такая вот статья найдена мною в дебрях Ру-Нета
и политика властей по отношению к ним в средние века
Война - явление политическое, и решение о ее начале исходило сверху, от официальных властей, которые стремились держать ее под своим контролем: объявлять войну, набирать армию и временно или окончательно завершать военные действия в определенный момент. Однако как явление, независимое от государственной власти, как выражение потенциальной воинственности, свойственной в той или иной мере всем средневековым обществам, война затрагивала и низы.
Власти на протяжении долгого времени старались не допускать спонтанных проявлений воинственности, чтобы закрепить за собой монополию на войну, и поэтому боролись против частных войн, объявляли земский мир, запрещали ношение оружия и т. д. Тем не менее, осуществление этого желания наталкивалось на те же препятствия, которые в Средние века вставали между решениями власти и их проведением в жизнь, а также на одно глубокое противоречие: с одной стороны, государства хотели бы покончить с усобицами, ограничить или искоренить широко распространенное насилие, но, с другой стороны, им было выгодно иметь вооруженных подданных, искушенных в военном деле.
Эта относительная беспомощность государств, которую, однако, не следует представлять неизменной во времени и пространстве, особенно очевидно проявлялась в конце войн, когда из-за отсутствия постоянных армий приходилось распускать войска. Обычно легче всего было отпустить по окончании похода, длившегося несколько дней или от силы несколько месяцев, держателей фьефов и отправить домой в свои деревни или города всех пехотинцев, пионеров, ремесленников, которые шли на войну против воли и, не дожидаясь приказа военачальников о демобилизации, дезертировали. Не было также проблем и с небольшими отрядами регулярных сил, составлявших окружение государей или сопровождение высоких военных чинов: их отпускали по очереди, индивидуально, исходя из их желания или намерений начальства. Нелегко да и опасно было избавиться только от тех воинов, которые на протяжении ряда лет сплотились в содружестве и взаимопомощи и перед которыми не было в ближайшем будущем никакой альтернативы войне. Во Франции за последние три или четыре столетия Средних веков подобная ситуация возникала трижды: на рубеже XII-XIII вв., в третьей четверти XIV в. (время "компаний") и после Аррасского договора 1435 г. (время "живодеров"). Как это ни удивительно, но наиболее легким был последний кризис, тогда как первый был самым затяжным и если не самым разорительным в материальном отношении, то, по меньшей мере, самым тяжелым с психологической точки зрения. Его мы и предлагаем вспомнить.
Готье Mап в сочинении "О развлечениях придворных" (De nugis curialium) (ок. 1180 г.) дает страшное в своих подробностях описание этих вышедших из-под контроля наемников: их отряды (лат. ruttae - слово, которое появилось именно тогда, происходит от лат. rumpere и означает небольшой отряд, соединение) представляют собой ужасную еретическую секту, насчитывающую тысячи человек; вооруженные с ног до головы в кожаные и железные доспехи, они грабят, все опустошая, и насилуют, в полный голос крича, подобно безумцу из Писания: "Бога нет"; это люди вне закона, беглые, лжеклирики, родом из Брабанта и потому называемые брабантцами: "Фаланги Левиафана размножились сверх всякой меры и настолько усилились, что, ничего не страшась, К живут и рыскают, как враги Бога и народа, по провинциям и королевствам"(*14).
Этих людей называли по-разному: хищники (Жак де Витри предложил, например, игру слов: "разрушители, или грабители" - "ruptores, sive raptores"), геннегаусцы, каталонцы, арагонцы, наваррцы, баски, триавердинцы, И мэнцы, германцы. Их называли также "соломенными" (palearii): то ли по опознавательному знаку - соломинке на шлеме или шапке, то ли потому, что они обычно поджигали солому(*15). Что касается слова "Cotereaux" ("Cotherelli, которые по-народному называются разрушителями", как говорил Ригор), появившегося в источниках с 1127 г., то в отношении его предлагается несколько этимологии: оно могло быть производным от слов "couteau" (нож), "cottier" (бедный крестьянин), "coterie" (т. к. речь идет о некоей организации, секте, церкви, как указывается в некоторых текстах) или "coterel" (в данном случае - короткая кольчуга).
Все говорит о том, что эти люди были родом из самых разных мест, но особенно многочисленные контингента поставляли три области: Прованс, Пиренеи и перенаселенные провинции Брабанта, Фландрии и Геннегау - скудные горные земли, где людям было слишком тесно, и районы, находящиеся на периферии Французского королевства. Источники единодушно представляют их бедняками, выбитыми нищетой из обычной жизни и исключенными из общества.
В текстах всплывают имена некоторых предводителей. Может быть, к ним следует отнести незаконного сына графа де Лооса, Гийома Ипрского, который командовал отрядом наемников в 300 всадников Стефана Блуаского во время гражданской войны в Англии. Несомненно, брабантцем был Гийом Камбрейский, бывший клирик, чью карьеру командира можно проследить с 1166 до 1177 г. Ему наследовал некий Лобар (Lupatus или Lupacius) родом из Испании или Прованса, а последнего сменил провансалец Меркадьер, которого взял на службу Ричард Львиное Сердце. Провансальцем был и Лупескар, чьи полководческие способности использовал Иоанн Безземельный. Назовем и другие имена: гасконец Арно, испанец или провансалец Мартен Алые, Курберан, о котором известно лишь то, что он выдавал себя за благородного, Раймон Лебрен, затем бастард нормандского происхождения Фалько (или Фалькез), и, наконец, состоявший на службе у Филиппа Августа знаменитый Кадок (или Ламбер де Кадок). Что касается булонского графа Рено де Данмартена, то хотя он и возглавлял отряд наемников в битве при Бувине, но принадлежал он все же к другому миру, и судьба связала его с брабантцами лишь на очень короткое время.
Трудно оценить их количественный состав. Были ли они столь многочисленными, как утверждают напуганные хронисты? В 1183 г. основные силы брабантцев были перебиты коалицией регулярных сил, и источники сообщают, что убито было от 7000 до 17 000 человек. Вполне вероятно, что во времена своего могущества они образовывали армию, сравнимую по размерам с армиями официальных властей, - в несколько тысяч человек.
Они сражались конными, но чаще, кажется, пешими и слыли прекрасными солдатами, готовыми к любым военным операциям. "Они были не ниже знати в военной науке и доблести" (*16). При Бувине отряд Рено де Данмартена, яростно отбиваясь от рыцарей Филиппа Августа, оказался последним оплотом сопротивления. И тем не менее в 1183 г. брабантцы позволили себя перебить как стадо баранов.
К моменту, когда начинается самый важный этап их истории, они, вероятно, имели уже достаточно большой опыт военных действий и разбоя. Во всяком случае, Фридриху Барбароссе явно не составило никакого труда собрать 1500 брабантцев и переправить их через Альпы с оставшейся частью своей армии в 1166-1167 гг. В результате кампании итальянцы были побеждены, и если немецким рыцарям досталась только слава, то брабантцы, если верить источникам, захватили всю добычу: шатры, оружие, одежду, лошадей, мулов, ослов и звонкую монету. Затем, несомненно, они были отпущены, вернулись во Францию, осев, как отметил аббат монастыря Монтье-ан-Дер, на границе с Империей, т. е. в районе, политически слабо контролируемом. Они оставались сплоченным войском, представлявшим постоянную угрозу, на протяжении нескольких лет. И тогда, чтобы покончить с их присутствием и лишить их всякой государственной поддержки, Фридрих Барбаросса и Людовик VII на встрече между Тулем и Вокулером 14 февраля 1171 г. взяли на себя обязательство не нанимать их на случай войны, по крайней мере если она будет вестись между Альпами и Рейном - на востоке или в области Парижа - на западе. Другими словами, суверены сохраняли за собой право использовать их на западе или юго-западе от Парижа, против Плантагенетов, и на востоке от Рейна и за Альпами, - против непокорных немецких вассалов и мятежных итальянских коммун.
Следствием этого договора было то, что основная масса брабантцев ушла на запад Франции. Генрих II использовал их в Нормандии против Людовика VII (1173 г.), а затем увел в Бретань и Анжу. Для борьбы со своими восставшими баронами, которые не упустили случая нанять фламандцев, Плантагенет переправил брабантцев через Ла-Манш (август 1173 г.), а спустя некоторое время снова перевез их в Нормандию, где они пришли на помощь осажденному Руану. После этого был заключен мир с Людовиком VII, и Генрих их распустил.
Несомненно, во время очередной экспедиции в Ломбардию и Романью Фридрих Барбаросса взял брабантцев на службу. Вернувшись во Францию, они после мира в Нонанкуре (1177 г.) обрушились на юго-запад королевства.
Опасность была столь велика, что на III Латеранском Вселенском соборе (1179 г.) в одном и том же каноне были преданы анафеме катары и осуждены брабантцы и вообще разбойники; под угрозой кар, предусмотренных для еретиков, запрещалось их нанимать, содержать на жалованье и покровительствовать им. Однако это не помешало Филиппу Августу в начале своего правления использовать их против фламандцев, а затем против графа Сансерра.
Производимые ими опустошения были настолько значительными, а безразличие, беспомощность и даже пособничество властей и части феодалов достигли такой степени, что, как и в первые времена Божьего мира, вспыхнуло народное движение "капюшонников" (Capuciati). Инициатором этого движения был дровосек или плотник из Пюи Дюран Шадю, которому Богородица ниспослала образок: она сидит на троне с Иисусом на руках, а вокруг надпись: "Агнец Божий, искупивший грехи людей, даруй нам мир".