которого пешему человеку требуется много часов, конный всадник проделал за час. За очередным изгибом дороги, Шанго заметил нечто необычное. Ему в глаза сразу бросились измятый снег и запорошенные снегом трупы волков. Подъехав поближе, он заметил кровавую и неровную дорожку следов, ведущую прочь и теряющуюся за следующим холмом. Неподалеку валялись сумка средних размеров, лук и колчан, которые чернокожий с изумлением узнал. Они принадлежали его недавнему неприветливому знакомцу – киммерийцу Дьюрнаху. Подобрав эти вещи, Шанго ускорил коня. Прошло не так уж и мало времени, прежде чем он обнаружил посреди дороги фигуру человека на коленях, опирающегося на свой меч. Это действительно был Дьюрнах. Чернокожий воин быстро спешился и подошел к киммерийцу. Через несколько мгновений он понял, что варвар все еще жив. Схватив его под руки, негр оттащил его на обочину дороги и принялся растирать ему ноги и руки, причем, когда Шанго схватил северянина за левую руку, тот застонал. Затем наемник закутал Дьюрнаха в свою шубу и плащ и бросился разжигать костер.

Когда горячий огонь отогнал холод северного утра, Шанго стал осматривать раны киммерийца. Через некоторое время он удивленно покачал головой – сложно было представить, как человек, получивший такие повреждения смог пройти подобное расстояние. Впрочем, мороз, который чуть было не убил Дьюрнаха, сыграл и полезную роль. Сдавив поры и вены варвара своими ледяными когтями, он остановил кровотечение, сохранив ему жизнь. Шанго промыл горячим крепленым вином его раны и зашил те из них, что в этом нуждались. Затем он приготовил себе завтрак и принялся терпеливо ждать.

В конце концов, тепло костра и усилия чернокожего воина принесли свои плоды. Когда солнце на морозном, отдающем синевой небосклоне почти добралось до высшей точки в зените, укутанный в шкуры Дьюрнах дернулся, привстал облокотившись о землю и тут же рухнул обратно на спину, подавив готовый вырваться из груди крик. Шанго приблизился к нему и с мрачной улыбкой произнес:
- Ну, что же мой друг, который меня другом не считает, тебе все еще не нужны попутчики?
- Ты! – с трудом сфокусировав на черном лице взгляд, просипел киммериец. Некоторое время он приходил в себя, затем, собравшись с силами, сел. Осмотревшись и оценив обстановку он сказал:
- Спасибо…
Помолчал, а затем добавил:
- Ты не обязан был этого делать.
Шанго пожал печами.
- Долго я здесь провалялся? – спросил Дьюрнах.
- Часа три, как минимум.
Когда северянин кивнул, приняв сказанное, Шанго продолжил:
- Но я не знаю как долго ты пробыл на холоде, до того, как я тебя нашел. По твоему виду я так и не понял, не отморозил ли ты себе что-нибудь.
- Сейчас…, - пропыхтел киммериец и принялся ощупывать конечности и шевелить ими.
- Похоже все в порядке, - сказал он наконец, - кожу жжет в некоторых местах, но это нормально, главное ничего не омертвело. В моей сумке лежит горшочек с медвежьим жиром, он поможет. Не мог бы ты мне его достать?

Шанго без лишних слов выполнил его просьбу. Дьюрнах буркнув «спасибо» положил горшочек на угли костра, а затем, когда содержимое сосуда согрелось до необходимой северянину температуры, принялся втирать жир в обмороженные места. Чернокожий молча за ним наблюдал. Бросив на него мимолетный взгляд киммериец спросил:
- Как тебя зовут, чужеземец?
- Шанго.
- А я Дьюрнах, - сказал он, а затем подумав немного, добавил, - Дьюрнах из клана Туног. Шанго… Не могу сказать, что я не рад тому, что ты проезжал по этой дороге… - северянин чуть помялся, - но скажи, что тебе надо в Киммерии?
- Я ищу нечто, предсказанное мне пророчеством, - не обманул, но и не раскрыл всю правду наемник.
- Пророчеством? – фыркнул киммериец. - И что, знаешь где искать?
- Примерно. Эмм… пророчество было не совсем ясным, поэтому в Киммерии я еще ищу и того, кто в состоянии его истолковать, - о Бен Морге Шанго решил пока не упоминать.
- Хм… - Дьюрнах почесал подбородок здоровой рукой, - может быть старики что и скажут, но я думаю тебе нужны туиры.
- Туиры? – переспросил южанин. - Кто это?
- Это мудрые люди. Если кто и способен помочь тебе, так это точно они. Найти их правда, не очень просто, но об этом мы подумаем тогда, когда доберемся до моего клана.
- Ты все-таки решил меня провести по киммерийским землям?
- Боюсь, - мрачно усмехнулся северянин, - что в основном вести меня будешь ты. А я только дорогу показывать.

Дьюрнах оказался все-таки очень крепким человеком - когда пришла пора собираться в дорогу, он уже твердо стоял на ногах, хотя и морщился от болей в ранах. Гордый киммериец хотел идти пешком и только с большим трудом Шанго убедил его забраться на лошадь. Медленно они двинулись в путь. Сначала молча, однако очень скоро чернокожему страннику наскучили свист ветра и скрип снега, поэтому он спросил:
- Дьюрнах, ты сказал, что ты из клана Туног.
- Да.
- Большой клан?
- Не жалуемся. Конечно нас меньше, чем Муррохов и Канахов, однако воинов хватает.
- И много их, кланов этих?
- Вообще в Киммерии? Мелких достаточно много. Вряд ли кто знает их все. Даже туиры, наверное, не знают. Тут еще учитывать надо, что довольно часто семьи отделяются от общин для создания нового клана…, - пояснил он. - Зато больших кланов всего несколько. Это мы, Канахи, Муррохи, Раэда, Дал Клайд, Лакхейш, а где-то на севере еще есть Галла.
- Ну и как вы вместе уживаетесь?
- Да как обычно. В основном воюем.

Слово за слово, и Шанго узнал много интересного о своем попутчике и его народе. Земли клана Туног располагаются в непосредственной близости от территорий Канахов и Муррохов, которые находятся в состоянии постоянной междоусобной вражды. Что там предки этих общин не поделили в незапамятные времена, знает только их суровый бог. По крайней мере покусанный волками киммериец так и не смог ничего толком пояснить по этому поводу. Туноги в настоящее время не враждуют ни с одним из этих кланов, впрочем и союзником никому не являются. Подобный нейтралитет, установившийся достаточно недавно, и позволил Дьюрнаху наладить «торговый путь» в земли северного Гандерланда. Предприимчивый киммериец продает в Медулле шкуры, которые добывает сам или меняет у соплеменников, а обратно приносит пряности, специи, цветные ткани, различные материалы для отделки оружия, которых в Киммерии нет, крепкие напитки, называемые у них горящим вином, и тому подобные вещи.

На тему богов Дьюрнах говорил неохотно, но кое-что все-таки рассказал. К тем сведениям, которые Шанго уже почерпнул из библиотеки графа Донатоса прибавилось не очень много. Да, есть Кром. Довольно суровая личность, судя по нескольким брошенным северянином замечаниям. Кром царит в своих чертогах, весьма неохотно снисходя до дел смертных. Тут Шанго заметил некоторые расхождения между прочитанными им записями и тем, что поведал ему Дьюрнах. Летописцы считали, будто киммерийцы думают, что их бог живет в горе Бен Морг или где-то на ней. На самом же деле их верования оказались гораздо сложнее. Бен Морг это не жилище, а своеобразный вход, священное место перехода между миром людей и миром богов. Оттуда Кром приходит, когда вершит человеческие судьбы. Туда попадают избранные единицы. Что же до остальных киммерийцев, покидающих мир живых, то им суждены вечные скитания в царстве теней, туманов и ледяных ветров. Суровая вера суровых людей. А в том, что этот народ суров, наемник убеждался с каждым часом все больше, глядя на типичного его представителя.

Поговорили они и о туирах. На самом деле Шанго не собирался с ними встречаться, считая, что это скорее помешает, чем поможет ему, однако чисто из любопытства спросил и о них. Туиры - это люди, обладающие особым складом ума и, вероятно, какими-то способностями. Их мало, так как в киммерийских семьях очень редко появляются личности, которые могут стать ими. Их нельзя назвать ни жрецами, не магами, более того в присутствии киммерийцев подобные предположения вообще делать опасно. В лучшем случае вас засмеют, в худшем - убьют. Судя по всему, этот гордый северный народ никогда не отличался особой терпимостью. Туиры скорее хранители, толкователи, исследователи локального масштаба. Те, кто решил посвятить свою жизнь накоплению и сохранению знаний о Богах, памяти об истории киммерийского народа, его предках, изучению тайн земли и поведения тварей ее населяющих. По сути, Дьюрнах правильно их назвал, более подходящего и краткого наименования было не найти – мудрые люди.

[Blade Hawk]

Шанго тоже не остался в долгу. Он говорил о себе, событиях, в которых принимал участие, обычаях своего народа, тем самым располагая ранее грубого и весьма неприветливого киммерийца к себе.

В подобных беседах они провели всю дорогу до границы аквилонского королевства. Разъезд гандеров, патрулирующих эту территорию, увидев их издалека, приблизился было, но, не доскакав и до расстояния с бросок копья, потерял к ним интерес и проехал мимо. Видимо посчитав, что два путешественника все-таки недостойны внимания. Вот таким образом они и попали в Киммерию. К удивлению Шанго, Дьюрнах, вступив на родную землю, насторожился и стал более внимательно относиться к происходящему кругом. Это притом, что на гандерландский патруль ему было явно наплевать. Чернокожий спросил северянина о причинах подобного поведения.

- В Аквилонии проще, - ответил тот, - у них нет кланов и всеми правит король. Поэтому ты знаешь, что если дружески распрощался с человеком, то встретит он тебя точно также и не вонзит кинжал в сердце. У нас же, даже за несколько дней, обстоятельства могут перемениться. Все станет совсем другим. Например, бывший союзник станет кровным врагом. Верить можно только своим. Если же ты хочешь обеспечить договоренность с другим кланом, то надо вынудить их дать клятву. А клятвы мы не очень любим делать.

Дьюрнах обвел вокруг рукой и добавил:
- Это - территория Муррохов. Пока мы с кем-нибудь из них не встретимся и не переговорим, в безопасности чувствовать себя не сможем.

Чего в Киммерии точно не было, так это дорог. Северянин повел Шанго по одному ему известному пути. Снега было больше, чем в королевстве, которое они только что покинули, земля неровной – камни, корни, ямы, поэтому черный воин, опасаясь, что лошадь повредит себе ноги, повел ее очень медленно. Примерно через час путники увидели невдалеке человека. Дьюрнах, попросив Шанго постоять на месте, слез с лошади и прихрамывая направился к незнакомцу. Человек остановился в ожидании, не делая никаких угрожающих движений. Не доходя немного Дьюрнах остановился и поднял руку. Тот киммериец сделал то же самое. Перебросившись с ним парою слов, Дьюрнах вернулся к Шанго. На этот раз его лицо было спокойно.

- Пока все нормально. Идем к землям Канахов.


- И как часто друзья у вас становятся врагами? - через некоторое время спросил Шанго. – По какой причине целые кланы ввязываются во вражду?
- Ну, поводов может быть много. Но в основном это кажущиеся обычными драки, способные перерасти в войну, угон скота… Землю можем не поделить. В Киммерии следует следить за тем, что ты говоришь и что делаешь. Нападение без всякого повода, клевета, оскорбления вообще недопустимы.
- Не могу с тобой не согласиться по этому поводу, но, - негр хмыкнул, - один такой агрессивный пустозвон стал моим другом.
- Расскажешь?
- Почему бы нет, - улыбнулся Шанго. – Случилось это в Нумалии, одном из немедийских городов. Поехал я туда с целью заработать, Город этот большой, торговый, обладающий речным портом. Я считал, что здесь для моего меча уж точно найдется работа. Однако как назло, долгое время никому не был нужен ни воин, ни охранник, ни телохранитель. Несколько дней я слонялся по улицам в поисках заработка, тратя остатки тех денег, что привез с собой. Город оказался очень дорогим, поэтому остатки эти таяли очень быстро. У меня уже возникли мысли о том, чтобы уехать и поискать места поперспективнее, но однажды я наткнулся в порту на одно заведение. В нем устраивались кулачные бои на потеху разномастной публике. Но самое главное, бойцам платили хорошие деньги. Конечно прибыль от правильно сделанной ставки была несоизмеримо выше, но я никогда не любил подобного рода игры. Посмотрев несколько боев, я решил подать заявку об участии. Хозяин заведения едва взглянув на мое телосложение, сразу же меня принял. Но драться я начал не в тот же день. Как оказалось эти бои не были спонтанными. Существовали определенные правила. Сначала собиралась группа бойцов, которые несмотря на предыдущие достижения были равны друг с другом в правах. Когда приходило время, они в случайном порядке бились друг с другом. Победитель схватки дрался с другим победителем, и так далее, пока не определится чемпион. С каждым боем, тому, кто одерживал победу, платили все больше и больше.
- А правила самого поединка какие были? – спросил Дьюрнах.
- Да мало их было, на самом-то деле. Нельзя было кусаться, тыкать в глаза и бить в пах. Все. Тот кто упал и не может подняться – проиграл.
- Угу, - кивнул киммериец. - Что же было дальше?
- Ну так вот, до первого боя мне пришлось подождать еще дня три. В назначенный час я прибыл на место и здесь увидел своих будущих противников. Кого здесь только не было – стигийцы, аквилонцы, шемиты, аргосцы, кхитайцы, асиры и не только, мне даже лень всех перечислять. Как я уже говорил, Нумалия город портовый и подобное многообразие очередное подтверждение тому, что это означает. Всего на жеребьевку собралось тридцать два человека. Среди них не было слабых мужчин, даже субтильных представителей востока нельзя было игнорировать – слухи об их воинском искусстве, слухами вовсе не являются. Но я, в своей самоуверенности, реальных противников для себя не видел. Вели себя в тот день все по-разному, но в основном атмосфера была довольно дружеской. Такое, знаешь, ощущение здорового соперничества. Но было и одно исключение. Помимо меня, еще одним новичком был довольно крупный мужик с лохматыми рыжими волосами.
- Ванир! – сплюнул Дьюрнах.
- Нет. Он оказался немедийцем. Да еще и якобы знатным человеком. Назвал себя бароном, потомком баронов, родственником королей. Это в таком то месте. Вообще внешность у него была оригинальная. Не сказал бы, что он вызывал отвращение, однако к виду его привыкнуть было надо. Рыжесть его была едкой, огненной. Волосы, брови и густые усы были одного оттенка. Но самыми примечательными в его наглой ухмыляющейся физиономии были разноцветные глаза - серый и голубой. Пока он присматривался к окружающим, на его губах его играла презрительная улыбка. Позднее же, когда началась жеребьевка, он принялся приставать к людям, хамить, бахвалиться. Многим хотелось поставить его на место, как впрочем и мне после парочки его шуточек по поводу цвета моей кожи, моих предков и родни. Однако драки вне арены были запрещены, а нарушители лишались права участвовать в состязании аж до следующего набора бойцов. Поэтому я стерпел, скрипя зубами, хоть двинуть ему мне ну очень хотелось.
- Еще бы!
- Впрочем, испытывал он наше терпение не очень долго, поскольку жеребьевка скоро закончилась, а поскольку до начала боев оставалось еще прорва времени, все разошлись. Я остановился неподалеку от выхода, так как хотел прояснить с рыжим несколько вопросов. Но так его и не дождался, мерзавец куда-то исчез. Поэтому мне пришлось отправиться восвояси. Часы пролетели незаметно и в назначенное время я прибыл на место предстоящего боя. Заведение было полно людей. Разгоряченные парой уже прошедших боев они вопили, как оглашенные. В одной набедренной повязке я вышел на арену. Первым моим противником был один их тех худющих кхитайцев. Он вышел после меня и толпа взревела. Этот боец был одним из фаворитов, чемпионом многих состязаний, в том числе и прошлого. Загадочно улыбаясь он поклонился в четыре стороны, когда же посмотрел на меня, его улыбка стала шире. Он видимо ждал легкой победы и рассчитывал через три минуты забрать свои деньги. Однако мне пришлось его разочаровать. Признаюсь, парень был жутко быстрый, ногами дрался с такой же легкостью, как и руками, и этими конечностями своими он махал по определенным правилам. Но скорости его я мог противопоставить свою скорость, а вот моей силе он не мог противопоставить ничего. Я дождался пока он сделает свой первый удар и схватив его руку своей левой ладонью, рывком подтащил к себе и зарядил ему правым кулаком в его улыбающуюся физиономию. В итоге через три минуты деньги получил я, так как он смог нормально подняться на ноги только через четверть часа. Результатами я был доволен. Только настроение мне потом попортили. На выходе с арены я столкнулся с тем самым рыжим, чей поединок был следующим по очереди. Он толкнул меня плечом и бросил бранное слово. Промолчав, я записал на его счет еще один должок, искренне надеясь, что случай все-таки сведет меня с ним в драке. Я решил посмотреть его бой, чтобы узнать чего от него можно было ожидать. Против него выступил довольно крупный мужик, как потом оказалось, бритунийский кузнец. Искусством кулачного боя он не владел, а просто махал своими большими ручищами. Рыжий начал с ним обмен ударами и, казалось, что понимает в драках столько же мало, сколько и его соперник. Они принялись лупить друг друга по лицам не обращая никакого внимания на защиту. Публике такие поединки нравились. Где грубая сила встречается с грубой силой, а падает тот, кто может вытерпеть меньше попаданий. Поэтому толпа взрывалась ревом после каждого удара. И вот тут-то я заметил, что рыжий малый был не таким прост, каким казался. От особо сильных ударов своего противника он уклонялся или подставлял под них руки. Но делал он это так, будто это все происходит случайно, а вовсе не специально. Парень явно играл на публику. В итоге примерно через полчаса рыжий был только немного помят. Зато лицо его соперника было все в синяках и опухлостях, пестрело многочисленными рваными ранками из которых ручьями текла кровь. В конце концов рыжему видимо стало его жалко и он, поймав очередной тычок противника плечом, нанес ему сильнейший удар в левую щеку. Мужик рухнул, даже не шатаясь, и уже не смог потом подняться. Толпа взревела, а довольный немедиец, победоносно подняв вверх руки, оглядел арену. Поймав глазами мой взгляд, он широко улыбнулся и подмигнул мне.

[Blade Hawk]

- Наглец, - пробормотал Дьюрнах.
- Оставив его гарцевать по арене, я ушел. Ну… а потом пошли дни, где каждый вечер проводились поединки. Сам я участвовал всего в пяти, но заразившись духом соревнований с интересом наблюдал и за чужими…
- А почему всего в пяти? – спросил киммериец. – Вас же набрали, сколько там? Человек тридцать? Наверняка и поединков должно было быть больше?
- Такие были правила. Несмотря на то, что группу набрали достаточно большую, у каждого бойца был только один шанс на победу. Проиграл – вылетаешь. Получается, если вначале нас было тридцать два человека, то ко второму кругу состязаний стало вдвое меньше. Ну и так далее.
- А-а, - протянул Дьюрнах. – Расскажи о тех, где дрался ты.
- Обо всех поединках, в которых я участвовал, я тебе рассказывать не буду. Скажу только, что они были разные – какие-то попроще, какие-то посложнее, но из каждого из них я выходил победителем… Особого упоминания стоит лишь схватка с одним из моих собратьев по цвету кожи. Битва с ним далась мне очень тяжело. Это был громадный кушит. Не сказал бы, что выше меня по росту, однако в ширину он был полтора раза больше. Огромные ручищи свидетельствовали о большой силе, а на мощный торс давал понять, что его внутренности надежно защищались каркасом мышц и жира под ними. Но самое главное, этот человек умел пользоваться тем, чем обладал. Как я потом от него же и узнал, он был ветераном множества кулачных боев. Ремеслом этим он начал заниматься когда был еще подростком, а мастерство и сноровку приобретал с каждым появлявшимся у него шрамом. А их у него на лице было пугающе много. Но на момент нашего поединка я всего этого еще не знал. Проведя по кушиту несколько ударов, которых он, казалось и не почувствовал, я понял, что обычный подход к делу здесь неуместен. Впрочем, я знал что надо делать в таких случаях. Этот человек был слишком большим, а значит гораздо медленнее меня. Поэтому я стал выматывать его, стараясь держаться определенном расстоянии - как можно ближе к нему, для того, что бы он работал, пытаясь меня достать, но не настолько близко, чтобы самому не совершать слишком много лишних движений, которые вымотали бы и меня. Медленно, удар за ударом, я принялся пробивать эту казалось несокрушимую скалу, он же начал уставать, ведь промахиваясь терял сил намного больше. К концу боя он еле шевелил своими ручищами, а удары его уже сложно было назвать таковыми. К чему это должно было привести было всем ясно. Поэтому решив одним махом переломить ход поединка и окончить его, кушит собрался с последними силами и обрушил на меня град ударов. Кое какие из них попали в цель, но в основном его рывок прошел впустую. Дальше ему биться было просто бессмысленно. Поэтому, когда после моей ответной атаки он повалился на землю, то добровольно остался там лежать.
- И какой это был по счету?
- Четвертый. Предпоследний. Хорошо, что перед финальным боем нам был предоставлен целый день отдыха. Потому что бой с кушитом изрядно вымотал и меня. Перерыва хватило, поэтому на чемпионский поединок я прибыл с полными силами. Моим же противником оказался…
- Неужто рыжий!? – спросил Дьюрнах.
- Совершенно верно. К последнему бою он своей наглой самоуверенности он не растерял, но за языком на этот раз все-таки следил. Перед началом он только рассмеялся мне в лицо. Впрочем сейчас меня его выходки оставили равнодушными. Передо мной была арена, стоял противник и пусть, и пускай он хоть бы на голове ходил, я знал, что теперь его достать я точно смогу. Сначала он попытался задать бой в той же манере, что и тогда с кузнецом. Однако после того, как пару раз схлопотал от меня по физиономии, играть перестал. Его как будто переменили, он стал серьезен и сосредоточился на поединке. После нескольких минут мне стало ясно, что передо мной неплохой мастер и справиться с ним мне будет не так просто. Рыжий прекрасно уклонялся и блокировал удары. Легко двигался и умел держать дистанцию. Бил не однократно, а старался наносить серии ударов. Достойный противник. Однако и я кое-что умел. Меняя тактику, я прощупывал его защиту в поисках слабых мест и нет-нет, но пробивал. Сообразив, что он сдает поединок, он переключился с обороны на нападение и тут уже мне пришлось защищаться. Но и в этом был свой положительный момент – решив не атаковать в ответ некоторое время, я принялся изучать стиль его ударов, искать закономерности в них, любимые комбинации. Правда моя стратегия была достаточно опасной, особенно с таким бойцом. В конце концов я пропустил довольно чувствительный удар, отправивший меня на пол. Рыжий довольно рассмеялся, поднял руки вверх и выкрикнул что-то, чего я не расслышал в реве ликующей толпы. Впрочем теперь я знал то, что мне нужно было знать. Парень был слишком порывист, тяжело переключался, если его противник менял тактику и слишком легкомысленно относился к защите, если решил атаковать. Я быстро поднялся и бросился в атаку. Сделав обманное движение я заставил его раскрыть левый бок, куда тут же нанес удар. Поднырнув под ответную атаку, я кулаками обеих рук поразил его в середину живота, а затем ломанув снизу-вверх, попал ему в челюсть. Рыжий упал. Через некоторое время он поднялся, однако было заметно, что от потрясения он так не оправился. Пробив его запоздалую защиту, я нанес ему два удара – в ухо и а глаз, отправив его обратно на землю. Лежать бы ему отдыхать, но нет, он был слишком упрям. Рыжий поднялся и, качаясь на неверных ногах, пошел в атаку. Без труда уклонившись от нее, я ударил его несколько раз по корпусу и в живот, сбивая ему дыхание, а затем левым кулаком двинул ему в подбородок, но не в полную силу, чтобы ненароком его не покалечить. Парень рухнул и потом уже подняться не смог, как не пытался.
- Получил на что напросился, - хмыкнул киммериец. – Значит ты стал чемпионом?
- Да. Но это еще не все. История имела неожиданное продолжение. В тот же вечер, решив потратить немного из заработанных мною денег и отпраздновать победу, я отправился по злачным местам. Посетив несколько кабаков, я остался не очень доволен ими - выпивка в глотку не лезла, да и не большой я ее любитель, а вот женского общества в них не было. Решив спросить о направлении к желаемому у одного из полупьяных посетителей последнего из них, я почему то решил ему поверить. Ну и пошел искать по темным портовым переулкам то место, куда он меня отправил. Когда безрезультатные блуждания по округе начали меня слегка раздражать, я наконец вышел к небольшому полутемному зданию у которого увидел того самого рыжего. Тот стоял не один, беседовал с группой подозрительно выглядящих личностей. Они о чем-то спорили, причем незнакомцы вели себя нагло и развязно, а вот недавно столь самоуверенный рыжий был угрюм и выглядел не совсем здоровым. К тому времени, как я подошел ближе, их спор перешел в драку – один из молодчиков толкнул моего бывшего соперника, тот схватился за клинок и попытался его достать, однако движения его были слишком медленными. Зато его действия будто послужили сигналом для незнакомцев, они накинулись на него скопом и принялись избивать. Он еле сопротивлялся и очень сильно страдал от ударов. Очень было похоже на то, что я во время нашего с ним боя поранил рыжего гораздо сильнее, чем думал. Чувствуя себя немного ответственным за него, я выхватил клинок и решил вмешаться…. Короче говоря, через некоторое время мы с рыжим сидели в кабаке отмечая наше знакомство вином. Вне арены этот человек вел себя иначе. Абсолютно по-другому. Был вежлив, обходителен, пользовался дворянским языком. Хотя и остался непомерно хвастлив и многословен. Тогда он и назвал себя бароном. Бальдуром Вальдемаром фон Бартоком. Рассказал, что вельможа делает портовых кварталах. Извинился за то, как вел себя на соревнованиях. Как я и думал, делал он это намерено, играл на публику, хотел выглядеть ярко, поэтому готовил и себя и, так сказать, доводил своих будущих соперников до нужной кондиции. На мои слова о то, что кто-то за такое может и убить только весело рассмеялся. Короче, в тот день между нами завязалась дружба. А за то время, как мы общались с ним, я узнал какой он на самом деле хороший человек. Вот так хам и наглец, стал одним из моих самых лучших друзей.

[Blade Hawk]

Дьюрнах хмыкнул и некоторое время они шли молча. Наконец он сказал:
- В Киммерии все гораздо строже. Если бы такой человек появился бы у нас и посмел бы повести себя так, как с тобой на арене, то, я думаю, ему бы уже ничего не помогло. Здесь бы его ждала только смерть! До того, как что-то говорить, надо сначала подумать!
- Ну, не стоит его недооценивать, - рассмеялся Шанго. – Я думаю до того, как совершить нечто непоправимое, он бы узнал ваши обычаи.
- Не знаю, - проговорил северянин. – Если хочешь, я могу рассказать как из-за одного слова разгорелась война….

В подобных разговорах странники и провели все время пока одолевали негостеприимные земли этого северного края. Мороз усиливался, а снега становилось все больше с каждым часом. Это усложняло и без того тяжелый путь, поэтому передвижение их было достаточно неспешным. Зато за эти несколько дней пути Дьюрнах совсем окреп, а позже стал даже в состоянии совершать несложную работу своей поврежденной рукой.

Наконец странники добрались до территории клана Канах. Пока им никто не встретился, Дьюрнах старался соблюдать те же предосторожности, что и на землях Муррохов. Однако общий его настрой был более оптимистичен. Видимо этому клану он доверял гораздо больше. Когда однажды они наткнулись на группу вооруженных людей, Дьюрнах повторил приветственный ритуал, но в этот раз общение было намного короче. Северянин встретил своих, то ли друзей, то ли хороших знакомых и их с Шанго пригласили к себе в селение. Там они могли бы отдохнуть, а местный знахарь осмотреть раны Дьюрнаха. Идти было не близко, так как воины клана Канах закончили охоту достаточно далеко от дома, однако деревня располагалась все-таки по пути к землям Туногов, поэтому попутчик Шанго не долго раздумывал над предложением. За то время, как группа шла к деревне, чернокожий воин успел познакомиться с другими киммерийцами. Они, хотя, наверное и смотрели на него как на эдакую диковинку, умело это скрывали, а после того, как Дьюрнах им о нем рассказал, охотно отвечали на его вопросы. Для общения они использовали причудливую смесь языков – аквилонского, асирского и киммерийского, слов которого Шанго нахватался общаясь с воином Дьюрнахом. Несмотря на их серьезность, суровость и внешнюю угрюмость, ему положительно нравились эти люди. Чем-то они ему напомнили его племя, нагнав ностальгических воспоминаний. Которыми он не преминул поделиться со своими новыми друзьями.

На следующее утро они добрались до селения Канахов. На удивление Шанго, который ожидал увидеть маленькую деревню, оно оказалось достаточно большим. Более двух сотен приземистых, немного утопленных в землю домов, были окружены высоким частоколом. Дома топились не вчерную – у каждого была труба и в настоящее время почти над почти всеми из них вился гостеприимный дымок. Вспомнив слова киммерийцев о том, что подобных поселений у них несколько, чернокожий резко пересмотрел свои представления о численности этого северного народа.

Их процессия добралась примерно до средины селения, где располагалась небольшая площадь. К этому времени они уже окружены небольшой толпой. Не было никаких бурных проявлений чувств, однако шум все же поднялся немалый. Через некоторое время к ним даже присоединились старейшины клана. Шанго так и не узнал какова была цель этой охоты, раз уж к ней выказывался такой большой интерес. Люди осматривали принесенную добычу и несмотря на то, что и малой части сказанных слов он не понял, видно было, что все очень довольны. На его тихий вопрос обращенный к Дьюрнаху тот лишь ответил улыбаясь:

- Обычай такой. Потом расскажу.

Празднество на площади продолжалось довольно длительное время, и в конце концов Шанго, который ничего в происходящем не понимал, заскучал. Однако это умеренное веселье было внезапно прервано, когда в толпу ворвался черноволосый подросток и начал проталкиваться сквозь нее. Пробившись к старейшинам он что-то громко заговорил, иногда сопровождая речь резкими жестами рук. Видно было, что он взмок от пота, запыхался, видимо от долгого бега. Лица взрослых сначала стали серьезными, а потом на некоторых из них появились следы плохо сдерживаемого гнева. Толпа заволновалась, кто-то закричал.

- Кто это? Что случилось? – спросил Шанго Дьюрнаха.
- Это Конан, сын Ниала. Он говорит, что на одну из семей из тех, что живут отдельно, напали. Всех убили. Убит так же один из туиров. По его словам это сделал какой-то чужеземец. Говорит, что бросился за ним, но так и не смог найти. Следов не было. Где его искать не знает.
- Чужеземец? Ты можешь попросить его описать?
- Тебе действительно это нужно знать?
- Да!
- Ну что же, попробую. Надеюсь нам не прикажут убираться прочь.

Туног выступил вперед и Шанго последовал за ним. На них тут же посмотрело множество суровых глаз и лица Канахов не предвещали ничего хорошего. Дьюрнах задал несколько вопросов на своем языке и угрюмый мальчишка начал ему что-то многословно отвечать. Слова Конана Дьюрнах тут же переводил. Подозрения чернокожего воина, к его чрезвычайному неудовольствию, начали оправдываться. Из описания он тут же узнал одного из тех, с кем был в тот памятный вечер в Бельверуской таверне. Зачем тот человек обагрил свои руки кровью киммерийцев, которые ему ничего плохого не сделали Шанго не знал, однако примерный план действий, исходя из сложившихся сейчас обстоятельств, составил.

- Дьюрнах, помнишь я говорил тебе о пророчестве? – спросил он.
- Да, конечно.
- Расскажи этим людям о нем.

Его друг исполнил его просьбу не совсем понимая зачем это нужно. Этого, видимо, не понимали и Канахи. Они недоуменно переводили взгляды с Тунога на чернокожего воина и обратно. Когда Дьюрнах закончил Шанго добавил:
- А теперь скажи, что об этом убийце говорилось в моем пророчестве! Скажи, что я знаю куда он идет! Знаю где его искать! Скажи, что еще в пророчестве сказано о том, что только я могу его остановить!

[Chertoznai]

Пролог.


У восточных отрогов немедийских гор лежит Бельверус, столица Немедии.
Один из самых красивейших городов Запада, на равных соперничающий со сверкающей Тарантией и изысканным Агрпуром. Но главное достоинство Бельверуса не в бесчисленных дворцах и усадьбах, храмах и святилищах, и даже не в серой громаде Королевского замка. Через столицу Немедии проходит Дорога Королей -
самый главный тракт Хайборийского мира. Здесь пересекаются пути огромного числа караванов: уходящих с западного побережья на восток, в Туран и дальше; идущих из Бритунии на Аргос и Зингару; следующих из Гипербореи до далекой Стигии. Поэтому в Бельверусе никогда не переводятся мошенники и наемники, воры и бродячие маги, циркачи и актеры, гладиаторы и карманники, наемные убийцы и жрецы неизвестных богов… здесь можно встретить человека любой национальности, и любых способностей, купить все и вся, от горсти черного лотоса до короны вендийского короля.

Но даже в таких городах есть места, где любят бывать люди, независимо от национальности и выбранного поприща. «Червленый щит» - таверна в Старом квартале Бельверуса. Уже одно расположение заведения обеспечивает спокойное времяпрепровождение, поскольку охрана прилежащих к королевскому дворцу кварталов всегда настороже. Высокие цены гарантируют отсутствие всякого отребья, вроде попрошаек и убогих. Как поговаривают завсегдатаи, сюда иногда заходят нобили и царственные особы. Впрочем, еда и на самом деле хороша, ну а пиво, так выше всяких похвал.

Трактир здесь был давно даже по меркам старожил. Семья Руфус владела им уже на протяжении сотни-другой лет. Именно с тех пор украшает фасад трактира вывеска из мореного дуба. Несколько раз трактир горел и перестраивался, и из простой деревянной коробки стоявшей в Холодном переулке, на окраине столицы он превратился в солидное двухэтажное здание, сложенное из каменных блоков, с настоящей черепичной крышей, в центре Бельверуса.
«Червленый Щит» заслуженно считался одним из самых лучших трактиров в Старом квартале. И просто идеальным местом, для тех, кто хотел вкусно поесть и поболтать с друзьями-приятелями. Здесь никогда не подавали прокисшего пива, несмотря на осады и волнения, болезни и неурожай. Да, безусловно, из-за вышеописанных бед могли вырасти цены или уменьшится выбор блюд. Но даже в тяжелое время любой посетитель мог без боязни выпить кувшин-другой вина или несколько кварт пива без боязни, что его вырвет прямо за столом, или он проснется с головной болью. Мог смело съесть еду на подносе, не мучая себя размышлениями, откуда это мясо, и всецело предаться чревоугодию.
По крайне мере Маро Руфус, хозяин этого заведения последние восемнадцать лет, готов был поклясться в безупречной репутации «Щита» любому человеку любыми богами.

А если бы этот самый любой человек решил отворить резную дверь в это ставшее уже достопримечательностью Холодного переулка, да и что там говорить всего Старого квартала здание, он бы оказался в натопленном, по осенней погоде помещении с высокими потолками, примерно двадцать на сорок ярдов. Зал был перегорожен на две неравные части, меньшая примерно на пятую часть от всей площади была отведена под кухню и хозяйственные помещения. Возле стены, противоположной входу – камин, размерами способный удивить даже бывалого путешественника. Слева - массивная стойка, за которой обычно восседал хозяин заведения, справа – три десятка небольших столиков, на одного-двух человек, и шесть столов размерами побольше, за которыми без труда могла рассесться компания до десяти человек.

Здесь никто не отвлекал пустыми разговорами и сомнительными предложениями «развлечься». Можно было спокойно потягивать пиво из глиняной кружки, или вино из оловянного бокала, потихоньку расправляться с едой, и смотреть на пламя в огромном камине, выложенном закопченными валунами, и иногда рассеянно поглядывать на соседей, за столами из мореного, почти черного дуба. Но рано или поздно взгляд посетителей останавливался на том самом червленом щите громадных размеров, висевшем над камином, который и дал название трактиру. В свете колеблющего пламени очага на щите из древесины красного ореха поблескивал воском искусно вырезанный герб Немедии.

Кто бы мог подумать, что это тихое место одним осенним вечером может стать полем кровавого боя. Через день по городу расползутся смутные слухи о происшедшем, через седмицу слухи обрастут сомнительными подробностями, лишая всякой надежды отделить правду от вымысла. А люди, непосредственно участвовавшие в резне будут уже далеко и от Бельверуса и от Немедии…

Маро облокотился на стойку в форме подковы и с кружкой в руке наблюдал за происходящим. Не требуется ли кому из прислуги отвесить подзатыльник, или затрещину, всем ли довольны посетители, не пора ли зажечь факелы в кованых держателях на стене. Кстати, сегодня оные посетители оказались на диво разными. Работа трактирщика сама по себе обязывает разбираться в людях, их национальности и ремесле.

Четыре человека сидело за большим столом почти в центре зала. Здесь и колдуном быть не надо, достаточно иметь глаза, чтобы понять - это гвардейцы Нимеда. «Щит» стал любимым заведением воинов короны уже год как. Немиедийцы что-то отмечали. Говорили негромко, периодически смеялись, вино текло рекой, служанки уже перетаскали немало добротной снеди на стол вояк и они похоже уже были недалеко от того состояния, когда съесть что-либо уже решительно невозможно, зато вино все еще находит себе место.

В темном углу, дальнем от входа, сидел по виду наемник, в черной замшевой одежде. Этого типа трактирщик видел уже не один раз здесь и ничего плохого о нем сказать не мог. Пьет-ест исправно, расплачивается щедро, шлюх с собой не притягивает, а что еще для него, Маро, нужно? Судя по бледной коже, темно-серым глазам и длинным черным волосам, он принадлежал к народу боссонцев. Трактирщик углядел рядом с ним на скамье кожаный плащ и перевязь с парой клинков. Несколько глиняных кружек с шапками пены и деревянный поднос на столе с кусками рыбы и овечьего сыра красноречиво свидетельствовали о том, что вкусы гостя за несколько седмиц ничуть не изменились. Миска с ломтями пчелиных сот, рядом с пивом, конечно, выбивалась из общей картины, ну да на это трактирщику было наплевать. Иногда некоторые бывают или сырую рыбу закажут, или живых улиток. Так что пусть лучше мед. Равнодушный взгляд наемника скользнул по смотрящему на него Маро. Тот поднял приветственно кружку, боссонец кивнул и его взгляд уперся в пламя камина.

Та небольшая компания из трех человек почти наверняка офирские купцы, дорогая одежда из шелка, обилие украшений на шее и руках, да у каждого обширное брюхо, верный признак сытой жизни. Наверно это наиболее удачливые из своих собратьев люди, которые сами уже давно караваны не водят, лишь вкладывают деньги в тех, кто все еще ищет новые торговые пути и новые рынки сбыта. При всей кажущейся простоте у каждого из этих разжиревших купцов был такой нюх, что ему позавидовал бы и лис, с той лишь разницей, что купцы чувствовали запах поживы, а не запах домашней птицы.

Статный бородатый рыцарь в легком походном доспехе за игрой в фигуры вел тихую беседу с митрианским священнослужителем. Слава всем богам, что хранят его семью, трактирщик не успел привыкнуть к этой игре, вывезенной откуда-то с Востока, которая стала настоящим поветрием. Доброе благородное лицо рыцаря то периодически мрачнело, то озарялось легкой улыбкой. Было непонятно - толи разговор велся тяжелый и непростой, толи ход игры постоянно менялся. Ну, рыцарь наверно из благородных, но не из тех, что кичиться своими далекими предками и предлинным девизом на гербе двоюродного пра-пра-дедушки.

[Chertoznai]

Роскошно одетый в парчу и меха черноусый тип, имевшего вид отпетого мошенника (и, несомненно, таковым являющегося) занял стол рядом с камином. Развалился важно, вальяжно, с наглой ухмылкой потягивал пиво и что-то с хохотом объяснял своему собеседнику. Тот слушал его, открыв рот. Если Маро хотя бы что понимал в людях, то сейчас черноусый наверняка дурит собеседника. Но если за два года что он тут появляется его так и не взяли, значит, осторожно свои дела крутит. Маро временами слышал обрывки разговоров, которыми наверняка заинтересовались бы в некоторых местах. Ну да это уже не его забота, боги каждому голову на плечах дают и совсем не затем чтобы шлем носить.

За другим столом сидел коренастый туранец, с круглым лицом и небольшой бородкой. Таким клиентам трактирщик был всегда рад, туранец заказал сразу два фунта жаренной баранины, огромную чашку шафраново-желтого риса и пару бутылок крепкого туранского вина. Маро только поражался, глядя с какой скоростью, обгладывал мосол подданный Илдиза. Туранец обычно появлялся к вечеру и накидывался на еду как степная рысь на тушканчика. На уроженце степей лежала как печать сытой жизни, так и следы какой-то неустроенности. Словно его что-то вырвало из той, размеренной и счастливой жизни. Завистливый взгляд, брошенный на купцов, только подтвердил догадку Маро.

Мужчина лет двадцати пяти находившийся за столом, у узкого стрельчатого окна, явно принадлежал к гипербореям или северным бритунийцам: светлая до белизны кожа, не ведающая загара, белые волосы, длинные и тонкие, небольшая бородка. Обычное и заурядное лицо, не красавца и не урода, вот только все впечатление портили глаза, светло-серые, почти бесцветные. Случайный его взгляд ожег хозяина «Червленого Щита» холодом заснеженных равнин, на которых веками льется кровь, а в странно низком, хриплом, осаженном голосе, которым северянин окрикнул служанку, явственно звучало карканье воронья.

В дальнем углу, за столом, тискал девицу явно нетяжелого поведения высокий немедиец лет сорока в обычной кольчуге, но в плаще с вышитым топором и языком багрового пламени. То-то он не сидит со своими «друзьями» из гвардии, почти наверняка один из палачей Каземата, а таких никто особенно не привечает. Но, судя по всему, его этот факт особенно это не трогал, то ли в силу наплевательства на сам этот факт, то ли в силу природной веселости – шутки так и сыпались из его рта. Правда, большей частью шутки были профессионального свойства. Его рожа здесь уже примелькалась, иногда он заходил выпить пинту-другую пива и перекусить, но хозяин «Червленого Щита » не стремился завести близкое знакомство с ним.

За соседним с палачом Каземата столом находились двое мастеров-ремесленников, обоих Маро хорошо знал. Эти только изредка заходят пропустить кувшинчик пива. Как и тот королевский глашатай, со своими друзьями, с огромной скоростью вливающих в себя темное крепкое пиво…

Но, и конечно, больше всего внимания привлекал черноволосый варвар, со, словно вырубленным топором лицом, который мог быть только киммерийцем. Варвар расположился прямо напротив входа. Сидел он здесь уже долго, появился еще раньше полудня. Большого роста, широченный в плечах, иссиня-черные жесткие прямые волосы с ранней проседью ниспадали на ворот домотканой рубахи черного цвета, и скатывались по могучим плечам на столешницу. Толстая кожаная безрукавка из шкуры белого волка с узорами из витых красных шнуров, простые кожаные штаны и высокие сапоги, подбитых волчьим мехом завершали облачение варвара. На широком поясе висел тяжелый кинжал, иному человеку могущий служить коротким мечом, но только не в громадной ладони киммерийца. Мощные запястья украшали солидные кованные наручи. В отличие от своих северных соседей ваниров и асиров никаких украшений у киммерийца не было, не считая поблескивающего медальона на тонком кожаном шнурке. Маро всмотрелся в замысловатый орнамент медальона и почувствовал головокружение от замысловато переплетенного узора. Возле правого колена варвара виднелась окованная железными кольцами ясеневая рукоять опертой на скамью громадной, навскидку не меньше пяти футов, двулезвийной секиры. Трактирщику в силу своего занятия приходилось иногда видеть выходцев из далекой Киммерии, молчаливые и суровые воины, но этот даже на фоне своих соотечественников выглядел слишком мрачно, буквально буравя ненавидящим взглядом каждого входящего. Тяжелый взгляд синих глаз был на удивление неприятным, складывалось впечатление, что варвар едва сдерживал свои эмоции, плотно сжатая челюсть и поджатые губы лишь усиливали это впечатление.
Маро киммериец очень не нравился, но тот вроде пока еще никак себя не проявил, и трактирщик решил подождать. Связываться с этим красавцем лишний раз не хотелось.

Трактирщик отвлекся на некоторое время, вслушался в завывающий свист ветра, налетающего с Немедийских гор. Потом решительно поднялся. Любой уважающий себя хозяин обязательно проверит все ли в порядке, так и Маро, поворошил угли кочергой, подкинул в камин несколько березовых чурбачков, от чего пламя радостно загудело и взметнулось вверх. Наведался на кухню, где вовсю старались стряпухи готовившие гостям «Червленого Щита», потом, видя, что они в запарке нисколько не чураясь работы, сходил в погреб за душистым свежим маслом и заодно прихватил подмышку десятиквартовый бочонок молодого арсосского вина. Убедившись, что его вмешательства больше не требуется, Маро вышел в маленький внутренний дворик трактира и тут же порыв ветра швырнул прямо в лицо горсть снежинок. Трактирщик улыбнулся, как говаривали на далеком Севере: «снежные демоны уже двинулись в путь», а значит, с наступлением холодов забот у людей станет меньше, а самих людей в трактире больше. Маро еще раз всмотрелся в темнеющее небо и вернулся за подковообразную стойку.
В очередной раз глухо стукнула входная дверь, впуская гостя. В помещение вошел высокий, мощный и бритый налысо воин с цветом кожи эбенового дерева и золотой серьгой в ухе. Южанин был одет вполне обыкновенно: высокие сапоги, штаны хорошего сукна, холщовая рубаха да меховая безрукавка. Тяжелый плащ с капюшоном, заплечная сума и длинный меч в черных кожаных ножнах завершали образ. По виду, скорее всего, наемник.

Трактирщик потер бороду, рассматривая его. Воистину боги сегодня собрали в его заведении странную компанию… Уделив несколько минут новому посетителю его достойного заведения Маро снова потягивал мелкими глотками вино.
Трактирщику нравилось, когда в его заведении теплая домашняя обстановка, уют и покой. Потому, зайдя один раз в «Червленый Щит» люди возвращались снова и снова. Трактиров по Бельверусу более чем хватало, но тех, в которых люди чувствовали себя как дома, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Тут его мысли вернулись снова к мрачному киммерийцу, наверно надо дождаться караула гвардейцев и уломать их помочь, если варвар заартачится.
Глаза киммерийца блеснули демоническим блеском, о котором так неохотно рассказывают бывалые воины. Такие глаза бывают только у берсерков на заснеженном Севере, воинов которых охватывает во время схватки дух войны, и они не чувствуют ни ран, ни боли.

[Chertoznai]

Киммериец завыл, явно вообразил себя волком, вкладывая в это занятие всю свою душу. Маро доводилось слышать вой этих тварей и, по его мнению, выходило очень похоже. Казалось закрой глаза и покажется, что на самом деле в считанных ярдах от тебя воет серая зверюга. Все кто был в зале трактира не сговариваясь, уставились на воющего варвара. Можно было бы обвинить в этой выходке почти полную дюжину пустых пивных кружек на столе киммерийца. Но Маро видел, дело не только в них.

Первым не выдержал один из гвардейцев:
- Эй, варвар! Здесь тебе не Нордхейм, чтобы выть! Или заткнись, или проваливай на псарню!
Варвар не обратил не малейшего внимания на возмущение гвардейца и продолжил так же сосредоточенно выть. Только из под нависших на лицо волос снова сверкнули глаза. Недовольный гвардеец подошел прямо к варвару, положив руку на рукоять меча
- Да заткнешься ты, спятившая собака, или нет?!
Варвар так же непринужденно продолжал выть, все также не обращая внимания ни на кого. Маро показалось, что если бы сейчас появился сам святой Эпимитреус, то и это бы не подействовало на северянина. И на всякий случай пододвинул ближе арбалет, спрятанный под стойкой, изрядно запылившийся, но не ставший от этого менее опасным. Гвардеец со всего маху опустил ладонь на плечо киммерийца.
- Ты свои уши дерьмом залеп…

Киммериец не глядя схватил немедийца за шиворот, и одним движением руки перекинул его через плечо, гвардеец снес мощный дубовый стол и рухнул на каменный пол. Тут же его друзья вскочили со своих мест и, выхватив мечи, бросились на киммерийца.
Варвар пинком мгновенно толкнул скамейку под ноги нападавшим, и в его мозолистых руках оказалась огромная секира. Двое гвардейцев запнулись о скамью и замешкались. Киммериец шутя отразил удар в голову и ответным движением разрубил грудь воину Нимеда. В таверне началась паника, простые обыватели и купцы рванулись к выходу, переворачивая табуреты и столы. Служанки, визжа, исчезли на кухне.

- Жалкие твари!- глухо прорычал киммериец. И ударом сапога проломил череп корчившему на полу солдату. Повозив сапогом в луже из мешанины мозга и крови он исподлобья посмотрел на окруживших его людей и захохотал демоническим смехом, который внезапно перешел в яростный вой потерявшего внезапно все человека.

Двоим воинам Нимеда удалось сдержать напор спятившего северянина всего на несколько мгновений. Парировав удары вояк он одному отсек руку по самое плечо, а второму словно шутя, снес полчерепа.

-Что ублюдки? Кишка тонка? Да у вас в предках были только свиньи!

Чернокожий воин решительно отодвинул поднос с едой и выбрался из-за стола. Его примеру последовали туранец, рыцарь и гиперборей. Боссонец остался сидеть, с интересом наблюдая за сложившейся ситуацией. Палач тоже остался на месте, пододвинув, правда, топор поближе. Маро уже держал заряженный арбалет, но вскочившие посетители мешали сделать прицельный выстрел.

Туранец с хищно изогнутым ятаганом сделал пробный выпад. Киммериец отбил удар секирой и ударом локтя заехал туранцу в живот, удар отбросил того на несколько ярдов. Чернокожий воин с серьгой в ухе продержался почти минуту, но тоже выбыл из битвы после мощной подсечки, но он успел избегнуть удара киммерийца ногой по ребрам и откатился в сторону. Как Маро заметил меч чернокожий так и не выпустил. Гиперборей с рыцарем переглянулись и, зайдя каждый со своей стороны, постарались вынудить киммерийца повернуться спиной. Но тот был слишком опытен для этого и почти без видимого усилия ухватил тяжелый стол, сбитый из толстых двухдюймовых досок и, отшвырнул его в сторону гиперборея. Беловолосый северянин успел оттолкнуть летящий стол но, запнувшись о табурет, оказался на полу. Рыцарю повезло немногим больше, пластина его доспеха защитила от удара рукоятью, но сила удара отбросила на каменную стену.
Покряхтывая, участники схватки поднялись на ноги и снова стали приближаться к варвару.

Недаром говорят, что четыре противника против одного – наиболее выигрышная позиция. Как ни крутись, но за четырьмя противниками не поспеешь, хоть один да успеет достать. Так и случилось - варвар был ранен в плечо рыцарем, который удачно провел длинный выпад.
Рана была серьезная, но варвар не обращал на нее внимания, мощный удар плечом едва не швырнул рыцаря в весело полыхающий камин. Поймав мощной дланью, запястье чернокожего воина, северянин попытался выкрутить ему руку, чернокожий сделал кульбит и носком сапога угодил киммерийцу под колено. Варвар упал на одно колено, выхватил кинжал и метнул в чернокожего. Но и тот не растерялся и точно рассчитанным ударом отбил клинок. Киммериец вскинул секиру, принимая на нее удар булавы светловолосого гиперборея. Два северянина напрягали мышцы, пытаясь одолеть противника, наконец киммериец с натугой встал и боднул в лицо гиперборея. Но тут налетел туранец, остервенело крутя над головой ятаган. Последовал обмен ударами. Спятивший киммериец взмахнул своим оружием, намереваясь подрубить ноги туранцу, но тот высоко подпрыгнул и тут же киммериец засадил ему кулаком в грудь. Житель пустынь отлетел к поваленному столу, с силой приложившись спиной о столешницу, но он успел оставить след на теле варвара ятаганом, длинная рана украсила его левое предплечье.

На мгновение наступила пауза. Киммериец кивком отбросил волосы со лба, и злая гримаса заиграла на губах.
- Не можете с одним киммерийцем справиться?! Да вы воистину жалкие порождения червей, недостойные жить!

Он был ранен, тяжело дышал, но по-прежнему был готов драться до последнего вздоха. Его противники, немного отдышавшись, снова навалились на варвара. Вот рыцарь зацепил руку киммерийца, наруч отвел большую часть удара, но соскользнувшая с него сталь вонзилась в тело. Чернокожий провел обманную серию движений и полоснул клинком по груди киммерийца.
Краем глаза Маро заметил резкое движение рук боссонца, которые отправили в полет четыре метательных ножа. Варвар словно спиной почувствовал бросок, на миг отвлекся отбить летящую смерть, но многочисленные раны сделали его не таким ловким и быстрым, как в начале схватки - в левое плечо северянина вонзились два ножа, рука повисла плетью. Град ударов обрушился на варвара и тот уже не успевал их отражать.
Это стало началом конца - меч рыцаря вонзился в бок киммерийца. Моргенштерн гиперборея обрушился на спину варвара, бросая его на колени, в тот же миг шею пробил длинный меч черного наемника. Кровь из перерезанной артерии быстро пропитала безрукавку варвара.

Варвар упал лицом вперед, все так же, не выпуская секиры. Маро отложил арбалет и выскочил на улицу, в поисках ближайшего караула стражи.

- Проклятый ублюдок. Что на него нашло? - спросил кто-то.
Участники схватки тяжело дышали, одежда их пропиталась потом и кровью, частью своей, частью варвара. Но они были живы и это было главным. Все находившиеся в «Червленом Щите» собрались возле тела киммерийца: рыцарь, беловолосый гиперборей, чернокожий воин с серьгой в ухе, палач, наемник в замшевой одежде, черноусый тип в роскошной одежде, туранец.
Вдруг тело варвара дернулось, а ладонь руки сжалась в кулак. Полупрозрачная фигура призрака поднялась с изуродованного тела. Его глаза по прежнему с нескрываемой ненавистью буравили обступивших его людей. Глуховатый голос произнес:

«Отныне Дар ваш. В мерцащих льдах Эйглофиата, на священной горе, в Обители Крома, ждет достойного сила Бога Могильных Курганов. Один из вас обретет ее, пройдя все испытания и застав первые лучи Солнца, в день зимнего солнцестояния»
Призрак с нескрываемым злорадством оскалился и исчез так же внезапно, как и появился.
- О чем болтал призрак? – проговорил туранец.
- Бог - Кром, гора - Бен-Морг, это в Киммерии, - задумчиво произнес чернобородый рыцарь. – Где-то далеко на Севере высится гора, самая большая в Киммерии.
Боссонец промолчал, и вытянул из тела мертвого асира два клинка, мимоходом обтерев их о труп гвардейца.
- Я слышал от жрецов … - встрял в разговор немедиец с нашивками Каземата, - что иногда боги вселяться в людей, вот только такая ноша не по человеческому разуму. Поэтому обычно так все и заканчивается – полным сумасшествием…

Люди с оружием, невольно собравшиеся вместе недоверчиво оглядели друг друга, и мгновение спустя, устремились к выходу.

«Червленый щит» опустел за считанные мгновения, неповоротливость немедийского правосудия была общеизвестна. Сидеть месяцами в сырой камере в ожидании допроса никто не хотел – поэтому все участники боя с северянином, постарались избежать сомнительного знакомства с городской стражей. К тому времени как вышеозначенная стража соблаговолила оцепить таверну, никого из участников резни там не было, только на полу лежали трупы солдат, и изуродованное тело киммерийца…
Десятнику Ларгу осталось довольствоваться объяснением покалеченного гвардейца, возле которого хлопотал лекарь: пьяная драка в не самой плохой таверне Бельверуса. Виновник резни тут же, в луже крови. Угасающее от боли сознание гвардейца успело запомнить начало схватки сумасшедшего варвара с посетителями. Объяснение Ларга на пергаменте не блистало изысками – спятивший северянин… доблестная стража Нимеда… заранее не установленные любители поесть и помахать клинками… мер к розыску не принимать.

[Chertoznai]

Сомниум
(переделка Пограничья, после схватки )

Солнце только начинало медленно садиться, цепляясь за верхушки высоких сосен, как глаз Сомниума уловил движение впереди. Усталой походкой шел человек в облачении жреца Митры, лошади не было, из оружия только толстый посох. Через плечо был перекинут здоровый мешок.
Сомниум довольно оскалился и повернул лошадь с дороги. Вытащил и натянул тетиву на лук. Глубокий снег и дующий в сторону ветер позволили подобраться незамеченным к жрецу на двести ярдов. Тот производил шума больше, чем десяток зеленых новобранцев, громко дышал и топал ножищами, явно не соизмеряя силы с дорогой. Наконец он не выдержал и оперся на ствол дерева, отдышатся.
Момент был подходящий, и упускать его было нельзя. Сомниум перехватил поудобнее рукоять своего лука и выпустил стрелу. Стрела описала пологую дугу, и вонзилась в спину путнику. Жрец с криком боли обернулся. Как раз вовремя чтобы получить вторую стрелу в плечо.
Северянин не спеша, подъехал к раненному слуге Митры.
- Это тебе подарок из Гипербореи, мразь.
- Со мной сила Митры, нечестивый ублюдок!
- Ну да, ну да, - гиперборей засмеялся. Это я уже слышал от тех жрецов, с которых снимали кожу в Халоге.
- Белоглазые ублюдки, Митра покарает вас всех! – жрец плюнул кровью в сторону гиперборея.
- Да неужели?! – Сомниум засмеялся. Поживем – увидим. А теперь ответь мне, о, служитель своего гнусного бога, не способного защитить себя, куда это ты так спешил?
- Ничего я тебе не скажу…
- Хорошо подумал? Я ведь могу твои раны перевязать и пытать до самого утра. Пытку холодом видел? Могу устроить…
В глазах жреца Митры мелькнул страх.
- Наступит день, и ты ответишь за свои деяния, собака.
- Да-да. Ну что же, будешь на Серых Равнинах, кланяйся Нергалу.
Сомниум пришпорил лошадь, моргенштерн описал дугу и врезался в голову жреца Митры, ломая череп. Тело в жреческой робе несколько минут побилось в судорогах и затихло, лишь иногда дергалась нога. Северянин спешился, развязал мешок. Несколько головок сыра, черный хлеб, связка сушеных грибов. Трофейная еда тут же перекочевала на круп лошади.

- Митраисткие ублюдки, - проворчал гиперборей, продолжая путь. Если он что-то и ненавидел больше чем вонючие специи, так это точно жрецов Митры, которые, своей миссионерской деятельностью стремились осчастливить наверно весь мир. Даже к пиктам, и тем, регулярно отправляли жрецов, дабы привить дикарям уважение к Солнцеликому. Причем как рассказывали знающие люди, зачастую отправлялись в путь босиком и безоружными, надеясь только на милость своего бога. Особого толка этого пока не возымело, с завидной регулярностью пикты жрецов убивали, а возможно и ели. Причем если жрецы шли даже к пиктам, то вопрос о более цивилизованных землях даже не стоял.
Уж на что Пограничье – дыра, но даже здесь можно было встретить жрецов Митры. Большинство населения предпочитало верить в местное божество, олицетворением которого был Царственный бык, зверь совершенно громадных размеров. Но разве это могло остановить фанатиков, готовых умереть ради того, чтобы даже кучка немытых дикарей-пиктов уверовали в Митру.
«Наверняка поблизости община митраистов, туда и рассчитывал добраться затемно этот жрец» - размышлял гиперборей. «Ну, попадись они мне только…»

Дорога гиперборея как раз и вывела на небольшой приземистый храм, окруженный частоколом. Вероятно, он больше предназначался от зверья, а вот от лихих людей вряд ли поможет. С другой стороны им тут и поживиться особо нечем, потому может и не трогают. А, учитывая то, что жрецы Митры искусные лекари, так им за лечение может перепадать время от времени несколько монет или нога оленя или несколько тушек зайцев.

Сомниум отъехал на полмили, насыпал овса лошади, и накрыл ее теплой попоной. Сам же с булавой в руках направился к источнику митраизма в этой глухомани.
Накинув легкий капюшон из шерстяной ткани на голову, гиперборей решительным шагом подошел к грубой калитке и замолотил кулаком в латной перчатке по стылым бревнам.
- Помогите!
И снова забарабанил по калитке.
- Кто там? – раздался, наконец, голос по ту сторону частокола.
- Усталый путник, я замерз, мне нужна помощь!
Сказать это без смеха гиперборею было тяжелее всего. Послышалась возня с промерзшим засовом, и жрец открыл калитку, держа факел над головой.
- Мы рады тебе, странник. Чем может наш скромный приют помочь тебе?
- Помогите очистить мир от жрецов Митры…
Служитель Светоносного с удивлением смотрел на рукоять кинжала в своем животе. Резкий рывок и острая сталь вспорола брюхо. Ноги жреца Митры подкосились, он упал. Гиперборей переступил через него и деловито направился к единственному зданию.
Сомниум распахнул дверь и оказался в довольно большой молельне, где было человек восемь жрецов, сидящих на узких скамьях, и внимающих седобородому старцу, возле алтаря. Северянин не обращая внимания на удивленное лицо старца, огляделся, как раз возле входа стоял высокий узкий шкаф со свитками. Гиперборей перевернул шкаф, надежно заблокировав вход. На грохот от падающей мебели обернулись теперь уже все слуги Митры.
- Это Храм Митры! – наконец нашелся седобородый. Веди себя согласно этому!
- Хорошо. Так и буду – смиренно произнес гиперборей и, ухватив булаву двумя руками размозжил голову ближайшему жрецу. Сила удара отбросила тело на пол, разметав стоявшие на полу свечи.
Глаза жрецов и без того вытаращенные стали еще больше, когда Сомниум скинул рукой капюшон и распахнув плащ, продемонстрировав черного ворона на кольчуге.
- Кто первый на встречу с Митрой?
В гиперборея как будто вселился демон, он обрушил на панически мечущихся жрецов град ударов. Сейчас он напоминал волка, ворвавшегося в овчарню, когда спятившее от крови и количества добычи животное убивает направо и налево. Режет горла жалобно блеющим животным, не задумываясь о том, что в силах унести всего лишь одного барана. Жрецы пытались прятаться под скамьи, забиться в какие то углы, судорожно моля Митру о спасении. Но сегодня Митра их не слышал. Смертоносная северная сталь дробила черепа и ломала кости без всякой жалости. Мозги, кровь на полу и стенах, стоны смертельно раненных стали украшением Храма Митры на этот вечер.
Седобородому Сомниум размозжил череп прямо на алтаре Митры. Одному жрецу повезло больше и он, ценой невероятных усилий, извиваясь, как ящерица, сумел отпихнуть шкаф и вырваться наружу. На полпути к калитке гиперборей его и догнал, и остервенело вколотил в снег останки тела в жреческой робе.
Сомниум стоял, опершись на рукоять булавы и тяжело дышал, смотря на кроваво-красную проплешину, напоминающую зингарский цветок. На том месте, где должна быть голова, сплошное месиво из костей и буро-розовой жижи. Плюнув на труп жреца, северянин отправился к калитке. В неверном свете факела он заметил, что даже на заснеженных лапах ели, в десяти шагах от тела, сверкают замерзшие рубиново-красные капельки крови и рваный кусок мозга.

С момента уничтожения гнусных жрецов Митры прошла уже почти неделя и северянин начал пересекать Киммерийские горы. Сомниум дышал полной грудью, радуясь тому, что наконец-то он чувствует обжигающий холодом воздух, и такой же холодный ветер.
Что совсем удивительно больше ему в дороге через Пограничье никто не встретился. Изредка попадались следы охотников. Но бандитских шаек, или дружин баронов (мало, чем отличающихся от шаек) он так и не встретил. Один раз попыталась его остановить какая-то девушка, что-то вопя о засаде. Ну да он на таких «спасительниц» уже насмотрелся по пути в Бельверус, последней, кстати, вот этим самым моргенштерном и проломил голову.

Сомниум третий день ехал по тропе, змеей вьющейся среди нагромождений скал и валунов. Дорога бежала, оставляя позади себя грохочущие водопады, сбегающие по бесконечным ступеням скал и ущелья, покрытые туманами.
И надо было такому случиться, что гиперборей наткнулся на лагерь охотников за рабами, разбитый в двух десятках ярдов от дороги.
Гиперборея спасло несколько вещей, ибо один воин против двадцати человек никогда не выстоит, а уж тем более, если любой из этих двадцати знает с какого края браться за меч. Гиперборея спасло, например то, что его появления не ждали, то, что выставленный караул наплевал на свои обязанности и играл в кости, то, что с утра он сам видел свежие следы оставленные горным бараном и загодя натянул лук и держал стрелу на тетиве.
Так или иначе, его появлению обрадовались и, услышав крик «Брать живым» все вопросы по своей дальнейшей судьбе у него исчезли.
Поэтому спустя три удара сердца иззубренная стрела пробила легкое то ли самого быстрого, то ли самого глупого охотника за рабами. Туранец который, широко размахивая скимитаром и вопил, как ишак заполучил стрелу прямо в рот, наконечник вышел из затылка на ладонь. Бросив лук в налуч Сомниум выхватил из специальной петли булаву, как раз во время, чтобы отбить удар в ногу и наотмашь нанес мощный удар по голове другого охотника за рабами.
Бритуниец попытался схватить лошадь за уздцы, но гиперборей поднял ее на дыбы, копыто как раз угодило в плечо неудачника, отбрасывая его назад. Впрочем, у того хватило ума откатиться от копыт. Ремешок, которым крепился налуч к упряжи неожиданно лопнул, и лук Сомниума упал в снег. Времени подбирать его, уже не было.
Гиперборей пришпорил лошадь, намереваясь проскочить лагерь, пока охотники за рабами еще не опомнились настолько, чтобы задавить его просто числом. Северянин уже видел, как трое человек спешат с длинными копьями наперевес. Верная смерть для лошади, но тогда ему придется принимать бой, а это уже лишнее.
Пригнувшись к самой гриве гиперборей несся вперед, внезапно перед ним выросла фигура воина с мечом в руке. Сомниум заставил лошадь прыгнуть и в прыжке моргенштерн сошелся в ударе с мечом, посыпались искры, и меч лопнул, булава по инерции обрушилась на плечо воина.
Северянин пришпорил лошадь и очень скоро разъяренные крики остались за спиной.

[Chertoznai]

НИНУС
(Северо-западная Немедия)


- Эй, да это же Нинус! Вот так встреча!

Палач был в дороге третий день, высокие башни Бельверуса давно скрылись из виду и теперь путь пролегал по северной Немедии. Лошадь палача оставляла милю за милей и всадник все реже и реже видел возделанные поля, ухоженные сады, деревеньки и мельницы. Зато все чаще дорога становилась едва видимой, все чаще путь преграждали поваленные бурей деревья. Бардак он везде бардак, а чем дальше от столицы – тем сильнее. Несмотря на плохую дорогу никаких особенных приключений пока не было. Ну, на самом же деле не считать же приключением ночевку в лесу? Или, например скачку от медведя-шатуна, который неизвестно ради чего выбрался на дорогу?
Нинус издалека слышал стук копыт за спиной и, обернувшись, увидел отряд стражи человек в двадцать. Ему их бояться нечего и палач слегка посторонился, пропуская спешивший отряд стражи. Вот тут его и узнали. Примерно его ровесник, высокий худой мужик в форме десятника немедийской армии.
- Да ты что не узнаешь меня?! Я же Тесвел-десятник! Десять лет назад я служил в Бельверусе, в Каземате…
- То-то я смотрю рожа знакомая. Какого демона тут делаете?
- Да вот контрабандистов ловим, недавно одну шайку развесили вдоль дороги на сучьях, а спустя полгода опять нашлись желающие на встречу с веревкой.
Тесвел обернулся и прорычал подчиненным:
- Шагом! Смотреть в оба!
И тут же обернулся к Нинусу.
- Эх, с кем приходится работать, дали двадцать юнцов, одним подвиги подавай, другие того гляди, в обморок упадут, как только первую кровь увидят.
- А ты что первый год служишь, не знаешь как надо с ними?
- Я-то знаю, да у нас капитан новый, из столичных. Провинился, поговаривают, на похоронах Ниенны заблевал тысячника Ульфа. Прям перед всем строем. Если бы не дальний родич королю так прозябал бы сейчас где-нибудь в карауле на окраине Бельверуса. Вот теперь этот герой нашей сотней и командует. Позавчера и отправил на поиски этих ублюдков.
- Не повезло тебе, друг, - не слишком искренне посочувствовал палач.
- Сам знаю. Может, ты нам поможешь?
- С чего бы это? - удивился Нинус.
- Да сам посуди, из двух десятков людей мечом размахивать с толком могу только я. Остальные только делают вид. А с тобой мы бы вмиг прижали обнаглевших тварей!
- Я вообще-то спешу…
- Да ладно тебе, на полдня работы всего!
- Даже не знаю.
- Слушай, за них вознаграждение полагается, давай поровну его поделим, по двести монет на рыло. Сотню – отряду. А этому герою-блевуну славу отдадим. Ты же никогда не отказывался срубить немного деньжат! Я тебя не узнаю!
Палач принял напряженно-задумчивый вид. Наконец отозвался:
- Ну да, это в Бельверус возвращаться за деньгами надо, а мне как в другую сторону. Короче с тебя сотня прямо сейчас и я уделю немного своего времени на поиски контрабандистов.
Тесвел скривился но, прикинув, решительно кивнул:
- По рукам! Сейчас лесок будет, потом два озера по правой стороне вот там они где-то и прячутся за озерами.
- Да понял я, понял. Ты монеты гони! А то вдруг тебя там прирежут, а я останусь без денег, даже выпить за тебя не на что будет.
Тесвел ругнулся и передал мешочек с деньгами.

Перед глазами немедийцев раскинулись два озера, затянутых тонкой коркой льда, все пространство вокруг озер занимали деревья, покрытые первым снегом. Причем если первую сотню ярдов еще хоть как-то провести лошадь было можно, то уже дальше совершенно не представлялось возможным.
- Ну и где их здесь искать? – вопросил Тесвел.
- Не знаю, это ж ты брал на себя роль следопыта, - огрызнулся Нинус.
- Да какой из меня следопыт…
Палач шумно вдохнул воздух.
- По-моему, с северо-востока тянет дымком.
Весь отряд, не сговариваясь, дружно зашмыгал носами, пытаясь почувствовать пресловутый запах дыма. Десятник удостоверился, что никто ничего не чувствует, спросил ехидно:
- Ты в городе почти всю жизнь провел, откуда такой нюх?
- Сам не знаю. Но если больше предложений нет, предлагаю спешиться и идти на северо-восток.
- Спешиться! - скомандовал Тесвел. Ты и ты, он ткнул пальцами в двоих воинов, остаетесь с лошадьми. Все остальные растягиваемся цепью и осторожно идем вперед. На поваленные деревья не наступать, громко не орать, и смотреть в оба!
Нинус слушал наставления в пол-уха, потом вытащил топор из специальной петли на поясе и повесил щит на спину.
- Ну что, идем?
Нинус шел впереди и как дикое животное принюхивался через каждые несколько шагов.
- Господин Тесвел? – десятника догнал арбалетчик. А кто этот господин?
- Этот, как ты его назвал «господин» - палач Каземата.
- Что тот самый натуральный палач, что пытает и головы рубит?
- Тот самый, спроси его сам. Только он когда я его знал, десять лет назад, уже тогда рассказывал о своей работе со столь мерзкими подробностями, что никто сидеть с ним за одним столом не хотел, кроме таких же, как он сам. А сейчас лучше вообще его не спрашивать, потом не остановить. Удивляюсь с него, всю жизнь я от чего-то полагал, что у городских совсем нюх отбился, а он нас уже вторую милю ведет, а я запаха дыма так и не слышу… Я, конечно, его давно не видел… Оно-то конечно, работа на человека свой отпечаток накладывает, да и не только работа. Хотя вообще я был уверен, что Нинус откажется помогать, тот еще пройдоха.

Палач остановился и поднял согнутую в локте левую руку. Отряд послушно замер. Палач опустился на колени и осторожно стал пробираться вперед. И обернувшись, поманил у себя десятника.
Оба осторожно выглянули из-за сероватого ствола осины.
- Надо бы с тебя еще денег содрать, - шепотом произнес палач. Что бы без меня делали?
- Да ладно тебе, сочтемся…
- Обязательно, - и Нинус злорадно ухмыльнулся.

В сотне ярдов от них, на дне оврага расположился караван контрабандистов. Несколько десятков лошадей были стреножены и укрыты теплыми попонами. Часть тюков снята и разложена рядом. Разбито два больших шатра. Сами нарушители закона числом не менее дюжины сидели вокруг костра и увлеченно жрали, сдабривая жратву пойлом из кувшинов.
- Ночи ждут, - прошептал Тесвел.
- Ясный красный, не появления же святого Эпимитреуса. Что делать предлагаешь?
- Я не знал что их так много, но если ты и я возьмем на себя троих-четверых, наши юнцы если хотя бы по одному смогут зарубить – то победа наша.
- А что везут твои «друзья»?
- Понятия не имею, как караван отобьем, так сразу посмотрим.
- Вон видишь тех троих мужиков? Наверняка местные, шататься ночью по лесу дураков хватает, а вот вести еще при этом не один десяток лошадей…здесь каждый камешек знать надо, каждую веточку и кочку. Валить их в первую очередь надо, без них остальные будут, как отара овец без барана. Сами никогда дороги не найдут. У тебя арбалетчиков сколько?
- Пятеро.
- Пусть здесь станут и стреляют сначала по проводникам, а потом по остальным. Только по лошадям пусть не целятся. Завалят скотину, кто тащить на себе тюки будет? ты с половиной своих людей подберись как можно ближе к лагерю, с правого края.
- А ты?
- А я другой с половиной скачу в ближайший город милях в пятидесяти от этой лощины, снимем с твоими ребятами там пару проституток, и будем пропивать в каком-нибудь вшивом кабаке деньги, которые ты мне дал, пока не кончаться. Я уже посчитал, на три бочки дешевого пойла должно хватить.
- Ах ты мразь!
- Ты идиот, Тесвел? Или у тебя вместо мозга дерьмо гуля? Дашь половину людей, я с ними зайду с другого края оврага! Сказал же, что помогу!
Десятник помянул Сета, но решил больше не спорить.
- Через десять минут начинаем, Тесвел. Сигналом будут стрелы.
И Нинус отполз назад. Осторожно переступая через поваленные деревья, где ползком, а где и на полусогнутых ногах стражи Нимеда пробирались вперед, стягивая кольцо вокруг лагеря.

Палач услышал свист рассекающих воздух арбалетных стрел и два проводника рухнули на снег. Среди контрабандистов началась паника, этим и надо было воспользоваться. Пока люди Тесвела занимали места на правом краю оврага палач тщательно высмотрел путь нападения и сейчас бежал почти не смотря под ноги. Следом за ним с веселым гиканьем неслись воины Нимеда. Арбалетчики сделали еще залп, и тут Нинус добежал до первого врага.

[Chertoznai]

Дородный толстый мужик широко замахнулся здоровым тесаком. Палач отбил удар щитом и ударом топора разрубил ему грудь. Следующим был облаченный в кольчугу бритуниец со светлой бородкой, он был вооружен обычным полуторным мечом. Нинус сделал обманчивый взмах мечом и бритуниец повелся на это. Лезвие топора ударило в бок бритунийца, ломая ребра. И тут же отточенный край щита разрубил подкошенному врагу горло. Рывком вырвав из раны щит Нинус отбил меч другого бритунца и почти не глядя отмахнулся топором, острый обух вонзился в череп. Воспользовавшись временной передышкой палач огляделся. Рядом с ним бились воины-немедийцы, двое уже лежали на снегу. Нинус прищурился и, подойдя сзади прямым ударом, расколол голову отчаянно сражавшемуся заморийцу с изогнутым мечом. Палач вытер пот со лба рукой, осматривая место схватки. Лошади почувствовали запах крови метались по дну оврага. На контрабандистов дружно насели по двое-трое воинов. Среди деревьев мелькнул бараний полушубок оставшегося в живых проводника.
Нинус не раздумывая бросился за ним.
- Стой ублюдок! – заорал немедиец, но тот припустил еще быстрее, надеясь укрыться в чаще.
Они пробежали почти милю, и беглец вырвался на проплешину.
Нинус остановился и, сделав могучий замах и, метнул топор параллельно земле. Тяжелая рукоятка ударила по ногам проводника и он, споткнувшись пролетел вперед кубарем несколько ярдов.
- Можешь идти? – спросил подошедший палач.
Трясущийся проводник закивал.
- Тогда идем, и смотри без шуток.

В овраге было все уже закончено. С разрубленных тел поднимался в воздух пар, кровь уже застывала на морозе. А оставшиеся с живых люди Тесвела потрошили тюки и сумки.
- Проследите за ним.
Нинус толкнул к сидящим у костра арбалетчикам пленного.
Десятник задумчиво оглядывал побоище.
- Что везли? - спросил подошедший палач.
- Всего понемногу: шелк, парча, редкие шкуры северных зверей, немного драгоценностей. На мозолистой ладони десятника лежали зеленоватые изумруды.
- Почти всех порешили. Трое – раненные. Вот только мне говорили, что караван будет побольше. Не иначе еще где-то часть прячется. Только допрашивать местного надо, остальные сами с трудом понимают где они…
Тесвел с выражением посмотрел на палача.
- Не расплатишься со мной, - ухмыльнулся Нинус. И помоги тебе, и выследи, потом еще и попытай!
- Ты ж привычный!
- Почему это?
- Кто из нас палачом у Нимеда работает? Я или ты? Ты, Нинус. Поэтому тебе мигом расскажет что, как и где. А у нас в отряде кто пытать будет? Возможно, кто-то и возьмется, но мне нужно, чтобы человек успел сказать все что следует, а только потом отправился на Серые Равнины. Но уж никак не наоборот, да и нет у меня под рукой некроманта, чтобы с мертвыми беседы разводил!
- Нергал тебе в печень, Тесвел. Хорошо…

Проводник пытался держаться уверенно, но получалось плохо. Нинус присел рядом с ним.
- Все очень просто. Рассказываешь где твои дружки-приятели и я тебя пытать не буду.
Лоб у проводника покрылся потом, но он молчал.
- Хорошо, придавите его ребята покрепче.
Палач дотянулся до вертела с нанизанными на него кусками баранины, который чудом не упал прямо в костер во время схватки, зубами постягивал мясо, аппетитно зачавкал и положил вертел на угли.
- Так вот слушай, сейчас я как следует раскалю вот эту штуку, но засовывать тебе в задницу не буду, хотя наверно стоило бы… и поднесу к твоему сначала правому глазу, а потом левому. Ты видел, как глаз кипит и лопается? Нет? Ну, так увидишь во всех подробностях.
Палач выхватил из костра вертелок и поднес к морде проводника, у того от жара начались плавиться ресницы и он дико заорал:
- Все скажу!
Палач с видимым сожалением убрал раскаленный металл.
- Теперь он твой, - кивнул от Тесвелу.

- Что рассказал?
- Они в четырех лигах отсюда, но для нашего отряда их слишком много, придется возвращаться за подкреплением. Троих людей я уже отправил в форт, завтра утром должны подойти. А потом проводник нас на своих дружков и выведет, он стоянки и так наперечет знает. А пока остановимся здесь, место удобное, от чужих глаз закрыто, палатки уже натянуты.
- Ты хоть арбалетчиков на вершине оврага рассади, а то нагрянут гости незваные.
- Уже отправил. Перебедуешь с нами до утра? Жратва и выпивка в наличии…
- Давай, чего уж там.
Совсем скоро костер заполыхал с новой силой и воины Нимеда праздновали небольшую, но победу. Тесвел как опытный вояка знал, что надо иногда давать своим воинам расслабиться. И не мешал тому потоку вина и эля что вливали в себя сегодняшние победители. Пусть на счету каждого из них не более одного убитого преступника, но ведь с чего-то начинать надо?
Барус, тот самый арбалетчик, что недавно интересовался Нинусом набрался смелости и вопросил у палача:
- А это правда, что головы трудно рубить?
Тот от души засмеялся:
- Хочешь попробовать?
На Баруса уставились глаза его сослуживцев и он решительно махнул рукой:
- Почему бы и нет? Хочу!
Тесвел решил вмешаться и шепотом спросил Нинуса:
- Они пьяные, но ты то трезвый! Какого демона тебе не сиделось на месте? Это в жилах юнцов еще кровь бурлит!
- Вот именно, они пьяные. А трое связанных контрабандистов нет. Могу поспорить у любого из них может быть заточенная монета, и они того и ждут, пока твои люди напьются. А потом сбегут, или перережут твоих людей как овец. Оставишь связанными и под охраной, они все равно связанные до утра не доживут.
Тесвел поскрипел зубами, но выводы палача признал.
- Ладно, развлекайтесь.
Нинус обернулся к воинам, ждавшим решения десятника:
- Тащите там кого-нибудь, сейчас будем из того парня походного палача делать!
Весело гомонящие стражники схватили первого попавшегося контрабандиста и подтащили к заранее облюбованной палачом колоде.
- Как зовут тебя, перень? – спросил Нинус арбалетчика
- Барус!
- Перво-наперво запомни следующее: тщательно осмотри свое оружие, чтобы не было никаких вмятин и трещин. Второе – подготовь место работы, чтобы ничего не мешало. Третье – побольше фантазии имей в голове.
Барус важно кивал
- Вот, держи!
В руках у него оказался в руках неожиданно тяжелый топор, прямая тисовая рукоять, слегка изогнутое лезвие, обух заканчивается длинным шипом. Сейчас топор казался Барусу весом ну никак не меньше пятнадцати-двадцати фунтов.
- Что парень, тяжеловат? – усмехнулся заплечных дел мастер.
- Да, - нехотя признал арбалетчик.
- С непривычки вся тяжелым кажется. Конечно это не тот топор, которым я обычно работаю, но тоже неплох. Держите этого мужика покрепче ребята! Ну Барус, давай! Дрова колоть приходилось? Удар должен быть строго сверху вниз, без наклонов.
Арбалетчик взмахнул топором и обрушил его на шею. Ему удалось попасть по ней, но перерубить ее с одного замаха он не смог. Покалеченный контрабандист заелозил по колоде от невыносимой боли.
- Давай еще разок! – скомандовал Нинус.
Барус видимо разволновался и топор угодил в плечо невезучему преступнику. Палач едва успел убрать ото рта мех с вином, чтобы не подавиться от смеха.
- Что-то пока у тебя не очень дело идет, - отметил он. Ты представь, будто свинью рубишь.
Бледный как мел Барус снова взмахнул топором, в этот раз удачно. И снова попал по шее, умудрившись все-таки перерубить позвоночник, голова держалась только на лоскуте кожи.
- Неплохо, - провозгласил Нинус. Блевать не будешь?
Барус держался до последнего, но вопрос Нинуса был выше его сил. Отталкивая своих сослуживцев, он влетел в кусты, откуда донеслись неаппетитные звуки.
Палач с удовольствием прислушался.
- Никто больше не хочет попробовать? Еще трое человек осталось.
Тут как раз появился из кустов взъерошенный арбалетчик.
- Хлебни винца, парень, помогает.
Тот послушно влил в себя почти кварту вина.
- Практика нужна Барус, а так все нормально. Почти все с первого казненного блюют. Я правда не блевал… Нет такого таланта, даже по пьяни. Давайте что ли остальных доработаем, да можно отдыхать. Тащите тех, кто остался.
Палач рывком вытащил топор из колоды.
- Сюда его мостите…эх!
Топор в руке палача расплылся в серебристую полосу и с одного взмаха отрубил голову второму контрабандисту. Из перерубленных вен забили маленькие фонтанчики крови, которые впрочем, скоро исчезли. Палач подхватил голову за волосы и повернул голову так, чтобы глаза видели тело. Глаза на отрубленной голове вытаращились, рот беззвучно открылся.
- Понимает тупая башка, что видит, потому и пучит глазья. Давайте еще одного, тут место уже освободилось…

Костер уже прогорел, и возле него остались сидеть только Тесвел и Нинус. Остальные воины допили вино разбавленное водой и разбрелись по палаткам. Слишком много на сегодняшний день у них выпало испытаний. Выслеживание и схватка, конечно, их вымотали, но зрелище, как один человек, всего за две минуты походя, обезглавил троих человек, оказалось явно лишним.
Впрочем по меркам Каземата Нинус не совершил ничего особенно выдающегося. Любой из десятка палачей мог запросто повторить этот результат. Просто дело в наглядности: одно дело, когда рубят голову на площади города, при большом стечении народа, а совсем другое, когда в ярде от тебя за считанные мгновения несколько человек остались без головы.
Тесвелу когда он наблюдал за сим процессом казалось что Нинус не дать, ни взять кухарь, который отрубает головы гусям. Только разве что вместо гусей, люди…
- Нинус, а куда ты ехал?
- В форт у Вороньей скалы.
- Ну и дыра… это же у самой границы с Пограничьем. А что ты там забыл?
Палач многозначительно усмехнулся. Тесвел поднялся:
- Я на боковую, встанешь раньше меня, возьми припасы в дорогу, все что нужно. Спасибо за помощь.
Нинус кивнул.

Утром оказалось что палач спать и не ложился и уехал еще до полуночи. Тесвел пожал плечами и выкинул это из головы.

[Chertoznai]

Нинус
(Киммерия)

Нинус тяжело вздохнул и, утерев пот со лба, подошел к самому краю скалы, обрывающейся вниз двухсотярдовой пропастью. Вот и Киммерию уже видно.
Палач почти преодолел кряжи Киммерийских гор, состоящие из снега, камня и льда, и отделяющие северные страны от южных королевств. Оставалось пересечь долину, и невысокую горную гряду, и он окажется на Земле Муррохов.
Поправив заплечный мешок Нинус начал искать спуск. Проклятая лавина, сошедшая на торговый тракт в Киммерию, лишала его возможности двигаться проторенной дорогой. Пришлось искать другие пути. Лошадь сломала ногу два дня назад, оступившись на каменистой насыпи, чудом не придавив собой седока. Немедийцу ничего не оставалось делать, как прирезать скотину и продолжать путь пешком.
Приходилось следить буквально за каждым шагом. Снег надежно скрывал расщелины и острые камни, поэтому путь в милю Нинус преодолел только за два часа.
С наслаждением, сбросив свою ношу, Нинус подошел к краю замерзшего водопада, причудливо застывшему фантастическими фигурами и причудливыми сосульками. Сверху всего этого великолепия стекала прозрачной пленкой вода. Немедиец набрал полную горсть и с наслаждением выпил, затем умылся. Набрал полную флягу воды сводящей зубы от каждого глотка.
«Проклятые горы» - глаза Нинуса искали подходящий путь из долины на ту сторону хребта. «Сначала наверх до того камня, потом правее до базальтового утеса, а дальше видно будет…»
Нинус развернул мешок и принялся копаться в нем, ища еду. Внезапно звук тихого стукнувшего камня заставил его схватиться за топор и обернуться.
Существа подбирающиеся к нему явно были в родстве с человеком, коренастые низкорослые фигуры, низко скошенные лбы и маленькие глазки. То ли в лапах, то в ли в руках сучковатые дубины, кремниевые топоры и копья. Зверолюди были замотаны в какие то обрывки козьих шкур, именно они и позволили почти незамеченными подобраться так близко к человеку. Только случайность помешала подобраться вплотную.
Нинус был наслышан об этих существах, косматых зверолюдях Киммерийских гор. Варвары много поколений назад вытеснили этих каннибалов с долин в горы, и теперь они постепенно вырождались. Продолжая, тем не менее, нападать на одиноких путников.
Перехватив топор, Нинус стал ждать. Зверолюди сообразили что их заметили и нечленораздельно вопя накатились мохнатой волной на немедийца. И пускай их оружие было не из стали, и даже не из бронзы, а всего лишь из камня, руки, сжимавшие это оружие были крепкими и сильными.
Первый же добежавший до немедийца зверочеловек опустил свою дубину на голову врага. Но того уже на том месте не было. Зато короткий и мощный удар вскрыл череп промахнувшемуся каннибалу. Разъяренно визжа и, скаля большие зубы на немедийца бросались все новые и новые твари.
Спасли немедийца доспехи, металлические пластины были не по силам ни копьям, ни топорам. Последние же вообще в лучшем случае оставляли вмятины, но толстая кожаная подкладка глушила эти удары. Да еще на стороне Нинуса была неорганизованность этих тварей. Ну, какая тут организованность и порядок, когда сразу несколько существ, толкаясь, отталкивая и мешая друг другу, пытались сообща выполнить какую-то работу. Нинус успешно парировал щитом сильные, но плохо рассчитанные удары. Его же топор собирал кровавую жатву с каждым вторым ударом.
На какой-то момент визжащая волна каннибалов откатилась от него на десять ярдов, и немедиец перевел дух, давая пусть мимолетный, но все равно отдых, уставшим рукам и ногам сначала от спуска, потом от схватки. Каннибалы теперь лишь скалились, обнажая желтые кривые зубы, в его сторону и потрясали грубым оружием, но подходить ближе не стремились. Немедиец пересчитал лежащие на снегу окровавленные тела, в грубых обмотках. Шестеро. Совсем неплохо, учитывая то, что у него не было пока ни одной серьезной раны. Но тварей еще было никак не меньше десятка. Внезапно из толпы вышел довольно большой зверолюд, на голову выше своих собратьев, и очень широкий в плечах. Пальцы, поросшие рыжеватым мехом, сжимали рукоять кремниевого топора. Существо повелительно прорычало, гомон тут же затих.
«Не иначе вожак» - сообразил Нинус.
Зверочеловек ткнул в сторону палача пальцем с кривым когтем и клацнул зубами.
- Клацай уродина, пока есть чем, - огрызнулся палач. «Да, таким топором мои доспехи не пробить, но силы удара хватит, чтобы свалить даже быка на землю…»
Зверолюд широко замахнулся и нанес горизонтальный удар, палач втянул живот и отскочил. Следующий удар должен был разрубить палача до самого пояса. Но Нинус снова увернулся и сделал отвлекающий финт топором. Тварь купилась на это и поспешно закрылась, внимательно смотря за рукой с зажатым топором. Тут же пришел удар, откуда вожак зверолюдей и не думал, отточенный край стального щита вонзился в запястья монстра. Острая сталь разрубила связки и остановилась только на кости. Существо разъяренно завизжало и выронило топор. Теперь уже атаковал немедиец, без труда уворачиваясь от когтей твари. Топор палача оставлял все новые отметины на теле существа. Стоявшие в отдаление его соплеменники постепенно пятились все дальше.
Палач же теперь наносил все новые удары по телу вожака, пока тот не рухнул как подкошенный на залитый своей же кровью снег. Шея у зверочеловека была толстая, поэтому Нинусу пришлось нанести два удара. Подцепив отрубленную голову носком сапога немедиец отправил ее в сторону оставшихся зверолюдей.
Твари быстро развернулись и без оглядки побежали прочь.

Палач осмотрел себя после схватки, несколько вмятин на пластинах доспеха и на щите, но в целом все очень неплохо. Только разве что устал еще больше. Но отдыхать посреди изрубленных тел желания было еще меньше. Со вздохом немедиец поднялся на ноги, на ощупь нашел несколько полосок вяленого мяса в походном мешке и жуя на ходу начал снова подниматься. К счастью здесь уже тех скал, что были два дня назад, уже не было, как и не было бесчисленных лавин, скользких ледников и случайных обвалов. Киммерийские горы постепенно уступали место каменистым холмам. Это палач увидел как только напрягая и без того измученное тело перекинув себя через край обрыва. Перевернувшись на спину палач с облегчением смотрел в небо, в серо-фиолетовое вечернее небо, не закрытое больше ничем.
Собравшись с силами немедиец прошел к выступу, выдававшемуся вперед подобно форштевню корабля и всмотрелся вниз.
«Вот она, Киммерия!»
Туман скрывал всю долину, и лишь порывы ветра позволяли временами увидеть каменистые склоны и низкие чахлые деревца и лишь самые высокие вершины окрашивали лучи заходящего солнца в розоватый цвет. Но это была она, Киммерия, цель его пути.
«Скоро уже! Совсем скоро он окажется на Бен Морге!»
С этими мыслями уставший палач стал готовиться к ночевке. Нашел среди гигантских валунов небольшой закуток, нарубил веток с корявых и невысоких деревьев и с трудом разжег костер. Наконец вода в котелке забулькала и Нинус высыпал туда несколько кусков вяленого мяса, покрытого слоем специй. Не утерпев пока мясо полностью разморозиться он выловил кинжалом аппетитный ломтик и, закутавшись в медвежью шкуру, купленную казалось давным-давно в Немедии, снова вышел на край скалы.
Вокруг стояла почти полная тишина, вист ветра и скрип снега под сапогами только и нарушали покой. Лениво ползли клочковатые облака, закрывая мерцающие звезды и огромный серп луны, снизу вообще стояла непроницаемая темнота. И лишь далеко на горизонте смутно угадывалась горная гряда, освещенная луной, которая и должна постепенно перерасти в Бен Морг.
Порыв ветра донес ароматный запах от костра. Через десять минут со скудным ужином было покончено. Поудобнее усившись и завернувшись в шкуру палач заснул.

Сквозь веки Нинус почувствовал что солнце уже поднялось и разминая затекшее тело встал. Проглотил наскоро несколько кусков холодного мяса, запил водой и постепенно стал спускаться.

[Chertoznai]

Ветер и солнце разогнали седое покрывало тумана, и палач видел теперь свой путь без помех. Идти предстояло через сплошную череду из холмов, поросших лесом, камней и сугробов. Но немедиец был рад и этому, после смертельно надоевших опасностей в горах, где лавину может вызвать обычный кашель, а неудачный шаг может стоит жизни.

На четвертый день путешествия Нинус миновал почти непролазную чащобу и выскочил прямо на селенье охотников-киммерийцев. Причем ему очень не повезло, как раз когда он с проклятьями прорвался через колючие лапы елок, на него удивленно уставились три киммерийца, свежевавшие неподалеку дикого вепря. Причем в нескольких десятках ярдов от них виднелось еще двое северян, возле дома врезанного в склон небольшого холма.
Прятаться смысла уже не было, палач направился прямо к варварам.
- Я Нинус-немедиец – сразу представился он.
- Я, Турах-Канах, охотник, ответил самый старший варвар, с посеребрившей бороду сединой. Чего здесь ищешь немедиец?
- У меня послание к ванахеймскому ярлу, - соврал Нинус. И, похоже, я заблудился.
- Заблудился, говоришь… - лицо варвара накрыла печать задумчивость. Ладно, расскажу я тебе про путь на Ванахейм. Идем. Закончили с кабаном? – он вопросил у своих сыновей. Тогда устроим перекус заодно.
Киммериец кивнул на дом и палач старательно сделал вид, что донельзя обрадован этим поступком варвара. Не имея большого выбора, Нинус зашагал следом, рассматривая жилье.
Лишь краешек крыши и кусок стены выглядывали из холма. Скорее всего, здесь раньше была берлога медведя, потом ее расширили и сделали более-менее пригодной для сносного жилья. А что еще охотнику нужно, кроме крепких стен, теплой постели и нормальной еды?
Зайдя с яркого солнечного света, в мягкий полумрак жилья охотников, Нинус на некоторое время просто ослеп. Затем постепенно разглядел открытый очаг на возвышении, обложенный почерневшими от сажи камнями, сверху очага прорубленная дыра в крыше. Земляной утоптанный пол, несколько скамей, шкуры на стенах, да две пары оленьих рогов на вкопанном почти посередине помещения столбе завершали обстановку дома. На дальней половине помещения, при свете масляной лампы возились две женщины, младшая по-видимому дочь Тураха, и старшая – жена. И только потом Нинус заметил киммерийца, сидящего неподвижно и закутанного во множество шкур. Рядом с ним лежали окровавленные тряпки, да стояла кружка с каким-то настоем.
Турах пояснил:
- Три дня назад на шатуна пошел. Неудачно. Подрал сильно его медведь, теперь раны гноятся и не заживают, медведь любит, чтоб мясо с душком было, потому, как когтями полоснул, да вовремя ты промыть не успел, считай почти мертвый.
Раненного варвара трясло в сильнейшей лихорадке, несмотря на то, что натоплено было очень сильно, и торфяной дым, перед тем как выйти из дыры в крыше собирался под самым потолком в густые клубы. Нинус внимательно всмотрелся в лицо.
«Не, этот киммериец уже не жилец» - об этом говорил весь жизненный опыт Нинуса, но вслух он, конечно, ничего не сказал.
- Ладно садись немедиец, Турах указал на свернутые шкуры возле костровища. Жена принесла поджаренные куски свежей зайчатины и овсяные лепешки, Турах протянул палачу изрядный кусок тушки. Тому ничего не оставалось сделать, как принять еду.
Киммерийцы ели молча, запивая скудную еду водой из кувшина. Наконец сыновья Тураха вышли, а женщины удалились на другую половину дома выделывать шкуры.
- Смотри немедиец. Турах разложил в одному ему ведомом порядке несколько камней возле очага и веточек. - Вот тут мы, указательный палец ткнул на обломок гранита, вот это Ванахейм, пойдешь сначала на север, до Утеса Оленя, ни с чем его не перепутаешь. Потом пойдешь вдоль горной гряды, долго идешь. Четыре дня не меньше. А затем увидишь ущелье, глубокое, будто вспоротое ножом тело. Вот вдоль него и иди. Встретишь клан Нахта, не говори, что я тебе дорогу объяснил, у нас вражда с ними. Если Кром будет к тебе милостив, на наших землях, спустя луну ты будешь уже у ванов. Нинус постарался не скривиться при упоминании Крома.

Хлопнула входная дверь, впуская какого-то киммерийца, в просторной меховой одежде, с посохом в руке.
- Я слышал у тебя беда – раздался скрипучий старческий голос.
-Да туир Алга, проходи. Это немедиец, Нинус, путешествует в Ванахейм.
- Путешествие дело хорошее, особенно когда ноги молодые и крепкие, - ответствовал седой туир.
Сгорбленный старец потоптался у входа, стряхивая с сапог налипший снег. Потом Турах провел Алгу к сородичу, пораненному медведем. Туир лишь покачал головой, увидев раны, но, закатав, рука принялся что-то бормотать. На миг показалось, что его пальцы окутало синеватое свечение, но тут же погасло.
- Сейчас приготовлю отвар, будешь только им поить в течение трех дней.
Рука старика нырнула в сумку на боку, и он принялся кидать в котелок какие-то листья и ягоды Немедиец успел заметить два листочка земляника, горсть желудей, потом поднявшийся от воды пар скрыл остальные компоненты.
- Спасибо Алга, - произнес Турах.
- Так я здесь именно для того, чтобы помогать, - улыбнулся туир. Меня вот странник заинтересовал. Так откуда ты и куда?
- Из Немедии в Ванахейм иду.
- Слыхал, слыхал про Немедию, большая страна, трудолюбивый народ. К сожалению, про ванов того же сказать не могу.
Старец пригладил седую бороду. Голубые глаза старца встретились с взглядом желтых глаз Нинуса.
- Удовлетвори блажь старика, дай на твою ладонь гляну…
Нинусу очень не хотелось давать свою ладонь старому сморчку, но иного выхода не было.
Старик наклонился почти к самой ладони и тут же отпрянул, вцепившись в резной посох и, нервно сглотнул. Турах, нахмурившись лишь смотрел. Наконец старик протянул руку в сторону немедийца и что-то зашептал. Палач закричал от сильнейшей боли, казалось, тысячи жал скорпионов вонзились разом в его лицо. Немедийцу показалось, что его голову окутало просто жалящее облако боли, которое пронзает каждый дюйм его головы. Он почувствовал, как его охватывает гнев и ярость.
Рука сама собой выхватила топор и спустя миг, острое лезвие разрубило голову старику почти до самых губ. Два голубых глаза удивлено смотрели по обе стороны от лезвия топора. Со смачным хлюпаньем Нинус вырвал топор из раны, как раз вовремя, чтобы парировать удар меча Тураха.
Несколько минут оружие палача и киммерийца высекало искры, пока Турах не поскользнулся на разложенным им самим камнях, неловко взмахнув руками и упал. Сразу же сапог Нинуса оказался на запястье его правой руки. Лезвие топора размылось в мутную полосу и обрушилось на шею варвара. Кровь толчками стала покидать тело киммерийца.
Сзади палач почувствовал мощный толчок и кубарем перекатился по полу, но топор не выпустил. Его спасла сплошная металлическая пластина доспеха на спине. Иначе рогатина уже торчала бы из его тела. Жена киммерийца остервенело пыталась пронзить палача. Выбрав момент, он ухватился рукой за древко и дернул, киммерийка потеряла равновесие и приземлилась прямо заботливо выставленное колено Нинуса. Женщина стояла, не в силах разогнуться от боли, следующий удар ногой опрокинул ее навзничь прямо в очаг, котелок с отваром покатился, расплескивая содержимое прямо на раскаленные камни костра. И тут же рогатина погрузилась в грудь киммерийке, пробила тело и глубоко ушла в слой пепла.
Возле груди палача мелькнуло лезвие скоблильного ножа в руках девушки-киммерийки. Шипя как разъяренная кошка она снова бросилась на Нинуса. Палач локтем засадив ей в грудь и шутя выбил нож из ладони. Ухватив киммерийку за горло, палач сжимал мощные пальцы, любуясь как вылазят из орбит глаза, текут слезы и судорожно хлопает рот, в поисках спасительного глотка воздуха. Осмотревший по сторонам он нашел что искал. Ряд отпиленных рогов, судя по размерам и форме принадлежащих снежным козам, был забит в стену неподалеку от очага, видимо для того, чтобы сушить промокшие сапоги и одежду.
Одно движение мощной руки немедийца с висящим телом девчонки и она повисла на стене, как приколотая бабочка в коллекции пуантенского барона, сотрясаясь от боли.
Раненый заподозрил неладное, но сил у него не хватало сил даже на то, чтобы встать. Ухватив рукоять половчей Нинус нанес мощный удар по голове безоружного варвара.

[Chertoznai]

«Прав я был, не жилец он» краем сознания отметил мозг. Боль по-прежнему своими раскаленными шипами все еще терзала лицо Нинуса. И он без раздумий окунул лицо в бочку с водой, обтершись висящей тут же тряпицей. Стало немного легче.
Толстые стены и дверь не позволили выйти звукам схватки наружу. Немедиец осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Возле двери никого, но еще четыре человека где-то поблизости.
Не удержавшись, палач захватил ладонью комок снега и обтер им лицо. Боль постепенно стала отступать. Закрыв дверь назад, палач вытащил из тела киммерийки рогатину и быстро смотрел помещение, став владельцем еще одной. На стене висел охотничий лук, но им Нинус пренебрег. Не любил он такое оружие, откровенно говоря. Да и если киммерийцы вдруг разом полезут, на расстоянии в десять ярдов у него шансов будет очень мало.
Распахнулась входная дверь и, тут же Нинус сделал бросок. Бросок вышел отменный – рогатина пробила тело северянина и отбросила его от входа. Снаружи раздался крик ярости. Но яркое солнце сыграло свою роль, пока влетевший киммериец хлопал глазами, пытаясь разглядеть в полутьме врага, неизвестно откуда прилетевшая рогатина вонзилась ему в живот. Последнее что почувствовал молодой варвар, как лезвие широкого наконечника проворачивается в ране.
От этого увлекательного занятия палача отвлек выпад мечом. Но долго мальчишка-киммериец не выдержал, сначала на излете ему немедиец отрубил руку, а когда тот схватился за обрубок, зажимая рану нанес удар по спине, перерубая позвоночник.
Палач выскочил наружу, оставался только один северянин. Нинус предусмотрительно прищурил глаза и выскочил наружу. Слепящий снег на мгновение оглушил его, но лишь на мгновение. Напротив палача стоял мальчишка лет четырнадцати, сжимая тяжелый кинжал. Он едва сдерживал ярость и боль. Наверняка уже сообразил, что к чему, если чужак так запросто ходит по его дому с окровавленным топором. Глаза излучали ненависть. Ну конечно по меркам киммерийцев это одно из самых тяжких преступлений. Вместе разделить еду и кров и тут же убить хозяев…
Сжав рукоять кинжала так, что костяшки побелели, он кинулся в атаку. Конечно, он понимал, что справиться с отнюдь немаленьким немедийцем у него вряд ли получиться, конечно, знал что это, скорее всего его последние шаги. Но с каким-то диким упрямством все равно пошел в атаку.
Рука метнулась к животу, метя ударить между пластин доспеха. Хотя под ними все равно еще кольчужная сетка и толстая подкладка. Палач, без труда перехватил запястье и сжимал его до тех пор, пока оно не хрустнуло переломанными костями. Кровь потекла из прокушенной губы мальчишки-варвара, но крик он сдержал. Кинжал выпал из его руки и, переворачиваясь в воздухе, утонул в глубоком снегу. Через секунду длинный восьмидюймовый шип на обухе топора вонзился киммерийцу в глаз. Оттолкнув тело палач обеими руками зачерпнул снега и опять вытер лицо колючим снегом..
«Проклятый ублюдок, туир! Наверно все-таки заподозрил что-то неладное. Потому и начал чары наводить, скотина. Может его предупредил кто-то? Или старый пень увидел, что меня ждет на Бен Морге успех?»
Закончив раздумья плевком, на остывающее тело подростка Нинус затопал назад.
Вернувшегося в дом палача встретил запах горелого мяса. Огонь костра рыжим пламенем пировал на теле жены Тураха, поднимался густой смрад к потолку. Но на такие мелочи Нинус давным-давно перестал обращать внимание. «Приходилось и не такое видеть».
Полазив по бочкам и ящикам немедиец набрал овечьего сыра, овсяных лепешек и изрядный кусок свежей кабанятины.
«Спасибо за гостеприимство, ублюдки!» - отдал дань уважения немедиец и направился в сторону поблескивающему ледниками где-то далеко впереди Бен Моргу.

[Blade Hawk]

Конан

По заснеженному гористому плато не спеша шли два человека. Несмотря на погоду – обильный снегопад и сильный северный ветер, нельзя было сказать, что путешествие доставляет им хоть какие-то проблемы. Ясно, что шли они по своей земле и были очень хорошо знакомы со всеми сюрпризами, которые она могла преподнести. Были готовы к ним и закалены ими. Они оба были киммерийцами, однако тот, кто был знаком с представителями этого северного народа, сказал бы, что эти двое ростом своим гораздо ниже типичного взрослого мужчины. Впрочем, объяснялось это очень просто – один из попутчиков был еще молод и все еще рос, а второй, наоборот, был стар и годы жизни клонили его голову к земле.

Того, что был намного моложе звали Конан. Ему было всего тринадцать зим, однако он хоть и не дотягивал до взрослого мужчины, был, тем не менее, на диво развит физически. Не по годам высокий и мускулистый он скорее тянул на шестнадцатилетнего. Парень уже обладал свойственной киммерийцам суровостью черт и невозмутимостью характера, но, то и дело, в его голубых глазах пробегали искорки нетерпеливого веселья.

Старик же был известен под именем Мэйрхаун. Ему было очень много лет, но, несмотря на то, что былая стать его была безвозвратно утеряна, он был весьма крепок и, несомненно, сумел бы дать отпор найдись в окрестностях какой-то враг. Тем более что сила его таилась не только в мышцах. Ведь он был туиром, «тем, кто знает» и тайны, ведомые ему, с лихвой компенсировали телесные слабости.

Этих людей свел вместе недуг, поразивший одного из их соплеменников. Человек пострадал во время охоты, и теперь ему нужно было оказать помощь. Мэйрхаун как раз и был этой помощью, ведь туир это чаще всего и знахарь. Конан вызвался сопроводить старика, так как к семье, в которой появился раненый, принадлежал и один из его лучших друзей, Алга. Дом нуждающегося находился в трех часах ходьбы от основного поселения их клана и поэтому туир с радостью принял помощь молодого киммерийца.

В руках старика был только легкий деревянный посох, зато за спиной Конана болталась довольно увесистая котомка. Несмотря на это мальчишка не испытывал ни капли усталости и было заметно, что подобное медленное путешествие ему надоело. Ему хотелось движения, хотелось напрячь расслабленные мышцы и наполнить легкие морозным воздухом после долгого бега. Однако не оставишь же старика! Поэтому и приходилось плестись рядом с ним. Мудрый Мэйрхаун легко читал чувства своего спутника, поэтому пытался отвлечь его своими рассказами и поучениями, коих в его памяти, наполненной долгими годами опыта и познания, было великое множество. Конан с большим интересом слушал их, однако было ясно, что ему гораздо интересней куда-нибудь рвануть или залезть.

Впрочем, ему скоро представилась такая возможность. Путники прошли уже больше половины пути, когда Мэйрхаун внезапно запнулся посреди очередного рассказа и, остановившись, ударил себя по лбу ладонью.

- Что случилось? – спросил Конан. – Тебе плохо?
- Нет, - помотал головой туир. – Охотники говорили, что у Трила начали раны плохо пахнуть. Поэтому я приготовил специальные травы и мазь, но с собой их взять забыл – дома на столе остались. Старый уже стал, голова ветрами продута. Придется тебе, парень, за ними сбегать, а до Тураха я уж и сам дойду.
- Да легко, клянусь Кромом! - воскликнул Конан.
- Не клянись именем Крома так поспешно, Конан, - осуждающе покачал головой старик, - иначе, возможно, когда-нибудь сильно об этом пожалеешь.
- Хорошо, Мэйрхаун, - кивнул мальчишка, тряхнув черной копной длинных волос. - Я постараюсь принести твои вещи как можно быстрее!
Он передал свою котомку туиру и спросил:
- Ты уверен, что сам доберешься?
- Конан! – сквозь густую бороду старика прорвался короткий смех. - Я ходил по этим землям задолго до того, как родился твой отец и знаю их так же хорошо, как ты свою ладонь. Иди уже.
Молодой киммериец кивнул и бросился бежать навстречу ветру.

Обратная дорога показалась Конану не в пример короче. Его сильные, молодые ноги за полчаса привели его к жилищу Мэйрхауна. В отличие от большинства своих собратьев, туир предпочитал обитать поближе к людям своего клана. Небольшой его домик находился недалеко от входа в деревню, рядом со стеной высокого частокола.

Когда Конан проскочил за ворота, то в очередной раз удивился тому, как сейчас многолюдно в деревне. К началу зимы почти треть клана Канах собралась здесь. Население увеличилось почти в десять раз. Вернулись все пастухи, со стадами овец и длинношерстных коров и часть охотников, которые жили уж совсем на окраине клановых земель. Семья Конана обычно оставалась всегда на одном месте – попробуй-ка перенеси кузню на десять шагов, что уж там говорить о десятках миль… Конан всегда в тайне завидовал своим сверстникам, которые каждый год переходят на новое место, и лишь в конце осени возвращаются в одно из больших селений клана, с новыми впечатлениями и рассказами.

Распахнув дверь, Конан быстро оглядел помещение. Этот наполовину врытый в землю дом, не слишком отличался остальных киммерийских жилищ. Тем не менее, попавший внутрь понял бы незамедлительно, что тут живет не обычный человек. Сразу же в нос бросался запах. Пахло хвоей, сосновыми шишками, пряностями, мускусом, мятой, сухими грибами и еще множеством других вещей, которыми природа одаривала тех, кто знал, что искать. Комбинация этих запахов давала в итоге аромат, от которого у человека непривычного просто захватывало дух. У дальней стены располагался очаг, в котором еще тлели остывающие угольки. Недалеко от него была дверь, ведущая в другую часть дома. Посреди помещения стоял огромный стол и несколько табуретов. В глаза также бросались два грубо сколоченных сундука. Зато полок и растянутых под потолком веревок в этой комнате было просто немеряно. А на них: горшки и миски, травы и порошки, ветки и кусочки коры, грибные гирлянды, ягоды и плоды, листья и коренья, настои и мази, и еще сотни и сотни предметов, что добыл и изготовил старый Мэйрхаун.

Впрочем, Конан недолго любовался обстановкой, которая ему была довольно хорошо знакома. У туира он бывал не раза и не два, поэтому он практически стазу подошел к столу. На нем стоял десяток мисок с высушенными ягодами и несколько пучков трав. Как и любой человек, тесно связанный с природой Конан смог узнать некоторые снадобья. Разумеется, ему было далеко до туиров, которые практически любому растению могли найти применение, но все же. Конан принюхался: вон то – точно черемша, а то, что в глубокой деревянной миске - высушенные ягоды можжевельника, ими лечили деда от боли в суставах. Рядом в небольшом кувшине – желтые корзинки арники, она ускоряет заживление ран.

Ага, а вот и то, зачем Конан пришел: на краю стола столе лежал сверток из тонкой кожи. Осторожно развернув его, киммериец обнаружил несколько пучков высохшей зелени и маленький закрытый горшочек. Растения были ему в основном незнакомы, но он все-таки разглядел несколько побегов зверобоя и парочку бутонов ноготков. Принюхавшись к горшочку, он уловил, среди других прочих, слабый аромат дубовой коры и ромашки. Впрочем, не стоило терять время, поэтому Конан смотав сверток, положил его за пазуху и вышел из дома, плотно затворив за собой дверь.

Перекинувшись парой фраз со знакомыми мальчишками, встретившихся ему на улице, Конан быстро попрощался с ними и отправился по своим делам. Охотничью процессию, которая через некоторое время вышла с другого края леса, он так и не заметил.

К этому времени ветер стих и снегопад прекратился. Небо, затянутое серой пеленой стало очень светлым. Все говорило о том, что скоро на суровые киммерийские земли прольет свои ласковые лучи солнце. Идти, вернее, бежать, стало гораздо легче, и Конан подумал даже, что догонит Мэйрхауна еще до того, как тот достигнет дома Тураха. Но, тем не менее, не успел, ибо даже его выносливости не хватило, чтобы беспрерывно бежать изо всех сил - в конце концов, он перешел на быструю трусцу.

Солнце уже вовсю заливало землю, заставляя снег сверкать хрустальным блеском, когда Конан дошел наконец до края обрыва, у подножья которого и находилось жилище охотника Тураха. Молодому киммерийцу еще предстоял спуск по обходному пути, который должен был занять примерно половину часа. А пока можно глянуть, как мелкие фигурки его друзей копошатся внизу. С улыбкой он подошел к краю. Глянул вниз…

И с ужасом увидел, как его лучшему другу, Алге, ломает руку какой-то высокий человек с топором в руке. А потом сверкнула сталь и там, далеко внизу, упал киммерийский мальчишка, и кровь начала пропитывать снег вокруг его головы.

Глухо зарычав, Конан пристально уставился на убийцу, стараясь разглядеть черты лица мерзавца и его одежду. Чтобы запомнить и никогда не забыть. Но, к сожалению, большое расстояние и слепящий снег помешали рассмотреть убийцы подробно. Обычная, ничем особым не выделяющаяся одежда: теплые штаны и высокие сапоги; под наброшенной на широкие плечи шкурой был виден толстый шерстяной плащ с капюшоном. Он-то и скрывал лицо. Конан заскрипел зубами. Ублюдок одним движением бросил топор в петлю на поясе, плащ распахнулся, и под ним блеснула кольчуга. «Точно не киммериец, да и на асира или ванира тоже не похож. По всей вероятности представитель южных королевств, чьи жители сами себя называли «цивилизованными», решил Конан.

[Blade Hawk]

Постояв несколько мгновений, чужак отправился в дом и Конан стремглав бросился по обходной дороге, напрягая все силы, чтобы быстрее ее пробежать. Ему потребовалось на это около двадцати минут. Когда до жилища Тураха осталось шагов тридцать, Конан вытащил из ножен длинный кинжал и начал крадучись приближаться к входу. Он, разумеется, не был трусом и конечно был ужасно разгневан, однако он не был и дураком, прекрасно понимая, что в открытой схватке ему чужака не победить. Конан хотел отомстить, а не погибнуть в бессмысленной и бесполезной атаке.

Но, когда он добрался до раскрытой настежь двери, из которой валил слабый дымок несущий вонь горелого мяса, его ждала лишь тишина. Внутри было явно темнее, чем на залитой солнцем улице, поэтому Конан прижался к стене и, закрыв рукой глаза, постоял так около минуты, а затем быстро зашел в дом. Несмотря на его предосторожности, быстрый осмотр помещений показал, что никого живого тут не было – в этом простом киммерийском жилище прятаться было просто негде. Зато мертвых тел на залитом кровью полу было предостаточно. Собрав всю свою волю в кулак Конан сдержал эмоции. Задержавшись только для того, чтобы поглядывая все время на дверной проем, вытащить обожженное тело Нианн из очага и накрыть ее шкурой, киммериец вышел на улицу. Он должен был найти убийцу и отомстить.

Следы чужака нашлись быстро. За небольшой площадкой затоптанного снега, что располагалась перед входом в дом, очень скоро начинались сугробы, которые проявят путь любого ступившего на них. Убийца, похоже, даже и не скрывался - дорожка глубоких следов полосой тянулась на север и терялась за холмом, после которого начинался редкий лес. Конан решил было броситься следом, но вовремя остановился. Ощущение бешеного гнева сменила холодная ненависть, а порывистость, которою мальчик и так успешно контролировал, заместили здравые мысли. Следовать сейчас за чужаком было безрассудно. Молодой Канах не знал, с какой тот движется скоростью, когда его догонит, хватит ли ему сил, не замерзнет ли он. Ведь у него не было ни припасов, ни снаряжения. Не потеряет ли он след – солнечное небо стало вновь затягиваться, а значит, снова может начаться сильный снегопад. Да и если догонит, сумеет ли подобраться незаметно к убийце, справиться с ним. Сумеет ли отомстить, а не бесцельно погибнуть. Напрашивался однозначный вывод: необходимо было вернуться в деревню и рассказать о случившемся людям. Есть охотники и воины гораздо опытнее него, мальчишки.

Поэтому, не раздумывая больше ни секунды, Конан в очередной раз бросился бегом. В обратный путь.


*****


Конан с большим интересом и, даже, наверное, с некоторой гордостью оглядывался вокруг. Еще бы, ведь он впервые в жизни находился на Совете Воинов. Правда его наградили таким правом только на один день, да и то, только потому, что он был очевидцем случившегося возле дома Тураха. Но событие это было еще более знаменательным для всего клана, поскольку на Совет пригласили чужестранца из неведомых земель, да вдобавок и охотника-Тунога. Около сотни мужчин разного возраста собрались в самом большом доме в деревне. Это было общественное здание, здесь киммерийцы проводили совместные застолья, праздновались победы, скорбели по погибшим, ну и, разумеется, Остальной клан продолжал на улице отмечать праздник Зимы. Ведь традиции – это главное.

Возглавляли сегодняшний совет пять наиболее уважаемых и опытных воинов общины, которых киммерийцы выбрали в самом его начале. Решение собрать Совет Воинов было принято из-за того, что кто-то вырезал целую семью клана и заодно туира. К сожалению деяния эти, конечно, ужасные и жестоко караемые по законам клана, были вовсе не исключительными в Киммерии. К тому же чужеземец, приведший в деревню раненного охотника, тоже хотел что-то поведать Совету.

Сначала выслушали Конана, который повторно и еще более подобно описал то, что видел у дома Тураха. Вернувшаяся уже во время совета группа охотников, что отправилась на место трагедии сразу после того, как мальчик сообщил новости, подтвердила его рассказ – семью Тураха вырезал всего один человек, судя по размеру сапог и длине шага, высокого роста и фунтов под двести веса.

Потом начал свою речь чужестранец, которому помогал Дьюрнах-Туног. Он рассказал о видении, которое увидел в одном из стигийских храмов. О том, что там ему и явилось божество рассказавшее о пророчестве. О злом человеке, что обладает необыкновенной силой. О том, что целью этого человека является священная киммерийская гора Бен Морг, где тот собирается устроить темное тайное капище и осквернить её, заливая кровью невинных людей. О том, что божество поведало ему, что только он может доставить смерть этому злодею, защищаемому злыми силами. О том, что он странствует уже давно и вот, теперь, похоже, близится конец его путешествия. Но ему нужен проводник, который может проводить его до горы.
-… Я слышал, что рассказывал мальчик и уверен, что этот человек и есть тот колдун, которого я ищу, - закончил он свой рассказ.

Сам Конан отнесся к словам чужестранца с большим сомнением. Он-то видел этого чудо-злодея. Конечно, тот был большущим и с легкостью махал огромным топором, однако юный киммериец не заметил в нем ничего сверхъестественного – среди людей его клана попадались покрупнее и помощнее. Впрочем, с другой стороны, слова эти он просто так оспорить не мог. В конце-то концов, убийца, шутя, справился с целой киммерийской семьей, а не с какими-то доходягами из Пограничья. Причем, судя по положению тел в домике Тураха, сделал он это очень быстро – схватка началась стихийно и не прерывалась ни на мгновение. Может быть, старый Мэйрхаун обнаружил что-то, раскрыл какую-то тайну? Ведь с ним чужак расправился с особой жестокостью.

Впрочем, у воинов, собравшихся на совет, возникли такие же сомнения. Разгорелся спор. Но в стиле свойственном киммерийцам. Не было криков, драк, брызг слюной, которых наверняка было бы предостаточно, если бы спорили асиры или ваниры. Мужчины вели обсуждение довольно спокойно, хоть и громко, по возможности стараясь не перебивать друг друга.

Ну а у Конана появилось время, чтобы вдоволь посмотреть по сторонам. Разумеется, чего греха таить, больше всего мальчика интересовал чужестранец, который с помощью переводчика старался полноценно участвовать в споре. Еще бы! Человека с темно-бурой, словно медвежья шерсть, кожей, увидишь не часто. По правде говоря, он вообще никогда таких не видел. Парочка пиктов, которые осмелились сунуться на территорию Киммерии и в итоге нарвались на один из западных кланов – Конан тогда со своим отцом, кузнецом Ниалом, гостил у них по делу – вообще не в счет. У тех, конечно, была смуглая кожа, но не намного темней, чем у его собственного народа, даром, что больше отливала серотой. Да и вообще они выглядели, как дикари, больше похожие на животных, чем на настоящих людей. Мэйрхаун когда-то рассказывал о гигантских белых обезьянах, живущих далеко на севере. Вот пикты, наверное, и походили на них, только гораздо мельче будут и без волос. Низкорослые, со странными очертаниями голов и челюстей, они были для Конана, никогда не покидавшего киммерийские земли и не видевшего никого, кроме соседних народов, жалким подобием человека. А вот чужестранец, который называл себя Шанго, был настоящим, что ни на есть всамделишным человеком. Высокий, правильно сложенный, с волевыми, мужественными чертами лица, он достойно смотрелся среди лучших воинов клана Канах. Ну и что, что лысый? Некоторые киммерийские кланы тоже бреют волосы наголо…

Главы совета попросили Дьюранаха-Тунога рассказать все, что ему известно о чужеземце. Тот подробно поведал об их знакомстве и обстоятельствах, сведших их вместе. Конан посмотрел на Шанго новыми глазами – вот так просто помогать незнакомому человеку, который еще до этого так неприветливо с тобой обошелся, станет не каждый. Жалость и милосердие не редки и на суровых киммерийских землях, но они в основном распространяются только на друзей. Вступились за темнокожего и охотники, встретившие его и Тунога. Конечно полуторадневный совместный переход слишком короток для того, чтобы досконально изучить человека, однако те из них, что присутствовали на совете, все как один, уверили собравшихся в добрых намерениях чужестранца.

- Есть еще вопросы? – спросил, наконец, один из глав совета, Манавидан, – Задавайте, пока есть возможность.
Некоторое время в зале был слышен лишь тихий гул голосов исходящий от множества переговаривающихся между собой людей.
- Послушайте! – сказал кто-то с задних рядов через некоторое время. Приглядевшись Конан узнал молодого воина по имени Рин. – Вся эта история с пророчеством попахивает ерундой. Вы только подумайте: непонятно где, непонятно когда, этому человеку в каком-то видении... Это вообще что? Сон какой-то, или он чего-то там съел нехорошего, или его просто так, пока шел, накрыло. Так вот, в видении этом, ему является не просто кто-то там, а богиня! и говорит, чтобы он шел непонятно куда, непонятно за кем и непонятно зачем! Мне что, одному это кажется странноватым?

Шанго похлопал по плечу Дьюрнаха и жестом показал, что хочет ответить сам.

[Blade Hawk]

- За то время, как я путешествовал с киммерийцами, - начал он, - мне удалось немного узнать о ваших богах. Как я понял, Кром не сильно вмешивается в ваши дела. Дает людям самим распоряжаться своей жизнью, преодолевать трудности, - при этих словах воины согласно загудели; некоторые стали кивать. – Так вот, - продолжил темнокожий, - другие боги ведут себя абсолютно иначе. Им нравится вмешиваться в человеческие судьбы. Кому-то помогать, а кому-то строить козни. Большинство из них любит и желает чтобы им поклонялись. Любили их или боялись, неважно. Главное, чтобы в храмах горел огонь светильников, туда приходили толпы людей и вовремя приносились жертвы. Конечно есть боги великодушные, благородные и справедливые, но попадаются и подлые, завистливые, коварные и злобные. У них, как и у людей, случаются споры, конфликты и войны, последствия которых сказываются, в первую очередь, на смертных… Это я к чему… Молодой воин, судя по его словам, наверное подумал, что раз уж он чего-то не видел, значит этого и не может быть на свете. Однако я уверяю вас, стоит только покинуть свою землю и пожить некоторое время с другими народами, вы познакомитесь с тем, о чем раньше и подумать не могли.
Шанго замолчал на некоторое время, дав Дьюрнаху немного отдохнуть, а затем продолжил:
- Видение, конечно, пришло ко мне во сне. Храм, где все случилось, посвящен Деркето. А она – богиня… - он запнулся и посмотрел на Конана, - кхм, плотской любви и страсти. Жрицы ее – весьма искусны в своем деле и за небольшое приношение храму могут любого… приобщить к тайнам своего божества. Помочь принять ванны, умастить благовониями, сделать массаж и, конечно, разделить ложе. Ну и естественно, следом может прийти и сон. Так и случилось. Разумеется, - сказал темнокожий воин, - Деркето нельзя назвать доброй богиней. В конце то концов она сама служанка бога – темного змееголового Сэта. И посылая меня сюда она вряд ли хотела помочь людям. Наверняка просто желает попортить планы какому-то другому богу. Но а мне то, да и особенно вам – какая разница? Главное, что ее интриги, в итоге то, идут нам на пользу. Вот и все.
- Ну, хорошо! - откликнулся Рин, - С нами, киммерийцами все ясно. Но тебе-то со всего этого какая выгода?
- О, ну это совсем просто, мой любопытный друг! Если я вернусь с успехом, то меня ожидает награда. Золото. Много золота.

В зале снова загудели, на этот раз не слишком одобрительно. И Конан прекрасно понимал, чем это вызвано. Киммерийцы довольно таки равнодушно относились к деньгам, а уж стремление к богатству и роскоши вообще вызывало у подавляющего числа из них непонимание, неприятие и, даже легкое презрение. Ведь далеко за дурными примерами идти не надо было. Их соседи, асиры, обожают звонкую монету. Да и вообще все что блестит. Как вороны. Ну, вот на кой, всегда думал Конан, взрослому мужику цеплять на себя столько побрякушек? И сверкать, подобно заснеженной елке под лучами яркого солнца.

Со скамьи поднялся седой, как лунь, но все еще крепкий киммериец, Кинир. Поговаривали, он был даже в Гиркании и Вендии, хотя сам Конана с большим трудом представлял, в какой это стороне. Шум стих, Кинир прищурился - черные глаза немигающе смотрели на Шанго:
- Слушай воин, ты колдун?
Темнокожий понял, куда клонит киммериец:
- Нет, киммериец.
- Если ты обычный воин, и можешь убить колдуна своим оружием, значит, это можем сделать и мы. Разве нет?
Кинир вежливым жестом остановил собиравшегося что-то сказать чужестранца и повернулся к главам Совета:
- Удивляюсь я с вас! Праздник Зимы только начался, а вы уже забыли самое главное. Поля Вождей закрыты для чужеземцев. Только тиуры могут разрешить ему подняться на Бен Морг. Мэйрхаун – мертв, стало быть, и разрешения нет. Смысла идти искать других туиров, пока время медленно отдаляет от нас обидчика, нет никакого.

Чернокожий воин промолчал, но выражение, мелькнувшее у него на лице, не осталась незамеченным.
- Не держи в своем сердце обиду Шанго, - сказал Манавидан, - но Кинир прав. Путь на Бен Морг лежит через Поле Вождей, оно для чужеземцев закрыто. На Бен Морг же даже мы, киммерийцы можем подниматься только по особым дням, да и то, это может делать далеко не каждый. Даже из присутствующих здесь. Спасибо за предупреждение, но дальше мы сами. Можешь остаться здесь, сколько захочешь, или хоть завтра покинуть нашу деревню, тебя проводят до границ земель кланов. Но про Бен Морг и думать забудь, это священная земля и любой (Манавидан выделил это слово) чужеземец, обнаруженный на ней, будет тут же убит.
Темнокожий воин вздохнул, но спорить смысла уже не было.
Манавидан продолжил:
- Завтра с первыми лучами солнца десять воинов отправятся по следу убийцы, и как говорит чужестранец, возможно колдуна. Совет закончен, кто пойдет за этим ублюдком сейчас решим. Вести отряд будет Айлех, он хороший воин и следопыт…


Конан вышел с Совета Вождей со смешанными чувствами, с одной стороны его поблагодарили, а с другой велели отправлять домой. Ну что он маленький? Могли бы и отправить его вместе с отрядом. Еще во время Совета у него появилось желание отправиться за убийцей, а сейчас, после долгих размышлений, оно превратилось в твердое решение. Страха перед ублюдком, убившего семью Тураха и тиура, даже после красноречивых рассказов Шанго, у него не было. Воспоминания о недавних событиях оставляли в его душе лишь гнев и подпитывали холодную ненависть. Разумеется, Конан сознавал размер опасности, однако просто вот так, сломя голову, на лезвие огромного топора негодяя он бросаться и не собирался. В конце концов, всерьез думал он, всегда можно избежать схватки и отойти на безопасное расстояние.

Мать Конана, Маев, этим вечером легла спать позже обычного и долго не могла заснуть. Отец мальчика Ниун, уже спал, временами громко похрапывая. Конан же лежал в своей постели и думал. Конечно, мальчику было не наплевать на чувства родителей, ведь они без всяких сомнений будут очень сильно волноваться, когда увидят, что он ушел. Но ощущение долга перед своим погибшим другом, а также жгучее желание отомстить, были гораздо сильнее. Поэтому, будучи готов принять любое наказание после того, как вернется, вопрос идти, или не идти, он перед собой даже не ставил. Причем в том, что он вернется, он почему-то не сомневался.

Конану пришлось довольно долго ждать, пока Маев не заснет и ее дыхание не станет, наконец, глубоким и ровным. Затем он встал и, стараясь по возможности не шуметь, вышел из дома. Из маленького сарайчика, расположенного рядом с кузней отца, он забрал свои вещи, которые подготовил заранее: котомку с припасами на несколько дней, охотничий лук и колчан со стрелами, тяжелый боевой кинжал и теплую одежду, пропажу которой, в общей сутолоке сборов к походу, никто так и не заметил. Все это, включая лук со спущенной тетивой, замотанный в шкуры особым образом, он постарался закрепить на себе таким образом, чтобы оставались свободными руки.

Теперь нужно было покинуть селение. Да еще и так, чтобы дозорные, охраняющие деревню, его не остановили и не вернули обратно домой. Под горячую руку матери. Ведь если это произойдет, что второго шанса на месть у Конана уже не будет. В том, что Маев выбьет из него обещание к Бен Мору не ходить, он был уверен. Впрочем, план тихого побега у него был. Конан пробрался по затененным улочкам к домику туира. Как он и ожидал, стена преграждала путь и так довольно тусклому лунному свету. Было очень темно и для того, чтобы рассмотреть что-нибудь, надо было очень постараться. И это играло мальчику на руку. Из небольшого погреба он вытащил грубо сколоченную лестницу и моток веревки, которую потом и привязал к одному из ее концов. Затем Конан поднялся на крышу дома, затащив эту конструкцию с собой. Закрепив лестницу так, чтобы она не соскальзывала с покатой крыши, он прислонил другой ее конец к частоколу, залез наверх и закрепился между зубьями. Теперь только осталось убрать лестницу. Он толкнул ее и принялся аккуратно спускать ее вниз, придерживая за веревку. Закончив, мальчик, с трудом балансируя на верхушке стены, развернулся и спрыгнул на землю по другую ее сторону. И тут же, пригнувшись, двинулся быстрым шагом в сторону леса, стараясь ступать по снегу по-особому, чтобы издавать как можно меньше шума. Это ему благополучно удалось, хоть он не раз и не два видел вдалеке тени киммерийских дозорных.

[Blade Hawk]

Конан прекрасно знал, что поскольку он ушел ночью, втихаря и никого не предупредил, то утром его обязательно начнут искать. А опытные охотники проследят его скрытные перемещения так же легко, как туиры читают руны. Поэтому он решил немного запутать свой путь, чтобы замаскировать свои истинные намерения. С этой целью он отправился совершенно в другую сторону от той, где находился Бен Морг. Там были лучшие в этой области места для охоты, и Конан надеялся, что люди, обнаружившие его следы, подумают, что за этим он туда и отправился. И, успокоившись, не станут его догонять. Такие случаи уже были. Затем он намеревался сделать крюк и, обойдя родную деревню стороной, выйти на следы отряда отца. За которым и следовал бы, сохраняя безопасную дистанцию.

Добравшись до леса, Конан увеличил скорость, а затем вообще побежал, быстро увеличивая расстояние между собою и деревней. Около получаса ему потребовалось, чтобы добраться до нужного места. Здесь он побродил, кое-где потоптался, создавая видимость того, что активно охотился, и даже подстрелил для приличия пару зайцев, тушки которых выпотрошил, а внутренности небрежно закопал, оставив кровавые пятна на снегу. Затем он отправился еще дальше на северо-запад, и шел пока не добрался до длинной скалистой гряды. На ней, в силу ее природы, льда было гораздо больше, чем снега, поэтому и следов практически не оставалось. За ней, дальше, было еще много мест для охоты, но Конан, разумеется, туда и не собирался. Он довольно долго прыгал по камням и скалам на север, а потом спрыгнул на снег и отправился в путь к Бен Мору.

Чего Конан не рассчитал, так это того, что он слишком далеко ушел от своего селения, да и вообще, от хорошо знакомых ему земель. Он помнил, что был здесь когда-то, но совершенно забыл, что тогда с ним была довольно большая группа охотников. А ему стоило об этом помнить, ведь он забрел практически вплотную к территории, где кончаются земли его клана.

Начало светать. Шел редкий мелкий снежок, зато совсем не было ветра, а это означало, учитывая местные условия и время года, что погода была очень хорошей. Идти было легко, следов погони за собой Конан не видел, следовательно его план удался. Если и не полностью, то хотя бы частично, что тоже хорошо. У него поднялось настроение и, он, совсем не проявляя осторожности, быстрыми шагами двигался к цели, намереваясь уже к вечеру догнать отряд Канахов. Шумно спрыгнув в сугроб с относительно невысокого утеса, нависающего, подобно козырьку над одинокой лесной полянкой, он обернулся назад и на мгновение остолбенел: под скалой был разведен костер, около которого сидел человек и что-то на нем поджаривал. Неужели, подумал мальчик, его так быстро выследили и нашли. Однако не похоже было, что человек кого-то ждал, так как удивленно уставился на пришельца. Более того, хотя незнакомец был киммерийцем, к родному клану Конана он явно не принадлежал. И мальчишка проклял свою неосторожность, когда по чертам лица и одежде узнал в человеке воина клана Нахта.

Удивление мужчины тоже довольно скоро сменилось узнаванием, и на его лице расплылась хищная улыбка. Он медленно поднялся и Конан понял, что противник ему попался не слабый, и это еще мягко сказано. Роста в нем было футов семь, а плечи были даже шире, чем у Ниала.

- Собака Канах! – выплюнул он. – Или мне лучше сказать щенок?
- На себя посмотри! – ответил Конан. – Не знаю как всем, но мне лично ты напоминаешь свинью! Да еще и страшную!
- Гаденыш! – почти беззлобно прошипел Нахта. – Да я тебя сейчас придушу и повешу за твой длинный язык на ближайшем дереве!
- Попробуй! – сказал Конан и вытащил из ножен свой тяжелый кинжал.
- О, да у щенка, оказывается, есть зубки! Видимо их надо выбить, чтобы не скалился на тех, кто не по силенкам, - мужчина одним движением ноги подбросил ножны с мечом, лежавшие на земле, ловко поймал их и медленно вытянул тяжелый клинок. – Ну, нападай, мальчишка, я так и жду, чтобы намотать твои кишки на лезвие!
- Сейчас за мной подойдут, - Конан постарался, чтобы его слова звучали как можно более уверенно.
- Не верю, щенок! Но даже если это и так, то тебе уже будет все равно!

Мальчик оценил обстановку, взвесил все за и против, а затем быстрым движением повернулся и бросился бежать. Легкий смешок и тяжелые шаги за спиной, сказали ему, что Нахта его просто так отпускать не собирается. У Конана были сильные ноги, и несся он быстрее ветра, однако человек, его преследовавший тоже был киммерийцем, и растила его та же земля. Причем он был старше и опытнее, а мальчика отягощали вещи, которые он взял с собой. Поэтому Нахта медленно, но нагонял его.

Конан скорее почувствовал, чем услышал взмах меча позади и дернувшись, пригнул голову и тут же резко сменил направление бега, свернув правее. Это его и спасло – клинок скользнул по одежде, глубоко войдя в нее почти достав до тела, и разрубил лямку котомки мальчишки, к которой был прицеплен и лук. Сумка упала на землю облегчив ношу Конана, что дало ему возможность прибавить ход. Некоторое время расстояние между преследуемым и преследователем то увеличивалось, то сокращалось. Но, естественно, так долго продолжаться не могло, кто-то должен был устать первым. И этим первым стал Нахта. Его высокий рост и мощное телосложение в длинном беге оказались не преимуществом, а помехой. Он стал выдыхаться и сбавлять скорость. А когда Конан заранее разглядел помеху впереди и легким движением перепрыгнул поваленный ствол высохшего деревца, усталость Нахта окончательно взяла свое: он споткнулся и растянулся на земле.

Но окончательно это Конана не спасало. Даже если силы для быстрого бега у киммерийца заканчивались, у него все равно оставалось достаточно выносливости для того, чтобы бежать медленно, но очень и очень долго. Силы иссякнут, в конце концов, и у Конана, а шаги его гораздо меньше, чем у взрослого воина. Да и потом бежал он в сторону высокой скалистой гряды, простирающейся настолько, сколько видел глаз.

Когда он ее достиг, короткий взгляд назад, на маленькую фигурку человека бегущего среди деревьев редкого лесочка, показал, что Нахта просто так оставлять Конана в покое не собирался. Мальчишка пошел далее, вдоль стены, лишь бы не останавливаться, пока не наткнулся на темный зев пещеры. Заглянув в нее, он негромко гукнул. Звук, отражаясь от каменных стен, повторялся эхом довольно долго - пещера была совсем не маленькой.

Конан не мог убегать бесконечно, да это и порядком надоело ему. Поэтому он решил затаиться в пещере и попытаться убить преследователя, используя хитрость, если уж в прямом столкновении его не ждало ничего, кроме гибели. Мальчик вошел внутрь и побрел вперед, вытянув перед собой руки - его глаза еще не привыкли к темноте, и он почти ничего видел. Споткнувшись обо что-то, он сохранил равновесие, воткнув кинжал, который все еще был в его руке в, как ему показалось, стену перед собой. «Стена» оказалась неожиданно теплой и мягкой. Более того, она громко заревела и зашевелилась. Конан резко выдернул кинжал и отскочил назад. И вовремя – в том месте, где он только что стоял, шумно клацнули чьи-то клыки. Тут же в свете лучей падавшего с улицы света, он разглядел оскаленную пасть. Прямо около его живота. Конан дернулся, подпрыгнул и, ударив ногой чуть повыше пасти, оттолкнулся от чудовища и отпрыгнул прочь. Повернулся и, в три прыжка покрыл расстояние до входа в пещеру. За ним с ревом вылетел огромный медведь.

Воин Нахта подошел к пещере. Следы наглого мальчишки вели именно сюда. Мужчина взглянул в темный проем и крепко сжал потный кулак, в котором был зажат его клинок. От маленького засранца можно было ожидать чего угодно, например, из темноты вполне мог и камень прилететь. Но не бояться, же ему какого-то недомерка. Поэтому Нахта направился внутрь. Но не успел он сделать и шага, как неожиданно для себя обнаружил, что ему навстречу бежит мальчишка Канах. В руке у него блестит кинжал, а сам он ревет не своим голосом.

- Что, взбесился, щенок мелкий?! – мужчина остановился и, перехватив поудобнее меч, приготовился к удару. – Ну, давай, нападай, я жду твоей крови!

Однако в самый последний момент, когда до него оставалось совсем чуть-чуть, мальчик прыгнул в сторону, и пораженный воин увидел, как на него летит большущий бурый зверь. Столкнувшиеся тела на пару ярдов отлетели от пещеры.

Отбежав на небольшое расстояние, Конан остановился и с нескрываемым удовольствием стал наблюдать за схваткой своего врага с диким зверем. Медведь исполосовал своими лапищами тело человека. Лохмотья одежды смешались с кусками кожи и мяса. Клыки зверя разодрали горло Нахта и теперь откуда тонкими струйками брызгала кровь. Но и сам медведь не остался невредимым. Меч воина два раза глубоко поразил его левый бок, и теперь оттуда были видны внутренности. А сейчас слабеющий человек изо всех сил пытался вдавить клинок в глазницу зверя. Спустя каких-то четверть часа на холодном снегу, залитом остывающей кровью осталось лежать два мертвых тела. Медведя и человека. А Конан же, оставив их позади, переводя дыхание, отправился искать котомку, которую потерял.

[Blade Hawk]

Случившееся многому его научило, поэтому, когда он, наконец отправился в дальнейший путь, то стал вести себя, гораздо осмотрительнее и внимательнее. В итоге же, несмотря на всё пережитое Конаном после бегства из дома, можно было сказать, что его план отлично сработал. Конан потерял прорву времени и, как не торопился, сумел выйти на следы отряда Айлеха только ближе к вечеру. Для того чтобы наверстать упущенное, ему пришлось только часть ночи посвятить своему сну, остальное время он шел. Никаких серьезных проблем не встретив, Конан вполне сносно переночевал, выкопав в сугробе снежную нору. На следующее утро, подкрепившись полосками вяленого мяса, он отправился в дальнейший путь. По его приблизительным расчетам, расстояние между ним и киммерийским отрядом теперь составляло не больше двух миль.

Второй день путешествия выдался очень морозный, дул холодный северный ветер, а на высоком голубом небе сияло яркое солнце, которое почти не грело. Прибирало почти до самых костей, несмотря на то, что Конан был одет очень тепло. Стараясь согреться, он увеличил скорость, держа ладони, которые и так были в рукавицах, под мышками. Спустя примерно половину часа, когда мальчик был у самого выхода из леса, за которым располагалась заснеженная равнина окружавшая подступы к горам, он сквозь свист ветра услышал крики, шум драки и звуки ударов. Он побежал вперед и у самого последнего дерева упал в снег, чтобы незаметно понаблюдать за тем, что происходило впереди.

Примерно в ста ярдах от него, у границы ложбины клубился темно-серый полупрозрачный туман. То и дело его глубины озаряли вспышки, которые напомнили Конану молнии, вырывающиеся из грозовых туч во время летнего ненастья. Перед ним храбро стояла группа киммерийских воинов и храбро вела схватку с толпой каких-то тварей, которые, то выпрыгивали из тумана, то бросались туда обратно. Воины смело отражали атаку порождений тьмы – сверкали клинки, брат защищал брата, и перед ними уже лежала уже небольшая горка сраженных чудовищ. Мальчик, было, хотел выбежать на помощь, но потом увидел, что несмотря число нападавших, киммерийцы справляются сами. Несколько воинов было ранено, но незаметно что бы это было серьезно – они продолжались стоять и биться. Поэтому Конан только подполз поближе, для того чтобы разглядеть чудовищ.

Те напомнили ему помесь лягушек с собаками. Склизкое, усыпанное бородавками зелено-бурое тело стояло на четырех коротких ногах, оканчивающихся острыми когтями. Огромная, по сравнению с размером самого существа, круглая пасть была утыкана длинными желтыми клыками, с которых капала белесая жидкость. Над нею были вылупленные, злобные, абсолютно черные глаза, а нос видимо отсутствовал совсем. Из ран хлестал бурый ихор.

Тем временем схватка, казалось, стала близиться к концу. Последнее чудовище, прыгнувшее на отряд, поразили сразу два меча киммерийских воинов. Оно упало и в конвульсиях забилось на снегу. Туман стал светлеть, стали пропадать вспышки света внутри его – теперь он стал похож на дым, как в жилищах, что топятся по-черному. Усталые воины стали хлопать друг друга по плечам, поздравляя с победой, один за другим поднимать снаряжение, брошенное на землю…

И тут из снега, то тут, то там, стали вылезать руки, где-то с истлевшей плотью, где-то просто с висящими костлявыми пальцами. А вслед за ними появлялись целые тела. С земли поднимались мертвецы. Конан с ужасом смотря на у кого-то частично сохранившиеся лица, у кого-то одежду, понял, что эти ходячие тела принадлежат людям из народа, который ему неизвестен. Стылая земля, которая оттаивала даже летом на глубину только двух футов, сохранила даже плоть на костях. Мертвые поднимались медленно, а киммерийцы не теряли зря времени. Им не понадобилась даже команда – с обнаженными мечами они накинулись на тех, кто когда-то были людьми, и принялись вколачивать их обратно в землю. Отлетали кости, полуразложившиеся конечности, куски серой плоти, чтобы упасть и уже больше никогда не пошевелиться.

Однако восставших из мертвых было слишком много и с ними справиться и навеки успокоить было гораздо сложнее. Все больше и больше их появлялось на равнине и все они, медленно волоча ноги, двигались по направлению к отчаянно защищающимся людям. Внезапно кое-что еще привлекло внимание Конана: в клубах полупрозрачного тумана, скрываемые тенями скал и крупных камней едва виднелись серые фигуры и медленно махали конечностями. Но вот сверкнул клинок, и одна из них повалилась на землю. И тут же целая группа восставших трупов замертво рухнула в снег.

Но мертвецов было слишком много, к тому же те, кто ими управлял, умело ставили между собой и людьми преграду из шевелящейся нежити. Последний из киммерийцев, Айлех, издал боевой клич и, размахивая мечом, врубился в стену из серой плоти. Прорвавшись через нее, он успел поразить троих из тумана, прежде чем упал раненный на снег. Поле почти очистилось от ходячих мертвецов. Почти. Еще одна группа трупов неспешно, но и неумолимо приближалась к Айлеху, и теперь он уже себя никак не мог защитить. Видимо еще кто-то оставался там в серых клубах.

Конан не выдержал, сбросил свою поклажу и, вытащив кинжал, побежал в туман. Вот оно! Запрыгнув на спину мертвеца в темно красном саване, который управлял телами, подбирающимися к Айлеху, он рубанул гниющее подобие человека по шее. Лезвие вошло в плоть, словно в трухлявый пень, задержавшись на кости. Но и на ней мальчишка задержался ненадолго - воткнув лезвие клинка в сочленение позвонков, виднеющееся в зияющей ране, он резко рванул и мертвое тело, потеряв голову, упало на землю. Конан соскользнул с тела. Остальные мертвецы как по команде упали снег и недвижно застыли.

Конан присел рядом с тяжело дышащим киммерийцем. Одного взгляда хватило понять, что Айлеху осталось жить считанные минуты. Конан зажал рану в его груди и, вытащив из снега меч, тут же всунул рукоять в ладонь сородичу. Тот благодарно кивнул.

- Что с вами случилось, Айлех?
- Мы так и не поняли... Это был обычный туман, но как только мы вступили в него, полезли эти твари..., раненый мужчина закашлялся. – Поговаривали здесь раньше жил какой-то народ, еще до нас, киммерийцев.… Оказалось, правда…
- Это чужак нежить на вас натравил?
- Если бы я знал…, - Айлех криво усмехнулся и снова закашлял кровью. - Это место всегда считалось дурным… Мы сюда не заходили без веской причины, да и не было ее до сегодняшнего дня. Так что может он, а может, и нет… Чернокожий на Совете говорил, что чужак якобы колдун, но вообще здесь три года назад два охотника пропало, потом еще трое, которые отправились их искать. Предупреди клан…!
- Куда следы ведут, Айлех? Айлех! - Конан затеребил воина, чья жизнь уже покидала тело. Карие глаза с трудом открылись.
- Не знаю, вчерашний снегопад все засыпал. Ты сам должен решить, куда тебе идти, мертвые не советчики живым. Пойдешь на запад, немного забирая на юг – вернешься в клан, расскажешь, что видел. Или иди на восток, на Бен Морг… Конан, чужестранец был прав, этот ублюдок почти наверняка идет туда…
Глаза раненного сородича закрылись, грудь больше не поднималась.

Конану очень не хотелось оставлять тела просто так. Но о том чтобы тела сжечь речь даже не шла. Кроме как засыпать тела снегом Конан ничего сделать не мог. Он наполнил свой мешок припасами сородичей, взял в руки короткое копье и повернулся на восток.

*****


Шанго вышел с совета расстроенным. Кто бы мог подумать, что ему не разрешат пройти к Бен Моргу, да еще и с таким веским поводом? У него на родине любой может прийти и поклониться любому из сотен богов. Да и в Немедии или той же Аквилонии с этим проблем нет. А тут вот оно как… Конечно, история о колдуне была придумана сходу, но больше повода найти проводника он сразу сочинить не смог. Ну не корчить же из себя художника, который непременно должен Бен Морг нарисовать, или травника, да и какие травы зимой…

Он прислонился к стене дома и стал думать над тем, что ему делать дальше. Спустя несколько минут к нему подошел Дьюрнах и едва слышно шепнул:
- Через час, как стемнеет, будь возле кузницы на окраине деревни.

[Chertoznai]

креатив дописан, результат тут:
http://forum.cimmeria.ru/showthread.php?p=28909#post28909

тема закрыта