Амазонки
Первым дело нужно напомнить, что исторически никакого «народа амазонок» не существовало, да и сами амазонки так себя не называли.
Конечно, со временем появления (и укрепления) их государства, королевам воительницам пришлось присочинить себе чуть более витиеватую и экзотическую родословную, чем та, которой они располагали в реальности.
Поражавшие воображение авторов из цивилизованных стран «девы-воительницы» в варварских народов существовали всегда. Не каждая женщина могла (и стремилась) сражаться наравне с мужчинами, но чем-то невообразимым такое явление не было. О том, что женщины варваров умеют воевать писали как стигийцы, сталкивавшиеся с воительницами Черных Королевств, так и аквилонцы, на которых наводили (возможно преувеличенный слухами о колдовских силах) визжащие фурии их северных соседей.
Но в силу особенностей военного искусства степняков, наибольшее развитие традиция женских военных союзов получила в Великой Степи.
Это совершенно не удивительно. В асирской «стене щитов» или в ощетинившемся копьями строю, даже самые сильные женщины неминуемо уступят обычным мужчинам. А вот на спине коня, с метательным оружием в руке, шансы уже сравниваются.
Воинские традиции крайнего Юга оставим для отдельной главы. Нас интресуют варвары северной части мира, а так же восточных степей.
И так, увидеть женщин в войске асиров, ваниров, или киммерийцев можно было даже в классическую эпоху.
В сагах Старой Киммерии сохранился эпизод, как мать Конана Скитальца, воительница Мэв вызвала на поединок лучшего воина племени тейрв.
Сражались они конными, и сага с обычной для этого своеобразного жанра, скрупулезностью фиксирует, как во время поединка женщина припадала к седлу, избегая ударов вражеского копья, а потом метким броском дротика поразила воина в лицо, навсегда изуродовав его, и превратив в посмешище.
При этом в тот момент Мэв была «сестрой» одного женского союза, который позже со скандалом оставила. Позже она вышла замуж и стала матерью, за что до конца дней носила клеймо предательницы. Но «сестры» ее все же не убили, и даже не пробовали убить, значит выход из союза хоть и был позором в глазах оставшихся, но непростительным преступлением не считался.
Некоторые женщины воевали просто бок о бок со своими мужьями, а в остальное время вели обычный образ жизни. Но они наименее интересны для темы сегодняшнего разговора, ибо играли роль просто воинов племени.
Вот специфические сестринства, которые всегда пронизывали социальную структуру варварских народов, уже ближе к теме возникновения того, что неуклюже окрестят «государством амазонок».
Во времена архаики, мужчины и женщины, даже состоявшие в браке, часто вели своеобразную параллельную общественную жизнь, которую скрывали от своих близких, опутывали сетью запретов. С годами эти традиции как будто размывались и стали сводиться к обычному круг у друзей (или подруг). Но это впечатление мнимое, вплоть до начала великого исхода, у тех же киммерийцев сохранялись элементы женского языка, слов которого мужчины не понимали, и закрытых военно-религиозных союзов, причем обоего пола.
Мужские фианы, которые были совершенно противоположны обычным дружинам местных правителей, имели свой полный аналог среди женщин-воительниц. И в мужских и в женских сообществах практиковались религиозные ритуалы, часто очень опасные и вообще нарушавшие традиции стандартных культов.
Есть все основания полагать, что под именем Нейда в культах мужских братств поклонялись зловещему Иггу (косвенно эту гипотезу подтверждает то, что в наибольшей степени культ этого божества был распространен на севере, активно контактировавшем с ванирами и асирами).
Женщины предпочитали называть себя Дочерями Морриган, (но сложная система запутанных эпитетов, привычка отождествлять одних божеств с другими, а так же сам тайный характер культа, позволяют строить самые смелые предположения).
Ко времени прихода киммерийцев на просторы Великой Степи у многих гирканских племен существовали схожие обычаи. Их воинские братства (и женские сестринства) имели отчетливый религиозный оттенок.
Воительниц поголовно считали ведьмами, и несомненно, какая-то реальная колдовская сила за их ритуалами скрывалась.
Некоторые сообщества «амазонок» были более, если так можно выразиться, светскими. Женщины, состоявшие в них, точно так же как мужчины искали воинской славы и добычи. А потом могли совершенно обычным выйти замуж, и или вовсе оставить битвы, или стать просто воином своего племени.
Другие же представляли из себя союзы религиозных фанатичек, сформировавших не только свой кодекс поведения, но и язык. Наиболее могущественным был союз Сестер Лучниц, сплоченный культом неведомой богини, что имя адепты клялись хранить в тайне. Более того, имя той, кому они служат, знали даже не все воительницы этого грозного союза. Настоящее имя открывали только в узком круг посвященных, после самых жестоких испытаний и самых мрачных ритуалов. Именно про Сестер Лучниц ходили обоснованные слухи, будто бы с целью отречься от своей женской сущности, они отрезали себе грудь. В культах Степи вообще нередки были экстатические состояния, в ходе которых последователи калечили самих себя. И хотя так поступали крайне мало от общего числа лучниц, молва приписывала эту безумную практику всем «амазонкам без исключения».
Сестры Лучницы в лучшие свои дни могли выставить в поле не меньше тысячи всадниц – грозная сила, зная их сплоченность, бесстрашность, безжалостность и мастерство скоростной маневренной войны. Они владели несколькими небольшими крепостицами в горной местности, которые олновременно представляли их святилища.
Туда Сестры свозили награбленное или полученное в уплату за службу добро, складывая его к ногам статуи своей таинственной богини.
Любопытно их отношение к противоположному полу. Женщины, принадлежавшие к другим союзам, обычно воспринимали мужчин примерно так же, как и прочие представительницы их пола. Конечно, в силу образа жизни они имели больше свободы отказать не понравившемуся претенденту на место в своей постели (или даже жизни). Но целибат хранить были не обязаны. К столь смакуемой некоторыми рассказчиками (преимущественно мужчинами), «амазонской дружбе» были подвержены не более, и не менее, чем всегда.
Но вот Сестры Лучницы воспитывали в себе тотальную ненависть ко всем представителям мужского рода. Попавших в плен мужчин, изуверски пытали, оскопляли, расчленяли, трактуя это как жертвоприношение, и порой практиковали ритуальный каннибализм.
Насколько часто такое случалось – неведомо, но Каррасу одних только слухов хватило, чтобы совершенно уничтожить лучниц, когда только до них дошли руки.
При этом киммерийцы уничтожили все святыни и крепости Сестер, которых в массе перебили или продали в рабство. Но некоторые, сохранив особо важные реликвии, сумели сбежать на север, куда власть кагана еще не распространялась.
Разгромленные Сестры Лучницы были западными гирканками по крови.
Киммерийские (и смешанные) союзы Каррас не трогал, но предпочитал держать у себя на службе. Зная, что женщины способны на фанатичную преданность и нерассуждающую жестокость, каган часто использовал их для всевозможных карательных рейдов. Но речь, в любом случае, шла о численно небольших группах, насчитывавших десятки человек, а никак не о тысячных армиях. Так же дело обстояло и у других народов Степи.
Каррас, при всем его властолюбии высокомерии, некоторых предрассудков был лишен, потому и благоволил этой странной (с точки зрения жителей «цивилизованных» стран) традиции.
Матерью его младшего сына Нейла была известная воительница Камрис.
Одно время Рыжая Соня и вовсе была личным телохранителем великого кагана.
Среди народов северного Приморья традиция была, по всей видимости, столь же распространена, как и в Степи. Пополнялись сестринства женщинами Трех Племен, но достигли такой степени автономности от обычной племенной структуры, что стали как будто отдельным племенем.
Как и в Степи, союзы были религиозными. Здесь мы вступаем на скользкую почву предположений. Как и во многих подобных случаях, настоящее имя бога было сокрыто. Но совершенно точно, что это был бог, мужское божество. Даже те символы, которыми его обозначали (копье, клинок со специфической формой рукояти), кроме очевидного воинского, носят и признаки сексуального символизма. Что до прочих символов – пылающего факела, псов (не волков!) и коршунов, они позволяют отождествить «бога амазонок» с несколькими героями нескольких пантеонов. Совершенно точно известно одно – это был не Игг.
Судя по всему, своего сверхъестественного покровителя женщины как мужа\любовника, называя себя его возлюбленными. Не доходя до фанатизма Сестер Лучниц, последовательницы культа, все же организовали себе весьма оригинальную модель сексуальной жизни.
Видя себя в идеале возлюбленными своего бога, связи с мужчинами они признавали только для продолжения рода, совместив дни, когда им разрешена сексуальная активность, с праздниками в честь богов плодородия. Рожденных девочек воспитывали в своих традициях. Мальчиков прежде убивали, но с годами нравы смягчились, и стали отдавать на воспитание их (предполагаемым) отцам.
Такая модель общества (или семьи) кажется химерической, но все же умудрялись существовать достаточно долго, чтобы ее начали воспринимать именно как отдельное племя.
Добавлено через 21 минуту
Как и остальные народы Приморья, амазонки с потерями, но сумели пережить тяжелые испытания Века Варваров. В бесконечных войнах традиционно выступали на стороне Трех Племен, а следовательно и Гипербореи. Самыми опасными врагами видели Венету и Каганат, но во время «Войны Леса и Степи» поддержали «Лес», за что поплатились огромными потерями, которые понесли в битве при Акамире.
Война Леса и Степи и ее последствия.
Многое об истории амазонок этого переломного периода известно со слов будущей правительницы Казакии – Рыжей Сони, которая изначально была Сестрой Лука, потом переметнулась под знамена Дочерей Божественного Копья, а после киммерийского плена с женскими союзами и вовсе решила порвать.
Тем не менее, Соня сражалась в рядах амазонок в одной из важнейших битв Леса и Степи, под стенами Акамира, там, где и взял в плен Коди – будущий князь Островов. С ее слов, то ли злой умысел кого-то из вентских военачальников, то ли неожиданное решение киммерийцев сменить направление главного удара, поставило воительниц на грань выживания.
По легковооруженной коннице амазонок ударили лучшие воины Гварна Шрамолицего, элита киммерийского воинства, до глаз закованные в доспехи, на тяжелых конях. Места для маневра не оставалось, пришлось принять бой «кость в кость» и бронзовые всадники Гварна чуть не уничтожили амазонок, которых, ко всему прочему, еще и превышали числом.
Отчаянное сопротивление, хотя и позволило Буйволку связать на время яростную атаку Гварна, в ходе сражения мало что изменило.
В той битве погибло три из четырех амазонок. Когда пала королева Аэлла, ее сестра приказала оставшимся в живых покинуть поле боя, бросив и своих вентских союзников, и тело павшей правительницы.
По счастью, Гварн не стал преследовать отступающих амазонок, и они, продолжая терять раненых, или лишившихся лошадей, сестер, откатились за реку. Там было решено, и вовсе выйти из войны.
Превратившиеся в небольшой и сильно потрепанный отряд, амазонки с трудом пробивались через пылающую войной южную Венету. Попавших в плен амазонок, либо продали в рабство, либо заставили драться на арене, чтобы их кровью напоить тени павших воинов-степняков.
Опасаясь вовсе исчезнуть, воительницы отошли в гористую местность на северо-запад, где между мощными горными кряжами лежала плодородная долина. Там они какое-то время зализывали раны, стараясь восстановить свою численность и непрерывно отбиваясь врагов, которыми оказались решительно все соседи, ближние и дальние.
Уничтожить «ведьмино гнездовище» старались равно и венты, винившие амазонок в поражении под Акамиром, и киммерийцы, которые по суеверию вообще старались перебить всех, кто имел какое-то отношение к магии. Да и вообще «племя женщин-воинов» вызывало всеобщую ненависть и желание уничтожить такое противоестественное явление.
Число воительниц, способных сидеть в седле сократилось примерно до трех сотен. С ними было около полусотни девочек, еще неспособных натянуть лук. В зиму, последовавшую за разгромом под Акамиром, они потеряли до двух третей своих лошадей, почти все обозы и с трудом выживали в дикой местности. Чтобы выжить, они сами начали угонять у соседей скот, чем еще больше ожесточили против себя всех и каждого.
В то время королевой амазонок была Орифа, которая получила свой титул, когда в битве с киммерийцами погибла ее сестра. У Орифы хватило силы характера, чтобы удержать власть и около года поддерживать существование жизни своего племени. Женщина это была, несомненно, отважная. Но, по всей видимости, в ней надломилась вера в идеалы амазонок. Весной она все больше стала говорить о том, что ей и «сестрам» надо искать службы у какого-то сильного правителя, который сможет дать им защиту и поставить на довольствие. Превращение в отряд наемных лучников на службе у средней руки князя еще год назад было бы невозможным унижением. Но после Акамира численность амазонок сократилась минимум вчетверо, не считая тех, кого убили голод и болезни зимой.
Поговаривали так же, что Орифа вообще планировала отказаться от идеи чисто женского племени. Еще прежде многие амазонки презирали ее за то, что Орифа «знала имя отца своих дочерей», а больше всего за то, что она «знала имя своего сына». Сын ее рос в семье отца – хозяина небольшого, но укрепленного асиркого города на самом побережье Вилайета.
Не то, чтобы «знать имя сына» было таким уж жестоким преступлением, хотя несколько поколений назад таких воительниц попросту изгоняли из союза. Но в критическую минуту плохая репутация Орифы в глазах «сестер» сыграла против нее. Безо всякой настоящей причины, предводительницу, усилиями которой союз вообще пережил зиму в голой степи, стали считать слабой, и едва ли не предательницей. Слыша такие разговоры за спиной, сама Орифа начала испытывать раздражение к неблагодарным «сестрам», становилась все более заносчивой и высокомерной, вместо слов убеждения все чаще прибегала к запугиваниям. Во время очередной ссоры Орифа зарезала много интриговавшую против нее амазонку Гифу.
Хотя в таком убийстве не было ничего, что расходилось с обычными нравами военных союзов (обоего пола), Гифу, по всей видимости, многие уважали, и власть Орифы не только не укрепилась, но зашаталась еще сильнее.
Возможно, Орифе удалось бы убедить сестер последовать за ней. Все-таки разгром под Акамиром был таким ударом, от которого было много шансов не оправиться. Но судьба племени сложилась иначе.
И, как это нередко бывает в переломные моменты, все решила воля одного человека, в данном случае – Атреры.
В то время к амазонкам севера прибились остатки Сестер Лучниц, числом не более двух десятков. Среди них была и Атрера.
Атрера – одна из сильнейших и ярчайших личностей своей эпохи, и без нее богатой на великих героев и ужасных злодеев.
Ее истории мы посвятим следующую главу.
Атрера Мужеубийца
Атрера как и многие ее современники была смешанного происхождения.
Отец ее был киммерийцем, причем знатной крови, из клана Блатмак. Конечно, в наши дни только истинный знаток истории Степи вспомнит (и то не сразу) имя Родрака Крушителя Щитов, но этот человек жил, имел под своим началом три или четыре тысячи всадников, и приходился родней Мадану, а, следовательно, и Каррасу.
Если бы Атрера по каким-то причинам захотела бы участвовать в киммерийских междоусобицах, у нее была возможность восстановить (или сочинить) себе родословную восходящую в Эпоху Саг. Но поскольку по матери Атрера принадлежала к древнему роду жриц-воительниц Сестер Лучниц, к отцовскому имени она никогда в политических целях не прибегала. Наоборот, Киммерийскую Орду она всеми силами души ненавидела. Но к тому времени, когда каган Каррас добивал остатки независимых правителей в своих владениях, Атрера была еще слишком молода, чтобы сыграть какую-то историческую роль в этом обреченном противостоянии. Военным вождем Сестер Лучниц в то время была Тирама, а духовную власть представляли Три Матери, одна из которых приходилась Атрере родной матерью. Ввиду этого совершенно не удивительно, что на роль отца своей дочери она некогда избрала человека знатного и могущественного. В те дни Каррас еще занимался истреблением старой гирканской знати, и Лучницы были его верными союзниками в этой «охоте на двуногую дичь».
По легенде у Атреры был брат-близнец, которого мать принесла в жертву, чтобы увеличить жизнестойкость и воинскую удачу дочери. Но такие легенды ходят про решительно каждую чем-то прославившуюся амазонку. Зато кровь Ниала Сильного, которая в ней на самом деле текла, хорошо объясняет ее огромную силу и жизнестойкость. Атрера с ранней юности ростом и силой превосходила не только всех женщин в своем окружении, но и многих мужчин. Внешность ее источники описывают различно, одни - в романтическом духе, другие - в сатирическом. Но общим остается высокий рост и черные волосы.
Воспитанная матерью как наследница всех древних знаний их сестринства, Атрера с юности отличалась несгибаемой силой воли, крайней жестокостью и доходившим до изуверства фанатизмом, который во времена ее юности уже успел повывестись у многих амазонок Степи.
Тем не менее, Атрера много и успешно сражалась во всех войнах (точнее непрерывной серии небольших стычек и взаимных набегов с соседними кочевыми племенами) Сестре Лучниц.
Свое прозвище Атрера получила уже в шестнадцать лет. Дело было разумеется не только в том, что Атрера убила какого-то мужчину – на войне в этом нет ничего удивительного. Совсем юная девушка показательно расправилась с ним в поединке. Но, не удовлетворяясь победой, Атрера еще и вырезала убитому сердце, которое потом зажарила и съела.
После того, как она за день она последовательно выиграла три поединка и принесла головы убитых к святилищу Матерей своего союза, юная Атрера стала настоящей героиней Сестер Лучниц, и одновременно одним из самых ненавидимых людей Степи.
На нее объявили настоящую охоту, но несколько лет Атрере удавалось уходить ото всех погонь. По всей Степи за Атрерой тянулся след из отрубленных голов, вспоротых животов, вырванных и съеденных сердец.
В ее кровожадности и готовности к риску, можно усмотреть настоящее безумие, и кто знает, быть может, от Родрака ей достались не только рост и сила, но легендарная «дурная кровь» Блатмаков, которая поколениями то проявлялась, то исчезала в царской семье. (Сама Атрера киммерийцев, как уже было сказано, ненавидела, и считала себя наследницей древних королев-воительниц Гиркании.)
Но ввиду буйства и крайней амбициозности она очень скоро стала опасна для самих Сестер Лучниц, которые под предводительством жесткой, но рационально мыслящей Тирамы старались выживать в меняющемся мире.
Когда Гиркания была просто бескрайними просторами, по которым носились десятки племен, делящихся на кланы и семьи, у Сестер было свое место в этом мире войны всех против всех. Зато со становлением Каганата пространство маневра стремительно сужалось.
Верна ли версия, что одни только «подвиги» Атреры спровоцировали Карраса на уничтожение воительниц, неизвестно. Но что в качестве формального повода были использованы (вероятно еще и раздутые до эпического масштаба) случаи каннибализма – сомнений нет.
Амазонки Гиркании сражались отчаянно, но силы были неравны.
Большинство пали в этой борьбе, часть попали в рабство, но некоторым, в том числе Атрере, Тираме и Соне удалось ускользнуть. Они все бежали на Север, но не вместе. Путь Тирамы лежал в Венету, Атрера отправилась на поиски союзниц среди амазонок Приморья, а Соня после долгих мытарств оказалась в составе армии амазонок, которые сражались против Каганата на стороне вентов.
Причем если первые две хотя бы в изгнание ушли с несколькими соратницами по оружию, Соня пробилась на Север совершенно одна.
Рыжая Соня столько раз упоминается в нашем повествовании, что пора посвятить ее истории отдельных строк.
Соня происходила из казаков Запорожки. Основной загадкой является личность ее отца, от которого Соня, судя по всему унаследовала свои огненно-рыжие волосы и пронзительные голубые глаза. Мать же Сони, дочь казачьего вожака, умерла, только успев подарить жизнь дочери и маленькую девочку воспитывали старшие родственники - в том числе и дед, с его суровым казачьим характером. Хотя он и потворствовал, внучке в ее занятиях скачками, стрельбой и фехтованием, всячески ее баловал, даже такая мягкая форма власти в какой-то момент стала ей невыносима. Соня отчего-то вбила себе в голову, что ужасно угнетена несправедливым мужским миром. Учитывая, что ей потом придется пережить, те годы, должно быть представлялись ей потом утраченным раем.
Юная Соня, наслушавшись историй о подвигах амазонок, сбежала из дома, чтобы присоединиться к ним. Следующие несколько лет Соня будет мелькать где-то на фоне Атреры, Тирамы и других, опытных и прославленных воительниц сестринства.
Вопреки первоначальному недоброжелательному приему («нам не нужны избалованные домашние девочки», кажется, сказала Тирама), Соню в сообщество приняли. У нее были и характер, и умение обращаться с оружием, и способность хранить верность боевому товариществу. Но очень скоро Соня обнаружила, что вместо вожделенной «свободы», попала в мир куда более жестокий, несправедливый и нетерпимый, чем казачьи поселения.
Сестры Лучницы были религиозной сектой, построенной вокруг изуверских ритуалов, тайных знаний и ведущей неравную борьбу со всем внешним миром во имя своей сокрытой Богини. Соня всегда тщательно обходила эту тему, но в основе ее взаимоотношений с Атрерой лежала гремучая смесь отнюдь не сестринской любви и жестокой ненависти. По всей видимости, Соня и Атрере тоже не захотела ни подчиняться, ни принадлежать всем телом и душой.
Их вражда пройдет через десятилетия, и закончится, лишь, когда Соня убьет свирепую Мужеубийцу под стенами своей столицы - Самватаса. (Соня и Тираму убьет, во время вентско-казачьей войны).