[Зогар Саг]

Еще два рассказа из того же мира. Первое- "на злобу дня":

Черная Икона(отрывок):

Цитата: Чота Ковальчука кружила по лесам Галичины: то смыкаясь с другими диверсионными группами и местными отрядами, то действуя в одиночку - сжигая дома пришлых партийцев и местных активистов, убивая милиционеров и чекистов, ведя агитацию среди населения. НКВД обрушивало репрессии на заподозренных в нелояльности украинцев - карательные операции, аресты, депортации целыми деревнями, расстрелы. В ответ многие деревенские хлопцы уходили в лес, чтобы примкнуть к оуновцам. Те сражались на два фронта - против Советов и польских повстанцев, воевавших одновременно против немцев, большевиков, украинцев, а на севере - еще и против литовцев. Все бывшие земли Всходних Крессов превратились в арену непрестанной кровавой резни, предварявшей неизбежную схватку двух тоталитарных режимов по обе стороны границы. В борьбе за независимую Украину безжалостно выпалывалось все слабое, трусливое, ущербное. Сталь, закалявшаяся в крови "ляхов и москалей", или ломалась или затвердевала, становясь острым, как бритва, клинком. Так произошло с Галиной - с каждым днем в ее сердце оставалось все меньше места для колебаний, сомнений, жалости. "Украина понад усё" - девиз, прекрасный и страшный в своей бескомпромиссной жестокости, стал для нее смыслом жизни. Сожженная польская деревня, вырезанная семья местного председателя колхоза, чекист, освежеванный как свинья на бойне и подвешенный в лесу, так чтобы на него наткнулась поисковая группа - для Гали и других молодых националистов это стало единственно верным способом борьбы с врагом. -Может, мы и будем гореть в Аду,- говорил Ковальчук, всякий раз крестясь над телами погибших,- но мы будем гореть в аду ради Украины. И все понимали, что это возможная цена, которую приходится заплатить. Хотя, например, войну с безбожниками-коммунистами никто не считал грехом. В редкие минуты отдыха, возле костров на лесных полянах, повстанцы слушали жуткие истории о том, как живется украинцам в "советском раю". Особенно внимательно они внимали словам Дмитро- того самого, что вызывался помогать Челите. Он не был уроженцем Волыни или Галичины- вистун Дмитро Конашенко родился в кубанской станице, недалеко от Ейска. Его семья, как и множество иных испытали все прелести "самого справедливого в мире строя": коллективизация, расказачивание, Голодомор. Неведомо как Коношенко добрался до советско-польской границы, вплавь преодолев Збруч под пулями пограничников. Почти сразу истощавшего, оборванного перебежчика, без документов, арестовала дефензива, предъявив обвинение в шпионаже. Сбежав из-под стражи, Коношенко скрывался в небольших городах Галичины, батрача у местных хозяев. Все, что случилось с ним на родине, сделало Коношенко угрюмым и неразговорчивым, каждое слово давалось ему с трудом, словно что-то навеки сдавило казаку горло стальными тисками. Из-за этого многие считали его повредившимся в уме, да так оно видно и было - что не помешало Дмитру с началом войны оказаться среди тех, кто спешно вооружался тем, что удалось раздобыть на польских военных складах. А потом, когда в отряде Ковальчука появилась Челита, Дмитро был одним из первых на кого мулатка обратила внимание. Через несколько дней после знакомства она уговорила кубанца пойти с ней лес на целую ночь - и почти немой, косноязычный боец, к удивлению многих согласился. Что было в том лесу - бог весть, да только Дмитро после этого пошел на поправку. Теперь вистун, словно сняв с себя обет молчания, в редкие минуты отдыха, рассказывал молодым галичанам, что он пережил в кубанских степях и плавнях. -Актив наш комсомольский,- рассказывал Коношенко, - хитрые бестии были. Сначала сами советовали укрывать зерно, затем выслеживали, заявляли и указывали, где что припрятано. Сельсовет распустили, село окружили кавалерией - ни зайти, ни выйти, а внутри на углах пехотинцы: кто вышел на улицу по темноте - тут же стреляют. Все магазины закрыли, из них все вывезли. Для политотдела, правда, был особый магазин, там они получали сахар, вино, крупы, колбасу. Три раза на день их кормили в столовой с белым хлебушком... Люди приходили к столовой, тут же падали, умирали... Сестра моя так погибла, матка. Покойников сбрасывали в ямы, что сами и вырыли на окраине станицы. И живых туда сбрасывали: говорили иные, что мимо идут, а из-под земли стон идет и сам земля, шевелится, будто кто вылезти хочет. Кошек и собак поели, а там и за людей принялись: резуны детей ловили и в горшках солили, мелкими кусочками, потом жрали...Братишка младший - вышел как-то на улицу под вечер, да так и сгинул. Запредельной, замогильной жутью веяло от этих историй - тем более страшных от того, что рассказывал их Коношенко спокойным, только чуть хрипловатым голосом. Еще и тридцати ему не исполнилось, но в рыжих волосах уже обильно проступала седина. Самые кровавые расправы, после которых даже Ковальчук и иные "бывалые", порой не спали несколько ночей, Коношенко проводил с легкой улыбкой на потрескавшихся губах. Дмитро не боялся Ада - он уже видел его на земле.

http://samlib.ru/k/kaminskij_a_i/ikona.shtml

Семя гидры:

Тридцатые годы прошлого века. Талантливый русский медик, волею судеб оказавшийся в эмиграции, приезжает в Австралию где в отдаленном поместье работает женщина-врач, чью научные работы уже стали настоящим прорывом в медицине. И все бы ничего- если не считать того, что это альтернативная Австралия, сундук с зловещими секретами, неведомыми остальному миру. Какова страна, такова и ее уроженка- у очаровательной Кэтрин Стерт обнаруживается не один скелет в шкафу. Впрочем, есть что скрывать и ее гостю.

(отрывок):

Цитата: Узкая тропинка, петляя меж густых зарослей, уходила куда-то вверх. В душном, насыщенном влагой воздухе было трудно дышать из разливавшегося в нем запаха прелой листвы и аромата больших цветов, распускавшихся над головой. Дорогу то и дело преграждали обвитые лианами скалы, с которых, потревоженные приближающимися людьми, соскальзывали большие зеленые ящерицы. При виде этих рептилий Садовский невольно вспоминал рассказы Кэтрин о здешнем "затерянном мире". От его глаз не укрылось то, что двое чернокожих, шедших за ним, несли охотничьи ружья, а халат женщины оттопыривался от висевшей на бедре кобуры. Тем не менее, пока им не попадалось сколь-нибудь крупных животных, хотя и от более мелкой фауны Садовский был не в восторге. Под кронами деревьев возле больших фиолетовых цветов с противным жужжанием роились крупные жуки с зеленовато-синим отливом черных крылышек, иногда подлетавшие так близко к лицу, что приходилось брезгливо отмахиваться. Несколько раз путникам приходилось останавливаться, чтобы снять с одного из туземцев больших черных пиявок- незащищенные части тела аборигенов представляли лакомую приманку для этих кровопийц. В лесной подстилке копошились многоножки, крупные черные насекомые, напоминающие тараканов, и слепые безногие ящерицы. За всеми ними охотились большие бурые жабы, прыгавшие прямо из-под ног путников. -И здесь они,- мимоходом хмыкнула Кэтрин,- вот уж не думала, что эти милашки так быстро доскачут из Квинсленда. -Вы про жаб? - спросил Садовский. -Да,- кивнула женщина,- это аги. Их завезли в Квинсленд из Южной Америки для борьбы с вредителями на плантациях и с тех пор они расплодились на пол-Австралии. -Мистер Садовский,- продолжала она,- пройдите сюда. Я хочу вам кое-что показать. Она сделала несколько шагов в сторону и русский последовал за ней. Через несколько шагов тропинка кончилась, упираясь в большую скалу, поросшую густым мхом и лианами. Поверх скалы покоилась в неустойчивом равновесии огромная глыба размером с автомобиль, почти идеальной сферической формы. -Что это?- недоуменно спросил русский. -Таких камней много в пустынях к западу от Внутреннего моря,- сказала Кэтрин,- здесь на островах известно только с пяток таких. Белые зовут их Шарами Дьявола, а аборигены - Яйцами Радужной Змеи. Впрочем, мои черные именуют их еще Яйцами Дамбаллаха. -Это конечно все очень интересно, но... -Это еще не все,- прервала его Кэтрин,- пройдемте. Они вместе обогнули Шар Дьявола и тут русский невольно приоткрыл рот от изумления. На камне, чуть ли не в полный человеческий рост, белой, красной и черной краской было изображено странное существо. Отдаленно оно напоминало человека, точнее женщину, с тщательно прорисованными грудями и бедрами. Растопыренные руки оканчивались непропорционально длинными пальцами, непристойно раскинутые ног закручивались спиралями, так же как и длинный хвост. Голова существа мало напоминала человечью- вытянутая, с большими глазами закрашенными черной краской и огромной пастью, полной острых зубов, меж которых высовывался красный раздвоенный язык. На всем теле достаточно точно, - Садовский мог оценить это как врач, - были прорисованы скелет и внутренние органы существа. Особенно детально и натуралистично изображалось лоно, из которого устремлялись наружу извивающиеся черточки, напоминающие мелких змеек или червяков. Эта деталь показалась Садовскому особенно отвратительной в этом и без того отталкивающем изображении. -Что это?- спросил он. -Ньоронга так изображали Радужную Змею,- спокойно ответила Кэтрин,- главное божество аборигенов. В разных частях Австралии Змея Радуги представляют то в мужской, то в женской ипостаси, но здесь почитали именно Богиню. Ее культ смешался с вудуистским почитанием Айда-Гуедо, супруги Дамбаллаха, Сигуелоа- богини-змеи, питающуюся человеческим мясом и Мами Вата- богини моря. -Очень мило,- проворчал Садовский,- больше похоже на крокодила, чем на змею. -Она - мать всех гадов земных,- сказала Кэтрин,- змей, ящериц, крокодилов. На островах Внутреннего моря обитают самые крупные рептилии мира, здесь же эпицентр всех преданий и поверий аборигенов: о Радужном змее, буньипе, огромных змеях и ящерицах, о которых рассказывают страшные сказки племена пустынь... -Все это, конечно, очень интересно,- Садовский не смог сдержать язвительности,- но какое это имеет отношение к исследованиям вашего отца? Кэтрин улыбнулась и, поманив Павла, с заговорщицким видом показала на землю. -Смотрите! Во влажной почве виднелся пятипалый след с мощными когтями. -Уже совсем близко,- прошептала Кэтрин, ее глаза возбужденно горели,- пойдемте. -Близко от чего?- Павел не на шутку встревожился,- кому понравится оказаться в джунглях рядом с сумасшедшей, да еще и в сопровождении преданных ей дикарей. -Не бойтесь,- Кэтрин улыбнулась, видимо поняв сомнения доктора,- я не сошла с ума. Я все вам расскажу, когда мы вернемся в особняк, ну, а пока - просто поверьте мне. Она обогнула камень и исчезла меж зарослей. Поколебавшись, Павел отправился за ней, терзаемый сомнениями и в то же время, надеясь на что-то необыкновенное. За скалой с причудливым изображением открывалась узкая тропинка, уходящая под уклон во влажные заросли. Спускаться по ней приходилось осторожно- подошвы скользили по поверхности, явно не предназначенной для человеческих ног. Приходилось цепляться за ветки деревьев и тщательно выбирать место, куда поставить ногу. -Главное без шума,- произнесла Кэтрин,- чтобы не вспугнуть Ее. -Кого? Женщина прижала палец к губам и жестом показала вниз. Впрочем, Садовский уже и так понял, что лучше не поднимать лишнего шума - вокруг было полно следов лап с растопыренными когтистыми пальцами. Осторожно, по одному, все пятеро спустились в небольшую котловину, уютно укрытую меж холмами. По бокам ее покрывал невысокий подлесок, чуть выше человеческого роста, затем он переходил в поросшую папоротниками широкую поляну. В центре нее виднелась огромная куча сгнивших растений. От нее по всей поляне расходился резкий мускусный запах,. -Вот она,- довольно прошептала Кэтрин,- Аарон, приступай. Чернокожий великан кивнул, доставая из мешочка на поясе небольшую костяную дудочку. Прорезанные в ней отверстия, разной формы и размера, располагались в причудливой конфигурации. Приложив ее к толстым, вывороченным губам, он исторг из трубочки громкий противный звук, напоминающий поросячий визг. -Ох ты же...- невольно вырвалось из уст Садовского, когда куча сгнивших трав зашевелилась и оттуда высунулась уродливая чешуйчатая морда. Звучно клацнула пасть с острыми зубами. Аарон склонил голову и испустил еще серию визжащих звуков - теперь уже в иной тональности. Тварь подняла голову, внимательно прислушиваясь. -Уводи ее,- шепнула Кэтрин и чернокожий, кивнув, заскользил по опушке, не переставая испускать очередную порцию режущих слух звуков. Садовский мимоходом удивился тому, как бесшумно абориген двигается по топкой грязи - сам он, не мог и шагу ступить, чтобы с замиранием сердца не услышать чавкающий звук. Тем временем чешуйчатая тварь на поляне заерзала, замотала головой и вдруг резко вывернулась из-под кучи наваленных трав. Упав на короткие, толстые лапы, существо потрусило в сторону подлеска. Садовский с интересом и в то же время рассматривал покрытое крупными щитками тело, длинный хвост с острым гребнем, холодные желтые глаза. Вскоре тварь исчезла в лесу, откуда продолжали раздаваться "трели" костяной дудочки, которой сухопутный крокодил отвечал протяжным рыком. -Пойдемте,- Кэтрин дернула Садовского за рукав,- сейчас сами все увидите. Сбитый с толку, заинтригованный русский двинулся вслед за женщиной и аборигеном, держащим металлический контейнер. Поминутно оглядываясь по сторонам, все трое подошли к куче гниющей растительности. -Вот смотрите,- Кэтрин разворошила травы,- только не прикасайтесь. Руки самой женщины уже прикрывали белые перчатки- Садовский не заметил откуда она их достала. Он склонился над гнездом и увидел четыре крупных грязно-белых яйца. -Мы пришли сюда за яйцами этой твари?- недоуменно спросил Садовский. -Не совсем,- леди Стерт осторожно отодвинула в сторону одно из яиц, копаясь в гниющих растениях. Одуряющий запах мускуса и перегноя стал таким сильным, что Садовский хотел отвернуться, когда Кэтрин вдруг выпрямилась, подняв руку. Садовский скривился от отвращения, увидев в ее пальцах слабо шевелящийся комок дурнопахнущей слизи размером с мышонка. По студенистому телу пробегали волны, заставлявшие выпускать в разные стороны тонкие щупальца. Высвободив пальцы от цеплявшегося за них мерзкого создания, женщина осторожно положила его в услужливо приоткрытый контейнер, в котором плескалась мутная жидкость. Леди Стерт повернулась и вновь принялась осторожно копаться в гнезде сухопутного крокодила. Так ею было извлечено еще три полипа, которые были столь же аккуратно помещены в контейнер. В глазах чернокожего помощника, державшего его, Садовский прочитал явное благоговение, с которым он смотрел одновременно и на слизистых тварей и на достававшую их женщину, будто Кэтрин совершала сейчас некое священнодействие. Впрочем, тут же понял Павел, так оно и было на самом деле. -Больше вроде нет,- сказала леди Стерт, тщательно проверив гнездо, - а, вот и сигнал! Со стороны леса раздался протяжный звук, резко отличающийся от всего, что они слышали раньше - Садовский понял, что Аарон, подавал знак, что пора уходить. Прикрыв яйца прелыми листьями и стеблями, Кэтрин двинулась в сторону леса, за ней двинулся Садовский и абориген, сжимавший в руках контейнер с вновь плотно закрученной крышкой. Они едва успели скрыться уйти с поляны, когда на опушке появился квинкана. Настороженно поводя мордой из стороны в сторону, самка сухопутного крокодила дошла до гнезда и вновь зарылась в гниющие растения, выставив наружу лишь глаза и кончик носа. -Ну все, пора возвращаться,- бодро сказала Кэтрин и переведя взгляд на недовольно нахмурившегося Павла, добавила,- уверяю вас, мистер Садовский, после вашего возвращения я полностью удовлетворю ваше любопытство. -Надеюсь на это,- сухо сказал русский,- пока что... Его слова оборвал пронзительный крик, вырвавшийся из леса. Полный ярости и мучительной боли он резанул по ушам, словно ножом, разом заставив взметнуться с вершин деревьев стаю разноцветных птиц. Самка квинканы поднялась в гнезде, настороженно оглядываясь по сторонам, из пасти вырвалось угрожающее шипение. -Это Аарон!- леди Стерт дернула Садовского за рукав,- бежим! Крик повторился, но был уже тише и слабее, сменившись жалобным стоном. Кэтрин, Садовский и два аборигена, продравшись сквозь густые заросли, оказались рядом с большой скалой. На ней лежал поверженный чернокожий, бессильно распластавший руки и широко открывший глаза, полные смертельной муки. Над ним, терзая тело зубами и когтями, нависло чудовище, сразу же узнанное Садовским - подобную, только мертвую ящерицу, он видел на причале Стертенвилля. Только эта тварь была гораздо больше - от раздвоенного языка, выпрыгивавшего из зубастой пасти до кончика хвоста было не менее пяти метров холодной рептильной злобы и неумолимой прожорливости. Заметив новых врагов, варан, раздув толстую шею, издал угрожающее шипение, хлеща хвостом по бокам, покрытым серо-зеленой чешуей. Чувство абсурдности, нереальности всего происходящего захватило русского. Казалось, он перенесся в те, непостижимо древние времена, когда была возможна такая жуткая сцена - распластанный на земле человек каменного века и пожирающий его заживо огромный ящер. Грохот выстрелов вернул Садовского к реальности, - так быстро, что никто не смог за этим уследить, леди Стерт сорвала с пояса пистолет и выпустила всю обойму прямо в распахнутую пасть. Пули сорок пятого калибра буквально разнесли безобразную башку. Извиваясь в предсмертных судорогах, огромное тело упало с камня, приминая хвощи и папоротники. Павел посмотрел на Кэтрин Стерт и поразился страстному злобному торжеству на ее лице. -Быстрее,- сказала она двум аборигенам,- берите его и несите к лодке. Она обернулась к русскому. -Вам повезло, доктор,- ее губы раздвинулись в слабой улыбке,- если Аарон доживет до поместья, вы сможете увидеть практический результат сегодняшних изысканий.

http://samlib.ru/k/kaminskij_a_i/semjagidry.shtml
Всех с пиндосским Хэллоиуном!