Хоррор конкурс - Эхо смерти

[Junta Khan]

Эхо смерти

За порогом смерти лишь тишина.

Пасмурный летний день. Тяжелые серые тучи грозно скользят в ненастной вышине; холодный ветер играет ветвями далеких деревьев, гоняет листья и мусор над раскисшей землей, стонет и навевает лишь тоску, рвущую сердце на части. Тишина и покой смерти витают над старым кладбищем.
Группа людей в черных одеждах собралась у открытой могилы, рабочие лишь несколько минут назад отошли в сторону отдохнуть после тяжелой работы.
Из глубины пахнет сырой землей и тянет безысходностью, неизбежностью — прахом и тленом. Простенький гроб стоит рядом и ждет, когда его опустят вниз, в недра, где лишь мрак и грязь, и где открыта единственная дорога из этого грешного мира в иные пространства. И лишь могильные черви отлично знают этот путь.
Юная девушка со слезами на глазах прижимается к груди не молодого мужчины. Она вся дрожит на ветру, ее глаза полны боли и непереносимой тоски. Она не замечает никого вокруг — ни родных, ни друзей, молча замерших на краю могилы. Нет, ее душа и мысли сейчас далеко, там, в прошлом рядом с мужем, еще живым и здоровым. Которого больше нет.
Старик-отец нежно обнимает дочь, единственную и горячо любимую, скорбя вместе с ней, стараясь заглушить ее боль, помочь своему ребенку пережить невосполнимую утрату, и не в силах этого сделать.
Муж девушки ушел из жизни довольно быстро, словно прогорела восковая свеча на холодном ветру, исчерпав в мимолетном порыве все свои силы и безвозвратно потухнув в конце. Вот еще недавно это был жизнерадостный и цветущий человек, а через несколько дней от него осталась лишь блеклая тень. И никто не в силах был ему помочь. Все труды и мольбы оказались напрасными. Смерть быстро разлучила влюбленных и разрушила их недолгое счастье, оборвав хрупкую человеческую жизнь не дрогнувшей безжалостной рукой. Два года супружеской жизни пролетели, как один день, но сейчас в ее сознании они расцвели, наполнившись красками и событиями, перебиваемыми обидами и криками, удачами и нежностью, страстью и любовью — всем, чем богата эта жизнь, и чего до самой смерти мы не замечаем и так безжалостно втаптываем в будничную грязь.
— Я не верю, пап, что его больше нет. Не могу поверить, — посиневшие губы медленно шептали с трудом вырывающиеся из горла слова, что-то давило на грудь, и было трудно дышать. Холодный ветер обжигал простывшее горло, словно огнем, но она этого не замечала. — Так тяжело, так… тяжко… — и вновь капельки слез скатываются по ее раскрасневшемуся лицу.
— Я знаю, родная, знаю. Но ничего не поделаешь. Он ушел. Ушел в лучший мир. Но всегда будет рядом снами и в наших сердцах.
Она еще сильнее прижалась к груди отца, закрыв глаза, и слезы тонкими ручьями все текли и текли по ее щекам.
А ветер в серой вышине все так же гнал куда-то караваны свинцовых туч и лениво шелестел листвой далеких деревьев.
— Пора прощаться, — проскрипел чей-то тяжелый голос, и рабочие медленно опустили гроб в яму. Пришедшие отдать последние почести умершему стали медленно расходиться, бросив в эту бездну по горсти сырой земли. Вот заработали вновь лопаты, отделяя этот мир от мира мертвых, и гроб, а вместе с ним жизнь и судьба еще одного человека, скрылись за толщей земли в душном мраке.

* * *

Он очнулся во тьме. Боль в теле нестерпимо жгла, словно он лежал, погрузившись в озеро раскаленного металла, дышалось тяжело, и он совсем не чувствовал ног. Сухой спертый воздух с трудом наполнял больные раздраженные легкие.
Где же это он? Что произошло? Он помнил лишь как сидел в своей комнате на кресле, развалясь, что бы унять боль в спине, и смотрел телевизор. Шли какие-то новости о войне и новых терактах, что затевают безумные глупые люди, а жена, как он слышал, что-то готовила на кухне, бренча посудой. В комнате витал вкусный запах жареного лука и мяса. Потом пошли городские события — каток асфальтовый съехал в кювет по неосмотрительности водителя-гастарбайтера и его вытягивали из размокшей жижи ручья трактором, специально пригнанным с соседней базы. У трактора вдруг лопнула гусеница, и они оба застряли, перегородив под дороги. Пропала собака у хозяйки ночного клуба прямо из ее офиса; футболисты вновь проиграли; грядут дожди. И потом все — полная пустая темнота. Да и здесь тоже темнота.
Он осторожно ощупал себя. Странная одежда на нем — пиджак что ли? — и находится он в узком вытянутом помещении, где не развернуться, не встать. И стены — деревянные вроде бы. Где это он?
Он закашлялся, почувствовав, как харкнул кровью. Черт, как же достала эта проклятая болезнь. Вдруг он нащупал рукой холодный предмет сбоку и взял его в руки, ощупал, что-то нажал, и тьму резануло вспышкой света, больно попав по глазам. Мобильник! Он прижал телефон экраном к груди, снизив яркость освещения, чтобы глаза привыкли к свету — к свету после долгого пребывания в темноте, а после попытался осмотреться. Ткань, доски вокруг, крышка не поддается, словно сверху давит неимоверный груз. Похоже на гроб. Черт!!! Надо позвонить! Так, вот номер, — он нажал на вызов, благо батарея была разряжена лишь наполовину, и услышал гудок сигнала.

* * *

Девушка на следующий день после похорон встала довольно поздно, было уже далеко за полдень. Она лениво и безразлично ко всему села на край кровати, глядя в покрытое капельками воды окно, где серые тучи все также неслись куда-то вдаль, крапая противным холодным дождиком. Тоска и серость терзали душу. Ничего не хотелось делать, лишь просто сидеть, уставившись в никуда, и не думать ни о чем, оставив все другим, чья жизнь еще полна света и радости.
Она услышала, как заскреблась у себя в домике кошка, как родители тихо разговаривают на кухне. И все — больше никогда не услышит она родного голоса, больше не разбудит ее телефонный звонок с привычным: «Ну как, проснулась?» Теперь лишь боль и тишина идут с ней под руку. Слезы вновь накатили на глаза. Тоска медленно взламывала ее нежную грудь, и безысходность оголяла и так растревоженные нервы. И ничего не изменить…
Тут громкий звук вырвал ее из оцепенения, заставив едва не подпрыгнуть на месте. Мобильник, что она вчера бросила на пол, выводил до боли знакомую мелодию.
— Милый? — инстинктивно прошептала она, тупо уставившись на свой телефон, и в следующее мгновение уже неслась к нему, едва не упав с кровати, запутавшись ногой в свалившемся на пол одеяле. Не обращая ни на что внимания, даже не задумавшись, она нажала на кнопку, принимая вызов, и чуть не упала в обморок.
— Что за черт, что происходит? Это шутка такая? Милая, помоги мне.
— Любимый, это ты? — с трудом проговорила она едва слышным шепотом, слезы не остановимым водопадом хлынули из ее глаз, сердце бешено забилось в груди. — Где ты… мы… ведь… вчера… тебя…
— Блин, что ты там шепчешь! Я в каком-то ящике, мне дышать трудно, мало воздуха. Что за ерунда происходит? Звони в ментовку, пусть пробьют мой телефон. Только быстрее, быстрее, все труднее дышать и жарко тут. Батарея еще есть…
— Милый, ты… мы… тебя…
— Что, что родная?
— Ты… — раздались громкие всхлипы. — Умер!!!
— Что? Бред!
— Да, ты умер!
— …
— Мы вчера похоронили тебя…
— Так это я в гробу!!! Вот хрень! Ты ведь знаешь место? Любимая, не тормози, прошу тебя, и успокойся! Я жду! Не тормози… так мало воздуха…
Девушка в одно мгновение словно очнулась от забытья и вскочила на ноги со словами: «Потерпи еще немного, любимый, я скоро буду, я лечу к тебе», и рванула на кухню. Там, не в силах выговорить от нахлынувших на нее чувств ни слова, она сунула телефон изумленному отцу и бросилась обратно, выдавив из себя: «Это он. Он жив, жив, я же говорила», на бегу напяливая на себя одежду, даже не глядя какую.
Отец ответил по телефону и едва не поседел. Он точно знал, что это не возможно, — его зять был мертв, но до боли знакомый голос говорил совсем о другом. И все словно кричало, что это так.
— Да где же эти ключи, — раздалось из коридора. — А, вот они. Девушка вся взлохмаченная ворвалась вновь на кухню.
— Ну что ты сидишь, скорее, скорее, не понимаешь что ли. И бросилась обратно.
Отец, еще не совсем придя в себя от всего произошедшего, сказал лишь в трубку: «Мы едем, жди», махнул из горла поминальной бутылки грамм двести водки и бросился одеваться вслед за дочерью, прихватив из шкафа на всякий случай лопату и резиновые сапоги.
Они словно обезумевшие выскочили из дома на улицу. Пара минут, и, натужно взревев, их машина рванула со стоянки, едва не зацепив краем соседнюю с ней.
— Звони, звони быстрей кому-нибудь! Он там один, ему плохо, — кричала она, делая вираж, выезжая из двора, подрезая ошарашенную белую «Волгу», следующую по прямой. Где-то далеко позади раздался запоздавший сигнал клаксона.
— Кому звонить то? — не понял отец.
— Ребятам с кладбища, в храм, Борису, сестре — главное быстрее! Мы должны успеть! Должны! — слезы адреналина душили ее, огонь горел в глазах, и душа рвалась прочь из груди. Девушка была готова реветь, орать, мчаться вперед сломя голову, так ее переполняли эмоции, но она лиши сильнее давила в пол педаль, мчась вперед по улицам родного города. И так трудно следить в такой ситуации за знаками и светофорами, какой придурок так много их расставил на ее пути. Но это не помеха, мы пройдем их все, они не остановят нас. Вперед, вперед! Ее любимый жив, жив!!! Он там один в этой ужасной могиле. Один. Как же она допустила это, как позволила сунуть его в этот мрак под землю, как разрешила, как?...
Словно ураган они ворвались на территорию кладбища. Там их уже ждали знакомые отца. Они тихо переговорили с ним, выслушали голос по телефону и с трудом приняли решение, поверив отцу на слово, что это не глупый розыгрыш, и то лишь по тому, что хорошо знали его. Тут уже подъехал еще один друг отца из органов, он взял решение открыть могилу на себя. У него не было другого выхода, крики из телефона подстегивали их всех к скорым действиям.
И вот рабочие и друзья прыгнули в машину, и через пару минут та замерла у вчерашней могилы. Словно впав в ступор, вновь оказавшись в этом страшном месте, девушка, едва дыша, стреляя испуганными глазами по сторонам, замерла на переднем сидении, заглушив мотор.
Руководствуясь советами друга отца, рабочие принялись спешно разрывать могилу.
— Мы уже здесь, милый, мы рядом, — шептала девушка в телефон. — Любимый, потерпи немного, пожалуйста.
Секунды ожидания для нее складывались в столетия, сердце билось все сильнее и сильнее, во рту пересохло, словно в пустыне, и она изредка облизывала губы горячим языком. Как долго, о, боже, как же долго! Томительное ожидание взрывает мозг и режет нервы. Но вот раздался из ямы громкий стук лопаты о дерево, и через несколько минут послышался треск вскрываемой крышки, — а после гнетущая тишина.
— Это что — шутка? — раздалось из раскрытой могилы. — Матерь божья, это же подсудное дело.
Девушка на ватных ногах вышла из машины и подошла к краю могилы, взглянув вниз. И едва не упала, вовремя подхваченная изумленным отцом. В могиле, среди щепок и треснутых досок стояли рабочие прямо в гробу, а у них под ногами лежал труп молодого человека — белые бескровные щеки, закрытые глаза, съехавшая на затылок, испачканная в грязи лента с золотым крестом, расшитая красными квадратиками. Словно восковый манекен, но никак не живой человек.
С ужасом она глядела на него, вновь испытав невыносимую боль и отчаяние, когда все ее надежды рухнули в ад во второй раз, грудь сдавило, она не могла сделать ни единого вдоха. Как же так?
— Любимая, — вдруг услышала она родной голос из телефона. — Ну, где же ты? Здесь так страшно, так тяжело дышать, в груди боль. Легкие горят. Где же ты?
— Милый, милый, — слова ее были наполнены непониманием и болью, обреченностью и страхом. — Где ты, любовь моя? Я не вижу тебя? Ну, открой глаза, я пришла, я здесь! Боже!
— Так тяжело, тело не слушается, в голове шумит, тьма вокруг, я задыхаюсь. Я так устал. Прости меня, милая, я так устал. Прощай, рад, что ты рядом. Прощай… так трудно дышать…
Вдруг раздался тихий всхрип, и тишина наполнила эфир телефона. А через несколько секунд связь оборвалась, остались лишь гудки и все.
Но тут что-то чуть слышно тренькнуло из ямы.
— Что это? — сказал один из рабочих. Он нагнулся и выудил из груды щепок телефон, что отправился в последний путь со своим владельцем. Он нажал на кнопку и с выпученными от страха глазами взглянул на стоящего рядом товарища, а затем вверх на отца девушки.
— Когда, говорите, были похороны?
— Вчера, — тихо ответил тот. — Ближе к вечеру.
— Смотри! — показал рабочий напарнику список вызовов. — С этого телефона шел последний звонок лишь двадцать пять минут назад. А за сегодня их было четыре, вот на этот номер.
Рабочий нажал на зеленую кнопку повтора, и знакомая мелодия зазвучала из телефона, что держала в руках замершая девушка. И высветился вновь номер ее мужа…
Лишь ветер играет в вышине хмурыми облаками, и легкий дождик крапает с небес. И тихая мелодия рингтона звучит над сырой и безжалостной землей…

[Sibirjakov]

Мистический рассказ. Этакая баллада о вечной любви. Приторная, пафосная. Было трудно читать, будто бы пробирался по вязкому болоту, напившись густого сладкого сиропа. Стоило развернуть все это в другую сторону и написать проще. Надо было девушку одну отправить на кладбище, она бы вырыла труп, привезла домой и…
Рассказ ничуть не страшный. Лиричный. Поэтому скорее «нет»,чем «да». Хотя на фоне всего прочитанного – подача выделяется. А значит рассказ запомнится.

[юджен]

Одна из тайн бытия и небытия. Чисто по логике прикинуть. Любого покойника после смерти потрошат. В гробу лежит лишь оболочка - ни кишков, ни мозга нет. Точнее, после осмотра всё сваливают в живот и зашивают. Часть отправляют на исследование.
Зачем телефон в гробу? Может, и надо.
С начала рассказа повеяло старорежимным, так сказать, распустились цветы красноречия. Прикольно.
Конец страшен, и быстр по современному. Кто же звонил?
Исходя из логики и содержания - это могильные черви, знающие все ходы, как автор указал.
А подземные черви, умеющие звонить, это, как ни крути, отсылка к Говарду.
Нормально.

[Monk]

Редкостная чушь, написанная к тому же ужасным языком. Наверно, нигде и никогда я не читал столь заштампованного изложения. Резиновые герои, изъясняющиеся таким же нечеловеческим, резиновым языком...
Вердикт: на дно, ибо полный отстой.

[Дарио Россо]

Цитата: Автор: юджен Нормально.

Цитата: Автор: Monk Вердикт: на дно, ибо полный отстой.

Мы заинтригованы...

[Андрей Второй]

"Бубликов умер, а он не умер"
Я тоже не понял - кто звонил? Средненький текст.

[Monk]

Цитата: Автор: Дарио Россо Мы заинтригованы...

И это все ваши комментарии? Где же традиционные оценки?

[Дарио Россо]

Monk, мы еще не добрались до рассказа оставлять комментарий к непрочитанному рассказу кажется нам затруднительным. Тем сообщением мы хотели сказать, что озадачены столь разными оценками одного и того же текста

[Monk]

Цитата: Автор: Дарио Россо Тем сообщением мы хотели сказать, что озадачены

Мы тоже немного озадачены тем, что вы называете себя во множественном числе. У вас там коллектив единомышленников?

[Дарио Россо]

Monk, ну да. Доктор Джекилл и мистер Хайд