[Vlad lev]

"Оживляя" раздел "Творчество":

Пожалуй предпоследняя глава 22:

22

Чутьё никогда не подводило Тейсина. Вот и опять, ещё будучи в объятиях сомлевшей от любовных ласк экзотической голубокожей Индары, жулик почуял – самое время удирать. И не просто бежать, а драпать со всех ног и без оглядки! Разумеется, бежать необходимо не от женщины! Нет! Надвигалось нечто зловещее, казалось – даже атмосфера вокруг сочилась угрозой, а багровеющие небеса дышали смертью. Теперь здесь – на хуторе Иларис в Альте, несколько голодных дней в лесах под льющим, словно из ведра, проливным дождём, казались почти беспечно-спокойными и нереальными. А то минувшее время – вожделенно-отдалённым и почти недостижимым, как место обители вечного блаженства.
Тейсин знал – за ним по пятам – после ловушек на лесной разбойничьей тропе – идут разозлённые воины. Но угроза исходила не от них. И не преследователи держали в напряжении, заставляя малодушно вздрагивать, словно испуганного зайца. Ощущалось влияние чего-то неведомого, чужеродного, несущего погибель всему живому.
Видать сам бог воров и жуликов Бел отвернулся от его непутёвого последователя, толи некий иной неведомый божок-покровитель отвлёкся по своим делам, но удача явно покинула Тейсина. Жулик сперва был весьма доволен пережитой лёгкой интрижкой, хоть и немного раздосадован неудачной попыткой заманить с собой голубокожую женщину. Та оказалась не просто внешне экзотичной персоной, но и очень искушённой в любовных ласках. Однако, несмотря на открытую сексуальность и раскрепощённость, дамочка была ещё проницательна и хитра. Надежда сманить зеленоглазую каштанововласую прелестницу с собой и впоследствии продать в какой-нибудь притон растаяла. Кроме того ощущение надвигающейся опасности гнало Тенйсина прочь.
Жулику приелись безлюдные окрестности Альты, где не удалось встретить обитателей, не то что поживиться в брошенных опустевших домах, но даже продать вторую лошадь. Сознательно избегая приближаться к окрестностям замка, Тейсин лишь чудом наткнулся на хутор Иларис. И здесь столкнулся с изголодавшейся по мужской ласке Индаре.
Вроде всё складывалось благополучно. Пасмурно-мрачные небеса уже несколько дней скрывали сияние Алой Звезды, о которой ранее много слышал от несчастных ограбленных. И женщина была интересна, но тут инстинкты буквально завопили об угрозе. Тейсин, бросив голубокожую любовницу, опрометью поскакал к виднеющейся тропке. Та явно должна была вывести к караванному пути.
Вероятно какой-то забавляющийся юный безвестный шутник-божок на миг прикрыл непроницаемой вуалью лик богини Судьбы Латэйи. Прямо навстречу Тейсину выехало несколько конников-кофийцев. Их вид явно не предвещал ничего хорошего.

***

Боль скрутила искалеченное тело. Исторгнув леденящий вой – звук, в котором уже не осталось ничего человеческого, Уталос очнулся. Его kaвновь обрело единство с ненавистной изувеченной плотью. Но колдун знал – это временно – невыносимые муки – расплата за полученные знания Ахерона и будущее могущество.
«Грядёт неизбежное избавление! И бессмертие!..» – решила тварь. Создание, наследник, в котором смешались крови Небесных Владык, древних ахеронских магов и проникшие в плоть флюиды чёрного колдовства.
«Так, добыча уже рядом! Глупец сам идёт ко мне!» – даже находясь внутри своей бренной оболочки, Уталос теперь мог рассмотреть все окрестности Альты. И обрётший новые возможности колдун злорадствовал. Окружающий мир вдруг открылся пред ним новыми гранями – мельчайшие частицы, составляющие саму основу мироздания, были теперь как на ладони. И слова древнего заклятия архаичного языка сами собой срывались с губ. Казалось каждое слетающее слово образовывало туманный извивающийся силуэт. Символы слов сплетались в невиданные узоры и орнаменты, расползаясь в стороны, но не разрываясь и опутывая окрестности незримыми магическими конфигурациями.

***

Толи кровожадные боги удовлетворились собранной с путников кровавой данью, либо варвар избрал верный путь, либо им всем покровительствовала некая могущественная сила. А может быть и то, и другое сразу – слились оба фактора. Но несколько дней пути сквозь леса прошли на удивление спокойно. Продвижение отряда киммерийца не задержал и хлынувший несколько дней назад дождь. Хоть ливень и продолжался непрерывно, хлеща, как плети надсмотрщиков над невольниками. Краткие привалы-остановки в нескольких обнаруженных по пути шалашах охотников и кем-то наспех устроенных прибежищах не позволяли просохнуть. Охота также не была удачной – несколько подстреленных зайцев и куропаток, наспех прожариваемых на чадящих костерках, и провизия, прихваченная из разбойничьего схрона. Всё это вместе едва-едва могли утолить голод усталых и промокших странников…
В окрестностях Альты дождь внезапно стих, как по мановению магического жезла. Но низко нависающее небо оставалось по-прежнему мрачно-угрожающим – его сплошь заволокло зловещими фиолетово-лиловыми и багровыми тучами. Сквозь них сочился ирреальный ало-малиновый свет. Лучи ли это полностью скрытого за тучами светила приобретали столь ужасающий окрас, пробиваясь сквозь облачную пелену, или это было жуткое свечение Звезды Королей, понять не удавалось.
Тускло поблёскивающие багрянцем кольчуги всадников, вступивших во владения баронессы Тилайи, превратили их в подобие порождений адской бездны. Местность словно находилась во власти фиолетово-карминовых сумерек. Чвокающая мокрая земля будто дышала – вверх поднимались клубящиеся испарения. Всё вокруг – очертания, контуры предметов и рельефы местности были как размытые – дрожали, колеблясь, как бы непостижимым образом неуловимо непрерывно видоизменяясь. Что из увиденного здесь даже на расстоянии двух вытянутых рук было реальным, а что – иллюзорным, разобрать не представлялось возможным. Выбравшись из промозглого, но всё же обычного леса, люди внезапно словно очутились во владениях, где царила неведомая магия.
Поскольку пронзающий до нитки ливень остался позади, то мокрые и приобретшие почти одинаковый чёрный цвет плащи воинов были свёрнуты и приторочены позади сёдел. Струйки воды всё ещё стекали с фигур мрачных всадников и их лошадей. Под копытами коней чавкал грунт, превращающийся в подобие вязкой болотной жижи. Белоснежная кобылица Тилайи стала грязно-серой, заляпанной грязью и глиной. В ало-фиолетовых отсветах лошадь приобрела и вовсе неестественный окрас. Тёмные кони воинов иногда словно проваливались в окружающую полумглу, ускользая от взора. Тогда казалось, что красновато-поблёскивающие фигуры людей будто парят в воздухе, неуклонно продолжая своё неспешное движение.
Конана не покидало ощущение нависшей угрозы. Оно словно исходило ниоткуда и – отовсюду. Концентрированное сгустившееся зло пропитывало воздух, источалось из земли, проистекало с небес. Нечто чужеродное и смертоносное, открыто враждебное и опасное. Словно невидимые щупальца некой жуткой твари, свободно впустив их внутрь ареала, вдруг опутали все окрестности.

***

Элмар очнулся от забытья и разлепил тяжёлые веки… Потолок полутёмного смутно знакомого зала. – «Где это я?» – Голова, руки, ноги и всё туловище – задеревенели и отказываются повиноваться… Горло пересохло, нос не дышит.
Гандер с трудом приподнял голову. Он лежал на столе на ворохе плащей и какого-то тряпья. Вокруг него правильным гексагоном (шестиугольником) выстроились пять вооружённых громил, не похожих на солдат или наёмников. Скорее – городские головорезы. Шестой фигурой – прямо у изголовья – был тощий седовласый старец, облачённый в фиолетово-пурпурную мантию. В одной руке он сжимал нечто похожее на кадило, источающее приторно-сладковатый запах, в другой – какой-то древний манускрипт.
– Спокойно, граф Элмарус! – миролюбиво произнёс старик. – Нас прислал Конан помочь тебе. – Я – целитель Витольдис.
– Пить! – нашёл в себе силы прохрипеть Элмар и уронил голову.
– Теперь всё будет хорошо? – донёсся сквозь навалившуюся слабость и застилающую взор туманную пелену чей-то знакомый мужской голос. Но чей – вспомнить так и не смог.
– Кризис преодолён, он поправится! – услышал гандер вкрадчивый ответ старика, представившегося ему Витольдисом.
И к пересохшим губам, как по мановению невидимой руки неземной вечно девственной гурии, обитающий по поверьям ильбарских горцев в прекрасных садах недостижимого для смертных Джаллата, кто-то неслышно поднёс живительную прохладную жидкость.
Влага проникла сквозь потрескавшиеся губы; приятно охладила нёбо; оросила почти скрипящие от обезвоживания зубы; потекла в пересохшее горло, проникая внутрь. После нескольких глотков Элмар удовлетворённо откинулся. По его жилам словно потекло живое согревающее тепло. Оцепенение понемногу оставляло тело, а к мышцам и суставам стала возвращаться прежняя гибкость.

***

Индара откинулась в полуразворошенном стогу на сеновале невдалеке от хутора Илариса. Тёмно-зелёные очи сверкали. Длинные светло-каштановые волосы с чёрными прядями разметались по голубоватым плечам. Женщина удовлетворилась забавами с мимолётным смуглокожим кареглазым темноволосым любовником с нахально-залихватскими тёмными усиками над тонкими губами. Хоть парень и оказался попросту жуликом, выдающим себя за зингарского дворянина Тиольдо, якобы отставшего здесь от охоты…Тот сам же прокололся – на сознательно-провокационный вопрос: «Не гость ли он графини – владычицы Альты?» – поддался на уловку и поддакнул. Но женщину интересовало не реальное или мнимое положение человека, а лишь его мужские способности. Причём лишь одни – те, которые позволяют женщине не только получить усладу в любовных ласках, но и одарят желаемой беременностью, а впоследствии и рождением здорового ребёнка. Ещё лучше – ни одного, а нескольких!
Одежды «дворянина Тиольдо», его проржавленный короткий меч и две лошади с притороченными мешками у любого мало-мальски наблюдательного человека сразу же бы вызвали определённые подозрения. Но аквилонских стражей порядка поблизости не наблюдалось, да и вряд ли их ради одного мошенника могло занести во владения Альта. Охранникам замка также явно было не досуг заниматься поимкой бродящего мимоходом жулья.
Плут очень быстро слинял со своими двумя лошадями, словно смертельно испугался чего-то. Правда, парень зазывал с собой, предлагал для поездки свободную лошадь. Но Индара хорошо знала коварную натуру типов, подобных этому разбитному смазливому подхалиму. Также ведала – найдутся в притонах и борделях среди извращённых любителей и мужчины, охочие до экзотики…
С одной стороны она понимала – чтобы уцелеть, ей необходимо немедля убираться из Альты. С другой стороны здесь что-то удерживало. Даже скорее приковывало. Было ли это манящее влияние всё приближающейся Звезды, ощущаемое всё более и более? – Возможно. Но каждая клеточка её естества явно трепетала. В сознании непрестанно возникали картины минувшего. Некой долегендарной, глубокой древности, и событий, упоминаний о которых почти не сохранилось ни на каменных скрижалях, ни в древнейших манускриптах… Увиденное завораживало. И Индара всё яснее и яснее осознавала, что сама является неотъемлемой частью всего происходившего и даже того, что только должно свершиться. Потом нахлынули как из ниоткуда неведомые голоса. Те внушали на неизвестном, но почему-то таком знакомом языке:
«Смирись, не противься! Прими Владык!»
Впрочем, иногда увещевания приобретали и устрашающие нотки: «Покорись! Или умрёшь!»
Кроме угроз, словно нисходящих с небес, ощущалось и ещё нечто новенькое – иное, чем зов или влияние Звезды. Что-то вроде бы родное и притягивающее, как никогда ранее; и вместе с тем – чужеродное, даже смертельно-опасное и враждебное.
В основе нахлынувших впечатлений и ощущений теперь лежал страх. Страх первопричинный, врождённый, изначально впитанный с молоком неведомой матери…
Мысли внезапно приобрели иное направление:
«Куда только делся непутёвый сынок? – Ведь явно же его рук дело бесследное исчезновение нескольких женщин и возникновение на поляне возле Проклятого леса подобия чудовищного зеркала. Сгинул что ли Уталос от своего колдовства, обрушившегося ему же на голову? А как же столь необходимый ей король Аквилонии Конан?»
А воздух вокруг внезапно дрогнул, подёрнулся рябью, словно водная гладь от встревожившего её ветра.

***

Тейсин встревоженно озирался по сторонам. Отступать назад нельзя – преследователи могли оказаться неподалёку. И в сторону никак не сбежишь.
«Эх, дёрнул же меня Нергал задержаться из-за голубокожей красотки!» – несколько запоздало промелькнула мысль и тут же исчезла, растаяв без остатка, растворяясь как соль в кипящей воде.
Всех девятерых конников скрывали плащи с капюшонами, плотно надвинутыми на лица. Сами плащи, некогда окрашенные в тёмно-синий цвет, теперь намокли и были почти чёрные, да к тому же местами обгоревшие.
«На купцов или мирных паломников не похожи,» – вновь обречённо подумал Тейсин.
Оказавшийся впереди всадник, очевидно – предводитель повелительно вскинул руку.
– Ответишь правду, тогда может и уцелеешь! – угрожающе каркающе по-аквилонски, но с заметным кофийским акцентом, выкрикнул он.
Остальные восемь всадников промолчали, но, как и их вождь, продолжали приближаться к замершему от ужасу жулику.
«Солдаты или наёмники Кофа?» – лихорадочно прикидывал Тейсин. – «Почему здесь, в Аквилонии? Неужели кто-то из ограбленных им ранее оказался настолько мстительным и расточительным, что нанял их выследить меня?»
– Скажу всё! – отчаянно выпалил Тейсин, поражаясь звуку собственного голоса, ставшего таким противно визгливым, почти истерично-женским.
– Для начала небольшой урок, – зловеще расхохотался главарь кофийцев. – У тебя одного – две лошади, одна – явно лишняя! – И, прежде чем Тейсин смог возразить или согласиться, вскинул левую руку. Из рукава плаща кофийца плавно, словно вырос, возник металлический жезл.
Тейсин в ужасе зажмурился, но смог одёрнуть своего коня. Тот возмущённо заржал, а копыта почти разъехались на осклизлом грунте. Жулик не видел, как с Т-образного навершия жезла слетела лиловая молния. Вторая лошадь Тейсина исторгла оглушительное предсмертное ржание. Когда её бывший владелец отважился приоткрыть глаза на месте несчастной коняги осталась только опавшая шкура.
– Итак, – наставительно изрёк главарь теперь уже по-кофийски и явно обращаясь к сопровождающим его людям, – так Жезл забрал энергию этого животного.
Побелевший Тейсин, понимавший кофийский, теряя сознание от ужаса, свалился со своей лошади. «Колдуны!» – пронеслась мыслишка у перепуганного негодяя.
Фиолетово-багровые небеса пронзил одинокий алый луч, беззвучно ударив вниз. Туда, где даже в сумерках блестела нездешними отсветами зеркалоподобная поверхность бывшей поляны у Проклятого леса. Поляны, после зловещего ритуала Уталоса также ставшей Проклятой. Отражённая от поверхности вспышка алого света окрасила окрестности кроваво-красным.
Увидевший это сквозь прикрытые веки валяющийся на земле Тейсин тихо завыл.

***

Появление луча, вызванного применением Жезла Владык, и отражённая порождением колдовства сверхъестественным зеркалом алая вспышка не остались не замеченными.
Восемь кофийцев испуганно взирали на своего предводителя. Похоже тот и сам не ожидал столь разительного эффекта, хоть и старался не подавать вида…
Так и не успевшая покинуть хутор Илларис Индара вздрогнула. «Началось!» – обречённо подумала она…
Находящийся в своём временном подземном синекаменном прибежище и столь же временной (как самонадеянно решил колдун) бренной оболочке Уталос содрогнулся от негодования. «Среди кофийцев-аколитов Т’л’гхара, оказался маг? Колдун, способный применять Жезл Владык?!» – обретённые сверхспособности давали своему обладателю возможность лицезреть случившееся как воочию. «Ахеронцы не предупредили об этом… Или – сознательно умолчали?» – свирепел Уталос. – «Аура незнакомца – не различима! Так он вообще – не человек! Демон – порождение бездны? А если…» – колдун почувствовал, как холодеют и цепенеют все его конечности, – «…явился один из Небесных Владык?».
Ярость переполняла, перехлёстываясь словно через край. – «Разделаюсь со всеми! И те давно сгинувшие во мгле тысячелетий ахеронцы мне не указ! Сам справлюсь! Ничто и никто меня не остановит! Ни сдохшие древние маги, ни Владыки, ни кофийцы, ни Конан со своими воинами! А Индара заплатит за своё предательство!»…
– Звезда? – громко хмыкнул Конан. И, так и не дождавшись ответа от своих спутников, пришпорил коня, понукая его двигаться в направлении сверкнувшей вдали алой вспышки. Зоркий глаз варвара мгновенно уловил наличие там некоего мерцающего призрачными отблесками огромного водоёма или циклопического колдовского зеркала.

Конец главы