Показать сообщение отдельно
Старый 08.09.2017, 14:36   #28
лорд-протектор Немедии
 
Аватар для Михаэль фон Барток
 
Регистрация: 11.11.2007
Сообщения: 3,688
Поблагодарил(а): 58
Поблагодарили 289 раз(а) в 159 сообщениях
Михаэль фон Барток стоит на развилке
Банда берсерков: За победу в Конан-конкурсе 2016 5 лет на форуме: 5 и более лет на фоурме. Спасибо что Вы с нами! 1000 и более сообщений: За тысячу и более сообщений на форуме. 
По умолчанию Re: Киммерийский аркан

Выбор Коди.
Кости легли так, что обещали большое счастье сразу же после большой беды. Как будто бы толковое пророчество, но на самом деле ничего не значит. Кидерн продолжал бросать кости, но с каждым разом все меньше и меньше понимал в рунах. Он был все еще увлечен гаданием, когда услышал топот копыт.
- Ну, здравствуй, Коди. – криво усмехнулся Кидерн. – Каково быть десятником?
- Здравствуй, Кидерн. – Коди склонил голову, приложив руку с сердцу. - Благодарю, служба моя идет хорошо.
- Как новые воины? Огнепоклонники?
- Послушны приказам.
- Это хорошо.
Слова были как будто обычные, даже благожелательные. Но Кидерн произносил их так, что они сочились ядом.
- Зачем ты позвал меня, старший брат?
Кидерн довольно осклабился.
- Значит ты помнишь, кто я. И помнишь, что я для тебя сделал.
- Я помню. А помнишщь ли ты, что неблагородно при каждом удобном случае попрекать благодеянием, которое ты мне оказал, и о котором я не просил?
- Быть может и так. Но я несамый благородный человек в войске. Эту честь я оставляю тебе. Верно, Коди?
- Чего ты хочешь, Кидерн? Чтобы я встал перед тобой на колени? Чтобы я отдал свой меч твоему кругу? Или ты хочешь, чтобы я умер? – Коди готов был вспылить.
- Не сверкай глазами. Меня ими не прожжешь. Слушай, чего я хочу. Я знаю, что ты сохранил мне верность – не рассказал о куске шкуры того авахана, которого я ободрал. И не рассказал, что случилось на переговорах с Нангиалаем.
- Какое это теперь имеет значение? Мы победили!
- Все имеет значение. Толстяк Ханзат был тамыром нашего любимого царевича. Дагдамм кажется действительно считал его братом. Но сейчас его войском командует Улуг-буга. А родной брат Ханзата – Мерген, сейчас враг Дагдамма, и в любой момент вонзит нож ему в спину. Думаю все они, Ханзат, Дагдамм, Улуг-буга будут узнать, что случилось в тот день. Но все, кто это видел – мертвы. Кроме тебя, меня и Кара-буги. Кара-буга не такой баран, каким хочет выглядеть. Он знает, и скрывает. Считает, что у него на крючке я, а может быть и сам Дагдамм. Думаю он даже своему брату ничего не сказал. Знаю я таких как этот барулас. Старается выглядеть бараном, а сам – лиса. Ты понимаешь, чего я хочу?
- Ты хочешь, чтобы все, что знает Кара-буга, не узнал больше никто.
- Умный Коди.
На лице Коди было столько страдания, что Кидерн скривился, будто от сочувствия.
- Что, рука болит?
Коди ненавидяще посмотрел на него. Рука в самом деле болела. Но душа болела сильнее. Он жил с кровоточащей раной в душе. Слишком много обрушилось на него. Слишком много секретов и слишком много ответственности. Он не сказал Дагдамму, что не снял скальп с того авахана. Но за этот проступок ему не грозило ничего, кроме брани от царевича. За свою ложь, вернее за согласие с ложью Кидерна он получил доспехи и место в дружине Дагдамма. За то, что он умолчал о том, как Кидерн погубил Ханзата, он стал десятником, получил большую чем прежде долю добычи, палатку и двух коней.
Коди уже ничего не понимал в жизни. Подлость (а ведь умолчать о чужом бесчестном поступке это подлость!) вознаграждалась.
- Ты все понимаешь, Коди. И всегда все понимал. Если бы мне и тем, кто стоит за мной, было выгодно ссорить Дагдамма с Мергеном, я бы приказал тебе отомкнуть уста. Но поскольку ни мне, ни тем, кто за мной, не нужно, чтобы Дагдамм и Мерген обратили друг против друга мечи, Кара-буги должен молчать.
- А может быть, ты боишься за свою голову?
- Мерген потребует мою голову, да. Но Дагдамм не отдаст ее Мергену, потому что я киммирай, а Мерген - барулас. Будет вражда. Баруласы могут поднять бунт. Так что я боюсь не свою голову, а за единство нашей могучей Орды.
Последняя фраза опять сочилась ядом. Да человек ли Кидерн, или он гадюка в человеческом обличье.
Словно прочитав его мысли, Шкуродер опять усмехнулся. Усмешка мертвеца – подумал Коди.
- Относись к жизни проще, Коди.
Они простились и Коди вернулся на стоянку своей сотни. Как и обычно в последнее время – злой, мрачный и несчастный. Он послал одного их своих новых подчиненных – юного, еще безбородого авахана, чтобы тот отыскал в становище баруласов сотника Кара-буги и передал ему, что Коди, который обязан батыру своей жизнью, хочет поговорить с ним. Встречу Коди назначил ночью, у осиновой рощи, так, где в реку впадал небольшой ручей. Он сказал своему сотнику Вейлану, что поедет на охоту, вместо себя оставил командовать десяткой одного юного мечника. Коди удивился, как быстро он, двадцатилетний, стал считать окружающих его молодых воинов наивными юнцами, почти детьми, и удивлялся, что еще в начале лета сам был таким же.
Его заставила повзрослеть не сама война, он и раньше ходил в набеги. Бессонные ночи, проведенные в размышлениях о несправедливости, старили его на глазах. Не было к кому обратиться за советом – Конан мертв, дедушка где-то далеко в стране вентов. А больше никому не не мог бы доверить свою тайну.
Как и уговорились, Кара-буги прискакал один.
Огромный барулас, с его разбитым, все еще распухшим лицом и угрюмым взглядом, был страшен. Правую ладонь Кара-буги держал на рукояти тяжелого кривого меча. Он спрыгнул на землю, которая казалось содрогнулась под его грузным телом, и огляделся.
- Где ты, киммирай? – спросил Кара-буги. Голос у него был мягкий, звучный, он не подходил его звероподобной внешности и жестоким привычкам.
Коди выступил навстречу, поклонился, приложив руку к сердцу.
- Ты спас мою жизнь. – коротко кивнул он. – Я хочу предложить тебе побратимство. Я позвал тебя сюда, чтобы заключить союз перед лицом старых богов моего народа. – Коди повел здоровой левой рукой, указывая на редкую рощицу. Вообще-то в ней не было священных прадедовских дубов, только осины, но Кара-буги знать об этом не обязательно. – Будем братьями и союзниками.
Круглое лицо Кара-буги расплылось в улыбке.
- Тамыр! – воскликнул он своим странно мягким голосом. – Тамыр, брат!
Они обнялись и обменялись кинжалами. Коди застонал от боли, когда барулас сжал его в своих медвежьих объятиях. Кара-буги выглядел искренне обрадованным.
Коди воткнул кинжал, который подарил ему Кара-буги в землю и над ним произнес слова клятвы побратимства. Они по очереди слегка порезали себе руки, чтобы кровь их смешалась и вместе ушла в землю. Еще они могли скрепить клятву жертвой, но сейчас на много миль вокруг едва ли можно было поймать хотя бы тарбагана. Да и не дело воинам клясться на тарбагане, будто детям, для жертвы нужен конь, бык, пленник или хотя бы волк. Потому они решили, что обряд завершат уже в лагере, разделив хлеб.
Посмеялись, вспомнив, как Ханзат-хан сунул в рот Дагдамму пригоршню печенья.
- А теперь, брат, пойдем, выпьем черного кумыса и съедим хлеба, чтобы отметить наше побратимство. И сразу после этого пойдем к Дагдамму!
- Зачем ты хочешь говорить с сыном повелителя, брат? – удивился Коди, хотя знал ответ.
- Теперь ты мой брат, мой меч – твой меч, и мой язык – твой язык. Дагдамм не станет слушать меня одного, я барулас, но тебя он послушает, ты киммирай. Он прикажет казнить Шкуродера. Или изгонит его прочь. Тогда ты станешь старшим над сотней. Ты сотник, и я сотник – вместе мы большая сила. Мой брат хочет присягнуть Дагдамму. Я тоже хочу уйти служить Дагдамму.
- Но ведь он твой враг!
- Ах, ты об этом… - Кара-буги потер багровый отек под глазом. – Я тоже хорошо его отделал. Я долго не соглашалдся с братом, чтобы он не подумал, будто у меня нет своих мыслей в голове. Если Дагдамм возьмет меня на службу, я отдам свой меч ему. Не хочу служить Мерген-хану, тот скуп.
Весело болтая, Кара-буги шел чуть впереди. Коди быстро выхватил кривой нож, который подарил ему барулас, ударил Кара-буги в ямку под ключицу, и провернул клинок в ране. Когда он вырвал оружие, кровь ударила струей в два фута. Кара-буги был полнокровным человеком.
Могучий барулас захрипел, застонал, и повалился.
- Прости, тамыр. – прошептал Коди. – Я бы бросил тебе вызов, но моя рука…
Кара-буги корчился в стремительно растущей луже крови.
- Ты ударил своего брата. – просипел он, все еще рукой пытаясь остановить кровавый фонтан.
- Ради своего другого брата.
- Шкуродер… ради Шкуродера…
Жизнь вытекала из Кара-буги вместе с кровью.
- Братоубийца. – сказал он, и затих.
Коди молча стоял над поверженным батыром. Весь его мир рухнул. Он убил человека в спину. Убил в спину названного брата. Убил честного человека, чтобы прикрыть подлого.
Как он дошел до этого?
Ведь еще недавно все было так ясно и просто. Долг, честь, слава, узы братства. Заповеди оставленные дедом. Слова старого кагана, великого Конана. Слова молодого Конана.
Он был чист душой еще вчера. А сейчас?
Коди не верил, что прямо сейчас на голову его с неба упадет камень, в наказание за братоубийство. Но в том, что теперь он проклят, молодой воин не сомневался. Он, будь его воля, сошелся бы с Кара-буги в честном поединке, но сломанная рука мешала. Драться с батыром одной рукой - означало пойти на верную смерть.
Он попытался утешить себя мыслью о том, что Кара-буги был свирепым чудовищем, человеком, который насиловал женщин на теплых телах их мужей и отцов.
Но Кидерн снимал скальпы с живых.
Коди должен был признать, что убил Кара-буги не ради Кидерна, а ради себя. Если бы Кара-буги разоблачил Кидерна, то падая, Шкуродер потянул бы за собой Коди. В Орде старший отвечает за проступки своих подчиненных, но и вина старшего падает на его людей.
Скорее всего, жизни Коди ничего не угрожало. Но если Дагдамм изгонит Кидерна, то ему придется уйти вместе со Шкуродером. Шкуродер покровительствовал ему, заступничеством Кидерна он стал названным воином, а потом и десятником. Все это у него отняли бы.
Ненавидя и презирая себя, молодой воин стоял над телом убитого им названного брата. По щекам его текли горькие слезы – так терзала душу совесть. Мир Коди рухнул. Он превратился в того, кого всю жизнь учился презирать.
Наконец, он взял себя в руки. Сделанного не вернуть. Кара-буги не воскреснет. Проклятие крови с самого Коди не спадет.
Он услышал топот лошадиных копыт и резко развернулся, левой рукой схватившись за меч.
- Хвала Крому. – со смешком сказал Кидерн, спешиваясь. – А я уж подумал, что ты отозвал этого кабана в укромное местечко, чтобы полюбиться.
Коди выругался и потянул меч из ножен. Кидерн ударил его открытой ладонью по лицу.
- Не хватайся за меч, если не можешь его вытащить! – прошипел он в лицо Коди. – Еще раз дернешься, я тебе отрежу руку!
- Я убил баруласа ради тебя! – воскликнул Коди. – Где твоя благодарность?!
- Да и я сам бы зарезал его. – оборвал Кидерн. – Разница в том, что меня бы совесть потом не мучила. Что молчишь? Хороший барулас – мертвый барулас! А лучше мертвого баруласа только два мертвых баруласа! Лучше двух мертвых баруласов – три мертвых баруласа…
Кидерн наклонился, схватил мертвого Кара-буги за руку, потянул на себя, наклонился, подсел и со стоном взвалил на спину.
- Весит как бычок-полулеток. – простонал Кидерн, и подошел к смирно щипавшему траву коню баруласа.
Ругаясь и стеная, он уложил мертвеца на спину лошади, привязал его веревкой, чтобы тело не сползало.
- Что, об этом ты не подумал? Если его найдут прямо здесь, не миновать разбирательства. Начались бы высматривание, гадания… ты ведь такой дурак, что и на прутик попался бы.
- Что ты хочешь сделать?
- Что сделать… отгоню лошадь подальше в горы, да там брошу тело. Лошадь тоже зарежу. Будем надеяться, что волки сделают все остальное…
Все так же, сквозь зубы, ругаясь, Кидерн вскочил в седло, ухватил коня Кара-буги за повод, а потом глаза его сверкнули от гнева.
Кидерн в одно мгновение снова спешился, прыжком преодолел разделявшее их с Коди расстояние.
- Баранья ты голова. – просипел он, выдернул из-за пояса Коди кривой кинжал мертвого тамыра. – Ты еще глупее, чем я думал! Ты с этим собирался предстать перед Мергеном или Улуг-бугой? Думаешь, Улуг не узнал бы кинжал своего брата?!
- Я… - начал Коди.
- Ты не подумал, верно? – голос Кидерна хлестнул как плеть. – В следующий раз, когда решишь зарезать тамыра, попроси о помощи того, у кого в голове не бараньи мозги! О, Вечное Синее Небо! – кривляясь, воздел лицо к небу Шкуродер. – Зачем ты послало мне в друзья этого двуного ягненка?
Коди стоял, опустив глаза.
- Я убил тамыра ради тебя. – настойчиво повторил молодой воин. – А ведь Кара-буги спас мне жизнь!
- Да пусть он провалится в котел к Эрлэгу! – отмахнулся Кидерн. – Твой проклятый тамыр. Вот ведь Дагдамм, научил брататься с гирканскими собаками! Да еще и кривоногими баруласами, которых надо было вырезать еще тридцать лет назад до последнего выблядка!
- За что ты их так ненавидишь?
- А тебе какое дело?
Кидерн снова оказался в седле.
- Запомни, баранья голова. – обернулся он к Коди. – Ты не видел Кара-буги и меня видел. Если кто-то спросит, ты охотился на тарбаганов, это с одной рукой делать можно. – и уже обращаясь как будто к себе, но так, чтобы Коди услышал, добавил. – Послало Небо кутенка в товарищи.
Кидерн погнал коня на север, в сторону покрытого лесом горного кряжа. Он проехал не меньше трех миль, прежде чем решил, что достаточно далеко убрался от лагеря. У подножья горы Кидерн отыскал полдюжины небольших, в десяток футов в высоту, скальных обломков, которые больше всего напоминали каменный куст.
Старый камень то там, то здесь осыпался, был разорван корнями приземистых деревьев и кустарников.
Кидерн осторожно спешился, подозвал огромного коня Кара-буги, стянул тело с седла. Все так же, ругаясь и причитая на злую судьбу, Шкуродер взвалил тяжелого баруласа на спину, затащил его в глубь скального куста, там с облегчением бросил на землю.
Затем Шкуродер вытащил из-за пояса кривой кинжал со скошенным острием, и принялся кромсать мертвеца. Он наносил такие удары, как будто пытал еще живого человека. Потом стал срезать куски мяса с костей. Потом раскидал срезанную им плоть во все стороны.
Кидерн как можно больше старался наследить, топтался то там, то здесь, наступал на кровь, на палую листву и траву.
- Жирный кабан. – с ненавистью сказал Кидерн, распорол брюхо Кара-буги, вытащил несколько петель кишок. Плюясь от отвращения размотал их по камням, и решил, что хватит. Теперь тело баруласа выглядело именно так, как должно выглядеть тело человека, попавшего в засаду к нескольким молодым доганам, которые пошли в набег, презрев приказы старших.
Кривой доганский нож Кидерн бросил в нескольких десятках шагов от трупа. Может быть все зря, но если нож найдут прямо на теле, то это будет подозрительно.
На мертвого баруласа Кидерну было решительно наплевать, глумление над телом никак его не тронуло, к тому же для самих гирканцев такие расчленения были наоборот, почетным ритуалом.
Убивать сильную и хорошо обученную лошадь Кидерну было жалко, но нельзя было оставить ее как трофей себе.
Кидерн завел коня в густеющий подлесок и зарезал. Он даже не воззвал к духам этих скал и леса, чтобы они приняли смерть как приношение. Напился лошадиной крови, но отрезать куски мяса не стал. Если тела Кара-буги и его скакуна найдут, пусть все будет как можно более непонятно.
Кидерн не стал сразу возвращаться в лагерь, а поехал к реке, где смыл с себя кровь и дерьмо убитого.
Главным вопросом для Шкуродера было, зачем он вообще взялся помогать Коди скрыть его неловкое преступление. Проще было убить Коди и во всеуслышанье объявить, что наткнулся на него, когда тот стоял над телом Кара-буги.
Отправляясь следить за этой странной парочкой, Кидерн хотел прикончить обоих. Однорукий Коди не представлял вовсе никакой опасности, а Кара-буги грозен был только в ближнем бою с кинжалами. В схватке на копьях, на мечах или на топорах, конным, или пешим, Кидерн был уверен в победе над баруласом.
Но, увидев, как глупый кутенок совершил свое первое убийство в спину, Кидерн отчего-то сделал то, что сделал.
Шкуродер отыскал в лагере свою сотню. Коди уже сидел у костра. Кидерн опустился рядом, ничего не говоря.
- За что я ненавижу баруласов? – спросил он, как будто не обращаясь к Коди. - Я расскажу тебе.

Михаэль фон Барток вне форума   Ответить с цитированием
Этот пользователь поблагодарил Михаэль фон Барток за это полезное сообщение:
Kron73 (11.09.2017)