[Пелиас Кофийский]

Демон лишь глазами, словно бы полными древними грусти, посмотрел на неё.

- Кзэоон таороош! – неожиданно выругался волшебник. – Скорее, пожалуйста, юная леди, освободите меня из этого проклятого плена. Засов зачарован, и сам я покинуть комнату не могу. Но если вы его откинете/вытащите…
Октавия помотала головой. Его голос зачаровывал, словно погружая в волшебное подобие сна. Внезапно она заметила, что демон внимательно следит за их разговором, не делая, впрочем, попыток вмешаться. Неожиданно он запрокинул голову и издал долгий вибрирующий звук.
Лицо волшебника исказилось.
- Ты, трухлявое отродье Неграла, - завыл он, - Сейчас же придёт стража….
- Это верно, - неожиданно спокойно согласился демон. – Но пусть уж лучше прекрасная юная дама попадёт им в руки, чем в твои кошмарные лапы.
Волшебник бросился на решётку. Как плащ в доме, с него слетело всё человеческое. Он завывал и тряс скрюченными пальцами, словно когтями, решётку.
Потрясённая Октавия отступила на шаг.
Она беспомощно бросила взгляд в сторону демона.
- Он – это я, - грустно сказал тот. – Проклятые туранские колдуны поменяли его и мою душу местами, и посадили рядом, обрекая на вечные муки. И так я оказался в теле демона из преисподней, а он – в теле известного иранистанского колдуна/с помощью своих чудовищных заклинаний исторгли наши души и поменяли их местами
Бряцанье мечей о доспехи приблизилось.
Взор Октавии отчаянно заметался по комнате в поисках пути спасения.
Внезапно, решившись, она отбросила засов… и оказалась в камере демона.
Тот, потрясённо отступил на шаг.
- А если бы я тебя сейчас разорвал, - дрогнувшим голосом вопросил он.
- Ты же колдун, - умоляющим голосом обратилась к нему она. – Сделай же что-нибудь! Спрячь меня!
- Спрятать? – ухмыльнулся он, и его глаза зловеще блеснули. – Ну конечно!
И, сплетя пальцы в какую-то сложную фигуру, он пробормотал:
- Куа наото, наагуи!
Внезапно фигуру в противоположной клетке на той стороне комнаты окутал мягкий туман. Демон издал душераздирающий вопль, а когда всё закончилось, человеческое тело лежало на полу камеры недвижимым.
- Он бы непременно выдал нас, - усмехнулся чернокнижник. – А теперь…
Он протянул руку, и в ней, словно крохотный светлячок, загорелся яркий жёлто-зелёный шар. Он медленно рос и рос, пока не…

Я заключён здесь с тех давних времён.

… (они приходят к Ксутмекру)

Ксутмекр, очевидно, не ожидал удара.

словно огромная бездна веков открылась перед ней

Мы оба видели сверкающую под звёздами землю Кут, - с грустью сказал чародей. - Но я видел её немного меньше. Ибо провёл более тридцати веков в темнице. Пребывание в заключении для того, кто владеет музыкой небесных сфер - ничто, ибо он может видеть сквозь покрывало иллюзии, накрывающей всё сущее. Но мне жаль, что я не повидал напоследок прекрасную землю Кут...

Добавлено через 14 секунд
Наше время уже ушло. Пришла пора открывать время новым народам. Старый ужас не должен царить над землёй. Наступает эра новых народов. Никогда больше не восстанут сверкающие башни Кут, и не пропоют песни с зелёных минаретов. Не принесут девушки, облачённые лишь в аромат благовоний, фрукты и вино, не пробегут белоснежные лошади по тёплым холмам Таолара. Старое уступает, и на смену ему приходит новое. Уходят в небытие империи снов...
Нынешние народы остры и опасны, как острие клинка. А на смену им идут ещё более юные и дикие народы. Но когда-нибудь наступит эра, когда на земле воцариться равновесие, и прекрасные города расцветут на берегах озёр, и войны и страдания будут забыты, ужас и чёрное колдовство уйдёт в небытие. Не ты и не я ни доживём до этого времени. Ибо наступило наше время уходить в вечный круговорот Времени.
- Не-ет, - внезапно завыл колдун. - Я не хочу-у! Я...
Чародей обернулся к Октавии:
- Странно, как цепляются за жизнь те, кто никогда и не жил, - грустно сказал он. - Ибо только перед лицом смерти они понимают, сколь глупа и ничтожна была их жизнь/что, в сущности, они и не жили. И сколь редко бояться смерти те, кто каждый день идут к ней навстречу. Ибо что есть смерть, как не второе рождение? Здесь мы - чужие, но там - мы дома.
Он улыбнулся улыбкой старого доброго бога.
- Не бойся. Я не причиню ему зла. Я лишь позову его домой.
И, взглянув ему в глаза, он начертал в воздухе какую-то странную фигуру. И в тот же миг напряжение оставило лицо колдуна. Черты его лица разгладились. И на его лице появилось выражение беспредельного/прекрасного покоя. Он негромко вздохнул и словно прилёг отдохнуть. Его ждал долгий сон - сон длиною в вечность.
... молча закрыл ему глаза.
- А теперь прощай, - улыбнулся он. - Наша пора прошла. Слишком долго мы цеплялись за жизнь. Наши миры ушли... Воз

У Октавии волосы зашевелились на голове. Страна Кут уже более пяти тысячелетий назад исчезла с карт цивилизованных земель.

- Странно, как цепляются за жизнь те, кто никогда и не жил, - грустно сказал он. - Ибо только перед лицом смерти они понимают, сколь глупа и ничтожна была их жизнь и что, в сущности, они и не жили. И сколь редко бояться смерти те, кто каждый день идут к ней навстречу. Ибо, что есть смерть, как не второе рождение? Здесь мы - чужие, но там - мы дома*.
* Мысль Сенеки.

Про Икстлан из Кута.

М: туда, где... И где ни ... сад со старым зелёным... и вечным ветхим...

Я возвращаюсь в Икстлан. Туда, где птичье пение не смолкает ни днём, ни ночью, и ни зимой, ни летом не отцветает жасмин*. Я возвращаюсь в свой сад со своим зелёным деревом и своим колодцем**.
Он улыбнулся. И в следующее мгновение его не стало.

Добавлено через 19 секунд
- Разве время и пространство существуют? - покачал он головой. - Есть лишь реальность, незыблемая, как адамант - это любовь и ненависть, радость и горе. Всё прочее - лишь иллюзия, покрывало Майи, как говорят вендийские мудрецы.

Икстлан - полумифический город из книги Кастанеды "Путешествие в Икстлан"
* Строки из поэмы Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки", удивительно созвучные идеям Кастанеды.
** "Окончательное путешествие" Хуана Рамена Хименеса. Его цитирует Кастанеда для того, чтобы передать, чем был Икстлан для дона Хенаро.
Икстлан - недосягаемое место, символ всего, к чему стремиться человеческое сердце.

Октавия потрясённо прижалась к руке мага.
- А ты не боишься умереть?
Он взял её миловидное лицо в ладошки и с улыбкой посмотрел в её большие серые глаза.
- Кто сказал, что умирать - страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? Почему же мы боимся того, чего не знаем? Почему мы не обращаем внимания на намёки неба? Заметь - в этой жизни мы всё время чем-то болеем: то той болезнью, то этой. То нас донимают кишечные колики/желудок, то болит нога. Со всех сторон нас словно преследуют: дыхание болезней, ярость зверей и зверство людей/донимают болезни, преследует ярость зверей и людей. Со всех сторон нас словно гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто не дома/не у себя. Почему же тебе/нам страшно возвращаться из гостей домой?
Каждый из нас покидает тёплую материнскую утробу, и его овевает вольный ветер /воздух земли. И он кричит, почуяв страх перед неведомым. Почему же потом, когда мы готовимся предстать перед другим неведомым и покидаем теплую утробу мира - почему же мы так боимся? Ведь однажды мы уже испытали этот страх? Чего же нам бояться вновь? Девять месяцев на готовила утроба матери для жизни в этом мире, почему же мы не понимаем, что весь срок нашей жизни от младенчества до старости - мы только зреем для какого-то нового рождения?*

* Слова Сенеки.

Твой варвар в противоположном крыле, девочка, - мягко/грустно сказал он. –
Пройди до… там будет панель с изображением… и нажми…
И вот, возьми щепотку этого порошка. Если не будет иного выхода, брось её под ноги. А теперь прости, я должен идти. Ещё мгновение, и звёздные врата/врата звёзд закроются навечно.