[Пелиас Кофийский]

Он преградил путь гвардейцам, встретив их звериной усмешкой. И столь мало человеческого было в его взоре, что солдаты Турана невольно попятились, не желая встречаться/оказаться один на один с этим/северным диким/безумным северным зверем. Он казался опаснее льва-людоеда. Внезапно за их спинами замелькал/мелькнул белый тюрбан Мехмеша.
- Атакуйте его, псы! – свирепо рычал он. - Варвар один! Девчонка улизнула куда-то в сад! Пятеро вниз, за...
Глаза Конана сузились, и, повинуясь безотчётному порыву, он могучим рывком, в который вложил все силы, метнул клинок, как метают боевые ножи. Лезвие (сверкнуло в мягком/бронзовом свете и) пробило (насквозь) изукрашенные золотом (пластину нагрудного) доспеха, и вышло из спины, раздвинув звенья кольчуги /вошло в грудь … туранского эмира. Мехмеш захрипел, не договорив, и повалился на спину.
Туранские воины взревели, а затем, сообразив, что Конан не вооружён и совсем один, не сговариваясь, ринулись вперёд и всей толпой навалились на варвара.
Конан в одно мгновение оказался на нижней площадке. Один из солдат, поторопившись и подталкиваемый в спину своими соратниками, не удержался и покатился по скользкой лестнице. Его меч со звоном скользнул прямо под ноги Конана. Киммериец подхватил оружие и в одно мгновение снёс голову/вспорол брюхо спускающемуся гирканцу в алом тюрбане. В следующее мгновение он уже стоял в саду.
Волна смуглокожих воинов ударилась об/обтекла/окружила непреклонного варвара и разбилась, словно седые волны холодного северного моря о неприступные утёсы Эглофийского плато. Лишь сверкнуло кровавое мельтешение стали, и вместо шести гордых ратников на ступенях осталось шесть истекающих кровью трупов и умирающих. Но и глаза Конана заливала кровь, и кровь же сочилась из глубокой раны на левой руке. Утерев кровь, он наскоро/наспех перевязал рану полотном одного из атласных тюрбанов.
Он быстро огляделся. К смутно виднеющимся во тьме /в тени смоковниц львов с человеческими головами должна была спуститься Октавия.
Он рысью припустил/тигриной поступью/бегом направился к расплывающимся во тьме кустам. И тут же увидел Октавию. она висела, уцепившись за фигурную кромку карниза руками, и отчаянно раскачиваясь над благоухающими кустами жасмина. Сверху послышались за/приглушённые каменной кладкой голоса стражи.
- Прыгай, - негромко прорычал он.
Октавия дрогнула - и отпустила руки. Конан ловко/крепко/надёжно подхватил/словил её/ в крепкие объятия.
- Бежим, - рыкнул/ухнул он, - и они припустили по полутёмному саду, раскинувшемуся во тьме под трепещущими/дрожащими огоньками звёзд. Деревья и кусты казались смазанными силуэтами, словно заколдованными чудовищами и принцессами во тьме шахпурской ночи. Конан, казалось видел в темноте, подобно ночному зверю. Его тонкий слух уловил негромкое бряцанье оружие в западной части сада.

Конан прижал к себе её гибкое нежное тело.

Добавлено через 10 секунд
Из нижнего дворика послышалось рычание львов. Их зелёные глаза блеснули во мраке. Подвижные тени мелькнули между насаждений, плавно перетекая во тьме ночи.
Конан выругался и свернул в сторону благоухающих кустов жасмина. Внезапно прямо из темноты перед ним вынырнула массивная, но гибкая фигура. Раздалось угрожающее клокотание. Не тратя время на ругательства, Конан бросился вперёд, так быстро, что глаз не успевали замечать/подмечать его движение. Казалось, он исчез из места подле Октавии и в следующее мгновение его возник возле/подле бьющего хвостом по бокам льва. При свете луны сверкнула серебряная полоска стали, /Лезвие клинка сверкнуло при свете луны, будто серебряный луч, /луч из серебряного света, и узкая полоска стали вонзилась в горло гордого южнотуранского хищника. Лев захрипел, забил лапами, но ловкий киммериец уже ушёл/выскользнул из под опасной близости к его огромным кривым когтям.
Он коварен/опасен, как горный лев.

Раздался последний слабый сип, и спустя мгновение гроза туранских степей, чёрный кошмар (племён) южных гор, затих и уронил голову на лапы/возле громадного куста, будто/словно прилёг отдохнуть.
- Бежим, - Конан ухватил Октавию за руку. – Это был гирканский горный лев. Он был тут один, остальные внизу. Очевидно, он забрался на парапет, а оттуда спрыгнул на крышу. Они здорово лазают по горам. Если я его не прикончил, завтра у стражников был бы неплохой сюрприз.
Хорошо ещё это что был не кушанский чёрный гигант - с таким бы я пожалуй, не справился.

- Направо, - буркнул/шикнул/брякнул он. - К северным воротам.
Они побежали. Северные ворота внезапно выросли мрачной стеной. Над её фигурной верхушкой сияли звёзды. Перед тисовыми створками неуверенно переминались с ноги на ногу трое стражников.
Варвар обрушился на них, словно вихрь. Казалось, их снесло неукротимой силой урагана. Не прошло и минуты, как двое из них умирали, растеряв своё оружие и атласные тюрбаны, а третий умер так быстро, что даже не успел этого понять. Конан напал на них так внезапно, словно материализовавшись из слепой/густой темноты, /соткавшись из пятен чернильной тьмы, что стражники Ахрабана даже не успели понять, что же послужило причиной их смерти. Никто не успел произнести не звука.
Конан в мгновение ока откинул засов и ухватил Октавию за руку. Они мгновенно пронеслись через массивные створки, выбрались на свободное пространство и очутились на широкой главной улице города.

Его тело словно размазалось на мгновение. А в следующий миг он уже стоял рядом с ...
с неукротимой силой льва-людоеда...
он обрушился сзади и сломал шею стражника, как лев ломает шею газели
только стальные мускулы варвара выдержали...
казалось, он исчез в одном месте и появился в другом
он двигался стремительно, точно вихрь
быстрее атакующего леопарда подскочил он к...

Он прыгнул - его прыжок был прыжком пантеры/саблезубого тигра
н передвигался ловко, как пантера
его движение было лёгким и молниеносным
он повернулся к нему со скоростью/ с проворством пантеры
он двигался быстро словно барс
его глаза полыхнули гневом

Добавлено через 11 секунд
Конан окинул фигуру Октавии/немедийки восхищённым взглядом.
- Однако в таком виде нам не уйти/мы не уйдём далеко по улицам, - пробормотал он.
Немедийка невольно зарделась под его жарким взором
– Но переодеваться нет времени… Бежим к дому Баан-паши!
И, подхватив её за руку, увлёк в лабиринт коридоров и проходов/мазанок.

Цепкие глаза Конана мгновенно обшарили пустынные улицы. Его белозубая усмешка блеснула во мраке.
- К Баар-Паши, - кивнул он. - Он мне кое-что должен.
И они скрылись в лабиринте .../запутанных улочек.

Как будто кошка из гор Ильбарса

Баан замер на пороге дома, увидев обнажённую спутницу Конана.

Конан с ухмылкой втолкнул его в дом и осторожно прикрыл за собой дверь.
- Дашь/Неужели у старого друга не найдется что-нибудь для потомственной дворянки Немедии? –
Она была нага/обнажена, как Хавва /и прекрасна, как Хавва*.
Им открыл полноватый человек среднего возраста, с небольшой толикой/примесью шемитской крови.
Октавия почти не смутилась под взглядом Баан-Паши. В отличие взора Гемиоабала и жарких/жадных взглядов туранских солдат, во взгляде старого друга пирата не было ничего, кроме неприкрытого восхищения.
Что-то невнятно бормоча, Баан сорвал одну из мягких драпировок со стены и протянул её Октавии. Она зябко закуталась в мягкую ткань.
- Я принесу одну из … жены, - предложил он. – Надеюсь, Оливия не проснётся.
- Как поживают Тейяспа и Илдиз? – поинтересовался киммериец.
- Надеюсь, ты имеешь в виду сыновей, - довольно пробурчал старый знакомый Конана. – Молитвами Эрлика, слава богу…

Гигантский кушитский/дарфарский/кешанский чёрный лев.

Я мог бы разбудить жену, - предложил Баан. – Оливия была бы рада тебя видеть.
Конан пробормотал что-то невнятное.

Конан минуту постоял над спящей Оливией, а затем, вздохнув, тихонько прикрыл за собой дверь и вышел. Её лицо было счастливым, безоблачным. Казалось, она счастлива. Баан любил её, и она любила Баана.

Отбросив драпировку, Октавия поспешно скользнула в одежду (…) жены Баана.
Киммериец ухмыльнулся, когда представил, что в таком виде их могла заметить стража.