Львы Негари

[Lex Z]

Львы Негари


-Да возвеличится он как Валка, да обретет он силу Хонана, да будет он страшен врагам как Голгор…
Тощий, как скелет, жрец поднял с мраморного возвышения золотую корону, покрытую тончайшей резьбой. Вместо зубцов по кругу торчали зубы акулы-мегалодона в оправе из орихалка. Подобная корона, только много больше, венчала кудри стоявшей в центре храма исполинской статуи - могучего воина с трезубцем в мускулистой руке. Множество свечей горело здесь, освещая причудливые фрески, и множество бритоголовых жрецов пели божественные гимны, славя нового владыку.
-Именем богов Атлантиды, я провозглашаю Теоса королем Атлайи.
С этими словами жрец возложил корону на голову смуглого великана, стоявшего перед ним на коленях. Тот встал: высокий, широкоплечий, в красной мантии, отороченной мехом пантеры. Темные глаза с вызовом осмотрели стоявших у стен людей и, пряча глаза от этого тяжелого взгляда, толпа взорвалась нестройными криками:
-Долгих лет царствования Теосу!!!
Из Храма Моря коронационные торжества переместились в тронный зал королевского дворца Негари, столицы царства Атлайя. Тысячи лет миновали с тех пор, как океан поглотил Атлантиду, но и по сей день потомки атлантов правили в колонии, основанной ими в сердце Черной Земли. Величайшим достижением атлантского зодчества был этот зал, где высокий купол поддерживали титанические колонны, украшенные причудливой резьбой. Между ними возвышался величественный трон, высеченный из глыбы черного камня. С обеих сторон трон ограждали изваяния исполинских драконов, каждый из которых превосходил размерами слона. А перед троном, образуя живой коридор, стояли чернокожие великаны c ассегаями. Бесстрастно смотрели они проходящих перед ними негарийских аристократов, преклонявших колено перед новым королем.
Теос угрюмо смотрел на сменявших друг друга атлантов, произносивших ритуальные фразы подчинения. Он знал, что мало кто из них искренне радуется его воцарению. Отцом нового короля был Арлан, брат умершего короля Фелана, не оставившего сыновей. Арлан скончался еще раньше, оставив Теоса единственным наследником престола Атлайи. Но по матери происхождение Теоса было не столь благородным, о чем свидетельствовала смуглая кожа и вьющиеся волосы, которые Теос сбривал наголо. Матерью его была Асшера, негритянско-шемитская жрица, некогда привезенная Арланом из Зембабве. То ли необычайной красотой, то ли черным колдовством она обворожила Арлана, признавшего Теоса своим законным сыном. Но знать Атлайи не любила и боялась Асшеру, объявившую себя верховной жрицей Бога-Обезьяны, которого атланты именовали Ксултой, а чернокожие - Зембой. Его храмовую стражу составили выходцы из Зембабве, что по восшествию Теоса на престол, заняли место королевской гвардии.
Сейчас Асшера стояла за спинкой трона, укрываясь под сенью каменных драконов. Темные глаза неотрывно смотрели на подходивших к трону атлантов, ежившихся под испытующим взглядом той, кого вся Негари считала ведьмой. Сама Асшера почти не замечала этого страха: ее беспокоили не те, кто присутствовал на церемонии, а те, кто ее проигнорировал. Когда последний из аристократов выразил почтение новому королю, Асшера приблизила губы к уху сына и что-то неслышно шепнула. Теос кивнул и подозвал одного из черных стражей.
-Отберешь несколько человек и приведешь в мои покои принцессу Кхиру,- сказал он,- она присягнет мне лично,- добавил он, осклабившись.
Ночь спустилась на Негари, но мало кто спал в столице Атлайи. Из королевского дворца слышались пьяные выкрики участников праздничного пира. Вокруг вечных огней, полыхавших вокруг каждого храма, танцевали Лунные Девы и жрецы возносили гимны богам, призывая их оказать поддержку новому монарху. Остальные же горожане с тревогой вслушивались в эти звуки, гадая, что теперь ждет Атлайю.
Не спалось в эту ночь и принцессе Кхире беспокойно метавшейся на ложе, устланном шелковыми подушками. Это была стройная девушка, с темно-синими глазами, черными волосами и молочно-белой кожей, выдающей чистоту расы. Тонкая, почти прозрачная ночная рубашка, почти не скрывала соблазнительных форм, предмет вожделения молодых аристократов Негари. Вожделел ее и Теос, желавший окончательно утвердить свое право на трон браком с дочерью Фелана. Однако сама Кхира чувствовала лишь глубочайшее отвращение к кузену. Законы Атлайии запрещали женщине занимать престол - именно поэтому на трон воссел Теос. Но наследница тысяч царей, дерзкая и честолюбивая девушка считала, что Атлаей должна править чистокровная атлантка. К ее расовому снобизму примешивалась и неприязнь к культу Бога-Обезьяны: Кхира, еще девочкой танцевавшая с Звездными Девами, презирала дикарскую религию.
Она понимала, что Теос не забудет о ней, но надеялась, что он будет слишком занят в ночь коронации. Однако надежды эти оказались напрасны: чутко вздрагивающая от каждого постороннего звука, Кхира вскоре услышала крадущиеся шаги в коридоре. Вот они остановились у ее двери, заскрежетал замок и дверная ручка медленно повернулась. В комнату скользнула черная тень: похожий на гориллу, зембабвиец направился к ложу спящей, как он считал, девушки. Следом за ним в комнату вошло еще трое чернокожих.
Но едва первый из них завис над кроватью девушки, как из-за кровати послышалось грозное рычание и гибкое тело, взвившись в воздух, обрушилось на зембавийца. Послышался жуткий крик и шея негра хрустнула как сухая ветка в могучих челюстях. Остальные чернокожие, с широко распахнутыми от ужаса глазами, смотрели как над их поверженным товарищем, хлеща себя хвостом по бокам, стоит огромный лев с черной гривой. Один из зембавбийцев замахнулся на него копьем, но зверь оказался быстрее: острие ассегая пропахало глубокую борозду по его ребрам, когда большая кошка прыгнул на зембабвейца. Удар могучей лапы разом размозжил его голову, после чего лев кинулся на остальных. Суеверным, как и всем чернокожие, зембабвейцам, показалось, что не обычный зверь, но мстительный демон ограждает сон принцессы. Уже не пытаясь сопротивляться, негры кинулись к двери, однако лев одним прыжком настиг их. Предсмертные крики перемежались с грозным рыком и хрустом костей, когтистые лапы терзали трепещущую плоть. Когда все закончилось над четырьмя безжизненными телами стоял, рыча могучий зверь.
-Хармат!- Кхира спрыгнула с ложа и порывисто обняла львиную шею, зарывшись лицом в густую гриву, - в добрый час Голгор послал мне тебя.
Лев повернул окровавленную морду и лизнул девушку в лицо.
Согласно обычаю, королевская дочь несколько лет танцевала перед изваянием Голгора в его темной ипостаси - Льва Ночи, бога смерти и разрушения. Из уважения к династии жрецы подарили принцессе львенка, рожденного четой священных львов, живших при храме. Девочка привязалась к зверенышу, назвав его в честь одного из царей Атлантиды, и даже покинув храм, навещала не забывшего ее воспитанника. И сейчас, чувствуя опасность, она, договорившись с жрецами, потайными ходами приводила льва к себе.
Кхира бегло осмотрела льва и, убедившись, что его раны не опасны, ласково потрепала его по голове.
-Пойдем Хармат,- сказала она,- нам нельзя тут оставаться.
Придерживая льва за загривок, она осторожно выглянула в коридор. Не заметив ничего подозрительного, она беззвучно скользнула к стене, где среди многочисленных фресок виднелось неприметное глазу возвышение. Кхира притронулась к нему и часть стены беззвучно отъехала, открывая уходящий вниз туннель. Спустя миг девушка и лев уже спускались по ступеням, пробираясь ходом известным лишь горстке посвященных. Ход соединял королевские покои с храмом Голгора, где оставались верные принцессе люди.
Под стенами Негари простиралось исполинское озеро, одно из внутренних морей Черных Королевств. Вскоре из потайной пристани в пещере отчалила быстроходная галера. Подняв черный парус, судно устремилось на юг, к городам, еще не присягнувшим Теосу. В древних колониях Атлантиды, Проте и Тритосе-у-Моря, среди людей верных памяти ее отца, Кхира надеялась найти поддержку против кузена.
Тритос-у-Моря пал.
Исполинскими кострами полыхали храмы и дворцы, отбрасывая отблески на воды залива. Со стороны это выглядело как преддверие ада: меж огней, крича как проклятые души метались несчастные жители, преследуемые черными, словно демоны, захватчиками. К берегу причаливали все новые пироги, и с них, завывая и скаля подпиленные зубы, выплескивались орды дикарей, с упоением врывавшиеся в оргию смерти и разрушения.
Горожане, чье внимание было приковано к восшествию на престол нового монарха в Негари, оказались не готовы к вторжению с моря. Тритос пал, его сопротивление было сломлено и захватчики уже перешли от боев к мародерству. Лишь в огражденном широким каналом Храме Моря, где заперлись последние оставшиеся гвардейцы Тритоса, еще шел бой. Снова и снова черные пираты пытались перебраться через канал, но всякий раз откатывались с большими потерями. Три приступа были отбиты - пока с моря не пришло новое подкрепление: две сотни черных бойцов со стальным оружием. Вел их белый воин в рогатом шлеме и черных доспехах. Рослый и мускулистый, он рубился с яростью берсерка, прорываясь по мосту из лодок созданному пиратами. Столь яростен был его натиск, что защитники храма дрогнули и отступили, запершись внутри.
Белый вождь встал на ступени храма, заваленных телами убитых. Он сорвал с головы шлем, высвобождая гриву черных волос. Жажда крови постепенно утихала в голубых глазах воина, на губах появилась легкая улыбка.
-Вы храбро сражались,- громко произнес он,- и я не хочу вашей смерти. Город пал и ваше сопротивление ничего не изменит.
Перед его лицом пролетела стрела, пущенная дрожащей рукой, но черноволосый исполин и глазом не повел, продолжая свою речь.
-Я прекращу резню и остановлю грабеж,- продолжал он,- если вы сложите оружие и дадите мне выкуп. Если же вы этого не сделаете – мы подожжем храм, а в городе еще до рассвета не останется ни одного живого человека. Я Конан из Киммерии, вождь черных корсаров и это мое последнее слово.
Из-за дверей послышался сбивчивый шепот и Конан, с удивлением уловил в нем знакомые слова. Некоторое время он старательно вслушивался, потом заговорил снова.
-Я Конан из Киммерии, сын кузнеца из северных гор. Клянусь Кромом, Ллиром и Морриган, что пощажу город, если вы сложите оружие.
Эти слова он произнес на языке родного племени и на нем же ему и ответили - со странным, архаичным акцентом.
-Ты говоришь на языке древних? Как такое может быть?
-Разрази меня Кром, если я знаю,- усмехнулся Конан,- но очередной знак, что вам стоит прислушаться к моему предложению. Я не бросаю слов на ветер.
На короткое время наступила тишина, а потом двери храма распахнулись и на ступени перед ним с грохотом полетели мечи, копья и боевые топоры.
С рассветом капитан черных корсаров уже восседал за одним столом с Аурином - наместником Тритоса-у-Моря. Высокий и черноволосый, атлайец напоминал самого Конана, хотя расовое смешение и наложило отпечаток на его внешность: кожа его была смуглой, а глаза- карими. Тем не менее, сходство бросалось в глаза, хотя обретение сородича совсем не радовало Аурина. Он держался скованно, как и подобает побежденному, тогда как Конан вел себя непринужденно, с аппетитом уминая жареное мясо и запивая его пальмовым вином. Впрочем, об осторожности он также не забывал, заставив наместника отведать от каждого из принесенных блюд.
-Клянусь Кромом, я не знаю, почему наши языки столь схожи,- с набитым ртом говорил киммериец,- у моего народа нет преданий о столь великом прошлом, - он небрежным жестом указал на окружавшую его мраморную лепнину и драгоценное убранство.
-В наших хрониках пишут,- заметил Аурин,- что некогда атланты владели колониями по всему свету. Одна из них была на севере Турии, где атланты разгромили царство Комморию. Возможно, киммерийцы – их потомки, пережившие Великую Катастрофу.
-Я ничего не знаю об этом,- пожал плечами Конан,- но другого объяснения нет, так что удовольствуемся этим. И хватит о прошлом. Меня сейчас интересует настоящее.
-Что ты имеешь в виду?- напряженно спросил Аурин.
Вместо ответа Конан развернул свиток - карта Атлайской империи, взятая им среди прочих трофеев, ставших уплатой за прекращение резни и грабежей. На карте виднелся длинный залив, глубоко вдававшийся в сушу. В него впадала большая река, в устье которой и стоял Тритос-на-Море. Сама же река вытекала из узкого длинного озера на севере. На его северном берегу также стоял город в устье еще одной реки, текущей с севера и берущей начало в другом озере, еще больше первого. На западном берегу озера стоял большой город и Конан уже знал, что это Негари, столица Атлайи.
-От Куша до Южных Островов ходят слухи о богатствах Негари,- сказал киммериец,- но еще никто из пиратов не осмелился проверить это. Даже Белит, Королева Черного побережья, не заплывала так далеко. А я - приплыл и взял ваш город, я Конан из Киммерии, ваш дальний родич. И по-родственному, я предлагаю тебе сделку, Аурин,- Конан тяжелым взглядом посмотрел на наместника,- ты станешь моим проводником на пути к Негари. Взамен я обещаю, что в Тритосе больше никто не умрет - в том числе и в твоей семье, которую будет охранять мой гарнизон. После того, как я уйду с…подарками от ваших владык никто не скажет, что ты не старался защитить вверенный тебе город.
Конан широко улыбнулся наместнику, наливая себе еще вина. Аурин затравленно посмотрел на варвара и неохотно кивнул.
Храм Ксулты стоял особняком от остальных строений: приземистое мрачное здание, вырубленное в одной из скал, ограждавших Негари. Над бронзовыми воротами храма скалился каменный обезьяний череп, в глазницах которого полыхало яростное пламя.
Культ Ксулты не был атлантским по происхождению: в незапамятные времена его привнесли в Атлантиду из земли Му. Когда над миром прокатилась Великая Катастрофа, а Атлантида, Лемурия и Му канули на дно морское, негарийцы отвергли Бога-Обезьяну, обратившись к своим исконным богам. Храм Ксулты пустовал, пока брат короля не привез в город жрицу Зембы, возродившую поклонение богу-зверю.
Теперь в храме всегда горел огонь, а золотые курильницы чадили едкими благовониями, окуривавшими статую исполинской обезьяны в ожерелье из черепов. Уродливый идол был создан из черного камня и только глаза мерцали в полумраке алыми рубинами. На алтаре перед богом лежало тело чернокожей рабыни, покрытое жуткими ранами. Над еще дышавшей жертвой склонилась Асшера, копавшаяся в человеческих потрохах. Рядом с матерью стоял Теос, за спиной которого беззвучными тенями скользили младшие жрецы.
-Мы теряем время,- недовольно пробурчал король,- зачем мне эти гадания, когда я могу пойти в храм Голгора и вытрясти из жрецов правду?
-Пока не время,- покачала головой Асшера,- Голгор еще силен в Негари и весь город поднимется против тебя как святотатца. Погоди, уже скоро.
Она запустила руку в длинный разрез на животе и, ухватив что-то цепкими пальцами, с силой дернула. Поток крови хлынул на алтарь и жрица, вытряхнув на алтарь требуху, впилась взглядом в растекшуюся лужу.
-Я вижу галеру,- наконец произнесла она,- царскую галеру, идущую вниз по Зембаси. Принцесса там. Она хочет укрыться в городе…Тритос, нет, Прот.
-Проклятие,- выругался Теос,- если она укроется там, Атлайя поднимется против меня!
-Если она успеет,- заметила жрица,- ей еще предстоит миновать Персты Ноддона. Там ее и будут ждать Дети Ксулты. Эй вы,- крикнула она жрецам,- ведите эту падаль.
Младшие жрецы растворились во внутренних помещениях храма и тут же появились снова, ведя под руки трех связанных девушек. Они были белыми - из тех семей, что не признали Теоса королем. Не обращая внимания на мольбы и проклятия, первую из жертв повалили на алтарь, прижав к камню руки и ноги. В следующий миг над девушкой нависла, ухмыляющаяся черная ведьма. Поднялся и опустился каменный нож и отчаянный крик оборвался, когда Асшера выпрямилась, держа в руке вырванное сердце. Вновь и вновь поднимался нож, по алтарю струилась кровь, а крики жертв сплетались с мерным песнопением жрицы. Ее заклятия вырывались из-под крыши храма, возносясь к полной Луне и опадая в ущелья окруживших Негари гор. Во мраке раздавалось злобное рычание, загорались желтые глаза и ужасающие существа выходили из своих логовищ.
Непроглядные джунгли с двух сторон обступили узкую реку, по которой шла галера под черным парусом. Ряды весел почти без звука погружались в казавшуюся темной воду, распугивая уродливых панцирных рыб и огромных крокодилов. В лунном свете плясали бесчисленные насекомые, за которыми охотились летучие мыши.
-Мне здесь не нравится,- Кхира с отвращением раздавила усевшегося на ее плечо большого москита,- может все-таки стоило идти основным руслом?
Она стояла на носу судна, опершись на резную фигуру оскаленного зверя. Рядом с ней стоял коренастый мужчина, со смуглой кожей и темными глазами, выдававшими смешанное происхождение.
-Мы не знаем, что сейчас происходит в Проте,- сказал он,- может, город уже признал Теоса королем. Нам лучше пройти не к главным воротам, а к юго-западным, где храмовые кварталы. У жрецов Голгора вам будет безопаснее всего.
-Надеюсь, ты знаешь что делаешь,- высокомерно вскинув голову сказала Кхира и, развернувшись, ушла в свою каюту. Кормчий проводил ее недовольным взглядом, затем посмотрел на реку, да так и замер с раскрытым ртом.
Впереди русло реки сужалось и оттуда слышался шум - река прерывалась порогами, проходить которые нужно было с большой осторожностью. Но не эта, хорошо знакомая кормчему, опасность заставила его похолодеть. Меж порогов, растянувшись от берега к берегу, стояли узкие пироги. Лунный свет блестел на стальных мечах и копьях, которые держали стоящие в лодках полуголые негры.
-Тревога!- крикнул кормчий и в этот момент ливень стрел обрушился на галеру. Сразу две стрелы поразили атлайца в горло и грудь, и он рухнул на палубу. Последнее, что он увидел перед смертью, был белый гигант, с торжествующей усмешкой опускавший лук.
Конан не стал штурмовать хорошо укрепленный Прот, уже осведомленный об участи Тритоса-на-Море. Оставив свое войско на островах, запиравших выход из города, киммериец, отобрав сорок человек, поднялся по одному из речных рукавов, на которые разбивалась река Зебмаси, впадая в озеро. Хитросплетения проток, именуемых Перстами Ноддона, вели к Проту десятками разных путей и Конан решил найти наиболее удобный для внезапной атаки. Его разведчики, рассыпавшиеся по ночным джунглям, сообщили киммерийцу об идущей с севера галере, явно стремящейся избегать людского внимания. Это показалось Конану любопытным и он решил перехватить судно.
-Сдавайтесь,- выкрикнул варвар, - и вам сохранят жизнь!
Он говорил на киммерийском и на один удар сердца это повергло защитников галеры в недоуменное молчание. Затем кто-то пустил стрелу - киммериец вовремя отпрянул и наконечник лишь задел ему скулу, вместо того, чтобы поразить в глаз. Вытерев кровь, Конан расхохотался и приказал атаковать неприятеля. Первым он перескочил на борт вражеской галеры, тремя ударами уложив сразу троих врагов. Следом ворвались и остальные пираты. Кровавый вихрь бушевал от кормы до носа галеры – атланты, даже оказавшись в меньшинстве, сражались ожесточенно, не прося и давая пощады, заставив Конана вновь вспомнить своих соплеменников. Особенно ожесточенный бой развернулся вокруг каюты на корме – собравшиеся тут воины, раз за разом отбивали атаки чернокожих. Корсары так и не смогли прорваться к каюте, пока Конан, лично возглавив атаку, не врубился в ряды сопротивлявшихся. В образованный им проем с воем хлынули черные пираты и вскоре все было кончено. На залитой кровью галере, от носа до кормы, оставался лишь один белый - Конан-киммериец.
Он не успел первым к дверям каюты - один из пиратов, еще пребывавший в упоении боя, рывком распахнул дверь и шагнул внутрь. Это было нарушением субординации, но Конан не успел одернуть нарушителя: из глубин каюты послышался утробный рев, потом отчаянный крик и в следующий миг на палубе появился огромный лев. Его лапы еще терзали мертвое тело, желтые глаза злобно обводили оторопевших корсаров.
Конан единственный не потерял присутствия духа, снимая с плеча лук. Глядя на него прибодрились и черные, кто-то из них даже потянулся за стрелами. Зверь напрягся, сжавшись в комок, но прежде чем он успел прыгнуть дверь каюты распахнулись и рядом со львом встала тоненькая фигурка. Глаза Конана расширились от изумления – перед ним стояла белая девушка, черноволосая и синеглазая. Последний раз он видел подобных женщин как перед тем как оставить Киммерию. И сейчас, глядя на хрупкую девушку, бесстрашно державшую ладонь на загривке огромного льва, а вторую руку, положившую на рукоять клинка на поясе, даже киммериец оторопел. Вспомнились старые легенды Киммерии: о богинях воительницах, выходящих с вершин туманных гор, дабы упиваться кровью и смертью. Алые губы дрогнули, но прежде чем они успели произнести хоть слово, в битву стремительно ворвался новый, ужасающий участник.
Из джунглей раздался оглушительный вой и берега реки вдруг закишели множеством уродливых тварей. Они напоминали горилл Куша, но выше и массивнее, их шерсть отливала серебром в свете Луны, а острые когти больше подошли бы тигру или льву, чем огромной обезьяне. Когда они рычали, широкие носы морщились, как у больших кошек, а толстые губы приоткрывались, обнажая острые клыки.
С утробным рыком твари ворвались на галеру. Огромные лапы мозжили головы чернокожих, острые когти и зубы терзали их тела. Безумная оргия крови и смерти вновь охватила галеру и уже никто не мог сказать, кто станет победителем.
Конан сражался в первых рядах, обрубая тянувшиеся к нему лапы, разя обезьян в распахнутые пасти или в горящие злобой глаза. Он уже встречал подобных тварей и поэтому не подпускал их близко, зная, что попадание в захват равносильно гибели. На его глазах один негр, в пылу боя оказался слишком близко, угодив в могучие лапы. Вздулись огромные мускулы, послышался отчаянный крик и чудовище презрительно отшвырнуло труп с головой раздавленной как гнилой орех.
Бок о бок с Конаном бился могучий лев - общая угроза сблизила человека и зверя, клыки, когти и меч действовали в едином ритме. От взгляда киммерийца не ускользнуло, что твари стремятся, прежде всего, к каюте где, бледная как смерть, стояла девушка с мечом наготове. Вот одна из обезьян, отшвырнув окровавленный труп, одним могучим прыжком оказалась рядом с ней. Девушка совершила отчаянный выпад и обезьяна с ворчанием отпрянула, зажимая окровавленную лапу. Кхира попыталась ударить снова, но удар здоровой лапы выбил клинок из ее рук. Толстые пальцы были готовы сомкнуться на ее шее, когда сверху послышалось угрожающее рычание и Хармат рухнул на обезьяну. Оба хищника терзали друг друга зубами и когтями, но лев успел сомкнуть челюсти на мохнатом горле, не ослабляя хватки, даже когда его рвали острые когти. Наконец глаза обезьяны потухли, ее лапы бессильно опали. Большая кошка, пошатываясь, встала на ноги. Черная грива была мокрой от крови, через страшные раны проглядывали кости и все же лев нашел в себе силы вскинуть голову и издать грозный рык. Кхира кинулась к своему защитнику, но в этот миг сверху на льва обрушился комок серой шерсти. Огромные лапы ухватили льва за челюсти и дернули, разрывая ему пасть. Свирепо ворча, обезьяна шагнула к оцепеневшей от горя и ужаса девушке и вдруг застыла на месте. Принцесса увидела, как из груди обезьяны появилась блестящая сталь, из пасти выплеснулся поток крови и тварь, покачнувшись, рухнула к ногам атлантки. За ее спиной вырос черноволосый воин, с мрачной усмешкой кладущий нож в ножны. Кхира огляделась - все обезьяны были мертвы, но и черных пиратов осталось лишь пятеро. Она вновь посмотрела на воина и увидела его вопросительный взгляд.
-Ты говорил на языке древних,- сказала принцесса, тщательно подбирая слова, - ты выглядишь как древние. И все же ты не из них. Так кто же ты?
-Я Конан,- усмехнулся воин,- Конан из Киммерии, сейчас – вождь черных корсаров.
Кхира тоже читала старые хроники, а все происходящее необыкновенно убыстрило быстроту ее соображения.
-Ты пришел с Севера,- скорей утвердительно сказала она,- из комморийской колонии.
-Есть такая версия,- пожал плечами Конан,- но не думай, что это заставит меня проникнуться к вам любовью. Я убивал киммерийцев из других кланов не хуже, чем пиктов или ваниров. А здесь я просто пират.
-И что же ты хочешь…пират?- Кхира даже сумела изобразить высокомерие.
Конан окинул ее откровенным взглядом от которого принцесса невольно зарделась.
-Что же еще нужно пирату?- усмехнулся он,- золото, которого, как говорят, навалом в Негари. Но ты, кстати, так и не назвалась.
Кхира соображала быстро - и быстро же поняла, что Конан соображает не хуже.
-Я Кхира, принцесса Негари и законная наследница трона Атлайи,- она вдруг перешла на одно из наречий черных,- трона, что узурпировал мой кузен Теос. Ты, наш родич с севера, жаждущий славы и добычи: клянусь Голгором у тебя будет все, что может дать королева Атлайи, если ты и твои люди поддержат меня.
На мгновение все замерло: Кхира с тревогой смотрела на застывшего на месте киммерийца. Представившись принцесса страшно рисковала: сейчас она полностью во власти Конана и если он решит продать ее Теосу, тот не пожалеет золота. Воин пристально посмотрел ей в глаза, потому перевел взгляд на мертвых обезьян.
-Эти твари охотились за тобой,- сказал он,- почему?
-Их наслала Асшера,- ответила Кхира,- жрица Ксулты, бога-обезьяны и мать Теоса.
Конан еще раз осмотрел поле битвы, задержавшись на телах черных корсаров, потом снова посмотрел на Кхиру.
-Я принимаю твое предложение, принцесса,- сказал он,- я сокрушу твоих врагов и верну тебе трон Негари.
-Скрепим наш союз,- произнесла принцесса и наклонилась над павшим львом. Из страшной раны все еще струилась кровь и Кхира, подставив руки под алый поток, простерла наполненные ладони к Конану
-Выпей!- сказала она,- мой защитник пал, но новый лев восстал с Севера. Выпей кровь зверя Голгора, Льва Ночи, дабы он помогал тебе, как всем сынам Атлантиды .
Конан пожал плечами и, наклонившись, вкусил львиной крови. За его спиной послышался благоговейный шепот, в котором он расслышал слова «Лев Ночи». Конан усмехнулся, отдавая должное хитроумию новой соратницы: только сейчас он понял, почему принцесса перешла на язык чернокожих. Теперь он не сможет отказаться, не оскорбив религиозные чувства собственных людей, почитавших Льва Ночи одним из главных богов. Конан небрежно отсалютовал ей мечом и отдал команду корсарам, беря командование галерой на себя.
В храме Ксулты творилось очередное жуткое действо: перед статуей бога-обезьяны, покачивалось изуродованное тело, подвешенное к потолку вверх ногами. Кровь из перерезанного горла капала в большую чашу из обсидиана, стоящую на алтаре. Как только она наполнилась, Асшера наклонилась и прошептала несколько слов. Кровь начала светлеть пока не стала полупрозрачной. В ней открылось видение: озерная гладь усеянная судами - атлайские боевые галеры сопровождало множество пирог чернокожих. Жрица прошептала еще несколько слов и передняя галера резко выступила вперед. На ее носу стояла принцесса Кхира в расшитых золотом одеяниях и черноволосый великан в атлайских доспехах и странном рогатом шлеме. На суровом, покрытом шрамами лице горели голубые глаза.
-Твои твари дали оплошку,- сказал стоявший за спиной матери Теос,- Кхира все же добралась до Прота. И кто этот воин рядом с ней?
- Купцы из Куша,- припомнила Асшера,- как-то рассказывали о белом воине, ставшим вожаком пиратов с Кровавых Островов. Он грабил берега от Шема до Куша, а теперь, видать, добрался и сюда. Интересно, как Кхира с ним договорилась?
-Понятно как,- презрительно произнес Теос,- что еще могла предложить эта шлюха? С этими дикарями ее флот вдвое больше моего. Пожалуй, мне не стоит выходить им навстречу: стены Негари неприступны и им их не взять никогда.
-В городе много сторонников принцессы, - заметила Асшера,- и есть потайные ходы, неведомые даже мне. Рано или поздно они прорвутся в Негари.
-И что же ты предлагаешь?- спросил Теос,- выйти им навстречу.
-Да,- кивнула жрица,- пусть их флот и больше, но половину его составляют дикари. Вряд ли атлайцы так уж рады сражаться с ними на одной стороне. Выходи и ничего не бойся, сын мой: в решающий момент сам Ксулта склонит чашу весов в твою сторону.
Теос с сомнением посмотрел на мать: после неудачи на Перстах Хотата он стал меньше доверять ее колдовству. Но привычка слушаться жрицу пересилила: он коротко поклонился и вышел из храма. Асшера же незамедлительно взялась за дело. Из тайника под статуей она достала большой череп - отдаленно схожий с человеческим, но искаженных, уродливых пропорций. Он достался ей от служителя Зембы, в молодости пробравшегося к истокам Заркхебы, вместе с отрядом искателей приключений из Зембабве. Средь развалин давно забытого города, он выкопал этот череп. Колдун рассказывал об алтарях чудовищных богов, вокруг которых вьются огромные змеи, о гиенах-оборотнях, разражающихся жутким смехом в ночи, о крылатой тени, бесшумно атакующей с ночного неба. Самое сильное колдовство применил колдун, дабы уберечься от враждебной магии, но других оно не спасло: из сильного отряда, пришедшего на берега Заркхебы назад вернулся только он, а единственным трофеем стал череп одного из бывших владык города. Сам жрец вскоре умер и череп забрала Асшера. Сейчас она готовилась совершить с ним самое сильное чародейство в своей жизни.
Вслед за черепом из тайника появился кинжал, рукоять которого венчал отделанный золотом череп детеныша обезьяны. В пустых глазницах мерцали миниатюрные рубины. Скинув одежду, Асшера прочертила ножом кровоточащую линию меж все еще высоких грудей. Все новые кровавые узоры ложились на черную кожу, пока жрица бормотала заклинания. Закончив, она легла на перед статуей Ксулты и водрузила жуткий череп на начерченный кровью символ. С губ ее вновь полились заклятия и в такт им, все сильнее разгоралось священное пламя. Где-то завыл ветер, захлопали невидимые крылья и глаза Бога-Обезьяны вдруг вспыхнули алым огнем. Одновременно таким же алым пламенем зажглись глаза жрицы и глазницы черепа. Воздух над распростертой Асшерой заколебался, сгущаясь в исполинскую крылатую тень.
Восходящее солнце позолотило воды исполинского озера, названного атлантами Оком Ноддона. Там, где из него вытекала Зумбаси, во внутреннее море входил флот, равного которому не видали в этих краях со времен Империи. Выстроившись клином, шли величавые атлантские галеры, со знаками Льва и Трезубца на широких парусах. Между боевыми судами сновали каноэ черных воинов.
На флагманской галере «Лев Ночи» стояли Конан и Кхира, смотря на запад. Там, в туманной дымке, виднелись зубчатые горные хребты, на которых угадывались циклопические стены и башни огромного города, озаренного заревом вечных огней.
-Вот он Негари,- взволнованно произнесла Кхира,- моя столица.
-Кое-кто не согласен с этим, - Конан указал на двигавшиеся впереди темные точки. Постепенно они становились все больше, вырастая в огромные галеры, на парусах которых, помимо Трезубца виднелась и оскаленная обезьянья морда - символ бога-покровителя Теоса. С ними тоже шли каноэ чернокожих, хоть и много меньше, чем у Конана и Кхиры. Это были зембабвейцы, приглашенные Асшерой еще до коронации Теоса. Конан знал, что шемитско-негритянское королевство издавна враждуют с южными племенами, родственными корсарам с островов. Это родство и эта вражда позволила Конану привлечь на свою сторону вождей племен юга. Кхира, преодолев возражения атлайской знати, пообещала им богатое вознаграждение из казны Негари.
Ухватившись за шею резного чудища на носу, Конан наклонился над водой и издал улюлюкающий клич. Черные тут же подхватили его, застучав копьями о дно лодок и все каноэ устремились навстречу флоту Теоса. Кхира же отдала приказ капитану, тут же переданный на другие галеры - замедлить ход, пропуская лодки негров
Казалось, сама вода почернела от каноэ, наполненных телами приплясывающих от нетерпения дикарей. Ливень копий и стрел обрушился на вражеский флот и получил такой же ответ, разом накрывший каноэ. Множество негров упали за борт, сраженные стрелами, но остальные не сбавляли хода, пока носы каноэ с треском не врезались в бока зембабвейских пирог. Сходу южане схлестнулись в рукопашной, рубя и мозжа головы нападающим, орудуя мечами, копьями, топорами, а где надо – голыми руками и заостренными зубами. Схватка была кровавой, но короткой – союзники Конана сильно превосходили числом зембабвийцев и вскоре последний из них, рухнул в окрашенную кровью воду, где уже мелькали спины крокодилов и плавники пресноводных акул. Сами негры, впавшие в кровавую лихорадку не хуже акул, лезли на борты галер, невзирая на ливень копий и стрел, сметавший их в воду. Галеры крушили таранами вражеские каноэ, превращая дикарские суденышки в щепу, но черные, не теряя боевого духа, облепляли весла, запрыгивая на борта галер, предпочитая смерть в неравном бою пастям прожорливых тварей. В горячке боя вражеский командующий уже не замечал, как безнадежно нарушен строй галерного флота, что его суда замедлили ход, завязнув в дикарских каноэ. Но все это подмечал Конан, внимательно наблюдавший за схваткой. Наконец, он повернулся к Кхире и коротко кивнул. Принцесса отдала приказ капитану, а тот поднес к губам серебряный рог с изображением рыб и морских чудовищ. Его рев на миг перекрыл шум битвы и в следующий миг флот Кхиры и Конана пришел в движение. Тараны галер с треском вломились в построение вражеского флота и Конан, не медля, перепрыгнул на борт ближайшей галеры, с яростью берсерка врубаясь в ощетинившихся копьями негарийцев. За ним последовали черные корсары, которые, повинуясь приказу капитана, держались позади континентальных братьев. Сейчас же они бездумно шли за Конаном, ужасая и врагов и союзников презрением к смерти и дикарской жестокостью.
В бою никто не заметил, как окутавшая Негари туманная дымка становится все темнее, вздымаясь над горами сизо-черными тучами. Они расползались по небу, заволакивая солнце. Послышался раскат грома, меж туч сверкнула бледная молния и в ее свете мелькнул крылатый силуэт, взмывший от башен Негари. С ужасающим криком крылатое чудовище пронеслось над галерами, нагоняя страх одним своим видом. Перед глазами Конана мелькнуло поросшее черной шерстью тело, перепончатые крылья и красные глаза на оскаленной морде. Снова блеснула молния и столь же ярко блеснуло в голове Конан воспоминание, наполнившее его сердце горечью утраты и безумной яростью, затмившей суеверный страх. С нечленораздельным криком он метнулся навстречу твари, но крылатая обезьяна, не принимая боя, взмыла вверх и понеслась к флагманской галере. Слишком поздно Конан осознал, какую цель выбрала тварь: чудовище коршуном обрушилось на застывшую от ужаса белую фигурку на носу «Льва Ночи». Несколько человек кинувшихся на помощь Кхире, разлетелись с проломленными черепами, а в следующий миг чудище взмыло в небо, держа в лапах кричащую принцессу. Злорадный хохот пронесся над застывшим от ужаса флотом.
- Ксулта послал своего сына нам на помощь,- раздался громкий крик и, обернувшись, Конан увидел великана в золотой короне,- ты проиграл чужак!
Конан понял, что это сам Теос, царь Атлайи. Его присутствие, также как и пленение принцессы, воодушевили негарийцев, с удвоенной яростью обрушившихся на сторонников Кхиры. Конана издав воинственный киммерийский клич, ринулся навстречу Теосу. Великан-зембабвиец направил на него копье, которое Конан отбил мечом. Следующий удар снес голову с плеч черного воина. Второго зембабвейца из собственной гвардии, зарубил сам Теос, не желавший, чтобы кто-то отнял у него поединок с вождем черных корсаров. Мечи двух вождей сшиблись, высекая искры - снова и снова. Встретились достойные противники и ярость, полыхающая в голубых глазах Конана, зеркально отражалась в глазах владыки Нагари. Теос только что вступил в бой, был свеж и полон сил, тогда как Конана уже изрядно вымотала битва. Глаза Теоса хищно вспыхнули при виде глубокого пореза на груди Конана. Киммериец качнулся, отступая, и Теос, увидев в этом свой шанс, метнулся вперед, готовясь покончить дело одним ударом. Слишком поздно он угадал ловушку: извернувшись как кошка, Конан нырнул под занесенную руку и его меч по рукоять вошел в грудь короля Атлайи. Из раскрытого в победном крике рта выплеснулась кровь и Теос, покачнувшись, рухнул в озеро. Но, падая, он увлек за собой и застрявший в его теле меч Конана.
Сверху послышался жуткий вой, полный нечеловеческой горечи и вслед за ним – отчаянный женский крик. Обернувшись, Конан увидел, что крылатая тварь пытается сбросить в озеро вцепившуюся в него мертвой хваткой Кхиру. Борясь друг с другом, они спустились совсем низко - так, что Конан мог видеть, что когтистые лапы схватили шею девушки, отрывая ее от себя. Еще миг - и она полетит в пасть крокодилам.
В глаза Конана будто плеснуло теплой кровью, разом застившей его разум алой пеленой. Не варвар, даже не дикарь стоял сейчас на палубе, но дикий зверь, из горла которого рвалось громкое рычание. Конан еще успел увидеть, как со страхом и изумлением шарахаются от него даже соратники, хватаясь за копья, но осмыслить это уже не успел. Во рту Конана появился привкус крови, в его глазах потемнело и в этой тьме вдруг вспыхнули два глаза, горящие синим огнем на оскаленной львиной морде. Окончательно растворившись в зверином сознании, Конан пробежал по палубе галеры и нечеловеческим прыжком взметнулся с кормы, одним отчаянным рывком достав до крылатой обезьяны. Его зубы вонзились в шерстистый загривок и чудовище, издав испуганный вопль, заметалось, в попытке стряхнуть двойной груз. Дикий зверь, пробудившийся в Конане, словно и не замечал этого, вгрызаясь в шею твари с такой силой, будто его зубы превратились в звериные клыки. Раздался оглушительный визг и тут же хрустнули разгрызаемые позвонки. В следующий миг живая плоть рассыпалась в воздухе могильным прахом и Конан с Кхирой рухнули в озеро.
Жители Негари шептали молитвы Ноддону, Голгору и Валке, заслышав ужасающий крик из храма Ксулты. Ворвавшиеся в святая святых младшие жрецы с трепетом обнаружили распростертую перед идолом мертвую жрицу. Ее свернутая шея была страшно изуродована, будто ее терзали львиные клыки.
Конана и Кхира упали рядом с захваченной галерой, куда их подняли прямо перед хищными пастями. Конан вытер кровь с рассеченного виска и только сейчас заметил с каким благоговением смотрят на него воины - и атланты и черные.
-Что? - прорычал Конан и в этот миг, все черные разом повалились в ноги. Молотясь головами о доски, они простирали к нему руки и с их губ срывался один и тот же возглас.
-Ам-ра! Ам-ра! Лев воплотился!
-Что это значит?- Конан недоуменно повернулся к Кхире.
-Они все видели то же, что и я,- серьезно сказала принцесса,- как ты, прыгнув с галеры, обернулся львом с черной гривой. Через кровь священного льва, сам Голгор снизошел в тебя, чтобы ты смог без оружия сразить эту тварь!
Конан обвел тяжелым взглядом коленопреклоненных негров, отметил испуг и изумление на лицах атлантов и его губы раздвинулись в усмешке. Он шагнул к трупу Теоса и поднял из лужи крови золотую корону.
-Раз так - то приветствуйте вашу королеву!- рявкнул он.
Он одел корону на черноволосую голову и властно привлек прильнувшее к нему женское тело. Обнявшись, Конан и Кхира молча взирали, как знать Негари преклоняет колени.
-Ты все-таки уходишь?!
Кхира возмущенно вскинулась на ложе. Ее ночная рубашка наполовину сползла с плеч, открывая упругие груди, но королева Атлайи не обратила на это внимания. Синие глаза, пылая гневом, сверлили спину Конана, стоявшего у большого окна занимавшего почти половину стены королевской опочивальни. Внизу простирался ночной Негари, где кромешную тьму разгоняли лишь Святые Огни, полыхающие на вершинах храмов. А еще ниже простиралась гладь бескрайнего озера, озаренного лунным светом.
-Ты бросаешь меня!- с надрывом воскликнула Кхира.
Конан оторвался от созерцания озера и повернулся к девушке.
-Мы заключили договор, ваше Величество,- сказал он,- и оба выполнили его. Я помог тебе получить трон, а ты достойно наградила нас. Меня больше ничто не держит в Негари.
-Ничто?- с горечью сказала Кхира,- даже я?
Конан подошел к кровати и бережно приподнял девушку, со вздохом припавшую к его груди. Их глаза встретились и варвар с сожалением покачал головой.
-Ты красива, умна и отважна,- сказал он,- Негари не может желать себя лучшей королевы. Но ваша знать никогда не примет короля-чужака.
-Короля? - Кхира запнулась,- консорта тебе мало?
Конан расхохотался.
-Вот в этом ты вся, - сказал он,- не желаешь поступиться даже толикой власти. Нет, если я и одену корону, так только ту, что возьму мечом. А если рядом со мной и сядет королева - так только та, которой я подарю корону! Быть фаворитом, куклой на троне, втайне презираемой всем двором - это не для меня.
Лицо Кхиры окаменело и она рывком отстранилась от киммерийца.
-Ты можешь забрать свою награду,- она надменно вскинула голову,- я разрешу тебе освободить гребцов, которые сражались за меня на Оке Ноддона и прикажу наместникам Прота и Тритоса пропустить тебя к морю. Но если ты посмеешь снова явиться в Атлайю – твой черный сброд закуют в кандалы, кроме тех, кого четвертуют на главной площади Негари. Тебя же я лично заколю на алтаре Голгора!
Конан внимательно посмотрел на Кхиру.
-Если я и вернусь в Негари,- сказал он,- то лишь во главе армии, чтобы получить свой законный поцелуй от королевы Атлайи.
Две пары синих глаз встретились и одновременно легкая улыбка тронула две пары губ. Конан отдал Кхире честь на манер наемников и вышел за дверь.