[Blade Hawk]

- За то время, как я путешествовал с киммерийцами, - начал он, - мне удалось немного узнать о ваших богах. Как я понял, Кром не сильно вмешивается в ваши дела. Дает людям самим распоряжаться своей жизнью, преодолевать трудности, - при этих словах воины согласно загудели; некоторые стали кивать. – Так вот, - продолжил темнокожий, - другие боги ведут себя абсолютно иначе. Им нравится вмешиваться в человеческие судьбы. Кому-то помогать, а кому-то строить козни. Большинство из них любит и желает чтобы им поклонялись. Любили их или боялись, неважно. Главное, чтобы в храмах горел огонь светильников, туда приходили толпы людей и вовремя приносились жертвы. Конечно есть боги великодушные, благородные и справедливые, но попадаются и подлые, завистливые, коварные и злобные. У них, как и у людей, случаются споры, конфликты и войны, последствия которых сказываются, в первую очередь, на смертных… Это я к чему… Молодой воин, судя по его словам, наверное подумал, что раз уж он чего-то не видел, значит этого и не может быть на свете. Однако я уверяю вас, стоит только покинуть свою землю и пожить некоторое время с другими народами, вы познакомитесь с тем, о чем раньше и подумать не могли.
Шанго замолчал на некоторое время, дав Дьюрнаху немного отдохнуть, а затем продолжил:
- Видение, конечно, пришло ко мне во сне. Храм, где все случилось, посвящен Деркето. А она – богиня… - он запнулся и посмотрел на Конана, - кхм, плотской любви и страсти. Жрицы ее – весьма искусны в своем деле и за небольшое приношение храму могут любого… приобщить к тайнам своего божества. Помочь принять ванны, умастить благовониями, сделать массаж и, конечно, разделить ложе. Ну и естественно, следом может прийти и сон. Так и случилось. Разумеется, - сказал темнокожий воин, - Деркето нельзя назвать доброй богиней. В конце то концов она сама служанка бога – темного змееголового Сэта. И посылая меня сюда она вряд ли хотела помочь людям. Наверняка просто желает попортить планы какому-то другому богу. Но а мне то, да и особенно вам – какая разница? Главное, что ее интриги, в итоге то, идут нам на пользу. Вот и все.
- Ну, хорошо! - откликнулся Рин, - С нами, киммерийцами все ясно. Но тебе-то со всего этого какая выгода?
- О, ну это совсем просто, мой любопытный друг! Если я вернусь с успехом, то меня ожидает награда. Золото. Много золота.

В зале снова загудели, на этот раз не слишком одобрительно. И Конан прекрасно понимал, чем это вызвано. Киммерийцы довольно таки равнодушно относились к деньгам, а уж стремление к богатству и роскоши вообще вызывало у подавляющего числа из них непонимание, неприятие и, даже легкое презрение. Ведь далеко за дурными примерами идти не надо было. Их соседи, асиры, обожают звонкую монету. Да и вообще все что блестит. Как вороны. Ну, вот на кой, всегда думал Конан, взрослому мужику цеплять на себя столько побрякушек? И сверкать, подобно заснеженной елке под лучами яркого солнца.

Со скамьи поднялся седой, как лунь, но все еще крепкий киммериец, Кинир. Поговаривали, он был даже в Гиркании и Вендии, хотя сам Конана с большим трудом представлял, в какой это стороне. Шум стих, Кинир прищурился - черные глаза немигающе смотрели на Шанго:
- Слушай воин, ты колдун?
Темнокожий понял, куда клонит киммериец:
- Нет, киммериец.
- Если ты обычный воин, и можешь убить колдуна своим оружием, значит, это можем сделать и мы. Разве нет?
Кинир вежливым жестом остановил собиравшегося что-то сказать чужестранца и повернулся к главам Совета:
- Удивляюсь я с вас! Праздник Зимы только начался, а вы уже забыли самое главное. Поля Вождей закрыты для чужеземцев. Только тиуры могут разрешить ему подняться на Бен Морг. Мэйрхаун – мертв, стало быть, и разрешения нет. Смысла идти искать других туиров, пока время медленно отдаляет от нас обидчика, нет никакого.

Чернокожий воин промолчал, но выражение, мелькнувшее у него на лице, не осталась незамеченным.
- Не держи в своем сердце обиду Шанго, - сказал Манавидан, - но Кинир прав. Путь на Бен Морг лежит через Поле Вождей, оно для чужеземцев закрыто. На Бен Морг же даже мы, киммерийцы можем подниматься только по особым дням, да и то, это может делать далеко не каждый. Даже из присутствующих здесь. Спасибо за предупреждение, но дальше мы сами. Можешь остаться здесь, сколько захочешь, или хоть завтра покинуть нашу деревню, тебя проводят до границ земель кланов. Но про Бен Морг и думать забудь, это священная земля и любой (Манавидан выделил это слово) чужеземец, обнаруженный на ней, будет тут же убит.
Темнокожий воин вздохнул, но спорить смысла уже не было.
Манавидан продолжил:
- Завтра с первыми лучами солнца десять воинов отправятся по следу убийцы, и как говорит чужестранец, возможно колдуна. Совет закончен, кто пойдет за этим ублюдком сейчас решим. Вести отряд будет Айлех, он хороший воин и следопыт…


Конан вышел с Совета Вождей со смешанными чувствами, с одной стороны его поблагодарили, а с другой велели отправлять домой. Ну что он маленький? Могли бы и отправить его вместе с отрядом. Еще во время Совета у него появилось желание отправиться за убийцей, а сейчас, после долгих размышлений, оно превратилось в твердое решение. Страха перед ублюдком, убившего семью Тураха и тиура, даже после красноречивых рассказов Шанго, у него не было. Воспоминания о недавних событиях оставляли в его душе лишь гнев и подпитывали холодную ненависть. Разумеется, Конан сознавал размер опасности, однако просто вот так, сломя голову, на лезвие огромного топора негодяя он бросаться и не собирался. В конце концов, всерьез думал он, всегда можно избежать схватки и отойти на безопасное расстояние.

Мать Конана, Маев, этим вечером легла спать позже обычного и долго не могла заснуть. Отец мальчика Ниун, уже спал, временами громко похрапывая. Конан же лежал в своей постели и думал. Конечно, мальчику было не наплевать на чувства родителей, ведь они без всяких сомнений будут очень сильно волноваться, когда увидят, что он ушел. Но ощущение долга перед своим погибшим другом, а также жгучее желание отомстить, были гораздо сильнее. Поэтому, будучи готов принять любое наказание после того, как вернется, вопрос идти, или не идти, он перед собой даже не ставил. Причем в том, что он вернется, он почему-то не сомневался.

Конану пришлось довольно долго ждать, пока Маев не заснет и ее дыхание не станет, наконец, глубоким и ровным. Затем он встал и, стараясь по возможности не шуметь, вышел из дома. Из маленького сарайчика, расположенного рядом с кузней отца, он забрал свои вещи, которые подготовил заранее: котомку с припасами на несколько дней, охотничий лук и колчан со стрелами, тяжелый боевой кинжал и теплую одежду, пропажу которой, в общей сутолоке сборов к походу, никто так и не заметил. Все это, включая лук со спущенной тетивой, замотанный в шкуры особым образом, он постарался закрепить на себе таким образом, чтобы оставались свободными руки.

Теперь нужно было покинуть селение. Да еще и так, чтобы дозорные, охраняющие деревню, его не остановили и не вернули обратно домой. Под горячую руку матери. Ведь если это произойдет, что второго шанса на месть у Конана уже не будет. В том, что Маев выбьет из него обещание к Бен Мору не ходить, он был уверен. Впрочем, план тихого побега у него был. Конан пробрался по затененным улочкам к домику туира. Как он и ожидал, стена преграждала путь и так довольно тусклому лунному свету. Было очень темно и для того, чтобы рассмотреть что-нибудь, надо было очень постараться. И это играло мальчику на руку. Из небольшого погреба он вытащил грубо сколоченную лестницу и моток веревки, которую потом и привязал к одному из ее концов. Затем Конан поднялся на крышу дома, затащив эту конструкцию с собой. Закрепив лестницу так, чтобы она не соскальзывала с покатой крыши, он прислонил другой ее конец к частоколу, залез наверх и закрепился между зубьями. Теперь только осталось убрать лестницу. Он толкнул ее и принялся аккуратно спускать ее вниз, придерживая за веревку. Закончив, мальчик, с трудом балансируя на верхушке стены, развернулся и спрыгнул на землю по другую ее сторону. И тут же, пригнувшись, двинулся быстрым шагом в сторону леса, стараясь ступать по снегу по-особому, чтобы издавать как можно меньше шума. Это ему благополучно удалось, хоть он не раз и не два видел вдалеке тени киммерийских дозорных.