[Зогар Саг]

Политик

Два войска стояло друг против друга на берегах Хорота. Здесь, где великая река сужалась, пробивая путь сквозь горы Пуантена, средь порогов и водопадов, находился единственный путь, ведущий вглубь страны. Именно сюда подошло тридцатитысячное войско из зингарцев, пуантенцев и аквилонских беглецов-мятежников из центральных провинций. Всего десять дней назад небольшая армия, под стягами с золотым львом и малиновым леопардом, перешла Алиману и почти сразу Пуантен восстал, узнав о гибели Валерия и возвращении короля Конана. В считанные дни южное графство перешло на сторону законного монарха, готовящегося идти на Тарантию.


Но на выходе из Пуантена их встретило сорокатысячное войско немедийцев, наемников и аквилонских вельмож, которых ни при каких условиях не мог простить Конан и они, даже после смерти Валерия остались верны Амальрику. Сам барон Торский тоже был здесь – именно он вел в бой немедийцев.


Уже темнело, когда обе армии сошлись напротив друг друга на Талусском Броде. С атакой решили подождать до утра – сам Конан не побоялся бы вступить в бой ночью, однако полководцы убедили его подождать до утра. Неохотно Конан согласился, понимая, что не все в его войске имеют такой опыт ночных сражений. Он удалился в свой шатер и попытался заснуть. Но едва он сомкнул глаза, как снаружи послышался шелест перепончатых крыльев и испуганные крики воинов, охранявших короля. Хмурая улыбка озарила лицо Конана и он гаркнул воинам, чтобы они вели гостя к нему.


Спустя некоторое время он уже сидел за столом, за кувшином с красным вином. Напротив восседал Пелиас, прибывший в Пуантен прямо из Хоршемиша.


-Сказать по правде, я надеялся, что ты приведешь сюда кофийскую армию,- заметил киммериец,- нам бы сейчас не помешала любая подмога.


-У Кофа нет лишних войск,- с сожалением произнес Пелиас, - Стигия набирает силу, не все ясно и на востоке. Да и вряд ли тебе сейчас поможет войско – хоть кофийское, хоть какое-то еще.


- И что же ты посоветуешь? – едко произнес Конан, - я не хуже тебя знаю, кто стоит за немедийцами. И что теперь? Повернуть назад?


-Есть и иные способы,- Пелиас допил вино и поставил чашу на стол,- пойдем, прогуляемся.


-Куда?


-Кое-кто желает поговорить с тобой, - загадочно произнес Пелиас.


Недоуменно поворчав, Конан все же доверился магу – его колдовство будет не лишним в грядущей битве. Бросив оторопевшим телохранителям, чтобы они оставались на месте, король, сопровождаемый кофийцем, вышел из лагеря и, пройдя с сотню шагов, замер, как вкопанный.


Сразу за лагерем вздымалась высокая скала с плоской как стол вершиной. И, на ней залитая светом Луны, стояла необычная колесница, запряженная вороными конями. Правил ими величественный муж, в длинном одеянии из черного шелка. Благородное, классически красивое лицо, обрамляла черная борода. Он тронул поводья и колесница тронулась с места, двигаясь столь же легко и беспрепятственно, словно ехала по каменной мостовой. Вот она остановилась возле двух людей и магнетические черные глаза взглянули в голубые глаза Конана.


-Предатель!- Конан развернулся к Пелиасу, вытаскивая меч,- ты решил погубить меня!


-Нет, Конан,- покачал головой Пелиас,- я пришел помочь вернуть тебе трон.


-Я уже предлагал тебе это, помнишь, Конан? – спросил Ксальтотун. – Во дворце Тараска в Бельверусе? Я сказал тебе, что могу вернуть тебя на трон.


-Да, в обмен на повиновение,- прорычал киммериец,- сейчас ты хочешь того же?


-Разумеется!


-Ну и убирайся в пекло! – рявкнул Конан. – Я тебе не кукла.


-Ты все так же пытаешься отрицать очевидное,- снисходительно усмехнулся маг. – Подумай, Конан – разве ты не убедился в моей силе? Разве тебе не сказали, кто я?


-Сказали,- буркнул Конан, немного успокаиваясь, - и что с того?


-Ты надеялся, что немедийцев выбьют из Аквилонии, когда был в плену и еще ничего не знал обо мне,- продолжал Ксальтотун,- позже ты надеялся, добыть Сердце Аримана, которое сгинуло неведомо где. На что ты надеешься сейчас, киммериец?


-На себя!- рявкнул Конан,- я не буду твоей марионеткой.


-Не марионеткой, но союзником,- примирительно сказал Пелиас,- времена сильно изменились, Конан и нам всем стоит держаться вместе.


-Если ты откажешься, мне придется убить тебя,- произнес Ксальтотун.


-А ты попробуй!- рявкнул Конан.


-После чего истребить твое войско, так как это было при Валькии,- невозмутимо продолжал Ксальтотун,- а Тарантию будет ждать судьба Волантиса. Ты, может, уже слышал, что с ним стало?


Конан скрипнул зубами – до него доносились неясные слухи о страшном бедствии, постигшем чужеземный город, что позволило Олегаро беспрепятственно занять запад Зингары.


-Теперь, когда Валерий мертв, я бы мог отдать Аквилонию Амальрику,- продолжал Ксальтотун,- он давно мечтает воссесть на престол объединенной империи. Но так он заберет слишком много власти, поэтому я и хочу вернуть тебе корону. Вдвоем вы неплохо уравновесите друг друга.


- А править нами будешь ты? – едко спросил Конан.


-Разумеется. Вы оба принесете мне клятву верности.


Конан хотел было снова выругаться, но сдержался. Первоначальный гнев прошел и он рассуждал с холодной головой. Как бы он не ненавидел Ксальтотуна, без Сердца Аримана нечего и думать о том, чтобы победить ахеронца. Он напрасно положит свою армию, а страна вновь окажется под властью чужеземных захватчиков, которые выместят на его подданных стародавнюю злобу.


-Мне нужно подумать,- бросил Конан,- до утра.


Он развернулся спиной к двум чародеям и направился в лагерь. Пелиас. Оглянувшись на Ксальтотуна, кинулся догонять короля.


-Мне это нравится не больше чем тебе, Конан, - кофиец прервался, чтобы сделать большой глоток вина, - присягни ему, ради своего королевства.


Они вновь сидели за столом в королевском шатре перед кувшином с вином. Но пил один Пелиас – Конан так и не притронулся к вину, мрачно сверля взглядом мага.


- Если бы был хоть какой-то выход, я бы встал рядом с тобой, - продолжал он, - но выхода нет…пока во всяком случае.


-Что значит «пока»?- быстро спросил Конан. Поколебавшись, Пелиас выложил ему содержание разговора в Алой Цитадели и сговоре с Гликоном и Асаг- Баалом.


-Может в Асшае я и смогу найти средство одолеть пифонца,- закончил свою речь кофиец,- но для нужно, чтобы я не вызывал у него никаких подозрений и он убедился в моей лояльности…до тех пор пока я не почувствую себя достаточно сильным.


- Ну да, а до тех пор я буду вассалом у этого некроманта,- Конан передернул плечами,- тебе легко говорить, ведь не ты будешь давать ему клятву.


-Я дал иную присягу,- пожал плечами Пелиас,- вырванная силой клятва немногого стоит, да и пифонец, я думаю, не раз даст повод ее нарушить. Главное сейчас – усыпить его бдительность и выиграть время. А дальше поглядим.


Конан еще раз мрачно посмотрел на колдуна и потянулся за кувшином.


Наутро войска так и не сошлись в битве - вместо этого оба военачальника приказали отступить от брода. К нему выехало только четверо – со стороны немедийцев барон Амальрик и сам Ксальтотун, со стороны авкилонцев - Конан и Пелиас.


-Я соглашусь на твои условия, чародей,- без лишних прелюдий начал Конан,- если мне и вправду вернут корону, а немедийские войска выведут из Аквилонии. На этих условиях, я готов признать тебя своим сюзереном. Если нет – убей меня сразу и покончим с этим.


Амальрик помрачнел, бросив искоса взгляд на колдуна, но тот лишь величаво кивнул, соглашаясь. Вассальная присяга была дана тут же и Ксальтотун торжественно возложил корону Аквилонии на черные волосы Конана.


-Можете возвращаться к своему войску Ваше Величество,- произнес Ксальтотун,- дорога в Тарантию свободна. Но не слишком затягивайте торжества– впереди у вас новая война.


-Война? – хмуро протянул король,- с кем?


-Западные провинции королевства разоряют пикты,- пояснил Ксальтотун, - у них новый вожак, который объединил большинство кланов. Он именует себя Вороном и некоторые поговаривают о том, что он хочет объявить себя королем.


-Король пиктов?- усмехнулся Конан,- вот уж и вправду чудо из чудес.


Однако он сразу поверил Ксальтотуну - еще в Зингаре он слышал о том, что пикты необычайно обнаглели, с небывалой дерзостью атакуя границы.


-Это будет не очередная карательная экспедиция, - продолжал Ксальтотун, - а настоящее завоевание. По ту сторону Великого Леса, есть большие города, один из которых уже стал нашим союзником. Там же стоит и орда, присягнувшая мне. Мы не сможем завоевать всю Пустошь Пиктов, но пробить в нем надежную дорогу, с сетью фортов и военных поселений, думается, тебе по плечу. Квохор очень богатый город и торговля с ним озолотит купцов Немедии и Аквилонии.


-Пройти войной через все земли пиктов,- Конан посмотрел на колдуна как на безумца,- хайборийцы не способны на это.


-Только хаборийцы да,- кивнул ахеронец,- но им будет подмога. С противоположной стороны леса идут мои дотракийцы и квохорцы. Им помогают несколько племен пиктов, что не покорились Ворону – и также они помогут тебе, когда ты пойдешь войной на Запад. И пойдешь во главе воинов, что яростью не уступят пиктам – настоящих северян.


-Что?!- воскликнул Конан, впервые по-настоящему удивившийся,- откуда?


-С Севера,- усмехнулся колдун,- несколько киммерийских кланов и одно из племен асов, ушли на юг, спасаясь от мертвецов Вамматар. Сейчас они разбойничают в Гандерланде и Пограничном Королевстве, грабят подданных твоих и Амальрика. Я бы мог рассеять и истребить их, но решил, что ты найдешь им лучшее применение. Убеди их присоединиться к твоему войску и расскажи, что они могут расселиться на тех землях, что отвоюют у пиктов.


Конан кивнул, чувствуя, что в его новом статус впервые обнаружилось хоть что-то приятное. Пикты издавна были заклятыми врагами киммерийцев, а уж возможность схватиться с ними бок о бок с соплеменниками, словно возвращала короля во времена бурной и кровавой молодости.


-Ладно,- буркнул Конан,- твоя взяла, чародей. Я буду идти рядом с тобой, как и ты рядом со мной – и мы посмотрим, куда нас приведет эта дорога. За возможность срубить пару сотен пиктских голов, я, возможно, и не стану вспоминать, как и где мы впервые познакомились.


«Но уж точно и не забуду об этом»,- подумал Конан, угрюмо ощерившись в ответ на змеиную улыбку чародея.

Добавлено через 9 минут
Завязки

1.


Небольшая лодка пробиралась по узким протокам, петлявшим меж поросших буйной растительностью островов. Направлял суденышко высокий худощавый мужчина, отталкивавшийся от илистого дна длинным шестом. Под черным капюшоном угадывалось бесстрастное лицо с желтоватой кожей и узкими глазами. На носу лодки сидел и еще один пассажир – кутавшаяся в рваное тряпье старуха с растрепанными седыми волосами.


Временами им попадались пепелища неказистых деревушек, где средь дымящихся развалин пировали на телах убитых негров шакалы и вороны. Встречались тут и более опасные падальщики – возле обгоревших остатков большой хижины, жадно чавкая, пожирали мертвечину уродливые человекоподобные твари, с серой кожей и острыми клыками. Налитые кровью выпученные глаза настороженно провожали лодку, но нападать твари так и не решались, угадывая скрытую силу неподвижно сидевшей старухи.


Вся Лусиана полыхала в пламени ярости и мести – вернувшиеся с войны отпрыски плантаторов с небывалой жестокостью мстили восставшим рабам, вырезая их без различия пола и возраста. Молодые отпрыски лусианской знати, уцелевшие во время резни, объединялись в вооруженные отряды, рыскавшие по лесам и болотам в поисках прятавшихся негров. На помощь мстителям Аргос отправил несколько нерегулярных полков, а мессантийские купцы наняли лучников-шемитов. Восставших рабов вешали, резали, топили, их шаманов сжигали на кострах, а вожаков распинали как жертву Митре – изуверская жестокость черных дикарей породила в ответ не менее жестокие меры, воскресив древние обычаи хайборийцев, казалось, давно забытые за века цивилизации. Ходили и более мрачные слухи – о некоем кофийском колдуне, заключившим договор с отродьями Рабирийских гор и призвавших их на помощь лусианцам. Ночью, гули устраивали свой, «серый террор», многократно более страшный, нежели дневной, «белый».


Уцелевшие бунтовщики разбегались, прятались в самых труднодоступных местах средь мангровых зарослей. Туда же направлялась и ведьма, словно ищейка, идущая по только ей видимому следу. Вот она выпрямилась на носу лодки и бесцветные глаза на миг блеснули прежним алым блеском:


-Там, - хрипло каркнула она,- я вижу его.


У берега, застряв в ветках растущих у воды кустов, течение покачивало нечто, могущее показаться обычным бревном, обвитым водорослями и тиной. Лишь подплыв поближе все увидели, что это труп высокого мужчины со светлыми волосами, по которым ползала мелкая речная живность. Серые глаза и после смерти переполняла лютая ненависть, рот был распахнут в беззвучном крике. В груди утопленника зияла страшная рана.


С помощью кхитайца Мелисандра вытащила тело на берег и, уложив его меж кустов, припала к обескровленным губам долгим поцелуем, не обращая внимания на трупный запах. Отстранившись, наконец, от мертвеца, она пристально вглядывалась в лицо, искаженное яростной гримасой. Какое-то время ничего не происходило, но потом веки утопленника дернулись, губы шевельнулись и он зашелся в хриплом кашле, выплевывая скопившиеся в легких воду и жидкий ил. Извергнув все из себя, оживший мертвец сел на землю, уставившись на ведьму и кхитайца будто ошалелыми глазами, в которых медленно просыпалось узнавание.


-Долгая слава Валерию, королю Аквилонии,- торжественно сказала Мелисандра и увидела, как слабая и одновременно жуткая усмешка искривила начавшие розоветь губы. Вместе с кхитайцем она помогла оживленному узурпатору подняться на ноги и все трое направились вглубь лусианских болот.


2.


-Дрогон! Дрогон, где ты?


Дейнерис и не подозревала сколь глубоки и обширны простершиеся под Драконьим Камнем подземелья. Именно сюда убрался последний из ее детей, после того как, израненный и обессилевший, улетел с места морского сражения. Дейнерис хотела направить его в Белую Гавань, но дракон смог дотянуть лишь до острова Сосцы, близ Перстов. Отдохнув там, насмерть перепугав местных жителей, он вновь поднялся в воздух, но вместо Белой Гавани устремился на юг, пока не долетел до Драконьего Камня. Высадив Дейенерис Дрогон убрался в подземелья и не появлялся наверху два дня – пока встревоженная Бурерожденная, не пошла его искать. Сердце ее было полно тревоги – она помнила страшные раны от клюва и присосок кракена. Что если последний из детей Матери Драконов скончался в этом подземелье?


-Дрогон!- крикнула она, поднимая факел. В ответ раздался приглушенный рев откуда-то снизу. Обрадованно она поспешила на звук - туда, где уже виднелись отблески яркого пламени. Почти бегом она преодолела последнюю сотню шагов – и замерла как вкопанная.


Перед ней открылась огромная пещера, освещенная отблесками красного пламени. Источник его был совсем рядом: то тут то там в небольших озерцах пузырилась раскаленная лава, из трещин в коре вырывались струи пара и ярко-красные языки. И посреди этой величественной и мрачной картины, напоминающих все Семь Преисподних, возлежал исполинский черный дракон.


Осторожно, обходя опасные места, Дейнерис подошла к Дрогону. С радостью она отметила, что раны дракона почти зажили и его жизнь, судя по-всему, теперь вне опасности. Завидев Дени огромный ящер поднял голову и из его пасти вырвалось предостерегающее шипение, вместе с язычками пламени и струйками дыма.


-Тише-тише,- уговаривала его Дейнерис, осторожно подходя ближе,- это же я.


Она осторожно коснулась черной чешуи и дракон, словно успокоившись, положил голову на нагретый камень. Только сейчас Дейнерис заметила под его лапами что-то вроде углубления, наполненного некими округлыми предметами.


- А ну!- воскликнула Дейнерис, пораженная внезапной догадкой,- покажи, что тут у тебя!


Внезапно дракон взревел, поднимаясь на дыбы и расправляя крылья. Из пасти его вырвался поток пламени, чуть не опаливший волосы Дейнерис.


--Ваша милость,- раздался знакомый голос,- с вами все в порядке? Нигде не могла вас найти.


У входа, которым вошла Дейнерис, стояла Миссандея, опасливо посматривавшая на Дрогона.


-Не бойся, Миссандея,- Дейнерис улыбнулась девушке,- не знала, что ты вернулась из Харенхолла.


-Сир Мормонт отослал меня с поручением,- сказала девушка,- он считает, что это слишком важно, чтобы доверить его воронам.


-Хорошо,- кивнула Дейнерис,- я скоро поднимусь и мы поговорим.


Девушка кивнула и явно хотела добавить что-то еще, но Дрогон вновь взревел и изрыгнул пламя, так что наатийка поспешила исчезнуть во мраке. Алый отблеск лавы на миг отразился в ее глазах, создав причудливый эффект - будто и сами те глаза светятся красным.


-Что это такое, Дрогон, - укоризненно сказала Дейнерис,- разве можно так кидаться на Миссандею? Или ты так бережешь это? Но мне ты можешь показать?


Успокоившийся Дрогон отполз в сторону и, словно устыдившись, спрятал голову под крыло, так что Дейнерис смогла подойти к потаенному углублению. Первый же взгляд наполнил ее сердце ликованием – в неглубокой яме, согреваемой подземным огнем, лежало пять драконьих яиц. Величиной с человеческую голову, яйца покрывали крошечные чешуйки, переливавшиеся разными цветами в отблесках раскаленной лавы.


-Они прекрасны, - выдохнула Дейнерис, опускаясь на колени и беря в руки одно из яиц, с блестящими сине-зелеными чешуйками. Почти сразу она поняла, что это не мертвый камень – под скорлупой угадывалась пока еще спящая, но полная скрытой силы жизнь.


-Ты вновь дал мне надежду,- обратилась Дейнерис к Дрогону, но тот даже не шевельнулся в ответ, будто заснув.


- Надежду всем нам, Дейнерис Таргариен! – послышался за ее спиной громкий и властный голос.


3.


Джейме Ланнистер чувствовал себя хуже чем когда-либо. Даже тот проклятый день, когда болтоновский прихвостень отрубил ему руку не причинял ему такие муки, как сегодняшний. Тогда болело его тело – сейчас терзалась душа и это было даже больнее. Почему-то он чувствовал себя много хуже, чем когда Серсея выходила за Роберта: тогда их связь для всех оставалась тайной и он мог надеяться на краткие свидания с сестрой, пока Роберт валялся пьяным на кровати или проводил время с очередными шлюхами. Эурон же знал о них достаточно и его пренебрежительная и в то же время угрожающая улыбка, больше напоминающая оскал, лучше всяких слов говорила о том, что он не потерпит соперников в своей постели.


А может и в Утесе тоже.


Впрочем, Джейме должен был признать, что свои союзные обязательства Эурон выполнял безукоризненно. Хотя сам он редко появлялся в Утесе, тем не менее, Железнорожденные всегда поддерживали Ланнистеров, дерзкими набегами ослабляя давление с востока. Хотя в последнее время это давление и так изрядно ослабло: дотракийские орды, отчаявшись взять приступом хоть один замок в Западных Землях, обратили свое внимание на Простор. С наступлением зимы туда переселилась чуть ли не вся не вся кочевая орда. Джейме докладывали, что дотракийцы, расколовшись на множество конных шаек вернулись к своему привычному занятию – грабежу, причем не было похоже, что их хоть как-то одергивала Дейнерис Таргариен или поставленный ею лордом Харенхолла Джорах Мормонт, фактический наместник Речных Земель. Там, кстати, тоже творилось странное: поступающие слухи были слишком разрозненными и противоречивыми, а порой и откровенно дикими, но из них ясно следовало , что таргариенское правление Речными Землями, вроде только что упорядоченное, начало стремительно рассыпаться.


Что не могло не радовать.


Вскоре после этих загадочных неурядиц, в Утесе Кастерли, наконец, появилась Серсея, с будущим женихом. Вместе с ними в замок пожаловали и наемники - Джейме в некотором ошеломлении узнал, что на оплату им пошло золото, взятое при ограблении Железного Банка. Очень скоро объединенная армия Утеса и Островов, усиленная наемниками, двинется на восток, дабы вновь утвердить Серсею королевой Семи Королевств.


Но перед этим была свадьба.


Она состоялась в родовом замке Ланнистеров - это последняя уступка, которую сделал Грейджой будущей супруге, однако бракосочетания прошло по заветам Утонувшего Бога. У подножия Утеса, в большой пещере наполняемой водой во время прилива, состоялся обряд, проводимый седым бородатым жрецом, облаченным в лохмотья. По слухам, он был братом Эурона.


-Пусть Утонувший Бог благословит ваш союз,- говорил он, окропляя морской водой склоненные головы Серсеи и Эурона. - Благословит солью. Благословит камнем. Благословит сталью.


На бракосочетании пригласили немногих: кроме жениха и невесты, а также жреца, на свадьбе присутствовали Джейме, Квиберн, да несколько самых верных вассалов Ланнистеров и Грейджоев. Н’кона тоже был тут – чернокожий колдун решил как следует погулять на свадьбе, прежде чем вернуться в Дорн, где у него были какие-то свои дела.


-Мужайся, воин, - сказал он чуть слышно, заметив с каким выражением смотрит Джейме как его сестру отдают другому, - еще ничего не предрешено. Боги еще не сказали последнего слова.


-Какие именно боги? - раздраженным шепотом спросил Джейме.


-Разные,- уголками губ улыбнулся колдун.


Меж тем обряд подходил к концу – однако Джейме не стало легче, ибо для него эта часть ритуала оказалась особенно трудной. На его глазах Серсея выпустила руку Эурона и шагнула вперед - так что морские волны коснулись ее ног. Жрец подошел к ней и Джейме невольно скрипнул зубами, когда он возложил свою длань на спину женщины и с силой дернул, срывая свадебные одежды. Удерживая руку на женской спине, жрец повел обнаженную Серсею в набегавшие волны.


- Из моря мы вышли,- мерно говорил он, - Слушай волны. Слушай бога. Да съедят рыбы то, что туманит тебе глаза. Пусть утонет прежняя Серсея. Пусть она возродится вновь.


Джейме чуть не бросился к сестре, когда жрец вдруг с силой толкнул ее в воду. Почти без плеска женщина упала в набегавшие волны и воды тут же сомкнулись над ее головой. Напрягая шею, Джейме смотрел, не появится ли его сестра на поверхности, однако темная вода, озаряемая лишь светом факелов, оставалась пустой. Джейме уже хотел сорвать меч и зарубить фанатика, вместе с его братом, когда Эурон, сорвав с пояса странного вида рог, протрубил в него – словно прибой ударил о скалы. В следующий миг вода взбурлила и появилась Серсея – обнаженная и непривычно прекрасная, она словно восседала на волнах. Но тут же Джейме понял, что снизу ее поддерживают чьи-то руки или лапы – чешуйчатые, с перепончатыми когтистыми пальцами.


-Из моря мы вышли и в море уйдем,- рокотал жрец,- поприветствуйте же своих великих предков, люди с Железных Островов. Они пришли на королевскую свадьбу, чтобы именем Утонувшего Бога благословить этот брак и даровать нам победу.


Со странной смесью ужаса, удивления и отвращения Джейме Ланнистер смотрел, как из воды его сестру на руках выносят жуткие создания. Уродливые тела покрывала зеленая чешуя, когтистые пальцы соединяли плавательные перепонки, на шеях подрагивали жабры. Морды тварей напоминали одновременно рыбьи и лягушачьи, с выпуклыми холодными глазами и пухлыми губами, за которыми виднелись острые зеленые зубы.


«Мерлинги,- мелькнуло в голове Джейме,- моя сестра королева мерлингов»


-То, что мертво умереть, не может, - послышался голос жреца.


-Но восстает вновь, - эхом откликнулась Серсея,- сильнее и крепче.


4.


- Так ты говоришь, тебе знакомо это место? – уже, наверное, в десятый раз спросил Джон, взбираясь на очередной крутой склон. С непривычки он то и дело сбивался с дороги, пытаясь поспеть за легконогой Соней, перепрыгивавшей с камня на камень не хуже горной козы.


- Я уже говорила тебе это,- не оборачиваясь, сказала Соня, - в детстве моя семья кочевала как раз у восточных склонов Кезанкийских гор. Здесь же моя банда грабила туранские и заморанские караваны. Так что эти края мне известны отлично.


Она остановилась и указала Джону на странного вида развалины на соседней горе.


-Это место называется Скалой Дагота,- сказала она,- никто не знает от чего остались эти руины, но все знают, что на них проклятье. Туранцы пытались устроить тут крепость, но она не простояла и месяца – в одну ночь весь гарнизон нашли мертвым. Точнее – задушенным.


-Веселое местечко,- хмыкнул Джон.


-Поэтому, когда я услышала, что камень переносит в то место, которое вспоминает проливший на него кровь,- продолжала Соня,- я тут же представила эту гору – уж ее то я запомнила намертво.


-А откуда ты знала их язык?- поинтересовался Джон.


-Он походил на кхитайский, - пожала плечами Соня, - я его немного знаю.


-И где мы теперь?- спросил Джон.


-На восточной границе Заморы,- сказала Соня, - вроде бы…


-Вроде?- спросил Джон, почувствовав некоторую неуверенность в ее голосе.


Он все-таки догнал Соню, добравшуюся на вершину скалы и внимательно озиравшую окрестности. Лицо ее выглядело явно озадаченным.


-Вот эти горы я помню,- она обернулась, показав на вздымавшиеся на севере серые скалы,- и вон те тоже,- она ткнула пальцем на юг, где смутно угадывался невысокий хребет, подернутый туманной дымкой. А вот этого,- она указала прямо перед собой, - тут не было.


Джон посмотрел в указанном направлении и увидел высокие скалистые горы, хищно вздымавшиеся вверх, будто клыки исполинского дракона. Это скопление исполинских зазубренных пиков, с покрытыми снегом вершинами, выглядело совершенно чужеродно, выделяясь среди пологих, поросших лесом Кезанкийских гор, словно мамонт в стаде коров.


-Мне кажется или там я вижу город,- заметил Джон. Соня пригляделась и кивнула.


-Да, похоже… - она прервалась, когда из одного из простиравшихся под ним ущелий раздался женский крик и вслед за ним – гортанные ругательства и крики боли. Переглянувшись, Джон и Соня, одновременно кинулись на звуки.


В ущелье, прижавшись спиной к поросшей мхом скал бородатых мужчин в пестрых тюрбанах. Один из них уже валялся мертвым, однако оставшиеся пятеро столь ожесточенно атаковали девушку, размахивая кривыми саблями, что становилось ясно, что долго ей не продержаться.


Внезапно ворвавшиеся в битву Джон с Соней разом изменили соотношение сил. Длинный Коготь сходу снес голову одному из нападавших. Второй бандит, развернувшись, попытался атаковать Джона, но тот легко отбил выпад кривой сабли. Еще один удар меча - и мужчина с воем согнулся пополам, пытаясь запихнуть обратно вываливающиеся из распоротого живота внутренности. Соня подхватила выпавшую из его руки саблю и сходу ввязалась в схватку. Девушка, завидев, что к ней пришла подмога с удвоенной яростью обрушилась на врагов.


Через мгновение все было кончено - шесть трупов лежали на земле, а между ними, тяжело дыша и кидая друг на друга настороженные взгляды, стояли Джон, Соня и незнакомая девушка.


-Ты знаешь, кто они? - негромко спросил Джон свою спутницу.


-Эти псы,- она презрительно сплюнула на одно из тел, - кезанкийцы, вероломные шакалы, что веками живут в этих горах. А вот кто она,- воительница посмотрела на девушку,- я не знаю.


Джон также посмотрел на спасенную им воительницу: молодая и довольно симпатичная – ее красоту не портили даже крупные рубины, непонятно как вживленные в румяные щеки. Из одежды она носила меховые штаны, высокие сапоги и кожаную куртку, разорвавшуюся во время битвы так, что она почти не скрывала налитые груди. На них виднелось иное украшение – проколовшие соски железные кольца. Черные волосы, остриженные с левой стороны, на правой заплетались в длинную косу.


В свою очередь и девушка с интересом рассматривала своих спасителей. Вот она заговорила – сначала на одном языке, но, видя, что ее никто не понимает, перешла на другой. Его Джон тоже не понимал, в отличие от Сони тут же узнавшей сильно ломанный заморанский.


-Я Марра Ксай, посол великой Каякаянаи,- сказала девушка,- и я благодарю всех богов, что они послали мне вас, когда меня чуть не схватили эти шакалы.


-По крайней мере, здесь наши мнения схожи,- усмехнулась Соня,- скажи мне, Ксая – твой город стоит на отвесной скале и построен из черного камня?


-Да,- радостно кивнула девушка,- Каякаяная стоит среди неприступных скал, к которым ведут через качающиеся мосты и подземные тоннели, а ее стены созданы из черного базальта, чугуна и желтой кости. И там всегда будут рады тебе, за спасшую одну из дочерей Великих Отцов.


-Только мне?- усмехнулась Соня,- а как же он?


Марра замялась, пряча глаза.


-В нашем городе вряд ли понравится мужчине, - нехотя сказала она, - девяносто девять из каждых ста наших мужчин по достижении зрелости оскопляют и обрекают служить городу писцами, жрецами, книжниками, слугами, поварами, крестьянами и ремесленниками. Лишь самым самым рослым, сильным и красивым юношам дозволяется возмужать и продолжить род, став Великими Отцами. С чужеземцами, конечно, такого не сотворят, но у нас не очень рады мужчинам-воинам - воюют у нас только женщины.


-Что-то меня не очень тянет в этот город,- сказал Джон, когда Соня перевела ему слова девушки,- кстати, а откуда она знает твой язык?


Соня повернулась к девушке.


-Вскоре после Слияния, к нам нашли дорогу заморанские купцы, - пояснила Марра,- от них мы и научились языку новых соседей. А месяц назад я вошла в посольство Каякаянаи в Замору, дабы заключить союз против Горака Плешивого, объявившим себя джаттаром джогос-нахай. Я как раз возвращалась из Шадизара, когда на нас напали эти псы. Моих сестер перебили, а мне удалось отбиться и удрать – но уже у самого города, шакалы вновь взяли мой след.


-Вот оно что,- задумчиво произнесла Соня,- значит Замора на месте?


-Да,- кивнула девушка,- Слияние полностью уничтожило Хребет Костей, оставив только Белые горы – и наш город.


-Боги и впрямь благоволят вашей Кая…тьфу, язык сломаешь,- сказала Соня.- Ладно, Марра, я пока не готова посетить твой чудесный город - а уж мой спутник тем более. Нам тоже надо в Шадизар.


-Как скажешь, женщина-воин,- Марра коротко кивнула ей, бросила слегка пренебрежительный взгляд на Джона и, подхватив копье, исчезла в зарослях.


-Ну вот, все как я рассчитывала,- довольно говорила Соня, когда они вновь поднялись на ту же вершину, откуда кинулись на крик о помощи. На рыжей воительнице уже красовались шаровары и кафтан, снятый с одного из кезанкийцев, с пояса свисала кривая горская сабля.


-До Шадизара, по моим расчетам, теперь не два, а четыре дня пути,- говорила она, шаря под большим черным валуном, - но это пустяки. Этот город я хорошо знаю - и там есть люди, которые знают меня. Там я найду перекупщика, который отвалит нам кучу золота, на которую ты сможешь, вернуться в свой Вестерос, а я – обзавестись шикарной виллой, а то и целым замком где-нибудь в Коринфии. Надо только найти покупателя на этот камешек.


Она выпрямилась и ее лицо озарил алый отблеск от пылающего в ее руках Сердца Аримана.

Добавлено через 19 минут
Эпилог


Морозный ветер завывал, словно волчья стая, крался по снегу пробирающей до костей поземкой, ревел вьюгой меж зазубренных утесов и ледяных глыб. Снежные вихри плясали меж скал, приобретая все более странные очертания – извивающихся белых змеев, оскалившихся демонов, призрачных бесплотных красавиц. Все эти призраки то уплотнялись, обретая ясную форму, то рассеивались во вьюжной круговерти, чтобы воплотиться вновь еще более причудливыми созданиями. В завываниях ветра слышался и тоскливый стон и жалобный плач и злорадный хохот.


Сильнее всего вьюга бушевала вокруг торчавших из земли исполинских ледяных глыб, образующих почти правильный круг. Однако внутрь него метель не заходила, словно даже снежные демоны боялись криков и воплей мечущейся внутри обнаженной женщины с растрепанными светлыми волосами. Синие глаза горели потусторонним огнем, острые зубы до крови кусали полные губы, пальцы нервно оглаживали огромный живот, колыхавшийся в преддверии разрешения от бремени.


Разгромленный флот Вамматар, уходя от морского сражения, остановился только у Скагоса. Ведьма передала под командование Лоукки остатки войска, после чего вернулась на черный корабль. Вновь взметнулся парус с кроваво-красной кляксой и судно, ведомое мертвыми гребцами, направилось дальше на север. Сейчас на нем не было ни единого живого человека – только вихты и Белые Ходоки, день и ночь дежурившие на палубе. Сама Вамматар там появлялась редко, большую часть времени проводя в своей каюте, поддерживая силы резко пахнущими зельями из трав и человеческой крови.


Справа простиралось бескрайнее серое море, слева – столь же бескрайние и безжизненные земли Застенья. Лишь изредка в бушующей вьюге мелькали смутные белые силуэты, бесшумно скользившие по заснеженным равнинам и склонам крутых гор – единственные хозяева ледяных пустошей. На море все чаще попадались огромные льдины и величественные айсберги, переливавшиеся множеством огней в лунном свете. На них тоже мелькали бледные тени, скользящие столь быстро, что человеческий глаз их почти не улавливал. И вот, наконец, земля и море слились в единое целое и перед кораблем выросла ледяная стена, преградившая дальнейший путь. Оставив свой флагман в бухте меж ледяных торосов, Вамматар сошла на берег, пересев на спину поднятого из мертвых мамонта, тушу которого в незапамятные времена принесло с юга в ледяной глыбе. Рядом с ним шли не знавшие усталости Белые Ходоки.


На второй день пути они нашли Алтарь Зимы.


Даже Белые Ходоки не знали, кто возвел это кольцо из ледяных глыб, укрытое в небольшой долине меж заснеженных скал. Не знала этого и Вамматар, но даже она чувствовала колдовскую силу, переполнявшую ледяные менгиры. На всем Севере – здешнем или ее родном,- не могло быть места более подходящего для того, чтобы выпустить в мир то, что вызревало в ее чреве.


Сейчас Вамматар лежала на гладком льду, корчась в родовых муках и чувствуя, как отродье дракона беспокойно ворочается в ней, пытаясь найти выход. Толчки в чреве ведьмы становились все сильнее – и все сильнее завывала вьюга за пределами ледяного кольца. Небо заволокло белесой мглой, сплошной стеной шел снег, но при этом ни одна снежинка не попала внутрь круга. В вихре метели мелькали причудливые тени – Вамматар знала, что Ходоки все еще бродят снаружи, вместе с ее огромным «скакуном». Однако в пурге угадывались и иные создания – тяжело переступавшие гиганты, девичьи силуэты в развевающихся одеяниях, чудовищные твари, то переступавшие множеством ног, то скользящие, извиваясь подобно змее.


Вот в проемах между ледяными глыбами взвились снежные вихри в три человеческих роста, и тут же опали. К Вамматар шагнули златовласые девушки – столь прекрасные, что сразу стало ясно, что они не принадлежат к роду людскому. Совершенные тела, будто выточенные из слоновой кости статуэтки, прикрывали лишь легкие накидки, почти не скрывавшие идеальной формы округлых грудей и крутых бедер. Изящные босые ножки ступали по льду, будто не чувствуя холода, пухлые алые губы улыбались чарующей, но в то же время злой улыбкой. В прекрасных глазах, - не серых или голубых, а непонятных, незнакомых оттенков, - было не больше теплоты, чем в окружившем алтарь льду.


Некоторых дочерей Имира Вамматар знала по преданиям асиров и ваниров, - Гёльда, Слидит, Атали. Других же не ведали даже легенды, неспособные сосчитать всех прекрасных и жестоких отпрысков Ледяного Гиганта. Не было тут лишь самой старшей и могущественной – Кольги, Владычицы Морей. Вамматар принесла ей великую жертву на Скагосе, но ее покровительница не откликнулась и ведьма внутренне содрогалась при мысли, чего ей может стоить эта немилость.


Сейчас, впрочем, ею занимались другие дочери: порождения Имира обступили ее, похотливо облизывая губы. Тонкие, но сильные пальцы, холодные как лед, раздвинули бедра Вамматар, в то время как другие девушки поглаживали ее набухший живот, смягчая очередные спазмы. Вот Атали что-то негромко запела – и ее песню тут же подхватили остальные Дочери, вскочив на ноги и закрутившись в стремительном танце, подобному пляске снежинок во вьюге. И тут же внутри Вамматар что-то задергалось, забилось, словно пойманная в сеть рыба. Тело ведьмы пронзила жуткая боль, с губ сорвался дикий крик и Вамматар почувствовала, что ее чрево будто рвется на части. Она из последних сил напрягла мышцы и вдруг ощутила невероятное облегчение. Долину огласил плачущий вой, словно вторящий крикам роженицы. В уши ударил серебристый смех, в лицо пахнуло ледяным ветром и дочери Имира рассеялись множеством снежинок.


Словно по волшебству стихла вьюга, очистилось небо и на нем засветились огромные звезды, льдисто-синего цвета. Такого же, как и глаза белых существ, одно за другим входивших в круг ледяных глыб, преклоняя колени. Вамматар почти не замечала их – приподнявшись на локтях, она рассматривала копошащееся в крови у нее между ног причудливое маленькое существо.


Сквозь покрывавшую младенца кровь проглядывала алебастрово-белая кожа, с чуть заметным голубоватым оттенком. На плечах и бедрах виднелось что-то вроде небольших чешуек, а когда Вамматар взяла дитя на руки, то увидела между его ног одновременно мужские и женские органы. Новорожденный раскрыл рот в очередном крике, обнажив тонкие острые зубки. Один глаз новорожденного был ярко-синим, исполненным ледяного холода, второй же – темно-лиловым, почти фиолетовым, с вертикальным зрачком, как у змеи…или дракона.


Вамматар расхохоталась и испуганный младенец издал странный звук, напоминавший одновременно детский плач и шипение огромной змеи. Из-за его спины вырвались и тревожно захлопали большие перепончатые крылья.