[Михаэль фон Барток]

Поход четырех держав III.
Отдохнув день, мы напали на лагерь стигийцев. Они дрались отважно, но силы были уже не равны. Слишком многих мы убили во время бегства их с поля боя. Дух их был надломлен.
Но все же наши потери при штурме были огромны.
Вечером наши рыцари сумели зацепить стены канатами и могучие кони опрокинули укрепление. В проем устремились пешие и конные. Бой превратился в резню.
Оставшихся стигийцев мы согнали в середину лагеря.
Будь они зингарцами… нет, им пришлось бы испить чашу унижения. Мы быть может, продали бы их в рабство в Туран, а может быть угнали в Немедию и Аквилонию строить новые замки и дороги. А их знатных отвезли бы в свои замки, где держали бы в плену до тех пор, пока родственники не выплатили выкупы.
Но они были стигийцами.
Мы поставили их всех на колени. Все две тысячи человек.
И потом всю ночь соревновались наши воины, кто ловчее одним ударом снесет с плеч голову, кто ударит палицей по голове так, что выскочат глаза, кто одним ударом копья пронзит сразу троих.
Наши хвалились между собой этим мясничеством едва ли не больше, чем победами в бою.
Потом Гариан совершил мудрый поступок.
Он велел собрать весь обоз стигийцев, все то, что они награбили в Шеме, и утопить в Стиксе!
В мутную воду летели серебро и золото, много серебра и много золота.
Поступил так кузен Гариан не потому что был бесеребренником. Но он понимал, что тяжелый обоз таскать с собой невозможно, а награбленное золото приведет к разложению в войске.
Потом мы три дня хоронили убитых. Потом пировали.
Мы совершили великое дело – мы разбили одну из самых могучих армий мира. Пусть это было не все стигийское войско, пусть тут не было их отборных частей, пусть их король-бог Рамзес с тысячами лучших воинов оставался на том берегу Стикса, пусть его брат отважный Менептар сражался на юге с Черными королевствами, пусть небольшие отряды стигийцев остались за нашей спиной в Шеме…
Но мы разбили стигийцев!
Мы переправились через Стикс и устремились к Кеми.
Тем временем Иштван освободил Эрук, перебил всех стигийцев что занимали его, стигийских военноначальников казнил, заживо зажарив их в железных бочках, а самих шемитов обложил такой данью, что они тут же застонали, указуя Иштвану, что стигийцы и то отбирали не всё.
Иштван быстро доказал им что он не стигиец. Пришедших к нему с жалобами шемитских старейшин он распял на крестах, а потом, посадив в городе наместником своего брата Раду, которого сам в минуты гнева называл «кровавой собакой», продолжил поход. К нему подошли большие подкрепления из его родного Семиградья, из самой Немедии и из Бритунии. Этельред был почти все время болен лихорадкой, а еще до того как заболел, полностью попал под власть Иштвана, человека от крика которого приседали кони, а от взгляда мутилось в голове у ветеранов многих битв.
Иштван повел свои войска кружным путем. Миновав горы, он вторгся в Туран, осадил, потом взял штурмом, а потом разграбил Замбулу. В Туране царило очередное междуцарствие и поэтому Иштвану это сошло с рук. Жителей Замбулы он продал в рабство самим же туранцам. Потом он повернул обратно на юг, пересек Стикс выше по течению, и вторгся в Стигию даже раньше нас.
Первым под его ударами пали приречные крепостицы стигийцев.
Иштван в войске, которого служило немало мастеров осадного дела, брал их одну за другой, а потом истреблял их защитников до последнего, причем вел записи в своем походном журнале. Здесь – тысяча двести пятьдесят, здесь две тысячи триста голов…
Так он и шел вдоль Стикса, оставляя за собой только дымящиеся развалины… Он осадил, но не смог взять Птейон, тогда он опустошил его предместья, отравил все колодцы в округе, а потом его солдаты запрудили реку, что снабжала Птейон водой, и когда стигийцы начали сходить с ума от жажды Иштван вызвал их вожаков для переговоров. Он захватил их и перебил до последнего, велев влить в горло каждому кипящую смолу, а потом жители сами открыли ворота завоевателю. Иштван казнил каждого десятого жителя, а прочих заставил разрушить городские укрепления.
Король-бог Рамзес готовился к защите Кеми. Он привел в готовность свои лучшие войска и готовился вооружить жителей. Несколько раз наш лагерь беспокоили вылазками стигийские воины. Не думаю, что мы смогли бы взять столь могучий город своими силами, но из Аквилонии и Немедии к нам уже спешили подкрепления, молодой граф Троцеро ди Пуаттено во главе своих рыцарей и несколько тысяч отборной пехоты. Мой отец прислал больше трех тысяч воинов. Амальрик получил подкрепления из Торы.

Я не помню каждого дня штурма, все они слились в один. Мы карабкались на стены, но нас сбрасывали, мы пробовали высадить ворота, но на нас лилась кипящая смола, мы пытались разрушить стену, но только много наших погибло в развале, а за ночь стигийцы отстроили стену. Меня ранили дважды, Гариана тоже, среди нас не было тех, кто не получил хотя бы легкой раны. Началась лихорадка, косившая тех, кто пил местную воду, не смешав ее с вином или «зингарским огнем», я сам однажды три дня провалялся в своем шатре, страдая не от раны, а от желудочных колик, но все обошлось.
По ночам стигийцы устраивали вылазки и резали наших дозорных.
Когда подошли свежие силы во главе с Троцеро мы уже изнемогали от усталости и в нашем лагере начинался голод.
А еще через месяц подошел Ишван со своими осадными орудиями.
Мы собрались в тот день в шатре Гариана – короли, графы, герцоги, бароны, усталые израненные мужчины в пропитавшейся потом и кровью одежде. Но дух наш был тверд. В глазах горел тот же огонь, что когда мы поднимали кубки за успешный поход в залах своих замков. Только теперь это был не радостный огонек предвкушения будущих подвигов, а яростная, мрачная, фанатичная решимость.
Неделю лучшие плотники строили штурмовую башню. Нам надо было во что бы то ни стало прорваться внутрь крепости, иначе мы все разбились бы о ее стены как волны о скалы.
Рыцари давно уже спешились, и велели кузнецам облегчить свои доспехи. Были отобраны пять сотен самых сильных и умелых воинов в наших армиях. Они вооружились короткими тяжелыми мечами и секирами. Разница в звании и происхождении утеряла значение. Сам Иштван решил драться плечо к плечу с сыновьями мельников и землепашцев.
В полдень, истекая потом от натуги, защищаясь щитами от льющихся со стен потоков стрел, мы подкатили башню к стене. Я не был на той башне, я вместе со своими людьми ждал чем завершится эта отчаянная попытка. Стигийцы несколько раз выстрелили по ней из катапульт, но нашим повезло, попали они лишь однажды и башня устояла.
Она встала вплотную к стене, распахнулись створки и сидевшие внутри воины устремились на стену.
Те, кто остался внизу рассказывали нам, что сверху на них лилась кров, падали отсеченные руки и ноги, сыпались вырванные внутренности…
И все же Иштвану и его людям удалось сломить стигийцев. Хотя их к тому времени было уже меньше двух сотен начало было положено!
Подошла вторая башня, за ней третья….
Их крушили катапульты, их поджигали огненными снарядами, но большинство достигло стен.
Так пал Кеми…