[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа

Клодия вышла во двор, на ходу набрасывая на плечи плащ, перевязываясь мечом. Спать она сегодня будет где-нибудь в лесу у костра. Разнежилась у очага, набила брюхо домашней стряпней и пойлом! Вперед и только вперед.
Она отошла уже на полсотни шагов, когда мысль догнала ее.
«Фермеры наследуют землю».
Воистину, рука хозяина заживет, заживут и побои, а вот золотой с профилем Атаульфа останется и не будет лишний в хозяйстве, будет отложен в какой-нибудь неведомый тайник к многим другим, и так будет продолжаться много лет.
Клодия вернулась.
Избитый хозяин как раз поднимался с пола. Она пронзила его шею мечом. Потом вытащила из-под кучи какого-то тряпья завывающую толстуху и прикончила ее.
Нашла спрятанного матерью ребенка, кажется девочку, и, схватив за ноги, со всей силы хватила головой о стену.
А потом разметала сапогами оба очага и долго смотрела, как занимаются сначала тряпье, шкуры, а потом и стены.
Сложенное из массивных, успевших за годы слежаться и отсыреть бревен, жилище долгое время не хотело гореть, но когда огонь набрал силу, его было уже не остановить, даже если бы разверзлись хляби небесные.
Пламя перекинулось и на хозяйственные строения.
Мелодичный смех Клодии несся над пылающим постоялым двором.
В огне страшно кричала погибающая скотина.
Клодия все так же смеясь, закружилась на снегу, словно на паркете бального зала.
Если бы кто-то, кроме незримых, неслышимых, равнодушных к людскому горю и радости богов увидел ее сейчас, он сказал бы, что никогда не видел столь счастливой и прекрасной женщины.
Уже на следующий вечер она была под склоном Киммерийского хребта.
Клодия хорошо была готова к переходу через горы. Две шерстяные рубахи хранили тепло тела, подбитая мехом куртка и суконные штаны оберегали как от холода, так и от пронизывающего ветра, прочные сапоги были пошиты специально для горных переходов, обитые железными пластинками. Плащ был столь широк, что ночью в него можно было завернуться как в настоящий спальный мешок.
За плечами Клодии был тяжелый мешок, полный вяленого мяса и сушеных фруктов, там же лежала фляга с «зингарским огнем», еще кое-какие шерстяные вещи, небольшой котелок.
Длинный меч сейчас был заброшен за плечи, в безлюдных горах ее едва ли ждут враги с мечами, за пояс был заткнут небольшой топорик, а верный узкий стилет, отнявший больше жизней, чем любое другое оружие в ее руках, покоился в ножнах, спрятанных в голенище сапога.
Первый день подъема по скалам отнял много сил, горы здесь были недостаточно крутыми что бы для их преодоления требовался какой-то особый навык или снаряжение, приходилось просто идти вверх, увязая по колено в снегу, но это выматывало куда сильнее, чем быстрый бег по равнине. К вечеру измотанная Клодия нашла небольшую нишу в скале, в которой и устроилась на ночлег. Ужином ей было жесткое вяленое мясо и горсть таких же жестких фиников. Жажду пришлось утолять снегом. Но ниша хорошо укрывала от порывов ветра, Клодия закуталась в свой плащ с головой и вскоре спала крепким сном. За ночь ее замело снегом, но все равно она проснулась отдохнувшей, сильной и здоровой, хотя и болели натруженные мышцы ног.
Но ее тело начало привыкать к горам. Подъем вскоре кончился, и Клодия до вечера шла по плоскогорью, поросшему то там то здесь низкорослыми, перекрученными на ветрах деревьями. Пришлось взойти на два холма и перейти долину небольшой речушки, которую удалось миновать, не замочив ног, прыгая по камням, но наверняка по весне она превращается в сметающий все на своем пути поток. Остановилась она лишь однажды, что бы немного поесть.
На горизонте высилась новая гряда, предвещавшая куда более крутые и опасные подъемы и куда более пронизывающие ветры, и разреженный воздух.
Опять настало время искать себе ночлег.
В полумиле виднелась небольшая скала, окруженная деревцами. Клодия решила расположиться у ее подножья. Сил было еще достаточно, что бы развести себе костер и отметить второй успешный день восхождения горячей пищей из походного котелка…
И тут Клодия почувствовала запах дыма. Она даже мотнула головой, гоня от себя наваждение, принюхалась еще… ветер, в самом деле, принес дым. Неподалеку кто-то жег костер.
Горцы были умелыми и жестокими воинами, и в исходе своего боя с семифутовым дикарем, привыкшим убивать горных львов в единоборствах, Клодия иллюзий не питала. Смерти она не боялась, но не собиралась умирать, не достигнув Бен-Морга.
Значит, придется уходить дальше. Наверное, идти всю ночь. Чей это костер? Одинокого путника или целого отряда? Киммерийцы это, беглецы из Приграничья, или какое-то еще неведомые ей искатели приключений?
Кто бы они ни были – они могут быть опасны.
Пришлось оставить мысль заночевать под скалой.
Клодия уходила дальше в ночь, во тьму.