Re: Сокровище Джалам Хана
 

Стас, мне глубоко фиолетовы все эти изобретения. Я придумываю сам. Мне не интересно, в какой форме можно извратить ту или иную идею. Никакие намёки на альтернативу меня не интересуют вообще.

Добавлено через 2 минуты
Если уж хочешь знать, это был кивок в вашу сторону. Вы так воспринимаете Конана. Мой Конан немного иной. Э... сам понимаешь, доля субъективизма всегда неизбежно присутствует.

Добавлено через 4 минуты
Стас, ты уж извини за прямолинейность, но у тебя удивительное качество: при, надо сказать, вполне интересных и здравых суждениях ты всё-таки порой умудряешься в упор не замечать, что тебе пытаются объяснить. А я говорю, что это идея вовсе не альтернативы, а самого Говарда; да и даже если бы была и не его, она в некотором роде очевидна; если её извратили в альтернативе, так это потому, что они вообще ХОТЕЛИ извратить всего Конана; идея - как раз вполне нормальная - тут абсолютно не причём.

Re: Сокровище Джалам Хана
 

Это звучит лучше, чем бесконечные пустыни и оазисы...

Re: Сокровище Джалам Хана
 

Гммм... и ещё такой нюанс. Сюжет задумывается ради идеи; произвдения Говарда интересны именно потому, что каждый рассказ несёт какую-то идею - мировоззрение автора. Башня слона говорит о том, что искренность и сострадание, человечность важны куда больше чем острый клинок. Конан плюёт на сокровища, чтобы помочь Ягг-коше.
Ползучая тень говорит о том, что если ты человек, ты будешь защищать того, кого взял под свою опеку, даже если это грозит тебе неминуемой смертью; слова Конана после подземелья: "Нельзя драться с демоном и остаться в живых". Лунные тени говорят о том, что простой варвар с его варварским кодексом чести может оказаться куда более человечным, чем представители так называемой цивилизации; об этом же ведётся повествование и в Драгоценностях Траникоса. Именно поэтому интересно читать Говарда и именно поэтому неинтересны всякие последователи, у которых Конан ест, спит, пьёт, трахается, сражается... и? Что ещё?
Исключение - разве что Перри и Вагнер. Мне лично так показалось. Хотя я могу быть и не прав.
Моя цель - не составить какой-то сюжет, а донести идею. Иногда это получается удачно, иногда нет.

Re: Сокровище Джалам Хана
 

В смысле? Претензия была не к самим елям, а к количеству их в описаниях. Этот "чувствующий тексты" должен вроде понимать, что сплошные повторения говорят очень плохие вещи об авторе.

Конан шел мимо ели. Когда он повернулся вправо, то рядом с елью увидел сугроб. Подойдя к ели, он разбросал снег. Там, под еловыми ветками, лежала замороженная туша лося. - Так, - подумал Конан, посмотрев на ели, - где-то среди этих елей бродит охотник...

Re: Сокровище Джалам Хана
 

Да, перебор. Ну и что? Вообще замечание справедливое, подправлю. Это не шедевр, а просто среднего качества рассказ.

Добавлено через 4 минуты
Мне так нравится это читать :D Выслушивать те замечания, которые я сделал авторам, а они признали их несправедливыми; но когда они делают их мне, видимо они полагают, что это как раз справедливо :))))

Re: Сокровище Джалам Хана
 

Родилась, короче, смешная идея - написать про Конана, только совсем не в стиле Говарда... Сейчас скину начало...

Добавлено через 53 секунды
Рассказ чуточку пародийный, так что просьба сильно не обижать...

1. Тёмно-алые капли звёзд мрачно взирали на ночные аллеи, когда никем не замеченная тёмная фигура, уцепившись за декоративный элемент фриза, медленно взбиралась на самую вершину проклятого храма.
О храме Дженгара ходили жуткие легенды. Говорили, что всю эту громаду – от массивного основания, сложенного из циклопических блоков - до мрачных багряных куполов, нависающих над аллеями Шадизара – сложили в незапамятные времена отнюдь не люди. Какая-то странная, извращённая геометрия чувствовалась в нём, не до конца постижимая человеческим рассудком. Раскинувшийся на огромной площади высокий храм словно подавлял смотрящих; исходящее от него дыхание ничем не объяснимой угрозы и мощи заставляло воров и прочих искателей приключений держаться от него подальше.
Всех, кроме одного. Тёмная фигурка, кажущаяся крохотной на фоне громадных гротескных украшений, живописующих корчащиеся в муках человеческие тела, медленно, но уверенно ползла к вершине храма – туда, в цоколе необъятного купола было прорезано небольшое окно. Видимо, его не пугали слухи о чудовищных ритуалах, что проводились за закрытыми бронзовыми дверьми; очевидно, он не боялся огромных демонов, по слухам, поджидающих внутри храма. Возможно, его привлекали другие пересуды – о несметных сокровищах, что хранились под чёрными алтарями, о грудах драгоценных камней, что помнили ещё самую юность мира. А быть может – его просто влёкли вперёд азарт и жажда приключений.
Странное зрелище являл собой он, бросивший вызов страшным святыням Шадизара, города демонов и полузабытых богов – настолько странное, что случайный прохожий, увидев его на вершине храма, наверняка решил бы, что это лунные демоны играют с его глазами, заставляя видеть то, чего нет на самом деле. И поспешил бы скорее далее по улице – прочь от проклятых храмов давно забытых богов.
Однако загадочного незнакомца подобные соображения, видимо, не волновали. Он уверенно ухватился за морду неприглядного каменного демона и последним рывком ввалился в окно. Прокатившись по гладкому каменному полу, он легко вскочил на ноги. Тускло сверкнуло лезвие ножа в свете мигающих звёзд. Впрочем, он зря опасался. Ничто не нарушило тишины – кроме его собственных шагов.

Добавлено через 16 секунд
Негромко хмыкнув, нахальный незнакомец вернул нож в ножны и внимательно осмотрел открывшееся его взгляду помещение. Луны не небе не было, но ночь была совершенно ясной, и небо усеяло огромное количество мерцающих звёзд. Почему-то многие из них были красноватыми – причуда природы или зловещее предзнаменование – кто знает?
Грабитель неплохо видел в полутьме. Отойдя от окна, он придирчиво изучил стены, пол и потолок полукруглого зала. Комната, куда привела его жажда действия, была серповидной формы – словно она охватывала целую половину цокольного этажа, за исключением его середины. Вдоль стен стояли невысокие оттоманки – выходит, здесь иногда бывали люди. Стены и пол были изукрашены мозаикой – но какой – в свете звёзд было не разобрать. Впрочем, гораздо больше гипотетических произведений искусства незнакомца заинтересовала дверь, расположенная в другом конце комнаты.
Наверно, стоит дать описание нашего нового героя - ведь когда мы знаем об его облике, читать о его приключения интереснее, не так ли? Наш предприимчивый разбойник был высок ростом, широк в плечах, движения его были точными и ловкими – прирождённый воин – или убийца. Пожалуй, его можно было бы назвать тяжеловесным, если бы удивительная, почти кошачья грация, с которой перемещался. Густые чёрные волосы ниспадали на плечи; одежда была грубо сработанной, но удобной и прочной. Под короткой смоляной чёлкой сверкали в свете звёзд проницательные голубые глаза. Черты лица были сокрыты тьмой – если вы не сочтёте такое выражение слишком выспренним и старомодным. В сумке на поясе лежала «кошка», моток крепкой верёвки, несколько ножей… и ещё кое-что – словом, традиционный набор любого вора, «искателя удачи». Думаю, не открою большой тайны, если скажу, что у нашего любителя острых ощущений было имя. Звали его Конан.
Родился он в суровой, почти всегда заснеженной земле к северо-западу от большинства так называемых цивилизованных стран. С самого детства и до вплоть до настоящего момента ему постоянно приходилось отстаивать свою жизнь – когда приходилось загородить дорогу взбесившемуся дикому быку, дорогу которому уступали даже волки, когда с мечом в руках он и его родичи отбивали налёты бесчисленных разбойничьих орд, что то и дело появлялись и заливали кровью суровые края его рождения; когда раскрашенные, не знающие жалости дикари приходили за новыми трофеями для своих болотных святилищ. Сражаться для него было столь же естественно, как и жить; колдуны – такими же врагами, как и охотники за рабами. Вера его народа говорила, что любого врага можно одолеть; и он боялся жестоких древних богов ничуть не больше, чем ватаг волков, что однажды преследовала его на перевале между Бритунией и Гипербореей.
Конан и не полагал, что идёт на преступление, забираясь в запретные заморянские храмы; весь его жизненный опят говорил ему о том, что сокровища могут принадлежать тому, кто может их удержать. Но в то же время его нельзя было назвать совсем уж беспринципным – подобно многим обитателям суровых варварских краёв, он был не лишён определённого дикарского благородства; он никогда не поднял бы руку на старика или женщину, и никогда не отобрал бы последний кусок хлеба у того, кто кормил себя своим собственным трудом. Стоит ли говорить о том, что он был совсем молод – ему едва исполнилось 17 зим. Таков бы Конан, не испугавшийся проклятия древних богов и дерзнувший забраться на вершину самого зловещего святилища в Шадизаре. И именно о нём мы поведём наш дальнейший рассказ.

Добавлено через 10 секунд
2. Что ж, посмотрим, что наш герой будет делать дальше. Конан вновь молча извлёк из ножен нож; тот снова неярко блеснул в свете звёзд. Варвар застыл напротив высокой арочной двери; поблёскивающий полированный тис, инкрустированный слоновой костью, не пропускал ни единого звука. Немного помедлив, киммериец – ведь именно так, Киммерией, точь-в-точь, как у Гомера, называлась та далёкая земля, сокрытая седыми туманами и тенью вековечных елей, что подарила ему первый домашний кров - легонько коснулся створок, и двери распахнулись. Никому не приходило в голову запирать пустое помещение наверху почти неприступной башни. Впрочем, её дурная слава хранила её лучше всяких запоров и стражи. Наш юный друг ещё не знал этих страшных тайн, но ветер, танцующий в его чёрных залах, мог бы рассказать ему о них – и, как это не скорбно, часть слухов была правдивой...
Древней и очень чёрной была шадизарская земля. Много чёрных тайн хранила она в своих доисторических храмах. Многие из них были возведены ещё в ту далёкую пору, когда человек был не единственным владыкой земли. В те страшные тёмные времена, когда страшные существа залетали в окна на крышах, и им не нужно было иных дверей. И сотнями умирали приносимые ими люди на базальтовых алтарях…
Но время их владычества давно прошло. Движущиеся с севера молодые народы поработили или изгнали прозябающие в рабстве жалкие человеческие расы, живущие под вечной сенью пугающих крыльев – и заодно уничтожили и их хозяев. Вымели их, словно скверну, уничтожили до единого. Многое было забыто с тех пор; забыто, кому возводились роскошные храмы; забыто, кто их возводил. Но боги, кровавые боги ушедших эпох всё ещё питались свежей багряной кровью – на алтарях, где приносили жертвы потомки тех самых людей, которые некогда уничтожили их создателей. Зло притягательно; власть сладка; и нелегко искореняется тьма из племени людского. И всегда находятся те, кто готов пустить нечеловеческую мерзость в мир – чтобы вкусить от плодов сего деяния…
Но вернёмся к нашему киммерийцу. Распахнув двери, он увидел длинный узкий коридор, спускающийся во тьму; увидел бесконечные, полустёртые ступени, что сбегали вниз, словно в тёмное море. На миг он заколебался; в этом проходе он оказался бы полностью беззащитным. Ширина его плеч позволяла ему едва поместится в проход. Очевидно, его создавали существа совсем иной комплекции. Однако зайдя столь далеко, не было особого смысла отступать; и, раздражённо пожав плечами, Конан приготовился спускаться вниз.

Re: Сокровище Джалам Хана
 

По правде сказать, в храм Конан влекла одна история, услышанная им в полуразбойничьих тавернах Шадизара; история о невероятном сокровище, хранящемся в храме со времён Кулла Чёрного Убийцы, что расправился с последними Змеями; с тех сокрытых в тумане вечности времён, когда Шадизар Проклятый с его багровыми куполами принадлежал Тем, кого опасались называть. Говорили, что это сокровище сам великий Ротас Лемурийский извлёк из глубин огненного океана; из далёких, недоступных людям миров, где огонь цвета изумруда, и города сотканы из облаков. Камень был стар уже тогда, когда Атлантида погрузилась в волны морские, и населяющие её народы, высадившись на материк, снова начали долгую, кровопролитную борьбу за существование; стар уже тогда, когда исчезли с лица Земли Лемурия и Материк Му. Века, тысячелетия, сотни тысячелетий он хранился в тысячах разных храмов; никто из созданий Земли не знал всей его силы.
Секреты камня были утрачены уже давно; и, подобно обычной безделушке он хранился в храме Дженгар. Странные существа защищали его, в незапамятной древности призванные Ротасом из запредельных миров, чтобы хранить его; и жуткие, зловещие демоны, словно призванные из глубин преисподней. Древняя, чёрная мудрость манускриптов хранила страшные тайны – о том, что на земле существует не один, но несколько миров, недоступных для простых смертных; но колдуны, вооружившись ритуалами и особыми знаниями, могут призывать существ из этих других «планов» в наш, используя их для своих кощунственных целей. Редко эти твари могли задержаться в нашем мире надолго; сама их сущность страдала и искажалась из-за законов нашего мира. И та боль, что терзала их всё время вынужденного заточения, обращалась в ярость, которую они обрушивали на всех, оказавшихся рядом. Лишь святотатственные, запретные знания, добытые в незапамятной древности величайшими чародеями ценой собственного рассудка, позволяли держать их в узде. Безумие и смерть несли они с собой, и понять их, подчиняющихся законам их собственного мира, почти всегда было невозможно. Опасное оружие, неодолимое и смертоносное, представляли они в умелых руках. Постичь их мотивы не удавалось никому; отправить их обратно в чёрные бездны океанов безумия, где они обитали – лишь единицам. Десять подобных стражей стерегли Камень Колдуна. Беззвучные и незримые, скрывались они на сопредельных планах бытия, чтобы в нужный момент схватить и растерзать свою жертву. Боль и ужас несло их тяжёлое дыхание; сам здравый смысл и рассудок переворачивался и таял в их присутствии. Более страшных стражей нельзя было и измыслить. Лишь тени их истинного облика были доступны людям; но даже эти тени истязали человеческий мозг и сводили с ума. Безумный древний колдун вызвал их из столь далёких «планов», что наш мир, Ад, Преисподняя – один из ближайших «планов», и кипящие океаны Кхота, и сердоликовые города Тейоона – показались бы в сравнении с ними соседними комнатами в постоялом дворе. Стражи Камня были столь чудовищны, что само время вскипало вблизи от них; законы пространства были изменчивыми, словно патока, и податливыми, как шадизарская шлюха. Даже самые могущественные колдуны опасались мощи камня – и его стражей. И не один из них не достиг мощи Ротаса Лемурийского. И камень всё также таинственно мерцал на алтаре, одинокий и опасный, как и тысячелетия тому назад.
Именно это сокровище влекло Конана киммерийского. Он понятия не имел о мощи камня, равно как и о тех, кто берёг его покой. Многие сокровища оставляли его равнодушным; лишь крепкое вино, жар юных девичьих тел и азарт приключения – вот, что интересовало его. Смерть всё время шла рядом с ним – на расстоянии клинка, и потому он уже давно её не опасался. Почти ежечасно он бросал вызов людям и богам – и пока что выходил победителем. В чём была причина его побед? В силе и ловкости, природной сметливости и сообразительности, или же в быстроте? Или в покровительстве его суровых богов, которым до человечества нет никакого дела? Или в смелости и решительности, упорстве и несгибаемой воле? Или же в обычном везении? Кто знает, да и кто мог бы это сказать. Но уцелев в множестве невероятных битв, в которых многие из людей сложили бы свои головы, он упорно продвигался к центру святилища, которое по праву могло бы носить название святилища смерти.

Re: Сокровище Джалам Хана
 

пропущено "не"(или "ни",че-то я забыл как правильно) и получается бессмыслица.Где-то там еще 2 раза употребляется "до",не могу найти))
Не нравится мне такая манера изложения текста - вернемся к нашему киммерийцу,например.:)

Re: Сокровище Джалам Хана
 

Ну, в принципе, поскольку таких фишек немного, их легко можно удалить.

Re: Сокровище Джалам Хана
 

Ладно, тогда такой вариант: дополненный и исправленный.

1. Тёмно-алые капли звёзд мрачно взирали на ночные аллеи, когда никем не замеченная тёмная фигура медленно взбиралась на самую вершину проклятого храма. Цепляясь за декоративные элементы фриза, она упорно ползла наверх – словно букашка, вознамерившаяся бросить вызов богам. Тишина и покой окутали шадизарские улицы. Лишь ветер иногда доносил до смельчака, как внизу шепчутся древние тамариски.
О храме Дженгара ходили жуткие легенды. Говорили, что всю эту громаду – от массивного основания, сложенного из циклопических блоков - до мрачных багряных куполов, нависающих над аллеями Шадизара – сложили в незапамятные времена отнюдь не люди. Какая-то странная, извращённая геометрия чувствовалась в нём, не до конца постижимая человеческим рассудком. Раскинувшийся на огромной площади высокий храм словно подавлял смотрящих; исходящее от него дыхание ничем не объяснимой угрозы и мощи заставляло воров и прочих искателей приключений держаться от него подальше.
Всех, кроме одного. Тёмная фигурка, кажущаяся крохотной на фоне громадных гротескных украшений, живописующих корчащиеся в муках человеческие тела, медленно, но уверенно ползла к вершине храма – туда, в цоколе необъятного купола было прорезано небольшое окно. Видимо, его не пугали слухи о чудовищных ритуалах, что проводились за закрытыми бронзовыми дверьми; очевидно, он не боялся огромных демонов, по слухам, обитающих внутри храма. Возможно, его привлекали другие пересуды – о несметных сокровищах, что хранились под чёрными алтарями, о грудах драгоценных камней, что помнили самую юность мира. А быть может – его просто влёкли вперёд азарт и жажда приключений.
Странное зрелище являл собой он, бросивший вызов страшным святыням Шадизара, города демонов и полузабытых богов – настолько странное, что случайный прохожий, увидев его на вершине храма, наверняка решил бы, что лунные демоны играют с его глазами, заставляя видеть то, чего нет на самом деле. И поспешил бы скорее далее по улице – прочь от проклятых храмов и давно забытых богов.
Однако загадочного незнакомца подобные соображения, видимо, не волновали. Он уверенно ухватился за морду неприглядного каменного демона и последним рывком ввалился в окно. Прокатившись по гладкому каменному полу, он легко вскочил на ноги. Тускло сверкнуло лезвие ножа в свете мигающих звёзд. Впрочем, его опасения оказались излишни. Ничто не нарушило тишины – за исключением звука его собственных шагов.
Негромко хмыкнув, нахальный незнакомец вернул нож в ножны и внимательно осмотрел открывшееся его взгляду помещение. Луны на небе не было, но ночь была совершенно ясной, и небо усеяло огромное количество мерцающих звёзд. Почему-то многие из них были красноватыми – причуда природы или зловещее предзнаменование – кто знает?

Добавлено через 27 секунд
Грабитель неплохо видел в полутьме. Отойдя от окна, он придирчиво изучил стены, пол и потолок полукруглого зала. Комната, куда привела его жажда действия, была серповидной формы – судя по всему, она охватывала целую половину цокольного этажа, за исключением его середины. Вдоль стен стояли невысокие оттоманки – выходит, здесь иногда бывали люди. Стены и пол были изукрашены мозаикой, но какой – в свете звёзд было не разобрать. Впрочем, гораздо больше предполагаемых произведений искусства незнакомца заинтересовала дверь, расположенная в другом конце комнаты.
Предприимчивый разбойник был высок ростом, широк в плечах, движения его были точными и ловкими – несомненно, это был прирождённый воин – или убийца. Пожалуй, его можно было бы назвать тяжеловесным, если бы не удивительная, почти кошачья грация, с которой он перемещался. Густые чёрные волосы ниспадали на плечи; одежда была грубо сработанной, но удобной и прочной. Под короткой смоляной чёлкой сверкали в свете звёзд проницательные голубые глаза. Черты лица были сокрыты тьмой – но в них было что-то резковатое и суровое – словно их вырубили из камня. В сумке на поясе лежала «кошка», моток крепкой верёвки, несколько ножей, и ещё несколько приспособлений – традиционный набор любого вора, «искателя удачи». Родом бесшабашный авантюрист был из далёких и суровых земель, неведомых среди знойного яркого юга. Звали его Конан.
Родился он в суровой, почти всегда заснеженной земле к северо-западу от большинства так называемых цивилизованных стран. С самого детства и до вплоть до настоящего момента ему постоянно приходилось отстаивать свою жизнь – когда приходилось загородить дорогу взбесившемуся дикому быку, которого опасались даже волки, когда с мечом в руках он и его сородичи отбивали налёты бесчисленных разбойничьих орд, что то и дело появлялись и заливали кровью суровые края его рождения; когда раскрашенные, не знающие жалости дикари приходили за новыми трофеями для своих болотных святилищ. Сражаться для него было столь же естественно, как и жить; колдуны – такими же врагами, как и охотники за рабами. Вера его народа говорила, что любого врага можно одолеть; и он боялся жестоких древних богов ничуть не больше, чем ватаги волков, что однажды преследовала его на перевале между Бритунией и Гипербореей.
Конан и не полагал, что идёт на преступление, забираясь в запретные заморянские храмы; весь его жизненный опят говорил ему о том, что сокровища могут принадлежать тому, кто может их удержать. Но в то же время его нельзя было назвать совсем уж беспринципным – подобно многим обитателям суровых варварских краёв, он был не лишён определённого дикарского благородства; он никогда не поднял бы руку на старика или женщину, и никогда не отобрал бы последний кусок хлеба у того, кто кормил себя своим собственным трудом. Ведомый обычным любопытством и духом авантюризма, он пробрался в самую запретную святыню из всех заморянких храмов – в место, куда большинство шадизарцев даже под страхом смерти не решилось бы войти. Было бы ошибкой думать, что молодой дикарь размышлял об опасности, оценивал её, как это делают цивилизованные люди; вся его жизнь была одной беспрерывной борьбой за существование. Он действовал, полагаясь на мгновенное побуждение и инстинкт. Импульсивность заставила его пожелать сокровища Яггу-Шохра, жажда приключений и врождённое упрямство заставила довести до логического завершения задуманное. Он был готов рисковать ежесекундно – и рисковал. Даже если бы он знал об невероятных опасностях, поджидающих его внутри святилища, он и не подумал бы вернуться назад. Всё его существо воспротивилось бы такому решению. Всё его существование было безумным вызовов окружающему миру – и, если ему суждено было сложить свою голову в этом храме, он был готов принять подобную судьбу, почитав её волей богов. Но в то же время в нём не было того мрачного фатализма, который столь свойственен диким народам – он был готов бросить вызов самой судьбе, самим богам и бороться за свою жизнь до конца. Жизнь и должна существовать в бесконечном вызове судьбе, в бесконечном безумии боя – иначе варвар себе и не помышлял. Опасности бы только подстегнули его. Стоит ли говорить о том, что он был совсем молод – ему едва исполнилось 17 зим. Таков бы Конан, не испугавшийся проклятия древних богов и дерзнувший забраться на вершину самого зловещего святилища в Шадизаре.