[Михаэль фон Барток]

Историзм был сознательно принесен в жертву авторским взглядам, среди которых не последнюю роль играла явная неприязнь к власти, официальной церкви и признанным великими и незаурядными личностям. В итоге мы получили вместо Сергея Волконского — Андрея Болконского, вместо Дениса Давыдова — Ваську Денисова, а вместо интереснейшей эпохи — всю ту же беспозвоночную кошку. Если, конечно, не считать позвоночником дубину народной войны и Платона Каратаева.

ПЛиО по масштабу, количеству персонажей и событий, психологической проработке вполне сопоставима с «Войной и миром». Разумеется, Мартин отказывая своим героям в праве на то, что выходит за пределы личных амбиций, комплексов и обид, руководствовался иными причинами, чем Толстой, но результат вышел похожим. По крайней мере, для меня. Эпоха войны Роз с Йорками, Уорвиками, Тюдорами исчезла. Становится непонятно, как, на чем и на ком держалось огромное королевство, почему все не полетело в тартарары намного раньше, как оно вообще возникло. Впрочем, эти вопросы сразу же отпадают, если понять, что историчность здесь даже не гвоздь, на который вешают картину, а некая приправа, а главное — характеры человеческие, причем характеры современные и понятные автору и читателям. Именно это и заставляет меня считать ПЛиО — психологическим романом-антиутопией, а не «историческим фэнтези». В отличие от Тертлдава.

Аналогия третья. «Трудно быть богом». Знаменитый роман, который, на мой взгляд является преемником критической, антигосударственной линии русской классики. Где-то я читала, что Б. Н. Стругацкий позиционировал ТББ как роман о диссидентах. Если я ничего не путаю, то это расставляет все на свои места. Увы, теперь, после распада СССР, ТББ воспринимается как фэнтези, причем фэнтези историческое, так как гений АБС сделал вонючий Арканар с его штурмовиками, Орденом и немытыми донами прямо-таки осязаемым. Мир, который, за исключением небольшого числа слабых и уязвимых поэтов, философов и изобретателей, порождает исключительно грызущихся промеж собой пауков. Мир, в котором обвешанный привезенными с коммунистической земли бонусами (которые ныне воспринимаются как эльфийские артефакты) прогрессор по всем азимутам круче местных бойцов. Мир, которому можно только свысока сострадать и предлагать советы по его улучшению. Мы не видим ни одной по-настоящему масштабной личности, ни одной мало-мальски достойной цели, ни одного намека на хотя бы достойное прошлое. Опять-таки непонятно, как вообще арканарцы слезли с деревьев и дошли до изобретения доспехов и светского романа. Серая, унылая, безысходная картина. Нет ни искренней веры, ни чести, ни служения хоть сюзерену, хоть Господу, хоть Прекрасной Даме, что были характерны для высокого Средневековья. Вместо них — корысть и тупость штурмовиков-лавочников. Барон Пампа, конечно, мил, но воспринимается этаким славным примитивом. Арата Красивый Горбатый, видимо, оказавшийся в тексте по тем же причинам, что и коммунистическая Земля, тоже не слишком впечатляет. А ведь среди политиков, военачальников, богословов средневековья были личности, способные загнать коммунара-прогрессора Румату с его прогрессорством в угол и заставить почувствовать себя не богом, а как минимум младенцем на берегу океана вечности. Про лестную нам легенду о «немытой аристократии» и «рыцарях-недомерках» я молчу.

Разумеется, АБС, создавая роман-иносказание, думали не об историчности. В их скрытом противостоянии с советским официозом можно было говорить только так. Но идеологии приходят и уходят, а великие книги остаются. Остался роман о сильном и мытом герое в обстановке антисанитарного копошения. Остался серый безысходный мир. Осталось ощущение превосходства, испытанное читателя в отношении немытых аристократов. Коммунистическая и антикоммунистическая составляющие ушли или уходят в песок, дон Румата начинает восприниматься скорее как ман или эльф, занесенный к презренным хумансам.

В ПЛиО прогрессоров нет. Их место занимает читатель, наблюдающий за копошением средневекового мира, где каждый за себя. Интриги, заговоры, любвеобильные дамы, жуткие застенки, поединки на мечах, подробное, натуралистическое описание местных неаппетитностей… Арканар без Руматы вполне вписывается в мир Вестероса. Вестерос вполне может быть производным Арканара за вычетом прогрессоров и проблемы отношений творческой интеллигенции и власти. Дона Окана и дон Рэба будут чувствовать себя в Королевской Гавани вполне уютно, а Мизинец вполне мог бы подсидеть означенного дона, пустив в ход Лжебудаха.

Ну а всякие Сиды-Кампеадоры, служившие не себе, а своей стране, Байарды, девы Жанны, Глостеры с их «Верность меня обязывает» и совершенствованием парламентской демократии, в эти миры не вписываются никоим образом, как не вписывается туда история мыловарения и банного дела. История — отдельно, великие (без преувеличения) романы — отдельно.

Мир фантастики велик и разнообразен. Безысходность и приземленность героев ПЛиО уравновешивают порыв и сияющие доспехи множества героев других авторов. Безысходность Стругацких компенсирует их же НИИЧАВО и «За миллиард лет до конца света». А вот русского Дюма, Сенкевича или Киплинга, увы, нет и, судя по нынешним литературным и киношным веяниям, не ожидается. Над родимыми просторами по-прежнему разносится плач беспозвоночных кошек…