[Vlad lev]

Следующая - 20 - глава:

20.

– Зачем ты так поступил? – упрекнула Конана нагнавшая его Тилайя.
– Как? – осклабился варвар и сразу же сам ответил. – Там, среди толпы, были и мои подданные. Хотел понять, можно ли вернуть их в нормальное состояние. А по-твоему я должен был бежать, словно заяц, так как предлагал граф. – кивнул в сторону Алларио. – Или дать задавить себя?
Оскорблённая резкостью, Тилайя отстала. Тем временем до киммерийца доносились обрывки разговора Тейдрика и Алларио:
– …они погибли прежде всего от ненависти, переполняющей их изнутри. Огонь Вилда нельзя прозвали «Пламенем ненависти». Те, кто чист душой и помыслами, особо не пострадал, а наоборот, пришёл в себя. Снедаемые же распираемой яростью и тёмными страстишками, сгорели. Правда не все, а лишь те, кто оказался на пути… Так что это была можно сказать очистительная жертва…
Киммериец хмыкнул, но особо вмешиваться и упрекать в чём либо гандера не стал. – «Главное: выжили и сами не пострадали!». Кроме того, «Без потерь не достичь цели!» – гласила одна некогда узнанная им кхитайская мудрость. А похожая присказка пиратов с Бараханских островов была ещё суровей: «Не пролив крови, не оценишь и вкуса соли!».

***

Вопли и стенания обожжённых фанатиков остались где-то далеко позади. Оседала клубясь поднятая копытами скачущих лошадей желтовато-коричневая пыль. Дорога и её обочины были пустынны. Впереди на пути также не проявлялось ничего угрожающего или необычайного. Успокаивающе и умиротворяюще светило солнце, казалось окрашивая с небес розовато-золотым фигуры всадников. Близилось предвечерье. И варвар, на скаку пристально осматривавший окрестности, повелительно поднял руку. Спутники, правильно поняв его знак, остановились по средине дороги.
– Самое время сделать небольшой привал и немного передохнуть, – громко изрёк киммериец. – Останавливаться в селениях или на постоялых дворах нельзя.
– Что-то не так? – недопонял Алларио.
Тилайя лишь мысленно усмехнулась.
– Мы проскакали мимо нескольких селений и домов и не заметили там ни одного человека. Разве это не показалось странным? – издевательски переспросил Конан.
Граф смущённо пожал плечами:
– возможно, что люди там…
– Куда-то внезапно исчезли? – продолжал иронизировать киммериец. – Опасаюсь, что произошло нечто иное. Те несчастные подпали под действие некоего колдовства или влияние той прошедшей безумной толпы.
– А такое возможно? – удивился Лациус.
К разговору присоединился Тейдрик, поясняя:
– в летописях и манускриптах описано несколько случаев, когда несколько групп людей в разных местностях, но преимущественно в северных странах, впадали в некое коллективное безумие. Обитатели селений и даже находящиеся в них случайные путники и торговцы собирались в группы, пели нечто несуразное, беспрерывно водили подобие хороводов, бездумно бродили по окрестностям. Кроме того, именно люди, впавшие в транс, являлись разносчиками или переносчиками этой заразы. Её, словно чуму, передавали всем встреченным почти без исключения. Не свихнулись только единицы. Причины подобного так и не выяснились. Кто-то предполагал действие колдовства. Некоторые поговаривали о тлетворно-завораживающем влиянии сияния северных звёзд, определённым образом расположившихся на небосклоне.
В основном все зачарованные погибали от истощения, либо их истребляли специально, чтоб пресечь расползание этой заразы.
Возможно и Звезда, возникшая над Альтой, оказывает подобное воздействие…
– Достаточно, Тейдрик! – Конан прервал гандера, заметив, как вытянулись лица остальных. – Проберёмся в Альту через леса. Надеюсь, трясины и буераки не тянутся вдоль всей дороги. А подходящие тропки непременно отыщутся! – и заговорщицки подмигнул Тилайе.
Топтавшиеся на месте всадники свернули с дороги. А Конан продолжил:
– спешимся на подходящей лужайке, так, чтоб нас не было заметно с дороги. И немного отдохнём.
Лациус и Алгунд! Отправляйтесь на разведку окрестности, осмотритесь и подыщите местечко для лагеря и ночлега. Валтис, поглядывай за дорогой!

***

Киммериец оказался прав, как зачастую и бывало – почва под копытами коней похрустывала опавшей листвой и валежником. Трясина исчезла, словно по мановению жезла забавляющегося чародея-невидимки.
Лациус и Алгунд отъехали от привала остальной группы достаточно далеко, но подходящего для устройства ночлега места им так и не попалось. не спеша въехали верхом под сень могучих дубов, растущих вперемешку со столетними буками и тёмно-зелёными елями с коническими вершинами. Раскидистые ветви буков переплетались с хвойным лапником словно руки навязчивого любовника. Кроны буков и лапы высоченных елей нависали сверху плотным густым шатром, сквозь который с трудом пробивались одиночные солнечные лучики. На удивление на почти заслонённой от дневного света почве обильно произрастали терновые кусты. Меж ними – виднелись поросли колючего цветка чернокнижников – фиолетоглава. Алгунд, словно вынюхивающий добычу хищник, втянул в себя воздух. Но аромат хвои перебивал все остальные запахи.
Горожанин Лациус ощутил некую потерянность – из глубины души непроизвольно всплыли суеверные потаённые страхи пред неизведанным. Полумрак лесных зарослей, чужая местность, а также и ещё нечто постороннее, заставили насторожиться и Алгунда. Повисла гнетущая тишина.
Лациус решил проявить показную браваду и пришпорил коня.
– Не торопись! – полупрошептал, намереваясь остудить ретивый пыл своего спутника, аэсир.
Но бывший страж словно закусил удила:
– северянин испугался чащи? – издевательски бросил он через плечо и, не останавливаясь, поскакал дальше, прикрикнув, – не отставай!
«Бывает и глупцам сопутствует удача!» – припомнил Алгунд бритунийскую пословицу и вынужденно, но неторопливо отправился за удаляющимся Лациусом.
Внезапно меж деревьев забрезжил просвет.
– Хо! – донёсся до аэсира радостный вскрик, – сюда!
Аэсир стиснул зубы – ни лес, ни его обитатели не прощали опрометчивость. Однако прослыть трусом, да к тому же в глазах горожанина, ему никак не улыбалось. Помрачнев ещё больше и нахмурившись, Алгунд продолжал неспешно продвигаться на голос.
«Чтобы не нашёл там, незачем орать на весь лес!» – зло думал северянин. – «Горожане беспечны и наивны, такие долго в лесу не протянут.»
Вскоре он достиг предмета восторга и радости Лациуса. Небольшая полянка. А там… Извивающаяся и немыслимо петляющая утоптанная тропка! Она явно начиналась откуда-то с невидимой отсюда точки дороги и вела вглубь леса. И по ней, не дождавшись Алгунда, скакал Лациус.
Наличие неспроста оказавшейся проторенной, но явно скрываемой дорожки, у аэсира вызвало совершенно противоположные чувства. – «Вдруг там – логово разбойников или сакральное место каких-нибудь фанатиков,» – мгновенно промелькнула мысль. Инстинкты северянина взывали к осторожности. Но бросать приятеля, хоть и поступающего так опрометчиво, было ниже его достоинства. Осмотревшись по сторонам и прислушавшись, Алгунд медленно поехал вперёд.
Деревья поредели, а колючие кустарники словно сошли на нет. Но по бокам тропинки пышно прорастали какие-то незнакомые аэсиру причудливые кустарники с крупными соцветиями-корзинками с лилово-сизыми лепестками. Их экзотический вид поразил бы даже знатока-садовода, культивирующего растения у офирских аристократов. Лучики солнца, пробивающиеся через шелестящие кроны деревьев, словно перепрыгивали с цветка на цветок. Слабый ветерок также вносил свой колорит в фантасмагорическую картину. Колышущиеся по обеим сторонам тропинки растения, подсвечиваемые пляшущими солнечными зайчиками, напоминали двух гигантских змей. Даже скорее – одну огромнейшую змею с чёрной полосой на спине.
Обрадованный Лациус беспечно гарцевал на коне впереди. На лесных стёжках такое поведение было непростительно и опасно. Но горожанин, словно избавившись от ужаса перед лесом, демонстративно выпячивал своё превосходство. Расплата за беспечность оказалась стремительна. Тренькнула тетива, в левое плечо Лациуса впилась стрела. От неожиданности бывший страж свалился с коня и болезненно завопил. Лишившийся седока конь, почуяв облегчение и испугавшись крика, рванулся вперёд, не разбирая дороги. Через несколько скачков земля под лошадью внезапно расступилась. Ошарашенный конь, утративший опору под копытами, дико заржал и рухнул в разверзшуюся яму. Оттуда раздалось болезненное ржание искалеченного зверя, молниеносно перешедшее в затяжной предсмертный вой.
«Упал в подготовленную ловушку!» – мелькнуло у Алгунда несущегося на помощь валяющемуся на земле и стонущему Лациусу.
Вблизи ещё раз тренькнула тетива. Алгунд вздыбил коня, и стрела попала в луку седла. Теперь зоркий взор северянина различил среди коварных цветков и обманчивых солнечных бликов чью-то фигуру. Не раздумывая, аэсир метнул в человекоподобное пятно кинжал. Раздался вопль умирающего. Меткий бросок достиг цели.
«Трус!» – безжалостно подумал Альгунд, как и многие северяне презирающий лучников. Особенно ненавистны были такие, как этот – стреляющий исподтишка. – «Впереди – враги, но и раненный товарищ.» – Времени на раздумья не было.

***

Конан резко отбросил мех, так и не допив вино.
– По коням! Тилайя, Алларио, Далус, остаётесь! Остальные – за мной! – взревел киммериец.
Пока его спутники лишь недоумённо озирались, силясь разобрать отдалённые звуки, варвар мгновенно уловил происходящее. И уже нёсся верхом навстречу неприятелю. Хоть его спутники и не были так расторопны, но вскоре шестеро всадников скакали за своим предводителем во весь опор.
«Не доверяет,» – вновь решил Алларио, но промолчал и начал сворачивать раскинутые плащи.
– Далус, поторопись…– начал было говорить граф.
Однако Тилайя оказалась куда более решительной, скомандовав:
– сворачиваемся и – за ними! – И добавила, как отрезав, – здесь ждать нечего!
Ни Далус, ни Алларио особо возражать не стали, понимая, что и их помощь может оказаться весьма кстати.

***

Лациус пытался приподняться, но с болезненным вскриком упал. Мешала торчащая в левом плече стрела, да ещё похоже повредил (если не сломал) при падении с коня правую ногу. Смятые цветы украсила текущая кровь.
А впереди на тропке перед Алгундом, появился, словно вырос из-под земли, небритый громила. Ещё один похожий тип также стремительно возник у барахтающегося в цветах Лациуса. Обе здоровенные фигуры были неплохо замаскированы в землисто-коричневатых коротких плащах, удачно имитирующих расцветку листвы и почвы.
«Разбойники,» – понял аэсир. – «Как много их всего?..» – лихорадочно промелькнуло в голове.
Мысль о попытке договориться даже не пришла ему на ум. Алгунд хорошо знал – лучший аргумент для людей такого сорта – сила. Иного это отребье не поймёт. «Кровь за кровь!» – так и только так гласил главный принцип жизни воинов Севера. Вырвав из-за пояса ещё один кинжал, аэсир метнул его в разбойника, уже опускавшего клинок на голову Лациуса.
Словно ждав этого, густолистные кроны качнулись от порыва ветра. Шелест листвы приглушил лёгкий свист летящего клинка, а прорвавшийся лучик солнца сверкнул на его лезвии. И в полутьме лесной тропки кинжал блеснул серебристой молнией…
Алгунд чуть-чуть не успел: меч негодяя всё же ударил по шлему раненного аквилонца. Лациус, превозмогая боль, сумел своим выхваченным кинжалом немного защититься от удара. Лязгнула сталь, но клинок разбойника вскользь чиркнул по шее Лациуса. Тот захрипел. Почти одновременно охнул и нападающий, рухнувший на свою жертву. Из спины негодяя торчал воткнувшийся по рукоять кинжал аэсира. Несколько лепестков цветов и листьев, кружась, неспешно опадали вниз, укрывая два бездвижных тела.
Алгунд не видел всего этого. И был уверен, что не промахнулся. Сейчас важнее был оставшийся впереди, на тропе, противник. Странно, но даже оставшись один, тот почему-то не пытался сбежать. Аэсир осознал опасность слишком поздно. Что-то сильно треснуло его сзади по затылку. От удара зазвенел шлем. Звон колоколом саданул по ушам Алгунда. На миг свет вокруг померк, и аэсир ничком рухнул с коня…
Будь на месте Алгунда какой-нибудь слабокостный горожанин или хлипкий изнеженный вельможа, череп без сомнения лопнул бы как перезрелая дыня. Но, несмотря на внешне сухощавое телосложение, северянин выдержал. Лёжа лицом в землю, Алгунд притворился мёртвым и затаил дыхание. Не зная, со сколькими противниками предстоит сразиться, аэсир вынужденно хитрил. Отдаляющийся топот копыт его коня подсказывал – умный вышколенный зверь не дался в чужие руки. Несмотря на гудящую от удара голову и непрерывный шум в ушах, аэсир разобрал два мужские голоса. Разговор вёлся на аквилонском. Один из говорящих был где-то впереди над головой Алгунда.
– …проклятье, насмерть уложили Залга и Терсиса. Да ещё Тейсин куда-то делся…
– Тейсин удрал. И подозреваю – прихватил с собой наше общее барахло. – второй отвечал почти рядом, и звук его голоса усиливался, приближаясь со спины Алгунда. – Румус, ты ещё не верил в мою меткость! А я с первого раза сразил этого из пращи наповал!
И подошедший сзади совершил роковую ошибку – решил своими ногами попинать ноги «мёртвого» аэсира. Тот только этого и ждал. Словно стальные тиски ноги Алгунда сжали одну из ног разбойника и резко рванули её в бок. Пока вскрикнувший от ужаса негодяй падал, извернувшийся словно змея аэсир уже вскочил на ноги. Синие глаза северянина стремительно стрельнули туда-сюда по сторонам, а аэсирский меч в правой руке уже безошибочно нашёл цель. Дробя зубы, рассекая язык и навеки затыкая орущий рот, клинок Алгунда пронзил глотку рыжего бородача. Того, кто бахвалился своим броском из пращи.
Так и не успев подняться в полный рост, убитый негодяй с вытаращенными от боли и уже ничего не различающими чёрными глазами, хрипя, оседал наземь. Левая рука разбойника нелепо пыталась найти не существующую опору и ухватиться за воздух. Правая рука ещё сжимала ржавый тесак и рефлекторно судорожно дёргалась. Подламывающиеся непослушные ноги окончательно отказались повиноваться. И почти согнутое пополам тело, словно севшее мимо стула, достигло земли.
Алгунд, не дожидаясь падения поверженного разбойника, с хрустом вырвал свой меч из глотки поверженного врага и резко развернулся к оставшемуся противнику.
Что ни говори, а по затылку северянин всё же получил не слабо. Кроме непрерывного гудения в ушах и лупящих как по наковальне молотов в мозгу, ещё и всё вокруг него окрасилось сплошь в жёлтый цвет. Словно некий потешающийся божок, забавляясь, залил весь мир желтизной. Или познавший таинства творения маг, обезумев от узнанного, возжелал украсить весь свет по своему, исходя из собственных болезненных пристрастий. Жёлтыми аэсиру казался он сам, его руки, меч, кустарники и деревья, даже противные обманчивые лесные цветы. Те, которые так предательски укрыли разбойников. И застывшая в немом ужасе от увиденного фигура уцелевшего бородача также была желта. Но северянина не испугала подобная иллюзия.
В левой руке разбойник сжимал обрывок железной цепи, в правой – необычный здоровенный почти серповидный меч. Недобро взглянув исподлобья, бородач хрипло рявкнул и, взмахнув цепью, кинулся на аэсира.
В жёлтой полумгле мелькнула оскалившийся рот с клыкообразными зубами, напоминавшими волчьи клыки. Массивная фигура почти нависла над полуприсевшим северянином. Аэсир почти неуловимым движением перебросил меч из правой руки в левую. Но толи его рефлексы ослабли от контузии, толи соперник оказался более проворен, но цепь с лязгом захлестнула лезвие, почти вырвав из руки. Северянина обдало хриплым смрадным дыханием верзилы. А ужасный разбойничий секач вознёсся над головой. Внезапно Алгунд прыгнул, резко оттолкнувшись от земли обеими ногами. И ударил ими в грудь верзилы. Свой клинок, так и не освободившийся от захвата разбойничьей цепи, северянин не выпустил. Эта железная сцепка послужила аэсиру одновременно и опорой и рычагом. Разбойник словно перелетел через Алгунда, грузно хлопнувшись наземь и напоровшись на собственный чудовищный серповидный секач.
Северянин упал навзничь, ещё раз пребольно стукнувшись затылком о землю. Как в полусне успел увидеть сквозь жёлтые кроны клочок желтеющего неба…
Алгунд, пошатываясь, поднялся. Окружающее понемногу начинало приобретать естественную расцветку. Желтизна в глазах отступала. Осмотрелся. Похоже из всех уцелел лишь он.
Теперь, несмотря на раскалывающуюся от боли и шума голову, аэсир явно различил топот коней. Причём казалось – с одной стороны – той, куда уводила тропка – удаляющийся, а с другой – откуда ранее прискакали они сами – приближающийся.

«Атакуют!» – молниеносно мелькнуло в голове. И, мотнувшись в сторону своего клинка, всё ещё опутанного цепью, северянин поднял его. Теперь аэсира застилала багровая пелена ярости. Терять было нечего.
– Конан! – от рёва Алгунда казалось содрогнулись стволы деревьев. Раскатистое эхо, бесчисленно множась, неслось вдаль.

***

Тейсин бежал, точнее – скакал во весь опор, насколько позволяла лесная тропка. Рядом неслась ещё одна навьюченная притороченная лошадь. Три другие, проскакав немного рядом, видимо из чувства некой стадной привязанности, поотстали. Этого то и добивался беглец. Ведь следы их копыт могли сбить с толку преследователей.
Хоть Тейсин не знал, ни откуда он родом, ни своих родителей, но сколь себя помнил, обладал врождённым весьма ценным качеством. Умением почуять опасность и вовремя смыться. Вот и сейчас без зазрения совести кинул своих незадачливых приятелей-грабителей. Те вознамерились на свою голову помериться силами с двумя внезапно появившимися на их потаённой тропке наёмниками.
Раскаяния негодяй не испытывал. Сколоченная им шайка из пятерых подонков какое-то время процветала, пощипывая фермеров и мелких купчиков. Но от безнаказанности и успехов вскружилась голова. Властям Аквилонии и Альты пока хватало своих проблем, поэтому «шалости» разбойников сходили им с рук. Но тут некоторым из них, а точнее – всем четырём бандюгам, кроме самого Тейсина, захотелось испытать удачу.
«Глупцы!» – думал жулик. – «Одно дело – обирать одиноких путников и фермеров, а также жлобствующих и экономящих на своей охране купцов, другое дело – устроить засаду и бездумно напасть на случайно затесавшихся на тропку парочки воинов. И вряд ли тех всего двое… Скорее всего – разведчики…
Исход почти предрешён! Теперь – в Альту! Там творится нечто странное, но тем лучше! Если селяне побросали свои дома и отправились блуждать под влиянием света некой звезды – это подарок судьбы! Сколько ценных вещиц в оставленных домах только и ждут нового хозяина! Да и то, что успел навьючить на лошадей, не даст пропасть впроголодь. А защитный амулет,» – ласково коснулся рукой висящего на кожаном шнурке стекловидного камня на груди, – «убережёт!
Но сейчас гораздо важнее удрать, убраться подальше! А путь отсюда лишь один…»



Конец главы.