[Пелиас Кофийский]

Хаваризм, Аграпур, Султанапур, Акиф, Шангара, Самарра, Замбула, Шахпур.

Октавия пришла в себя в камере. На ней была короткая рваная роба, которую, очевидно…
Холодный пол камеры неприятно холодил её кожу…

Была явно влюблена в могучего предводителя разбойников.
Его руки ласкали тебя…
– … ты, дрянная девчонка…
- Ты мне всё расскажешь. Мой дружок…
Она подошла к решётке, поигрывая кнутом. Гордая немедийка лишь сверкнула глазами.
- Вот значит, как? - взбешенная гирканка зашипела. – Ну, погоди, я обучу тебя покорности!
И, яростно возясь, нащупала нужный ключ и рывком распахнула решетку.
И в это же мгновение Октавия бросилась на неё. Трудно сказать, что побудило её к такому действию. Ничему подобному её не обучали в лучших домах Немедии. Однако осознание того, что её любимого варвара где-то, возможно, пытают, придало ей неожиданных сил. Как дикая кошка, прыгнула она на свою мучительницу и, ухватив её за волосы, ударила о прочную сталь решётки. Гулара вздрогнула и затихла. Октавия поспешно отыскала необходимый ключ и заперла высокородную туранку в своей клетке. Если повезёт, её никто не заметит в течение хотя бы пары часов.

Октавия, вздрагивая, выглянула в коридор.
Колдун был любителем всяческих диковин. В некоторых клетках сидели огромные обезьяны - самые разнообразные, которых только можно было собрать в пустынных областях гиборийского мира: серые людоеды с восточного побережья Вилайет, дикие обезьяны Химелийских гор, страшные человекообразные, обитающие в Кезанкийских горах на восточной границе королевства Заморы, ужасные обезьянобыки Пиктстких пустошей, дикие обезьяны Чёрных Земель и даже те чудовищные создания, относительно которых нельзя было с уверенностью сказать, животные они или демоны, охраняющие покой стигийских гробниц. Их маленькие красные глаза смотрели с незатухающей ненавистью. Никто не знает, откуда они взялись и как проникли в наш мир; об этом не помнят даже сами стигийцы. Их предки вызвали их из каких-то невообразимых пучин, где разум и ... теряют свой смысл/свои права и водятся кошмарные чудовища, которые не могут привидеться даже в страшном сне/которые не имеют права на жизнь. Из мрака и воющей бездны приходят они, кощунственные порождения пекла, более страшные, чем те, которых может породить даже Ад.
отвратительная игра природы
Но не только обезьяны сидели в клетках. Странные, противоестественные растения, от половины из которых Октавию бросило в дрожь, а от остальных неотвратимо тянуло на тошноту, сидели в окованных сталью клетках. Некоторые из них шевелились, как будто ... змеи, другие поворачивали вслед ней свои омерзительные/пульсирующие/пурпурные бутоны, третьи колыхались, словно их раскачивали порывы невидимого ветра - на самом деле так и было, ибо они отвечали порывам ветра, дующего в Аду - четвёртые поворачивали вслед Октавии свои пронзительно алые бутоны, словно взирая на неё своими пурпурными головами, и она вздрагивала от их ... взгляда, а пятые таились спокойно, но это была обманчивая ... . В некоторых клетках растения мучили пленников, и одного взгляда Октавии хватило, чтобы понять - этим беднягам уже ничем не помочь.
А потом начались чудовища и вовсе невообразимые. Как можно описать нечто, чьё тело тряслось подобно студню, и в то же время в нём словно иногда проглядывали человеческие черты? Октавия едва с ума не сошла, глядя на него, и поспешно отвернулась. В другой клетке плавал туман, но у неё сложилось не...ое/необъяснимое ощущение, что он смотрел на неё. Жадно, сладострастно, неутолимо, словно, если бы их не разделяла клетка, он сделал бы с ней нечто ужасное, о чём Октавия боялась даже подумать. То, что находилось в следующих клетках, был не в силах вынести здравый рассудок, и Октавия, не оглядываясь, побежала. Вой, всхлипы, стоны неслись вслед за ней. Какие-то кощунственные уговоры; сладкие обещания; сладострастный шёпот и отчаянные мольбы, прерывающиеся безумным воем. Октавия остановилась, лишь когда выбежала из этого ужасного коридора/кошмара.

какая грешная алхимия сотворила/породила этих чудовищ/существ? Октавия не могла и хотела этого знать. Мурашки бегали по её упругому телу при одном воспоминании.

Митра, помоги!
О, Митра!

Добавлено через 22 секунды
Дворец был убран с исконно туранской роскошью. Пушистые ковры укрывали стены и надёжно при/заглушали все звуки - любовной ли страсти или стонов агонии/криков боли. Девушки с грустными лицами, одетые лишь в/в одни серебряные ошейники, иногда проходили по мягким шкурам, или стояли возле дверей, исполняя роль интерьера/мало отличимую от предметов мебели. Неподвижными изваяниями из чёрного древа застыли наёмники-кушиты. Надёжно укрытые от посторонних глаз альковы были выстланы пушистыми шкурами и выложены мягкими подушками. Тонкие покрывала из прозрачной ткани укрывали многочисленных прелестниц, ждущих своего часа.

Из-за серебряной шторки выглянуло миловидное озорное лицо, и тут же спряталось обратно.

Октавия, никем не замеченная, крадётся среди бесчисленных, выложенных коврами коридоров, скрываясь от туранских солдат и отчаянно пытаясь изыскать способ освободить своего варвара.

приподняла драпировку на стене - напротив входной двери - и нажала на причудливое изображение, панель подалась назад и открыла узкую лестницу, ведущую в непроницаемую темноту

Добавлено через 1 минуту
Выглянув из окна, Октавия увидела выходящих/отправляющиеся в поход отряды туранцев. Она видела их….
Гордые южные/ястребиные лица; сверкающий металл/сталь шишаков, ослепительная белизна тюрбанов. Это шли тигры юга; львы-людоеды, готовые терзать северные народы ради рабов и добычи. Ничего, кроме хищной радости не отражалось на из лицах; весь мир был для них лишь средством увеселения/для развлечения/для утоления их честолюбивых амбиций.
Гордые дети юга.
Они радовались, как дикие/горные львы-людоеды/дикие звери, дорвавшиеся до (законной) добычи.
тысячелетия их раса назад пришла с берегов далёкого восточного моря. А ещё ранее, когда волшебные королевства Валузии, Коммории и Туле процветали на землях Турии, их предки обитали на гостеприимных островах спокойного мелкого моря. Их далёкие родичи, что остались на берегах далёкого моря/далёкой прародины в большей степени сохранили чистоту расы. Ушедшие же на запад смешались с многочисленными племенами, история которых уходит в неведомое, и в конце своего нелёгкого пути стали намного больше похожи на гиборийцев, нежели на своих собственных сородичей. Первые волны поселенцев осели на восточном берегу будущего моря Вилайет. Прошли столетия, и они, перевалив невысокие горы и обогнув море с юга, вышли на бескрайние равнины Шема и пустыни Стигии. Значительно потеснив как воинственных номадов, так и древнее и могучее королевство Чёрной Земли/Стигии, они создали своё собственное государство, столетиями/тысячелетиями расширяющее сферу влияния на запад. С течением времени гирканцы, живущие на западном и восточном берегу средиземного моря/большого пресного озера, стали значительно отличаться.
Гирканцы, живущие на восточном берегу моря Вилайет остались значительно более дикими и необузданными, нежели их юго-западные сородичи. Они более широки в плечах и плотны; а их лица обладают заметным (рас)косым разрезом глаз. Их южные и западные сородичи/соседи намного более худощавы, высоки и стройны, а косой разрез глаз почти незаметен - наследие народов запада. Тысячелетия в кровь ... лемурийцев вливалась кровь покорённых народов - стигийцев, шемитов, гиборийцев, пока великий народ завоевателей не стал рослым, но сухощавым и изящным, словно пантера лесов Куша. Их ястребиные лица - подарок Стигии; коротенькие бородки позаимствовали они у иранистанцев, а крепким худощавым сложением они в равной мере обязаны как горделивым стигийцам, так и южным племенам гиборийцев.