Lex Z
18.08.2018, 06:10
Конан и река ножей
В опустевшем трактире царил полумрак – жирный трактирщик, похожий на громадную тень, шваркал метлой по дощатому полу. «Шварк-шварк» – не переставая. Кружил вокруг двух последних посетителей – мужчины сидели за столом в самом углу и о чем-то беседовали. Говорил только один – рыжебородый здоровяк в легкой блескучей кольчуге – шептал лоснящимися в свете лучин губами, доедая свой поздний ужин, а второй молча слушал, откинувшись на спинку грубо сбитого стула. В отличие от бородача, второй мужчина не был здешним – длинные черные волосы и голубые глаза, выдавали в нем варвара-киммерийца.
«Наемники» — скрипнув зубами, подумал с презрением трактирщик. Но наемники всегда платили золотом…
За окнами потихоньку начинало светать. Серый рассвет, какой бывает только на севере – солнце тут походило на кусок топленого жира, плавающего в деревянном корыте.
Трактирщик прислушался к разговору незнакомцев. Рыжебородый говорил о своей сестре. И о ее болезни. Он собирал с железного блюда рис, комкал его и окунал в чашку с соусом. А потом толстыми короткими пальцами запихивал в рот. В бороде его болталось несколько рисинок.
«Шварк-шварк» — трактирщик подошел ближе, протиснувшись между столами. Склонил голову, прислушиваясь. И в этот момент молчаливый киммериец ухватил его за грудки засаленной рубахи. Одним рывком подтащил к себе, опрокидывая столы.
— Что ты вынюхиваешь тут, корчмарь? – рявкнул он, зло глядя трактирщику в глаза. – Я Конан из Киммерии, возможно ты слышал обо мне?!
Трактирщик испуганно закивал и огромный киммериец оттолкнул его от себя – так, что тот свалился на задницу под хохот наемников.
— Не трогай его, Конан! – махнул рукой рыжебородый. – А ты, принеси-ка нам еще вина, да поскорей, наш кувшин опустел! – рявкнул он трактирщику и запустил в него пустым железным кувшином.
— Да, сейчас, сейчас… — запричитал трактирщик, отползая на заднице, как каракатица. – Сейчас принесу…
— Так что, Конан? – вернулся к разговору рыжебородый нордхеймец. – Поможешь мне спасти сестру? Ни с кем кроме тебя я не отважился бы идти к реке ножей.
— Не знаю, Ньёрд, — ответил могучий киммериец. — Как мы спасем твою сестру этим походом? И что это за река ножей?
Ньёрд отодвинул блюдо в сторону и навалился на липкую от соуса столешницу. От него разило потом и перегаром. Отчаявшийся спасти сестру северянин пил всю ночь. Глаза его раскраснелись, но Конан не видел в них пьяного безумия. И поэтому выслушал рассказ рыжебородого вана.
— За последним морем, темным, как спекшаяся кровь, находится край ледяных скал. Обитель существ, когда-то создавших эту часть мира. Нордхейм. Там протекает река ножей, над которой клубится туман – вечный, как дыхание драконов. И через реку эту лежит золотой мост, спрятанный от посторонних глаз. А по ту сторону стоит башня, в которой находится драгоценный камень – спасение для моей сестры. Только он сможет изгнать из Хельги ту болезнь, что поселилась в ней.
Трактирщик, спотыкаясь, поднес им кувшин вина. Дрожащими пухлыми руками поставил на стол, рядом с широким блюдом. Ньёрд смолк, тяжелым взглядом проводив ссутулившегося толстяка. И снова посмотрел на Конана.
— Она умирает, Конан! Тьма этих мест вползла в нее и теперь пожирает изнутри. Помоги мне и я заплачу тебе золотом! И буду должником всю оставшуюся жизнь!
Киммериец поднял бровь:
— Полагаю туда не добраться так просто?
— Иначе я бы не звал тебя с собой. Посмотри на меня, киммериец! – рыжебородый поднял пустой кубок и смял его в кулаке. Отшвырнул в сторону, как клочок бумаги. – Мне нужна твоя помощь. Тот мост охраняет ледяная великанша по имени Модгуд, а у башни бродит огромный пес Гарм — стражник, пожирающий каждого, кто вторгнется на его территорию.
— Ты отведешь меня к Хельге и я помогу тебе. Встану с тобой спиной к спине посреди золотого моста, — твердо кивнул киммериец.
— Да! – Ньёрд схватил кувшин полный вина и вознес его над столом, расплескав сладкий напиток. – Да, черт его подери! Мы пойдем туда спина к спине и добудем спасение для моей сестры!
* * *
Они пришли к ней наутро. Когда совсем рассвело и чайки кричали над синим морем. Когда с причалов уходили широкие рыбацкие лодки, протискиваясь между пришвартованных быстроходных драккаров. Когда мир просыпался и оживал – им не хотелось идти к умирающей девушке в какой-нибудь другой час, кроме этого.
Ее дом был простым – одноэтажной скособоченной халупой на берегу. Хельга вышла замуж за рыбака и теперь умирала в рыбной духоте, посреди развешенных рыболовных сетей. За ней присматривала старуха – мать рыбака, пока сам он был в море. Сгорбленная от бесчисленных рабочих часов, с выдубленным холодными ветрами лицом — старуха впустила гостей, не спросив ни слова. Горестная тишина в этом доме плелась, как паутина в углу пыльного окна.
Хельга лежала на широкой деревянной скамье – прекрасная и тоскливая, как уходящее лето. Полная холода и дождей. И запахов прелой листвы, гниющей под облетевшими деревьями в ожидании снега. Прекрасное девичье лицо тронула чернота болезни – впали некогда румяные щеки, ввалились глаза, и морщины прорезали высокий лоб. Она походила на мумию, но она все еще дышала, была живой.
Конан склонился над ней – увидел черноту на тонкой шее. Длинные щупальца обвили ей горло – они выползали из-под ворота легкой туники и когда киммериец осторожно оттянул ворот, оголив полукружия грудей, он увидел, что все тело девушки было покрыто этой пульсирующей заразой.
— Это какое-то колдовство? – обернувшись, спросил он у Ньёрда. А тот только молча стоял, мотая головой. В красных глазах его дрожали слезы. – Идем.
Они вышли на улицу – на свежий воздух из смрадного домика, похожего на заваленную трупами мертвецкую.
— Откуда ты знаешь, что камень из башни поможет ей? – задал вопрос киммериец.
— Чародей рассказал мне.
— Чародеи, — кивнул Конан. – Возможно то, что происходит с твоей сестрой — их рук дело.
— Я не знаю, — признался рыжебородый Ньёрд. – Но я сделаю все, чтобы ей помочь.
— Отправимся в путь на рассвете. Нам понадобится корабль и опытный капитан.
— Что-нибудь еще нам понадобится?
— Да, — кивнул Конан, взглянув на восходящее над заливом солнце. – Наши мечи. И много-много ярости, Ньёрд. Столько, сколько еще не видывал этот мир.
* * *
Они выступили на следующий день, едва забрезжил рассвет. На небольшом грузовом кнорре, идущем под флагами Ванских островов. Судно перевозило на континент оружие и припасы для воинов Ванахейма, и обратно шло сравнительно пустым. Поэтому Ньёрду удалось договориться с капитаном сделать небольшой крюк и высадить их у дальних берегов.
Широкий корабль медленно, на веслах, выходил из залива. Конан стоял у самого носа корабля, схватившись могучей рукой за крепко натянутый штаг. Его темные волосы развевались на ветру, а голубые глаза были устремлены вдаль. На нем была утепленная мехом кожаная туника, с коротким рукавом, подчеркивающая сильные руки воина, от пояса дробящаяся на кожаные ленты с металлическими наконечниками. На ногах киммерийца плотно сидели легкие замшевые штаны и теплые сапоги. На поясе Конана висел длинный широкий меч, облегченный долом. Щербатый от множества битв, он все еще был крепок и заточен, будто бритва. Он все еще был готов убивать врагов.
Ньёрд подошел к киммерийцу и хлопнул задумавшегося воина по плечу.
— Ты выглядишь… задумчивым, — сказал нордхеймец. На спине у него, на широкой ленте, висел круглый щит.
Конан лишь молча улыбнулся рыжебородому здоровяку.
— Что говорит капитан? – спросил варвар, немного помолчав.
— Говорит, что с дальних берегов еще никто не возвращался.
— Я так и думал.
Они посмеялись. И на кнорре, наконец, подняли паруса. Ветер ударил в них, словно в бубен, и потащил судно по водной глади все быстрей и быстрей. Под одобрительный гомон моряков, сидевших на веслах.
— Когда мы доберемся до места, сколько у нас будет времени? – поинтересовался Конан.
— Корабль пойдет обратно через четыре дня. Времени будет предостаточно, — ответил Ньёрд, подставив лицо соленым морским брызгам. Он улыбался, но в глубине души знал, что время ускользало от них, будто вода сквозь пальцы измученного жаждой путника, пытавшегося напиться из стремительно сохнущей лужи.
— Видит Кром, так и будет, — кивнул варвар. – Мы успеем вернуться…
***
Ночь в море выдалась беспокойной – к вечеру небо затянуло грозовыми тучами, а вместе с темнотой пришел шторм. Шквалистый ветер швырял корабль в стороны, как щепку и казалось, судно непременно перевернется. Гребни волн налетали на грузовой кнорр, захлестывая палубу шипящей пеной – потемневшее море старалось поглотить, вобрать в себя корабль, разбить его и пустить ко дну со всеми, кто находился на борту. Но к утру все стихло, а к полудню, когда тусклое холодное солнце встало в зените, на горизонте замаячили заснеженные скалы.
— Спускайте шлюпку! – прокричал капитан, и матросы принялись травить грот-тали. Тяжелая шлюпка, покачиваясь, поползла вниз, к холодным водяным бурунам. Опустив шлюпку, матросы бросили вниз веревочную лестницу.
Капитан подошел к Ньёрду и Конану и, приставив руку ко лбу козырьком, посмотрел на затянутые туманом скалы.
— Удачи там, — сказал он.
— Она нам понадобится, — поблагодарил его северянин и первым спустился в шлюпку. Вслед за ним по скрипящей лестнице последовал киммериец.
— Не забудьте! – крикнул им капитан. – Через четыре дня мы протрубим в рог, когда будем проходить мимо этих проклятых мест! Заслышав его, не мешкайте. Мы не будем ждать слишком долго.
Конан отцепил грузовые канаты и с силой налег на весла. Так же, как и Ньёрд, он понимал – времени оставалось все меньше.
***
Когда до берега оставались считанные метры, Конан перемахнул через высокий борт, погрузившись в холодную воду по пояс, и потащил лодку за собой. Он рывком вытащил тяжелую шлюпку на берег, погрузив деревянное днище в мешанину из стылого песка и камней. Берег был каменистым – обледенелая галька хрустела под подошвами киммерийских сапог. Ньёрд выпрыгнул из лодки и огляделся. Это место казалось пустым и мертвым.
— Прохладно, — сказал нордхеймец. – Даже для меня.
— Оттащим лодку от воды, — предложил Конан. — Иначе ее унесет волнами.
Вместе с Ньёрдом они отволокли тяжелую шлюпку подальше от накатывающих волн. И двинулись вглубь берега – по скрипящей гальке. Шли, осматриваясь – вокруг простирались безжизненные земли. Бесплодные, будто больное чрево. Сколько бы сюда не проливалось живительных дождей, сколько бы эта земли не ждала чуда – все, что ей было дано, это камень и снег. И лед на вершинах обгрызенных скал. Ни одного деревца, ни комка сухой травы…
— Как в таком месте может быть что-то дарующее жизнь? – спросил Конан у идущего рядом бородатого северянина.
— Возможно, все это лишь видимость? Спрятать что-то важное в месте, где никто не станет искать?
Они обогнули невысокую скалу и остановились, обомлев. Эта часть берега была завалена обломками кораблей. Высокие носы, украшенные резными головами драконов и волков, изогнувшись, возвышались над водой. У некоторых суден все еще стояли мачты – целый мертвый лес, до самого горизонта. И весь берег был усеян человеческими останками – обтесанные водой и северными ветрами кости и черепа, белели внутри проржавевших доспехов.
— Никто не станет искать? – переспросил Конан, подняв бровь.
Ньёрд только беспомощно развел руками.
— Этот путь, — указал киммериец на берег, усеянный костями, — поведет нас к реке ножей. Это дорога мертвых. И мы пойдем по ней, чтобы достигнуть золотого моста.
— Идем же! – вскинул огромную руку северянин и пошел первым.
Некоторое время воины шли молча. Слушая хруст костей и гальки под ногами.
— Что тут случилось?! – наконец не выдержал Ньёрд. – Как будто сам берег крушил корабли и убивал всех этих людей!
Конан обошел мертвеца в кольчуге, сидящего у небольшого валуна. В одной костлявой руке его был зажат длинный меч, а во второй – половина деревянного щита, словно бы разбитого ударом чего-то тяжелого.
— Возможно, — сказал киммериец, — так оно и было.
— Да брось, Конан. Тут словно произошло какое-то побоище. Может все они поубивали друг друга за тот самый камень?
— Не думаю. Смотри-ка, — Конан указал на узкую тропку, прятавшуюся между скал. – Они все шли туда, но что-то… не дало им пройти…
Останков тут было больше – и все они словно тянулись к неприметной тропе. Будто бы воины перед смертью ползли к ней из последних сил, и умирали на голых камнях – их костлявые руки навсегда остались протянутыми в сторону тропы, а потемневшие от времени черепа, темными глазницами смотрели на недосягаемые высоты.
— Идем, — позвал киммериец, и они зашагали к тропе.
Им пришлось подниматься по припорошенным снегом камням. Обдирая локти, протискиваться между сомкнувшихся каменных гряд. И не было ничего вокруг, кроме увядания и смерти. Даже тусклый солнечный обмылок спрятался за набежавшими облаками. Сверху посыпалась ледяная крупа, секшая кожу, точно плетью. Она молотила по безжизненным камням и не таяла, потому что в землях этих не осталось даже капли спасительного тепла.
После долгого подъема, воины, наконец, вышли к обрыву, над которым прогибал свое тело величественный мост. Не золотой – сбитый из крепких досок, широкий, с массивными перилами и протянутыми над ними тяжелыми цепями, он все равно вызывал благоговейный трепет. Внизу шумела река ножей, но ее не было видно из-за густого тумана, поднимавшегося почти к самому полотну моста. И от этого казалось, что деревянная громадина парила в пустоте.
— Он не из золота, — сказал Ньёрд. – Легенды соврали. И он пуст. Никакой великанши. Идем.
Северянин зашагал первым – ступил на деревянное полотно. Конан последовал за ним, озираясь. Киммерийцу не нравилась царившая тут тишина. Инстинктивно он взялся за рукоять меча.
— Интересно, кто его построил?! – обернувшись, крикнул Ньёрд. – Что за народ?!
И тут мост вздрогнул. Заскрипели доски, зазвенели цепи и Конан увидел огромную руку, вынырнувшую из-под моста. Сильные пальцы ухватились за перила, готовя затаившееся в тумане тело, к прыжку. И Конан выдернул из ножен свой меч.
— Это Модгуд! – закричал он и из тумана, на мост, выпрыгнуло что-то громадное, какая-то тварь с вытянутой головой и скомканными волосами, свисающими к обвислым, омерзительным грудям.
Ньёрд успел выхватить щит и поднять его над головой, прежде чем огромный кулак великанши обрушился на него со всего маху. Северянину пришлось ухватиться за рукоять двумя руками и припасть на колено, чтобы сдержать удар. Щит с хрустом разломился надвое, а чудовище завыло, заклокотало и бросилось на Конана. Варвар ухватился свободной рукой за цепь и с силой дернул ее на себя – с треском вырвал крепежное кольцо из деревянной опоры и, размахнувшись, швырнул цепь в ноги великанше. Ржавые звенья опутали ее толстые, обвислые ноги и тварь с рычанием рухнула на мост.
-Конан! – послышался крик Ньёрда. Но киммериец уже бежал к великанше с поднятым вверх мечом. – Она выпутывается, Конан!
Тварь, рыча, поднималась на колени, разрывая цепи на ногах.
Медлить было нельзя — Конан бросил меч, что было силы. И прыгнул следом – длинный клинок пробил обвислую грудь и тут же, сцепив руки замком, киммериец ударил по навершию рукояти, вгоняя смертельный металл в самое сердце великанши. Закатив покрытые бельмом глаза, тварь повалилась на спину, и тут же на нее запрыгнул рыжебородый Ньёрд, ударив сверху лезвием меча. Тварь взвыла, заскребла по мосту растрескавшимися ногтями. И Ньёрд ударил снова — он бил и бил, сверху вниз, а черная кровь плескала ему в лицо. Широко расставив ноги на вялой, мясистой груди великанши, нордхеймец молотил ее клинком, словно обезумевший. И остановился только тогда, когда Конан стащил его с обмякшего окровавленного тела.
— Остановись! – крикнул киммериец в заросшее рыжей бородой лицо. – Остановись, она умерла!
Устало Ньёрд повалился к перилам моста. Сполз на колени – измазанный кровью, с дрожащими руками и тяжело вздымавшейся грудью. Разлепил липкие от крови глаза, и широко улыбнулся Конану.
— Мы убили Модгуд, — выдохнул он и рассмеялся. – Убили чертову суку…
— Вот, кто устроил побоище на берегу, — варвар протянул Ньёрду руку. Северянин ухватился за нее и поднялся на ноги. Поглядел на разломленный надвое щит. – Великанша, стерегущая золотой мост.
— Имир разгневается, — сказал Ньёрд, все еще смеясь.
— Имир? Ледяной гигант? – уточнил Конан.
Ньёрд кивнул:
— Бог войны. Первый в этом ледяном мире… Так что… нам лучше поторапливаться.
Они поглядели на застывшее тело великанши. Ветер трепал ее скомканные волосы. На уродливом, набрякшем лице, застыла гримаса боли.
— Да, идем, — кивнул киммериец.
Они перешли мост и ступили на заснеженную землю. Снега тут намело по колено, и Ньёрд принялся набирать его горстями – вытирать окровавленное лицо. Они шли вверх по склону, оставляя за собой глубокие борозды следов и алую кровавую полосу. И вскоре увидели размытые очертания высокой башни.
— Это она, — глотая стылый воздух, сказал Ньёрд. – Башня…
— Которую охраняет здоровенная псина, — напомнил киммериец.
— Умеешь ты подбодрить…
Конан хлопнул северянина по плечу:
— Идем.
***
Они шли долго, усталые и злые – по вязкому снегу, утопая в нем по колено, прикрываясь от секущего северного ветра. Но башня не становилась ближе. Словно недосягаемый мираж, она маячила на горизонте размытым вытянутым пятном.
— Нам нужно… нужно отдохнуть, — наконец признался Ньёрд. – В этих местах нет времени, а день не сменяется ночью. Сколько мы идем, Конан? Кажется, целую вечность…
Конан осмотрелся. Повсюду белым одеялом лежал искрящийся снег. Варвар приметил небольшой валун, торчавший из сугроба, и решил, что там они смогут укрыться от ветра и немного передохнуть.
— Там, — указал он на темный валун.
— Да, да, — посиневшими от холода губами прошептал нордхеймец.
Они расчистили место от снега и, усталые, привалились к валуну.
— Нужно поспать. Мне нужно поспать, — сказал Ньёрд и закрыл глаза.
— Ты не должен сдаваться, — напомнил ему Конан. – Должен помнить, почему мы здесь…
— Я помню, — еле слышно проговорил рыжебородый северянин, — мне просто нужно немного поспать…
— Тогда спи…
— Надеюсь, мы не опоздаем, — шепнул Ньёрд. – Спасибо, что пошел со мной, друг.
Конан молча откинул голову назад и закрыл глаза. Он устал, и его утаскивало в глубины сновидений.
Эта башня, — подумал он, перед тем, как провалиться в пустоту. – Как будто заманивает нас. Как будто все это время не мы искали ее, а она – нас…
* * *
Северянину Ньёрду снился сон. Будто бы башня, к которой они шли, вдруг переместилась в пространстве и оказалась у самых его ног. И что он стоял перед ее резными вратами и холодел от ужаса, сжимая в руках рукоять меча, превратившегося в лед. Он не мог пошевелиться, а кованые створы ворот медленно раскрывались перед ним. Он слышал утробное рычание зверя и чей-то мелодичный голос, зовущий адского пса по имени.
— Ну же, милый Гарм, этот человек не причинит мне вреда…
Двери раскрылись, и Ньёрд увидел ее – прекрасную длинноволосую деву, в легкой полупрозрачной накидке, сквозь которую проглядывали прелести ее юного тела. А рядом с ней сидел громадный черный пес с красными, как угли глазами. Из пасти его стекала липкая слюна.
— Ньёрд, мой славный воин! – сказала дева, блеснув голубыми глазами. – Входи же в мою башню, ты так долго шел сюда… ради спасения своей сестры.
— К-кто ты? – запинаясь, спросил северянин.
— Я Атали, дочь Имира, — ответила девушка, поглаживая длинные волосы руками.
Ньёрд сделал несколько шагов и упал на колени:
— Моя валькирия! – выдохнул он и сцепил руки замком, склонив голову.
— Ты отважный воин, Ньёрд, — северянин почувствовал холодные прикосновения тонких пальцев к своему лицу. – Настанет время, и я поведу тебя по радужному мосту в Валгаллу.
Ньёрд дрожал и чувствовал, как по щекам его сбегают слезы.
— Ты поможешь мне? – прошептал он.
— Ты ведь пришел за этим?
Он поднял глаза и увидел перед собой светящийся камень, похожий на драгоценный рубин. Он светился изнутри и пульсировал, как вырванное из груди сердце.
— Да, — Ньёрд протянул руку, но камень отдалился от него.
— Взамен ты приведешь ко мне его! – бледный палец Атали указал куда-то за спину северянина. Он оглянулся, и увидел спящего у темного валуна Конана. – Однажды, когда настанет время, ты приведешь его ко мне, и я сведу его с ума. Он станет моим псом на цепи, — она потрепала громадную черную тварь по загривку.
— Я… — сглотнув слезы, сказал Ньёрд.
— Не сможешь?! – зло спросила Атали. – Позволишь своей сестре умереть? Променяешь жизнь Хельги на этого грязного варвара?! Вот ее спасение. И я отдам тебе его, если ты согласишься…
Ньёрд протянул дрожавшую руку к деве. Атали улыбнулась и вложила в широкую ладонь пульсирующий камень.
— Дай ему прикоснуться к камню, и он забудет, что был здесь, с тобой. И никогда не вспомнит об этом. А когда настанет время, ты приведешь варвара Конана ко мне.
— Да, моя валькирия, — прошептал северянин…
И вдруг страшный сон оборвался. Ньёрд распахнул глаза и огляделся. Конан все еще сопел рядом, а в руке у нордхеймца пульсировал красный камень.
— Так это не было сном, — прошептал он и посмотрел на киммерийца. – Прости меня, но иначе Хельга погибнет.
Он потрепал Конана по плечу. Тот открыл глаза и посмотрел на Ньёрда.
— Я заснул, — сказал Конан.
— Он у меня, — только и смог вымолвить Ньёрд. Он протянул варвару красный камень. – Вот он. Спасение для моей сестры!
— Как тебе это удалось? – удивленно спросил варвар.
— Это долгая история, мой друг. Держи.
— Это твой камень…
— Возьми его. Прошу…
Конан раскрыл ладонь. И красный камень будто бы сам соскользнул к нему в руку…
* * *
Спустя год
«Серебристый снег пробил завесу мрака и к Конану начало возвращаться зрение. Он поглядел вверх. Что-то необычное, что-то такое, чему он не мог найти ни объяснения, ни названия, произошло с миром. Земля и небо стали другого цвета. Но Конан и не думал об этом: перед ним, качаясь на ветру, словно молодая береза, стояла девушка. Она казалась выточенной из слоновой кости и была покрыта лишь муслиновой вуалью. Ее изящные ступни словно бы не чувствовали холода. Она смеялась прямо в лицо ошеломленному воину, и смех ее был бы слаще шума серебристого фонтана, если бы не был отравлен ядом презрения…»
В опустевшем трактире царил полумрак – жирный трактирщик, похожий на громадную тень, шваркал метлой по дощатому полу. «Шварк-шварк» – не переставая. Кружил вокруг двух последних посетителей – мужчины сидели за столом в самом углу и о чем-то беседовали. Говорил только один – рыжебородый здоровяк в легкой блескучей кольчуге – шептал лоснящимися в свете лучин губами, доедая свой поздний ужин, а второй молча слушал, откинувшись на спинку грубо сбитого стула. В отличие от бородача, второй мужчина не был здешним – длинные черные волосы и голубые глаза, выдавали в нем варвара-киммерийца.
«Наемники» — скрипнув зубами, подумал с презрением трактирщик. Но наемники всегда платили золотом…
За окнами потихоньку начинало светать. Серый рассвет, какой бывает только на севере – солнце тут походило на кусок топленого жира, плавающего в деревянном корыте.
Трактирщик прислушался к разговору незнакомцев. Рыжебородый говорил о своей сестре. И о ее болезни. Он собирал с железного блюда рис, комкал его и окунал в чашку с соусом. А потом толстыми короткими пальцами запихивал в рот. В бороде его болталось несколько рисинок.
«Шварк-шварк» — трактирщик подошел ближе, протиснувшись между столами. Склонил голову, прислушиваясь. И в этот момент молчаливый киммериец ухватил его за грудки засаленной рубахи. Одним рывком подтащил к себе, опрокидывая столы.
— Что ты вынюхиваешь тут, корчмарь? – рявкнул он, зло глядя трактирщику в глаза. – Я Конан из Киммерии, возможно ты слышал обо мне?!
Трактирщик испуганно закивал и огромный киммериец оттолкнул его от себя – так, что тот свалился на задницу под хохот наемников.
— Не трогай его, Конан! – махнул рукой рыжебородый. – А ты, принеси-ка нам еще вина, да поскорей, наш кувшин опустел! – рявкнул он трактирщику и запустил в него пустым железным кувшином.
— Да, сейчас, сейчас… — запричитал трактирщик, отползая на заднице, как каракатица. – Сейчас принесу…
— Так что, Конан? – вернулся к разговору рыжебородый нордхеймец. – Поможешь мне спасти сестру? Ни с кем кроме тебя я не отважился бы идти к реке ножей.
— Не знаю, Ньёрд, — ответил могучий киммериец. — Как мы спасем твою сестру этим походом? И что это за река ножей?
Ньёрд отодвинул блюдо в сторону и навалился на липкую от соуса столешницу. От него разило потом и перегаром. Отчаявшийся спасти сестру северянин пил всю ночь. Глаза его раскраснелись, но Конан не видел в них пьяного безумия. И поэтому выслушал рассказ рыжебородого вана.
— За последним морем, темным, как спекшаяся кровь, находится край ледяных скал. Обитель существ, когда-то создавших эту часть мира. Нордхейм. Там протекает река ножей, над которой клубится туман – вечный, как дыхание драконов. И через реку эту лежит золотой мост, спрятанный от посторонних глаз. А по ту сторону стоит башня, в которой находится драгоценный камень – спасение для моей сестры. Только он сможет изгнать из Хельги ту болезнь, что поселилась в ней.
Трактирщик, спотыкаясь, поднес им кувшин вина. Дрожащими пухлыми руками поставил на стол, рядом с широким блюдом. Ньёрд смолк, тяжелым взглядом проводив ссутулившегося толстяка. И снова посмотрел на Конана.
— Она умирает, Конан! Тьма этих мест вползла в нее и теперь пожирает изнутри. Помоги мне и я заплачу тебе золотом! И буду должником всю оставшуюся жизнь!
Киммериец поднял бровь:
— Полагаю туда не добраться так просто?
— Иначе я бы не звал тебя с собой. Посмотри на меня, киммериец! – рыжебородый поднял пустой кубок и смял его в кулаке. Отшвырнул в сторону, как клочок бумаги. – Мне нужна твоя помощь. Тот мост охраняет ледяная великанша по имени Модгуд, а у башни бродит огромный пес Гарм — стражник, пожирающий каждого, кто вторгнется на его территорию.
— Ты отведешь меня к Хельге и я помогу тебе. Встану с тобой спиной к спине посреди золотого моста, — твердо кивнул киммериец.
— Да! – Ньёрд схватил кувшин полный вина и вознес его над столом, расплескав сладкий напиток. – Да, черт его подери! Мы пойдем туда спина к спине и добудем спасение для моей сестры!
* * *
Они пришли к ней наутро. Когда совсем рассвело и чайки кричали над синим морем. Когда с причалов уходили широкие рыбацкие лодки, протискиваясь между пришвартованных быстроходных драккаров. Когда мир просыпался и оживал – им не хотелось идти к умирающей девушке в какой-нибудь другой час, кроме этого.
Ее дом был простым – одноэтажной скособоченной халупой на берегу. Хельга вышла замуж за рыбака и теперь умирала в рыбной духоте, посреди развешенных рыболовных сетей. За ней присматривала старуха – мать рыбака, пока сам он был в море. Сгорбленная от бесчисленных рабочих часов, с выдубленным холодными ветрами лицом — старуха впустила гостей, не спросив ни слова. Горестная тишина в этом доме плелась, как паутина в углу пыльного окна.
Хельга лежала на широкой деревянной скамье – прекрасная и тоскливая, как уходящее лето. Полная холода и дождей. И запахов прелой листвы, гниющей под облетевшими деревьями в ожидании снега. Прекрасное девичье лицо тронула чернота болезни – впали некогда румяные щеки, ввалились глаза, и морщины прорезали высокий лоб. Она походила на мумию, но она все еще дышала, была живой.
Конан склонился над ней – увидел черноту на тонкой шее. Длинные щупальца обвили ей горло – они выползали из-под ворота легкой туники и когда киммериец осторожно оттянул ворот, оголив полукружия грудей, он увидел, что все тело девушки было покрыто этой пульсирующей заразой.
— Это какое-то колдовство? – обернувшись, спросил он у Ньёрда. А тот только молча стоял, мотая головой. В красных глазах его дрожали слезы. – Идем.
Они вышли на улицу – на свежий воздух из смрадного домика, похожего на заваленную трупами мертвецкую.
— Откуда ты знаешь, что камень из башни поможет ей? – задал вопрос киммериец.
— Чародей рассказал мне.
— Чародеи, — кивнул Конан. – Возможно то, что происходит с твоей сестрой — их рук дело.
— Я не знаю, — признался рыжебородый Ньёрд. – Но я сделаю все, чтобы ей помочь.
— Отправимся в путь на рассвете. Нам понадобится корабль и опытный капитан.
— Что-нибудь еще нам понадобится?
— Да, — кивнул Конан, взглянув на восходящее над заливом солнце. – Наши мечи. И много-много ярости, Ньёрд. Столько, сколько еще не видывал этот мир.
* * *
Они выступили на следующий день, едва забрезжил рассвет. На небольшом грузовом кнорре, идущем под флагами Ванских островов. Судно перевозило на континент оружие и припасы для воинов Ванахейма, и обратно шло сравнительно пустым. Поэтому Ньёрду удалось договориться с капитаном сделать небольшой крюк и высадить их у дальних берегов.
Широкий корабль медленно, на веслах, выходил из залива. Конан стоял у самого носа корабля, схватившись могучей рукой за крепко натянутый штаг. Его темные волосы развевались на ветру, а голубые глаза были устремлены вдаль. На нем была утепленная мехом кожаная туника, с коротким рукавом, подчеркивающая сильные руки воина, от пояса дробящаяся на кожаные ленты с металлическими наконечниками. На ногах киммерийца плотно сидели легкие замшевые штаны и теплые сапоги. На поясе Конана висел длинный широкий меч, облегченный долом. Щербатый от множества битв, он все еще был крепок и заточен, будто бритва. Он все еще был готов убивать врагов.
Ньёрд подошел к киммерийцу и хлопнул задумавшегося воина по плечу.
— Ты выглядишь… задумчивым, — сказал нордхеймец. На спине у него, на широкой ленте, висел круглый щит.
Конан лишь молча улыбнулся рыжебородому здоровяку.
— Что говорит капитан? – спросил варвар, немного помолчав.
— Говорит, что с дальних берегов еще никто не возвращался.
— Я так и думал.
Они посмеялись. И на кнорре, наконец, подняли паруса. Ветер ударил в них, словно в бубен, и потащил судно по водной глади все быстрей и быстрей. Под одобрительный гомон моряков, сидевших на веслах.
— Когда мы доберемся до места, сколько у нас будет времени? – поинтересовался Конан.
— Корабль пойдет обратно через четыре дня. Времени будет предостаточно, — ответил Ньёрд, подставив лицо соленым морским брызгам. Он улыбался, но в глубине души знал, что время ускользало от них, будто вода сквозь пальцы измученного жаждой путника, пытавшегося напиться из стремительно сохнущей лужи.
— Видит Кром, так и будет, — кивнул варвар. – Мы успеем вернуться…
***
Ночь в море выдалась беспокойной – к вечеру небо затянуло грозовыми тучами, а вместе с темнотой пришел шторм. Шквалистый ветер швырял корабль в стороны, как щепку и казалось, судно непременно перевернется. Гребни волн налетали на грузовой кнорр, захлестывая палубу шипящей пеной – потемневшее море старалось поглотить, вобрать в себя корабль, разбить его и пустить ко дну со всеми, кто находился на борту. Но к утру все стихло, а к полудню, когда тусклое холодное солнце встало в зените, на горизонте замаячили заснеженные скалы.
— Спускайте шлюпку! – прокричал капитан, и матросы принялись травить грот-тали. Тяжелая шлюпка, покачиваясь, поползла вниз, к холодным водяным бурунам. Опустив шлюпку, матросы бросили вниз веревочную лестницу.
Капитан подошел к Ньёрду и Конану и, приставив руку ко лбу козырьком, посмотрел на затянутые туманом скалы.
— Удачи там, — сказал он.
— Она нам понадобится, — поблагодарил его северянин и первым спустился в шлюпку. Вслед за ним по скрипящей лестнице последовал киммериец.
— Не забудьте! – крикнул им капитан. – Через четыре дня мы протрубим в рог, когда будем проходить мимо этих проклятых мест! Заслышав его, не мешкайте. Мы не будем ждать слишком долго.
Конан отцепил грузовые канаты и с силой налег на весла. Так же, как и Ньёрд, он понимал – времени оставалось все меньше.
***
Когда до берега оставались считанные метры, Конан перемахнул через высокий борт, погрузившись в холодную воду по пояс, и потащил лодку за собой. Он рывком вытащил тяжелую шлюпку на берег, погрузив деревянное днище в мешанину из стылого песка и камней. Берег был каменистым – обледенелая галька хрустела под подошвами киммерийских сапог. Ньёрд выпрыгнул из лодки и огляделся. Это место казалось пустым и мертвым.
— Прохладно, — сказал нордхеймец. – Даже для меня.
— Оттащим лодку от воды, — предложил Конан. — Иначе ее унесет волнами.
Вместе с Ньёрдом они отволокли тяжелую шлюпку подальше от накатывающих волн. И двинулись вглубь берега – по скрипящей гальке. Шли, осматриваясь – вокруг простирались безжизненные земли. Бесплодные, будто больное чрево. Сколько бы сюда не проливалось живительных дождей, сколько бы эта земли не ждала чуда – все, что ей было дано, это камень и снег. И лед на вершинах обгрызенных скал. Ни одного деревца, ни комка сухой травы…
— Как в таком месте может быть что-то дарующее жизнь? – спросил Конан у идущего рядом бородатого северянина.
— Возможно, все это лишь видимость? Спрятать что-то важное в месте, где никто не станет искать?
Они обогнули невысокую скалу и остановились, обомлев. Эта часть берега была завалена обломками кораблей. Высокие носы, украшенные резными головами драконов и волков, изогнувшись, возвышались над водой. У некоторых суден все еще стояли мачты – целый мертвый лес, до самого горизонта. И весь берег был усеян человеческими останками – обтесанные водой и северными ветрами кости и черепа, белели внутри проржавевших доспехов.
— Никто не станет искать? – переспросил Конан, подняв бровь.
Ньёрд только беспомощно развел руками.
— Этот путь, — указал киммериец на берег, усеянный костями, — поведет нас к реке ножей. Это дорога мертвых. И мы пойдем по ней, чтобы достигнуть золотого моста.
— Идем же! – вскинул огромную руку северянин и пошел первым.
Некоторое время воины шли молча. Слушая хруст костей и гальки под ногами.
— Что тут случилось?! – наконец не выдержал Ньёрд. – Как будто сам берег крушил корабли и убивал всех этих людей!
Конан обошел мертвеца в кольчуге, сидящего у небольшого валуна. В одной костлявой руке его был зажат длинный меч, а во второй – половина деревянного щита, словно бы разбитого ударом чего-то тяжелого.
— Возможно, — сказал киммериец, — так оно и было.
— Да брось, Конан. Тут словно произошло какое-то побоище. Может все они поубивали друг друга за тот самый камень?
— Не думаю. Смотри-ка, — Конан указал на узкую тропку, прятавшуюся между скал. – Они все шли туда, но что-то… не дало им пройти…
Останков тут было больше – и все они словно тянулись к неприметной тропе. Будто бы воины перед смертью ползли к ней из последних сил, и умирали на голых камнях – их костлявые руки навсегда остались протянутыми в сторону тропы, а потемневшие от времени черепа, темными глазницами смотрели на недосягаемые высоты.
— Идем, — позвал киммериец, и они зашагали к тропе.
Им пришлось подниматься по припорошенным снегом камням. Обдирая локти, протискиваться между сомкнувшихся каменных гряд. И не было ничего вокруг, кроме увядания и смерти. Даже тусклый солнечный обмылок спрятался за набежавшими облаками. Сверху посыпалась ледяная крупа, секшая кожу, точно плетью. Она молотила по безжизненным камням и не таяла, потому что в землях этих не осталось даже капли спасительного тепла.
После долгого подъема, воины, наконец, вышли к обрыву, над которым прогибал свое тело величественный мост. Не золотой – сбитый из крепких досок, широкий, с массивными перилами и протянутыми над ними тяжелыми цепями, он все равно вызывал благоговейный трепет. Внизу шумела река ножей, но ее не было видно из-за густого тумана, поднимавшегося почти к самому полотну моста. И от этого казалось, что деревянная громадина парила в пустоте.
— Он не из золота, — сказал Ньёрд. – Легенды соврали. И он пуст. Никакой великанши. Идем.
Северянин зашагал первым – ступил на деревянное полотно. Конан последовал за ним, озираясь. Киммерийцу не нравилась царившая тут тишина. Инстинктивно он взялся за рукоять меча.
— Интересно, кто его построил?! – обернувшись, крикнул Ньёрд. – Что за народ?!
И тут мост вздрогнул. Заскрипели доски, зазвенели цепи и Конан увидел огромную руку, вынырнувшую из-под моста. Сильные пальцы ухватились за перила, готовя затаившееся в тумане тело, к прыжку. И Конан выдернул из ножен свой меч.
— Это Модгуд! – закричал он и из тумана, на мост, выпрыгнуло что-то громадное, какая-то тварь с вытянутой головой и скомканными волосами, свисающими к обвислым, омерзительным грудям.
Ньёрд успел выхватить щит и поднять его над головой, прежде чем огромный кулак великанши обрушился на него со всего маху. Северянину пришлось ухватиться за рукоять двумя руками и припасть на колено, чтобы сдержать удар. Щит с хрустом разломился надвое, а чудовище завыло, заклокотало и бросилось на Конана. Варвар ухватился свободной рукой за цепь и с силой дернул ее на себя – с треском вырвал крепежное кольцо из деревянной опоры и, размахнувшись, швырнул цепь в ноги великанше. Ржавые звенья опутали ее толстые, обвислые ноги и тварь с рычанием рухнула на мост.
-Конан! – послышался крик Ньёрда. Но киммериец уже бежал к великанше с поднятым вверх мечом. – Она выпутывается, Конан!
Тварь, рыча, поднималась на колени, разрывая цепи на ногах.
Медлить было нельзя — Конан бросил меч, что было силы. И прыгнул следом – длинный клинок пробил обвислую грудь и тут же, сцепив руки замком, киммериец ударил по навершию рукояти, вгоняя смертельный металл в самое сердце великанши. Закатив покрытые бельмом глаза, тварь повалилась на спину, и тут же на нее запрыгнул рыжебородый Ньёрд, ударив сверху лезвием меча. Тварь взвыла, заскребла по мосту растрескавшимися ногтями. И Ньёрд ударил снова — он бил и бил, сверху вниз, а черная кровь плескала ему в лицо. Широко расставив ноги на вялой, мясистой груди великанши, нордхеймец молотил ее клинком, словно обезумевший. И остановился только тогда, когда Конан стащил его с обмякшего окровавленного тела.
— Остановись! – крикнул киммериец в заросшее рыжей бородой лицо. – Остановись, она умерла!
Устало Ньёрд повалился к перилам моста. Сполз на колени – измазанный кровью, с дрожащими руками и тяжело вздымавшейся грудью. Разлепил липкие от крови глаза, и широко улыбнулся Конану.
— Мы убили Модгуд, — выдохнул он и рассмеялся. – Убили чертову суку…
— Вот, кто устроил побоище на берегу, — варвар протянул Ньёрду руку. Северянин ухватился за нее и поднялся на ноги. Поглядел на разломленный надвое щит. – Великанша, стерегущая золотой мост.
— Имир разгневается, — сказал Ньёрд, все еще смеясь.
— Имир? Ледяной гигант? – уточнил Конан.
Ньёрд кивнул:
— Бог войны. Первый в этом ледяном мире… Так что… нам лучше поторапливаться.
Они поглядели на застывшее тело великанши. Ветер трепал ее скомканные волосы. На уродливом, набрякшем лице, застыла гримаса боли.
— Да, идем, — кивнул киммериец.
Они перешли мост и ступили на заснеженную землю. Снега тут намело по колено, и Ньёрд принялся набирать его горстями – вытирать окровавленное лицо. Они шли вверх по склону, оставляя за собой глубокие борозды следов и алую кровавую полосу. И вскоре увидели размытые очертания высокой башни.
— Это она, — глотая стылый воздух, сказал Ньёрд. – Башня…
— Которую охраняет здоровенная псина, — напомнил киммериец.
— Умеешь ты подбодрить…
Конан хлопнул северянина по плечу:
— Идем.
***
Они шли долго, усталые и злые – по вязкому снегу, утопая в нем по колено, прикрываясь от секущего северного ветра. Но башня не становилась ближе. Словно недосягаемый мираж, она маячила на горизонте размытым вытянутым пятном.
— Нам нужно… нужно отдохнуть, — наконец признался Ньёрд. – В этих местах нет времени, а день не сменяется ночью. Сколько мы идем, Конан? Кажется, целую вечность…
Конан осмотрелся. Повсюду белым одеялом лежал искрящийся снег. Варвар приметил небольшой валун, торчавший из сугроба, и решил, что там они смогут укрыться от ветра и немного передохнуть.
— Там, — указал он на темный валун.
— Да, да, — посиневшими от холода губами прошептал нордхеймец.
Они расчистили место от снега и, усталые, привалились к валуну.
— Нужно поспать. Мне нужно поспать, — сказал Ньёрд и закрыл глаза.
— Ты не должен сдаваться, — напомнил ему Конан. – Должен помнить, почему мы здесь…
— Я помню, — еле слышно проговорил рыжебородый северянин, — мне просто нужно немного поспать…
— Тогда спи…
— Надеюсь, мы не опоздаем, — шепнул Ньёрд. – Спасибо, что пошел со мной, друг.
Конан молча откинул голову назад и закрыл глаза. Он устал, и его утаскивало в глубины сновидений.
Эта башня, — подумал он, перед тем, как провалиться в пустоту. – Как будто заманивает нас. Как будто все это время не мы искали ее, а она – нас…
* * *
Северянину Ньёрду снился сон. Будто бы башня, к которой они шли, вдруг переместилась в пространстве и оказалась у самых его ног. И что он стоял перед ее резными вратами и холодел от ужаса, сжимая в руках рукоять меча, превратившегося в лед. Он не мог пошевелиться, а кованые створы ворот медленно раскрывались перед ним. Он слышал утробное рычание зверя и чей-то мелодичный голос, зовущий адского пса по имени.
— Ну же, милый Гарм, этот человек не причинит мне вреда…
Двери раскрылись, и Ньёрд увидел ее – прекрасную длинноволосую деву, в легкой полупрозрачной накидке, сквозь которую проглядывали прелести ее юного тела. А рядом с ней сидел громадный черный пес с красными, как угли глазами. Из пасти его стекала липкая слюна.
— Ньёрд, мой славный воин! – сказала дева, блеснув голубыми глазами. – Входи же в мою башню, ты так долго шел сюда… ради спасения своей сестры.
— К-кто ты? – запинаясь, спросил северянин.
— Я Атали, дочь Имира, — ответила девушка, поглаживая длинные волосы руками.
Ньёрд сделал несколько шагов и упал на колени:
— Моя валькирия! – выдохнул он и сцепил руки замком, склонив голову.
— Ты отважный воин, Ньёрд, — северянин почувствовал холодные прикосновения тонких пальцев к своему лицу. – Настанет время, и я поведу тебя по радужному мосту в Валгаллу.
Ньёрд дрожал и чувствовал, как по щекам его сбегают слезы.
— Ты поможешь мне? – прошептал он.
— Ты ведь пришел за этим?
Он поднял глаза и увидел перед собой светящийся камень, похожий на драгоценный рубин. Он светился изнутри и пульсировал, как вырванное из груди сердце.
— Да, — Ньёрд протянул руку, но камень отдалился от него.
— Взамен ты приведешь ко мне его! – бледный палец Атали указал куда-то за спину северянина. Он оглянулся, и увидел спящего у темного валуна Конана. – Однажды, когда настанет время, ты приведешь его ко мне, и я сведу его с ума. Он станет моим псом на цепи, — она потрепала громадную черную тварь по загривку.
— Я… — сглотнув слезы, сказал Ньёрд.
— Не сможешь?! – зло спросила Атали. – Позволишь своей сестре умереть? Променяешь жизнь Хельги на этого грязного варвара?! Вот ее спасение. И я отдам тебе его, если ты согласишься…
Ньёрд протянул дрожавшую руку к деве. Атали улыбнулась и вложила в широкую ладонь пульсирующий камень.
— Дай ему прикоснуться к камню, и он забудет, что был здесь, с тобой. И никогда не вспомнит об этом. А когда настанет время, ты приведешь варвара Конана ко мне.
— Да, моя валькирия, — прошептал северянин…
И вдруг страшный сон оборвался. Ньёрд распахнул глаза и огляделся. Конан все еще сопел рядом, а в руке у нордхеймца пульсировал красный камень.
— Так это не было сном, — прошептал он и посмотрел на киммерийца. – Прости меня, но иначе Хельга погибнет.
Он потрепал Конана по плечу. Тот открыл глаза и посмотрел на Ньёрда.
— Я заснул, — сказал Конан.
— Он у меня, — только и смог вымолвить Ньёрд. Он протянул варвару красный камень. – Вот он. Спасение для моей сестры!
— Как тебе это удалось? – удивленно спросил варвар.
— Это долгая история, мой друг. Держи.
— Это твой камень…
— Возьми его. Прошу…
Конан раскрыл ладонь. И красный камень будто бы сам соскользнул к нему в руку…
* * *
Спустя год
«Серебристый снег пробил завесу мрака и к Конану начало возвращаться зрение. Он поглядел вверх. Что-то необычное, что-то такое, чему он не мог найти ни объяснения, ни названия, произошло с миром. Земля и небо стали другого цвета. Но Конан и не думал об этом: перед ним, качаясь на ветру, словно молодая береза, стояла девушка. Она казалась выточенной из слоновой кости и была покрыта лишь муслиновой вуалью. Ее изящные ступни словно бы не чувствовали холода. Она смеялась прямо в лицо ошеломленному воину, и смех ее был бы слаще шума серебристого фонтана, если бы не был отравлен ядом презрения…»