Показать сообщение отдельно
Старый 18.01.2016, 14:51   #2
Вор
 
Регистрация: 22.02.2015
Сообщения: 183
Поблагодарил(а): 14
Поблагодарили 78 раз(а) в 38 сообщениях
Пелиас почти кофийский стоит на развилке
По умолчанию Re: Обычаи страны бамбука

— Конан! — воскликнула она на своём мелодичном гирканском. — Конан!
Дикарь мгновение в сомнении смотрел на неё – не очередной ли это призрак, порождённый воспалённым рассудком, не новый ли отголосок кошмара, на сей раз намеренно посланный, чтобы мучить его?
Но нет, девушка была вполне земной и настоящей.

Гуйлинь была в пёстром жёлто-зелёном халате, но пояс не был завязан; её нагое тело будто светилось посреди зала.
— Убей растения! — отчаянно вскричала она. — Убей!

И в тот же миг в измученном мозгу варвара мелькнула поразительная догадка. «Нас нельзя убить. Здесь всё не является тем, чем кажется. То, что ты видишь – это лишь смутные тени, отброшенные на стене», — говорили слуги Сая. Всё верно: их нельзя было убить, ибо существо в капюшонах были лишь тенями растения за стеклом!

Зарычав, как безумец, Конан обрушил на чёрное стекло удар эфесом меча. Меч, звеня, отскочил от прозрачной панели – на ней не появилось даже царапины. Но растения за стеклом отреагировали на удар: на миг съёжившись, они тут же устремились к нему, лепестки цветов колебались. И вот ещё диво: хотя клинок Конана даже не задел Пятерых, они вдруг скорчились, шипение из-под капюшонов стало явным, рты хватали воздух.
Безумно захохотав, дикарь вырвал топор из пальцев Джумы – тот так до сих пор и не расстался с ним.
Удар – и по помещению пошёл такой звон, будто разбились тысячи зеркал. Удар – и массивное лезвие оставило на стекле длинную выщерблину. Удар – и полетели стеклянные крошки.
Со стороны фигур в тогах донёсся ужасающий вой.
Так мог бы выть металл, если истязать его на жаровне.

Иллюзии рассыпались, и теперь всё представало в истинном свете. Конан краем глаза увидел, как на полу соседней комнаты появились трупы кхитайцев – призрачные пауки вовсе не утянули их в стены. Нет, вот они все: задушенные, с вытаращенными глазами; зарубленные руками своих товарищей; со свёрнутыми шеями.
А он всё рубил и рубил.

Металл звенел, по прозрачной плите разбежалась череда трещин. Ни одно существо в мире не могло бы остановить его. Его удары были быстрее броска атакующей змеи. Осязаемое дыхание ужаса поплыло из-за стекла. Цветы изгибались, своими колючими чёрными ветвями размахивали в воздухе.
От них плыла волна безумной злобы.
Растения боялись, ненавидели, и – боялись, жутко боялись. Страх распространялся вокруг удушливыми волнами.
Растения защищались – Конан вдруг ощутил, новый ментальный удар, обрушившийся на его мозг. Но на это раз атака была иного рода. Они обещали ему невиданные дары, грозили жуткими карами. Насылали отчаяние и ощущение бессмысленности существования.
Но они ошиблись.
Против Конана сила Владык не возымела никакого действия. Очевидно, потому, что у киммерийца не было слабостей, которыми они могли бы манипулировать. У дикаря, конечно, было полным-полно слабых мест – любовь к выпивке и бабам, и к отчаянной сече, но не было ничего, что они могли бы обещать ему. Его слабости были вполне земными, и никакие черви неутолённых желаний не подтачивали его душу. Он брал, что мог, добивался, чего хотел, и радовался доброму окороку, крепкому вину и поцелуям, сладким, как мёд. Варвара не одолевали мечты о власти, и застарелая месть не тревожила его душу. Ненависть и отчаяние занимали ничтожно мало места в его душе. И Владыки, ошеломлённые, отступили. Варвар же не медлил.
Удар за ударом он обрушивал на стекло, ведомый яростью и гневом против чудовищ из преисподней, вмешивающих в людские дела. Кто дал им право предлагать людям страшные дары, которые не были предназначены для них? Кто дал им право распоряжаться человеческой душой и телом?

Панический ужас затопил всё помещение.
Стекло покрылось сеткой трещин.
Не обращая внимания на навязчивые миазмы страха, Конан ударил ещё раз. И тогда стекло лопнуло, разлетевшись на тысячу осколков. Подобно богу возмездия, Конан ворвался в дьявольскую оранжерею и одно за другим перерубил стволы демонических растений. Они шипели, извивались, пытаясь зацепить его ядовитыми колючками, обращая к нему в ненависти свои алые головы, но быстрый, как кошка, киммериец уклонился, лезвие описало сверкающую дугу, и перерубленные плетни гигантских растений упали на серый пол. Они лежали, подобно поверженным врагам. В последний раз вздрогнули их эбонитовые тела, затрепетали и увяли, скукожились лепестки. И тогда дыхание ужаса прекратилось.
Тонкий звон распространился по помещению, похожий на трепетание колокольчиков, и странная атмосфера безнадёжности покинула помещение. А затем всё внезапно стало рушиться.
С оглушительным грохотом распадались чёрные плиты, из которых было сложено помещение. Одни из них лопались, рассыпая фонтаны осколков, другие – истаивали, как дым. Словно высвобождались невиданные силы, рушились невидимые барьеры, лопались неосязаемые оковы, тысячелетиями державшие материю в плену. Невероятная сила чёрных уроженцев Оола извратила саму суть существования, и теперь она возвращалась к своему естественному состоянию.
Но ещё более ужасная метаморфоза произошла с Существами.
Они раскинулись на плитах пола, чёрными кляксами.
В них больше не было жизни – как, впрочем, не было и никогда. Щупальца разметались по блестящим ступенькам, а чёрные балахоны надёжно скрывали То, Что Никогда Не Должно Видеть – даже после смерти.
Лишь одно заметил варвар – Их тела искрились, но не как металл, а как камень, приглушённым буро-коричневым блеском.

Варвар склонился над Джумой, который всё ещё раскачивался на полу, что-то невнятно бормоча.
— Клянусь Кромом! — рявкнул он. — Если бы я не видел, как ты в одиночку перебил десять разбойников, я бы решил, что ты тряпка, мой старый друг. Вы, южане, всё-таки слишком мягкотелы.
Джума, утерев невольно выступившие слёзы, поднялся, ещё покачиваясь.
— Клянусь, я не боюсь ничего, что на земле! — пробасил он. — Но это… эти существа! Они словно забрались в моё сердце, говорили в моей голове…
Конан сплюнул на поверженных врагов:
— А теперь молчат.
Он хмуро воззрился на Гуйлинь:
— А ты чего пришла? Эта собака, твой хозяин, сказал, что ты лишь выполняла его поручение.
Краска бросилась в щёки кхитаянки, сделав их тёмно-золотыми.
— Да, я пришла по его воле! — отчаянно заломила она руки. — Но я сказала правду!
Девушка бросилась вперёд и, упав на колени, обхватила ноги варвара.
— Умоляю, не прогоняй меня! Куда мне идти? Законы Поднебесной гласят: если слуги пережили своего хозяина, должно похоронить их в общей могиле, дабы он мог повелевать ими и после смерти!
— Ха, — сказал киммериец.
— О, боги! Почему я должна умереть, когда я ещё столь юна, и в моих жилах течет горячая алая кровь! Я хочу жить, хочу чувствовать крепкие руки солдат на своей груди…. Хочу видеть ощущать тёплые лучи солнца, слышать плеск милой реки, вдыхать аромат доносящихся с поля трав, ощущать вкус чая…
Она всхлипнула.
Девушка уронила голову, и её волосы облаком окутали его ступни.
— Я много лет мечтала, что придёт воин, сильный, как Танабу из моей деревушки в горах, откуда меня забрали ещё ребёнком.
Она всхлипнула.
— Когда господин послал меня к тебе, я увидела, что ты велик и могуч, как и полагается воину. Должно быть, ты немалый господин в своих краях. Увези меня отсюда, молю! Я постигла многое в любовных искусствах, я могу мыть полы, стирать… — она с отчаянием застонала. — После смерти Сай Фанга меня не похоронят по пышному древнему обычаю! О нет! С меня сдерут кожу за то, что я ведала о намерениях господина – и молчала!
Конан взял её за плечо и поднял на ноги:
— Расскажи толком, что было.
— Ну, — торопясь, глотая слова, и в спешке вставляя кхитайские обороты между гирканскими, поведала она. — Вчера господин сказал мне, что я должна понравиться тебе, посланнику Илдиза, а затем разыграть сцену похищения. Если бы не сделала этого, мне бы и впрямь отрубили пальцы!
Гуйлинь задрожала мелкой дрожью.
— Вчера он был доволен, погладил меня по щеке. Но чуть позже я подслушала, что меня следует убить – чтобы никто не прознал о заговоре. О, господа помышляют, что мало знают о них слуги! Но мы всегда рядом – в коридорах за занавесками, в комнатах у изголовья, у дверей – с фонарями…
Она посмотрела на него перепуганными глазами:
— Когда я услышала звуки драки, то поняла, что они завлекли тебя сюда, дабы убить… но они просчитались! Вы вдвоём положили половину охраны Сай Фанга! Я шла по коридору мимо них – тела, тела, столько крови! О, вы многих оставили вдовами, у многих забрали сыновей в эту ночь!
Она вцепилась в его плечи руками.
— А затем я пришла к комнате Сай Фанга! Но не могла войти: проход будто затянуло стеклянной плёнкой… но я слышала вопли и стоны тех, кто умирал внутри!
Конан отцепил от себя её руки и хорошенько тряханул:
— А что это твари, которых мы убили?
Девушка снова задрожала:
— Это старые слуги Сай Фанга! Однажды он отправился в путешествие к южным границам Поднебесной… а привёз вот это! Он посадил их в особой комнате, а кормил неугодными ему людьми! О, сколько раз я видела, как эти мерзкие цветы присасываются к людям, высасывают кровь…
— Но кто они такие?
Она облизнула губы:
— Думаю, это демоны, некогда упавшие на землю из Великой Бездны. Чёрные цветы – вот их подлинная форма, а тела в капюшонах – лишь обманка!
Её глаза расширились:
— Хозяин Сай нередко спрашивал у них совета. Он говорил, что когда они появились на этой земле, людей ещё не существовало. Лишь человекообразные обезьяны бродили среди лесов и отрогов гор.

Конан хмыкнул, и внезапно привлёк девушку к себе.
Она спрятала голову на его груди, отчаянно всхлипывая.
— Думаю, император позволит мне забрать тебя, когда узнает, что здесь творилось. В качестве, как это говорят цивилизованные люди, компенсации. Но годится ли для тебя моя жизнь наёмника?
— Всё что угодно лучше того, что было здесь!
— Пусть так и будет.
Он сбросил с лица окровавленные волосы.
А потом буркнул:
— Одного не пойму – почему они убили стражу?
Гуйлинь передёрнула плечами:
— Кто поймёт поступки демона человеческим рассудком? Им нравилось упиваться криками и слезами жертв. А может, они решили, что со смертью господина их служение исчерпано…

Наконец, они вышли на улицу.
Совершенно потрясённые случившимся, они даже не потрудились выбраться через сад. Впрочем, предосторожность всё равно была излишней: двери не охранялись. Очевидно, стражи, привлечённые шумом, вошли внутрь – да там и остались. То ли рука Конана, то ли топор Джумы, то ли дьявольское волшебство Пятерых убило их – кто теперь знает.
Воздух во тьме дрогнул под ударом крыла летучей мыши; тихий ветерок легонько шумел в верхушках пальм. Красота Гуйлинь вдруг поразила киммерийца. Звёздный шатёр был раскинут над её головой, и, в волшебном свете звезд и текучем мраке, её тело было словно напоено ароматами горных ветров. Она обернулась и посмотрела на него своими тёмными глазами, в которых плескалась тьма – мягкими и добрыми, нежными и глубокими. Ночной ветерок взъерошил её волосы, словно прилетевший из далёких глубин вселенной. На миг она казалась ему неведомой богиней, в знак своей величайшей любви почтившей собою всё сущее.

…Возвращаясь от Императора, Конан невольно растянул губы в злой усмешке: у выхода из громадного царского комплекса, на всеобщее обозрение было выставлено грозное предупреждение: насаженная на бамбуковую трость, как на кол, в жуткой усмешке смерти щерилась голова Шен Чи, второго участника заговора…

Гуйлинь выбежала к нему задолго до того, как Конан дошёл до дверей особняка Сай Фанга. На этот раз она была одета сообразно приличиям: платье, вышитое птицами и цветами, с пышными юбками; а поверх него – безрукавка на пуговицах. В волосы вплетены цветы магнолии. Варвар, видевший служанку в чём мать родила, только хмыкнул в ответ на такие перемены.
— Конан, Конан! — девушка обхватила его руками и счастливо спрятала голову на груди. — Ты помог, помог!
— Ха, — сказал киммериец. — Как я и думал, хоть Туран и далековато отсюда, но ссорится со стариком Илдизом Канг Сюн не захотел. Так что не будет вам не казней, ни захоронения. Слуг я забираю, император наградил меня ими в качестве извинения. Хотя и посетовал, что вы, дескать, «утратили честь», или что-то в таком духе. Ха! Мало, конечно, чести служить негодяю, но ещё меньше чести – закапывать живых людей в землю! Понятия не имею, на кой чёрт мне столько слуг…
Варвар озадаченно хмыкнул.
— А впрочем, подарю по человеку каждому из солдат отряда! Парни не откажутся от такого подарка, тем более что половина слуг – девки.
— А я? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
Варвар крепко хлопнул её по пышному заду.
— А что – ты? Ты сама сказала, что тебе надоели толстые аристократы! Ну, у меня ни шиша нет богатств, да и жизнь меня мотает по всему свету, но, если хочешь – можешь отправляться в Туран на моей лошади!
Девушка закусила губу:
— А когда вы выезжаете?
— Да хоть завтра! Что мне делать в вашей стране? То меня пытаются укокошить, то мою женщину четвертовать. Нет, довольно с меня Кхитая! А сегодняшний приём у Императора? Да у меня чуть голова не лопнула, пока мы добрались до сути! Весь этот пышный церемониал не по мне.
— Ладно, ладно, — взмолилась девушка. — Конан, я соберусь в мгновение ока! Но только позволь…
Она вцепилась в его руку:
— Что ещё? — удивлённо воззрился на неё Конан.
— Позволь мне отвести тебя к алтарю моего домашнего бога! Я хочу вместе с тобой воздать ему хвалу, что я до сих пор жива! И попросить его позаботиться о тебе!
— О! — закатил варвар глаза.
Девушка опустила голову:
— А я за это восемь дней буду делать совершенно всё, что ты хочешь…
— Ба, — хмыкнул киммериец, отстраняя её от себя. — Забавная сделка, только я же не ваш Сай Фанг, чтобы иметь какие-то экзотические желания.
Он покачал головой:
— И хватает же у девок в голове всякой дури! Хотя, ты покидаешь Кхитай навсегда – чёрт с тобой, наведаюсь к твоему божку.
Гуйлинь привстала на цыпочки и пылко его поцеловала.
— Ты не пожалеешь!

Чтобы попасть в комнату Гуйлинь, которая, как и прочие слуги, жила в кирпичной пристройке с севера, им снова пришлось пройти через весь особняк. Кровь расторопные слуги уже замыли; был даже наведён порядок – раздавленные киммерийцем и Джумой кушетки, табуреты, столы заменили на новые, пахло известью, которой посыпали пол там, где крови пролилось особо много. Конан не без интереса осматривал помещения, пытаясь оценить, какой они с кушитом нанесли ущерб.
Комната Гуйлинь, в отличие от покоев хозяина, была совсем скромной: в ней даже не было окна. Девушка повернулась к Конану, и внезапно избавилась от своих одеяний, поспешно расстёгивая пуговицы и путаясь в юбках. Её тугие маленькие грудки прижались к его груди. Свет от лампы обливал завитки её искристых волос. Она мягко потёрлась об него всем телом. Конан с ворчанием сжал её в объятиях, ощущая терпкий аромат умащенного тела.
— Сегодня я напомню тебе все искусства Дочерей Дракона, — шепнула она. — Но вначале – иди!
Девушка вывела его в коридор.
— Мы останемся вдвоём, — многообещающе прошептала ему Гуйлинь. — Но только сначала ты должен поклониться нашему древнему предку, символу мудрости. Идём со мной.
Она отбросила шёлковый полог и подвела варвара к глубокой нише, таящейся во тьме. Она приложила язык к губам.
— Каждый должен встретиться с богом наедине, — почти неслышным голосом прошептала она. — Прощай. Я буду ждать.

В Кхитае было много богов. Конан невольно задумался, перед кем же теперь ему надлежит предстать. Он знал, что в джунглях, на запад от Пайкана, стройные женщины с миндалевидными глазами изгибаются, танцуют перед статуей бога с головой слона; знал, что сам Император служит Богу Неба Пань-гу; знал, что немало почитаются богини рек и морей, едва ли не превыше главных божеств.
Конан откинул шёлковую занавеску и шагнул во тьму. Там было маленькое помещение; а в середине высился едва различимый во тьме алтарь.

Это помещение было куда богаче комнаты прислужницы: стены затянуты тканями изумительной работы, полной прихотливых оттенков и фантастических рисунков; на столиках из белой яшмы плоды востока громоздились пирамидами и зиккуратами в вазах из кхитайского фарфора.
Но не это привлекло внимание киммерийца.
Конан опасливо воззрился на алтарь.

По странной причине Конан ощутил себя рядом с ним неуютно.
Он даже передёрнул плечами – такая аура застарелого зла исходила от него. Хотя он и не мог этого знать, но интуитивно ощутил, что тысячи и тысячи людей умирали на нём в воплях и стенаниях, а густая алая кровь стекала по желобкам в подставленные сосуды, чтобы умилостивить жестоких богов. Алтарь был старым, как само зло. Даже чудовищная древность Пайкана, казалось, отступала перед ним. На нём приносили свои жертвы жрецы нечестивого бога, когда ещё Атлантида и Лемурия не погрузились в кипящие воды, навеки исчезнув с лица Земли.
Что он делал здесь, в особняке царедворца Сай Фанга?

Конан поднял повыше лампу, чтобы рассмотреть жертвенник – и свет упал на лежащее на алтаре существо.
У Конана волосы встали дыбом, и по спине заструились капли пота. На старом истёртом камне лежало подобие змеи, обвивая его упругими белыми кольцами, и в причудливой пляске теней оно казалось символом вечности, прикусившей собственный хвост. Очевидно, свет или шум, произведенный варваром, был услышан этим фантастическим созданием, и оно начало медленно, но упорно разворачивать своё невиданное тело.
И вот оно воздело себя ввысь!
Конан отшатнулся.
Тугие белые кольца были отвратительны, напоминая скользких земляных червей… но самое чудовищное было не это. На длинной, высоко изогнутой шее покачивалась самая настоящая, прекрасная человеческая голова!

Изрыгая проклятия, Конан бросился прочь.
Он видел подобную тварь в Немедии – но там это было чудовище, присланное стигийским колдуном в чаше, присланное из катакомб под пирамидами. А здесь его почитали, ему приносили дары, перед ним воскуривали благовония! Оно было домашним божеством! Варвар потрясённо затряс головой на бегу. Прочь, прочь! В Туран, Уттару, Вендию, Камбую – лишь бы подальше от этого проклятого, церемонного, стародавнего, пугающего Кхитая!
Если этим выжившим из ума желтолицым даже символом мудрости служит такое… Ноги его больше не будет в проклятой Поднебесной!
Пелиас почти кофийский вне форума   Ответить с цитированием
Эти 2 пользователя(ей) поблагодарили Пелиас почти кофийский за это полезное сообщение:
lakedra77 (18.01.2016), Vlad lev (18.01.2016)