Lex Z
17.08.2018, 21:39
По следам лесного дьявола
Сырую землю вокруг чадящего костра усыпал ворох разноцветных длинных перьев, играющих в бликах пляшущего пламени металлическим отливом. Ощипанная тропическая птица поворачивалась над потрескивающим тлеющим хворостом на самодельном вертеле, источая соблазнительный аромат; сочащийся жир капал вниз, шипя на угольях. Огромного роста широкоплечий человек в вороненой кольчуге и рогатом шлеме, с бронзовой от загара кожей, сгреб охапку нарубленных ветвей и подбросил её в огонь.
Рудо, мальчик-кушит, проворно чинивший шелковый хозяйский плащ, подол которого будто распустили на лоскуты когти пантеры, исподволь наблюдал за присоединившимся к их злополучной компании варваром. Служка никогда не видел таких людей: изнеженная аквилонская аристократия, к коей относился и его хозяин, и даже бравые аквилонские солдаты на фоне голубоглазого северянина казались домашними котятами перед матерым львом. Крепкие рослые воины его родного племени – и те не годились в подметки великану. Служка с детским любопытством таращился на него, в то же время усердно работая иглою. Когда варвар бесшумно выскользнул из волн буйной зелени, ступая на поляну, где они разбили палатку – не сбряцали ни звенья кольчуги, смазанные маслом, ни гигантский меч в ножнах, – оба, и раб, и его владелец, подскочили от неожиданности. Уверившись, что это не очередной грабитель, аквилонский купец выдохнул с облегчением и путано пояснил, что они делают в гуще опасных джунглей вдвоем: возвращаясь из Заморы с туго набитыми товаром мешками, навьюченными на лошадей, караван, состоявший изначально из десяти человек, сбился с пути и напоролся на разбойников. Добычей негодяев стал груз и кошельки убитых, спастись удалось лишь аквилонцу и его двум рабам.
– Ты говоришь о двоих, – пробурчал киммериец, срезая с тушки птицы кусочек богато украшенным и бесполезным в бою кинжалом купца и пробуя нежное мясо на готовность. – А я вижу всего одного.
Аврелия-аквилонца передёрнуло, его костлявое лицо побледнело. Рудо, отвлекшись, уколол иглой палец и закусил губу, чтобы не зашипеть от боли. Его темные глаза вспыхнули печалью, когда в памяти воскресли недавние события, и по спине пробежал холодок.
– У меня остался лишь мальчишка, – посетовал купец, плотнее кутаясь в подбитую беличьим мехом куртку, как если бы ему внезапно стало зябко в душных влажных джунглях. – Ибо его старшую сестру унес демон. Да, демон! Я – образованный человек, и никогда бы не поверил, что они существуют... Пока не увидел сам. Уродливая лохматая тварь, несомненно, из самых черных глубин ада, подкралась к нам ночью. Под её лапой хрустнула ветка, мы тотчас же пробудились и застыли, скованные ужасом. Лишь Вардит закричала – и он схватил её и уволок с собой, визжащую и тщетно отбивающуюся. Послушай, по тебе видно, что ты – наёмник; видно и то, что ты, несомненно, добрый воин, прошедший многие битвы. Я заплачу!
Аврелий содрал с пояса увесистый кошель из акульей шкуры, явно доверху набитый монетами, и подбросил его на ладони.
– Прошу, не оставь бедного торговца в беде. Вардит – товар превосходного вида, хоть и нема. Продав её на невольничьем рынке, я с лихвой покрою стоимость утраченного. Ты же подзаработаешь на коня и несколько ночлегов в отличных трактирах.
– Что же ты сам не схватился с демоном? – фыркнул варвар. Он оторвал поджарившуюся ножку птицы и протянул Рудо. Мальчик, краснея от удовольствия – большой человек обратил на него внимание! – тут же выронил плащ и жадно вгрызся в мясо.
Купец залился краской и зашелся в приступе фальшивого кашля, скрывая стыд.
– Кровь моя застыла в жилах, когда это безобразное чудище нависло над моей постелью. Я не мог шевельнуть и пальцем. Так что же, по рукам?
Киммериец деловито обглодал птичье крылышко и бросил кости в костер. Замерев в раздумьях на несколько секунд, он крякнул и протянул руку. Аврелий, замешкавшись на мгновение, и, очевидно, борясь со впитавшейся в самый костный мозг скупостью, передал ему кошель.
– Ну, положим, по рукам, – кивнул Конан, довольно взвешивая золото и приторачивая его к тяжелому ремню. – Уверен ли ты, что твоя кушитка ещё жива?
– Если бы тварь хотела убить её, она бы сделала это сразу. Кажется, неподалеку есть развалины – может, лесной дьявол туда и утащил её? – пожал плечами купец. Он нервно поскреб всклокоченную жиденькую бороденку. – Не хочу и думать о худшем. Надеюсь, вернешься ты с нею – на что мне ещё рассчитывать? А когда проводишь нас до тракта, я заплачу ещё. Слово благородного дельца!
Конан насмешливо хмыкнул, но смолчал и выпрямился, проверяя, легко ли ходит меч в ножнах. Рудо, облизывая пальцы, воззрился на него с немым благоговением. На душе стало чуть спокойнее: этому статному воину наверняка под силу спасти его сестру. Весь его вид говорил о свирепой необузданной мощи, не утерянной под расслабляющим влиянием чуждой ему цивилизации, сочетавшейся со звериной хитростью. Жестокие боги племени Рудо и Вардит всегда покровительствовали таким, ниспосылая свою милость в виде победы в сражении. При мысли о сестре сердце мальчика сжалось от тоски. Ему хотелось поскорее увидеть её снова, целой и невредимой, и он, сам от себя не ожидая, подорвался тоже:
– Господин, позвольте и мне идти!
– Ты спятил с ума? – презрительно осведомился Аврелий. – Ты – последняя ценная собственность, что у меня осталась сейчас. Неужели ты думаешь, будто мне по карману лишиться и тебя? Да и ты едва встретил шестнадцатую зиму, чем же ты можешь быть полезен?
Кулаки Рудо сжались сами собой. От обиды хотелось плакать, но он стойко сдержался, и, шмыгнув носом, упрямо шагнул вперед.
– Я недурно выучился метать ножи, развлекая вас! Да и в этих местах нередко обретаются охотники из моего народа; если большой воин столкнется с ними, я могу помочь уладить все миром.
Купец уже намеревался равнодушно отмахнуться от него, как от назойливой мухи, но тут к нему повернулся Конан. Окинув юнца долгим изучающим взором, он обратился к Аврелию:
– Коли так, то пусть идет. Чем быстрее мы управимся с демоном и вернем тебе девушку, тем быстрее ты выйдешь на тракт и возвратишься обратно в свой шумный город, пролеживать парчовые подушки. Да и к тому же, – волчья ухмылка варвара стала пугающей, – в твоем ли положении выбирать?
Торговец с трудом проглотил ком в горле. Он наградил нахального раба горящим гневом взглядом, однако протестовать не решился и неохотно махнул рукой; мол, валяйте. Конан откинул полог лиан и нырнул в мрачную чаще. Рудо, торопливо нашарив свой узенький стилет, использовавшийся ранее лишь для бросков по яблокам на утеху скучающим господам, метнулся за ним.
Продираясь сквозь спутанные заросли, они шли на юг. Рудо диву давался, как великан умудряется беззвучно передвигаться с грацией пантеры: ни единая сухая хворостина не схрупала предательски под его сапогом. Сам же мальчик отчаянно пытался вести себя хоть в малой степени так же тихо, но у него, большую часть жизни проведшего в многолюдных безопасных столицах и непривычного к лесу, получалось плохо. Коленки у него подгибались при воспоминании о демоне или подброшенных разыгравшимся воображением образами подкрадывающихся голодных леопардов, но достаточно было глянуть на массивную фигуру впереди, чтобы утихомириться и перевести дух.
– Спасибо, господин, что взяли меня с собой, – шепнул Рудо, стараясь не отставать.
– Ты бы все равно удрал и увязался за мной, – сердито буркнул Конан, пристально всматриваясь в зеленый океан. – Так хоть будешь на виду и не сунешься под руку в неподходящий момент. Не путайся под ногами и не пыхти так громко, и я вытащу твою сестру. Не забывай, скоро мы окажемся в логове демона.
Подросток рьяно закивал, стремясь показать, что он все понял. Сверху что-то зашелестело, и он в испуге вскинул голову, но это всего лишь теплый ветер запутался в густых кронах деревьев. Рудо сглотнул и смахнул со лба выступившую испарину – и налетел на киммерийца, истуканом застывшего посреди оленьей тропы. Невольник недоуменно уставился на него, потом осторожно выглянул из-за широкой спины. И не удержался от сдавленного нечленораздельного возгласа.
Меж покрытыми шершавой корой и пятнами мха стволами деревьев наметился просвет. На обширной прогалине высились источенные временем и непогодой руины замка из гладкого серого камня. Вокруг не перекликивались неугомонные птицы и не стрекотали невидимые насекомые. Некогда проложенную к криво обвисшим на заржавевших петлях истлевшим деревянным воротам дорогу затянул ковер высокой травы. Строение, торчащее посреди открытого пространства, словно обломанный зуб, окутывала тревожная тишина, полная недобрый предвестий.
Убедившись, что вокруг никого (в случае Рудо – беспрекословно положившись на звериное чутье своего провожатого), они пробрались внутрь. В сырости и мраке развешанные на стенах длинные атласные гобелены пожирала плесень. Там и тут по студеным плитам из голубого мрамора была рассыпана житейская утварь, кубки и столовые приборы, а кое-где заманчиво поблескивали побросанные явно в спешке украшения – разорванная нить жемчужных бус, кулон на тонкой золотой цепочке с треснувшей геммой, несколько серебряных колец, безнадежно погнутая диадема. Перевернутую разломанную мебель доедали древоточцы. Пару раз повстречались разбитые ониксовые статуи в полный человеческий рост – и разбросанные по полу, поврежденные тлением фолианты с выцветшими обложками и слипшимися страницами. В некоторых виднелись чудные красивые картинки, тоже порядочно подпорченные – но Конана они не заинтересовали, а Рудо, к своему глубокому сожалению, не был обучен грамоте. Они прошли через пустующую кухню, заваленную покрывшейся буро-зеленоватым налетом посудой, колоссальный зал для приема гостей, посреди которого лежало подгнившее тканое полотнище, с изображенным на нем знатным человеком среди прислуги. Бархатные ложа с роскошными балдахина в господских спальнях намекали на состоятельность исчезнувших хозяев. Рудо попалась рассохшаяся шкатулка из сандалового дерева, с пригорошней сребряников – мальчик, подумав немного, сунул несколько монет за пазуху. Он гадал – куда могли подеваться обитатели этого места? Нигде не было видно ни костей, что могли бы подсказать смерть от эпидемии или нашествия врагов, ни следов пожара – не пахло гарью в затхлом воздухе, и стены не марали черные закопченные пятна. И все же что-то заставило жителей уйти, даже не взяв с собой ценных вещей.
Они прошли лабиринтом пропахших древностью коридоров и добрались до башни, наиболее уцелевшей части замка. На скрученной спиралью винтовой лестнице Рудо почувствовал себя как в ловушке – вдруг из-за следующего поворота внезапно накинется враг? Но Конан сохранял невозмутимое спокойствие, будто прогуливался по городскому саду, хотя его ладонь неизменно покоилась на рукояти меча, явственно готовая стиснуть её и выхватить смертоносное оружие, чтобы обрушить на голову всякого, кто осмелится встать у него на пути. Он выглядел обманчиво безмятежным, как скрывающая гибель темная гладь омута. Закаленные железные мышцы, перекатывающиеся под загорелой под солнцем южных стран кожей, могли в любой момент натянуться струной для броска. Аура его первобытной силы внушала необъяснимое спокойствие.
Спутники поднялись на верхнюю площадку. Конан придержал юного невольника за плечо и молча указал на пол. На толстом слое пыли отпечатались две цепочки свежих шагов. Одна из них, оставленная изящными аккуратными ступнями, скорее всего принадлежала женщине. Вторая же...
Таких следов Рудо прежде не встречал. По хребту продрало морозом, и меж лопаток побежали струйки холодного пота.
Здесь будто прошелся крупный когтистый хищник. Это были отпечатки не ног, но лап. И как они были велики!
Рудо отшатнулся, мелко трясясь от страха – и выронил припрятанные монеты. С пронзительным звоном, режущим слух в царящем в руинах гробовом безмолвии, кружочки серебра один за другим ударялись о камень, и, подпрыгивая, катились к лестнице, нарушая вековой покой разрушенного замка. Эхо пролетело по всей башне, гулко отдаваясь о стены.
И тут же раздался шорох чьих-то шагов.
Конан с проклятием выхватил меч, отталкивая мальчишку в сторону. Рудо врезался в колонну посреди площадки и бессильно сполз по ней, вздрагивая всем телом и всхлипывая от давящей вины и нарастающей паники. В круг тусклого света, падающего через единственное витражное окно, ступило жуткое громадное создание. Косматая белая шерсть свалялась, в ней запутались колючки лесных растений; хвост с метелкой жестких волос на конце выписывал вензеля в пыли. На длинной заостренной морде пылали фосфоресцирующие желтые глаза, и за искривленными в угрожающем оскале черными губами лязгали, как стальные кастаньеты, клиновидные клыки. Хуже всего была проступающая во всем силуэте монстра человекообразность: в строении гибкого поджарого тела, посадке угловатой головы, очертаниях... рук? Или все-таки лап?
Чудовище и варвар вперились друг в друга – два дитя первозданной природы и неукротимой ярости, встретившиеся в рукотворном каменной мешке. А потом демон взревел, пригнулся и кинулся на пришельца.
Конан отпрыгнул, с ловкостью кота уворачиваясь от разверстой клыкастой пасти, и полоснул мечом. На белом мехе проступила алая полоса; существо заревело пуще прежнего. Но теперь помимо агрессии в его громоподобном голосе отчетливо слышалась боль... и что-то ещё.
Оно бросилось снова, тщась схватить проворного противника, но киммериец пригнулся, уходя от убийственного удара тяжелой лапищей, и рубанул наотмашь. Звякнул срезанный коготь, клинок по инерции скользнул вниз и высек о мрамор сноп голубоватых искр.
Демон извернулся, щелкнув жаждущими раздробить кости врага челюстями. Конан всхрапнул, отскочил влево, занес меч над головой, чтобы вот-вот опустить его на удобно открывшуюся белую шею... и остановился.
Рудо вскрикнул от неожиданности и переживания за жизнь варвара. Собрав остатки смелости, мальчик поднялся и понесся к словно оцепеневшим соперникам, стискивая в кулачке свое смешное против гиганта-альбиноса оружие...
А они просто вглядывались друг в друга, точно различая нечто знакомое.
И в эту минуту появилась Вардит.
Молодая кушитка с глухим мычанием тоже устремилась к странной парочке. Почуяв её, монстр резко отпрянул, выпрямляясь во весь немалый рост – и под случайный взмах лохматой лапы угодил невезучий Рудо. Перед глазами у него вспыхнули огненные звезды, и мир вокруг провалился во тьму.
Очнувшись, он сдавленно застонал. В висках гудело, место удара ныло. Ощупав лоб, пальцы мальчика наткнулись на приложенную к нему мокрую тряпицу. Он рывком сел, тут же пожалев об этом – что-то стукнуло в затылок изнутри, разливаясь по черепу неприятной пульсацией.
Все трое участников событий сидели перед ним на полу. Киммериец как ни в чем не бывало прихлебывал что-то из глиняной кружки, а Вардит – Вардит перевязывала раны смирно сидящего чудовища отрезами грубой материи.
– Сестра! – воскликнул Рудо в замешательстве. – Что ты... зачем...
– Он заколдован, – с видом знатока возвестил Конан, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Людей из замка изгнал не мор и не стихия, ¬это сделали темные чары. Этот болван, – варвар бесстрашно и бесцеремонно пихнул опустившего морду демона в мохнатый бок, – вздумал соблазнить любовницу остановившегося у него на ночлег стигийского колдуна. Из-за чего и оброс шерстью, клыками и когтями, а вся челядь в ужасе разбежалась. Я увидел в его глазах разум, когда мы сражались; то был разум человека, а не животного и не нежити. Тут только слепой не заметил бы, что дело в колдовстве.
И как бы в подтверждение собственным словам он особым движением, вылив остатки в пыль, грохнул кружку о плиты.
Вардит согласно закивала. Прервавшись, она приняла сконфуженного брата в объятия и прижала к себе. Потом её кисти быстро задвигались, сплетаясь в фигурах языка жестов.
– Что ты говоришь, сестра? – поразился мальчик. – Так он похитил тебя, потому что его ранил вепрь на охоте, и он лишь искал помощи? Он не желал тебе зла?
Рудо с опаской покосился на чудовище. Оно тряхнуло волкоподобной башкой и приподняло верхнюю губу, очевидно, по мере возможного изображая улыбку. Вышло кошмарно.
– От вашей палатки до тракта часов пять ходу напрямик, – будто бы ни на что не намекая, сообщил Конан. Он удовлетворенно звякнул мешочком из акульей кожи. – Аврелий был прав: тут хватит на постой и лошадь. Если он не совсем дурак, выплутает сам.
Рудо рассыпался в благодарностях, воздев руки к небу и призывая благословения всех своих языческих богов, и Вардит гладила его кучерявые волосы. Великан отмахнулся и поправил кушак.
Из окна башни они смотрели, как крепкая фигура киммерийца теряется в кущах джунглей. Что ждало его дальше? ¬Этого они не ведали.
Вардит заканчивала перевязку. С вершины башни видно было далеко: в предрассветном тумане в нескольких милях к юго-западу проступали сложенные из тростника крыши хижин их племени.
Сырую землю вокруг чадящего костра усыпал ворох разноцветных длинных перьев, играющих в бликах пляшущего пламени металлическим отливом. Ощипанная тропическая птица поворачивалась над потрескивающим тлеющим хворостом на самодельном вертеле, источая соблазнительный аромат; сочащийся жир капал вниз, шипя на угольях. Огромного роста широкоплечий человек в вороненой кольчуге и рогатом шлеме, с бронзовой от загара кожей, сгреб охапку нарубленных ветвей и подбросил её в огонь.
Рудо, мальчик-кушит, проворно чинивший шелковый хозяйский плащ, подол которого будто распустили на лоскуты когти пантеры, исподволь наблюдал за присоединившимся к их злополучной компании варваром. Служка никогда не видел таких людей: изнеженная аквилонская аристократия, к коей относился и его хозяин, и даже бравые аквилонские солдаты на фоне голубоглазого северянина казались домашними котятами перед матерым львом. Крепкие рослые воины его родного племени – и те не годились в подметки великану. Служка с детским любопытством таращился на него, в то же время усердно работая иглою. Когда варвар бесшумно выскользнул из волн буйной зелени, ступая на поляну, где они разбили палатку – не сбряцали ни звенья кольчуги, смазанные маслом, ни гигантский меч в ножнах, – оба, и раб, и его владелец, подскочили от неожиданности. Уверившись, что это не очередной грабитель, аквилонский купец выдохнул с облегчением и путано пояснил, что они делают в гуще опасных джунглей вдвоем: возвращаясь из Заморы с туго набитыми товаром мешками, навьюченными на лошадей, караван, состоявший изначально из десяти человек, сбился с пути и напоролся на разбойников. Добычей негодяев стал груз и кошельки убитых, спастись удалось лишь аквилонцу и его двум рабам.
– Ты говоришь о двоих, – пробурчал киммериец, срезая с тушки птицы кусочек богато украшенным и бесполезным в бою кинжалом купца и пробуя нежное мясо на готовность. – А я вижу всего одного.
Аврелия-аквилонца передёрнуло, его костлявое лицо побледнело. Рудо, отвлекшись, уколол иглой палец и закусил губу, чтобы не зашипеть от боли. Его темные глаза вспыхнули печалью, когда в памяти воскресли недавние события, и по спине пробежал холодок.
– У меня остался лишь мальчишка, – посетовал купец, плотнее кутаясь в подбитую беличьим мехом куртку, как если бы ему внезапно стало зябко в душных влажных джунглях. – Ибо его старшую сестру унес демон. Да, демон! Я – образованный человек, и никогда бы не поверил, что они существуют... Пока не увидел сам. Уродливая лохматая тварь, несомненно, из самых черных глубин ада, подкралась к нам ночью. Под её лапой хрустнула ветка, мы тотчас же пробудились и застыли, скованные ужасом. Лишь Вардит закричала – и он схватил её и уволок с собой, визжащую и тщетно отбивающуюся. Послушай, по тебе видно, что ты – наёмник; видно и то, что ты, несомненно, добрый воин, прошедший многие битвы. Я заплачу!
Аврелий содрал с пояса увесистый кошель из акульей шкуры, явно доверху набитый монетами, и подбросил его на ладони.
– Прошу, не оставь бедного торговца в беде. Вардит – товар превосходного вида, хоть и нема. Продав её на невольничьем рынке, я с лихвой покрою стоимость утраченного. Ты же подзаработаешь на коня и несколько ночлегов в отличных трактирах.
– Что же ты сам не схватился с демоном? – фыркнул варвар. Он оторвал поджарившуюся ножку птицы и протянул Рудо. Мальчик, краснея от удовольствия – большой человек обратил на него внимание! – тут же выронил плащ и жадно вгрызся в мясо.
Купец залился краской и зашелся в приступе фальшивого кашля, скрывая стыд.
– Кровь моя застыла в жилах, когда это безобразное чудище нависло над моей постелью. Я не мог шевельнуть и пальцем. Так что же, по рукам?
Киммериец деловито обглодал птичье крылышко и бросил кости в костер. Замерев в раздумьях на несколько секунд, он крякнул и протянул руку. Аврелий, замешкавшись на мгновение, и, очевидно, борясь со впитавшейся в самый костный мозг скупостью, передал ему кошель.
– Ну, положим, по рукам, – кивнул Конан, довольно взвешивая золото и приторачивая его к тяжелому ремню. – Уверен ли ты, что твоя кушитка ещё жива?
– Если бы тварь хотела убить её, она бы сделала это сразу. Кажется, неподалеку есть развалины – может, лесной дьявол туда и утащил её? – пожал плечами купец. Он нервно поскреб всклокоченную жиденькую бороденку. – Не хочу и думать о худшем. Надеюсь, вернешься ты с нею – на что мне ещё рассчитывать? А когда проводишь нас до тракта, я заплачу ещё. Слово благородного дельца!
Конан насмешливо хмыкнул, но смолчал и выпрямился, проверяя, легко ли ходит меч в ножнах. Рудо, облизывая пальцы, воззрился на него с немым благоговением. На душе стало чуть спокойнее: этому статному воину наверняка под силу спасти его сестру. Весь его вид говорил о свирепой необузданной мощи, не утерянной под расслабляющим влиянием чуждой ему цивилизации, сочетавшейся со звериной хитростью. Жестокие боги племени Рудо и Вардит всегда покровительствовали таким, ниспосылая свою милость в виде победы в сражении. При мысли о сестре сердце мальчика сжалось от тоски. Ему хотелось поскорее увидеть её снова, целой и невредимой, и он, сам от себя не ожидая, подорвался тоже:
– Господин, позвольте и мне идти!
– Ты спятил с ума? – презрительно осведомился Аврелий. – Ты – последняя ценная собственность, что у меня осталась сейчас. Неужели ты думаешь, будто мне по карману лишиться и тебя? Да и ты едва встретил шестнадцатую зиму, чем же ты можешь быть полезен?
Кулаки Рудо сжались сами собой. От обиды хотелось плакать, но он стойко сдержался, и, шмыгнув носом, упрямо шагнул вперед.
– Я недурно выучился метать ножи, развлекая вас! Да и в этих местах нередко обретаются охотники из моего народа; если большой воин столкнется с ними, я могу помочь уладить все миром.
Купец уже намеревался равнодушно отмахнуться от него, как от назойливой мухи, но тут к нему повернулся Конан. Окинув юнца долгим изучающим взором, он обратился к Аврелию:
– Коли так, то пусть идет. Чем быстрее мы управимся с демоном и вернем тебе девушку, тем быстрее ты выйдешь на тракт и возвратишься обратно в свой шумный город, пролеживать парчовые подушки. Да и к тому же, – волчья ухмылка варвара стала пугающей, – в твоем ли положении выбирать?
Торговец с трудом проглотил ком в горле. Он наградил нахального раба горящим гневом взглядом, однако протестовать не решился и неохотно махнул рукой; мол, валяйте. Конан откинул полог лиан и нырнул в мрачную чаще. Рудо, торопливо нашарив свой узенький стилет, использовавшийся ранее лишь для бросков по яблокам на утеху скучающим господам, метнулся за ним.
Продираясь сквозь спутанные заросли, они шли на юг. Рудо диву давался, как великан умудряется беззвучно передвигаться с грацией пантеры: ни единая сухая хворостина не схрупала предательски под его сапогом. Сам же мальчик отчаянно пытался вести себя хоть в малой степени так же тихо, но у него, большую часть жизни проведшего в многолюдных безопасных столицах и непривычного к лесу, получалось плохо. Коленки у него подгибались при воспоминании о демоне или подброшенных разыгравшимся воображением образами подкрадывающихся голодных леопардов, но достаточно было глянуть на массивную фигуру впереди, чтобы утихомириться и перевести дух.
– Спасибо, господин, что взяли меня с собой, – шепнул Рудо, стараясь не отставать.
– Ты бы все равно удрал и увязался за мной, – сердито буркнул Конан, пристально всматриваясь в зеленый океан. – Так хоть будешь на виду и не сунешься под руку в неподходящий момент. Не путайся под ногами и не пыхти так громко, и я вытащу твою сестру. Не забывай, скоро мы окажемся в логове демона.
Подросток рьяно закивал, стремясь показать, что он все понял. Сверху что-то зашелестело, и он в испуге вскинул голову, но это всего лишь теплый ветер запутался в густых кронах деревьев. Рудо сглотнул и смахнул со лба выступившую испарину – и налетел на киммерийца, истуканом застывшего посреди оленьей тропы. Невольник недоуменно уставился на него, потом осторожно выглянул из-за широкой спины. И не удержался от сдавленного нечленораздельного возгласа.
Меж покрытыми шершавой корой и пятнами мха стволами деревьев наметился просвет. На обширной прогалине высились источенные временем и непогодой руины замка из гладкого серого камня. Вокруг не перекликивались неугомонные птицы и не стрекотали невидимые насекомые. Некогда проложенную к криво обвисшим на заржавевших петлях истлевшим деревянным воротам дорогу затянул ковер высокой травы. Строение, торчащее посреди открытого пространства, словно обломанный зуб, окутывала тревожная тишина, полная недобрый предвестий.
Убедившись, что вокруг никого (в случае Рудо – беспрекословно положившись на звериное чутье своего провожатого), они пробрались внутрь. В сырости и мраке развешанные на стенах длинные атласные гобелены пожирала плесень. Там и тут по студеным плитам из голубого мрамора была рассыпана житейская утварь, кубки и столовые приборы, а кое-где заманчиво поблескивали побросанные явно в спешке украшения – разорванная нить жемчужных бус, кулон на тонкой золотой цепочке с треснувшей геммой, несколько серебряных колец, безнадежно погнутая диадема. Перевернутую разломанную мебель доедали древоточцы. Пару раз повстречались разбитые ониксовые статуи в полный человеческий рост – и разбросанные по полу, поврежденные тлением фолианты с выцветшими обложками и слипшимися страницами. В некоторых виднелись чудные красивые картинки, тоже порядочно подпорченные – но Конана они не заинтересовали, а Рудо, к своему глубокому сожалению, не был обучен грамоте. Они прошли через пустующую кухню, заваленную покрывшейся буро-зеленоватым налетом посудой, колоссальный зал для приема гостей, посреди которого лежало подгнившее тканое полотнище, с изображенным на нем знатным человеком среди прислуги. Бархатные ложа с роскошными балдахина в господских спальнях намекали на состоятельность исчезнувших хозяев. Рудо попалась рассохшаяся шкатулка из сандалового дерева, с пригорошней сребряников – мальчик, подумав немного, сунул несколько монет за пазуху. Он гадал – куда могли подеваться обитатели этого места? Нигде не было видно ни костей, что могли бы подсказать смерть от эпидемии или нашествия врагов, ни следов пожара – не пахло гарью в затхлом воздухе, и стены не марали черные закопченные пятна. И все же что-то заставило жителей уйти, даже не взяв с собой ценных вещей.
Они прошли лабиринтом пропахших древностью коридоров и добрались до башни, наиболее уцелевшей части замка. На скрученной спиралью винтовой лестнице Рудо почувствовал себя как в ловушке – вдруг из-за следующего поворота внезапно накинется враг? Но Конан сохранял невозмутимое спокойствие, будто прогуливался по городскому саду, хотя его ладонь неизменно покоилась на рукояти меча, явственно готовая стиснуть её и выхватить смертоносное оружие, чтобы обрушить на голову всякого, кто осмелится встать у него на пути. Он выглядел обманчиво безмятежным, как скрывающая гибель темная гладь омута. Закаленные железные мышцы, перекатывающиеся под загорелой под солнцем южных стран кожей, могли в любой момент натянуться струной для броска. Аура его первобытной силы внушала необъяснимое спокойствие.
Спутники поднялись на верхнюю площадку. Конан придержал юного невольника за плечо и молча указал на пол. На толстом слое пыли отпечатались две цепочки свежих шагов. Одна из них, оставленная изящными аккуратными ступнями, скорее всего принадлежала женщине. Вторая же...
Таких следов Рудо прежде не встречал. По хребту продрало морозом, и меж лопаток побежали струйки холодного пота.
Здесь будто прошелся крупный когтистый хищник. Это были отпечатки не ног, но лап. И как они были велики!
Рудо отшатнулся, мелко трясясь от страха – и выронил припрятанные монеты. С пронзительным звоном, режущим слух в царящем в руинах гробовом безмолвии, кружочки серебра один за другим ударялись о камень, и, подпрыгивая, катились к лестнице, нарушая вековой покой разрушенного замка. Эхо пролетело по всей башне, гулко отдаваясь о стены.
И тут же раздался шорох чьих-то шагов.
Конан с проклятием выхватил меч, отталкивая мальчишку в сторону. Рудо врезался в колонну посреди площадки и бессильно сполз по ней, вздрагивая всем телом и всхлипывая от давящей вины и нарастающей паники. В круг тусклого света, падающего через единственное витражное окно, ступило жуткое громадное создание. Косматая белая шерсть свалялась, в ней запутались колючки лесных растений; хвост с метелкой жестких волос на конце выписывал вензеля в пыли. На длинной заостренной морде пылали фосфоресцирующие желтые глаза, и за искривленными в угрожающем оскале черными губами лязгали, как стальные кастаньеты, клиновидные клыки. Хуже всего была проступающая во всем силуэте монстра человекообразность: в строении гибкого поджарого тела, посадке угловатой головы, очертаниях... рук? Или все-таки лап?
Чудовище и варвар вперились друг в друга – два дитя первозданной природы и неукротимой ярости, встретившиеся в рукотворном каменной мешке. А потом демон взревел, пригнулся и кинулся на пришельца.
Конан отпрыгнул, с ловкостью кота уворачиваясь от разверстой клыкастой пасти, и полоснул мечом. На белом мехе проступила алая полоса; существо заревело пуще прежнего. Но теперь помимо агрессии в его громоподобном голосе отчетливо слышалась боль... и что-то ещё.
Оно бросилось снова, тщась схватить проворного противника, но киммериец пригнулся, уходя от убийственного удара тяжелой лапищей, и рубанул наотмашь. Звякнул срезанный коготь, клинок по инерции скользнул вниз и высек о мрамор сноп голубоватых искр.
Демон извернулся, щелкнув жаждущими раздробить кости врага челюстями. Конан всхрапнул, отскочил влево, занес меч над головой, чтобы вот-вот опустить его на удобно открывшуюся белую шею... и остановился.
Рудо вскрикнул от неожиданности и переживания за жизнь варвара. Собрав остатки смелости, мальчик поднялся и понесся к словно оцепеневшим соперникам, стискивая в кулачке свое смешное против гиганта-альбиноса оружие...
А они просто вглядывались друг в друга, точно различая нечто знакомое.
И в эту минуту появилась Вардит.
Молодая кушитка с глухим мычанием тоже устремилась к странной парочке. Почуяв её, монстр резко отпрянул, выпрямляясь во весь немалый рост – и под случайный взмах лохматой лапы угодил невезучий Рудо. Перед глазами у него вспыхнули огненные звезды, и мир вокруг провалился во тьму.
Очнувшись, он сдавленно застонал. В висках гудело, место удара ныло. Ощупав лоб, пальцы мальчика наткнулись на приложенную к нему мокрую тряпицу. Он рывком сел, тут же пожалев об этом – что-то стукнуло в затылок изнутри, разливаясь по черепу неприятной пульсацией.
Все трое участников событий сидели перед ним на полу. Киммериец как ни в чем не бывало прихлебывал что-то из глиняной кружки, а Вардит – Вардит перевязывала раны смирно сидящего чудовища отрезами грубой материи.
– Сестра! – воскликнул Рудо в замешательстве. – Что ты... зачем...
– Он заколдован, – с видом знатока возвестил Конан, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Людей из замка изгнал не мор и не стихия, ¬это сделали темные чары. Этот болван, – варвар бесстрашно и бесцеремонно пихнул опустившего морду демона в мохнатый бок, – вздумал соблазнить любовницу остановившегося у него на ночлег стигийского колдуна. Из-за чего и оброс шерстью, клыками и когтями, а вся челядь в ужасе разбежалась. Я увидел в его глазах разум, когда мы сражались; то был разум человека, а не животного и не нежити. Тут только слепой не заметил бы, что дело в колдовстве.
И как бы в подтверждение собственным словам он особым движением, вылив остатки в пыль, грохнул кружку о плиты.
Вардит согласно закивала. Прервавшись, она приняла сконфуженного брата в объятия и прижала к себе. Потом её кисти быстро задвигались, сплетаясь в фигурах языка жестов.
– Что ты говоришь, сестра? – поразился мальчик. – Так он похитил тебя, потому что его ранил вепрь на охоте, и он лишь искал помощи? Он не желал тебе зла?
Рудо с опаской покосился на чудовище. Оно тряхнуло волкоподобной башкой и приподняло верхнюю губу, очевидно, по мере возможного изображая улыбку. Вышло кошмарно.
– От вашей палатки до тракта часов пять ходу напрямик, – будто бы ни на что не намекая, сообщил Конан. Он удовлетворенно звякнул мешочком из акульей кожи. – Аврелий был прав: тут хватит на постой и лошадь. Если он не совсем дурак, выплутает сам.
Рудо рассыпался в благодарностях, воздев руки к небу и призывая благословения всех своих языческих богов, и Вардит гладила его кучерявые волосы. Великан отмахнулся и поправил кушак.
Из окна башни они смотрели, как крепкая фигура киммерийца теряется в кущах джунглей. Что ждало его дальше? ¬Этого они не ведали.
Вардит заканчивала перевязку. С вершины башни видно было далеко: в предрассветном тумане в нескольких милях к юго-западу проступали сложенные из тростника крыши хижин их племени.