[Кел-кор]

Хм... Обнаружил, что у нас здесь нет, пожалуй, самых известных у нас стихов: «Вознаграждение» и «Сын Тора» в переводах Геннадия Корчагина.

Вознаграждение
Recompence
(1938)

Мне не был слышен зов рожка и лютни нежный звук,
Зато я помню тишину, сошедшую на луг;
Мне не был виден стройный ряд развернутых знамен,
Зато я помню, как на мир шел огненный дракон.

Я не видал, как седоков крушил жестокий враг,
Но в залах призраков чужих будил мой гулкий шаг;
Златого бога не лобзал тигриную пяту,
Зато безлюдных городов я видел красоту.

Я дверь к царям на шумный пир ни разу не открыл,
Но смог уйти от неземных когтей и темных крыл;
Пред королевою колен не преклонил, зато
Туманный берег посетил, где не бывал никто.

Я бегство жертвы с алтаря увидел, а вдогон
За юной девою спешил разгневанный дракон;
Я видел крепость у воды, штандарты на стене,
И волны свой тоскливый гул дарили только мне.

И ветра жгучего, как лед, запомнил я порыв,
И темной пропасти в ночи зияющий обрыв,
И путников, бредущих в ад, покорных, как рабы,
И с Пращуром бессмертным бой у самых Врат Судьбы.

Я смехом злым не провожал испуганных дриад,
И темноглазый поводырь со мной спустился в ад.
Но смерть отринула меня, не впавшего во грех,
И по Великому Пути прошел я дальше всех.

Сын Тора
Thor's Son
(1968)

В обратный путь из дальних стран вел Снорри-младший на, но вдруг
У Скагеррака Гальдерран пустил ко дну наш длинный струг.
Хротгар не бросил нас одних, он был силен как леопард,
Но с часью родичей моих он пал, штурмуя Миклогард

Судьба от плена не спасла, и много лун с тех самых пор
Кандальный звон и скрип весла вели с рассудком тяжкий спор.
Но притупилась боль тоски и вонь баланды на обед
И злобных греков батоги не сокрушили мой хребет.

Потом - невольничий базар, но отступались торгаши:
Здесь раб, смеющийся в глаза, всегда ценился за гроши.
Но все же вызвался храбрец, и отзвенело серебро,
Меня в сады свои купец погнал тычками под ребро.

Там душу рвал тягучий стон, в аду под кронами олив,
А по ночам тревожил сон дыханьем ласковым залив.
В бреду горела голова, я встал, безудержен и слеп,
И, как гнилая тетива, разорвалась литая цепь.

Я хохотал, когда крушил хозяйский череп кулаком,
Когда в морской соленый ил с горы катился кувырком...
Скорлупки дао мимо шли, и проа к югу ветер нес,
Но вдруг в синеющей дали вспорол волну драконий нос.

Восток! Ни цепью, ни кнутом ты волка усмирить не смог,
И волк ведет всю стаю в дом, и вновь поет военны рог.
Все ближе радужный Восток, где кровь светла, где плоть слаба,
Все выше факел и клинок в руках восставшего раба.