Хайбория: Новый Рассвет (совместный проект Зогара и Бартока)

[Зогар Саг]

Для начала определился в терминах. "Альтернатива", альтернативная история это не то, что обычно подразумевается под этим на данном форуме с момента его основания. Определение это выглядит так:

Альтернативная история (АИ) — жанр фантастики, посвящённый изображению реальности, которая могла быть, если бы история в один из своих переломных моментов (точек бифуркации, или точек развилки) пошла по другому пути. В произведениях, созданных в жанре альтернативной истории, непременным элементом сюжета является изменение хода истории в прошлом (относительно времени создания произведения). По фабуле произведения, в некоторый момент прошлого по какой-либо причине, либо случайно, либо в результате вмешательства внешних сил, например, пришельцев из будущего, происходит что-то отличное от происходившего в реальной истории. Случившееся может быть связано с широко известными историческими событиями или историческими личностями, а может казаться, на первый взгляд, малозначительным. В результате этого изменения происходит «разветвление» истории — события начинают развиваться по-другому. В мире с изменённой историей и происходит действие. Оно может проходить в любое время: и в прошлом, и в настоящем, и в будущем, — но на происходящие события существенным образом влияет факт изменения истории.

Вышеуказанный принцип и было решено применить к говардовской "Хайборийской эре", в попытке спасти хайборийскую цивилизацию от коллапса и разрушения. Как известно из эссе Роберта Говарда "Хайборийская эра" созданный им мир погиб во многом благодаря "роли личности" в истории, а также благодаря цепи несчастных случайностей приведших к крушению великие королевства Хайбории. Напомним, что об этом писал отец-основатель:

"По странному капризу судьбы, пикты вступили на путь создания собственной империи в результате усилий всего одного человека, и притом чужеплеменника. Этим человеком был Арус, немедийский священнослужитель и прирожденный реформатор. Что именно заставило его обратить внимание на пиктов, нам в точности не известно, однако история свидетельствует: однажды он решился отправиться в дебри запада и смягчить жестокие нравы язычников, разъясняя и вводя в тех местах кроткий культ Митры. Аруса не устрашили даже жуткие истории о том, что случалось с путешественниками и торговцами, дерзавшими отправиться туда прежде. И судьба ему улыбнулась: одинокий и безоружный, он достиг-таки народа, к которому стремился, — и не был тотчас заколот копьями, как ему предрекали...Арусу повезло: судьба столкнула его с вождем, которого природа одарила необычайно ясным умом. Звали его Горм. Современному человеку понять Горма столь же трудно, как Чингисхана, Османа, Аттилу или иных, рожденных в дикой стране среди необразованных варваров и, тем не менее, наделенных духом завоевания и основания империй…

...Арус был достойнейшим представителем народа, чей врожденный артистизм был отточен столетиями цивилизованной жизни. За Гормом же стояло сто тысяч лет необузданной дикости. Поступь тигра была в его бесшумной походке, хватка гориллы — в хватке его рук с черными от въевшейся грязи ногтями, и во взгляде его горел тот же огонь, что светится в глазах леопарда.
Арус был человеком практичным. Он постарался заинтересовать дикаря соображениями материальной выгоды. Повествуя о величии Митры, он красочно описывал мощь и роскошь хайборийских королевств — ибо что, если ее труды и учение Митры, возвышало их и утверждало во славе? Он рассказывал Горму о городах и плодородных равнинах, о мраморных стенах и железных колесницах, о башнях, увенчанных драгоценными камнями, и о всадниках в сверкающей броне, мчащихся в битву. А Горм, ведомый безошибочным инстинктом варвара, пропускал мимо ушей все, что касалось богов и их учений, и жадно вбирал рассказы о земном могуществе, столь живо описанном чужаком. И вот таким образом в жалкой лачуге с плетеными стенами и земляным полом, где на колоде красного дерева сидел жрец в шелковых одеяниях, а перед ним — смуглокожий вождь в тигровых шкурах, — вот таким образом и именно там был заложен первый камень в основание империи." (Роберт Говард. "Хайборийская эра")

О том к чему это привело, как пикты, сплотившись под властью Горма, сокрушили великую Аквилонскую империю, а вместе с другими варварами - и всю Хайборийскую цивилизацию, как волны варварских нашествий, одна за другой, стерли с лица земли всякое упоминание о ней можно прочесть в том самом эссе, благо оно сравнительно невелико.

Нас же тут интересует тот момент, что падение Хайборийской эры, согласно тому же Говарду, вовсе не было предопределено - а значит и вся ее история могла пойти по совсем иному сценарию.


Какому? Об этом мы и попытаемся рассказать в нашем произведении.

https://cm.author.today/content/2024/12/30/6d0c4a1a5809405f8462f2cc7dec1e5c.jpg

Добавлено через 10 минут
Мир накануне Эпохи Варваров.

Одно из событий, в известной степени, определивших судьбы Хайбории, и возможно, позволившее странам Запада выстоять под ударами гиркано-туранских воинств, произошло в пределах Пиктской Пустоши. В устных традициях участников, эта, малоизвестная в «цивилизованной» Хайбории, война, осталась одним из важнейших событий в истории.


Между тем, даже в Аквилонии, многие о ней просто не слышали. И это не удивительно, ибо в те же годы страна содрогалась от ударов с Востока.
Практически единственным письменным источником по теме пикто-киммерийской войны осталось сочинение некоего Теана из Немедии. Теан приходился племянником известному немедийскому ученому и проповеднику Митры, жрецу Арусу. Последний остался в истории как автор подробнейшего атласа известного на тот момент мира, который включает описания таких далеких и загадочных мест, как горные области Афгулистана или Черные Королевства крайнего Юга. При этом многие разделы атласа написаны Арусом не со слов всевозможных авантюристов, а по собственным впечатлениям. Ученый муж был человеком неуемным, и совершенно точно известно, что в Киммерии, Гиперборее, Заморе, Западной Гиркани и на равнинах к северу от Вилайета он побывал лично.

Любопытно, что Арус питал странную симпатию к народу пиктов. Его рассказ о пиктах в книге удивительно комплиментарен. При этом, кажется, единственным пиктом, которого Арус знал, был наемник Гарднак, состоявший при Арусе телохранителем. Некогда священник выкупил его из тюрьмы. Чтобы ни натворил Гарднак, ему за это грозила виселица, но Арус спас ему жизнь. Так варвар посвятил жизнь служению своему спасителю. Наверное, он и является главным, если не единственным источником Аруса, при написании глав о Пустоши Пиктов.
То ли вдохновленный обществом своего верного слуги, то ли по другим причинам, ученый муж собрался лично отправиться на крайний Запад континента.

О том, что должна была представлять из себя миссия Аруса, гадали много лет все, кого эта тема вообще способна была заинтересовать. Официально - священник собирался предпринять попытку обратить пиктов в митрианскую веру. Это звучит как будто не слишком правдоподобно, но случались в истории миссионерские путешествия и опаснее и загадочнее. Наука и религия того времени еще не разошлись разными дорогами, и ученый Арус мог быть искренне верующим, желающим приобщить соплеменников своего телохранителя к Свету Митры.


Интерес ученого к неизведанным уголкам земли – тоже повод как будто основательный.


А вот почему миссию собрался финансировать немедийский двор – уже не столь очевидно. Отсюда бесконечные спекуляции на тему того, что религиозная цель поездки была всего лишь прикрытием для попыток заключить с пиктами воинский союз против Аквилонии.


Так или иначе, Арус совсем уже собирался отправиться в Пустошь, но буквально на пороге дома, внезапно схватился за грудь, сделал несколько тяжелых попыток вздохнуть, и скончался. Сердечная жаба – болезнь непредсказуемая. Здесь мы так подробно описываем судьбу одного единственного человека лишь потому, что его племянник оставил будущим поколениям подробную историю пикто-киммерийской войны.


Вместо Аруса поехал Теан, тоже человек ученый, но талантов дяди лишенный начисто. Гарднака в то время уже не было в живых, но как сей муж покинул мир неизвестно, да и совершенно не важно. Теан достиг границ Пустоши, а вот дальнейшая его судьба была тяжела и даже трагична. В первые же дни за Черноводной его небольшой отряд был перебит, а сам он попал в плен. Видимо Теана воспринимали как некую диковину. Он немного знал язык, порывался говорить на какие-то загадочные темы, продемонстрировал несколько забавных фокусов. Потом выяснилось, что жрец владеет искусством врача. Великим целителем Теан не был, но все же во врачевании ран знал толк. Благодаря этому пребывание его в плену было относительно комфортным. За проведенные в плену у пиктов годы, Теан по всей видимости, смирился со своей участью и даже пытался находить в ней положительные стороны. Его попытки проповеди были безуспешны, и он утешался тем практическим добром, которое сумел оказать дикарям. В качестве врача он стал пользоваться уважением, если не почетом. В повседневной жизни Теан, перестал ощущать себя пленником. Он старался использовать предоставившийся ему шанс поглубже узнать жизнь таинственного народа. Со временем, раздобыв письменные принадлежности, Теан начал вести записи, много внимания уделяя обычаям пиктов, их религии, легендам.


Несколько раз пленника дарили и выменивали, и наконец, он оказался в рабстве у пиктского вождя по имени Горм. Судя по всему, человек это был незаурядный. Оставаясь диким лесным пиктом, Горм все же был слишком честолюбив и алчен, чтобы считать образ жизни предков лучшим из возможных. Со слов Теана, он пристально интересовался новшествами в военном деле, производством железа и мечтал о большем, чем изнурительные межклановые войны пиктов.


Дальше Теан вдруг ударяется в пространную фантазию, как могла бы повернуться судьба пиктов и всех их соседей, если бы такой сильный вождь, как Горм, сумел объединить вокруг себя племена Пустоши. Не совсем понятно, что заставило обычно сдержанного и точного в своем рассказе, Теана пуститься в такие отвлеченные рассуждения. Наверное, причина тому – великая трагедия пиктского племени, свидетелем которой он стал. Этот полет фантазии, который занимает несколько страниц повествования, вдруг прерывается кратким упоминанием, что Горм был среди первых жертв киммерийского вторжения. Непреклонный варвар во главе своих людей вышел навстречу много превосходящим силам киммерийцев, и пал в бою в первые же мгновения. Когда Горм, размахивая топором, устремился навстречу киммерийскому строю, какой-то воин метнул дротик. Острие дротика вонзилось в горло вождя и вышло из затылка.


Теану в очередной раз повезло. Киммерийцы отлично знали, кто перед ними, потому что ни немедийцы, ни священники Митры не были для них чем-то неизвестным. Теана вновь взяли в плен, но обращались с ним гостеприимно. То ли заступничеством Митры, то ли по милости киммерийских воителей, он выжил во время одной из самых жестоких войн в истории Хайбории. Находясь в самой ее гуще, ни разу не обнаживший меч, Теан, врачевал равно воинов обоих сторон, и кажется, всерьез пытался уговорить киммерийцев вести войну чуть более «по-рыцарски».


Можно только предположить, как смеялись над его предложениями вожди победоносной армии. Но сам Теан чудесным образом сумел не вызывать ни у кого гнева, достаточного, чтобы на него подняли руку. Сыграло ли уважение, которое всякие суеверные люди испытывают к тем, кто кажется им отмеченным печатью богов, или киммерийцы в самом деле были, на свой лад, «рыцарями», неведомо. Теан не только пережил Пикто-Киммерийскую войну, но и потом добрался до Немедии, где и написал свою книгу.

[Vlad lev]

Хм, слишком уж термин современен:
"Потом выяснилось, что жрец владеет искусством врача". Тогда уж лекаря, целителя... :big_smile:врачевателя

[Михаэль фон Барток]

Тут видимо невычитанность обычная. Судя про построению предложения и предполагалось "'искусством врачевания".

[Зогар Саг]

Пикто-киммерийская война

https://cm.author.today/content/2025/01/28/b914595f9fdf460b9c3df7db4b3c0161.jpg

Что же представляла из себя эта война, почему она столь незнаменита, и почему ей приписывают такое огромное значение?

Предыстория уходит во времена столь далекие, что они относятся скорее к мифологии, чем истории Хайбории. Так или иначе, кровная вражда между пиктами и киммерийцами отсчитывается со времен Атлантиды, если не ранее. С чего началась ненависть, установить, наверное, невозможно, но когда враждуют десятки поколений, она (ненависть) просто впитывается в кровь.

Тем не менее, несмотря на традиции взаимных набегов и обычаи вроде обтягивания щитов содранной с врагов кожей, изготовления чаш из черепов, варвары никогда не доходили до того, чтобы прямо угрожать самому существованию народа-врага.

Причина тому очевидна – сам уровень развития общества, а значит и военного дела. В условиях прозябания в вечном варварстве, через эфемерную границу рыскали туда и сюда отряды, насчитывавшие обычно от полудюжины, до трех дюжин молодых воинов. Для них такой набег был испытанием мужества. В некоторых кланах пиктов мужчина считался совершеннолетним, только если приносил голову врага. В результате и жертвы исчилялись единицами, в худшем случае – десятками человек. Обычно остальное время, что киммерийцы, что пикты проводили, враждуя между собой.

Но если пикты веками не меняли своего уклада, то киммерийцы оказались много гибче. Оставаясь собой, они сумели перенять у более развитых народов многие достижения. Конечно, это касалось почти исключительно военной сферы. Но вместе с военными навыками приходила и новая общественная формация. Выделилась военная знать. Хотя Киммерия оставалась страной закрытой, сильнейшие клановые вожди и «короли» - риаги племен, нередко контактировали с аквилонцами, а порой и немедийцами. Обычно эмиссары этих великих держав, вербовали северян в качестве наемников, или стремились заручиться их поддержкой.

В руках племенной верхушки скапливалось все больше сокровищ, а так же оружия, доспехов, лошадиных табунов. Все это только усиливало вековечную вражду среди самих киммерийцев. Но их привычная замкнутость понемногу уходила в область преданий. Киммерийцы участвовали в войнах, которые шли в вечном треугольнике Аквилония-Гиперборея-Немедия. Выступали обычно на стороне аквилонцев, но так как единства в Киммерии не было, враждующие кланы могли оказаться и по разные стороны.

Противостояние с ванирами приобретало характер настоящей войны между двумя государствами, а не обмена взаимными набегами «за славой». Собственно, все шло к появлению на севере «королевства Киммерия». Риаги главных племенных союзов – Ротай, Хелвирблайнд, Даонлох, Мебионлью и Тейрв, набрали могущество достаточное, чтобы их именовали «королями». День, когда кто-то из киммерийских вождей, самый жадный до власти, золота и славы, попытался бы провозгласить себя королем всей Киммерии, казался делом ближайшего будущего.
Аквилонцы, более всего заинтересованные в союзе с воинственными варварами, не скупились на подарки племенной верхушке. Налаживалась и какая-то торговля. При всей своей отсталости, Киммерии было, что предложить Империи в обмен на панцири, кольчуги и шлемы. Варвары перегоняли через горы табуны выносливых, почти неуязвимых для болезней, лошадей и огромные отары скота.

В то время трон аквилонского императора занимал Авл Атерний. Обычно этого правителя считают «последним достойным» императором старой династии. После его правления трон несколько десятилетий оказывался в руках людей мелких и недалеких. Но Атерний, энергичный, проницательный и коварный, воплощал в себе лучшие черты старой патрицианской знати, которая вовсе не выказывала в то время, смакуемых некоторыми любителями «острых» сюжетов, признаков вырождения и ослабления.
https://cm.author.today/content/2025/01/28/e28aef5f68424b2c9012d33014181aaf.jpg


Главную угрозу Аквилонии, Атерний видел почему-то за Черноводной. Наверное, на него оказало большое влияние то, что в ранней юности, он чудом выжил в сражении с пиктами, которые напали на Зингару. Некоторое время, командовавший пограничным Зингарским Легионом, Атерний и когда пришел к власти, продолжал уделять крайнему Западу много внимания. В то время пикты, в самом деле, во-множестве населявшие Пустошь, переживали какой-то демографический бум.
Причина была обычной – освоение земледелия, которое способствовало росту населения, но отнюдь не смягчению нравов. Наоборот, имея запасы ржи для прокормления зимой, теперь дикари с утроенной энергией принялись за набеги на своих цивилизованных соседей.

Обычно в Империи пиктов как угрозу игнорировали, возлагая обязанности по охране границ на боссонцев. А все же случавшиеся набеги считались чем-то само собой разумеющимся, происходящим из природы вещей. С Запада приходят дожди и пикты – сделать с этим ничего нельзя.

Но Атерний мечтал навсегда избавиться от этой проблемы.

Вместе с тем, Атерний не мог игнорировать постоянную угрозу со стороны вечных врагов Аквилонии – Немедии и Гипербореи. Распылять силы на разные направления было опасно. В способности регулярных войск воевать в незнакомой им лесистой и болотистой местности, Атерний сомневался с тех пор, как сам чуть не погиб во время такого похода за Черноводную.

Вообще-то, в идее воевать руками одних варваров против других варваров не было ничего оригинального. И раньше аквилонские императоры пытались натравливать киммерийцев на пиктов и наоборот. Но Атерний подошел к этому вопросу с большим тщанием и энергией, чем его предшественники.

В попытках привлечь киммерийцев на свою сторону, император даже совершил поездку на север Гандерланда, где лично встретился с самыми могущественными киммерийскими вождями. Не тратя время на попытки манипулировать варварами, он прямо предложил плату за избавление Империи от пиктской угрозы.

Этого было мало, киммерийцы, конечно, хотели бы заполучить все дорогое оружие и предметы роскоши, которые им сулил император. Но требования варварской чести не позволяло им выступить просто наемниками. Поэтому Атерний пошел на невиданный шаг – его собственный сын Квинт отправился в Киммерию, чтобы там поклониться киммерийским святыням и повторить предложение отца перед большим советом вождей. В общем, миссия Квинта завершилась успехом. Но более мы этого отважного молодого человека на страницах истории не встретим. Вскоре он погибнет в пикто-киммерийской войне. Чтобы подтвердить свой статус «друга и союзника» Атерний пошлет Квинта сражаться на стороне киммерийцев вместе с небольшим отрядом.

Во время своего гандерландского путешествия, Атерний вняв мольбам какого-то разорившегося барона, принял на службу (простым солдатом своей личной гвардии), его сына. Пятнадцатилетнего юнца звали Вимарк, и это имя стоит запомнить. Сам он не добьется в жизни ничего выдающегнося. А вот его сына (и тезку) ждет великая судьба.
Одновременно с этим, эмиссары императора, начали переговоры с лигурийцами. Это было достаточно загадочное племя. Некоторая общность пантеона богов и обычаев, позволяет заподозрить в них родственников киммерийцев. Но вместе тем, это родство той степени, что самими «родственниками» редко осознается как таковое. Внешность не давала отнести их ни к одной известной семье народов. Они были крупного сложения и белокожие, но ни черты лица, ни цвет глаз и волос не позволяли объединить всех лигурийцев по единым признакам. Жили они раздробленными кланами, но выказывали большую, чем пикты, способность объединиться перед лицом врага.

История лигурийцев, как и многих народов, теряется во тьме веков, во временах расцвета Валузии.

Пережившие катастрофу лигурийцы, кем бы они ни были прежде, скатились до уровня варваров, и существовали в Пустоши, ведя примерно тот же образ жизни, что и пикты. При этом с пиктами они практически никогда не смешивались и враждовали так же непримиримо, как и киммерийцы. Впрочем, с киммерийцами лигурийцы так же постоянно воевали.

Как и киммерийцы, лигурийцы в большей степени, чем пикты, проявляли интерес к достижениям цивилизованных народов. Разумеется, прежде всего, в военном деле. Империя давно хотела сделать их федератами и использовать для защиты своих границ от пиктов, но ввиду отсутствия единства в стане лигурийцев, договариваться о таком было попросту не с кем. Теперь, однако, выказанная в неслыханных прежде размерах, щедрость, позволила переманить на сторону Аквилонии почти всех белокожих варваров.

Меж тем, киммерийцы еще зимой начали собирать большую армию.
Пикты, конечно, знали о каких-то приготовлениях в стане врага, но решительных мер по отражению нападения не предприняли. Или недооценили серьезность угрозы, или просто так и не смогли забыть собственные разногласия. Скорее всего, пикты так и не смогли вообразить масштабы готовящегося вторжения. Ничего подобного прежде не случалось, следовательно, не могло случиться и теперь. Они даже считать не умели до таких цифр, которые отражали количество собравшихся против них киммерийцев.

После столь долгого описания предшествующих событий, пересказ самих военных действий будет на удивление коротким.

Весной киммерийское войско вторглось в Пустошь.

Точно подсчитать его численность невозможно, но ввиду того, что в походе приняли участие все пять союзов племен, а каждый союз мог выставить несколько тысяч воинов, счет явно идет на десятки тысяч. Конечно, не каждый киммериец, способный носить оружие, ушел в поход. Оставлять без защиты собственные земли было бы самоубийством. Но все же цифра в двадцать пять тысяч воинов не кажется преувеличенной.

Двигаясь вдоль Черноводной, опасаясь углубляться в болотистые местности, киммерийцы наводнили центральные, наиболее населенные районы Пустоши. Никакой равной по численности армии, пикты, конечно, не могли выставить. Не потому, что их самих было мало, а потому, что даже ввиду надвигающейся армии врага, они не прекратили своих межклановых войн. Сопротивлялись они героически, но отвага не всегда может что-то противопоставить превосходящему числу и лучшему оружию. Многие сражения даже битвами не были, напоминая избиение безоружных. Настолько киммерийцы, лучшие воины которых одеты были в доспехи, превосходили сражавшихся по-старинке пиктов.

Конечно, для северян вторжение не обходилось без потерь. Но на каждый небольшой отряд, перебитый где-то на лесной дороге, приходилось несколько сожженных селений.

Киммерийцы убивали всех пиктов без разбора, не брали пленных, чтобы обратить их рабство. Целью своей, они, кажется, поставили совершенно стереть с лица Земли извечных врагов.

Книга Теана говорит о пирамидах из отрубленных голов и рук, которые воздвигали победители, об опустошенных и сожженных селениях, об убийствах женщин и детей, которые еще не могли держать оружие. В войнах между собой, или с другими северянами, асирами и ванирами, киммерийцы придерживались определенного кодекса поведения. Сейчас все «варварское рыцарство» было забыто. Речь шла о пиктах, которых киммерийцы прямо сравнивали с нежитью, с гулями. Поэтому они развлекались, сдирая с врага кожу заживо, расстреливая из луков бегущих пиктских детей, или соревнуясь, кто быстрее успеет обезглавить большее число коленопреклоненных пленных. Пределы жестокости были побиты. В оправдание своих зверств, киммерийцы, как будто справедливо, указывали, что среди пиктов все еще встречалось людоедство. А это было в их картине мира преступление, за которое подлежит истреблению не только сам преступник, но весь его род.
Конечно, больше было упоения победой.

В оправдание киммерийцев можно сказать только то, что если вдруг, по капризу судьбы, пикты прежде них освоили новые способы ведения войны, судьба потомков атлантов была бы такой же.

Но сейчас превосходящая сила и покровительство мрачного Бога Могильных Курганов, были на стороне северян.

Как только стало казаться, что пикты сумели объединить усилия, и нашли нужную тактику сопротивления, в спину им ударили лигурийцы.

Теперь у пиктов не было даже преимущества в знании местности и условий родной Пустоши. Лигурийцы знали их не хуже.
Только приближение зимы и известия о собирающихся на Севере ванирских ордах, заставили киммерийцев повернуть назад.
Они вернулись на родину по первому снегу, оставив лигурийцев одних продолжать начатое. Конечно, в одиночку, лигурийцы не могли расправиться с пиктами. Несмотря на чудовищные потери, пикты все равно превышали их числом. Но теперь, из балансирующих на грани выживания изгоев, лигурийцы превратились в самую большую силу Пустоши. Упустить такой подарок судьбы они не собирались, и продолжили воевать, только поставив себе более практичную цель – объединить Пустошь под своим началом.

Киммерийцы не вернулись ни через год, ни через десять лет. Следующий раз в Пустоши они появятся, только когда давление нордхеймцев заставит их податься на юг.

Причиной тому было не то, что киммерийские клинки напились крови досыта. Нет, началась новая война с Ванахеймом. Да и собственное киммерийское единство оказалось недолгим. Среди военных вождей начались привычные распри из-за доли в добыче, почестей и власти внутри племен.

На время Киммерия оказалась охвачена усобицей, которой не прекращалась несколько лет, несмотря на ванирские вторжения с севера.

Следующий раз киммерийцы станут единой силой только во время Гирканских Войн, и это опять продлится недолго.

Теану принято совершенно доверять, но тот факт, что пикты не исчезли после киммерийского вторжения, и достаточно скоро вернулись в качестве грозной силы Лигурийского Союза, заставляет усомниться в масштабах описанной им резни.

Нет сомнений, что священника поразила жестокость увиденного, а к пиктам он питал уже упомянутую, странную симпатию. И потому, кажется, что из-за душевного потрясения, он преувеличил число убитых.
К тому же, известно, что человеческий ум обманывается насчет больших сборищ людей. Известно, что иногда свидетели больших битв или походов, говорили, будто видели стотысячные армии. Тогда как архивы говорят о числах в десятки раз меньших.

Что-то подобное могло случиться и с Теаном. Нет причин сомневаться, что он видел, например, как река Черноводная от берега до берега была полна мертвых тел, которые победители сбрасывали в воду. Но надо помнить, что дело происходило в верховьях, где Черноводная совсем не похожа на ту великую реку, что впадает в Океан. Так что, скорее всего, плывущих трупов были сотни, а не «тысячи тысяч», как пылко утверждает Теан.

Но и преуменьшать масштабы разгрома тоже не стоит.

Народ пиктов не был истреблен, но совершенно точно ослаблен, и теперь долгие годы не представлял никакой угрозы для Империи. Пройдет довольно много времени, прежде чем неукротимая жизненная сила древнего народа, позволит ему хотя бы отчасти восстановить свою численность, и вернуться на арену Истории. Но это случится на жизни другого поколения.

Так, чужими руками, Авл Атерний решил «проблему Пиктской Пустоши». Это стоило ему много казенных денег и жизни собственного сына.
Правление Атерния завершится триумфом над Гипербореей. Но долго радоваться победе ни ему, ни Империи не довелось. Из туманных далей Востока возникнет новая страшная угроза – кочевая орда гирканцев.

Когда Атерний умрет, не оставив наследника, Аквилонию ждут тяжелые времена. В дни, когда мир хайборийских королевств сотрясался под ударами пришельцев с Востока, трон будут занимать несколько человек, каждый из которых оказывался слабее и неспособнее предыдущего.
Смерть императора была естественной, но внезапной. Какого-либо политического завещания или воспоминаний он не оставил. Но по воспоминания современников, из своих побед он выше всего ставил разгром Гипербореи.

Однако, течение истории покажет, что главную победу Атерний одержал в Пустоши.

Когда страна будет стоять на грани выживания, его наследники без страха снимут с западных границ войска, и двинут их против гирканцев.

Добавлено через 11 минут
Последние дни Старой Хайбории

То время это выглядело как эпоха противостояния всего двух больших игроков, Аквилонской Империи (включавшей уже Аргос, Зингару, Офир, частично Замору) и гирканско-туранского государства, контролировавшим все земли восточнее.

В свою очередь Гирканцы, хоть и прошлись грабительским походом по землям Коринфии, Заморы и Бритунии, откатились назад, на юг.
Ядром их державы оставался западный Туран, а важнейшими приобретениями стали земли Кофа, Хорайи, Хаурана и Шема, а так же север Стигии. Очень скоро пришедшие с востока завоеватели, хоть и не спешили смешивать свою кровь с завоеванными народами, приобрели их обычаи, отчасти переняли веру и культуру. Они помнили свою историю, гордились славой всадников, брезговали жить в городах. Но их «туранизация» была стремительна и необратима. Поэтому не прошло и века, и разница между гирканцами из-за Вилайета и их западными родичами стала столь сильна, что почти затмила общность происхождения.

Поклонявшиеся Огню, облаченные в шелка, блиставшие золотыми украшениями, любившие цветистую поэзию, западные потомки уроженцев Великой Степи смотрели на одетых в грубое сукно, наголо обритых, косноязычных и неграмотных восточных родичей как на варваров. Первые пили изысканные вина, вторые – кислый кумыс. Первые презирали вторых за примитивность. Что не мешало им вербовать за Вилайетом наемников, иногда целые армии.

Приходя на благословенные земли того же Кофа, степные дикари, не раз и не два выходили из повиновения, превращаясь в налетчиков, вновь подвергая опустошению земли вассалов своих номинальных нанимателей. Поэтому лучшим способом занять их, было отправить степняков грабить пограничные земли Империи и других стран условного Запада.

Немедия и Бритуния сохранились, хотя испытывали большое давление со стороны, как великого западного соседа, так и со стороны северных варваров, которые постепенно все больше проникали туда, и становились важной частью общества, сначала как воины-наемники, потом как поселенцы, а потом и как некое новое воинское сословие. Тем не менее, страны эти сохраняли свои прежние имена и в какой-то степени идентичность. Гирканцы, особенно новоприбывшие, не раз и два вторгались в эти страны, но каждый раз набеги были или отбиты или просто пережиты в укрепленных городах и селах. Это были завоевательные походы, а рейды небольших отрядов, внушавшие ужас, но не способные по-настоящему поколебать основы страны. Постепенно некоторые восточные варвары начинали искать службы уже у правителей стран Запада, которые использовали их как оружие друг против друга и заслон от основных сил с Востока.

Так на крайних восточных границах, что Аквилонской Империи, что на южных пределах Немедии и Бритунии осели «свои» гирканцы.
Гиперборея в виду географической удаленности, оставалась по большей части неуязвима для гирканских вторжений, но на нее так же усилился натиск варваров, с одной стороны асов, с другой пришедших откуда-то из полярных регионов вентов.

Буферное Пограничное Королевство приобрело все черты смешения старохайборийского и нордхеймского элементов.

Гандерланд, подчиненный Аквилонской Империи, продолжал играть роль некоего патриархального захолустья, но при этом и военного рубежа между Империей и большим Севером.

Киммерийцы продолжали оставаться вне большой истории. Вся их неукротимая воинственность уходила на взаимную резню с пиктами, асами и ванами. Видимо дело было в чрезвычайной консервативности родовых обычаев, сковывавших всякую мобильность. Постоянные внутренние распри не давали киммерийцам времени для долгих заграничных походов. Потому что первое время даже в качестве наемников они почти не фигурируют в немедийских или аквилонских хрониках. Все это время в среде киммерийцев, несомненно, происходили какие-то процессы, власть крупных князей все усиливалась, разделение некогда единого народа на четыре ветви все нарастало. От соседей перенимались все новые способы ведения войны. К этому примерно времени относится «революция стремени», когда прежде сражавшиеся пешими, и едва ли не презиравшие всадников, киммерийцы переняли не только лошадей, но и стремена.

Началом больших перемен в Киммерии можно считать поход в Пустошь, но после него все во-многом вернулось на круги своя.

В общем можно сказать, что Север пребывал в стагнации, хотя применительно к северу это обозначало, прежде всего, войну всех против всех.

Юг же бурлил событиями.

Особенно упорными и жестокими были войны за Шем. Асгалун переходил из рук в руки не меньше полудюжины раз. В моменты наибольшего успеха гирканцев, Империя отступала за самую реку Хорот, оставив врагу часть бывшего Аргоса. Когда удача склонялась на сторону аквилонцев, гирканцы пятились за Ерук.

После нескольких войн, шедших « на уничтожение», противостояние стало более-менее позиционным. Местом частых битв были берега Стикса. В ходе этих войн грозная некогда Стигия была разрушена и сильно деградировала, хотя и не прекратила существование. Но фактически «Стигия» свелась к старой столице, где с упорством, достойным лучшего применения, держались старых ритуалов и традиций. Земли же оказались в распоряжении всевозможных кочевников.

На некоторое время наступило затишье.

Гирканская держава была слишком велика и рыхла, чтобы хранить хоть какое-то единство и на протяжении жизни двух поколений оказалась раздробленной на несколько ополчившихся друг против друга царств. Их правители постоянно воевали друг с другом, сгоняя друг друга с престолов, присоединяя и теряя земли, провозглашая себя «царями царей» и «великими правителями» после первой же победы над другим таким же царем-воином. К тому же все они были формально, а иногда и фактически, членами одной семьи, претендовавшими на первородство, и поэтому свары были бесконечными и в принципе не могли закончиться, потому что правящий клан все плодился, порождая новых голодных принцев крови.

Однако, хотя того, что можно было бы назвать «Гирканской Империей» не сложилось, все равно под властью гирканцев сформировалась некая общность, что-то, что воспринималось, как земли некогда великой державы, которые следовало снова объединить. Порядок в большей-меньшей степени сводился к наличию кочевых кланов, державшихся за кочевой образ жизни, который позволял им оставаться непревзойденными воинами, и оседлых народов, которые платили кочевым царям дань. Что же до жизни в подвластном кочевым царям регионе, то после того, как остались в прошлом ужасы большого нашествия, а войны превратились в резню небольших армий гирканцев между собой, то Восток испытывал настоящий бум в торговле, науках, искусствах и ремеслах.

Аквилония же была, «регулярным» государством, настоящим stato, обладала развитым законодательством, опытом администрирования в военной и гражданской областях. И хотя размеры и особенности регионов накладывали отпечаток, главной идеей аквилонских императоров, было дальнейшее развитие и распространение этих практик. Тем не менее, и эта славная держава несла внутри себя семя разрушения.

Выстояв под ударами врагов со всех сторон света, Аквилония чуть не уничтожила самое себя в гражданских войнах, которые носили столь же непримиримый характер.

По мере снижения гирканской угрозы, Империя предпринимала несколько попыток завоевательных походов на север, отчасти из желания навсегда ликвидировать угрозу, отчасти в поисках ресурсов, прежде всего леса, отчасти из политических амбиций. Однако на этом направление успехов не было. Постоянной, но, в сущности, привычной угрозой оставались дикие пикты.

Регулярная армия, позволившая Аквилонии выстоять, в годы условного мира сама же стала и одной из главных угроз существованию державы. Страну лихорадило от военных переворотов и бунтов провинциальных военачальников. Императоры сменялись едва ли не каждый год и каждый следующий убивал предшественника. Военные наместники провинций могли провозгласить себя независимыми правителями, а то и императорами. В один момент сразу четыре человека носили этот громкий, но обесценившийся титул.

Спасение пришло, как это нередко бывает, со стороны. Старая имперская знать, возможно, и довела бы страну до такого же распыления, как гирканские цари и царевичи свою великую державу.

Но не иначе, как сама История призвала на роль спасителя гандерландского барона Вимарка, человека столь же энергичного и рассудительного, сколь храброго и жестокого. Офицер императорской гвардии, он вступил в любовную связь с дочерью одного из свергнутых императоров, после чего возглавил военный переворот. Свергнув и спешно казнив предшественника вместе со всей семьей, он женился на своей возлюбленной, формально повысив свою легитимность. В тот момент многим казалось, что это правление продлится несколько месяцев, а возможно и недель.

Оно продлилось сорок три года.

Вимарку выдалось править в годы, когда не только его держава, но и весь цивилизованный мир находился на грани краха.

Добавлено через 10 минут
Император Вимарк
https://cm.author.today/content/2025/01/28/bb494d3fd52b436483b2e0b33fa6dd79.jpg

[Михаэль фон Барток]

это что за ИИ в качестве иллюстратора?
нужное количество пальцев и мечи, похожие на мечи, помещенные в ножны на бедре, (а не похожие на перекрученную ленточку, рандомно воткнутую в кадр), это прям ПРОГРЕСС!
хотя, конечно, все равно все романтично-красивые, у "настоящего" Вимарка внешность была ... специфическая.
но, ради Гуллаха и Лунной Матери, почему оружие пиктов существует в кадре столь причудливо?

[Зогар Саг]

это что за ИИ в качестве иллюстратора?
bing.com

хотя, конечно, все равно все романтично-красивые, у "настоящего" Вимарка внешность была ... специфическая.
Ну, ты подробного описания не давал, а писать просто чувака "с плохой кожей" я побоялся - могло выдать такое чудище, что и на человека было бы не похоже. devil_smile Так что ориентировался на среднестатистического гандерского барона на императорском троне, как я его представляю.
Но можешь здесь выдать свое описание, я попробую соорудить.

но, ради Гуллаха и Лунной Матери, почему оружие пиктов существует в кадре столь причудливо?
Знал бы ты сколько трудом мне стоило хотя бы эту картинку выбить%)

[Михаэль фон Барток]

Ну, ты подробного описания не давал, а писать просто чувака "с плохой кожей" я побоялся - могло выдать такое чудище, что и на человека было бы не похоже. Так что ориентировался на среднестатистического гандерского барона на императорском троне, как я его представляю.
Но можешь здесь выдать свое описание, я попробую соорудить.
будем считать, что это парадный портрет, где художник прототипу польстил.

[Зогар Саг]

Буря с Востока: Возвышение и крах державы Тогака

"Та волна завоевателей явилась из старинного гирканского королевства — Турана, расположенного на берегах внутреннего моря; однако с севера двигалась еще одна орда, и притом более опасная. Всадники, закованные в сталь, миновали северную оконечность моря Вилайет, промчались по западным пустыням, внедрились в степи и, гоня перед собою туземцев, обрушились наконец на западные королевства. Эти новоприбывшие на первых порах отнюдь не считали туранцев своими союзниками, но, напротив, дрались с ними точно так же, как и с хайборийцами. Вот так кишели и резались между собой волны восточных воителей, покуда всех их не объединил под своей властью великий вождь, явившийся с самого побережья Восточного океана." (Роберт Говард "Хайборийская эра")

https://cm.author.today/content/2025/01/29/0416ac730ed043ddaa39e5573a8a3501.jpg

Тогак - собиратель Гиркании


Новая беда, как и многие прежние, пришла с Востока.


Где и когда родился Тогак, не знают в точности даже сами гирканцы. Равно как и где он был погребен. Вероятно, и то и другое случилось в самом восточном, а значит самом диком и бесприютном уголке Великой Степи, к северо-востоку от Патении. Населявшие этот край гирканцы были сущими варварами. Помимо привычного скотоводства и охоты, постоянным их занятием были набеги на пределы Кхитая, который, пребывая в состоянии раздробленности, предпочитал откупаться от степняков, таким образом, только больше убеждая их в истинности выбранного пути. Тогак, по всей видимости, был сыном одного из бесчисленных воинских вождей и с детства был погружен в череду бесконечных междоусобных войн, которые гирканцы не прекращали, даже когда отправлялись грабить богатых соседей.


Никто в точности не знает, чем занимался он до своих пятидесяти лет. Но скорее всего, с юности терзаемый честолюбием, этот уроженец восточной Гиркании, многие годы потратил на то, чтобы возвысится среди прочих вождей Великой Степи. Появляется на исторической арене он уже зрелым мужем. Примерно полвека было Тогаку, когда он, объединив под своей властью восточных гирканцев, провозгласил начало великого похода.


Пусть хроники, а особенно позднейшие предания, преувеличивают масштабы его воинства, все равно речь шла о силе, прежде не виданной.
За два десятилетия под ударами армий Тогака пали все города-государства северного Кхитая, надолго ставшие для кочевой державы почти неисчерпаемым источником материальных ценностей. Речь не столько о золоте и серебре, которые, конечно, нещадно разграблялись, но в большей степени об оружии, упряжи, всевозможном военном снаряжении, а так же зерне и рисе, что шли на прокорм огромных масс людей и лошадей.


Опираясь на это богатство, Тогак в течение полутора десятилетий подчинил себе практически все земли к востоку от Вилайета. Южные царства Кхитая, Камбуя и юг Вендии остались непокоренными не столько из-за своих действий, сколько благодаря природным преградам. На севере предел завоеваниям был так же положен природой, а не сопротивлением населявших эти земли народов. Тогак мудро отступал там, где болота, реки, горы, слишком влажный, или слишком холодный климат не давали в полную силу использовать главное оружие его армий – боевых коней.


Зато власть Тогака признали древние жреческие деспотии в Патении и Меру, и оседлые государства Степи вроде Массаги, Кусана, Ван Тенгри, и бесчисленные кочевые орды, и царства той части света, которую обычно и называли Гирканией на Западе – восточного берега Вилайета.
Тогак был уже стар, когда его владения расширились настолько, что на севере соприкоснулись с границами Гипербореи, а на юге войска его сына осадили Ховаризм.


На Западе о великих войнах, идущих на востоке, конечно, знали, но не придавали этому знанию никакого значения. Первыми забеспокоились туранцы.


К тому времени можно говорить о существовании некоего Большого Турана, скорее региона, чем единой страны. Это было рыхлый конгломерат всевозможных царств, княжеств и даже торговых олигархий. На Западе владения Великого Турана ограничивала река Хорот, за которую в те дни удалось оттеснить ослабленную внутренними войнами Аквилонскую Империю. На севере естественные пределы положили Кезанкийские горы. На северо-востоке границей служила опять же полноводная река Незвая, за которой в холодных степях на границе с Гипербореей кочевали гирканцы, столь дикие, что владыки Турана считали их опасными дикарями.


Коринфия, Замора, Коф, Офир, Шем, частично Стигия и Иранистан были частью этого Большого Турана. Как единые государства они прекратили существование, распавшись на многочисленные города. Объединяло их всех то, что везде правила знать, имевшая гирканско-туранское происхождение, формально признававшая некую духовную власть падишахов из Аграпура.


Потомки гирканцев, давно уже перенявшие веру и обычаи туранских и иранистанских подданных, конечно, не могли не знать о войнах Тогака. Но даже им события на прародине казались уж слишком далекими.

[Зогар Саг]

Покорение Турана. Западные походы Гирканцев.


Но вот сначала у стен Ховарезма появились беженцы. Это были западные гирканцы, наиболее цивилизованные из всех народов Степи, обращенные в веру Огня. Они искали спасения от восточных дикарей, которые требовали присоединиться к их войску, или быть перебитыми. Тогда вместе со стадами и шатрами, они откочевали на запад, в поисках защиты обратились к шаху Ховарезма. Тот милостиво принял их, движимый не только человеколюбием, но и желанием укрепить собственную страну.


Не успели беженцы освоиться на выделенных им пастбищах и приступить к исполнению своих вассальных обязанностей, как следом за ними всадник на коренастом коне привез краткое послание от Подобного Небу Правителя, как предпочитал именовать себя Тогак. Тот в кратких, лишенных всякого намека на цветистую вежливость, выражениях, требовал отдать ему его рабов, и выплатить дань, в качестве возмещения за нанесенное ему оскорбление.


В запальчивости ховарезмцы убили посланника, но вряд ли именно этот шаг определил дальнейшие события. Потому всего несколькими неделями позже под стенами древнего города возникла огромная армия, ведомая старшим сыном Тогака, Аруладом, воином столь жестоким, что иногда его за излишнюю лютость осаживал даже собственный грозный отец.


Арулад счел убийство своего вестника объявлением войны.
Ховарезмцы очевидно, верили в вековые стены своего славного города. Они были уверены, что не в силах взять крепость, кочевники уйдут, пусть и разорив сельскую местность.


Но Арулад привел с собой мастеров осадного дела, а так же с привычной для него бездушной жестокостью завалил крепостные рвы трупами людей из хашара – то есть пленными, согнанными с округи.
Ховарезм не продержался и месяца, а после был не просто взят штурмом, но разрушен почти до основания, население было большей частью обращено в рабство или перебито.

Так пал первый из городов Великого Турана.

Известие о его крахе потрясло весь Туран. Для стран Запада это все еще было дело далекого, почти сказочного востока.

Но не прошло и года, как передовые части Арулада появились на берегах Хорота.

За этот год сын Тогака прошел огнем и мечом все земли от Ховарезма до старой столицы Офира – Ианты, по дороге подвергая ужасающему опустошению все еще густонаселенные и где-то даже процветавшие под властью цивилизовавшихся гирканских династий города Стигии, Шема, Кофа и Офира. Ядро его войска состояло из завилайетских гирканцев, но по дороге включило в себя множество кочевых племен Турана.
Одновременно, другая часть орды обрушилась на Гиперборею, и, пройдя через ее южные провинции, вторглась на земли Турана с Севера.

Столь же свирепым и опустошительным был ее рейд через север Турана, где не осталось ни одного не спаленного города, Замору и Коринфию. Очевидно, обе части орды шли на соединение, чтобы перейдя Хорот вторгнуться в трепещущую от ужаса Аквилонию.

Но год бедствий не был закончен.

Пока орда Арулада и вторая, под предводительством его брата Мугэ, откармливали коней на сочных пастбищах вдоль берегов Хорота, старый Тогак сам повел на войну свои лучшие части, сформированные им где-то в холодных пустынях к северо-востоку от Кхитая.

Второй раз пройдя Гиперборею, великий воитель, направил войско в Бритунию, до того избегавшую нашествий с востока. Тем ужаснее был учиненный там погром.

Следом пала Немедия. О разрушениях, причиненных городам и страданиях, что претерпело население, память будет храниться много веков.

Пограничное Королевство и Гандерланд, пострадали меньше, но не потому, что ярость кочевников стала иссякать, а потому, что, будучи странами бедными, не столь густонаселенными и покрытыми лесом, они представляли меньше интереса для завоевателей.

История не знает, что заставило Тогака предпринять следующий поход.
Киммерия – варварская окраина западного мира, в силу особенностей своей географии и обычаев населявших ее племен, играла в истории столь малую роль, что много более удаленные Асгард и Ванахейм казались жителям хайборийских стран ближе.


Арулад и Мугэ меж тем перешли Хорот, но так и не смогли взять Ианту.
Эта неудача как будто не остановила их, но была первым предзнаменованием будущих поражений.


Армия одного из братьев пошла на Тарантрию, вторая устремилась на юг.
Арулад шел через коренные земли Аквилонии, причем не напрямую, а неоднократно поворачивая в разные стороны, чтобы избегать самых укрепленных районов с самыми сильными гарнизонами.


Мугэ видимо поставил своей целью Кардаву.


Как и прежде, они подвергали местности, по которым шли, ужасающему разорению. Но впервые за многие годы что-то в их походах шло не так.
То ли армии были обескровлены предыдущими битвами и пресытились грабежом, то ли полные рек, гор и лесов, земли сами собой задерживали конные орды, а огромное количество укрепленных замков и даже сел, было невозможно разом взять штурмом. К тому же аквилонцы, после того как наблюдали зверства, учиненные пришельцами с востока с сопредельных странах, были полны решимости драться до последнего.
Особенно много неудач потерпел Мугэ в Пуантене и провинции Зингара, и его отступлении оттуда носило скорее характер бегства.


Тем не менее, гирканцы к середине лета сумели пробиться к Тарантии и вместе приступили к осаде столицы.

Сначала казалось, что древний город скоро падет, потом, что он окажется неприступным.


Кампания затянулась на год и завершилась чем-то средним – гирканцы не смогли взять столицу, но довели ее до голода. Наконец, изнуренные бесконечными штурмами, стычками в открытом поле, они сами начали страдать от голода, болезней и падежа лошадей среди доведенных ими до состояния пустыни предместий.


Они ушли, забрав огромный выкуп, размеры которого подарят почву для легенд на многие и многие века.


Аквилония была не сломлена, южные провинции готовы были прислать войска на помощь столице, с запада двигались подкрепления – части боссонцев-лучников, усиленные во множестве пиктскими, киммерийскими и лигурийскими наемниками.


В этих условиях Гирканцы повернули на восток, но обремененные добычей отступали медленно, пошли осенние дожди и полноводный Хорот стал для них преградой. При попытке пойти в брод в тех же местах, что весной, они были настигнуты свежими силами противника. Отступление превратилось в бегство, потери на переправе были ужасающими, те, кого не унесла река, были убиты боссонскими стрелами. С восточного берега обстрел вели воины, вышедшие так и не покоренной Ианты.


На переправе погиб Мугэ, а так же в те дни была утеряна легендарная казна, которую степняки забрали в качестве выкупа за снятие осады с Тарантии.


Сохранив едва ли треть изначального войска, Арулад отступил на восток, на равнины Шема, чтобы пополнить силы среди кочевых туранцев и восстановить поголовье боевых лошадей.


Все еще могло повернуться в сторону гирканцев, если бы Тогак двинул свою армию на юг.

Добавлено через 10 минут
https://cm.author.today/content/2025/01/29/404293077c5e49b5a32f9b1a0f011586.jpg

[Зогар Саг]

Гирканцы терпят крах в Киммерии

"Они ворвались в Киммерийские горы, гоня черноволосых варваров прочь; но там, в горах, где кавалерия не могла действовать в полную силу, киммерийцы встали насмерть — и лишь беспорядочное отступление, довершившее день кровавой битвы, спасло гирканское войско от полного уничтожения." (Роберт Говард "Хаборийская эра")
https://cm.author.today/content/2025/01/29/f2c4f169ac694f25ae97879c23beeff2.jpg

Уже современники задавались вопросом, что завело завоевателя в Киммерию. Вероятно под этим походом, который в итоге, похоронил гирканское могущество, стояло что-то большее, чем просто каприз старого полководца.

Скорее всего, дело было в том, что киммерийцы изначально должны были выступить на стороне гирканцев. Эту версию, впервые выдвинутую самим императором Аквилонии, подтверждает то, что за несколько недель до начала гирканского вторжения, киммерийцы племени Ротай, возглавляемые вождем Блатмаком, низложили и подвергли довольно унизительной казни некоего Кумалла, до того провозгласившего себя всекиммерийским королем. Вероятно, убитый взял на себя обязательства по отношению к Тогаку. Во всяком случае, киммерийская изоляция в то время была скорее сознательным политическим выбором, чем следствием некой темноты «горных дикарей». Киммерийцы имели дипломатические сношения со всеми державами своего времени, нередко служили наемниками в их армиях.

Вероятнее всего, Тогак обещал Кумаллу равную долю добычи, и, возможно, статус союзника, а не бесправного данника. А когда король был убит, Тогак, превыше всего ценивший верность клятве, решил покарать нерадивых союзников.

То, что должно было стать карательным рейдом, завершилось катастрофой.

Раздробленная Киммерия не имела центрального управления и столицы. Хотя большую часть ее территории представляли равнины, для конной армии гирканцев местность все равно была неудобной, потому что долины эти густо поросли лесом, были изрезаны реками, горными хребтами и наоборот ущельями. Просторные пастбища были, особенно на юго-востоке страны, но именно там проживали самые богатые и самые воинственные племена.

Без знания местности, без проводников, гирканцы быстро начали рассеивать свои силы и их громили небольшими отрядами, как из засады, так и в прямых столкновениях. Сила их начала таять.

Гордыня не давала Тогаку отступить. Старый лис попался в старейшую ловушку. Киммерийцы отступая, заманили воинство гирканцев в гористую, скудную местность на северо-западе страны.

Там, наконец, состоялось главное сражение, положившее начало циклу эпических песен и полностью переломившее ход мировой истории.

После трехдневной резни гирканцы дрогнули, и во время бегства были не просто разбиты, а уничтожены. Потери составили до девяноста процентов от первоначальной численности, а если считать тех, кто погиб, выбираясь из Киммерии, то и того больше. Тогак, несмотря на старость, сумел пережить бегство своего воинства.

Возможно, этот крах гирканцев, означал бы только то, что в ближайшие годы странам Запада не стоит ждать новых больших вторжений из-за Вилайета. Тогак в сопровождении выживших решил отступить на коренные земли. Судьба его, как и судьба тех нескольких тысяч воинов, которые все-таки вырвались на степные равнины Северного Турана, осталась неизвестной. Где все они сложили головы, и кто их перебил, или они сумели все-таки добраться до своей удаленной родины – неизвестно.

Вообще после разгрома Тогака и отступления его сыновей, на территории самой Аквилонии и близлежащих стран осталось некоторое количество недобитков, которые потом долгие годы вели в глуши разбойничий образ жизни. Частью они позже вынуждены были смириться и пойти на службу правителям этих земель. Или же, обосновавших в глухих урочищах, положили там начало небольшим дикарским племенам, стремительно вырождаясь и деградируя. Очевидно в историях этих пришельцев с их чуждой внешностью, к тому же изуродованной позже кровосмешением внутри крошечных общин, следует искать корни множества легенд о зверолюдах, населявших гористые и лесистые местности чуть ли не до начала эпохи пороха.


Сам Арулад, пополнив армию и стада коней, как будто неплохо себя чувствовал на завоеванных землях Шема, Кофа и Заморы, и казалось, что он просто станет основателем следующей «гирканской династии» которая будет промышлять данью с оседлых народов.


Но тут в дело вмешались силы, много более могущественные, чем самый грозный военачальник. А именно – природа.


"Северные народы отступали перед надвигавшимися ледниками, выталкивая родственные кланы дальше на юг...Под напором выходцев с севера снялись с насиженных мест киммерийцы, и ни армии, ни укрепленные города не могли им противостоять. Они наводнили и смели королевство Гандерланд и двинулись через древнюю Аквилонию, неудержимо прорубая себе путь... Они разбили немедийцев и разграбили некоторые их города, но не остановились. Опрокинув на границах Бритунии гирканскую армию, они продвигались все дальше на восток. А позади них, наводняя все новые страны, двигались орды асов и ванов " (Роберт Говард. "Хайборийская эра")




Уже многие века климат становился все суровее, но люди продолжали приспосабливаться к этому. Однако, именно в год вторжения Тогака в Киммерию случился «год без лета». Жители Нордхейма хлынули на юг, покидая ставшие непригодными для жизни земли. Они и раньше в изобилии селились в Немедии, Бритунии и южнее. Но то были организованные переселения относительно небольшими группами, которые принимали подданство новых стран, встраивались в их жизнь, обычно на положении воинского сословия.


Теперь же в движение пришли целые народы.

На пути нордов стояла Киммерия, которая была их вековым врагом, но из-за труднопроходимого рельефа местности и воинственности населения всегда отбивала все попытки вторжений.


Теперь же удар был такой силы, что сами киммерийцы, особенно из южных, равнинных районов, двинулись дальше на юг.

Не всех киммерийцев вторжение из Нордхейма согнало с места, но когда процесс начался, остановить его было уже невозможно.


Началось то, что осталось в песнях как Долгая Дорога. Это событие не походило на походы армий, но не было и прежним просачиванием групп переселенцев. Это было переселение народов.

Киммерийцы сначала пробовали обосноваться в Пограничном Королевстве, но постоянные войны заставили их двинуться дальше. Они захватили Гандерланд, где на время создали свое варварское королевство, которое тут же учинило страшную войну с сородичами из Пограничного Королевства и нордхеймцам. Асиры и ваниры двигались в том же направлении, по дороге равно успевая разрушать старые государства и селения, и заниматься подсечно-огневым земледелием, обращая в пашни прежние пустоши. Но само по себе хлебопашество не превращало ни киммерийцев, ни северян в «мирных земледельцев», просто запасы зерна давали им больше сил для последующих войн и походов. Истощив землю, они двигались дальше.


Война всех против всех, переселение и захват новых земель раз в несколько лет (пока не истощится удобренная золой земля), заключение союзов, предательства и удары в спину, возвышение одних родов и исчезновение других, создание варварских эфемерных королевств. Это была эпоха потрясений. При этом старые народы хайборийского происхождения продолжали сохраняться, демонстрируя удивительную жизнестойкость, хотя их кровь и смешивалась с кровью каждых новых пришельцев.


Но, так или иначе, норды скорее прошли через Гандерланд и Пограничное Королество, чем присвоили их себе в полной мере.
Они устремились на просторы плодородных аквилонских долин.

[Зогар Саг]

Аквилония на грани краха. Время варваров.

Надо помнить, что все это происходило буквально в те же годы, когда Аквилонская Империя трещала под ударами потомков Арулада с Востока и со стороны Лигурийского Союза с Запада.

Император Вимарк иногда управлял, казалось, только дворцом в Тарантрии, а иногда годами не бывал в городе, проводя время в походах, сражениях и попытках собрать новые армии и налоги в южных провинциях.

Вообще Зингара, Аргос и Пуантен пострадали от вторжения гирканцев много меньше, чем сердце страны. Варвары с севера до них не добрались. В сравнении не только с Аквилонией, но и любой другой страной Запада, они благоденствовали, успешно развивая ремесла и науки, искусства и торговлю. Внутри провинций естественным образом усилились сторонники провозглашения независимости. Время отложиться от рушащейся Империи казалось подходящим. Аристократы юга едва ли не с презрением смотрели на императора-гандера, которого считали темным деревенщиной, да еще и неудачником.

Опираясь на рыцарство из центральных провинций, боссонцев и многочисленных наемников из числа «северных варваров», соплеменников, а возможно родичей тех самых, что отторгли у Империи Гандерланд и теперь незаконно заселяли саму Аквилонию, Вимарк дважды подавлял мятежи на юге, от чего отношение к нему переросло в ненависть.

И тогда на арену истории вышел новый игрок.

Лигурийцы – племя белокожих варваров неясного происхождения, веками проживало в Пустоши, бесперечь воюя с пиктами. Во время киммерийского вторжения в Пустошь они выступили на стороне северян. Это способствовало их скорейшему возвышению. Превосходя пиктов организованностью, почти не пострадавшие во время пикто-киммерийской резни, лигурийцы сумели сплотить переживавших упадок пиктов под своей властью.

Надо уточнить, что пиктов они лишь немного превышали в части материальной культуры и организации общества.

Но этого самого «немного» хватило, чтобы именно лигурийцы стали ядром создания мощного племенного союза, который зародился в лесах крайнего Запада и включал в себя кроме самих лигурийцев множество пиктов, и, что как будто бы, противоречило вековому опыту – часть киммерийцев, которые оказались в Пустоши, отступая с занятой нордхеймцами родины.

Созревание среди лесов новой большой силы оставалось незамеченным потому, что Империя, несмотря на века войны, в сущности, мало знала о том, что происходит за Черноводной. Веками охрана границ была положена на боссонцев, на которых имперские власти смотрели как на некий неисчерпаемый источник заранее обученных воинскому искусству рекрутов, идеальных пехотинцев для имперской армии. От попыток колонизации Пустоши отказались еще первые наследники легендарного короля Конана Киммерийца.

Пикты, так же как и лигурийцы, время от времени предпринимали грабительские набеги, которые пограничная стража более-менее успешно отражала. Одновременно часть уроженцев крайнего Запада служили в имперской армии. Это, конечно, давало им возможность посмотреть мир и кое-что в нем понять. Однако такая служба пограничных варваров для войны против других варваров, суть традиция столь давняя, что она, как Империей, так и самими варварами воспринималась как нечто, происходящее из самой природы вещей. Хотя именно многолетнесть, привычность этой практики привело к такой военнизированности быта и обычаев, что перед ними отступила сама первобытная дикость пиктов. Целые поколения варваров росли для того, чтобы стать потом воинами на службе Империи. Мораль и дух их менялись. Своеобразной дикарской наивности и чистоты (не исключающей, и даже подразумевающей свирепость, но все же наивность остается наивностью), не осталось и помином.

Лигурийцы, то ли потому, что были наиболее развитыми, то ли потому, что высокомерным аквилонцам, которые даже верных боссонцев презирали, было легче общаться с «белыми», со временем присвоили контроль над потоками наемников и денег. В руках их вождей десятилетиями оседали огромные деньги, а сами эти руки, мускулистые, покрытые кровью и исписанные узорами ритуальных татуировок, тянулись к сложному механизму имперской бюрократии. Лигурийские поставщики воинов становились все большей силой в имперской политике.

Нам остается только гадать, как долго это продолжалось бы и к чему привело, но после пришествия киммерийцев и Пустошь стала слишком тесна. Да и сами пришельцы принесли с собой кроме горечи поражения, еще и дух авантюризма.

Новоявленный союз, противоестественный, если мыслить категориями прошедших веков, вместо того, чтобы предлагать свои мечи за плату, решил взять силой меча новые земли.

На территорию прежде благоденствовавшей Зингары вторглись силы, к отражению которых никто оказался не готов. Разорив и пограбив цветущие города и села, варвары потребовали огромный выкуп, чтобы они отказались от дальнейшего грабежа.

Получив требуемое, воины как будто отошли обратно за реку. Но на следующий год набег повторился в большем масштабе.

Через границу были посланы два пограничных легиона, но их заманили в глухие леса и там перерезали почти поголовно. Пленных принесли в жертву зловещим варварским божествам. Спаслось несколько десятков человек.

Одно из множества преданий о страшной той эпохе гласит, что вообще-то хладнокровный, император Вимарк в помутнении разума рвал на себе волосы, и вопрошал к Небесам «верни мои легионы». Но быть может, это сказал другой правитель, хотя и в похожих условиях.

https://cm.author.today/content/2025/01/30/b0141b24aa7242d4a1e1e86fc72d71ef.jpg
Вожди Лигурийского Союза

Еще через год или два Лигурийский Союз (история сохранила имена трех вождей – киммерийца Форха, лигурийца Килледона и пикта Брана) начал активное переселение из Пустоши на земли Зингары. Фактически все земли западного берега Черноводной и север междуречья Черноводной и Громовой отошли Союзу. Местное же население вовсе не было перебито, как это случалось при иных вторжениях, а просто сменило подданство.
При этом, несмотря на все возражения со стороны зингарцев, центральные власти Империи это переселение одобрили и придали ему вид законного, задним числом подарив Союзу уже занятые им земли.
Причина тому была – поиск новых союзников в продолжавшейся войне с северянами и вновь поднимающимися гирканцами.

После смерти Арулада, который умер (или был убит) и погребен в Западном Шеме, гирканское единство опять прекратило существование. «Новые» гирканцы из-за Вилайета, туранцы, уже цивилизовавшиеся потомки гирканцев прежнего нашествия, погрузились в привычную войну. Мы опять не можем говорить о сколь-либо едином государстве, а лишь о некоем рыхлом Большом Туране, к тому же сократившемся в границах.

В это время историки могут отметить возвращение на арену истории таких древних государств, как Замора, Коринфия, Офир и даже Хорайя. Пользуясь враждой между гирканскими завоевателями, их элиты, обычно торгово-купеческие олигархии, сумели вернуть своим странам некую независимость. Во многом, основой для этого стали мечи пришельцев с северо-запада, массово нанимавшихся на службу и просто переселявшихся на богатые земли юго-востока. Но не стоит понимать этот процесс, как возникновение на карте держав, повторяющих своих предков. Речь скорее идет о возникновении сети независимых городов-государств, которые, опираясь на вновь обретенную военную силу, перестали быть зависимы от гиркано-туранских кочевых кланов. Где-то этот процесс сопровождался попытками реставрации прежних порядков, а иногда и династий, где-то процесс обретения независимости означал рождение новой династии и нового уклада.

Но надо всеми продолжала нависать угроза со стороны по-прежнему воинственных туранцев и гирканцев во всем их многообразии.
То, что мы назовем Большим Тураном, по-прежнему простиралось от Хорота до Вилайета и от южных границ Стигии до Кофа, Офира и Заморы, чью новообретенную свободу турано-гирканцы воспринимали не иначе как временное недоразумение.

Наибольшую, в том числе и потому, что наименее известную, угрозу представляли земли к северо-востоку, те самые холодные Степи северных пределов Вилайета. Там, после исчезновения эфемерной державы Тогака, шла жестокая война за власть между его потомками. На время победили уроженцы крайнего востока, возглавляемые Гуюк-ханом. Он, очевидно, пытался повторить успехи деда на ниве объединения Гиркании, но судьба была не на его стороне, и племена предпочитали откочевывать все дальше, забираясь в северные пределы Вилайета, где искони жили другие народы.

Наконец, как и все прошлые вторжения, очевидно, спровоцированные ударами с востока, степняки двинулись в большой поход. Скорее всего целью их были те же земли Кофа, Шема и южного Офира, где расположились владения потомков Арулада.

Все это время киммерийцы, иногда воюя, а иногда сотрудничая с асирами и ванирами продолжали свой путь через Аквилонию, эту странную смесь грабительского похода и переселения. Столь же странными казались и отношения с имперскими властями, которые не оставляя попыток выставить варваров за пределы Империи, остро нуждались в них как в воинах.

Уже старый, измученный десятилетиями войны, Вимарк наконец, сумел рассорив киммерийцев с их на тот момент союзниками - асирами, по одиночке разгромить их. Причем помогал императору в этом Лигурийский Союз и Гандерланд, формально вернувшийся под власть Тарантии, но управляемый киммерийским королем, который принял регалии имперского наместника.

Варварам было предложено или принимать законы Империи и в таком случае селиться на ее землях, или покинуть пределы страны. Многочисленные варварские «королевства» были ликвидированы.
Именно тогда в качестве новой, совершенно неожиданной беды, пришли гирканцы.

Казалось, вернулись времена вторжения Тогака, Мугэ и Арулада.
Усиленная всеми кочевыми народами и племенами Запада, вилайетская орда вторглась в Аквилонию, где только-только догорала война с северянами.

Но в этот раз все решилось быстро и в одном решающем сражении.
Вимарк собрал огромную армию, которую, кроме собственно аквилонских рыцарей и пехоты, уже привычно поставлявшейся Лигурийским Союзом, Боссонией и Гандерландом, были включены все недавно разгромленные варвары.

Битва разгорелась в самом сердце Аквилонии, и никто не пробовал затянуть кампанию, свести ее к серии небольших боев и взаимных набегов. После примерно месяца маневров, в долине Хорота собралась чудовищная военная сила, не меньше пятидесяти тысяч с каждой стороны.

Гирканцы, мастера маневренной войны, были этого маневра лишены, прижаты к крутому берегу Хорота, и постепенно перебиты, либо взяты в плен. Но пленных даже не обращали в рабов, а массово казнили.

Опираясь на новообретенную воинскую удачу, Вимарк решил расправиться с киммерийцами, которые, в отличие от большинства асиров, вовсе не стремились принять на себя роль имперских федератов.

На этом месте мы оставим Аквилонию, которой предстоят еще многие трудности, и рассмотрим последующую историю киммерийцев, которая является одной из самых удивительных даже в ту полную потрясений эпоху.

[Зогар Саг]

Киммерийцы. Долгая Долгая Дорога. Становление киммерийских государств.

Тысячелетия Киммерия была крайне замкнутой страной. Лишь отчасти это объяснимо ее природой. Во многом такое положение дел было определено киммерийским характером и структурой общества. Не стоит пытаться понять, что шло впереди, а что следом – уклад или нрав. Так или иначе, киммерийская замкнутость в составе своих родовых общин, которые часто лишь формально объединялись в большие племена, отлично сочетались с угрюмым характером северных варваров. Конечно, жесткое подчинение законам рода – обычай всех варваров. Но видимо киммерийцы отличались этим даже от ближайших соседей и вечных соперников. Асиры и ваниры еще во времена расцвета хайборийского мира нередко искали там воинской службы и в итоге целыми племенами находили новую родину в Немедии, Бритунии или Империи, а отряды отчаянных сорвиголов добирались до Турана, где нередко служили в личной страже туранских властителей. А Киммерийцы продолжали держаться угрюмой гористой Киммерии и дедовских обычаев.

Вечные войны с соседями и между собой выковали характер киммерийцев так же, как кузнец кует клинок.

Многие века встретить киммерийца за пределами его родины было сродни чуду. Это тем более удивительно, что киммерийцем был Конан Великий – король Аквилонии, правление которого ознаменовало начало ее великодержавия. Но Конан был человеком уникальным, от сородичей его отличал неуемный авантюризм и полное презрение к условностям. В общем, смело можно сказать, что хотя Конан и гордился своим происхождением, десятилетия странствий превратили его в своеобразного «человека мира». Наверное, поэтому, все попытки уже короля Конана наладить какую-то дипломатическую связь с родиной успехом не увенчались. Особенно любопытно, что Конан, ставший одним из самых известных людей всего населенного мира, почти не оставил памяти в истории своего народа. Его имя лишь дважды упоминается в эпическом цикле киммерийских саг, тогда как его отцу и некоторым родичам посвящены целые песни. Оба раза он лишь поминается как сын Ниала. Его приключения на юге и дальнейшее возвышение никак не заинтересовало киммерийских песнопевцев.

Но все-таки ничто на свете не бывает вечным, и в полной мере сохраняя как жесткую родовую структуру, так и верность обычаям старины (сводившимся к аскетизму в быту и неумолимому следованию законам чести), ко времени похода Тогака киммерийцы уже активно участвовали в жизни сопредельных земель. Обычно они играли привычную для варваров роль наемников на службе у более богатых, но и более уточненных народов. Так же они и сами устраивали набеги, преимущественно на Гиперборею, с которой вражда уходила во тьму веков.

Добавлено через 1 минуту
Постепенно происходило и накопление богатств, и упорядочение, развитие военного дела, и выделение воинской знати, и возвышение отдельных родов. Но все эти процессы не меняли киммерийцев сущностно. Ничто не возвещало о том, что скоро Киммерия должна в скором времени будет из конгломерата варварских «королевств» превратиться в настоящее, «регулярное» государство. Киммерийцы при всей своей славе угрюмых варваров были не так уж примитивны. Их искусство работы с металлами было одно из самых высоких в мире, причем касалось не только оружия и доспехов, но и ювелирных изделий.

У жрецов была своя руническая азбука. При дворах «королей» сложилось целое сословие песнопевцев, веками хранивших и преумножавших наследие великого цикла саг, в которых хранилась история, законы и мораль Киммерии. Наконец, Киммерия была довольно густо населена, что вместе с плохим климатом и приводило к постоянной усобице из-за каждого куска земли, пригодного для устроения пастбища или пашни.

Участие соединенных сил всех крупных племенных союзов в пиктском походе, усилило эти процессы еще больше.

Незадолго до начала Долгой Дороги, этой великой череды завоевательных походов и переселений, Кумалл, жестокий, амбициозный, и очевидно, несколько более удачливый, чем его соперники военный вождь сильного племенного союза «Мебионлью» - «убийцы львов» с северо-запада Киммерии, добился провозглашения его королем всей Киммерии.

Быть может, не придись это событие на год вторжения Тогака, это и положило бы начало возникновению новой силы - Королевства Киммерия.

Но правление новоявленного короля не продлилось и года. Подготовка большого похода на юг началась при Кумалле. Он собрал, в самом деле, огромное воинство, в которое включил все четыре из пяти крупных племенных союзов, искони деливших землю Киммерии между собой. Очевидно, армии Тогака и Кумалла должны были соединиться где-то в южном Гандерланде и обрушиться оттуда на Аквилонию, которая и так истекала кровью. Кумалл был свергнут и убит, якобы потому, что его желание поддержать Тогака, было воспринято как предательство киммерийских интересов. Что тогда произошло у подножия священной горы Бен-Моргх не то, чтобы неизвестно. Смерть Кумалла попала не только в киммерийские саги, но и аквилонские и немедийские хроники.

Причем последние, якобы писались со слов непосредственных свидетелей – посланников при дворе варварского короля.

Добавлено через 1 минуту
Будто бы при виде эмиссаров Тогака, явившихся сущими демонами из глубин Преисподней, мужественный Блатмак восстал против Кумалла, предававшего интересы «всей белой расы», и быстро сверг Кумалла. На следующий же день, согласно сагам, незадачливый король был казнен посажением на кол, вместе с гирканскими посланниками. (По утверждению немедийского посла, их сожгли в деревянной клетке во имя Старых Богов киммерийского народа.)

В этой истории есть нечто сомнительное, даже если, не уточняя способ казни, поверить, что все случилось именно так, а не иначе.

Физическая чуждость северо-восточных гирканцев, (имевших лемурийское происхождение) могла способствовать тому, что их воспринимали как нелюдей. Якобы внешность степняков вызвала у киммерийцев отвращение и поэтому они не только отказались от союза, но и развязали с пришельцами страшную войну, в которой победили только огромным напряжением силы.

Однако здесь мы ступаем на скользкую почву. Начало этой версии положил император Вимарк, который с киммерийцами много и жестоко воевал, но парадоксальным образом уважал их. Будучи гандером по происхождению, Вимарк, немного знал киммерийский, и это отчасти определило судьбу Империи, да и киммерийцев.

Тем не менее, попытка представить киммерийско-гирканскую войну как проявление некоей солидарности между «народами Запада» против вторжения «варварского Востока», идея чисто аквилонская и более того, слишком уж теоретически-книжная.

Киммерийцы имели с гирканцами много больше общего в смысле уровня развития, общественной морали и даже образа жизни. И те и другие были «варварами» в том смысле слова, который вкладывают в это слово историки, а не современники.

Добавлено через 14 минут
Киммерийцы
https://cm.author.today/content/2025/01/31/1bc62e199c78496db3fbae2efcaef12c.jpg

Добавлено через 9 минут
У двух народов-воинов, равно ненавидевших Гиперборею и Империю, сходных по образу жизни, и абсолютно разделявших свирепую мораль, которую веком позже выразит в одной фразе киммерийский каган Каррас, было больше причин для союза, чем мнимая солидарность «уроженцев Запада против Востока».

Отправиться в сулящий огромную добычу и новые земли поход в союзе с великим воителем казалось много разумнее, чем начинать войну с превосходящими силами противника, испугавшись внешности гирканских послов. Последнее вообще маловероятно, ибо хотя бы некоторые киммерийцы воевали против степняков на рубежах Турана.

Вероятнее всего версия, что Вимарк через своего посланника просто заплатил (или пообещал плату) Блатмаку, за то, чтобы тот повернул киммерийские мечи против гирканцев.

Учитывая, с какой готовностью и решимостью варварские федераты Империи добивали потом отступающих гирканцев, и что при вторжении в Аквилонию, киммерийцы первое время действовали, как будто не встречая сопротивления со стороны имперских войск, версия эта представляется более чем вероятной.

Очень может быть, что или киммерийцы вышли за пределы первоначальной договоренности (если она вообще была, а потворство им не объяснялось просто параличом власти и слабостью провинциальных гарнизонов), или же наоборот Вимарк сам разорвал это предполагаемое соглашение.

Так или иначе в Империи не случилось того, что произошло с Немедией и Бритунией , которые постепенно превратились в «нордические» державы, где власть стала принадлежать потомкам переселенцев из Асгарда и Ванахейма.

Массовое переселение киммерийцев, да еще в качестве привилегированного народа, который становился как бы сословием воинов, могло бы породить со временем «киммеризацию» части Аквилонии, а когда-то и восхождение на трон «киммерийского» императора. История знает тому много примеров.

Но разгром новой гирканской Орды положил конец недолговечному союзу киммерийцев и Империи. Вимарк, хоть и был гандером, и отчасти бравировал своей провинциальностью, никогда не отличался прямодушием, которое считалось во все века одним из главных достоинств этого древнего народа. Это был опытный политик, циничный, все повидавший и переживший. Несмотря на преклонные годы, он не утратил хватки. Избавившись от гирканской угрозы, если и не навсегда, то надолго, он озаботился вопросом укрепления единства Империи, и своей личной власти.

В интересы старого императора не входило делить власть над Империей, а тем более ее земли с варварскими вождями. Даже если эти вожди и помогли ему разгромить гирканские орды.

После разгрома четвертой орды, Вимарк выступил поджигателем войны между своими федератами. На какое-то время и без того измученную Аквилонию охватила резня между киммерийцами, входившими в Лигурийский Союз, между «всадниками» Блатмака, асирами, киммерийцами, освоившимися в Гандерланде и собственно имперцами, армии которых частью тоже состояли из варваров. Причем все воюющие стороны, как будто, считали себя верными сынами Аквилонии и сторонниками императора, только требовали себе земли, переправы, довольствие и привилегии.

В какой-то момент казалось, что император выпустил поводья из рук, и страна свалится в анархию. Но Вимарк сумел организовать многосторонние переговоры, по итогам которых подавляющая часть киммерийцев (не считая «гандерландских» и «лигурийских» племен), равно как и множество асиров, согласились покинуть пределы Империи.

В дорогу Вимарк обещал им фураж, зерно, помощь в переправе через Хорот, а так же неизвестные суммы серебром и золотом. Так, парадоксальным образом, все стороны ощутили себя победителями. Аквилонцы и их союзники освободили страну от чужаков. Варварские короли получили огромное отступное и перспективы новых завоеваний и походов.

В этот раз Вимарк свои обязательства сдержал.

На этом месте история прощается с императором Вимарком, которого в будущем ждет судьба одного из символов Аквилонии, героя, чье лицо будет символизировать и саму Империю, и свет учения Митры. Память о Вимарке означала практическое обожествление его фигуры.

Земной же путь старого воина завершился бесславно.

Он был уже стар, и не мог принимать участие в войнах и походах, но сохранял ясный рассудок и достаточно жизненных сил, чтобы надеяться посвятить старость налаживанию мирной жизни в истерзанной державе.

Но всего через год после исхода киммерийцев, Вимарк был убит в результате заговора. Организовал этот заговор дальний родственник свергнутой им династии, человек, по общему мнению, пьяный и ничтожный, но как оказалось – коварный и безжалостный.

Однако, история Аквилонии – тема отдельного рассказа.

Тут же мы оставим тех киммерийцев, что остались в Империи. Судьба их в массе сложилась благополучно, но обыкновенно. Будут еще киммерийские имена и произошедшие от киммерийских имен фамилии среди имперской знати. Будет возвышение Гандерланда под властью киммерийской династии. Многие броды или горы сохранят киммерийские названия в память о былых сражениях. Но это уже часть истории Аквилонии, Гандерланда и сопредельных им земель. Даже Старая Киммерия не исчезает в пучине истории, хоть временно казалась совершенно обезлюдевшей после массового исхода населения.

В свое время мы поведаем и об истории Лигурийского Союза.

Но основную массу киммерийцев ждала другая судьба.

Разгром орды Тогака вызвал среди них всплеск воинственной энергии, которую больше не могли сдерживать законы старейшин. Да и сами эти старейшины, в массе вовсе, не будучи стариками, а только самыми опытными воинами, не могли не оценить той славы и добычи, что приносили далекие походы.

Еще в самой Киммерии народ делился на пять мощных племенных союзов. Самые дикие и верные старине были мебионлью – «племя льва», которых в наименьшей степени затронуло переселение. Они и сохранят за собой Киммерию, хотя она и преобразится до неузнаваемости, приняв огромное количество северян. Союз хелвирблайнд – «охотники на волков» в большей степени были теми, кто вторгся в Гандерланд, Пограничное Королевство и на север Аквилонии. В Пустошь были вынуждены уйти даонлох – «озерники». Племена союза тейрв - «племени быка» в массе своей составили население будущих Киммерийских Царств в Туране.

Мы же остановимся на ротай – «всадниках», самом большом и богатом племени, которое еще в Старой Киммерии пересело в седло, оставив обычаи предков.

Долгие годы переселения заставили их не просто воевать о-конь, но и перенять кочевой образ жизни и некоторые обычаи, и нравы, ранее считавшиеся уделом гирканцев.

Разумеется, не каждое племя последовало в дорогу целиком, различные кланы могли прибиваться в другим родам, но в целом довольно жесткая структура племенного деления выдержала. В то время у одиночки или даже у небольшой группы почти не было шансов выжить. Прибившиеся к ротай киммерийцы иных племен, так же как и немногочисленные асиры или ваниры влились в состав племени, сначала в роли данников, но постепенно стал формироваться совершенно новый народ. Варвары знали все о вражде и ненависти, но им чужда была сама концепция восприятия иноплеменников, особенно достойных соперников, как некоей «низшей расы», потому брать в жены женщин разбитых и покоренных народов было само собой разумеющимся обычаем.

И перед киммерийцами, что перешли Хорот, лежали плодородные равнины, равно пригодные и для скотоводства и для землепашества. Около десятилетия киммерийцы провели, отвоевывая эти земли у местных гирканцев.

К тому времени держава потомков Арулада клонилась к закату, и была добита пришельцами с запада. Войны эти прославились уже той беспощадностью, что всегда отличала кочевников. Но если мужчин и мальчиков убивали почти поголовно, или продавали в рабство перекупщикам, отправлявшим живой товар на юг, в Стигию, то женщин по праву победителя обычно забирали себе. Очень скоро это изменило и физический облик ротай и их обычаи, способствуя все большей гирканизации племенного союза.

То, что возникло к Востоку от Хорота, на многое повидавших землях Шема, Кофа и Офира мы, следом за современниками, назовем Киммерийской Ордой.

Это ее история.

[Зогар Саг]

Киммерийская Орда

Растоптав державу Арулада, Орда пошла дальше на восток, как будто повторяя в обратном порядке прежний путь гирканских завоевателей.
В то же время королевского достоинства (восточный по происхождению титул «каган» появится позже на землях к востоку от Вилайета) добился «Железный Род», потомки жестокого Блатмака, что некогда сжег живьем киммерийского короля Кумалла.

Бламаки не упустят власть следующие три сотни лет…

Говорили, что Блатмак приходился потомком Конайре Потрясающему Копьем, герою Эпохи Саг, деду Конана Аквилонского, но с самим королем Аквилонии в родстве не состоял. Так же ходило много слухов, что поход Орды на восток имел под собой кроме обычных земных причин, еще и туманную религиозно-мистическую цель, о которой ведали только посвященные воинских братств, поклонявшихся Богу Могильных Курганов.

Здесь трудно будет отобразить каждый эпизод похода на восток. По дороге киммерийцы (очень скоро применительно к ним мы станем употреблять новое имя – «киммирай», или «кимри»), успешно воевали более-менее со всеми встреченными народами. Сознательно, или нет, они продолжали громить турано-гирканцев, где уничтожая их почти поголовно, где выбивая дальше на восток. Наконец выйдя к берегам Вилайета, они осадили, а после и разграбили Султанапур и несколько других прибрежных городов, которые за последний век, сплошь состоявший из варварских нашествий, изрядно обеднели и обезлюдели.

Тут в Орде произошел раскол. Часть киммирай решили осесть на Западном берегу Вилайета, чтобы занять освободившееся место «кочевой династии», живущей данью с торговых путей и городов Турана.

Часть под предводительством, одержимого одному ему известной целью, сыном Блатмака пошли дальше. Звали его так же легендарного героя прошлого – Конан.

В землях севернее киммирай столкнулись с ордой оюзов, недавних пришельцев с Востока, еще не успевших «туранизироваться» кочевых варваров, которыми правили потомки Тогака.

Вспыхнула война, в которой восточные гирканцы были просто вбиты в степную пыль. А путь киммирай продолжался.

Обогнув с севера Вилайет, Орда вышла на необозримые просторы степи, в которой трава поднималась до брюха коня. Тогда киммирай решили, что обрели новую родину. Правда, на ее завоевание ушло несколько десятков лет.

Сначала Конан просто истребил кумалов, не слишком сильное племя, а потом столкнулся с врагом, почти равным по силе. Те оюзы, которых киммирай перебили на западе, были лишь небольшим осколком все еще мощной Орды, предводительствуемой другим потомком Тогака – грозным ханом Гуюком.

Закончилось все полнейшим разгромом оюзов, которые были повергнуты в совершенное ничтожество. С плененного Гуюка Конан заживо содрал кожу, из которой велел пошить знамя Орды.

Впереди было смирение девяти племен, объединенных именем Белых Шатров. Разрушение укрывшегося в оазисе города-государства, чьи цари поклонялись неведомым подземным богам и ели человеческую плоть – Массаги. Походы в глубокую степь, вражда с эмирами Афгулистана, покорение гордых джиков, а так же постоянная борьба за власть внутри правящей семьи, что размножилась до того, что стала составлять чуть ли целое племя, каждый член которого считал себя принцем крови.

Конан, уже носивший гирканский титул великого кагана, отрекся от власти, потому что увечье лишило его возможности быть воином.

Власть перешла к Каррасу, его сыну от гирканки Арзу, дочери Гуюка.

Каррас войдет в историю под множеством имен. Сам Каррас любил, когда его называли Царем-Драконом, потому что именно алого дракона он сделал символом Каганата. Но история сохранила его прозвища.

Летописные имена Карраса звучат, по-своему величественно - Жестокий, Губитель Городов, Ветер Гнева. А простолюдины ограничивались простым – Кровопийца.

Правлению этого человека мы посвятим одну из следующих глав своего повествования.

https://cm.author.today/content/2025/01/31/b2361bbafc1948718961c65c77f0a1c8.jpg

Каррас

[Михаэль фон Барток]

вот, Великий Красный Дракон )))
ИИ постепенно умнеет.

[Зогар Саг]

Киммерийский Кагант и Большая Гиркания во времена правления Карраса Жестокого

"...киммерийцы, мигрируя к юго-востоку, уничтожили древнее гирканское королевство Туран и поселились на юго-западных берегах внутреннего моря...некоторые киммерийские кланы ушли на восток, на ту сторону внутреннего моря, и спустя несколько веков, приняв в себя гирканскую кровь, вернулись на запад" (Роберт Говард - Хайборийская эра)

Для начала стоит определиться, что же такое собственно «Гиркания».
Для жителей Запада такого вопроса никогда не стояло, так назывались просто все земли к Востоку от Вилайета. Такое определение, будучи верным, в общем, не раскрывает того, насколько сложным и разнородным была эта часть Света.

Мы согласимся с традицией, и назовем Гирканией все, что начинается за Вилайетом. Но где же заканчивается Гиркания? На какие регионы она разделена внутри себя? Какие народы ее населяли и населяют?
По традиции восточной границей Гиркании является Кхитай, на юге Химелийские горы. На западе границей, отсекавшей Гирканию от «цивилизованного» Большого Турана была река Запорожка. На севере такой же формальной границей была текущая с Патенийских Гор река Снеговая.

Но это описание, будучи так же верным, в общем, опускает многие важные подробности.

На юго-востоке Химелийские Горы перерастали в могучее Плато Меру, где существовало государство, известное в разные века под разными именами, а рассматриваемую эпоху провозгласившее себя Империей Зермиг. Это была теократическая деспотия, серьезно угрожавшая не только ослабленному междоусобицами Кхитаю, но и северной Вендии и даже некоторым народам собственно Гиркании.

На север от Меру тянулись труднопроходимые, а местами и вовсе непроходимые Горы Ночи, которые внезапно разрывала плоская долина, исстари носившая название Гирканских Ворот.

Через несколько десятков миль горный хребет снова вздымался ввысь, и тянулся дальше на Север, где перерастал уже в Патенийское Плато, где сформировалось государство, во-многом повторявшее Империю Зермиг, но отличавшееся еще большей жестокостью нравов.

Таким образом, Горы Ночи делили Гирканию на Западную и Восточную, ту, которой был ближе Вилайет и ту, которой был ближе Восточный Океан.

Северо-восточная окраина континента, родина (а быть может и место упокоения) легендарного Тогака. Эти земли, которые не только в странах Запада, но и в пределах Западной Гиркании и даже в Кхитае остаются неизученными, не раз рождали на своих просторах грозные кочевые орды.

По всей видимости, происходящие от лемурийцев, гирканцы ассимилировали какие-то примитивные племена, проживавшие на просторах от Восточного Океана до Патении и от Ледового Океана до северных границ Кхитая .

На крайнем севере живут племена охотников на морского зверя и оленеводов. Крайне жестокие и воинственные, они, однако, слишком малочисленны и разобщены, чтобы играть хоть какую-то роль в расстановке сил.

Южнее тянутся густые хвойные леса, которые населяют родственные им «племена леса». Эти народы чуть более развиты, от каменного века перешли к примитивной обработке металлов.

Образ жизни они предпочитают вести скрытный, держась своих охотничьих угодий, капищ и кладбищ. Кроме охоты и рыболовства некоторые освоили скотоводство в горах и на лесных прогалинах.

Наконец там, где лес сменяется степью, начинаются владения многочисленных «лемурийско-гирканских» племен. Они кочевники-скотоводы, но знакомы и с земледелием. Впрочем, земледелие не заставляет их перейти к оседлости.

В настоящее время все эти народы раздроблены, хотя и хранят некое смутное культурно-религиозное единство. Среди них распространен культ обожествленного правителя – Собирателя Народов. В основе, вероятно, лежит личность Тогака, но по существу это скорее собирательный образ героя, который некогда придет, объединит всех гирканцев Востока, и, как и прежде, поведет их в поход к владычеству над миром.

Пока такой герой из пророчества не явился, и все народы мира должны молить своих богов, чтобы он не явился и впредь. Военные традиции гирканцев столь сильны, что, в самом деле, только раздробленность мешает им перейти снова к завоевательным походам. Хотя северные пределы Кхитая регулярно страдают от их набегов, но это именно грабительские рейды, а не настоящие завоевания.

Это жестокие и угрюмые люди, вся жизнь которых проходит в войнах и тяжелом труде.

Очевидно, что несколько человеческих волн, которые вытолкнул из себя этот суровый край, несколько обезлюдили восточную Гирканию. Воины Тогака и его сыновей в массе своей не вернулись. Они либо погибли, либо основали новые государства на Западе. Так что сейчас эта земля как будто не представляет большой угрозы для соседей. Но гирканцы жизнестойки, а женщины их плодовиты. Быть может, когда-то их холодные, покрытые холмами и глубокими оврагами, степи, вновь породят новую великую орду. А пока выходцы с восточных земель (употребим здесь кхитайское имя этого народа и местности – дунгу), нередко служат в армиях кхитайских городов-государств. Иногда они все же пробовали вторгаться в Западную Гирканию, но были разбиты в Гирканских Вратах.

Память о той резне, что учинили киммирай, когда отбивали западную часть Гиркании, свежа. Горячих голов эта память заставляет строить планы мести. Хладнокровных та же память о киммерийской свирепости заставляет вести себя тихо, в ожидании удобного момента, а возможно и прихода Собирателя.

Союзников у них нет, малочисленные и слабые народы леса они рассматривают как данников и как источник рабов.

Самый страшный их враг это Киммерийский Каганат. В ходе завоевания киммирай вырезали под корень несколько сильных племен, некоторыми из которых правили потомки Тогака. Мужчин истребляли поголовно, женщин и детей продавали в рабство в страны Юга.

Западная Гиркания – край обширный и разнообразный.

Восточная Гиркания в сущности населена одним народом, только разделенным на многочисленные «колена» и «пяди», считающие родословие по «крови» и по «кости» (все это термины для обозначения сложных родовых взаимоотношений). Да она и природно единообразна, представляя всхолмленную равнину, с редкими и пологими горами.
В пределах Западной Гиркании уживаются многочисленные племена и народы, часто не имеющие ничего общего между собой. Пейзаж тут тоже разнообразнее, и если на юге царят непригодные для жизни песчаники и солончаки, то во внутренних районах есть воистину благословенные земли. Речь не только о богатейшем Озерном Крае, который составляет такую же опору мощи Каганата, как его конные орды.

Вдоль впадающих в Вилайет рек тянутся плодородные долины.
В горах хранятся залежи и железа и серебра, и даже золота.
Степь в прилегающих к Вилайету землях отличается высокими, сочными травами.

Среди песчаных пустынь и гор нередки оазисы. В самых больших из них испокон веку существуют небольшие, но богатые города-государства.

На севере есть густые леса.
Восточный край Западной Гиркании – холодное плоскогорье. Это
суровый край, лишь немного более пригодный для жизни, чем песчаные дюны. Но полосу пустынь можно пройти за три дневных перехода. А плоскогорье это недели пути.

Давным-давно нагорье заселили выходцы из Восточной Гиркании, обладатели «лемурийской» внешности и культуры, сформированной под влиянием деспотий Патении и Зермиг. Обители этой местности слывут жестокими, непреклонными и практически недоговороспособными.
Возможно, они составляли бы большую силу, но обычное отсутствие единства в их рядах сделало этих гирканцев в свое время уязвимыми перед киммерийской военной мощью.

Сами себя они предпочитают именовать Сыновьями Восточного Ветра, но прочие гирканцы Западной Гиркании немудряще называют их плосколицыми или плосконосыми. И физически и культурно это своего рода анклав Восточной Гиркании на землях Запада.

Исторически всех жителей Гиркании именуют гирканцами. Но, опять же, будучи в общем правильным, такое название ничего не дает представления об их разнообразии.

Здесь мы расскажем об основных племенах и народах.

Владычествуют над Западной Гирканией – киммирай, потомки киммерийцев дальнего Запада, преимущественно племенного союза Ротай – Всадников. Некогда они поглотили несколько небольших гиркано-туранских племен, киммерийцев из других кланов, часть степных асов. Но сейчас это совершенно отдельный народ.
Нынешний правитель – Каррас Жестокий – полукровка, его мать была из племени восточных гирканцев-оюзов. Поскольку ее отец был потомком Тогака и великим ханом, Конан Завоеватель взял ее в жены. Видимо, этот брак должен был символизировать обретение власти над всей Степью. Но на момент рождения Карраса его мать была, чуть ли не последней живой представительницей своего народа.

Киммирай много крупнее подавляющего большинства степняков, а в их внешности перемешаны признаки столь разных пород человечества, как киммерийцы, халаны, асиры.

Полукровкам с примесью крови восточных гирканцев приходится в жизни тяжело, хотя по иронии судьбы великий каган – один из них.

Киммирай держатся кочевых традиций, понимая, что это залог сохранения военной мощи. Но у них есть свои крепости и небольшие города. Часть киммирай, наименее «гирканизированные» поселились в Озерном Краю.

В ранние годы существования Каганата раскол между кочевой Ордой и оседлыми племенами чуть не уничтожил зарождающуюся великую державу. Но в итоге степняки победили и установили достаточно разумный и справедливый порядок управления.

Изначально раскол был не столько между «степняками» и «озерниками», сколько в правящей семье, но в итоге страна чуть не развалилась на две части.

До вторжения киммирай, а до того – Арулада, самым богатым и могущественным на землях около берегов Вилайета был союз девяти племен, известных как Белые Шатры.

Первое время они только формально приняли власть кагана, сохранив в неприкосновенности внутренний уклад, но после серии восстаний, Каррас обошелся с Белыми Шатрами с привычной для него жестокостью, за которую и получил прозвище Кровопийца и сравнения с Аруладом.
Каррас приказал перебить всю знать Белых Шатров, а после этого смешал племена между собой и раздарил своим военачальникам.
Белые Шатры принадлежат к отдельной ветви народов. Живущим к западу от Вилайета их облик кажется знакомым. Культурно они несколько туранизированы. Будучи многочисленными, достаточно зажиточными и культурно развитыми, народы союза Белых Шатров стали для Каганата своего рода опорной базой.

Самым большим было племя халанов. Так же сохранились имена кунгар, муганов, котрагов, и еще несколько меньших племен, всего союз Белых Шатров насчитывал девять имен. Внешний облик их своеобразен, но не имеет ничего общего с тем «лемурийским» гирканским, который обычно упоминают, говоря о народах Востока. Острые черты лица, довольно светлая, лишь обожженная степным солнцем кожа, обычно светлые глаза, и волосы, которые равно часто бывают и черными и светлыми. Прежде они кочевали на побережье Вилайета, но уже давно перешли и к строительству крепостей. Кочевье стало занятием лишь части народа, хотя по-прежнему каждый гирканец любой ветви любого племени – прежде всего воин-всадник.

Так же во власти кагана находится некогда грозный союз племен ганык. Очевидно, происходят они от смешения «лемурийцев» с исконными жителями Западной Гиркании. Во всяком случае, во внешности их высокий рост и стройное сложение соединены с типично лемурийскими чертами – раскосыми глазами, широкими скулами и черными волосами. Но при этом в их чертах нет ничего, что позволило бы назвать их «плосколицыми» или «плосконосыми». Они в большей степени чистые кочевники, верные традициям жизни в шатрах. Но все же с бедными и примитивными племенами Гиблой Степи их не сравнить.

Объединяет их, помимо общности происхождения и облика исповедуемый ими культ волка, которого они считают своим зверем-покровителем.
Самые крупные племена этой ветви – кюрты, доганы, берки, отчасти торханны и бешгуры.

От гирканцев Востока совершенно точно происходят коренастые, ширококостные, баруласы, кустю, шалыги. Более мелкие племена – богю, айхиры, бешгуры. Мужоны и татаги – племена леса, которых не назвать кочевниками в истинном смысле слова.

Все они, кроме лесовиков, подчиняются власти великого кагана.

Большую самостоятельность сохраняют племена юго-востока. За ними закрепилось название «бородатых гирканцев». И физически и культурно они входят в орбиту Иранистана. Понятно, что прозвание бородатых они получили из-за традиции (кажется, овеянной неким религиозным смыслом) своих мужчин отращивать бороды. Стоит упомянуть, что бороды эти (как и волосы их) вовсе не всегда угольно-черные, а часто каштановые или отдают рыжиной. Черты их лиц безошибочно указывают на иранистанские корни, и на родство с кочевниками, некогда покорившими север Вендии. Это тоже достаточно развитые народы, которых в сущности уже нельзя называть в настоящем смысле слова кочевниками, хотя они и превосходные всадники. Три самых богатых и сильных племени этого региона – пахи, дарны и хониты, находящиеся в непосредственной близости и родстве с племенами Афгулистана.
Зависимость их от Каганата во-многом формальна, но будучи несколько раз разбиты на поле боя они несут повинности – дань и участие их воинов в походах кагана.

Так же в Гиркании обитает много племен неизвестного и смешанного происхождения. Например овражники – дикари, которые нередко пользуются каменным и костяным оружием, разводят малорослых коней, но предпочитают не кочевать, а держаться низменностей, оврагов, русла высохших рек и озер. В склонах они и роют свои жилища, за которые получили прозвание. Овражники говорят на языке, совершенно чуждом всем прочим народам к Востоку от Вилайета, образ жизни их довольно жалкий. Отличаясь большой жестокостью, они в военном плане, в сущности, слабы.

Но овражники малочисленны, никакой заметной роли не играют.
Более значимы племена так называемой Голодной (Гиблой) Степи, края получившего свое прозвание за суровые даже по гирканским меркам условия. Обитатели ее произошли то ли от смешения «лемурийских» пришельцев с востока с какими-то сгинувшими в безвестности народами, то ли некогда были вытолкнуты в столь негостеприимную местность более сильными соседями. Во всяком случае, это совершенные голодранцы, не имеющие не то, что постоянных зимовок и поселений, но часто даже телег. Все их добро умещается в седельных сумах. Вечно голодные, озлобленные на весь мир, они всегда готовы отравиться в набег с целью угнать лошадей или другой скот. Или же искать военной службы у зажиточных властителей.

Стоит выделить зингари. По названию ясно, что старой родиной они считают расположенную на крайнем Западе Зингару. Происхождение народа таково. Во времена походов Тогака и его сыновей, было захвачено множество рабов. Причем искусных ремесленников отбирали отдельно. Великое множество этих несчастных было угнано за Вилайет.
Едва ли все они происходили из Зингары. Зингара, конечно, тоже подвергалась гирканским набегам, но пострадала неизмеримо меньше Заморы или Офира. Быть может имя «зингари» дали им поработители, которым недосуг было разбирать рабов. А быть может, зингарцы сумели как-то захватить первенство в рядах пленников, помогая хозяевам. В сущности, это не важно. Рабов не поселили в городах, как обычно случалось. События разворачивались слишком быстро, чтобы хозяева успели прочно посадить их на землю. Гирканцы сами были разбиты и рассеялись на множество племен и кланов.

Но рабы-ремесленники стали своего рода племенем. На них были возложены обязанности, производить всякую утварь, ковать коней и тп.
Причем все это они, будучи людьми подневольными, продолжали делать бесплатно. При этом перемещаться зингари могли свободно, обычно их лагеря следовали за ставками сильнейших вождей, где всегда было полно работы. Так же «зингари» основали небольшие поселки, в которых выполняли самую тяжелую и трудоемкую часть работы. И хотя выполнять заказы вождей осталось неоплачиваемой повинностью, все равно очень скоро они стали прибирать к рукам все больше ценностей, богатеть и порой даже ссужать деньги своим повелителям. Трудно сказать, можно ли было назвать это рабством в истинном смысле слова, но совершенно точно, «зингари» не стали «гирканцами». Весь их быт, был чуждым. К тому же они не были конными воинами, а значит, не были гирканцами в самом общем смысле слова.

Однажды, уже во времена Каганата «зингари» пробовали поднять бунт, и были жестоко наказаны. Одним из наказаний им было запрещено иметь оружие опаснее ножа и ездить верхом на лошади – они должны были перемещаться только в повозках.

Жен себе «зингари» покупали на невольничьих рынках. Поскольку большинство этих несчастных женщин были из Вендии, очень скоро зингари обрели новую внешность. Да обычаи их стали весьма причудливыми.

Народ кузнецов, шорников, медников, а так же жонглеров, музыкантов, а порой и колдунов – такова их нынешняя репутации. Но зингари по-прежнему не воины. Зато слывут мошенниками, способными на любой обман. Продать радугу, оставить в заклад след на воде, выдать собаку за лошадь – обычное для них дело.

Это, конечно, не все населяющие Западную Гирканию племена.
В северных лесах обитают родственные народам крайнего севера охотники-звероловы.

На кромке Леса и Степи расположилось богатое и некогда сильное ханство Болгарзар, ставшее вассалом Каганата.

На восточном побережье Вилайета с древних времен стояло несколько богатых городов. Население их весьма смешанное. Кроме туранизировавшихся, принявших цивилизацию гирканцев, там всегда жили уроженцы Иранистана, Афгулистана, северной Вендии, Турана, а порой и более удаленных краев света. В городах сформировалась своеобразная культура. Основным занятием горожан являются ремесла и торговля.

Некогда города росли и богатели вдоль торгового пути, тянущегося из Кхитая до берегов Вилайета. Сейчас эта торговля стала возрождаться. Но города и сами производят много чего, от оружия до ковров, и от уздечек до хитроумных приспособлений по добыче воды и песка и воздуха. В некоторых городах сохранилась в полном цвете изящная культура Турана времен его расцвета, даже школы. Так же города один из главных источников денег для степных владык – киммирай.

Кроме торговли идущими с Кхитая товарами, города Гиркании славятся невольничьими рынками. Часть рабов нужна самим городам в качестве рабочей силы. Но большую часть перепродают дальше на юг и на запад. Участь этих людей незавидна, но не всегда рабство будет означать только вечные унижения и тяжелый неблагодарный труд. Из рабов с давних пор принято формировать отряды личной стражи властителей Большого Турана.

Можно с большой долей справедливости сказать, что города Гиркании это столпы цивилизации в мире победившего варварства. За последнюю сотню лет они многократно разграблялись, а то и были сожжены, но каждый раз восставали из руин.

Острова моря Вилайет захватили другие киммерийцы. Киммерийские царства, созданные в Туране, оказались хрупкими и вскоре пали под ударами новых завоевателей. В результате часть киммерийцев повернули обратно на Запад, часть пошли на службу Каганату целыми племенами. А другие, наиболее отчаянные и энергичные, захватили острова великого внутреннего моря и создали там множество мелких независимых как друг от друга, так и от Каганата владений. Основным занятием их является морская торговля и нераздельное с ней пиратство.

Что же до западных племен киммерийцев, перешедших на службу великому кагану, то дальнейшая их судьба – часть истории этого великого государства. С одной стороны они стали одной из опор абсолютной власти правителя. С другой - однажды чуть не разрушили Каганат изнутри.

История киммерийского запада – тема отдельного рассказа.

К северу от Вилайета расположены обширные земли, по мере продвижения север степной ландшафт сменяется лесостепным, а потом и настоящим дремучим лесом.

Многие века на эти земли не распространялась власть ни одной из великих держав старого хайборийского мира.

Но они не были безлюдной пустошью.

Непосредственно на побережье обитали какие-то малочисленные и довольно отсталые племена, которые отличались странной, почти извращенной жестокостью нравов и низким уровнем развития. Даже имя их забыто, остались они в преданиях как «горные карлики». Вероятно, это были пережившие свое время реликты прошлых эпох. В сущности, о них мало что известно, но время от времени эти дикари описываются в хрониках, и в крайне неприглядном виде. Они промышляли примитивным береговым пиратством, но в силу малочисленности и плохого оружия были опасны в основном для потерпевших кораблекрушение. Несчастных, сумевших выжить в борьбе с волнами, дикари ловили, убивали и съедали. Впоследствии они были не то перебиты киммерийцами, не то сгинули от болезней и вырождения.
Приходились ли они родичами гирканским овражникам, и если да, то откуда пришел этот народ с порченой кровью, остается загадкой.
Но горные карлики не играли в истории никакой роли, оставшись скорее героями страшных сказок для многих поколений.

Из народов, доросших в своем развитии до уровня «варварских королевств» нужно упомянуть племя камбров, которое приходилось какой-то немыслимо дальней родней киммерийцам. С ним соседствовали (и вечно враждовали) торманны и тунги, народы, по всей видимости, родственные асирам и ванирам.

Три племени создали свои примитивные государства, которые довольно долго продержались в этом краю. Все они строили небольшие крепости-городища и вели оседлый образ жизни, не принадлежа, таким образом, к своеобразной гирканской «семье» кочевников.

Все гирканские вторжения, да и отступления, проходили по их землям, неминуемо нанося ущерб, затягивая самих кабров, торманнов и тунгов в ряды гирканских воинств.

Но стойкие северяне пережили все, даже поход Тогака.

Пришествие Киммерийской Орды не сильно изменило жизнь этих племен, потому что киммирай пошли дальше.

А вот в одной из следующих волн завоевателей были асиры, покинувшие занесенную снегом родину. За десятилетия походов они, как и киммирай, отчасти перестали быть теми уроженцами сееверо-запада, что раньше. Приняв кочевой образ жизни и мораль, степные асы довольно быстро сумели создать в северных пределах Вилайета свою собственную, недолго просуществовавшую державу.

Конечно, не следует понимать варварские королевства как «регулярные» бюрократические государства в развитых районах. Не стоит думать, будто к Северу от Вилайета теперь существовало некое государство, управляемое едиными законами. Но, тем не менее, все племена региона платили теперь дань королю степных асов, и обязаны были воевать на его стороне. В прочем же, их жизнь не слишком изменилась.

Государство асов оказалось недолговечным. Оно было сначала разгромлено киммирай, укреплявшими и расширявшими свою кочевую империю. А позже и вовсе исчезло, поглощенное новой силой – государством вентов. Это тема другого рассказа, но, конечно же, подчинившись большей силе, по-настоящему со страниц истории ни степные асы, ни их данники не исчезают. О них еще пойдет речь в главах, посвященных временам расцвета и краха Каганата. Пока просто стоит помнить, что не каждый всадник из степей Востока – гирканец в узком смысле слова.

Очерк населяющих Гирканию племен стоит завершить упоминанием джиков – непокорных, заносчивых горцев, чье царство расположено в горах на юго-восточном берегу Вилайета. Несмотря на малочисленность самого племени и скудость их земель, джики с ранних лет существования Каганата играли большую роль в его судьбе. Не только старший сын Карраса, Рисмаг был джиком по матери. Но и личную стражу, ночных телохранителей Каррас начал вербовать среди горцев, славившихся верностью слову.

Что до казаков, древнего и довольно загадочного племени, то оно, как и все прочие, вынуждено было склониться перед военной мощью Каганата.

Но воспользовавшись одной из нередких киммерийских междоусобиц, они сумели вырваться из киммерийского аркана, почти в полном составе откочевав на Запад, в поисках нового места службы и новой родины.

Та страна казаков, что упоминается в позднейших хрониках, расположена на другом берегу Вилайета.

[Михаэль фон Барток]

где карта, Билли (с).
и да, я поддался Северо-Западной традиции с Запорожкой на восточной стороне, как можно понять из заключительного абзаца.

[Зогар Саг]

вот, Великий Красный Дракон )))
ИИ постепенно умнеет.
Особенно хорошо получилась лошадь:D
Еще такой вариант есть
https://cm.author.today/content/2025/01/31/f9c407f645a9489b93b61003cd9a864f.jpg

Добавлено через 1 минуту
где карта, Билли (с).
и да, я поддался Северо-Западной традиции с Запорожкой на восточной стороне, как можно понять из заключительного абзаца.
Карта будет. Но после того как мир в целом обрисуем.

[Михаэль фон Барток]

не, Каррас не гламурный )))

[Зогар Саг]

не, Каррас не гламурный )))

Ну...будем считать, что это кто-то из его потомков

Добавлено через 11 минут
Киммерийские царства

История киммерийцев, не входивших в союз Ротай, не менее интересна. Хотя такого величия, как Каганат клана Блатмаков, не добилась ни одна ветвь киммерийского племени, в истории западных киммерийцев можно найти много героических страниц.

Начнем с описания недолговечной империи, что располагалась на северо-востоке Турана.

Киммерийцам, которые вполне переняли кочевой образ жизни, удалось частично выбить, частично подчинить себе туранизированных гирканцев, что прежде правили в этих землях и собирали дань, прежде всего с богатых привилайетских городов. На некоторое время они просто заняли это место, контролируя дороги, взимая дань с караванов, облагая податями оседлое прибрежное население.

В стане киммерийцев не было никакого единства. Не только не произошло возвышения какого-то одного клана, как на Востоке, напротив, утрачено было даже то подобие единоначалия, которое они принесли со своей старой родины. Иноплеменники, конечно, выделяли киммерийцев из всех остальных кочевников, но не обнаруживали никакого государства, или хотя бы его подобия.

В истории сохранилось обозначение Киммерийские Царства. По всей видимости, таких «царств» было около дюжины, каждое могло выставить хотя бы несколько тысяч воинов. Но рассказы о немыслимой численности кочевых воинств всегда преувеличивают суровую правду. Правду надо высчитывать по скупым проговоркам о количестве выплаченных денег, предоставленного фуража и тому подобного. Покопавшись в скучном для читателя, но упоительном для настоящего историка, источнике, в писцовых книгах, можно сделать вывод, что каждый из «царей» мог положиться на две-три тысячи копий в руках своих подданных. Так что речь идет скорее о клановых вождях, чем о царях в том смысле слова, который вкладывают жители богатых оседлых народов. Сильнейшие располагали четырьмя-пятью тысячами всадников, слабейшие – пятью, семью сотнями. Время от времени наиболее энергичный и властолюбивый из таких правителей пробовал объединить все кланы, и провозгласить себя верховным повелителем, «царем царей», но никто не добился ничего, что сравнимо было бы с величием семьи Блатмак.

Киммерийцы Турана вели постоянные войны друг с другом и с соседями. Но, несмотря на это, все же перенимали некоторые обычаи и от турано-гирканских племен, и от жителей городов. Да и без некоторого смешения крови, видимо, не обходилось.

Но им не удалось ни создать прочную империю, сравнимую с Каганатом, ни даже надолго удержаться в захваченных землях.

Сначала случилась откочевка царя Мабелода. Этот сильный правитель испытал какое-то мистическое откровение, увидел во снах родину предков, и решил вернуться в Старую Киммерию. Ему это даже удалось, но то история для отдельного рассказа.

То ли потому, что Мабелод был одним из самых могущественных киммерийских царей, то ли потому, что просто так совпало по времени, это было начало конца туранской главы в истории киммерийцев.

Очень скоро с севера, под давлением вентов хлынули гирканские племена, достаточно многочисленные, чтобы развязать тотальную войну с Киммерийскими Царствами.

Киммерийцы дрались храбро, но вечное отсутствие единства мешало им.
После череды военных неудач, часть туранских киммерийцев подались в Каганат. Еще до большого гирканского нашествия, правитель Каганата, легендарный Каррас Жестокий сманивал к себе на службу, как отдельных воинов, так и целые кланы. Теперь этот поток только усилился.

Ввиду общности происхождения, киммерийцам довольно легко было принять мысль о том, что отныне они будут служить великому кагану. Но со временем, когда число переселенцев стало значительным, они составили мощную партию при дворе правителя, и однажды это чуть не привело к гражданской войне. Впрочем, Каррас сумел направить накипавшую яростную энергию во внешнюю войну.

Часть же киммерийцев, будто вспомнив, что их далекие, почти мифические, предки были мореплавателями, заселили острова Вилайета, став настоящими владыками этого великого внутреннего моря. Об их борьбе за власть над Вилайетом с прежними морскими царями туранского происхождения, и только-только вышедшими к морю вентами, можно рассказывать долго. Достаточно лишь сказать, что в итоге победили именно островитяне, и ни один корабль не смел, идти водами внутреннего моря не заплатив им положенную дань. Между собой островитяне по привычке не знали мира, и если часть склонялись к более цивилизованной торговле, а прямому пиратству предпочитали придавать вид законной пошлины, то другие оставались сущими разбойниками.

И те и другие одинаково нуждались в лесе для постройки кораблей, отсюда их тесные, порой почти дружеские связи с народами северного приморья. Во всяком случае, островитяне имели свои собственные гостевые дома, целые кварталы в городах севера. Отношения же с вентами начались с жестокой войны, но вечных врагов объединяла нажива. Венты торговали рабами. Основными покупателями всегда были города юга, и поток живого товара не должен был прекратиться. Поэтому, окрасив воды внутреннего моря в алый цвет своей и вражеской кровью, киммерийцы вынуждены были смириться с наличием вентских портов и кораблей. Но каждый такой корабль должен был платить крупным островным правителям. Если конечно, раньше на свою долю добычи не претендовал какой-нибудь нищий владыка затерянной в море скалы, располагающий двумя-тремя кораблями, и лично просмоливший каждый из них.

С Каганатом у островитян первое время не было никаких отношений. Одни слишком были поглощены борьбой за власть над Степью, другие – за власть над Морем. Степняки откровенно боялись большой воды, сами не умели строить даже простейшие суда.

Но такое положение было не вечным. Когда великому кагану, всю жизнь рыскавшему в поисках золота, чтобы одаривать свои неисчислимые армии, пришло в голову подчинить себе работорговлю на берегах Вилайета, он стал искать союза с островитянами.

Поскольку, речи в то время не шло, чтобы степняки сами могли спустить на воду даже шлюпку, то отношения стали нехарактерными для Каганата – равноправно-партнерскими. Острова обеспечивали степнякам товарооборот через море, а степняки в свою очередь не только сдавали им свои товары, но и помогали против сухопутных врагов. Так с целью помочь островитянам, Каррас окончательно завоевал и жестоко разорил горную Джикию. Пиратство много веков было одним из традиционных занятий джиков, на море с ними было не совладать, и Каррас сжег и разрушил прибрежные селения.

Так же часть островитян служили наемниками, составляя (вместе, что самое удивительное, с джиками) личную стражу кагана.

Между тем, города Турана вошли в соглашение с гирканскими кочевниками и совместными усилиями окончательно выбили киммерийцев с западного побережья. Киммерийцы не были перебиты, а просто вынуждены отступить. Так, прозябая в засушливой, малопригодной для жизни, местности, они невольно объединились в огромном, но убогом становище.

Потеряв все, киммерийцы Турана сначала хотели последовать за сновидцем Мабелодом, но потом пришло другое предложение.
Государство Замора, как мы уже писали ранее, пребывало в тяжелом положении.

С одной стороны, заморийские города все еще существовали, и даже хранили в себе богатство и культуру времен расцвета Хайборийского мира.

С другой же стороны, территория была настоящим диким полем, по которому туда-сюда носились кочевые кланы, охотники за рабами и совершено одичавшее, превратившееся в «разбойников хуже гирканцев» сельское население, вернувшееся к первобытной жестокости и примитивности нравов.

История, увы, не сохранила имени того члена городского совета Шадизара, который первым предложил обратиться к бездомным киммерийцам и предложить им союз. Впрочем, не сохранила она и имени киммерийского царя, который это предложение принял. Решение стало считаться коллективным, родившимся из духа отчаяния, и оказавшимся спасительным для всех.

Условия были просты – киммерийцы занимают восточные границы Заморы и становятся там пограничной стражей, для защиты от других степняков и вентов.

Города снабжают киммерийцев провизией и любыми другими благами, но те обязуются удерживать границы, а по-возможности и подавлять бунты внутри страны.

Едва ли в тот момент разгромленные киммерийцы располагали такой уж большой военной силой. Но несколько тысяч мечей у них было.

Через несколько недель в Шадизаре было заключено соглашение, пока сроком на десять лет.

Оно будет продлеваться каждые десять лет тридцать раз, пока не превратится в простой обычай, повод для карнавалов.

А уже тем же летом киммерийцы уничтожили гирканский отряд, который хотел прорваться внутрь страны. Легенды, как обычно доводят число того воинства чуть ли до ста тысяч. Скорее всего, действительности было в двадцать раз меньше. Но на тот момент это было не важно – впервые за десятилетия, если не века, кочевники были отбиты.

Из отрубленных голов киммерийцы сложили на границе целый курган, чтобы предупредить будущих налетчиков об ожидающей их судьбе.

Так родилась новая Замора.

[Михаэль фон Барток]

мде, вот так вот, глядя на свой текст "со стороны" ощущаешь необходимость в суровом редакторе, который вычистит все повторы, все "что" три раза в одном предложении, все рассогласования падежов и прочие "проезжая станцию с меня слетела шляпа".

[Зогар Саг]

мде, вот так вот, глядя на свой текст "со стороны" ощущаешь необходимость в суровом редакторе, который вычистит все повторы, все "что" три раза в одном предложении, все рассогласования падежов и прочие "проезжая станцию с меня слетела шляпа".

Кто из нас без греха, как говорится:(

Добавлено через 19 минут
К северо-востоку от Аквилонии: Немедия

"Немедия, в свое время так и не уступившая хайборийцам, едва держалась, зажатая между владыками востока и меченосцами запада, пока с севера не пришло племя асов, покинувших свою занесенную снегом страну. Придя в королевство, асы подались в наемники — и оказались необычайно умелыми воинами: не только отбросили прочь гирканцев, но и сумели остановить натиск пиктов, все еще двигавшихся на восток." (Роберт Говард - "Хайборийская эра")

Самым давним и могущественным соперником Аквилонии было королевство Немедия, что в своих попытках сокрушить растущую мощь западной империи, вступила в военный союз с Бритунией, Гипербореей, Заморой, а также - втайне, - с империей Коф. Однако прежде чем союзники успели объявить войну Аквилонии с востока явился новый, точнее уже старый враг - Туран, в чью армию влилось немало гирканских орд из-за моря Вилайет. Гирканское нашествие сломало хребет новому военному союзу: свирепые кочевники захватили Замору, разорили Коринфию и Бритунию, после чего столкнулись с аквилонской армией, усиленной отрядами из вассальных государств и наемниками - шемитами и варварами. Гирканцы были разгромлены и отброшены в свои степи, а аквилонские войска заняли Замору, что уже не могла сопротивляться никаким захватчикам. Победа Аквилонии продемонстрировала миру подлинную мощь империи, невероятно повысившей свой престиж в Хайбории, как "щита Запада" от восточных орд. Вслед за Заморой пала и Бритуния, после чего аквилонцы, с трех сторон окружив Немедию кольцом из зависимых государств и прямо аннексированных территорий, готовились к решающей битве, что уничтожила бы давнего соперника.

Еще ранее отгремела война между Аквилонией и Гипербореей, причем решающее сражение произошло на территории Пограничного Королевства. Гиперборейская армия потерпела жестокое поражение и в беспорядке отступила на север. Аквилонцы же, удовлетворившись очередной великой победой, не стали преследовать врага, отойдя в свои владения.

Одним из побочных следствий этого сражения стало полное разорение и упадок Пограничного Королевства. Это государство, существовавшее как бы "на отшибе" от остальной Хайбории, веками выполняло роль своего рода "щита" охранявшего цивилизованные царства юга от северных варваров. Вроде Боссонских Топей или Гандерланда, только, в отличие от них сохранявшее более-менее независимую государственность. Среди здешних жителей, в отличие от южных собратьев, культ Митры так не стал здесь доминирующим и местные, наряду с солнечным богом, продолжали поклоняться и старым богам хайборийцев, прежде всего Бори и гиперборейскому Иль-Маринену. Сторону Гипербореи Пограничное Королевство заняло и в аквилоно-гиперборейской войне, за что и поплатилась разгромом, полным разорением и фактическим распадом на независимые феодальные владения. Само собой, что местные властители уже не могли сдерживать натиск северных племен, - нордов и киммерийцев, - которые, к тому времени, изрядно разорив юго-западные провинции Гипербореи, принялись переселяться на юг - в первую очередь в Немедию и Бритунию. Однако судьба этих государств оказалась различной: если Бритуния, ослабленная сначала гирканским, а потом и аквилонским нашествием к тому времени практически утратила политическую субъектность и не могла сопротивляться новым вторжениям, то Немедия до поры до времени успешно "переваривала" относительно небольшие отряды северных искателей приключений.
Асиры и ваниры получали здесь земельные наделы, становились наемниками и вообще, более-менее успешно интегрировались в немедийскую цивилизацию и ассимилировались ею. Точно также вливались в немедийское общество и отряды гирканцев, по тем или иным причинам не поладивших с собратьями и ушедшими на запад в поисках новых земель.

Аквилония все же попыталась завоевать Немедию, однако из-за разлада с боссонцами не сумела этого сделать. А после империи и вовсе стало не до новых завоеваний: усиливалось давление варваров - гирканцев с востока, пиктов и лигурийцев с запада, нордов и киммерийцев с севера. Хватало проблем и на юге, где аквилонцам приходилось давить восстания зингарцев, офирцев, шемитов - также нередко с помощью северных наемников.

Хрупкий баланс сил был разнесен вдребезги нашествием Тогака и его сыновей - Немедия, Бритуния, Пограничное Королевство и Южная Гиперборея оказались только что не снесены с лица земли - был сожжен Бельверус, вырезана почти вся королевская семья Немедии, разграблены самые богатые и густонаселенные провинции. Лишь поражение очередных восточных захватчиков в Киммерии и Аквилонии спасло эти государства от гирканского порабощения, однако и откатившись на восток гирканцы продолжали грабить и убивать, терзая измученную Немедию новыми набегами. А с севера уже катились полчища киммерийцев и северян, согнанных с насиженных мест наступлением ледников.

Если киммерийцы, за исключением ушедшего на восток племенного союза Ротай, расселялись в основном по территории Аквилонии и Пиктских Пустошей( не считая собственно Киммерии) , то норды, за вычетом части племен ушедших вместе с Ротай, а также переселенцев Вальгара Безумного, ушедших в Западное море, - расселялись по просторам Гипербореи, Немедии, Бритунии. Местное население, вместе с ранее расселившимися и более-менее оцивилизовавшимися нордами, как могло сопротивлялось этому нашествию и ожесточенные войны, развернувшиеся на территории здешних государств, грозило похоронить их окончательно. Масла в огонь подливали и периодические вторжения гирканцев с юга.

Наиболее интересно развивались события в Немедии. После разорения центральных регионов возросла роль провинциальной знати, укрепившейся в отдаленных горных провинциях. Лидером здесь стал Горгорий Валент, барон Торский, самый загадочный человек во всей новейшей истории Немедии. Он принадлежал к древнему, но захудалому немедийскому роду, по семейной легенде восходящему еще к древнему Ахерону, пережившему падение древней империи. В горах Торы еще обитали разрозненные племена, что похвалялись происхождением от ахеронцев, окруженные множеством диких и зловещих слухов. Одним из таких слухов касался как раз Горгория, обладавшему довольно необычной для немедийца внешностью - с черными волосами с темно-рыжими прядями, чуть смуглой кожей и желтыми глазами. Как говорили, отец Горгория, Макрий Валент, увлеченный историей древнего Ахерона, немало времени проводил в горах среди вырождавшихся потомков древней жестокой расы. Именно оттуда он привез наложницу, - черноволосую и желтоглазую горскую шаманку, по имени Атла, служившую неким темным божествам, враждебных светлому Митре. От нее Макрий Валент и зачал бастарда: собственно Горгория. Он стал бароном после того, как погиб сначала сам Валент, будучи уже в довольно преклонном возрасте, а потом и его прямой наследник, молодой барон Амальрик, разбился на лошади.

В иные времена все это вызвало бы немало толков, а то и прямое расследование из столицы, но тут началось вторжение Тогака и, практически никому уже не было дела до того, кто стал бароном Торы. К тому же Горгорий обладал острым умом, харизмой и назурядными лидерскими качествами, позволившими ему выдвинуться на первые роли среди немедийской провинциальной знати. Он же приютил племянницу погибшего короля - последнего уцелевшего представителя немедийской династии, а потом еще и женился на ней.

После этого лидерство Горгория среди уцелевший немедийской знати стало практически неоспоримым. Умелый дипломат, он посеял раздор между вторгнувшимися в Немедию племенами северян, поддержав одних против других. Его союзником стал Хьялмар, вождь самого сильного из племен асиров пришедших с Севера. Благодаря этому союзу Горгорий и Хьялмар, сумели разгромить или же подчинить, - где силой, а где дипломатией, - остальных варваров, а потом заключили мирный договор, разделив страну на "немедийскую" и "нордическую" части, обязавшись приходить друг другу на помощь в случае нападения кого-то еще. Этот договор был скреплен браками между сыном Горгория, Фурионом и дочерью Хьялмара, Адельгейдой. Эти двое стали первыми королем и королевой "возрожденной Немедии", включившей также части Бритунии, Офира, Коринтии и Пограничного Королевства.

https://cm.author.today/content/2025/02/01/8d65199d13b5480a8122755dbfd4ac6e.jpg
Горгорий

[Зогар Саг]

Бритуния

Бритунии, как уже было сказано, досталось куда больше, чем ее западному соседу: в Немедии, по крайней мере, оставались отдаленные, не затронутые завоеванием провинции, где держались влиятельные бароны, сохранялись храмы Митры, находила убежище политическая и интеллектуальная элита. Все это позволило хотя бы отчасти сохранить высокоразвитую культуру, - по праву считавшуюся самой богатой и утонченной во всех хайборийских королевствах, - и тем самым заложить основы будущего возрождения королевства. В свою очередь, асиры и ваниры, обосновавшиеся в Немедии, не только многое восприняли от своих цивилизованных союзников, но и сами, будучи обладателями чуждой, но очень жизнеспособной культуры, многое изменили и привнесли.

В Бритунии все пошло по иному сценарию. Последовательно сменявшие друг друга завоеватели, - аквилонцы, туранцы, кочевые орды Тогака, - практически выбили здешнюю аристократию ( за одним исключением, о котором будет сказано позже), здешние города оказались разрушены, а страна в целом разорена. Не помогло и соседство Кезанкийских гор: населенные воинственными и многочисленными горцами, здешние скалы никак не могли стать убежищем, каким оказались отдаленные горные провинции Немедии. Более того кезанкийцы и сами внесли свою лепту в разрушение страны, периодически спускаясь с гор и разрушая то, что не успели разрушить гирканцы или аквилонцы. Учитывая, что Бритуния и в годы своего расцвета заметно уступала в развитии более цивилизованным соседям, неудивительно, что очень скоро страна, уже лишенная даже формальных признаков единой государственности, быстро скатилась в самое дремучее варварство. На развалинах бритунских городов гирканцы пасли своих коней, грабя и всячески унижая местное население, периодически угоняя его на невольничьи базары в туранских городах.

Те же из бритунцев, которых не устраивала подобная жалкая участь уходили в леса, сбиваясь в разбойничьи ватаги и целые повстанческие армии. Особым авторитетом у них пользовались жрицы Виканны: культ богини дикой природы, хоть и не запрещался в Бритунии, тем не менее, считался простонародным и второстепенным по отношению к культу Митры. Теперь же этот культ выступил на первый план, а его жрицы стали подлинными лидерами народного сопротивления. Сам культ Викканы приобретал все более варварские формы: совершенно обычными, например, в нем стала практика человеческих жертвоприношений.

Жестокость "лесных отрядов" Бритунии порождала ответную жестокость гирканцев и кровавое противостояние между ними продолжалось до тех пор, пока с запада не пришли северяне. Те недолго выбирали сторону: бритунцы, как слабейшая сторона, к тому времени были готовы принять с распростертыми объятьями любую помощь. С их помощью северяне выгнали гирканцев и сами воцарились в Бритунии, составив новую аристократию этой страны. Однако, единой Бритунии не сложилось и сейчас: вскоре после изгнания гирканцев победители перессорились между собой. На споры за наиболее богатые земли наложились старые распри между асирами и ванирами, а также между лидерами бритунских "партизан", не так уж редко соперничавших между собой. Таким образом Бритуния на сегодняшний день по-прежнему больше "географическое понятие", нежели государство: территория поделенная между наиболее сильными варварскими вождями, объединяющимися исключительно под угрозой внешнего вторжения, да и то не всегда.

[Зогар Саг]

Помегания

Между Гипербореей и Бритунией, у подножия Грааскальских гор притулилась лесная и озерная страна, с давних пор носившая название "Помегания". Большую часть своей истории она была провинцией Бритунии, хотя сами племена помеганцев не были бритунцами, имея более замысловатое происхождение. Их предки, как и предки вентов, происходили от жителей "Первой Гипербореи", но в отличие от вентов, бежавших от новых хайборийских завоевателей не на восток, а на юг. Перевалив через Грааскаль предки помеганцев расселились в здешних густых лесах. В скором времени туда пришла и еще одна группа переселенцев - на это раз с Запада: потомки ахеронцев, обитавших у дальних восточных пределов зловещей империи, родственные тем одичавшим родам, что укрылись в горах Немедии и Аквилонии. Две волны изгнанников, - ахеронская и гиперборейская, - смешались между собой, породив народ Помегании, с его причудливыми обычаями и религией, сильно отличавшейся от религии большинства хайборийцев.
Главным богом Помегании стал Йесса, Бог-Ящер, по некоторым легендам - один из сыновей Сета, которому Великий Змей отдал во владение Север.

Одновременно с этим, чуть южнее Помегании сформировалось королевство Бритуния, которое почти сразу же начало пытаться подчинить Помеганию. Последняя, конечно, сопротивлялась, однако силы были слишком неравны и Помегания стала провинцией Бритунии, а сами помеганцы отчасти смешались с бритунцами. Впрочем, Помегания обладала и определенной автономией: здесь сформировалась своя знать - так называемые "лесные князья", - иные из которых даже устраивали браки с королевским домом Бритунии и претендовали на власть над всем королевством. Время от времени в Помегании вспыхивали восстания против центральной власти, но, в виду сохранявшегося неравенства сил, рано или поздно все эти мятежи подавлялись, несмотря даже на периодически оказываемую повстанцам поддержку из Немедии, Заморы и, особенно, из Гипербореи.

Ситуация изменилась с началом аквилонских и гирканских завоеваний фактически уничтоживших бритунскую государственность. Помегания, находящаяся на отшибе, напротив мало пострадала - даже гирканские и вентские вторжения в Гиперборею проходили северо-восточнее Грааскальского хребта. Не проявили интереса к диковатой лесной стране и захватчики-норды, расселившиеся значительно южнее. Так что Помегания практически без усилий с ее стороны получила, наконец, желанную независимость. Вскоре из числа "лесных князей" выделился князь Вимейсис, объявивший себя первым королем Помегании. Впрочем, независимость новоявленного королевства оказалась довольно относительной: и Вимейсису и его преемникам приходилось править периодически оглядываясь то на вентскую Гиперборею, то на нордических королей Бритунии.
https://cm.author.today/content/2025/02/01/86b8901a3ebc4aad9467a7f48c374e88.jpg
Вимейсис принимает корону Помегании

[Зогар Саг]

Венты. Прародина и первые завоевания.


Народ, известный как венты, возник на подмостках истории как будто внезапно.
https://cm.author.today/content/2025/02/02/5785a9928fb74cb8a64acad6dafc2820.jpg

На самом же деле эта внезапность мнимая, связанная с тем лишь, что хронисты и Запада и Востока мало имели представления о том, что творилось на крайнем севере континента. К слову, в рассказах путешественников из Турана, те же северные берега Вилайета представали не то безлюдной пустыней, не то погруженной в вечный мрак страной мертвых, не то обителью ничтожных дикарей, не знающих даже огня. На самом деле это был густонаселенный край, где строились города, возводились и рушились царства, и жило немало людей.
Не сказать, чтобы не было совсем никаких причин воображать северные берега Вилайета так.

Несомненно, уроженцу Султанапура туманы, осенью окутывавшие эти берега, могли показаться непроходимой мглой. В прибрежных скалах, в самом деле, прозябали вырождающиеся горные карлики. Не говоря о том, что климат тех мест, действительно, много холоднее, чем в южном Туране. Мореходство в то время обитатели этого региона еще не освоили, и жизнь их протекала в основном на берегах рек, в глубине континента. Но эти, действительные факты породили художественный образ скрытой туманами страны, которую населяют немногочисленные каннибалы.

Одновременно, ничуть не мешая этому сложившемуся мифу, распространялись и слухи о сказочно богатых королевствах, населенных людьми невиданных достоинств.

Реальность была приземленнее, мы немного говорили о ней в рассказе о народах камбров, тунгов и торманнов, которые, конечно же, были не единственными обитателями обширного и природно богатого региона. Однако история вентов, на самом деле, намного более древняя чем у названных выше народов, до известной степени повторяя историю пиктов и атлантов - предков киммерийцев, где дремучее варварство парадоксальным образом сочетается с причудливой родословной, уходящей корнями в головокружительную даль времен.

Предысторию вентов можно проследить еще со времен Допотопной Эры и Семи империй, владычествовавших над западной оконечностью Турийского материка. Самой северной из тех империй была Туле, которую в более поздних хрониках еще иногда именуют Старшей Гипербореей, хотя и неизвестно, именовали так себя сами тулейцы. Также неизвестно, имеет ли какое-то отношение описанная в проклятой "Книге Эйбона" столица Туле-Гипербореи Комморион к упоминаемой в других хрониках империи "Коммория", а также связано ли все это с именем "киммерийцев", чей народ сформировался на месте континентальной державы атлантов, в свое время вырубивших колонию в теле Семи Империй. Поскольку от тех времен сохранилось больше туманных легенд, чем исторической информации, никто не сможет поручиться за достоверность происходящих тогда событий. Известно лишь, что Туле, чуть менее, чем остальные Семь Империй пострадало от Великой Катастрофы и на далеком севере все еще сохранялись разрозненные группки людей, хранивших память о великой державе прошлого. Они же все еще держались странных руин и заброшенных городов, совершая тайные и жуткие ритуалы, посвященные чудовищным богам "Старшей Гипербореи". О природе этих культов можно только догадываться, однако, вспоминая, что "Книга Эйбона" повествует о популярности культа Тсатхоггуа в Гиперборее, может, оно и к лучшему, что мы так мало знаем о тех временах.
https://cm.author.today/content/2025/02/02/47573f8e401a457d8f159aa068bda1c0.jpg

Первые хайборийцы, расселяясь на севере, поначалу не сталкивались с потомками тулейцев, поскольку проживали значительно западнее, а старые насельники этой территории были слишком немногочисленны. Однако по мере своего усиления хайборийцы расселялись и дальше на юго-восток, так, что со временем они все же вступили в соприкосновение с потомками тулейцев. Информация о тех временах крайне скудна, однако отрывочные сведения говорят о том, что хайборийцы нашли общий язык с потомками древней расы и со временем смешались с ними.
Даже знаменитые каменные цитадели гиперборйцев, как намекают иные легенды, были построены под влиянием тулейцев, из обломков их древних строений.

Именно с этого момента отсчитывается начало исторической Гипербореи, как первого хайборийского государства. Другие хайборийцы также продолжали свое движение на юг - в том числе и под давлением размножившихся за Полярным кругом потомков рыжих и золотистых обезьян - будущих асиров и ваниров. Одно из этих хайборийских племен завоевало и Гиперборею, образовав, по сути, новое королевство, оставив ему старое название. Иногда в хрониках именно ту, "первую", Гиперборею именуют Старшей, что делает древнюю историю Севера еще более запутанной и туманной.

Что же до "первых" гиперборйцев, то большая их часть покорились новым пришельцам, более-менее безболезненно смешавшись с ними.
Однако часть "старых гиперборейцев", - возможно тех, в ком была более явной тулейская примесь, - не пожелала принять новых завоевателей и ушла на северо-восток, в далекие, неизвестные никому края, на берегу Ледовитого океана. По иным легендам в старые времена власть Туле простиралась и на эти территории - и это как будто подтверждалось находками странных и пугающих развалин и статуй сохранившихся в тундре. Однако в остальном на этой территории ничто не выдавало следов высокоразвитой, да и вообще какой-либо цивилизации. Сказать по правде, местные жители в своей дикости могли дать фору самым диким из пиктов - и очень скоро новые пришельцы, оторвавшиеся от какой-либо цивилизации, деградировали до их уровня. Но именно здесь в беспрестанной борьбе за жизнь, в охоте на морского зверя, в мире полярных ночей и холода, на котором трещат камни, было положено начало будущему могучему племени. Беженцы из старой Гипербореи смешались с вооруженными каменным оружием могучими охотниками на мамонтов, обитавших когда-то в том, что во времена существования этих волосатых родичей слонов, было высокотравной северной степью.
Именно из смеси этих народов и зародился народ вентов. С обращением степи в тундру и фактическим исчезновением гигантских животных, эти люди, которых прочие народы считали настоящими гигантами, перешли на охоту на морского зверя. Обитали венты, конечно, не только на побережье, но в располагавшихся южнее лесах. В то время по всей видимости, единственным способом пропитания для них была охота. Тем не менее, данные туранских анналов говорят, что уже во времена Конана-киммерийца, отдельные племена вентов уже расселялись на северо-восточном побережье Вилайета, вступая в контакт и с более развитыми народами.

Очевидно из тех времен, ставших у «исторических» вентов столь же легендарно-героическими, как Эпоха Саг у киммерийцев, или правление Конана Киммерийского у аквилонцев, венты сохранили некоторые свои обычаи. Например, культ Черного Медведя, - Морбэра, представляющего собой смесь дикарского тотемизма с какими-то древними культами, в настоящем смысле не смогла перебить ни одна религия, к которой они обращались. Почитались и иные, столь же недобрые божества: Яхха, Лембой, Богорак, Цернобок.
https://cm.author.today/content/2025/02/02/c5312a92369440d6889dfda16fffcebf.jpg

От северных охотников, венты и позаимствовали свою легендарную телесную мощь, которой отличались уже в письменно-исторические времена. Если уроженцев Запада, хорошо знакомых с асирами, ванирами, да и в целом более рослых, венты не слишком впечатляли, то восточные хронисты продолжают описывать звероподобных великанов, хотя в действительности речь все же шла о широкостных людях шести футов ростом. Что же до «звероподобия», то тут имеет место и привычка описывать чужаков в отталкивающем свете, и привычка самих вентов носить огромные бороды, бритье, а порой и простую стрижку которых мужчины северян считали чем-то недостойным, и даже позорным.
Впрочем, это замечание относится к позднейшей эпохе, когда венты из живущих на краю света дикарей обратились во владык обширных земель.

Примерно тогда же и сформировался их облик. Отдаленно венты напоминали асиров или ваниров, крупные белокожие северяне. Но волосы их чаще были русыми, чем золотыми или рыжими, они были шире в кости, а широкие, часто скуластые лица напоминали о примеси крови всевозможных племен леса.

За давностью лет и отсутствием письменных источников трудно восстановить древнейшую историю. Однако, пантеон богов, которым поклонялись венты, некоторые особенности их строительства, указывает на то, что условные «гиперборейцы» играли ведущую роль, основного субстрата, в котором растворялись, обычно без остатка, другие племена тундры и леса.

Обитали венты, конечно, не только на побережье, но в располагавшихся южнее лесах. В то время, по всей видимости, единственным способом пропитания для них была охота.

Очевидно из тех времен, ставших у «исторических» вентов столь же легендарно-героическими, как Эпоха Саг у киммерийцев, или правление Конана Киммерийского у аквилонцев, венты сохранили некоторые свои обычаи. Например, культ медведя в настоящем смысле не смогла перебить ни одна религия, к которой они обращались.

В самые ранние времена венты уже отличались воинственностью, вообще-то обычной для варваров, но удивительной в их окружении. Соседями вентов тогда были малочисленные и разрозненные народы, ведшие тихую, едва ли не пасторальную жизнь. Все они были покорены, обращены сначала в рабов, а потом в итоге поглощены жизнестойкими вентами. Вообще физическая мощь и жадность до жизни этих уроженцев севера отличала их от тонкокостных и меланхоличных рыболовов, которых они так быстро ассимилировали. Когда климат начал меняться и на побережье стало совсем невозможно существовать хоть сколько-нибудь многочисленным племенам, венты, как и многие другие народы, тронулись с места.

В первую очередь ими была захвачена и обжита страна, которую позже назовут Венетой.

Это была расположенная на юг от ледового океана лесистая местность, с обилием озер, некоторые из которых были столь велики, что считались чем-то вроде пресноводного моря. Условия для жизни здесь были суровые, но не настолько невыносимые как на крайнем севере, который, не будучи вполне заброшен, остался всего лишь местом, куда отправлялись охотничьи экспедиции, за шкурами полярного зверя, моржовыми клыками и другими дарами ледового океана.

Тут венты быстро покорили и частично перебили, а частично так же ассимилировали местные народы, слабые в военном плане племена рыболовов и охотников. Примерно в то же время они освоили наконец-то земледелие, которое в лесистом краю могло быть только подсечно-огневым. Как и всегда в таких случаях, хлеб не превратил их мирных пахарей, а лишь дал больше сил для будущих войн.

Венты никогда не были в настоящем смысле слова кочевниками, если уж они приходили на какую-то землю, то с целью занять ее навсегда.

Добавлено через 21 минуту
(Гиперборейская интерлюдия)

В то время Венета впервые появляется в хрониках Гипербореи, как страна воинственных варваров, которые довольно скоро начали наседать на границы древней страны, переживавшей тяжелые времена. Наверное, Гиперборея никогда полностью не оправилась от разгрома, который потерпела от Аквилонии. Дело было не только в том, что на чужбине полегла почти вся гиперборейская воинская знать и лучшие воины. Все повернулось еще хуже. Очень скоро сыновья и младшие братья погибших действительно взяли в руки их оружие. Но обратили его против друг друга. Гибель короля, не имевшего прямых наследников, спровоцировала войну за престол, которая длилась с перерывами, едва ли не полвека и заканчивали ее уже внуки зачинщиков. Во время этих войн, беспощадных, как и все гражданские, все стороны (а их было вовсе не две), пользовались силами наемников. Естественно, варвары из Асгарда, Венеты, или привилайетских степей , охотно шли на службу, уповая не только на плату, но и на возможность пограбить, а то и вовсе присвоить себе какие-то земли рушащегося королевства.

В итоге в Гиперборее все-таки воцарилось единовластие, но к тому времени страна, недавно еще считавшаяся хранительницей чистой хайборийской крови, была сильно варваризирована. Отчасти процессы эти походили на те, что переживала Аквилонская Империя, но все сопровождалось чисто северной жестокостью и прямолинейностью. Если в Империи скорее варвары, хоть и не без эксцессов, интегрировались в ткань более развитого общества, то в Гиперборее происходило не только повсеместное упрощение и огрубление нравов, но часто и просто замена населения. Особенно в последнем усердствовали венты, начавшие с того, что получили во владение пограничные области на юго-востоке, а закончили тем, что едва ли не вся королевская гвардия состояла из вентов, а вентские князья помыкали превратившимся в ритуальную фигуру королем.

Асиры первоначально пробовали играть ту же роль, но в итоге были из Гипербореи вытеснены, или приняли то же подчиненное положение, что и бывшие владыки Гипербореи. Проигрышу асиров способствовало и продолжавшееся ужесточение климата сделало мало пригодными для жизни некогда густонаселенные районы северной Гипербореи, подвергшиеся усиленной нордической колонизации, а ныне обратившиеся в своего рода некрополь под открытым небом. Лишь немногие аристократы, усиленные гвардией из асиров, сумели выжить в своих каменных твердынях, выступая своего рода хранителями старинных нравов. Однако центр государства переместился на юг, в частности на юго-восток, находившийся под властью вентов.

Таким образом, кроме Венеты возникло новое государство, которое можно было назвать вентским – и это государство носило древнейшее название известное западному миру. Отчасти гиперборейцев могло примирить с этим то, что венты, оставались их дальними "потерянными родичами", что неоднократно использовалось вентскими князьями для обоснования своего владычества над Гипербореей, как "восстановления исторической справедливости".

Разумеется, гиперборейцы не исчезли совершенно. Но их слияние с вентами было столь сильным, что можно было говорить возникновении нового народа. От несравнимо более развитых гипербореев венты позаимствовали много ценного, от письменности до ковки доспехов и каменного строительства. Существенные изменения претерпела и религия: за годы совместного сосуществования культы вентов, асиров и, собственно, гиперборейцев смогли слиться в более-менее непротиворечивое целое. Для обоснования этого синкретизма была взята, позаимствованная в свое время гиперборейцами с юга, религиозно-философская концепция Четырех Стихий, с которыми, соответственно, были отождествлены и четыре главных божества "Новой Гипербореи".

Со стихией Воздуха, например, отождествился ледяной великан Имир: властелин снежных бурь и холодных ветров, воплощение того ледяного холода, что веял с Севера. Как не трудно догадаться наибольшим почитанием он пользовался средь потомков нордов. Стихия Огня в свою очередь была отдана на откуп древнему гиперборейскому Иль-маринену, богу кузнечных горнов и подземного огня, властелину пламени и огненных духов. Его земным воплощением также считался легендарный Бори, от которого вели свое происхождение короли Гипербореи - и именно поэтому венты так и не решились окончательно свергнуть старую династию.
https://cm.author.today/content/2025/02/02/14fc32f03cd042d7b9e4862a6099701c.jpg
Со стихией Воды, как не странно отождествилась гиперборейская Хель - возможно потому, что царство мертвых, которым она повелевала, отделялось от мира живых огромной рекой, реки и ручьи текли по всем владениям Хель, да и сама ее обитель порой представлялась в глубине моря - тут видят влияние ванирских преданий о Кольге. С культом Хель связан и институт жриц, служительниц Богини Смерти. Этот институт пережил и завоевание вентами, с немалым почтением отнесшихся к тем, кого они считали сильными колдуньями. Наконец, со стихией Земли связан самый темный и тайный культ "новой Гипербореи", посвященный вентскому божеству, что табуировано именовалось "Черной Жабой", "Железной Лягушкой", "Болотной Хозяйкой" и иными схожими эпитетами. Подлинное же имя этого божества оставалось табуированным, однако судя по некоторым разрозненным данным речь идет о сильно искаженном варварскими влияниями древнем культе Тсатхоггуа или кого-то из его многочисленных отпрысков, вылупившихся из "икры Тсатхоггуа", о которой содержатся смутные упоминания в "Книге Эйбона".
https://cm.author.today/content/2025/02/02/8791c463a6e747b9b74f404ece9736d1.jpg

Все эти культы имеют жрецов и почитателей среди разных группировок гиперборейской знати, его последователи ведут между собой скрытую, но ожесточенную войну, временами выливающуюся и в открытое противостояние. Остается, впрочем, открытым вопрос отражает ли это противостояние реальные противоречия между богами или же оно имеет причиной лишь банальное человеческое властолюбие.

[Зогар Саг]

Венета становится великой державой

Как и среди прочих варваров, у вентов долгое время речи не шло ни о каком политическом единстве. Они были раздроблены на множество племен, управляемых родовой знатью. Постоянные войны, которые венты вели между собой, завоевательные походы на соседей, сформировали многочисленную военную знать и примыкающее к ней сословие воинов.

В отличие от многих варваров, венты довольно широко внедрили в свое общество рабство. Набеги за рабами, сначала с целью задействовать их своем хозяйстве, а потом, после выхода к Вилайету – для перепродажи, стали важнейшей частью их доходов. При этом жестокие князья, распоряжавшиеся потоками денег и рабов, особенно не делали разницы между своими и чужими, так что могли, с целью пополнить казну, разорить соседнее вентское же княжество.

Венты, в отличие от тех же киммерийцев так никогда в настоящем смысле и не приняли кочевой образ жизни, хотя все-таки научились воевать конными. Иногда в своих набегах за рабами они добирались на Западе до истерзанной Бритунии.

Вскоре после походов Тогака, в ходе которых их владения были частично затронуты гирканскими вторжениями, венты сами начали натиск на юг.
Их, как земледельцев, влекли черноземы степи, а как работорговцев – невольничьи города юга.

Выход к Вилайету стал главной задачей уроженцев лесистого севера.

Вентам удалось разгромить недолговечную державу степных асов и покончить с сопротивлением исконных жителей приморья. Таким образом, во власти вентов оказались земли, что прежде считались северными пределами Турана. Местные племена, некогда пришедшие из Гиркании, были разгромлены, хотя это заняло много времени. Не в силах гоняться за кочевниками по степи, венты прибегли к своей излюбленной тактике строительства опорных крепостей и захвата важных бродов, водопоев и колодцев. Еще со времен жизни в далекой приполярной прародине венты были хорошими корабелами. Не удивительно, что и в новейшие времена они предпочитали следовать руслам рек. Стремительные речные суда могли перебросить значительную военную силу на огромные расстояния. И хотя владычество вентов, как и любого другого варварского племени, не означало появление «регулярного» государства с единообразными законами, венты распространили свою власть на огромные территории.

Враги часто, будучи совершенно различны во многом, оказываются сходны друг с другом в каком-то одном аспекте. Трудно представить народы, более чуждые, чем венты и киммирай. Даже в тот век, полный жестокости, вражда их обретет воистину легендарный характер.
Но одна черта у непримиримых врагов нашлась. И те и другие управлялись невероятно разросшимся, но продолжавшим хранить внутреннее единство (что никак не мешало исстрелять друг друга с замысловатым изуверством) кланом.

У степных киммирай это были Блатмаки, Железный Род по самоназванию.
Вентов возглавляли потомки древнего князя Люта. Так что имя Лют, встречается в истории вентов слишком часто, чтобы даже внимательный историк не запутался в «князьях Лютах», хотя многие и носят отличительные прозвища вроде Одноглазый, Большой или Золотой Меч.
Порождая раз в поколение усобицы из-за престола, семья же и не давала развалиться варварской державе.

На момент наивысшего расширения и возвышения Венеты, верховная власть принадлежала великому князю Люту, который позже историей будет назван Проклятым. В подчинении у него был его двоюродный брат Видослав, который собственно и завершил завоевание приморья.
Лют правил из Венеты, старой столицы, расположенной на берегах великого пресного озера. Жестокий и властолюбивый, он при этом отличался истовой религиозностью и вообще угрюмым нравом, не походя на любимый знатью и простыми воинами образ князя, как энергичного воина, искателя удачи и славы.

Таким – жизнелюбивым, обаятельным, сжигаемым изнутри честолюбием, был Видослав.

Не стоит приписывать варварским правителям все мысли, которые любят излагать правители стран цивилизованных. Но, в сущности, ни Видослав, ни Лют, уже не были простыми вождями диких орд, это были государственные мужи. Из уцелевших свидетельств, можно сделать вывод, что Видослав был за то, что полагал движением вперед. Он совершенно связывал будущее вентов, и свое собственное, с недавно завоеванными южными землями, где построил город Радож, который видел новой столицей державы. Видослав настолько, насколько это было возможно, чтобы не быть обвиненным в прямой измене, порвал со старыми обычаями. По слухам он даже склонялся к тому, чтобы официально переменить веру предков, правда, никто в точности не мог сказать, к какому богу он склонялся.

Лют же был ревнителем старины, и справедливо видел в действиях брата будущую измену. Однако, военная мощь Венеты была слишком велика, чтобы думать о прямом противостоянии, так что Видослав, скорее рассчитывал, что благодатный климат Приморья и богатства Радожа со временем перетянут к себе большинство вентов. Быть может, он видел это делом будущего, плодами которого воспользуются только его дети и внуки. Во всяком случае, единственным источником на эту тему являются туманные упоминания, которые оставил в своих воспоминаниях император державы Сяо Луй, который в юности был воином на службе Видослава. В те дни его звали Дагдамм, сын Карраса.

Неугомонный Буйволк, скорее удачливый пират, чем мудрый правитель, несомненно, хотел бы основать независимое княжество на побережье, но в страхе перед военной силой северного владыки вынужден был исправно отправлять дань в Венету.

В недалеком будущем дерзость его сына будет стоить жизни не только самому Буйволку Малому (однообразие княжеских имен приобретает характер, почти комический), но и неисчислимым тысячам вентов. Но то будет после.

Хотя обширность владений как будто должна была способствовать разделению вентов на различные племена, этого не происходило, или, во всяком случае, было отложено на последующие столетия. Военную силу, и то, что можно назвать своей идентичностью, венты, то есть, прежде всего, их военная знать, князья и княжеские дружины, продолжали черпать на севере, в Венете и давно покоренной ими Гиперборее. Там, в суровом, но все же пригодном для земледелия и строительства настоящих городов, краю, набирались отряды отчаянных сорвиголов, руками которых расширялись владения на юго-западе.

Венты продолжали ассимилировать покоренные народы. Если гирканцы были слишком чужими по внешнему облику, и обычаям, чтобы хоть как-то слиться со своими победителями, во всяком случае, в такой короткий отрывок времени, то в браках с торманнами или асами не было ничего удивительного. Асиркой была, например, мать князя Буйволка, с именем которого связывают выход на просторы Вилайета.

Этот уроженец крайнего севера Венеты, будучи младшим, а значит безземельным сыном, малозначительного князя, был прирожденным военачальником, но больше того авантюристом. Во главе наскоро построенного из сплавленного по рекам леса, большого, (не меньше двух десятков кораблей), флота он прошел грабительским набегом вплоть до южных берегов Вилайета.

Таким образом, покорив, и частично заселив, степные просторы к северу от реки Незвая, венты стали значительной силой уже и на Западе. Во всяком случае, под их давлением гирканские племена хлынули в Туран, по дороге снеся недолговечные киммерийские государства на западном побережье Вилайета. Киммерийцы здесь не закрепились так, как на Востоке, не смешались в той же степени с местными народами, потому предпочли откочевать либо во владения Каганата, либо переселились на Острова, либо повернули на запад, к Заморе.

Замора, а точнее то, что от нее осталось после бесчисленных кочевых вторжений, вынужденно приняла эту новую волну переселенцев, но западные царства киммерийцев – тема отдельного большого разговора.
Замора, даже поселившая на границах воинственных степных киммерийцев для защиты от еще более опасных туранских гирканцев, не избежала ударов, которые наносили по ней венты, зашедшие через горные перевалы.

Обогнув же Вилайет с севера, венты вторглись в земли, которые хотя и были населены разрозненными гирканскими племенами, считались собственностью киммерийского кагана

Драма, которую разыграют киммирай и венты, еще только готовилась в те дни, когда уроженцы болотистого Севера сгоняли с земли малозначительные кочевые народы.

До разрушительной Войны Леса и Степи оставалось еще несколько десятилетий. Какое-то время обе варварские империи существовали параллельно друг другу, никак не пересекаясь, потому что венты не стремились отрываться от своих крепостей и от полноводных рек. А киммирай от севера нужен был, в сущности, только лес, который исправно поставляли им в обмен на скот.




НЕ-к-а-н-о-о-н ! Об этом Говард не писа-а-а-л!

Откуда бы вам-то знать, про что Говард писал, а про что нет?:D Вы даже в пингвинах не разбираетесь, а про Говарда рассуждаете.

[Михаэль фон Барток]

ажно олдскулы свело )))

[Зогар Саг]

ажно олдскулы свело )))
Да не говори. 15 лет прямо сбросил:)

[Михаэль фон Барток]

а Пелиас очередную учётку удалил!
Есть в мире нечто неизменное.

[Зогар Саг]

Коринфия, Офир, Коф, Шем

Юго-Восточные государства "хайборийского мира" вынуждены были испить свою чашу бедствий, грабежей и чужеземного владычества. И, хотя поначалу их судьба выглядела достаточно схожей, впоследствии их пути сильно разошлись.

Затерянная в Карпашских горах Коринтия, как и большинство хайборийских государств, оказалась под влиянием Аквилонии, однако напрямую в состав Империи не вошла, ограничившись выплатой дани и выставлением воинских контингентов в имперские армии. Впоследствии, аквилонцы были вынуждены отойти на запад под давлением гирканских захватчиков, и Коринфия тут же объявила о своей независимости. Не успела она порадоваться этому факту, как гирканцы вторглись и в эту страну, которая тут же оказалась под игом, куда более суровым, чем западное. В жестокой битве у стен коринфийской столицы пал король Коринфии и немалая часть коринфийской знати. Уцелевшие отступили в горные замки, в теснине ущелий и лесистых гор чувствуя себя в относительной безопасности. Гирканцы же расселились по равнинной части Коринфии, обложив данью здешние города и сами заняв место свергнутой верхушки. В то же время, в лесистых Карпашских горах оставалось достаточно коринфийцев, не покорившихся захватчикам, то и дело устраивавших набеги на гирканские становища. Но даже общий враг не сумел остановить центробежные тенденции в "Коринфийском Каганате", вскоре распавшееся на отдельные города-государства, где правила гирканская знать, вынужденная все больше считаться с местной торговой верхушкой (так называемым патрициатом).Ситуация во многом повторяла аналогичную ситуацию в Бритунии разве что в отличие от последней, в Коринфии сохранилась своя знать и достаточно деятельное жречество, - как правило митрианское, - то выступавшее рука об руку с патрициатом и идущее на компромиссы с гирканцами, то становящееся во главе восстаний.

В целом же в Коринфии сохранилась патовая ситуация: гирканцы не могли подавить горные и лесные убежища карпашских повстанцев, а те, в свою очередь, никак не могли изгнать гирканцев из городов и равнинных территорий.

Неустойчивое равновесие в стране оказалось нарушено с приходом новых захватчиков-асиров, сходу сцепившихся с гирканцами. Разбив кочевников в нескольких сражениях, северяне выбили их из страны и сами заняли место господствующей верхушки. Относительно легкой их победы способствовал и то, что Коринфия в целом плохо подходила для действий гирканской конницы и власть степняков над страной всегда была довольно неустойчивой. Асиры же, частично изгнав, частично вырезав гирканцев, установили контроль над страной, в том числе и благодаря части патрициата, пошедшего на сговор с новыми захватчиками. Они же оказались более способными к боям в лесах и горах, так что и непокорная коринфийская знать, после нескольких чувствительных поражений и разрушенных замков, была вынуждена пойти на соглашение с асирами. Со временем, асирские захватчики смешались с коринфийской знатью, составив правящую верхушку новой Коринфии.

Способствовало их сближению и принятие асирами митрианства, впрочем, испытавшего сильное влияние асирских верований. Не без влияния митрианских жрецов, стремившихся сблизить обе культуры, Митра приобрел так много черт нордического Имира, что по сути речь шла о некоем синкретическом культе - собственно и само божество порой именовалось Мимиром и изображалось в виде грозного воина, причудливо сочетавшим черты двух богов. Соответственно изменялось и сама Коринфия, ставшая суровой, воинственной страной, сохранившей, тем не менее, многие черты хайборийской культуры и видевшей себя ее защитником. Защищать же ее приходилось как от накатывающихся время от времени гирканских орд, так и от поселившихся в Заморе киммерийцев. В то же время коринфийцы заключили союз с Немедией, уступив ей часть территорий.

В отличие от Коринфии Офир чуть ли не с самого начала аквилонской экспансии был напрямую аннексирован и объявлен провинцией. Впрочем, под властью Аквилонии местные порядки остались во многом прежними, и особых проблем у империи с бывшим королевством не было. Точно также Офир был подвергнут разорению гирканскими ордами, когда восточные кочевники все же оттеснили аквилонцев на Запад и воцарились в королевстве, составив его правящую верхушку. Особенно страшному разорению Офир подвергся во время нашествий Тогака и его сына Мугэ. Годы этого нашествия вошли в историю Офира, как одно из величайших бедствий, но в то же время и как его один из величайших триумфов: ведь даже это непобедимое воинство, поставившее на грань уничтожение саму Аквилонскую Империю, не смогло взять Ианту - старую столицу королевства. Сопротивление захватчикам возглавил граф Амулий - один из немногих оставшихся представителей родовой офирской знати, пошедшей на сговор с гирканцами. Сейчас этот зыбкий союз оказался разорван: после поражения орд Тогака под Тарантией и его беспорядочного отступления, больше похожего на бегство, кончившегося смертью Мугэ от офирской стрелы, Амулий, возымевший собственные амбиции, обвинил гирканскую знать Офира в сговоре с захватчиками и устроил дикую резню гирканцам. В этом Амулия поддержало подавляющее большинство офирского населения, а также - осторожно, - аквилонский император Вимарк, имевший собственные виды на Офир. Меж тем Амулий, при поддерже купеческой олигархии Ианты, объявил себя королем Офира. Однако долго наслаждаться этим статусом ему не пришлось: Офир сотрясло сначала переселение киммерийцев-ротай, а вслед за ними - нашествие немедийских асиров. Потеряв немалую часть страны, Амулий был вынужден идти на поклон к Вимарку, признав себя вассалом его, а значит и всей Аквилонии.

Судьба Кофа, а также некогда отпавших от него государств Хорайя и Хауран, как оно не раз уже бывало, оказалась тесно связана с судьбой Шема. Сам Шем, как и в прошлые века, был разделен на две части: западную, с богатыми городами-государствами и восточную, населенную полудикими кочевниками-зуагирами. Это разделение сыграло свою роль и во времена аквилонской экспансии: если Запад был прямо аннексирован империей, то восточных шемитов лишь обложили податями и обязали поставлять вооруженные отряды в аквилонскую армию. Аналогичной повинностью было обложено и королевство Коф, хоть и сохранившийся, как государство, но попавший в зависимость от западного соседа. В то же время, память о былом величии "империи Коф", одного из соперников Аквилонии за лидерство в Хайбории, порождало у кофийских королей своего рода "фантомные боли", вынуждавшие их ввязываться в разного рода тайные сговоры с врагами Аквилонии - прежде всего с Немедией. Что же до Хорайи и Хуарана, то они сохранили внутреннюю самостоятельность и в целом были более лояльными вассалами Аквилонии, видя в ней защиту от посягательств Кофа.

Гирканское нашествие в очередной раз перевернуло политическую карту мира в регионе. Восточные шемиты, кочевники, как и сами гирканцы, были увлечены на запад, в составе неисчислимых орд. Хорайя и Хауран, также как и Коф, также легли под гирканцев, в то время как западный Шем стал, своего рода, яблоком раздора между Аквилонией и "Большим Тураном", переходя из рук в руки. Так продолжалось до нашествия Тогака и его сыновей, Мугэ и Арулада. Именно последний, после поражения под стенами Тарантии, отступив на восток, стал владыкой огромной империи, включавшей в себя весь Шем, Коф, Хорайю, Хауран и Замору. Последнее завоевание, впрочем, оказалось быстро потерянным - как из-за своей удаленности, так из-за близости других степных орд, однако Коф и Шем оставались под властью Арулада. Сам он, как и его потомки, со временем все более шемитизировался: Арулад, например, выбравший своей ставкой Эрук, носил украшенные золотом одежды шемитских царьков, носил накладную курчавую бороду, по местному обычаю, всячески заигрывал с шемитской знатью, жречеством и купечеством, чем немало злил собственно гирканскую элиту.

Аналогичную политику он проводил и в Кофе, который, впрочем, являлся своего рода переферией империи с центром в Шеме - что немало злило уже кофитов. Также Арулад оказывал всяческое почтение шемитским культам, что, как и в прошлые времена, распространялись далеко за пределы собственно Шема. Почитание Деркето, Бела, Дагона и особенно Иштар, бывшей главной богиней и в Шеме, широко распространилось по всей державе Арулада. Сам же каган Шема поклонялся Птеору, отождествленного им с гирканским Эрликом. Однако уделял он внимание и иным культам - темным и кровавым, порождениям проклятой Сабатеи и окутанных тайной храмов Асгалуна. Во дворе Арулада собирались гадатели, астрологи, алхимики и разного рода маги, от которых он рассчитывал получить секрет долголетия, по слухам, ведомый пелештинским мудрецам. Были ли за этими слухами хоть крупицы правды - этот вопрос остался открытым, поскольку сам Арулад так и не дожил до того, чтобы это проверить. Однажды его нашли на ложе, где он отдыхал сразу с четырьми наложницами, со страшной раной в груди. Мертвыми оказались и все трое женщин, тогда как четвертая исчезла и все старания Баяра, наследника Арулада, найти убийц отца оказались безуспешными. Сам же Баяр, не доверяя никому, окружил себя стражей из пелиштинцев и устроил массовые репрессии против гирканцев в своем окружении, не без оснований подозревая их в заговоре. Тогда же он перенес свою столицу в Асгалун, где, в общем и целом, продолжил политику отца по дальнейшей "шемитизации" своей империи. Он же установил неплохие отношения со стигийским царем Каштой, а также его дочерью и наследницей Деркетари: по ее приглашению он даже несколько раз посещал ее резиденцию на острове в дельте Стикса. Этот шаг, впрочем, вызвал недовольство уже шемитов, видевших в этом шаге сближение с давним поработителем.

Что же до Кофа, то и Баяр и его наследники, откровенно пренебрегали бывшей империей, уделяя ей лишь незначительное внимание, по остаточному принципу. Сам Коф, подобно Шему, распался на города-государства, управляемые гирканской знатью и хранившие лишь смутное воспоминание о былом единстве. С местным населением у гирканцев отношения не сложились, хотя гирканцы и приняли религию своих подданных - все то же поклонение Иштар. Гирканская знать правила и в Хорайе, что же до Хаурана, то там сохранилась местная Асхаурийская династия, под присмотром гирканского наместника.

Конец гирканскому владычеству в Кофе положило нашествие киммерийцев Ротай. С боем пройдя через Офир, они вторглись в земли Кофа, с нескольких жестоких боях полностью разгромив гирканские орды. Прорубившись сквозь Коф, киммерийцы ворвались в Шем, оставляя за собой кровавый след и устремились на восток, гоня перед собой стремительно отступавших гирканцев. Часть их, впрочем, перешла на сторону киммерийцев, возвращаясь на историческую родину в составе новой Орды, отмечавшей свой путь немыслимыми грабежами и убийствами.

Вслед за киммерийцами последовали северяне, большей частью немедийские асиры, из тех, что проиграли борьбу за власть Хьялмару и Горгорию. Они вторглись в Коф, где грабили и разрушали все, что не успели разрушить и разграбить киммерийцы. Единственным местом, где горожане отсиделись от северного, - а ранее от киммерийского, - нашествия остался Хоршемиш, бывшая столица Кофа. Тамошние элиты, укрепившись в городе, направили послов к аквилонскому императору Вимарку. Тот, не долго думая, ввел войска, аннексировав всю западную часть Кофа, а заодно и Хорайю, разрушенную нашествиями киммерийцев и северян. В авангарде аквилонского наступления были и отряды наемников-асиров, что доблестно сражались со своими более дикими собратьями. Часть их, впрочем, удалось перетянуть на сторону империи - и именно асиры, осевшие в западном Кофе и смешавшиеся с местным населением стали основой новой нации.

Иная судьба ждала Хауран. Находящийся чуть в стороне от варварских нашествий, уже избавившийся от гирканцев, народ Хаурана заодно сверг и собственную королеву, отметившуюся совершенно непотребным для монарха поведением. В Хауране была провозглашена своего рода "республика", управляемая народным собранием. Сама же королева Саломея, бежав вместе с кучкой приверженцев, встретилась с отрядами уходящих на восток северян, из тех, кто не сумел удержаться в западной части Кофа. Возглавлял этих северян, Хеймунд Рыжий, асирско-ванирский полукровка, что было довольно необычно для преимущественно асирского отряда. Однако Хеймунд был человеком выдающихся достоинств - и выдающейся же жестокости. Именно на этой почве он и нашел общий язык с королевой Саломеей, которой он помог вернуться в Хауран и сел на трон после нее. Именно эта парочка, растоптав робкие ростки народоправства в Хауране, очень скоро распространила свою власть и за его пределы, объединив под своей властью весь восточный Коф.
https://cm.author.today/content/2025/02/04/21a54549b680419c8cb2611ca1e64c75.jpg
Хеймунд и Саломея

Что же до Шема, то после ухода гирканцев кочевники-зуагиры вернулись к своим обычным занятиям, а западные шемиты, чьи города подверглись сильным разрушениям, стали легкой добычей для находящейся на подъеме Стигии. В последней, кстати, к тому времени к власти уже пришел сын Деркетари Сетнахт, однако его правление уже отдельная, весьма драматичная история в истории этой страны

[Зогар Саг]

Новая Хайбория

Теперь бросим общий взгляд на мир, каким стал примерно через столетие после начала вторжения Арулада и Мугэ. Именно приход сынов Тогака традиционно принято считать датой начала того, что обычно называют Эпохой Варваров или Великим Переселением.

Трудно предположить, как повернулась бы история человечества, если бы вторжение кочевых орд с Востока не наложилось на “год без лета” охвативший северные регионы Хайбории. Возможно, это стало бы еще одной большой войной, каковых человечество пережило немало. Возможно, на столетия власть над большей частью цивилизованного мира оказалась бы в руках уроженцев Гиркании.

Но пришедшие в движение после тысячелетнего прозябания на крайнем севере-западе, нордхеймцы оказались тем самым камнем, который вызвал обвал.

Потрясения, пережитые Хайборией были ужасны. Тем более, что кровопролитные войны сопровождались природными катаклизмами, часто много более опустошительными, чем любые походы любых вражеских армий.

Но, с удивлением, которое прорывается уже в свидетельствах современников, историку следует согласиться в том, что в целом мир устоял.

Политическая карта изменилась, иные страны ушли в прошлое, другие возвысились, возникнув как будто на пустом месте, менялись религия, образ жизни, а порой и сам физический облик народов.

Однако, царства всеобщего варварства и полнейшего обрушения всех основ старого порядка не случилось.

На Западе хайборийские народы продемонстрировали свою удивительную жизнестойкость. Конечно, то, что задним числом легко называют “вливанием в жилы молодой крови”, на уровне личной судьбы могло выглядеть трагедией. Но что для Истории слезы горечи и унижения, пролитые в изобилии жителями стран, где сила и власть надолго оказалась в руках свирепых варварских “королей”?

Это правда, что многие из победителей вели себя демонстративно нагло и презирали своих новых соседей и подданных. Но уже во втором поколение началась ассимиляция, тем более эффективная, что у хайборийцев Немедии, Гандерланда, Бритунии и других “старых” стран в достаточных количествах сохранились высокая культура и методы хозяйствования, которые были сами по себе привлекательны.

То же самое можно сказать и насчет великих городов Востока. Аграпур, Султанапур, Ховаризм или Согария оказались достаточно сильны, чтобы не только пережить кочевые вторжения, но суметь распространить свое влияние на грубых победителей.


Сознательных фанатиков варварства история помнит не много. Люди подобные хану Бухэ, который целенаправленно истреблял оседлых жителей подвластного ему Иранистана, не могли быть многочисленны.
Конечно, в ходе завоеваний многое было разрушено, многое утеряно, а посчитать убитых людей и вовсе не представляется возможным.

Но в массе своей все свирепые вожди варваров, не важно, назывались они ханами, как у гирканцев, или риксами, как у лигурийцев, вовсе не мечтали превратить мир в дикую пустошь. Собственно, из пустошей они и вышли, на блеск золота и шум городов. Алчные, грубые, безграмотные, победители хотели жить в каменных домах, а не в шатрах из шкур, есть и пить с золота, а не с дерева. Потому они, вполне сохраняя в себе гордыню завоевателей, стремились сохранить самые эффективные, способные принести больше всего богатств, черты старого уклада. Не все, подобно гандерландскому королю, киммерийцу Лабрайду спешили перенять образ жизни покоренных народов, но все же традиционный уклад жизни и даже верования варваров не могли противостоять цветущему разнообразию культур старого мира.
https://cm.author.today/content/2025/02/22/78aa4a01cce3476fb1c235d78bd29c77.jpg

Лабрайд на коленях в храме Митры - любимый сюжет аквилонских художников позднейшего времени. Быть может, рисующие киммерийского вождя, осененного светом Солнечного Бога, живописцы и не подозревали, как их работы, при всей разности техники, схожи с шемитской каменной статуей, изображающей Арулада в накладной бороде, или чеканкой по золоту, запечатлевшей Кесема Сылчака, в короне туранских падишахов.


Объем нашей работы не позволяет в полной мере отобразить все процессы, происходившие на просторах, от Гирканских Врат, до Западного Океана, и от берегов Стикса до ледовой гряды, вознесшейся на месте когда-то населенных Иглофийских гор.

Следует лишь упомянуть, что концом Эпохи Варваров негласно считают гибель Карраса Жестокого - великого киммерийского кагана, построившего к востоку от Вилайета варварскую империю, которая всерьез претендовала на господство над всем Востоком. Однако, военизированное, до такой степени, что нормальная жизнь без постоянных войн, была для него уже невозможна, государство Карраса, не пережило своего создателя.

После полутора десятилетий войн, Каганат окончательно распался. Ни Западный Киммерийский Каганат, ни Восточный Киммерийский Каганат, ни Джикия, ни Афгульский Эмират, ни Алая Орда, ни держава Сяо Луй, которые остались под властью различных ветвей Блатмаков, из истории не исчезли. Но смерть Карраса положила конец не только его грандиозным планам строительства всемирной кочевой империи, но запустила процесс ассимиляции и цивилизации степных киммирай в среде покоренных ими народов.

Каррас был, с одной стороны великим государственным умом, пытавшимся организовать свою державу как абсолютную монархию, связанную единым Законом. С другой стороны, он был один из немногочисленных “фанатиков варварства”. В своем желании сохранить кочевой образ киммирай, как опору военной мощи Каганата, Каррас доходил до мелочной, абсурдной жестокости и мстительности.

Он был не так беспричинно свиреп (да и попросту примитивен), как старый деспот Бухэ. Но, именно в силу ума и проницательности, добился больших успехов в деле превращения целого народа в сословие безжалостных, живущих только ради выполнения приказов своего правителя, воителей.

Когда Каррас пал, убитый ударом в спину собственным сыном, в Великой Степи не было киммерийца, который не был бы воином на службе великого кагана.

Эта чрезмерная военизированность и вызвала последующую череду войн за трон. Пока враждущие киммерийские князья не выяснили, что никакого трона от великого Царя-Дракона им уже не осталось.

Крах Каганата с одной стороны, изгнание гирканцев из Иранистана с другой, принятие Кесемом титула туранского падишаха, случившиеся в пределах одного десятилетия ознаменовали собой конец эпохи, когда весь мир находился в ужасе, в ожидании вторжений из-за Вилайета.

На Западе же концом Эпохи Варваров традиционно считают день, когда аквилонские войска разгромили Лигурийский Союз, и в занятой аквилонцами столице Лигурии заключили “вечный мир”.

Мир, конечно же, не оказался “вечным”, войны и в дальнейшем будут сотрясать Хайборию. Но исчезла страшная, почти экзистенциальная угроза, которую бывшая Пиктская Пустошь продолжала нести цивилизованному Западу.

Вообще, в каждой стране концом Эпохи Варварства считают разные события.

Хоть они случились не в один год и даже не в одно десятилетие, все символические заключения уний, перемирий, династических браков, громкие победы или восшествия на престол основателей новых династий, уложились в жизнь одного человека. Пусть этому человеку пришлось бы прожить долго, чтобы ребенком застать гибель Карраса, а старцем - разгром Лигурийского Союза.

Что увидел бы современник кагана Карраса, шахиншаха Даврана, султана Кесема, императора Луция Децима и короля Слоана, будь у него возможность единым взглядом окинуть весь мир?

[Зогар Саг]

Моя вырвиглазная карта касаемо текущего состояния "альтернативной Хайбории":
https://cm.author.today/content/2025/03/01/6fa75f6fd8b64fc9842ed583429dc617.png