Примерно на одном уровне, немного хуже Зубов Гвалура, несколько лучше Троицкого, я бы поставил Чеха, с его переводами Конана-корсара и цикла «Гиперборейская колдунья - Тени каменного черепа». В принципе, переводы хорошие, но оценить их по-настоящему не даёт тот факт, что Чехом не было переведено ни единого рассказа Говарда.
Перевод Е. Кравцовой (Стальной демон) не то, чтобы очень плох, но и не представляет собой ничего особенно выдающегося. Разве можно сравнить:
Теперь его лицо потеряло всё человеческое, огненный нимб вспыхнул над его ужасной головой, и он, двигаясь как башня, пошёл в наступление.
В. И. Велесько.
С:
В выражении его лица стало ещё меньше человеческого. Огненный нимб полыхал вокруг его устрашающей головы. Подобно движущейся башне, он стал приближаться.
Е. Кравцова.
Интересно, в чьём переводе многие рассказы Говарда на Альдебаране. Сам не помню, а в скачанных файлах почему-то не указано. Перевод Чёрного колосса или Долины пропавших женщин, например, неплох. Во многих других (Барабаны Томбалку, Рыло во тьме) чувствуется некоторая сыроватость, вызванная то ли нежеланием тратить большое количество времени на шлифовку, то ли желанием максимально соответствовать текстам Говарда, то ли просто нехваткой таланта. Однако эта сыроватость позволяет сохранить во многих случаях атмосферу Говардского произведения, избежать излишнего сокращения или отсебятины, что тоже неплохо. Но читать, конечно, такие вещи тяжеловато.
И, наконец, в самом конце списка – Е. Хаецкая. Это просто смех и слёзы. Обидно то, что, в общем-то, некоторый талант переводчика у неё всё же есть. Получше, чем у той же Е. Кравцовой. Просто даже две разные категории. При некотором усилии она могла бы достичь уровня Циммермана или Чеха. Но явное нежелание продумать то, что она пишет, отшлифовать и выверить фразы вызывает содрогание. Чем ещё объяснить такие шедевры, которые ничего, кроме смеха сквозь слёзы, вызвать не могут:
«ходили, буяня, шатающиеся пьяницы».
Или, во имя Крома, что это за кошмарная для русского языка конструкция:
«…был слышен пронзительный смех женщин, а, кроме того, звон оружия и немного более тихий шум стычек».
Вот ещё опус:
«где серые обезьяны танцевали по свистку желтолицых жрецов».
(Сравни: перевод Карчевского: «где серые обезьяны танцевали под звуки пищалок желтокожих жрецов»)
Позор. Нет слов.
Причём, любопытно, что Стива Перри она как раз перевела вполне неплохо. Хороший, добротный, радующий глаз перевод. Неплохи так же и Бог из чаши, и В зале мертвецов и Рука Неграла. Чем объясняются такие опусы в приведённой выше Башне слона (перевёдённой ей как Слоновая башня
), уму непостижимо.
С другой стороны, её заявление о том, что она иногда домысливала к написанному произведению что-то своё, если фантазии самих авторов не хватало, повергло меня в шок. Ладно бы ещё речь шла о каких-нибудь посредственных авторах типа Перри или вообще малоизвестных. Но когда дело касается Роберта Говарда…
Добавлено через 13 секунд
Наивысшую оценку я бы дал также Е. Шакуте за перевод отрывка из стихотворения Дж. Джефри «Из древней страны», служащего эпиграфом к произведению Тварь на крыше, а также Е. Дрозду за перевод эссе «Памяти Роберта Эрвина Говарда» Г. Ф. Лавкрафта.
Итак, вот на мой взгляд, лучшие переводчики -Успенский, Карчевский, Дик, Велесько.
Самые лучшие переводы - у Успенского - Час дракона, Гиборийская эра, Дочь ледяного гиганта, у Карчевского - Королевство теней, Черви земли, Башня слона, у Велесько - Стальной демон, у Дика - Люди Чёрного круга.
Пожалуй, мой Конан - в наибольшей степени - это Конан Карчевского и Велесько. Именно рассказы в их переводах пробудили у меня неуёмное желание написать Конана самому. Хотя, как ни странно, в плане литературного мастерства, больше всего восхитили рассказы в переводах Дика и Успенского. Именно у них я взял больше всего в плане литературного мастерства построения общего плана произведения - удивительного вихря сюжета, чтоб мчится, подобно лавине, обладая удивительной, завораживающей, торжественной красотой - главным образом, из рассказов Люди Чёрного Круга и Дочь Ледяного Гиганта. Наибольшую пользу в плане литературного мастерства ОПИСАНИЙ дали рассказы Башня слона, Дочь Ледяного Гиганта, Ползучая тень, Королева чёрного Побережья и Стальной демон - иными словами, фактически по одному, лучшему рассказу различных авторов.
А вот обладающими максимальным стимулирующим к написанию продолжений эффектом - оказались рассказы Башня слона, Ползучая тень, Стальной демон, Сплошь негодяи в доме, Гвозди с красными шляпками, Люди Чёрного Круга и Алая цитадель - то есть, заметно явное преобладание Карчевского.
Похоже, Карчевский открыл мне внутреннюю красоту произведений, создал желание продолжить их написание, Дик показал удивительную внутреннюю силу, дикую поэтику произведений, подсказал, как нужно писать, чтобы рассказы воспринимались самим сердцем, Успенский показал, какими невероятно, почти нечеловечески красивыми могут они быть, а Велесько объединил всё это в одном произведении, переведя Стального демона.
Это мои основные наставники в плане изложения Конана языковыми средствами русского языка.
Кое-что я позаимствовал и из Циммермана (Зубы Гвалура) - плавную, слегка завораживающую ритмику действа, и из Бауловой (некая романтическая красота, чем-то похожая на помесь диснеевского Аладдина и эпическую красоту Хранителей Дж. Р. Р. Толкина), и у переводчиков с Альдебарана с их болезненным реализмом, проступающим, словно вспышка боли, на сетчатке, и у Иванова с его потрясающей красотой описаний, пробирающей до самой души.
Иногда нечто говардское можно встретить у других авторов. Мастерство описаний - у супругов Дьяченко; в последнее время стремится повысить свой уровень, явно под впечатлением от Говарда, и Виктор Ночкин. Отдельные литературные приёмы и описания я позаимствовал у Буссенара, Берроуза, Даррела, Лавкрафта, Джордана.
Добавлено через 25 секунд
Некоторые фразы отдельных переводчиков просто запали мне в душу:
«Музыка этих дьявольских призрачных наименований».
А. Иванов.
«словно джунгли затаили дыхание и следили за пришельцами невидимыми глазами»
А. Иванов.
«…следовали нечеловеческой геометрии, неземному канону в пропорциях и вкусах»
А. Иванов.
«смех её был бы слаще шума серебристого фонтана, когда бы не был отравлен ядом презрения»
М. Успенский
«и вся она, от точёных ступней до лучистого вихря волос, была подобна мечте»
М. Успенский.
«ослепительное видение нежности и красоты»
«её прекрасное тело должно явиться ему во всей своей жизнеутверждающей силе, в отличие от куклоподобных красавиц из вашего сераля»
«потусторонний голос вызывал резонанс, который разносился, как звук колокола в ночи»
«околдованный этим резонансом»
«двигаясь, как башня, пошёл в наступление»
«крики Хозатрала напоминали погребальный звон колокола»
В. И. Велесько.
«аура нереальности окутывала дворец; казалось, он снился ему в наркотическом сне»
«твои глаза прозрачнее, чем воздух раннего утра, ты слаще нектара самых нежных цветов»
«Мрак вздыбился вдруг гигантской волной, в нём проявилось некое бесформенное пятно, образовавшее что-то вроде колоссальной головы с разинутой жабьей пастью, чьи контуры расплывались, словно марево, в голове прорезались два светящихся, словно гнилушки в дупле дерева, глаза – они притягивали, в них читалось омерзительное, воистину космическое вожделение – и вся эта похожая на густой чёрный дым масса клубилась, пульсировала, густела и изменялась».
В. И. Карчевский.
«А между ними горели зелёные кристаллы. Сверкающий пол у них под ногами отливал разными оттенками пламени. Всё это напоминало дорогу, ведущую прямо в ад».
М. Успенский.
Добавлено через 37 секунд
Её обнажённые полукруглые груди и сильное тело гибкое тело порождали волну желания, желания обладать ею.
Казалось, что из склепа бьёт пламя. Утренний свет отражался в миллионах зеркал.
Велесько.
Крещендо нечеловеческого воя
Глаза Конана выражали восхищение и восторг, когда он отодвинулся в сторону и повелительным жестом поднял руку, показывая Жасмине, что путь свободен.
Ужасный, невнятный и тихий крик, словно взывающий из бездонных, исхлёстанных ветром глубин
Жалобные крики вендиан неслись к звёздному небу, ослиное рычание раковин прорезало парную темноту ночи.
В тех ниспадающих, неземных одеяниях ты казалась холодной, равнодушной и далёкой, как звёзды
Вся материя одинакова для того, кто владеет ключами от врат космоса, — загадочно изрёк он. — Для сведущих в искусстве нет вещей неизменных. По его воле в неземных садах зацветает сталь или цветок сияет острием меча в лунном свете.
Дик.