Horror-конкурс - Озеро страха

[Lex Z]

Озеро страха

Вот он – полюс холода! Далекий холодный Оймякон. Август выдался на редкость прохладным. Поселок Томтор, укутанный густым туманом, не спешил встречать гостей – научную экспедицию из Москвы. Зиловский грузовичок резко затормозил. Пассажиры в кузове едва успели схватиться за бортик. В кабине тоже тряхнуло. Шофер смачно выругался и выпрыгнул, заглядывая под днище. Римма поморщилась и отвернулась в сторону. Мог бы при женщине сдержаться, хотя ей ли не привыкать. Третья экспедиция молодого биолога Андреевой за последние полтора года! Римма скучала по маленькому сыну, но ничего - этот Новый 1961 год они будут встречать вместе, она обещала Кольке!
- Всё, приехали! Камень, будь он не ладен! Колесо спустило, а запаски нет,- послышался голос водителя.- Дальше сами, товарищи! До Томтора рукой подать, спуститесь в котловину.
- А как же снаряжение? Аппаратура?- высунулась из окна Римма.
- Донесем, подумаешь,- послышался звонкий мужской голос.
Высокий худощавый парень с мечтательными голубыми глазами протянул Римме руку, помогая вылезти из высокой кабины. Юра Шубин, аспирант Московского географического института, сам напросился в экспедицию, опыта набираться.
- Спасибо, Юра,- кивнула женщина,- ты всё потянешь?
- Распределим поровну ношу,- отозвался низкий седовласый мужичок в штормовке.
- Правильно, командуйте, Герман Львович,- улыбнулась Римма, встряхнув светло-русыми волосами.
Мужчина в штормовке – начальник научного отряда Можайский хитро подмигнул Римме и бросил пристальный взгляд на копавшегося в кузове четвертого участника экспедиции –широкоплечего латыша Яниса Саулеса.
- Долго ты там еще, Янис?- почесал седую голову Можайский.- Пешком пойдем, слыхал?
Блондин подхватил свой походный рюкзак и ловко выпрыгнул на сероватый грунт.
Дорога спускалась вниз, туман медленно отступал, открывая взору затерявшийся на полюсе холода поселок Томтор. Мужчины взвалили на плечи рюкзаки и тяжелую поклажу, Римма пошла с дорожной сумкой через плечо. Томтор раскинулся низенькими домишками, за которыми виднелись чумы эвенков. Путники прошли к деревянному зданию сельсовета. Во дворах залаяли собаки. Председатель – рыжеволосый здоровяк, вышел из-за обшарпанного стола, заваленного кипой желтых бумаг.
- Ждали, ждали,- протянул он руку,- как добрались, товарищи?
Можайский, пригладив волосы, первым пожал ладонь. Председатель окинул быстрым взглядом немногочисленный отряд и предложил гостям присесть.
- Так, значит, к озеру Лабынкыр, из самой Москвы, исследовать,- покачал головой глава поселка,- все им мерещится нечисть всякая, только нет там никакого чудовища. Люди темные, необразованные, глупости болтают, так рыбешка мальма, хариус в избытке, щуку как-то словили, пудов на пять потянула!
Герман Львович достал из полевой кожаной сумки сложенную вчетверо карту и развернул ее на столе.
- Вот, видите, наш маршрут,- он ткнул пальцем в нарисованную красным карандашом линию и флажок,- река Куйдусун, далее к озеру Лабынкыр и конечная точка - база научного лагеря между Индигирским и Охотским бассейнами.
- Там начинается Хабаровский край,- добавила Римма, вглядываясь в карту,- штаб наш недалеко от озера Водораздельное.
- Путь неблизкий - до Лабынкыра под сотню километров,- заметил, почесав голову председатель,- а за ним тайга, мари да топи…километров пятьдесят до базы, но с полпути можно спуститься по реке.
- Ничего, справимся,- улыбнулся Юрий.
- Дело ваше,- пожал плечами глава селения,- на лошадях полегче будет. Загляните к старейшине Торганаю, он у нас конюх, его чум на отшибе стоит. Я распоряжусь, чтобы выделил лошадок в помощь.
- Спасибо,- еще раз пожал руку председателю Можайский и вышел из сельсовета.
За ним медленно потянулись Римма с Юрием, позади тащился молчаливый Саулес.
- Эй, Янис, не отставай!- крикнула, обернувшись, Римма.- А то уйдем без тебя.
- Как же без этнографа в отряде!- пытался пошутить Янис, откидывая со лба белокурый чуб.- Как там…язык до Киева доведет!
- Доведет, доведет,- пробурчал Герман Львович,- нам бы старейшину найти сначала. А вон, вижу, три чума на отшибе.
Жилище с изгородью из березок и просторной юртой сразу бросалось в глаза. На треноги изгороди были посажены раскидистые оленьи рога, по сторонам два шеста с навешенными фигурками деревянных человечков. Путники остановились перед входом в чум. На кострище чадил котелок, за юртой паслись с десяток низкорослых пушистых лошадок.
- Ау, хозяева!- негромко позвал Юрий.- Уважаемый, Торганай!
- Это чум шамана,- оглядевшись, сообщил Янис,- идолы, фигурки, коновязи с изображением духов.
- Как интересно!- заметила Римма.- Где же старейшина?
Со стороны редколесья между высоких лиственниц мелькнул темный силуэт. Бодро шагал шаман к своему потревоженному жилищу, у изгороди он остановился, прищурив и без того узкие глаза-щелки. Ветер развевал его длинные седые волосы, отороченная мехом ровдуга, была вышита замысловатым орочонским узором.
- Мы к тебе, Торганай,- нарушил тишину Можайский,- лошадок бы нам, председатель обещал.
- Раз обещал – будут,- утвердительно кивнул эвенк,- черта Лабынкырского ищите? Не его нужно бояться. Улу- Тойон, великий господин нижнего мира, охотится за душами и их слабостями.
- Душами…слабостями?- переспросил Шубин.
Янис достал блокнот и что-то быстро черкнул в нем.
- Моего сына, Мергена, забрал Лабынкырский черт, утянул за собой,- продолжил эвенк,- теперь он между мирами мается, был черным шаманом, страх на округу наводил, не любили его. А теперь Улус- Тойон не пускает и, когда белый олень приходит, и когда черный олень уходит.
- Держит и днем, и ночью,- пояснил загадку шамана этнограф.
- Утонул, наверно, бедняга,- шепнула Римма.
Шаман ударил в бубен деревянной колотушкой, слегка потряс его и закрыл глаза. Янис навел фотоаппарат на застывшего Торганая. Вспышка.
- Не дал ты мне закончить обряд, теперь дух сына будет зол, не успел я успокоить его.
- Уважаемый, вы же конюх, ну, и занимайтесь непосредственно своими обязанностями,- опомнился Герман Львович,- это вот нашему Янису, возможно, интересно. Так вы нам лошадок дадите?
Торганай загнал трех меринов в узкий коридор из жердей и накрепко привязал. Пока мужчины седлали коней, шаман, устало переваливаясь на жилистых кривых ногах, подошел к Римме:
- Белый конь самый тихий, ты на нем можешь ехать.
- Спасибо,- простодушно улыбнулась она,- мы что-нибудь придумаем, как их вам вернуть.
- Не нужно, все равно Улу-Тойон заберет или черт утащит, - пристально посмотрел на Римму шаман,- к сыну лучше вернись, ждет тебя он, дождется ли…
- Откуда ты знаешь про Колю?- удивилась женщина,- все эти шаманские штучки!
Тем временем Можайский и Шубин навьючивали лошадей дорожным скарбом и провизией. Все было готово к отъезду. Уточнив детали маршрута, исследователи двинулись в путь. Редколесье сменялось заболоченными долинами. Путники дошли до русла реки Куйдусун. Взору открылись островки с зеленой порослью и протоки. На берегу росли низкорослые лиственницы и карликовые березки.
- Ну, что, ребятки, здесь на ночлег остановимся?- устало спросил Герман Львович.
- Я не против,- согласилась Римма и бросила тяжелый рюкзак на траву.- Сейчас организую ужин.
Юра и Янис занялись установкой палаток. В одной должны были ютиться мужчины, а единственной женщине предоставлялись полноправные «хоромы». Герман Львович со знанием дела развел костер, Римма хозяйничала с котелком.
- Знатная каша вышла!- похвалил стряпню Андреевой Герман Львович.- Тушенку, ты бы все же поберегла.
- Зато вкусно, пальчики оближешь!- с огоньком в глазах посмотрел на Римму Шубин.
- А Герман Львович ведь прав,- протянул Янис, облизывая ложку.- Припасами разбрасываться расточительно.
- Вас, друзья, не поймешь,- полушутливо сказала Римма,- одному вкусно, другому расточительно. Вы там определитесь между собой.
- Не бери в голову,- вступился Юра,- я за тебя!
- Спасибо, у меня есть хоть один защитник,- хмыкнула Римма, уплетая наваристую кашу.
Юра всегда вступался за нее. Во всех спорах небесные глаза его наливаясь васильковым цветом, а тонкие губы слегка подрагивали. Римма вскинула тонкой ниткой брови и рассмеялась. Взгляд Юры потеплел, он невольно улыбнулся.
Северный вечер плавно перешел в сумерки. Римме не спалось. Она долго ворочалась в спальном мешке, пока дрема не подкралась к ней, незаметно, убаюкивая. Старый шаман склонился к лицу Риммы, ударил в бубен и запел монотонную песню. Римма проснулась и обхватила голову руками – отупляющий нескончаемый звук еще отдавался в ушах. Хорошо, что она встала первой – согреет воды для чая, пора заняться завтраком. Небо хмурилось, вот-вот сорвется дождь. Римма накинула куртку и спрятала непослушные пряди волос под разноцветной косынкой.
- Русская красавица,- послышался голос за спиной.
Римма вздрогнула и обернулась. Юра, прищурив прозрачные глаза, стоял возле палатки.
- Давай помогу, командуй!- весело предложил он.
- Ух, напугал,- вздохнула женщина,- я и так полночи не спала, все чудилось что-то, да и сон вроде кошмара!
- А я выспался на славу, полон сил! Тебе идет в косынке - лицо такое светлое и глаза по-другому блестят.
«Дурачок,- подумала Римма, глядя на Юру,- ухаживать пытается. Я же его старше да и у меня Колька…или так погулять? Нет, Шубин не такой».
Вот уже поднялись Янис с Можайским. Герман Львович достал полевую карту и сверил маршрут. Быстро перекусив, исследователи собрались в дорогу. Юра распутал кое-как стреноженных лошадок. Бедных животных снова навьючили поклажей и погнали к реке. По камням ее не трудно было перейти вброд. Путники оказались на другом берегу. Резко подул холодный ветер. По небу растянулись клочья серых облаков. Стал накрапывать дождь. Отряд продолжил путь, стараясь не отклониться от курса. Далеко за спиной журчала Куйдусун, мелколесье чередовалось с полянками, не отставал прилипчивый гнус. Янис то и дело фотографировал суровую северную природу, Римма изучала редкие виды растений. Исследователи остановились на ночлег на берегу маленького безымянного озерца. Ночью Римме снова чудился звон Торганаева бубна. До Лабынкыра осталось километров восемь. Ночевка прошла спокойно, а к полудню путешественники добрались до озера. Вожделенная гладь, огромная и синяя, словно море поблескивала среди невысоких сопок. Одиноко стоял у поросшего склона заброшенный чум, за ним виднелся деревянный помост для жертвоприношений. При входе были воткнуты в землю длинные шесты с изображением орочонских идолов. Первым зашел Можайский. Он чиркнул спичками, пока Янис нащупал карманный фонарь. Внутри чума было просторно. Посередине темнел угольками потухший очаг, на жердях висел поржавевший котелок.
- Что, ребятки, тут и остановимся,- огляделся Герман Львович.
- Где наша не пропадала,- усмехнулась женщина.
- Кто в ней жил раньше?- спросил Шубин. - Как-то неуютно, вон какие в переднем углу чучела висят.
- Это онгоны – чучела птицы и соболя, - приглядевшись, сказал Янис,- в этом углу камлают.
- Наверно, черный шаман здесь жил. Недаром, мне этот Торганай во сне приходит,- озадачено произнесла Римма.
- Колдует, духов призывает,- сказал Янис.- Смотри, какой амулет висит - знак огня и солнца.
Римма протянула руку и сняла затейливую вещицу с жерди. Она повесила оберег на шею и улыбнулась.
- Товарищи, мы же советские люди, о чем ты говоришь, Янис! Чушь какая, все эти обряды!- возмутился Можайский.- В самом деле, Римма!
Римма почувствовала прилив сил, какой-то необъяснимый дух противоречия поселился в ее сердце. Снимать оберег совсем не хотелось. Герман Львович пошел осматривал окрестности, а Юра выполнял обязанности конюха. Он привязал лошадок к крепким сэргэ с рельефными зарубками, стоящими возле юрты. Первый день стоянки на Лабынкыре подходил к концу. Римма так и уснула на сложенных в чуме шкурах, едва прикрывшись прихваченным с собой домашним пледом. Но долго поспать не пришлось. В чум забежал Янис:
- Лошадь пропала, нет лошадки!
Латыш подлетел к Шубину и расстегнул его спальный мешок. Юра нехотя сел и потянулся. Герман Львович выскочил из юрты. У коновязи медленно пережевывая ягель, мирно паслись два мерина. Белого коня, на котором ехала Римма, среди них не было.
- Вот тебе раз!- присвистнул Можайский.- Эй, Юра! Иди сюда!
Тот вышел и уставился на Германа Львовича. За ним, кутаясь в плед, появилась Римма.
- Юра, ты вчера привязывал коней?- сдвинув седоватые брови, поинтересовался Можайский.- Плохой ты конюх, белый мерин отвязался, где искать теперь?
- Да, но я крепко привязал!
Римма подошла к сэргэ поближе:
- Ребята, Герман Львович, здесь же веревка осталась! Ее перегрызли, только, кто мог такое сделать?
Можайский повертел в руках обрывок. Юра наивно заморгал синими глазами и промолчал. Янис похлопал его по плечу:
- Идем, дружище, лошаденку искать, пока не забрела куда-нибудь.
- Может, и не найдете,- добавил Герман Львович, задумавшись.
Серые скалистые утесы врезались в ясное безоблачное небо и отражались в прозрачной глади Лабынкыра. Тишина и покой царили вокруг. Янис с Юрой прошлись вдоль берега, не найдя ничего интересного спустились к кромке прозрачной воды. Герман Львович отправился к валам с песчаной поверхностью, поросшими лиственницами. Римма предложила сделать промер глубин озера. Благо, что у юрты притулилась одним боком долбленая лодка – обласка. Внутри лежали широкие весла со знакомым орнаментом.
- Лодка шамана,- заметил Янис, пропуская вперед Римму.
- Возможно, мерин утонул?- неуверенно произнесла Андреева,- Хотя, навряд ли, у веревки рваный конец. А вдруг крупный хищник пожаловал сюда ночью? Волк, медведь, одичавшая собака…
- И тихо, без единого звука увел нашу лошадку,- съязвил Янис.
- Ну, да, ерунда какая-то, получается,- согласилась Римма.- А ты, что думаешь?
- Не знаю,- повел плечами латыш,- иногда не только сухие факты помогают разгадать загадку.
Шнуром промерили глубину…Пятнадцать метров…двадцать…Чем дальше от берега, тем глубже…Пятьдесят метров…
- Шнура не хватило,- вздохнула Римма,- ой, смотри, Янис, арктические гольцы, редкий вид. Куда они делись, их кто-то спугнул?
Холодная вода плеснулась рядом с лодкой и стихла. Под днищем мелькнула чья-то огромная тень. Лодка качнулась. Янис вцепился в весла, Римма осторожно взяла в руки фотоаппарат. А может это и есть пресловутый Лабынкырский черт? Потомок древнеисторического ихтиозавра или неизученное доселе загадочное животное. Обласка словно подпрыгнула на волнах. Лодку раскрутило, мелькнул массивный хвост. Из воды показалась приплюснутая усатая голова сома. Зло блеснули широко расставленные маленькие глазки. Римма несколько раз щелкнула затвором фотоаппарата. Вспышка ослепила гиганта. Сом дернулся и ушел под воду.
- Вот тебе и чудовище!- разочаровано воскликнула Римма.- Правда, в таких прохладных водах сомы обычно не вырастают до таких размеров, но природа непредсказуема!
- А я с детства боялся сомов,- признался Янис, направляя лодку к берегу.- Как-то один меня чуть не уволок на дно еще мальчонкой. С тех пор недолюбливаю я эти усищи!
Римма улыбнулась и помахала рукой, стоящим у воды Шубину и Можайскому. Будет, что рассказать, а заодно сделать пометки в дневнике наблюдений.
- Ребят, а давайте, мы будем дежурить ночью. Ну, нести вахту. Я – первый, составим график,- предложил Юра.
- А что, это идея,- поддержал молодого географа Можайский,- заодно и выясним, кто или что похитило нашего белого мерина. Не сомище же выбрался на сушу, честное слово!
Так и решили. Как только все улеглись в чуме, Шубин в расстегнутой телогрейке уселся на поваленное дерево. В кармане холодил руку трофейный наган Можайского, на всякий случай. Вокруг - тишь да гладь. Полярное солнце ненадолго ушло за горизонт. Юра достал пачку дешевых сигарет. Затянулся, выпуская кольцами дым.
Римма уже задремала, как вдруг в углу чума колыхнулись онгоны. Мелькнула быстрая тень. Римма хотела вскрикнуть, но не смогла. Глаза сомкнулись на мгновение. Перед ней раскинулась бесконечная тундра. Ветер остервенело дул в лицо. Римма почувствовала нарастающий гул, он шел от земли. На горизонте рассыпались далекие темные точки, они росли несметной лавиной. Стадо оленей в сотни рогатых голов летело прямо на Римму. Она попыталась бежать, но ноги будто увязли в непроходимой болотной жиже. Еще немного и ее растопчут тысячи копыт, сердце нестерпимо сжалось. Римма осмотрелось по сторонам. Словно из ниоткуда возникла крепкая мужская фигура. В черной парке с бахромой к ней медленно приближался шаман. Но это был не Торганай. Молодой эвенк с горящими раскосыми глазами остановился напротив и протянул руку к висящему на шее женщины оберегу. Стадо неумолимо приближалось, шум нарастал. В последний момент шаман схватил женщину за руку и вырвал из моря оленьих рогов. Они вместе упали в тундровый влажный мох. Смуглое лицо молодого шамана склонилось над женщиной. Лукаво блеснули угольки-глаза, резко очерченные губы растянулись в усмешке.
- Кто ты?- прошептала Римма.- Где мы?
- Я – Мерген, сын Торганая,- ответил молодой шаман,- мы в мире не рожденных оленей Кутуруке.
- Это всего лишь сон.
- Оставайся со мной,- произнес Мерген.
Как гром прозвучал выстрел. Римма очнулась на полу в холодном поту. Рядом догорал очаг. Поднялись Янис и Герман Львович. Они выскочили из юрты. Юрий стоял, опустив наган. На земле лежала убитая выстрелом в голову лошадь.
- Я думал…мне показалось, чей-то силуэт, кто-то бродил возле коновязи,- бормотал Шубин, его трясло.
- Лошадей заберет злой дух,- вспомнил Янис,- так, кажется, сказал Торганай.
Римма, с трудом держась на ногах, вышла из чума:
- Что случилось? Кто стрелял?
- Я видел его, это не человек,- дрогнул голос Шубина,- вы мне не верите, да?
- Иди, поспи, Юра, ты переутомился,- сказал Можайский,- я сам буду дежурить сегодня ночью.
- А как выглядело это нечто?- поинтересовался Янис.
- Меня клонило в сон,- начал Шубин,- гляжу, возле сэргэ странный зверь. Я вскочил. А это существо протянуло корявую лапу с когтями к шее мерина…однорукое, горбатое нечто в пузырчатой чешуе, зыркнуло на меня единственным круглым глазом навыкате, сморщило лягушачью отвратительную морду. Я не удержался, выстрелил…никого, а коня жалко.
- Иди, Юрка, отдохни и, правда! Выспись, потом поговорим,- сказала Римма.
Шубин покорно шмыгнул внутрь чума. Можайский подошел к коновязи и присел на корточки.
- Ребятки, смотрите-ка,- позвал Можайский, держа кончиками пальцев склизкую чешуйчатую кожу,- вот и плащ Юркиного гостя!
- В такой мерзлоте могут водиться крупные змеи?- спросил, рассматривая черные лохмотья, Янис,- что скажешь, Римма?
Андреева склонилась над находкой, покопалась веткой в липких обрывках кожи и с недоумением произнесла:
- Я бы отнесла это создание к пресмыкающимся, здесь водятся гадюки, но не таких размеров. Смущают чешуйки, как у ящерицы Cordylidae, поясохвоста - крупные костные пластинки, похожие на драконьи. С точностью вид определить не могу, все очень странно. Возьму образцы для исследования.
- Выходит, не зря геолог Твердохлебов писал в своем дневнике про Лабынкырского черта, на озере все-таки водится неизвестный науке хищник, причем из пресмыкающихся, нелогично, только, откуда он взялся, как выживает при таких морозах? Уходит в спячку? Сидит в воде, ведь Лабынкыр не замерзает зимой?- рассуждал Можайский.
- Трудно сказать,- вздохнула Римма.
- Давайте, уйдем отсюда и отправимся на базу в штаб,- предложил Янис,- как-то мне не по себе.
- Успеем, братец, успеем,- бросил невзначай Можайский.
- Ладно, товарищи, вы как хотите, а я пойду ягоды собирать. Видела я в овражке неподалеку кусты голубики, а в мелколесье морошка растет,- сказала, завязывая косынку, Римма,- заодно полюбуюсь красотами Лабынкыра.
- Нет, одну не пущу,- замотал головой Можайский.
Римму необъяснимо тянуло на подвиги, опасность не пугала, а, наоборот, раззадоривала ее. Ночные страхи улетучились, прозрачные воды озера и маревые дали манили первозданной чистотой.
- Бросьте, Герман Львович, овражек в пятидесяти шагах,- уговаривала Римма,- ночная тварь днем не появится. Выстрел Шубина ее спугнул. Вернусь через час, сварю вам полезный морс.
- Ладно, Андреева, на свой страх и риск. Зови, если, что.
Римма взяла в юрте небольшую плетеную корзинку и тихонько вышла, чтобы не разбудить разметавшегося на подложенных шкурах Шубина. Она спустилась в низину. Тростник поредел, и открылась поляна, поросшая пушицей и клюквой. Римма поставила корзинку и потянулась к ярко-красным гроздьям терпкой ягоды. Внезапно густая мгла окутала озеро. По воде пошла рябь, раздались раскаты грома. Римма бросилась бежать в непроглядной тьме. Где-то рядом сверкнул красным выпученный круглый глаз, и потянулась длинная корявая лапа. Римма упала на четвереньки и схватилась за оберег. Из темноты кто-то шел к ней, треща сухими ветками и хлюпая по набухшему мху. Пошарив руками в траве, Римма нащупала острую грань камня и с трудом обхватила его. Рядом послышался шорох, кто-то коснулся плеча. Римма ударила камнем наотмашь, и, услышав приглушенный стон, отпрянула в сторону. На земле лежал Юра, кровь стекала по его виску, стеклянные глаза смотрели на нее, не моргая.
- Нет! - закричала Римма.- Это все сон, страшный сон, который скоро закончится!
- Ты убила его,- прошептал рядом чей-то тихий голос,- он шел помочь тебе, а ты…
Римма зажмурилась и вновь открыла глаза. Слегка прояснилось, рядом показалась фигура Мергена. Он присел на одно колено перед Шубиным и приложил ухо к его груди.
- Женщина, тебе повезло, душа еще не покинула тело, но жить он сможет только благодаря мне. Хочешь, я вдохну в него жизнь?
- Да, сделай что-нибудь,- она умоляюще посмотрела в лукавые глаза Мергена.
- Но прежним твой друг уже не будет, запомни, я тоже возьму свою плату!
- Хорошо, Мерген, быстрее, прошу!
Молодой Шаман вздрогнул, тело его напряглось. Он сорвал с Риммы оберег и на груди Юры прочертил какой-то знак, похожий на солнечные лучи.
- Забери и не снимай,- вернул он амулет изумленной женщине.
Сын Торганая достал длинную трубку и раскурил ее, пропадая в серых клубах дыма. Его образ растворился в поднявшемся пыльном вихре. Небо тут же прояснилось, свет пробился сквозь отступившие облака. Римма, не отрываясь, смотрела на Юру – рана затянулась. Она провела рукой по его спутанным волосам. Шубин открыл глаза и потер висок рукой.
- Пошли в чум, еле тебя нашел,- как ни в чем не бывало, сказал он и встал, отряхивая пыль с одежды.
Римма молча поплелась за Шубиным, боясь возразить ему. Вдруг Юра остановился и резко обернулся.
- Что, Юра?- цепляясь за кусты, спросила Андреева.
Внезапно он набросился на нее, повалил с ног и принялся целовать лицо, руки, шею. Римма пыталась сопротивляться. Наконец, она с силой оттолкнула Шубина, выбралась из низины и, размахивая косынкой, понеслась к стоянке.
- Ты, что бежишь, как угорелая?- удивился Герман Львович, заметив растрепанные волосы Риммы и расстегнутую куртку.
- Ничего,- запыхавшись, бросила женщина.- Я думала, буря надвигается.
- Солнечное затмение,- пожал плечами Можайский.
Из оврага медленно поднимался Шубин. Увидев его, Римма юркнула в чум. Герман Львович нахмурился, поджидая географа:
- Вижу я эти шуры-муры, не время и не место. Гляди, как бедную напугал. Вот, недаром говорят, в тихом омуте…
- Водятся, водятся,- сказал Шубин и уселся на бревно, вытирая мокрое от пота лицо.
- Ты гляди мне! Аспирант! Что на тебя нашло, Юрий?!
- Не знаю, Герман Львович, как бес вселился. Как неудобно перед Риммой.
- Извинись!
Юра пригнулся и зашел в юрту. Римма искоса посмотрела на Шубина.
- Прости, пожалуйста, я никогда бы…
- Забудем,- перебила его Римма,- знаешь, никому это не говорила, меня изнасиловали…давно, в институте на первом курсе. Возвращалась от подруги через рощу, убежать не смогла…страх сковал меня…я даже матери ничего не сказала, а через девять месяцев родился Коля…а страх он всегда со мной, наверно, поэтому я до сих пор одна, не доверяю мужикам.
- Вот, я дурак, прости меня, Римма! Я так виноват перед тобой!- оправдывался Шубин.- Ты очень красивая…как будто бес в меня вселился, сам не знаю, как это объяснить!
Римма посмотрела на притихшего Шубина. Его глаза были по-прежнему бесхитростны и наивны, он виновато потупился в пол.
- Юра, а ты чего-нибудь боялся в жизни?- вдруг спросила Римма.
- Я?- переспросил Шубин.- Вроде бы нет. Правда, когда учился в школе, мать ругала меня за плохие отметки. Школу я закончил с серебряной медалью, а университет с красным дипломом. И знаешь, почему? Я боялся осуждения, порицания, разочарования во мне самом, как личности.
- Ты не заметил странных совпадений?- задумалась Римма.- Нашу лодку чуть не перевернул огромный сом, когда мы с Янисом промеряли глубину озера. Он признался, что опасается сомов с детства. О моих страхах ты уже знаешь.
- Я прозевал лошадей, ты обо мне Бог весть, что теперь думаешь и Герман Львович,- начал догадываться Шубин.
- А, что если Лабынкыр взращивает наши фобии, чтобы погубить нас!
- Озеро страха, ты хочешь сказать?
- С точки зрения психологии – это возможно. И чтобы не страдать, нужно бороться со своими страхами, тогда мы можем противостоять ему!
- Кому? Улу-Тойону, про которого говорил Янис?- с усмешкой произнес Юра.- Ты в это веришь?
-Не знаю,- вздохнула Римма,- так зачем ты меня искал?
- Я поставил в юрте радиометр и подключил его. Плотность потока частиц превышена именно в чуме, за его пределами – никаких превышений.
- Ты говорил Можайскому?
- Пока нет, я думаю, нам нужно уходить отсюда.
В чум зашли Герман Львович и Янис.
- Холодает, все-таки дождь пошел,- с неудовольствием заметил Можайский,- не люблю я эту слякотную погоду! Ливень снесет нашу стоянку к чертовой матери, а Лабынкыр выйдет из берегов. Мы почти у самой кромки.
- В прямом и переносном смысле,- сказал Шубин.- У нас в юрте радиометр чудит, радиоактивный фон превышен.
- А на озере проверял?- посерьезнел Можайский.
- Все чисто, только в чуме.
- Странно, только если предположить, что здесь находятся урановые и редкометалльные скопления, в почве, к примеру. Хотя маловероятно.
- Озеро, чудовище…уходим отсюда,- предложил Янис,- прогнозы Торганая, пока закономерно сбываются.
- Я за!- вырвалось у Риммы,- кто поддержит нас?
Шубин молча поднял руку.
- Нужно принимать решение, ребятки,- Можайский резко встал с лежанки, покрытой старыми шкурами,- хотя не все образцы взяты и не раскрыта загадка Лабынкырского чудовища. Есть ли оно на самом деле или существует лишь в нашем воображении?
- Для этого нужно исследовать дно озера, - сказал Янис, растягивая слова,-
нужна спецтехника и опытные водолазы.
- Так, решено, завтра в дорогу!- предупредил Можайский.- А ночью я сам буду сторожить вашего злого духа.
Вечерело. Тучи сгустились над Лабынкыром. Герман Львович занялся отработкой последней трапеции. Янис заполнял в чуме журнал. Осталось проверить материал, пережить предстоящую ночь и отправиться в путь через тайгу к штабу. Римма взобралась на поросший корявым лесом склон невысокой сопки. Внизу мерно отсвечивало свинцовым неприветливым блеском злополучное озеро. Возле заросшей рогозом излучине колыхнулись стебли, мелькнула чешуйчатая спина и длинный хвост. Над излучиной закружили вспугнутые селезни. Существо выпустило острый плавник и по-змеиному, на пузе, нырнуло в воду. Римма боялась даже шелохнуться. Лишь когда огромный плавник пропал из виду, Андреева вернулась к биваку. Нет, она никому не скажет о Лабынкырском чудовище, иначе Можайский передумает и решит остаться. Хлынул ливень, небо развёрзлось ледяными струями. Отряд исследователей сгрудился в юрте, только Можайский бродил неподалеку, облачившись в брезентовый армейский плащ. Совсем рядом раздались раскаты грома. Вспышки молний озарили грозное небо ярче, чем днем, но совсем на мгновение, погружая Лабынкыр и его окрестности в непроглядную темень. Герман Львович, меся слякоть резиновыми сапогами, пытался накрыть уцелевшую лошадь брезентовым пологом. За его спиной, казалось, совсем рядом ударил в землю трезубец небесной гостьи. Можайский обернулся – следующий удар молнии пришелся по одиноко стоящему сэргэ. Деревянный столб покрылся искрами, будто елка новогодними огоньками и затрещал. Лошадь пошатнулась и упала замертво. Можайский едва успел отскочить, теряя сознание. Очнулся он пасмурным утром на теплом спальном месте в чуме. Рядом суетилась Римма, прикладывая к его лбу мокрую тряпку. Ноги Германа Львовича тряслись не унимаемой дрожью, а пальцы левой руки почернели.
- Везунчик вы, однако,- заметил, пакуя в рюкзак вещи, Янис,- хорошо, что никто не спал в эту ночь. Мы с Юрой сразу затянули вас в чум, а Римма привела в чувство. Жаль, что лошадки у нас больше нет. Улу-Тойон забрал, сказал бы Торганай.
- Злой дух?- приподнявшись, язвительным тоном спросил Можайский.
- Улу-Тойон великий господин для эвенков, прародитель зла,- пояснил этнограф,- тем более Улу-Тойон питается страхами, я сам слышал, а насколько он голоден неизвестно.
- Вот, честно не думал, что встречусь с молнией снова,- продолжил Герман Львович,- не в первый раз она преследует меня. В сорок первом это было. Я за баранкой грузовика, тащусь по бездорожью, льет, как из ведра. Вдруг бац, что-то цепануло по крыше, меня тряхнуло, но Бог миловал…заземление - резиновые покрышки. Как струсил я тогда, ей-богу, ребятки!
Римма невольно переглянулась с Шубиным. Юра промолчал и опустил взгляд:
- Похоже, Торганай прав, бояться нельзя.
- Вы что тут все с ума посходили!- возмутился начальник отряда.- Двадцатый век на дворе…я, в конце концов, член партии!
- Думаете, кто-то узнает?- усмехнулась Римма.
- Да черт с вами!- вздохнул Можайский.- Рюкзаки собраны? Материалы и карты?
- Вы сегодня слишком слабы для такого пути,- сказал Юрий.
- Подумаешь, каких-то шестьдесят километров, половину пройдем по тайге, а дальше соорудим плот и сплавимся по реке,- буркнул Герман Львович, пытаясь унять дрожь в коленях,- я смогу, мне уже лучше. К полудню можно выдвигаться.
- А как же рука?- беспокоилась Римма.
- Пальцы, ерунда, силы уже прибывают. Ухи бы горяченькой перед дорожкой и совсем другое дело.
Серое неприглядное небо растянулось над Лабынкыром. Дорога уводила путников все глубже в тайгу. Позади остались равнины и сопки с одинокими лиственницами, мелькнуло безупречной гладью озеро и растворилось в тумане. Герман Львович шел налегке, опираясь на посох и задумчиво глядя в сторону, куда лежал путь отряда. Дойдет ли он, хватит ли сил? Предательски подкашивались ноги. Можайский встряхнул плечами и выпрямился. Впереди него гуськом тянулись ребята. Вода хлюпала под кочками, весь день моросил дождь. Пора делать привал. Мужчины разожгли костер, весело забулькал ароматный котелок. Ужинать люди расселись возле огня, подсушивая на ветках намокшую одежду. Заночевали на маленькой поляне. Римма и Герман Львович ютились в палатке, Юра и Янис - прямо под открытым небом, подложив под головы тяжелые рюкзаки. Неласковое утро тонуло в дымке тумана. Костер давно погас, одинокий крик лесной птицы потревожил зависшую тишину. Можайский давно уже не спал. Он достал карту и посмотрел на условные знаки. Шли строго по компасу, но было что-то не так. Из палатки сонно потягиваясь, вышла Римма.
- Что, Герман Львович, сверяете маршрут?
- Тут главное не ошибиться, с тайгой шутки плохи,- ответил Можайский,- идем по азимуту под 130 градусов. По карте местности здесь неподалеку должны лежать мари, а там,- он указал рукой влево,- за хребтами уже Хабаровский край. Где же река? Карта говорит, что она должна быть неподалеку!
- Болота могли высохнуть,- предположила Римма, тревожно, оглядываясь,- если река не бурная, то, возможно, мы скоро выйдем на нее.
- Разбуди-ка Шубина, посмотрим с ним вместе, все-таки одна голова хорошо, а две лучше.
Римма направилась к спящим товарищам. Янис по-детски посапывал в спальном мешке, а чуть дальше пустовало место Юры. Римма несколько раз громко позвала молодого географа.
- Наверно, к ручью пошел,- сказала она Можайскому,- я схожу за ним, умоюсь заодно, воды наберу.
- Ладно, аккуратно там,- прокряхтел Герман Львович, растирая заиндевевшие коленки.
Римма взяла гремящий железной ручкой котелок и спустилась к холодному таежному роднику. Вокруг вековые ели, пихты да лиственницы, под ногами слегка пожухлая трава и мох. Возле ручья деревья редели, лишь раскидистый кедровый стланик причудливо развалил невысокую пушистую крону. Римма наклонилась, зачерпнув горстями обжигающую холодную воду, плеснула в лицо. Глаза защипало, женщина поднялась, отряхивая руки, и выронила котелок - на нее смотрел смеющимися черными глазами Мерген. Он перепрыгнул через ручей и обошел Римму по кругу, словно хищный зверь.
- Что тебе нужно, уходи в свой мир!- крикнула она шаману.
- Тише, тише,- прошумел сухой листвою Мерген.- Я пришел за тобой, помнишь, пришло время.
- Я никуда с тобой не пойду,- отвернулась Римма.
- Я сам уведу тебя,- рассмеялся молодой шаман,- будем жить вместе в мире не рожденных оленей, мне нужна в чум помощница и жена. Ты навсегда останешься молодой и красивой, а твоя жизнь превратится в вечность.
- Нет, Мерген, мы так не договаривались,- попятилась назад Римма,- я хочу вернуться к сыну.
- К сыну,- эхом повторил шаман, раскуривая колдовскую трубку.
Римма сделала несколько шагов в сторону и побежала без оглядки, спотыкаясь о коряги и натыкаясь на пни. Она выскочила на прогалину и замерла: несколько эвенкских чумов, обложенных еловыми ветками, тянули к небу крыши-конусы. Странно смотрелось оставленное становище посреди глухо шумящей тайги. Тревожно озираясь, Римма прошла мимо брошенных жилищ, вдруг раздался шорох, хрустнула ветка. Женщина, бледнея, обернулась. Среди безмолвных юрт, мелькнула штормовка Шубина. Он усердно обстругивал охотничьим ножом сучки и наросты, мастерил плот из срубленных в ельнике сухих деревьев.
- Юра, я тебя искала!
- Что ты здесь делаешь?- поднял голову Шубин.- Так далеко ушла от бивака.
- Тебя Можайский зовет, у него по карте маршрут не сходится. Река должна быть недалеко.
- Она совсем близко, за брошенным становищем эвенков,- сообщил Юра,- я вот уже и плот соорудил, осталось покрепче связать тальниковыми кольцами.
- Тут жутко, гиблое место,- вздрогнула Римма.- Ты слышишь, гул…голос чей-то, будто бубенчики звонят.
- Показалось, наверное,- встал с корточек Шубин, отряхиваясь от сухих листьев.- Пойдем, поглядим, ты чувствуешь дурманящий запах?
Римма доверчиво протянула ему холодную руку. Ладонь Шубина была теплой и шершавой. Он снял куртку и накинул на плечи женщины, оставшись в светлом вязаном свитере. Внезапно черты лица Шубина изменились, стали жесткими, чужие глаза потемнели, переливаясь черным опалом. Он отрешенно улыбнулся, совсем, как в тот раз на Лабынкыре и сжал плечи Риммы в железные тиски.
- Мерген, я знаю, это ты,- прошептала женщина,- я не боюсь тебя.
Шубин грубо привлек ее к себе, Римма поддалась необузданным поцелуям. Вдруг Юра отшатнулся от нее и встряхнул головой. Глаза его светились прежним лазурным блеском.
- Римма, кто-то руководит моими желаниями, словно нечистый вселился. Ты ненавидишь меня?
- Нет, Юра, нет!- Римма приблизилась к нему.- Идем, я слышу, как шаман бьет в бубен…или это ветер бродит по опустевшим юртам.
За чумами поднимался клубами серый дым. Потрескивало звездами искр жадное рдеющее кострище, возле которого пританцовывал с бубном сын Торганая. Лицо его обезображивала страшная гримаса, а раскосые глаза смотрели на огонь. Он говорил с языками пламени, неистово кланялся, звенел колокольчиками на бубне, крутился в странном танце.
- Я знаю, это он туманит мое сознание,- шепнул Шубин, сжав руку Риммы,- но сейчас он не может пробиться, его силы не действуют на меня.
- Мерген, сын Торганая,- тихо добавила женщина, наблюдая за диким танцем молодого шамана,- помнишь, старик рассказывал о нем? Торганай просил ничего не бояться, чтобы не питать Улус- Тойона.
А Мерген продолжал камлать, вертелся волчком, выкрикивая заклинания гортанным голосом, пока пламя не вспыхнуло огненным столбом, похожим на чей-то сгорбленный силуэт тысячами пурпурных отблесков, в которых исчез шаман.
Не успели Римма и Шубин оглянуться, как вместо костра лежали на рыхлой земле обуглившиеся головешки и разлетались по тайге ошмётки пепелища. Тучи расступились, давая солнечным лучам скользнуть по заброшенному становищу. Все явственней слышался шум реки.
- Пойдем к воде,- предложил Шубин,- а потом вернемся на стоянку и обрадуем Можайского. Да и Янис без нас давно заскучал.
Путники тронулись с прогалины и подобрались к краю тайги. Дорогу преграждала топкая марь. Она поросла сиреневым багульником, его едкий, сводящий с ума запах дурманил голову и сбивал с ног. Римма повисла на руке Шубина, перед глазами всплыла белая пелена. Сапоги Юры вязли в тине, но он продолжал идти, поддерживая Римму. Вдруг в стороне всплеснулась ржавая трясина.
- Мама, мама, спаси меня!- тянул руки из зыбучей топи испуганный худенький мальчик лет восьми.
- Коля, как…откуда!- опомнилась Римма.- Держись сынок!
- Нет, не пущу, там не выбраться!- крепко схватил ее Шубин.- Это наваждение, дурман-трава, козни Мергена!
- Пусти, слышишь,- пыталась высвободиться Римма.
Мальчик тянул тонкие ручки, голос его дрожал, а на больших детских глазах проступили слезы. Римма разрыдалась. На ее шее мрачно блеснул амулет. Юра нахмурившись, посмотрел на оберег, рванул холщовую нить, и находка упала в бездонную топь. Внезапно на глазах путников мальчик застыл, лицо его вытянулось, черты заострились, и черные злые глаза Мергена загорелись в рассеивавшейся дымке. Шаман канул в болоте. Позади Мергена мелькнул высокий плавник и чешуйчатый хвост.
- Лабынкырский черт забрал его,- Римма судорожно вздохнула и потеряла сознание. Шубин, шатаясь, подхватил ее на руки, осмотрелся - топь будто расступалась под твердыми поросшими мхом кочками, оставаясь позади. Он шел, осторожно наступая на островки суши. Зашуршала под ногами хрустящая галька, вот он долгожданный берег! Согнав оцепенение, Шубин положил Римму на зеленый бугорок. Она, открыв глаза, посмотрела на безмятежное синее небо с рассеивавшимися облаками.
- Юра, не оставляй меня никогда, никогда, обещай!
- Я всегда буду с тобой,- помог ей сесть Шубин.- Сейчас передохнем и вернемся на стоянку.
Со стороны тайги из-за деревьев показались знакомые лица. К реке выбрались Янис и Герман Львович.
- А мы к вам собирались!- радостно удивился Шубин.
- Юрка плот смастерил!- крикнула Римма.
- Ребятки, мы вас заждались. Янис беспокоился, дым разглядел, думали тайга загорелась,- рассказывал Можайский,- а с картой я сам разобрался, все вдруг встало на свои места…и река, и взгорье, и мари.
Янис прошелся по берегу и взглянул, щурясь на заходящее солнце:
- Придется заночевать здесь, я кое-какие вещи прихватил в рюкзаке. А завтра отплываем.
- Да здравствует Водораздельное!- прокричал Шубин, обнимая Римму за плечи.- Прощай Лабынкырское чудовище!
Переливаясь в лучах заходящего солнца, бежала ледяная река. В середине быстрого течения вынырнуло чешуйчатое серое существо, уставилось единственным глазом на путников и, вильнув змеиным телом, поплыло обратно против течения к загадочному озеру страха.