[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.


Бальдур шел весь день, лишь раз остановившись, что бы поесть. Пока зима только вступала в свои права, он с ней справлялся, но уже начинал ругать свою неуемность, заставившую его покинуть ставшее почти родным пиктское племя в конце лета. Наверное, надо было отправляться в дорогу следующей весной…
А сейчас выходило, что зима застанет его в одиночестве шествующего через Киммерию. Собственно и через «цивилизованную» страну зимнее путешествие было малоприятным, но там были хотя бы постоялые дворы. Сейчас же барону приходилось на ночь рубить себе шалаш, разводить костер и спать неспокойным зябким сном, просыпаясь каждый час, что бы подбросить дров в огонь. Железное здоровье Бальдура не дрогнуло от этих стылых ночевок, но он был раздражен и, кроме того, скучал без человеческого общества. Что бы развлечься Бальдур на ходу сочинял историю своего путешествия, готовил красочный отчет о жизни пиктов, который буде возникнет такое желание, он представит в Академию, где над манускриптами закаменели в свои предрассудках ученейшие мужи.
«И так достопочтенные мною за время долгого и близкого общения с оными дикарями было установлено, что пикты вовсе не звери, ходящие на двух ногах, а несомненно люди. Более того, я не согласен с теми, кто считает их племенем недоразвитым. В чем-то они сущие дети, а в чем-то истинные звери. Но вместе с тем некоторые их обычаи принадлежат к народам стоящим на более высоком уровне развития. Пикты при несомненной дикости своих нравов владеют искусством обработки металлов и примитивным земледелием, имеют смутное представление о письменности, а легенды и предания их сложны, длинны, полны дивных образов и я именно в их легендах предложил бы искать ключи к тайне эпох Допотопных. Я смею предположить, что пикты вовсе не недоразвиты, а напротив, откатились в свое нынешнее «зверское» состояние из состояния более высокого, и я предрекаю им новое возвышение».
Такая умственная гимнастика отвлекала его от мрачных мыслей.
В конечном успехе своего предприятия барон не сомневался.
Кто выжил в Пустоши, выживет везде.
А если нет, то что ж…
Бальдур не верил в богов и демонов, но его грело некоторое представление о бессмертной душе, которая раз за разом рождается в новом теле.
Он не удивился, а скорее обрадовался, когда увидел идущих к нему на встречу троих вооруженных людей.
Барон на всякий случай сбросил на землю мешок со своими скудными пожитками, и остановился, опираясь на копье. Немедиец рассматривал приближающихся: их меховые накидки, грубо вырубленные черты суровых, жестоких лиц, тяжелые длинные мечи, копья и короткие охотничьи луки. Это, несомненно, были те самые киммерийцы, которых ему красочно описывали пикты.
Барон отсалютовал им копьем и сказал на языке Севера, имевшим хождение среди большинства нордхеймцев:
- Приветствую вас, достойные! Мое имя Бальдур Вальдемар барон фон Барток, и я не замышляю против вас зла.
Варвары остановились. Один из них, в плаще из волчьей шкуры, с лицом по которому явно прошлась лапа хищного зверя, перехватил рукоять своего меча, и что-то выкрикнул на резко, гортанно звучащем наречии, которое барон, однако, способен был понимать, раз уж овладел готормом. Этот язык представлял собой причудливую смесь языков нордхеймцев, позволявший худо-бедно понимать северянам друг-друга. В речи киммерийца прозвучали «Ванахейм» «собака» и «кровь» и это ужасно не понравилось барону.
- Не далеко ли ты забрел от Ванахейма, рыжий пес? – спросил другой варвар, молодой, и одетый с легким намеком на варварскую роскошь.
- Хороший ванир – мертвый ванир! – свирепо хохотнул третий – седой, с длинными усами, отпущенными к подбородку.
И тут Бальдур разозлился! Он никогда не был в Ванахейме и уже начал об этом жалеть. На севере каждое дерево попрекало его рыжиной волос, видя в рыжем обязательно ванира!
- Кровь Валка!!! – вскричал он, почему-то помянув пиктского бога. – Я не ванир и никогда не был в Ванахейме!!! Ты, кажется, назвал меня собакой, мальчик?! Так сойдемся в схватке и я вобью твои же слова тебе в глотку вот этим мечом, потому что иначе я вырву тебе язык, лживая собака и без церемоний сломаю шею!!!
Киммерийцы засмеялись. Втроем они могли просто снести с дороги отчаянного ванира, но это было не в их обычаях.
- Хочешь драться, ванир? – спросил молодой варвар. – Что ж я готов и Ногорез готов тоже! Давно он не пил ванирской крови!
С этими словами киммериец выхватил из ножен широкий меч.
- Мое имя Хивел, сын Ридерха из клана Дал Клайд и я хочу, что бы ты запомнил имя того, кто пошлет тебя на Серые Равнины. – сказал он, приближаясь к барону.
Бальдур отбросил копье и тоже обнажил меч.
- Я Бальдур Вальдемар фон Барток, и ты будешь вспоминать это имя всякий раз, когда тебе в твоем аду будут прижигать пятки.
Решив, что хватит разговоров, Хивел бросился вперед. С нескольких ударов Бальдур понял, что парень, несомненно, очень силен и быстр, но этим его достоинства исчерпывались. Грозный Ногорез раз за разом натыкался на непробиваемую защиту «меча-ублюдка» в руке барона, который обманчиво пятился, ни на мгновение не теряя над собой контроля. Бальдур не знал, стоит ли убивать Хивела, который, видимо не понимая, но чувствуя, что противник сражается не в полную силу, принялся с утроенной энергией махать мечом, пару раз разорвав Бальдуру одежду.
- Кром и сталь!!! – взвыл варвар, видимо почуяв вкус победы.
«Хватит» - решил Бальдур, позволил Хивелу нанести размашистый могучий удар, от которого тот потерял равновесие, и с быстротой молнии обрушился на противника. Хивела бросило в сторону лишь на мгновение, в конце концов, он был воином и сыном воина и меч его учили держать в руках с раннего детства, но такого опыта как Бальдур он не имел. Этого мгновения Бальдуру хватило, что бы пнуть его по запястью, отправляя Ногорез на истоптанный снег, и в тот же миг Бальдур эфесом меча коротко, но мощно ударил Хивела по темени. Тот повалился как бык на бойне. Бальдур наступил поверженному киммерийцу на руку, нагнулся, подхватил его грозный меч и занес Ногорез над коленом Хивела.
- Он назвал этот меч Ногорезом и хвалился напоить его ванирской кровью. – сказал барон. - И будь я ваниром, я бы в отместку за это оскорбление отрубил бы ему ногу, но я – немедийский барон, а не ванирский пират! Он назвал меня собакой, и поплатился за это! Вы хотите продолжать драку или выслушаете меня? Клянусь Оком Солнцеликого, я отрублю ему ногу одним ударом, и остаток жизни он будет прыгать на оставшейся при каждом шаге поминая мое имя!
Киммерийцы переглянулись. Легкость, с которой чужеземец расправился с их товарищем, произвела впечатление на воинов. Они оба были много старше и сильнее несчастного Хивела, но и тот не был зеленым юнцом и уже убил нескольких врагов в битве и выиграл два поединка. Рыжий же побил его как ребенка.
- Не отрубай ему ногу, чужеземец, – сказал через несколько томительных мгновений раздумья сказал усатый. – Он молод и задирист. И мы приняли тебя за одного из наших кровных врагов. Но я верю тебе, ты не из ваниров. Ни один из них не пощадил бы Хивела.
Бальдур убрал сапог с руки стонущего парня.
- Я не силен в ваших обычаях, достойные, – сказал он. – теперь когда я пощадил его жизнь, останемся ли мы врагами или я волен идти своей дорогой? Я иду домой через ваши земли. Моя страна на юго-востоке от вашей.
- Конечно же, ты можешь идти. Мы не станем преследовать тебя. Ты не наш кровный враг и нам нет дела, если ты просто идешь домой. Ты храбрый воин, и быть может, увидишь свой дом этой весной. Я знаю, где лежит твоя Немедия, хоть и не был там. Но коль скоро ты не враг нам, обычай гласит предложить тебе ночлег и пищу. Наша деревня недалеко, и если ты хочешь сегодня ночевать не у костра, а в теплом доме, то мое приглашение в силе, клянусь Кромом. Имя мое Кадвалард, с Хивелом ты уже знаком, а это брат мой по мечу Карадаг.
Бальдур ненадолго задумался.
С одной стороны приглашение могло оказаться ловушкой, с другой стороны если варвары затаили ненависть, то ничто не помешает им набросится на него прямо сейчас или нагнать через несколько часов. Нет, видимо, в самом деле, убедившись, что он не из ваниров (будь она проклята эта вражда!) киммерийцы сочли возможным распространить и на него законы своего варварского этикета. А от ночевок под сенью шалаша он и в самом деле устал! Кроме того, неожиданно в бароне взыграл азарт исследователя неизведанных стран и народов. Любопытно будет присоединить к наблюдениям за пиктами и главу о киммерийцах, тем более что те и в самом деле оказались куда более развитым народом.
- Я принимаю ваше приглашение.
Через час пути Бальдур оказался в деревне, где находилось не меньше, полторы сотни киммерийцев. Завидев возвращающийся охотников, за которым следовал рыжеволосый человек с воинственно закрученными усами и дерзким взглядом разноцветных глаз, киммерийцы высыпали было изо всех своих домов, решив, что Кадвалард и его товарищи поймали вражеского лазутчика, но седоусый воин предупредил всех, что Бальдур не ванир и он гость в деревне, а не пленник, и волнение прекратилось.
Он с любопытством оглядывал все вокруг. Поселение киммерийцев ограждал мощный частокол. Дома были на два-три локтя утоплены в землю. На толстые стены из бревен и камней опускались пологие крыши, закрытые несколькими слоями травы, земли и полос дерна.

Пикты не слишком соврали. Северные варвары может быть и не были поголовно могучими великанами, но средь них барон уже не чувствовал себя особенно высоким и сильным. Обращали на себя внимание их правильные, хотя и грубо вытесанные черты, длинные черные волосы и холодные, воистину как небо в горах, глаза. Насколько позволяли судить зимние наряды, тела некоторых воинов были покрыты татуировками – зловещие рисунки убийств и терзаний, загадочные символы змеились по обнаженным мускулистым предплечьям. Как потом узнал фон Барток, это было одним из обычаев клана Дал Клайд. Татуировки наносились по собственному желанию теми воинами, что осуществили кровную месть за причиненные им, их семье, клану или предкам, обиды.