Новая Хайбория
Теперь бросим общий взгляд на мир, каким стал примерно через столетие после начала вторжения Арулада и Мугэ. Именно приход сынов Тогака традиционно принято считать датой начала того, что обычно называют Эпохой Варваров или Великим Переселением.
Трудно предположить, как повернулась бы история человечества, если бы вторжение кочевых орд с Востока не наложилось на “год без лета” охвативший северные регионы Хайбории. Возможно, это стало бы еще одной большой войной, каковых человечество пережило немало. Возможно, на столетия власть над большей частью цивилизованного мира оказалась бы в руках уроженцев Гиркании.
Но пришедшие в движение после тысячелетнего прозябания на крайнем севере-западе, нордхеймцы оказались тем самым камнем, который вызвал обвал.
Потрясения, пережитые Хайборией были ужасны. Тем более, что кровопролитные войны сопровождались природными катаклизмами, часто много более опустошительными, чем любые походы любых вражеских армий.
Но, с удивлением, которое прорывается уже в свидетельствах современников, историку следует согласиться в том, что в целом мир устоял.
Политическая карта изменилась, иные страны ушли в прошлое, другие возвысились, возникнув как будто на пустом месте, менялись религия, образ жизни, а порой и сам физический облик народов.
Однако, царства всеобщего варварства и полнейшего обрушения всех основ старого порядка не случилось.
На Западе хайборийские народы продемонстрировали свою удивительную жизнестойкость. Конечно, то, что задним числом легко называют “вливанием в жилы молодой крови”, на уровне личной судьбы могло выглядеть трагедией. Но что для Истории слезы горечи и унижения, пролитые в изобилии жителями стран, где сила и власть надолго оказалась в руках свирепых варварских “королей”?
Это правда, что многие из победителей вели себя демонстративно нагло и презирали своих новых соседей и подданных. Но уже во втором поколение началась ассимиляция, тем более эффективная, что у хайборийцев Немедии, Гандерланда, Бритунии и других “старых” стран в достаточных количествах сохранились высокая культура и методы хозяйствования, которые были сами по себе привлекательны.
То же самое можно сказать и насчет великих городов Востока. Аграпур, Султанапур, Ховаризм или Согария оказались достаточно сильны, чтобы не только пережить кочевые вторжения, но суметь распространить свое влияние на грубых победителей.
Сознательных фанатиков варварства история помнит не много. Люди подобные хану Бухэ, который целенаправленно истреблял оседлых жителей подвластного ему Иранистана, не могли быть многочисленны.
Конечно, в ходе завоеваний многое было разрушено, многое утеряно, а посчитать убитых людей и вовсе не представляется возможным.
Но в массе своей все свирепые вожди варваров, не важно, назывались они ханами, как у гирканцев, или риксами, как у лигурийцев, вовсе не мечтали превратить мир в дикую пустошь. Собственно, из пустошей они и вышли, на блеск золота и шум городов. Алчные, грубые, безграмотные, победители хотели жить в каменных домах, а не в шатрах из шкур, есть и пить с золота, а не с дерева. Потому они, вполне сохраняя в себе гордыню завоевателей, стремились сохранить самые эффективные, способные принести больше всего богатств, черты старого уклада. Не все, подобно гандерландскому королю, киммерийцу Лабрайду спешили перенять образ жизни покоренных народов, но все же традиционный уклад жизни и даже верования варваров не могли противостоять цветущему разнообразию культур старого мира.
Лабрайд на коленях в храме Митры - любимый сюжет аквилонских художников позднейшего времени. Быть может, рисующие киммерийского вождя, осененного светом Солнечного Бога, живописцы и не подозревали, как их работы, при всей разности техники, схожи с шемитской каменной статуей, изображающей Арулада в накладной бороде, или чеканкой по золоту, запечатлевшей Кесема Сылчака, в короне туранских падишахов.
Объем нашей работы не позволяет в полной мере отобразить все процессы, происходившие на просторах, от Гирканских Врат, до Западного Океана, и от берегов Стикса до ледовой гряды, вознесшейся на месте когда-то населенных Иглофийских гор.
Следует лишь упомянуть, что концом Эпохи Варваров негласно считают гибель Карраса Жестокого - великого киммерийского кагана, построившего к востоку от Вилайета варварскую империю, которая всерьез претендовала на господство над всем Востоком. Однако, военизированное, до такой степени, что нормальная жизнь без постоянных войн, была для него уже невозможна, государство Карраса, не пережило своего создателя.
После полутора десятилетий войн, Каганат окончательно распался. Ни Западный Киммерийский Каганат, ни Восточный Киммерийский Каганат, ни Джикия, ни Афгульский Эмират, ни Алая Орда, ни держава Сяо Луй, которые остались под властью различных ветвей Блатмаков, из истории не исчезли. Но смерть Карраса положила конец не только его грандиозным планам строительства всемирной кочевой империи, но запустила процесс ассимиляции и цивилизации степных киммирай в среде покоренных ими народов.
Каррас был, с одной стороны великим государственным умом, пытавшимся организовать свою державу как абсолютную монархию, связанную единым Законом. С другой стороны, он был один из немногочисленных “фанатиков варварства”. В своем желании сохранить кочевой образ киммирай, как опору военной мощи Каганата, Каррас доходил до мелочной, абсурдной жестокости и мстительности.
Он был не так беспричинно свиреп (да и попросту примитивен), как старый деспот Бухэ. Но, именно в силу ума и проницательности, добился больших успехов в деле превращения целого народа в сословие безжалостных, живущих только ради выполнения приказов своего правителя, воителей.
Когда Каррас пал, убитый ударом в спину собственным сыном, в Великой Степи не было киммерийца, который не был бы воином на службе великого кагана.
Эта чрезмерная военизированность и вызвала последующую череду войн за трон. Пока враждущие киммерийские князья не выяснили, что никакого трона от великого Царя-Дракона им уже не осталось.
Крах Каганата с одной стороны, изгнание гирканцев из Иранистана с другой, принятие Кесемом титула туранского падишаха, случившиеся в пределах одного десятилетия ознаменовали собой конец эпохи, когда весь мир находился в ужасе, в ожидании вторжений из-за Вилайета.
На Западе же концом Эпохи Варваров традиционно считают день, когда аквилонские войска разгромили Лигурийский Союз, и в занятой аквилонцами столице Лигурии заключили “вечный мир”.
Мир, конечно же, не оказался “вечным”, войны и в дальнейшем будут сотрясать Хайборию. Но исчезла страшная, почти экзистенциальная угроза, которую бывшая Пиктская Пустошь продолжала нести цивилизованному Западу.
Вообще, в каждой стране концом Эпохи Варварства считают разные события.
Хоть они случились не в один год и даже не в одно десятилетие, все символические заключения уний, перемирий, династических браков, громкие победы или восшествия на престол основателей новых династий, уложились в жизнь одного человека. Пусть этому человеку пришлось бы прожить долго, чтобы ребенком застать гибель Карраса, а старцем - разгром Лигурийского Союза.
Что увидел бы современник кагана Карраса, шахиншаха Даврана, султана Кесема, императора Луция Децима и короля Слоана, будь у него возможность единым взглядом окинуть весь мир?