Беренгер, под которым трон давно уже шатался, принял предложение стигийцев и на глазах изумленного города, который недавно славил его как освободителя от аквилонцев, присягнул Стигии в качестве вассального правителя.
Тогда стигийцы разместили в городе небольшой гарнизон, а большую часть своих воинов направили на север. Ирония судьбы заключалась в том, что первоначально Стигия не собиралась ни захватывать Зингару, ни вообще вмешиваться в дела Империи.
Экспедиция была собрана для того, чтобы покарать лигурийцев за случившийся тремя годами раньше рейд на священный остров Сиптах, который варвары разграбили подчистую, выгребли веками собиравшиеся сокровищницы древних богов.
Как же при этом вышло, что вместо того, чтобы отправиться дальше – уничтожить пиратское гнездо Лигурийского Союза, стигийцы решили остаться в Зингаре?
Дело опять в личности Менетара.
Менетар с определенного времени находился в оппозиции ко двору. Противостоял он не Семеркету, и не самому трону Стигии, но части правящей верхушки - совершенно точно. Сохраняя публично полнейшую лояльность обожествляемому правителю, Менетар открыто враждовал и со жреческими кругами, и со знатью, и даже с некоторыми другими военачальниками. Несколько раз Менетара пытались отравить или извести с помощью магии. Но сам не чуждый тайных наук, адмирал всякий раз смог уцелеть.
В свою очередь, считалось, что Менетар стоял за загадочными смертями некоторых сановников. Время от времени «морские змеи» устраивали стычки с воинами дворцовой стражи или элитой сухопутной армии – меченосцами, носившими другое звучное прозвище – Скорпионы. Это, конечно, приписывали неуместной задиристости самих солдат, но никто из военачальников забияк не казнил, и вообще никак не наказывал. Их скорее негласно поощряли к такому поведению.
Если это что и доказывает, то больше всего ту мысль, что в системах абсолютной власти слабый монарх сам по себе является источником опасности, потому что за право влиять на него начинают враждовать «сильные» люди. Хотя кто-то из авторов, серьезно занимающихся исследованием стигийской политики, считает, что в данном случае «слабый» монарх скорее натравливал своих грозных полководцев друг на друга, чтобы не дать никому из них сосредоточить в руках слишком большую власть.
Если «слабость» Семеркета как правителя дискуссионна, то совершенно точно, что он не унаследовал железного здоровья своих предков. То ли буйная кровь кушитов «испортилась» в стенах дворца, то ли имела место обычная слепая воля природы, то ли правитель был жертвой злых чар. Так или иначе, молодой еще монарх на глазах окружения начал угасать. Осложнялось все еще и отсутствием наследника. Хотя Семеркет исправно посещал своих женщин, ни один из его сыновей, которых родилось около дюжины, не увидел и второго года своей жизни. Стали они жертвой некоей наследственной болезни, или же злого умысла – установить точно невозможно. А вот дочери царя росли здоровыми. Но фигуры, подобные Деркетари были исключением во все времена, и царских дочерей никто не брал в расчет. Единственной их судьбой могло стать замужество, или уход в жрицы.
В этих условиях Менетара вдруг отправили в далекий поход. Цель похода, несомненно, была священной, но не совсем понятно, к чему была такая срочность. Вместе с тем Менетар не только не сопротивлялся этому заданию, но выказал искреннее воодушевление. Из чего можно сделать вывод, что он и сам мечтал оказаться как можно дальше от Стигии.
Был ли поход Менетара скрытой формой мятежа, сказать сложно. Заявленная цель похода была общегосударственной, провожали его всей страной, Менетар получил благословение от главных храмов Стигии и от царя, который лично возложил на него венок триумфатора.
Но при этом, нет сомнений, что многие в столице воспринимали всю Лигурийскую экспедицию как возможность отправить своенравного флотоводца куда подальше, с глаз долой.
Планировал ли Менетар прямое выступление против власти? Кого он собирался назначить своим врагом? Все это вопросы не риторические. Но ответы требуют такого глубокого погружения в стигийские источники, которые не представляется привести возможным в труда посвященном, преимущественно истории Зингары.
Ясным представляется только одно: оказавшись далеко от Стигии во главе нескольких десятков тысяч преданных лично ему людей, адмирал начал преследовать свои цели. Едва ли он собирался завоевать для себя лично какую-то землю, где провозгласил бы себя королем. Во-первых, все, что достоверно известно о личности Менетара, говорит, что он был сильно привязан к идее величия древней Стигии, оставался истинным стигийцем.
Во-вторых, для создания гипотетического «морского королевства» намного больше подходили острова Барахи. Там грозное некогда береговое братство переживало глубокий упадок. Меж тем Менетар прошел мимо Барахи, только отрядив команды для пополнения запасов пресной воды.
Скорее Менетар хотел принести трону такую добычу и славу, чтобы стать самым влиятельным полководцем Стигии. Человек крайне жестокий и рациональный, в чем-то адмирал был идеалистом. Во всяком случае, таким он предстает в одном из важнейших источников по истории эпохи.
(
Речь о воспоминаниях аквилонского адмирала, Сигберта. Это человек удивительной судьбы. В отрочестве он был продан в рабство стигийцам. Позже он служил в рядах «морских змеев», был командиром абордажной сотни на борту стигийского флагмана, которым командовал Менетар. Можно сказать, что Сигберт был героем Стигии, но через полтора десятка лет службы все-таки перебежал на сторону соотечественников прямо во время боя).
Так или иначе, пока небольшой гарнизон в Кардаве обозначал новый статус эфемерного королевства Зингара, основная часть сил Стигии пошла рейдом вдоль берегов Союза.
Несколько «регулярных» морских сражений завершилось победой стигийцев. Превосходство в выучке и дисциплине который раз оказалось важнее, чем дикарская отвага и изобретательность, которых было в достатке у лигурийцев. Тотальное превосходство в артиллерии сыграло свою роль, но главной все же была организация. Стигийцы и раньше располагали большой огневой мощью, что не спасало их от лигурийцев. Сейчас к пушкам добавился флотоводческий талант Менетара.
Основная масса лигурийских кораблей были уничтожены или взяты в плен и поставлены на службу стигийской армады. Немногие уцелевшие искали спасения на мелких островах, или и вовсе уходили на просторы Океана.
Менетар повел флот дальше на север.
Главным делом теперь стала высадка десантов, опустошавших прибрежные селения и уничтожавших лигурийские корабли и верфи. Стигийцы были столь ожесточены, что даже рабов не захватывали, лигурийцев просто истребляли поголовно.
При этом осторожный Менетар старался не вступать в большие сражения, не ввязываться в осады крепостей и вообще не углубляться на сушу.
Часто дело и вовсе ограничивалось обстрелом с воды. С одной стороны это давало его армаде большую скорость и свободу, с другой – чтобы спастись от стигийской ярости достаточно было, просто уйти с побережья на несколько миль. Так что после первоначального шока, лигурийцы принялись устраивать засады, нападать на стигийцев, когда те останавливались для пополнения запасов пресной воды.
Лигурийские посланники отправились к вождям Нового Ванахейма и Кольгарда, искать союза с заклятыми врагами.
