Показать сообщение отдельно
Старый 26.01.2017, 20:15   #16
лорд-протектор Немедии
 
Аватар для Михаэль фон Барток
 
Регистрация: 11.11.2007
Сообщения: 3,688
Поблагодарил(а): 58
Поблагодарили 289 раз(а) в 159 сообщениях
Михаэль фон Барток стоит на развилке
Банда берсерков: За победу в Конан-конкурсе 2016 5 лет на форуме: 5 и более лет на фоурме. Спасибо что Вы с нами! 1000 и более сообщений: За тысячу и более сообщений на форуме. 
По умолчанию Re: Киммерийский аркан

В ставке аваханов.
В шатре из белого шелка, на вышитых подушках, в расслабленной и одновременно величавой позе возлежал эмир Сарбуланд. То был красивый мужчина лет сорока пяти, который чернил глаза, появившуюся в каштановой бороде седину красил хной, а золотой пояс затягивал по возможности туго, чтобы скрыть появившийся живот.
Лицо эмира имело выражение мечтательное и задумчивое, казалось, он весь погрузился в тягучую, сладкую как халва мелодию, которую извлекали из своих танбуров трое мальчиков. Четвертый мальчик сидел в ногах у эмира.
Повелитель аваханов время от времени брал из чаши несколько виноградин и клал их в рот своему любимчику.
Таков был человек, уже пятнадцать лет правивший в суровом краю, некогда звавшемся Афгулистаном. В жилах его, как и в жилах большинства его подданных смешалась кровь диких горцев-афгулов и кровь пришедших с юга иранистанцев и вендийцев. По привычкам своим, эмир был истинно вендийский вельможа. Он тратил много времени и средств, чтобы отыскивать среди пребывающих в упадке древних городов памятники старины. Любил красивую одежду, изысканную музыку и поэзию.
Подданные не смели вслух осуждать его слабости, но порой, не называя имени, злословили о некоем господине, который так заботиться о своей красоте, так любит старинные вещи и так много времени проводит в обществе мальчиков-музыкантов.
Вместе с тем, человек это был умный, жестокий и осторожный. Некоторые приближенные даже думали, что эмир преувеличивает в чужих глазах свою утонченность и развращенность, чтобы казаться слабым. За годы его правления против эмира сложилось не меньше десяти заговоров, участников которых давно уже расклевали вороны. А Сарбуланд продолжал править аваханами.
Раздался тихий звон небольшого золотого колокола, и это означало, что отдых закончен и великий эмир готов приступить к государственным делам. Мальчики-музыканты исчезли так быстро и бесшумно, будто их и не было. Исчезло и блюдо с виноградом. Слуги поднесли эмиру саблю и книгу в алом шелковом переплете – то были символы его власти. В книге был записан Закон, ниспосланный аваханам самим богом Ормуздом, а саблей надлежало этот закон на земле утверждать.
Эмир сел, приосанился. Он был все еще крепок и очень вынослив, сохранял осанку всадника, силу и ловкость хорошего стрелка из двояковыгнутого лука.
- Разрешаем войти. – сказал он странно молодым, звучным голосом.
На пороге шатра вошедший опустился на колени, припал к земле и не смел подняться, не получив к тому разрешения повелителя.
- Встань и говори. – приказал эмир.
Вошедший распрямился.
- О величайший, вернулись воины передовых разъездов. В дне пути на Запад идет киммерийская Орда.
- Неужели вся Орда?
- Нет, величайший из владык. Наши разведчики насчитали меньше пяти тысяч воинов. Две тысячи киммирай, примерно три тысячи их гирканских псов. Говорят, войско ведет сам киммерийский каган вместе с сыном.
По красивому лицу Сарбуланда пробежала тень. Эмир ненавидел Карраса страшной ненавистью.
Каррас трижды бил его в различных сражениях, а однажды чуть не взял в плен.
Каррас пять раз разорял его пограничные города.
Каррас заставил три богатых и сильных племени - дахов, парнов и хонитов платить ему дань и поставлять воинов под его начало.
Каррас нагло именовал себя владыкой Великой Степи.
Вдобавок варвар был груб, неотесан и нагл. В дни, когда эмир оказал ему честь, принимая кочевника в своем дворце, Каррас и его люди беспречь пили, разлекались разбивая бесценные старинные статуи.
Они издевались над слугами и евнухами, и побывали под юбкой у каждой женщины во дворце., кроме совсем уж древних старух. От них несло немытым телом, кислым молоком, прогорклым жиром и свежей кровью, потому что воины Карраса носили на себе скальпы, содранные с врагов.
Но все же эмир не собирался воевать с Каррасом в этом году. Он хотел лишь разорить окраины киммерийских владений, наказав дахов, хонитов и парнов за отступничество. Еще эмир хотел захватить побольше рабов, для чего его войско шло по степи растянувшись широкой линией, будто на облавной охоте. Собственно это и была охота, но на двуногую дичь. Бродячие племена, не имевшие даже постоянных кочевий, попадались в эту растянутую сеть.
Аваханы убивали воинов, старых мужчин, старых женщин. Молодых женщин, детей обоего пола, юношей брали в рабство. Некоторые из пленных гирканцев изъявили желание служить своим пленителям – Сарбуланд велел поставить их под начало проверенных аваханских десятников и сотников.
Набег шел удачно.
Керей-хан, властитель кюртов всегда был осторожен. Он не поддержал Карраса, не поддержал царя массагов Мавака, когда они воевали за власть над восточными землями. Не сразу он решился поддержать Сарбуланда, но многочисленные подарки и посулы будущих богатство помогли переманить его на сторону аваханов.
Люди Керея вели аваханов через Степь, безошибочно указывая нужные дороги. Они легко находили воду, проходы в горных кряжах, миновали солончаки и зыбучие пески.
Аваханы почти не теряли людей и коней от голода, жажды и природных ловушек.
На врага они обрушивались внезапно. Пробовавших бежать настигали кюртские стрелы и потому передвижение большого войска долго оставалось незамеченным.
На юг уже отогнали много скота и потянулись длинные вереницы скованных пленников.
Войско Сарбуланда понесло мало потерь в стычках, но сократилось почти в половину, потому что эмир отсылал отряды на юг, сопровождать караваны с добычей и рабов.
Сарбуланд думал дойти до кочевий доргов и повернуть обратно. И вот Каррас!!! Так далеко на Востоке!!!
- Зачем старый разбойник пришел сюда?
- Говорят, он преследует племя, которое решило отложиться от него. Это богю, узкоглазые гирканцы с северных пределов. Богю идут в Патению.
- Почему же они идут в Патению таким кружным путем? – спросил Сарбуланд, хотя на самом деле беглецы мало его интересовали.
- Бояться столкнуться с торханами.
- О. – только и сказал эмир. Торханы были какими-то запредельно дикими горцами, которые стерегли западные склоны патенийских гор. Эмиру они были неинтересны. Племена, что жили в его владениях и поблизости он старался не просто подчинить, но связать с аваханами. В ход шло все, от браков между аваханской и знатью и дочерьми степных ханов, до проповеди Закона среди кочевников. Но годными для обращения эмир считал только пять ближних племен. Чем дальше на север, на запад и на восток, тем более чуждыми становились народы.
- Каррас уже знает о нашем приближении?
- Да, великий. Была стычка. Твои воины пали в бою. Одного варвары взяли в плен. Говорят, главным у варваров был гигант с волосами до половины спины. Это сын Карраса, Дагдамм. Дикий зверь еще хуже своего отца, так о нем говорят.
- Я слышал о Дагдамме. Пусть ко мне придут Абдулбаки, Бахтияр и Шад.
На зов повелителя аваханов явились его военачальники.
Шад был на десять лет моложе эмира и сохранил еще юношескую задиристость, хотя и в его бороде начала сверкать седина.
Бахтияр же был старше своего царственного брата, но на трон никогда не претендовал. Он был грузен, широколиц, с иссиня-черными волосами и бородой. Прославленный Меч Веры, старый Абдулбаки походил больше на сказителя, чем на великого воина. То был иссохший, хрупкий старец с легкой снежно-белой бородой. Оружия он не носил, одевался в простой халат. Но в его выцветших от старости глазах по-прежнему сверкал крутой нрав.
Все трое сидели перед эмиром, оглаживая свои столь непохожие бороды.
- Мы должны выступить вперед прямо сейчас, прижать варваров спиной к той горной гряде и перебить до последнего. Если мы не нанесем им поражения в большой битве, они погонятся за нами до самого Гхора. Они будут разорять наши обозы, отбивать пленных и громить небольшие отряды. Только большая битва приведет нас к победе во имя торжества Веры и сияния твоей славы. – так сказал Абдулбаки, старый военачальник.
Вдали нарастал какой-то глухой гул. Возможно идет песчаная буря. – подумал эмир.
- Я не меньше славного Абдулбаки хочу победы для нашего оружия и посрамления варваров-киммирай, но мне кажется, что войско наше слишком устало за время похода. Много хромых и отощавших лошадей. Многие люди ранены или страдают от всевозможных болезней. Мы обременены обозом и пленниками. Я осмелюсь посоветовать отойти, не навязывая сражения и не принимая его. Киммирай не станут бросаться на нас, их слишком мало и они здесь из-за богю. – сказал Бахтияр. – Отойдем, сохраним жизни своих воинов и добычу.
- Я скажу, что недостойно аваханского эмира подобно сайге бегать от киммерийских дикарей. Никакой обоз, никакие пленники и никакие сбитые копыта не помешают нам разгромить варваров! Есть вещи важнее добычи, например – честь! Честь требует от нас не просто принять бой, а навязать его врагам.
Гул стал таким сильным, что эмир и его советники переглянулись. Нет, это не буря, но не может же…
Додумать эмир не успел - воздух огласился пронзительным воем, от которого заломило зубы и захолодело в животе.
Особыми, визгливо-гнусавыми голосами, которые натренировали за пением своих бесконечных песен, выли гирканцы. Этот ужасный вой обычно предвещал их атаку. И точно - следом за гирканцами запели тетивы их луков.
Каррас не стал ждать, когда его оттеснят к горам и заставят принять бой там.
Он пришел сам.
Киммерийский каган знал только один способ войны – нападение.
Шад вскочил, схватившись за меч.
На пороге шатра возник воин-страж.
- Повелитель! – начал было он, но упал. Стрела пробила ему шею и вышла под подбородком.
Укрываясь от стрел щитом, Шад осторожно выбрался из шатра.
Склоны холмов, окружающих долину, чернели от всадников. Их было здесь много больше пяти тысяч, о которых доносили разведчики. Гирканцы пускали тучи стрел. Но сквозь свист стрел и гирканский вой, от которого шарахались молодые кони, прорывался другой звук, много более страшный.
Гулко и мерно бил большой барабан.
Барабан из человеческой кожи.
Киммерийский барабан войны.
- Телеги в кольцо!!! – закричал Шад, и это были его последние слова. Костяной наконечник пробил его шею. Шад упал на спину, захрипел, цепляясь за древко стрелы.
Киммерийский барабан бил. Проваливаясь во тьму Шад услышал надрывный крик Бахтияра.
- Телеги в кольцо!!!

Добавлено через 11 минут
Битва.
Каррас приказал поднять одну на другую несколько больших телег. Так получилось величественное, но шаткое сооружение. Очевидно зов крови предков-горцев не совсем еще угас в жилах Карраса. На вершину рукотворной горы он взобрался ловко, не выказывая никаких признаков страха высоты. Там он уселся, привычно подвернув ноги. Сверху было хорошо видно то, что не разглядишь со спины ни одного коня.
Лагерь аваханов растянулся в долине обмелевшей реки. Берега были по большей части пологи, но в некоторых местах всеже обрывались вниз отвесно.
Зрение кагана с годами почти не слабело – он легко различил шатер эмира. Этого надушенного, накрашенного и разряженного любителя мальчиков Каррас презирал так сильно, как только мог. Его брат Бахтияр был хотя бы настоящим мужчиной, хотя и проклятым аваханом. Шад – просто глупец.
Как только к нему прискакал пропыленный Дагдамм, и прокричал «аваханы!», Каррас все понял. Смутные слухи о том, что в дальней степи что-то происходит, движется какое-то войско, ему доносили давно, не меньше пяти дней. Но что это большой поход бородатых южан, Каррас не мог вообразить.
Узнав о том, что Керей наконец-то нарушил свою традицию не участвовать с битвах великих степных царей, Каррас злобно хохотнул. Наконец-то появился повод удавить этого хорька.
Он не стал медлить. Каррас бывал в гостях у аваханов и знал, как у них делаются дела. Великий эмир никогда не нарушит свое привычное течение дня, если только с неба не упадет звезда. Звезды надушенный дурак любит чуть ли не больше, чем мальчиков. Пока ему донесут о столкновении передовых отрядов, пока он соберет других бородатых дураков, чтобы думать…
За это время киммирай проделают десять миль.
- Вперед рысью! Оставьте обозы! Скот пусть разбегается, куда хочет! Сегодня вечером мы или будем пировать аваханскими яствами, или выпьем с предками в чертогах героев! Хан харрадх! Идите быстро, как можно, только не загоняйте коней. Возможно драться придется сразу, с хода.
Киммирай и гирканцы устремились вперед.
На ходу изрубили и затоптали конями две или три дюжины аваханов – должно быть сторожевые разъезды.
И в самом деле, когда первый гирканский воин поднялся на берег, лагерь аваханов пребывал еще в полном спокойствии.
Гирканцы принялись сыпать стрелами и это в первый миг посеяло панику в рядах аваханов. Стрелы убивали и ранили, и поток их казалось не иссякал. Гирканцы били навесом, стрелы пробивали легкие кольчуги или и вовсе незащищенные тела. Аваханы были не готовы к бою. Каррас увидел, как пронзенный стрелой пал Шад. Надушенного эмира видно не было.
Но все же южане были умелыми воинами. Они сумели совладать с паникой. Каррас разглядел, как нескольких трусов зарубили свои же командиры. Воины начали сбиваться к отряды, закрываясь щитами из которых строили настоящие стены. Стрелы искали бреши в обороне, пронзали случайно выставленные руки, ноги и головы, но аваханы сумели избежать бесславной гибели под дождем стрел. Они принялись строить из своих телег кольцо вокруг лагеря. Тех, кто оставлял линию щитов ранили и убивали, но место павших занимали новые. Товарищи укрывали их своими щитами и часто эти щитоносцы гибли, но спасали жизни тех аваханов, что тащили неповоротливые телеги, сцепляли их цепями.
Всюду носились раненые, перепуганные, озлобленные кони. Гирканцы старались не убивать лошадей, и причиной тому было не мягкосердечие. Убитая лошадь превращалась в укрытие, а раненая причиняла лишь хлопоты. Огромные аваханские верблюды, тоже утыканные повсюду стрелами, ревели, скидывали тех аваханов, что пробовали их оседлать, опрокидывали шатры.
Поначалу, застигнутые врасплох гирканскими стрелами, аваханы думали лишь о том, чтобы выжить. Но очень скоро и в их руках появились натянутые луки.
О, эти южане умели драться и пешими!
Выждав миг, когда ливень гирканских стрел начал ослабевать, отважные подданные эмира сами начали стрелять в ответ.
Им было сложнее целиться, и они не были готовы к такой перестрелке. Но когда то там, то здесь с седел начали валиться гирканские всадники, стало ясно, что бой не выиграть только с помощью тетивы и стрелы.
- Киммирай!!! – зычный голос кагана раздался будто из поднебесья. – Киммирай, вперед!!! Рубите их!!! Хан харрадх!!!
- Хан харрадх!!! – отвечали воины-киммирай.
Они тоже умели стрелять из луков и немало стрел в тех тучах, что обрушивались на головы аваханов, были выпущены их руками. Но настоящей их силой был смертоносный удар длинными копьями и тяжелыми конями, который опрокидывал любого врага. Потом наступало время меча или аркана, в зависимости от того, в чем больше нуждались киммирай – в рабах, или в скальпах.
Дагдамм, на рослом рыжем жеребце, которым заменил совсем вымотавшегося Вихря, гарцевал впереди киммерийской тысячи.
- Хуг!!! – пролаял он.
- Хугхугхугхуг!!! – зазвучало в ответ.
Три сотни его собственных дружинников собирались вокруг царевича.
- Сын мой! – прогремел сверху Каррас. – Принеси мне голову эмира!
- Я принесу тебе его голову и головы его братьев! – отвечал Дагдамм, в глазах которого сверкали огни боевого безумия. Он не был «дэли» – помешанным, которые в бою совершенно теряли голову, начиная рубить своих и чужих, но порой опасно приближался к этому состоянию.
- Руби ублюдков!!! – голос Дагдамма был столь силен, что громовой рык его отца показался немногим громче шелеста ветра. – Руби их, киммирай!!!
- Хан харрадх!!! Руби их!!!
И киммирай лавиной покатились вниз, на аваханский лагерь. Рубить мечами и топорами, пронзать копьями, топтать конями.
Гирканские воины нестройной толпой хлынули следом.
Дагдамм различил очертания большого шатра со знаменем над ним. Должно быть это ставка самого эмира. – решил он, и направил коня туда.
Он несся впереди войска, зная, что в любой момент его жизнь может прерваться от случайной стрелы или копья, не помогут никакие верные щитоносцы. Но страха не было, был только злой восторг. Он метнул короткое тяжелое копье, которое ударило в лицо совсем юного, безбородого авахана. Тот упал, открывая место в строю. До столкновения остался лишь миг.
Киммирай перед самым ударом метнули свои тяжелые короткие копья, которые частью вонзились в щиты, частью принесли смерть или увечья.
- Руби их!!! – успел выкрикнуть Дагдамм, и мир, казалось, исчез в пыли, грохоте и яростных криках.
Два войска столкнулись.
Рыжий жеребец сбил с ног двух или трех аваханов, беспомощно упиравшихся в землю выставив перед собой щиты. Они пробовали остановить киммерийский натиск копьями, но в последний миг нервы у одного не выдержали и он повернулся убегать.
В то же мгновение наконечник копья скользнул по могучей груди рыжего, распоров шкуру. От удара конь ощутил лишь слабую боль, а человек был сокрушен, ни одна его кость не осталась целой. Беглецу Дагдамм разрубил затылок. И тут же на морде его коня повис бородатый воин в кольчуге. Дагдамм проломил ему голову. Рыжий встал на дыбы и ударами копыт смял еще несколько шлемов вместе с черепами.
Рядом с Дагдаммом падали наземь киммерийские всадники, убитые и раненые сами, или потерявшие коней. Но аваханов погибло больше и они дрогнули. У тех, кто стоял ближе, не было выбора, они дрались просто чтобы выжить, но в задних рядах опять поднялась паника.
Дагдамм раздавал удары направо и налево. Он молотил по головам, по щитам, по оружию, которым его пытались поразить.
И случилось то, что обычно случалось в такой миг.
Оглядываться было некогда, но царевич знал, что повсюду происходит то же самое – киммерийские всадники ломают линию защиты спешенных аваханов. Иначе он был бы уже мертв.
Враг пал духом. Плотный строй стоявший плечо к плечу и щит к щиту стремительно обращался в толпу испуганных людей. Чем больше аваханы паниковали, тем больше их гибло.
И они дрогнули. Сначала дрогнули, а потом и вовсе сломались.
Одни старались не бежать, а отступать, сдавать позиции, но не показывать врагу спины. Другие же пускались наутек и даже бросали оружие.
Безумный натиск не прошел для киммирай даром. Они тоже потеряли убитыми и ранеными многих своих товарищей. А уж коней лишилось не меньше трети.
Но дело было сделало – аваханы побежали. Сейчас надо рассеять их по степи, а потом просто ловить как сайгу, гнать и бить, гнать и бить!
У большинства убитых сегодня будут разрублены затылки – злорадно подумал Дагдамм.
Сам он решил дать себе и коню передышку. Даже его огромные силы были конечны, а сегодня он дрался уже в третьей битве, и весь день провел в седле.
Он отъехал чуть в сторону и наблюдал, как победа превращается в сущий разгром.
Гирканцы мало участвовали в лобовой атаке, но теперь, когда впереди был не строй щитов и копий, а беззащитный лагерь, в котором только кое-где сохранялись очаги сопротивления, настало их время.
Визжащие дикари на своих мохнатых конях мигом наводнили почти все пространство лагеря. Стена из телег, которая так и не была по-настоящему возведена, теперь не защищала аваханов, а лишь не давала им бежать.
Многие устремились к мелкой реке, переходя ее вброд, ища спасения на противоположном берегу, там, где еще не царил разгром.
Дагдамм слишком поздно понял это.
Каррас с вершины рукотворного холма видел все. Он принялся яростно браниться и слать одного вестового за другим, но тщетно.
Гирканцы, а частью и киммирай принялись разграблять лагерь, тащить все, до чего могли дотянуться.
Киммирай, поминая всех своих богов, старых и новых, скальпировали убитых врагов. Гирканцы больше уделяли внимания шатрам и обозным телегам. Ловили лошадей, верблюдов. Успели затеять несколько ссор и драк из-за добычи.
Меж тем разгромленные аваханы уходили за реку, их почти никто не преследовал.
Дагдамм сообразил, что происходит, но было поздно.
Он ясно различил, как грузный бородатый авахан, верхом на тонконогом вороном коне, остановил беспорядочное бегство. Его звучного голоса и нескольких ударов плетью оказалось для этого достаточно.
Бахтияр – узнал его Дагдамм. Как и отец он бывал у аваханов, и видел эмира и его братьев. Бахтияр был самый сильный, Шад – самый храбрый, эмир – самый хитрый. Шад кажется, убит. Но жив Бахтияр. Это плохо.
Аваханы были разгромлены, но не уничтожены. Они теперь собирались с силами на противоположном берегу реки. Река была неширокой и неглубокой, но все же представляла преграду.
Через эту полосу мутной воды теперь летели брань, угрозы, обещания скорой и страшной расправы, а так же стрелы. Но обе стороны слишком выдохлись, чтобы прямо сейчас продолжать сражение.
Каррас, выбранившись, все же приказал большому барабану замолчать. Киммирай были сильными людьми, возможно – самыми сильными в Степи. Но нельзя требовать от них второй такой яростной атаки подряд.
Великий каган уже спустился со своего помоста.
Подъехал Дагдамм. Судя по тому, что он совершил сегодня, силы уже вернулись к сыну. Каррас ощутил укол чего-то, что походило на зависть. Зависть к юной силе Дагдамма и к лежащим перед ним долгим годам жизни. Сам он начнет стареть уже очень скоро.
Мысль была мрачная, злая, тяжелая.
Удачная атака на аваханов не принесла победы – Дагдамм не прославился.
- Я принесу тебе голову эмира и голову Бахтияра. Но не сегодня. – сказал Дагдамм.
- Поспеши, сын мой.
Вот и вся благодарность за вовремя принесенную весть о появлении грозного врага. Вот и вся благодарность за почти выигранную битву. – угрюмо подумал Дагдамм.
Прежде он вспылил бы, повысил голос.
Но то было до касания смерти и до ночей, проведенных с Балихой.
- Моя участь – повиновение. – сказал Дагдамм и чуть склонил голову.
У ног эмира Сарбуланда испустил дух, захлебнувшись собственной кровью его брат. Сарбуланд закрыл глаза Шада, положил ему на веки золотые монеты.
- Прости, брат. – только и сказал повелитель аваханов. Тут же он поднялся, готовый действовать , а не предаваться скорби.
- Мы пропустили первый удар, потому что недооценили врага, его умение быстро передвигаться и готовность яростно нападать. – сказал он почтительно склонившему голову Абдулбаки. – Но мы выдержали это, сохранив большую часть войска и порядок в рядах наших воинов. Сегодня же варвары заплатят за свою дерзость. Сейчас они примутся отмечать свою победу, думая, что с нами покончено. Когда они перепьются мы нанесем ответный удар. Я сам поведу своих сыновей. Следом пусть идут малик Бехзат и малик Бариалай со своими людьми. Мы нападем на варваров и постараемся внести в их ряды сумятицу. Я постараюсь поразить их вождей. Если нам будет сопутствовать удача, пусть в битву вступают остальные малики. Если же нет, мы с сыновьями станем мучениками веры.
В отряде личной гвардии эмира и в самом деле служили несколько его сыновей от низких наложниц, а так же несколько сыновей его братьев. Остальные четыре сотни воинов принадлежали к родовитой аваханской знати.
«Детьми эмира» они звались в знак признания их высокого происхождения.
Это были отлично вооруженные и обученные воины, владевшие самыми лучшими лошадьми и доспехами в войске. Но именно это обстоятельство делало отряд «детей эмира» столь ценным, что в битву его бросали редко, приберегая на самый крайний случай. Обычно «дети» охраняли священную для аваханов особу своего «отца», выполняли роль стражей дворца или походного шатра. И если уж эмир собрался возглавить своих «детей» в битве – значит положение крайне тяжелое.
- Бахтияр. – сказал он старшему брату. – Ты не пойдешь со мной в битву. Храни наш лагерь и войско. Если Ормузд отвернулся от меня и я не найду победы, погибну или попаду в плен – уходи обратно, стараясь сохранить как можно больше людей и лошадей. Не мсти за меня, не ищи славной гибели. Сохрани себя и войско для Гхора и для веры.
Эмир вскочил на коня. Ему подали оружие – лук, колчан со стрелами, короткое копье. Он проверил туго ли натянута тетива.
- Пусть будет над тобой благославение Ормузда. – напутствовали эмира Бахтияр и Абдулбаки.

Последний раз редактировалось Михаэль фон Барток, 26.01.2017 в 20:15. Причина: Добавлено сообщение

Михаэль фон Барток вне форума   Ответить с цитированием
Эти 3 пользователя(ей) поблагодарили Михаэль фон Барток за это полезное сообщение:
Alexafgan (25.08.2017), Kron73 (27.01.2017), lakedra77 (26.01.2017)