Хайборийский Мир - Переводчики

Ну, вот моё скромное мнение :)

Добавлено через 33 секунды
Вот моё мнение о различных переводчиках :).

Я оставляю в стороне соответствие тексту, и беру за основу литературные качества получившегося перевода, передачу атмосферы произведения.
Превыше всяких похвал - М. Успенский, В. И. Карчевский, А. Иванов, В. И. Велесько, Р. Дик. Буквально на волосок хуже – А. Циммерман, Н. Баулова.
Хотелось бы сказать пару слов о каждом.

Успенский просто восхитительно перевёл Гиборийскую эру, передав её поэтику, тонкий юмор и аромат псевдоистории. По моему скромному мнению, никто, кроме него, не смог сделать этот перевод таким великолепным. Если я не ошибаюсь, он есть на Альдебаране.
Дочь ледяного гиганта в его переводе – в моём понимании лучший перевод с английского, который вообще можно сделать. Ему блестяще удалось передать ту необыкновенную поэтику, которая так и пронизывает это произведение.
Гвозди с красными шляпками – очередная удача. Великолепный перевод и блестящая передача атмосферы сумасшествия и ползучего страха. Ничуть не хуже и Родиться ведьма, и По ту сторону Чёрной реки.
О Часе дракона хочется поговорить отдельно. Никто, кроме Успенского не смог бы сделать такого блестящего перевода, где его страсть к эпичности и поэтичности смогла проявится в полной мере.

Карчевский умопомрачительно перевел те произведения о Конане, которые в наибольшей степени можно назвать приключенческими. В них нет глубокой философской и несколько мрачной мысли, которая довлеет во всех произведениях, которые были переведены Успенским, нет эпической размеренности и мрачной торжественности. Зато есть немалая доля сочного юмора, масса динамики и захватывающего сюжета. Не могу представить Башню слона, Сплошь негодяи в доме или Ползучую тень в чьём-либо ещё переводе. Алая цитадель тоже хороша. Его язык несколько легче, чем у Успенского, который иногда склонен к тяжеловесности. Возможно, не обладает его эпической поэтикой, но по-своему очень красив. Недаром, почти все мои любимые произведения из цикла о Конане относятся именно к переводам Карчевского. Весь его цикл о пиктах можно отнести к переводам на грани гениальности. Великолепен и перевод новелл о Кормаке. Не сложно заметить его ориентированность на приключенческо-романтические произведения Говарда. И перевёл он их действительно блестяще, сохранив ту удивительную волшебно-героическую атмосферу, характерную для данных произведений.

Блестящие переводы Стального демона и Теней Замбулы сделал Велесько. Стальной демон в его исполнении – просто шедевр. Ему удалось найти ту тонкую грань, удачный баланс, невероятно удачное сочетание динамики и поэтики, которое превратило Стального демона в его переводе в восхитительный экшен. Недаром, это второе из моих любимых произведений о Конане - хотя критиками оно и не считается особенно выдающимся – очевидно, не в последнюю очередь благодаря переводу. В Тенях замбулы он тоже не подкачал.

Добавлено через 46 секунд
Несомненно, наиболее склонный к поэтичности переводчик из всех – А. Иванов. В Драгоценностях Траникоса и Волках по ту сторону границы ему это скорее помешало, хотя и не сказать, что получилось плохо; но, на мой взгляд, эти несколько тяжеловесные произведения мог бы блестяще перевести Успенский. Зато поэтический талант переводчика в полной мере реализовался в потрясающем переводе Королевы Чёрного Побережья, этого глубоко поэтичного произведения – поэтика передана настолько сильно, насколько это вообще можно представить. Блестяще ему удался перевод и Конана-корсара.

Восхитительные переводы произведений из цикла ужасов и мистики сделали А. Бушков, А. Бирюков и Н. Трофимович.

Несколько особняком стоят Р. Дик и Н. Баулова, и вот почему.

Р. Дик сделал очень своеобразный перевод, наименее отточенный с точки зрения русского языка. Такое чувство, что он порой вообще игнорировал традиции построения предложений в оном. Поэтика есть, но какая-то варварская, под стать Конану :). Если произведения Успенского и Велесько можно почти петь, то в переводе Дика язык постоянно спотыкается. Все фразы какие-то слегка рубленые, обрывистые, ни единого лишнего слова. Он даже не пытался придать им красоту. И… что-то в этом есть. Иногда это раздражает, так и тянется рука подправить склонение, одно или два слова без изменения смысла, но с явным возрастанием гармонии. Но в тоже самое время, произведение обладает удивительной ясностью и образностью. Когда я читал Людей Чёрного Круга, я через некоторое время с изумлением заметил, что не столько читаю, сколько впитываю между строк, словно воспринимая непосредственно образы. Подобного ощущения при прочтении Карчевского или Успенского у меня не возникало. Возникает такое чувство, что он единственный из всех, попытался максимально соответствовать тексту и ритмике произведения Говарда, не слишком обращая внимания на структуру русского языка. Похоже, он попытался сохранить изначальную ритмику произведения. То есть, правила русского языка откровенно не нарушаются, но сам принцип построения предложений чужд русскому, так и проглядывает притаившийся английский. И странным образом получилось неплохо. Мозг каким-то образом преодолевает эту преграду; и чувствуется та музыка, которую заложил в него Говард.

Н. Баулова восхитила меня вот почему. Её перевод Барабанов Томбалку сумел создать из этого, в общем-то, незаконченного и несколько сумбурного произведения гладкую, изысканную и захватывающую авантюрно-приключенческую, романтическую новеллу. Была несколько утрачена пронзительная, почти болезненная ясность и образность отдельных сцен, но в плане гладкости и плавности повествования произведение намного выиграло. Причём, нельзя сказать, чтобы там было дописано что-то своё. Это, по всей видимости, удалось сделать исключительно благодаря тому романтическому настроению, которое, очевидно, сопровождало Баулову, когда она переводила это произведение.

Как Иванов, так и М. Семёнова – оба неплохо перевели возвращение Конана. Хотя произведение не говардское, в оригинале я его не читал, а потому был шокирован некоторыми разночтениями, типа, Иванов: «Конан вообще не заметил Зенобию», Семёнова: «Конан ту же заметил Зенобию». Похоже, Семёнова кое-что добавила от себя :), но получилось неплохо. Пожалуй, перевод Семеновой мне понравился даже больше, он какой-то более живой, что ли, более плавный, хотя виртуозного изящества Иванова у неё, увы, нет.

Добавлено через 1 минуту
Отдельное спасибо Иванову за блестящий перевод Конана-островитянина. Это роман заслуживал хорошего перевода.

Несколько хуже всей этой плеяды переводы А. Циммермана. Циммерман пытается сохранить поэтику, но временами ему явно не хватает опыта или таланта; динамичные сцены – явно не его конёк, а вот всяческие описания удаются неплохо. Зубы Гвалура в его исполнении получились несколько хуже, чем переводы Велесько, Иванова, Карчевского, Успенского и Дика, но настолько близки к их мастерству, насколько возможно. Уровень, примерно, как у Бауловой, хотя подходы к переводам у них несколько разные. Баулова сохранила в первую очередь поэтику и атмосферность, во многом пожертвовав реализмом, а Циммерман, наоборот, максимально сохранил реализм и атмосферность, поступившись сохранением ритмики произведения в целом.

Переводы Г. Трубициной мне понравились. Читая Час дракона в её переводе, я словно заново прочитал любимое произведение. Некоторые моменты, в её переводе позволили мне лучше понять отдельные сцены и характер Конана в данном произведении в целом. Я отметил, что отдельные сцены она перевела лучше Успенского, а некоторые хуже, так что я, если чувствовал, что у неё переведено слабовато, возвращался к Успенскому и перечитывал у него. Это было восхитительно! Это был вроде как синтезированный из двух переводов новый перевод, соединивший достоинства обоих. Ей местами немного не хватило основательности Успенского, его умения создавать средневековую атмосферу и поэтичности, но зато ей куда лучше удались открытые эмоциональные сцены, которые у Успенского получались какими-то несколько упрощёнными и скомканными. Единственное, что несколько портило общее впечатление – это использование в прямой речи таких слов, как «слямзил», «дерьмо» и т. п. Как-то это всё-таки звучало некоторым диссонансом :).

После них я бы поставил А. Шуйского. Он перевёл очень неплохо, впечатление немного смазывается тем, что он переводил «Чёрного человека» Говарда, в значительной степени переработанного Кампом. Но получилось на удивление хорошо. Я бы с удовольствием почитал его переводы Говарда, ежели такие существуют в природе.

Далее я поставил С. Троицкого. С. Троицкий вообще не отличается особой поэтичностью, но его перевод при некоторой бесхитростности всё-таки приятен для чтения. Лучше уж бесхитростность, чем явное неумение при передаче некоторых стен.

Примерно на одном уровне, немного хуже Зубов Гвалура, несколько лучше Троицкого, я бы поставил Чеха, с его переводами Конана-корсара и цикла «Гиперборейская колдунья - Тени каменного черепа». В принципе, переводы хорошие, но оценить их по-настоящему не даёт тот факт, что Чехом не было переведено ни единого рассказа Говарда.

Перевод Е. Кравцовой (Стальной демон) не то, чтобы очень плох, но и не представляет собой ничего особенно выдающегося. Разве можно сравнить:
Теперь его лицо потеряло всё человеческое, огненный нимб вспыхнул над его ужасной головой, и он, двигаясь как башня, пошёл в наступление.
В. И. Велесько.
С:
В выражении его лица стало ещё меньше человеческого. Огненный нимб полыхал вокруг его устрашающей головы. Подобно движущейся башне, он стал приближаться.
Е. Кравцова.

Интересно, в чьём переводе многие рассказы Говарда на Альдебаране. Сам не помню, а в скачанных файлах почему-то не указано. Перевод Чёрного колосса или Долины пропавших женщин, например, неплох. Во многих других (Барабаны Томбалку, Рыло во тьме) чувствуется некоторая сыроватость, вызванная то ли нежеланием тратить большое количество времени на шлифовку, то ли желанием максимально соответствовать текстам Говарда, то ли просто нехваткой таланта. Однако эта сыроватость позволяет сохранить во многих случаях атмосферу Говардского произведения, избежать излишнего сокращения или отсебятины, что тоже неплохо. Но читать, конечно, такие вещи тяжеловато.

И, наконец, в самом конце списка – Е. Хаецкая. Это просто смех и слёзы. Обидно то, что, в общем-то, некоторый талант переводчика у неё всё же есть. Получше, чем у той же Е. Кравцовой. Просто даже две разные категории. При некотором усилии она могла бы достичь уровня Циммермана или Чеха. Но явное нежелание продумать то, что она пишет, отшлифовать и выверить фразы вызывает содрогание. Чем ещё объяснить такие шедевры, которые ничего, кроме смеха сквозь слёзы, вызвать не могут:
«ходили, буяня, шатающиеся пьяницы».
Или, во имя Крома, что это за кошмарная для русского языка конструкция:
«…был слышен пронзительный смех женщин, а, кроме того, звон оружия и немного более тихий шум стычек».
Вот ещё опус:
«где серые обезьяны танцевали по свистку желтолицых жрецов».
(Сравни: перевод Карчевского: «где серые обезьяны танцевали под звуки пищалок желтокожих жрецов»)
Позор. Нет слов.
Причём, любопытно, что Стива Перри она как раз перевела вполне неплохо. Хороший, добротный, радующий глаз перевод. Неплохи так же и Бог из чаши, и В зале мертвецов и Рука Неграла. Чем объясняются такие опусы в приведённой выше Башне слона (перевёдённой ей как Слоновая башня :)), уму непостижимо.
С другой стороны, её заявление о том, что она иногда домысливала к написанному произведению что-то своё, если фантазии самих авторов не хватало, повергло меня в шок. Ладно бы ещё речь шла о каких-нибудь посредственных авторах типа Перри или вообще малоизвестных. Но когда дело касается Роберта Говарда…

Добавлено через 13 секунд
Наивысшую оценку я бы дал также Е. Шакуте за перевод отрывка из стихотворения Дж. Джефри «Из древней страны», служащего эпиграфом к произведению Тварь на крыше, а также Е. Дрозду за перевод эссе «Памяти Роберта Эрвина Говарда» Г. Ф. Лавкрафта.

Итак, вот на мой взгляд, лучшие переводчики -Успенский, Карчевский, Дик, Велесько.
Самые лучшие переводы - у Успенского - Час дракона, Гиборийская эра, Дочь ледяного гиганта, у Карчевского - Королевство теней, Черви земли, Башня слона, у Велесько - Стальной демон, у Дика - Люди Чёрного круга.

Пожалуй, мой Конан - в наибольшей степени - это Конан Карчевского и Велесько. Именно рассказы в их переводах пробудили у меня неуёмное желание написать Конана самому. Хотя, как ни странно, в плане литературного мастерства, больше всего восхитили рассказы в переводах Дика и Успенского. Именно у них я взял больше всего в плане литературного мастерства построения общего плана произведения - удивительного вихря сюжета, чтоб мчится, подобно лавине, обладая удивительной, завораживающей, торжественной красотой - главным образом, из рассказов Люди Чёрного Круга и Дочь Ледяного Гиганта. Наибольшую пользу в плане литературного мастерства ОПИСАНИЙ дали рассказы Башня слона, Дочь Ледяного Гиганта, Ползучая тень, Королева чёрного Побережья и Стальной демон - иными словами, фактически по одному, лучшему рассказу различных авторов.
А вот обладающими максимальным стимулирующим к написанию продолжений эффектом - оказались рассказы Башня слона, Ползучая тень, Стальной демон, Сплошь негодяи в доме, Гвозди с красными шляпками, Люди Чёрного Круга и Алая цитадель - то есть, заметно явное преобладание Карчевского.
Похоже, Карчевский открыл мне внутреннюю красоту произведений, создал желание продолжить их написание, Дик показал удивительную внутреннюю силу, дикую поэтику произведений, подсказал, как нужно писать, чтобы рассказы воспринимались самим сердцем, Успенский показал, какими невероятно, почти нечеловечески красивыми могут они быть, а Велесько объединил всё это в одном произведении, переведя Стального демона.
Это мои основные наставники в плане изложения Конана языковыми средствами русского языка.
Кое-что я позаимствовал и из Циммермана (Зубы Гвалура) - плавную, слегка завораживающую ритмику действа, и из Бауловой (некая романтическая красота, чем-то похожая на помесь диснеевского Аладдина и эпическую красоту Хранителей Дж. Р. Р. Толкина), и у переводчиков с Альдебарана с их болезненным реализмом, проступающим, словно вспышка боли, на сетчатке, и у Иванова с его потрясающей красотой описаний, пробирающей до самой души.
Иногда нечто говардское можно встретить у других авторов. Мастерство описаний - у супругов Дьяченко; в последнее время стремится повысить свой уровень, явно под впечатлением от Говарда, и Виктор Ночкин. Отдельные литературные приёмы и описания я позаимствовал у Буссенара, Берроуза, Даррела, Лавкрафта, Джордана.

Добавлено через 25 секунд
Некоторые фразы отдельных переводчиков просто запали мне в душу:

«Музыка этих дьявольских призрачных наименований».
А. Иванов.

«словно джунгли затаили дыхание и следили за пришельцами невидимыми глазами»
А. Иванов.

«…следовали нечеловеческой геометрии, неземному канону в пропорциях и вкусах»
А. Иванов.

«смех её был бы слаще шума серебристого фонтана, когда бы не был отравлен ядом презрения»
М. Успенский

«и вся она, от точёных ступней до лучистого вихря волос, была подобна мечте»
М. Успенский.

«ослепительное видение нежности и красоты»
«её прекрасное тело должно явиться ему во всей своей жизнеутверждающей силе, в отличие от куклоподобных красавиц из вашего сераля»
«потусторонний голос вызывал резонанс, который разносился, как звук колокола в ночи»
«околдованный этим резонансом»
«двигаясь, как башня, пошёл в наступление»
«крики Хозатрала напоминали погребальный звон колокола»

В. И. Велесько.

«аура нереальности окутывала дворец; казалось, он снился ему в наркотическом сне»
«твои глаза прозрачнее, чем воздух раннего утра, ты слаще нектара самых нежных цветов»
«Мрак вздыбился вдруг гигантской волной, в нём проявилось некое бесформенное пятно, образовавшее что-то вроде колоссальной головы с разинутой жабьей пастью, чьи контуры расплывались, словно марево, в голове прорезались два светящихся, словно гнилушки в дупле дерева, глаза – они притягивали, в них читалось омерзительное, воистину космическое вожделение – и вся эта похожая на густой чёрный дым масса клубилась, пульсировала, густела и изменялась».
В. И. Карчевский.

«А между ними горели зелёные кристаллы. Сверкающий пол у них под ногами отливал разными оттенками пламени. Всё это напоминало дорогу, ведущую прямо в ад».
М. Успенский.

Добавлено через 37 секунд
Её обнажённые полукруглые груди и сильное тело гибкое тело порождали волну желания, желания обладать ею.
Казалось, что из склепа бьёт пламя. Утренний свет отражался в миллионах зеркал.

Велесько.

Крещендо нечеловеческого воя
Глаза Конана выражали восхищение и восторг, когда он отодвинулся в сторону и повелительным жестом поднял руку, показывая Жасмине, что путь свободен.
Ужасный, невнятный и тихий крик, словно взывающий из бездонных, исхлёстанных ветром глубин
Жалобные крики вендиан неслись к звёздному небу, ослиное рычание раковин прорезало парную темноту ночи.
В тех ниспадающих, неземных одеяниях ты казалась холодной, равнодушной и далёкой, как звёзды
Вся материя одинакова для того, кто владеет ключами от врат космоса, — загадочно изрёк он. — Для сведущих в искусстве нет вещей неизменных. По его воле в неземных садах зацветает сталь или цветок сияет острием меча в лунном свете.

Дик.