[Зогар Саг]

Но даже черви, когда их достаточно много, могут прогрызть камень. Шёпот восстания, вначале слабый, как пустынный бриз, постепенно превращался в ревущий шторм. Люди, доведённые до предела, обрели решимость, отточенную владычеством тирании. Более того - они получли вождя, вышедшего из гомона городских базаров и лязга кузнечных молотов. Его звали Саврок - человек, чья воля к борьбе ковалась в огне страданий Хаурана. Совсем юнцом он поступил в наемную стражу гирканского эмира, но ушел из нее, не в силах смотреть на то, как восточные захватчики терзают Хауран. Тогда же он вступил в ряды повстанцев, желающих свергнуть гирканское иго. Во многом благодаря им, Саломея смогла так легко вернуть Хауран. Сам же Саврок, решив, что дело его жизни выполнено, перешел к мирной жизни успев побывать и купцом и кузнецом и охранником караванов Со временем, однако, он понял, что правление Саломеи представляет собой не славную эпоху, а гноящуюся рану на душе Хаурана. Саврок видел, как его родную сестру утащили в темницы Саломеи, откуда она уже не вернулась. С тех пор им владело лишь жгучее желание увидеть конец правления королевы-ведьмы.

— Хватит! — голос Саврока, грубый и мощный, разносился по городу, эхом отзываясь и под крышами крестьянских лачуг и средь роскошных домов знати. — Хватит крови для её ванн, хватит отроков и юных дев для её извращений! Она — пиявка, демон в человеческом обличье! Изгоним её из Хаурана и обретём свободу!

Величайшим святотатством, которое наконец обратило страх народа в ярость, стало осквернение Великого храма Иштар. Великая богиня-мать шемитов и восточных гиборийцев была изгнана. Саломея приказала стигийским стражникам вытащить на площадь и разбить вдребезги бесценную статую из слоновой кости. Вместо неё храм наполнился пантеоном кошмаров. Непристойные идолы ночных призраков и повелителей бездны, вырезанные из черного камня, теперь украшали священные залы. Фрески изображали оргиастические обряды и извращенные сношения богов и демонов в таких откровенных подробностях, что даже самый закаленный наемник и самая циничная шлюха отвёли бы взгляд. Фаллические боги с головами шакалов сношались со змееподобными богинями в муках и экстазе. Посреди храма стоял бронзовый жертвенник, покрытый засохшей кровью. Рядом стояло широкое ложе, устланное покрывалами из черного шелка и озаренное несколькими семисвечниками с горящими черными свечами. Над ложем высилась омерзительная скульптура: вырезанный из эбенового дерева демон с бычьими рогами и клыкастой пастью терзал огромным членом лоно узкоглазой дьяволицы с птичьими ногами и змеиными языком, вырезанной из цельного куска слоновой или схожей кости. Обоих любовников оплетало щупальцами, лаская, омерзительное создание похожее на помесь осьминога и паука, изваянное из странного камня цвета сырого мяса. Все извращения, доступные человеческому разуму, были воплощены в полированном обсидиане и кроваво-красной яшме – гротескное свидетельство правления женщины, лениво наблюдавшей за происходящим с ее ложа, предназначенного для новых, немыслимых извращений.

Саломея, возлегая на ложе, лениво провела лакированным ногтем по груди дрожащей юной рабыни, с удовольствием разглядывая новые фрески.

— Эти резчики превзошли самих себя, — заметила она. — Обрати внимание, как Бог Седьмой Бездны пожирает девственницу? Ужас в её каменных глазах почти… осязаем.

Её верховный жрец, худощавый стигиец с бритой головой, низко поклонился.

— Твоё видение вдохновляет всех нас, о Божественная. Ты содрала с Хаурана кожу приличия, чтобы показать народу волнующую истину вселенной.

Смех Саломеи был подобен звону ледяных осколков.

— Приличие – это ложь, которую мы внушаем детям и глупцам. Власть – это единственная правда.

Храм стал настоящим памятником развращенной душе Саломеи, но он же стал и началом ее падения. Надругательство над святыней люди больше не могли этого выносить. Восстание началось, словно внезапная, яростная буря. Толпы, вооруженные всем, что попадалось под руку – ржавыми мечами, тупыми топорами, сельскохозяйственными орудиями и даже камнями – хлынули к Багровой Цитадели, главному дворцу королеву Хаурана. Дворцовая стража, несмотря на свою преданность, оказалась сметена отчаянным потоком людей. Огонь лизал позолоченные стены, крики умирающих смешивались с рёвом толпы.

Внутри дворца Саломея, сидя перед хрустальным шаром, наблюдала за происходящим с холодной яростью.

—Глупцы! — прошипела она, щёлкнув пальцами. Из её ладони вырвался зелёный всплеск пламени, что испепелил убегающего раба. — Они думают свергнуть меня? Бросить вызов Алому Полумесяцу?

Но даже её магия, какой бы могущественной она ни была, не могла сдержать океан народной ярости. Все ее колдуны были сражены, их заклинания рассеялись.

— Моя королева, западные ворота пали! — закричал Терон, её главный евнух. — Они во внутренних дворах!

Глаза Саломеи сузились. Унижение отдавало пеплом во рту, но она понимала, что если она не сможет спастись сейчас, то дальше единственный выбор который у нее останется - жестокая смерть или позорный плен, который все равно завершится жестокой казнью. Она не позволит выставлять себя напоказ, как обычную преступницу. Одним движением руки она открыла тайный проход за гобеленом, изображающим пиршество упырей. Горстка избранных стражников, её личная служанка и дрожащий жрец протиснулись внутрь как раз когда люди Саврока выломали двери тронного зала. Убегая, она бросила последний взгляд на свои роскошные покои, на пролитое вино и смятые шёлковые простыни. Ее прекрасное лицо исказилось в маске чистой ненависти.

–Я вернусь, Саврок, – поклялась она шипящим от злобы голосом. — Я сложу твой погребальный костёр из всего этого города.

И с этими словами она исчезла в темном проходе, тяжелая плита бесшумно встала на место позади нее.

На рассвете следующего дня Хауран преобразился. Над Багровою Цитаделью, вместо флагов Асхаурийской династии, развевалось новое знамя – широкое красное полотнище, символизирующее кровь пролитую народом в борьбе за свободу. Улицы, когда-то безмолвные от страха, теперь оглашались радостными, хотя и растерянными, криками. Оставшиеся непристойные статуи были сброшены и сожжены на огромных кострах, освещавших ночь. На спешно созванное собрание в тронном зале собрался народ. Саврок, обагрённый потом и кровью, стоял перед ними, на ступенях, ведущих к трону.

— Ведьма сбежала! — проревел он хриплым голосом. — Хауран свободен! С этого дня нами правит не прихоть королевы-шлюхи, а воля народа! Больше над нами не будет ни чужеземных ханов, ни королей с проклятой кровью. Отныне Хауран — свободная республика великого народа!

Раздался одобрительный гул. «Народное собрание» было быстро сформировано, и Саврок, под всеобщее одобрение, был провозглашен первым архонтом. Но хотя народ ликовал, в толпе ощущалось беспокойство и страх перед будущим.