Небольшой новогодний подарок оказался ещё и рождественским.
Итак, заключительная часть рассказа.
5. Королева
Апартаменты королевы располагались на носу главной палубы, сразу за кают-компанией. У двери королевской каюты Камию ждала дородная женщина с искажённым от пережитого ужаса лицом. В руке она держала кинжал, взятый, очевидно, у кого-то из убитых офицеров. Увидев королеву и окровавленную сталь у неё за поясом, женщина зарыдала, спиной прижалась к двери и выставила перед собой кинжал. Камия только пожала плечами: к чему грозить оружием, если не можешь или не готова применить его?
Она отстегнула аттаим и выкинула в океан.
– Не бойся, Ная, это я! Я безоружна! Я лишь защищалась!
– Все мертвы! Тут все мертвы! – плакала Ная. – Везде, нет никого живого! Я и решила, что какой-то демон их убил, и встала тут, желая защитить вас, маленькая госпожа!
Камия вплотную подошла к ней, отвела в сторону кинжал и прошептала, глядя ей в глаза:
– Все эти люди настоящие герои, они отдали жизнь за королеву, следуя своей присяге. А ты? Ты не давала мне присягу, Ная, моя любимая кормилица. Так что, готова за меня сразиться с демоном?
Та выпустила кинжал и, рыдая навзрыд, упала в ноги Камии.
– Ну, соберись, кормилица! Мне требуется твоя помощь.
Она увлекла Наю в свою каюту и там дала ей в руки ножницы.
– Режь волосы, кормилица!
– Но ваши волосы... они прекрасны, лучше в мире нет!
– Режь их скорей! Так надо! Мне только не хватало, чтобы пиратская королева позавидовала им!
Рыдая, ничего не понимая, Ная принялась срезать великолепные локоны. Дважды задела ножницами шею девушки, но Камия не шелохнулась, пока все вороные пряди не упали вниз, к её ногам.
– Ты справилась, кормилица! Теперь брось ножницы, возьми вот это, – она передала женщине плеть с шипами и свинцовым грузом на концах. Сама же сбросила тунику и осталась, как мать родила, в одной только набедренной повязке, чуть заметной.
Бросив кормилице быстрый решительный взгляд, она приказала:
– Бей по спине!
Однако та застыла, плеть выскользнула из бессильных рук. Огромные миндалевидные глаза полыхнули огнём:
– Бей, я тебе велю! И бей сильнее; возможно, это и спасёт мне жизнь!
Не решаясь ослушаться приказа, кормилица подняла плеть и ударила девушку по спине.
– Сильнее, Ная! Бей, а не ласкай!!
Несчастная женщина размахнулась и ударила; плеть отскочила, выскользнула из дрожащих рук. Ная завыла, упала на колени и, как была рыдающая, на четвереньках отползла в дальний угол королевской каюты. Там сжалась в клубок, сама как маленький ребёнок, укрылась за большой подушкой.
– Вокруг меня всегда лишь малодушие и страх! Неужто таково моё проклятие?! – с холодной яростью проговорила Камия. – Всё приходится делать самой!
Она подняла плеть, сжала зубы и принялась стегать себя по спине. Остановилась лишь тогда, когда спина вся превратилась в сплошной кровоточащий подтёк. В углу кормилица безудержно рыдала под подушкой, страшась даже голову поднять на этот неизбывный ужас.
Превозмогая оглушительную боль, Камия прошла к сундуку-сокровищнице, открыла, пробежала королевские богатства быстрым задумчивым взглядом.
– Ну, и чего ж ты больше любишь, королева Чёрного Побережья?..
Из всех сокровищ она взяла единственный кулон с рубином, большим, светящимся как будто изнутри, надела его себе на шею.
Откуда-то из глубины разлился мощный взрыв. Яхту жестоко тряхануло, палуба ушла из-под ног. Камия удержалась. Но мозаичный портрет её матери, королевы Ксантиппы, висевший на стене, упал и разбился на тысячи мелких осколков.
– Прощай, моя бедняжка мама! Я забрала твой мир, твой трон и твою жизнь. Теперь топлю любимый твой корабль. Нас больше ничего не связывает, мама! Меня ждёт дивный новый мир и новый мой корабль! И мои новые подданные!
Ничего не взяв с собою, кроме алого кулона, она выскочила из пылающей каюты.
– Куда вы без одежды-то??? – отчаянно кричала брошенная там кормилица. – Вам без одежды невозможно, вы же королева! И без охраны, без оружия – кто вас защитит...
– Не беспокойся, Ная: у новых моих подданных такой обычай, повиноваться королевам без одежд! Оружие, ты говоришь? Да я сама оружие, им не спастись! – ответила она, скорее, для самой себя, и звонко рассмеялась.
Снаружи властвовала тьма, а тьму пронзали сполохи огня, гремело небо и сверкали грозные разряды. Её переполнял восторг, она купалась в потоках небесной воды; этот жестокий ливень дарил ей упоительную боль, смывал кровь с раненой спины; он также отменял все роковые травмы детства и очищал всю прошлую жизнь Камии – для новой.
Стигийская принцесса Камия, бывшая королева Атлаи, воспитанница медикуса Паксимена, воздела руки к плачущему небу:
– Властительные боги, дайте знак! Довольны ль вы моей игрой? Желаете ли большего? Я вас не разочарую!
Три ломаные молнии трезубцем прочертили небо. А за спиною Камии раздался новый взрыв, пламя взметнулось будто до небес. Девушка прыгнула – с горящей палубы в клокочущую бездну волн.
А после этот удивительный корабль, построенный потомками атлантов, разломился надвое и медленно, с достоинством, пошёл ко дну.
Сначала Конан не поверил собственным глазам: подумал, ночной морок, посланный коварным Океаном.
В воде тонул ребёнок – его туда-сюда бросало волнами у носа их галеры, ребёнок плакал и кричал, и звал на помощь, захлебывался, задыхался, вновь всплывал, кричал, вновь звал на помощь, снова исчезал в волнах. Его пронзительные крики становились всё слабее; возможно, варвар так бы и подумал – это только морок – когда бы не расслышал вдруг слова:
– Конан! Белит! На помощь! «Тигрица»... Белит... Конан... Помогите...
Раздумывать о том, откуда ночной морок знает имена, он будет после. Конан прыгнул за борт и поймал несчастного ребёнка. Словно игрушку, ухватил его огромной лапой, крепко прижал к себе. И вместе с ним вернулся на «Тигрицу».
Белит, старый шаман Нъяга, ещё четверо чёрных корсаров, кто отстоял у ночи свой рассудок, немедля обступили их.
Спасённый оказался девочкой. Она была нагая, хрупкая и вся тряслась не то от холода, не то от страха, в её расширенных зрачках не видно было разума. Но, увидав перед собой Белит, она упала на колени, сорвала с шеи алый камень и протянула изумлённой женщине:
– Это тебе, морская дьяволица! Только спаси, не выдавай меня стигийцам!
Сказала это – и лишилась чувств.