Конкурс - Выррб

[Lex Z]

Выррб

Сегодня я победил не зверя, а человека. Его имя будет среди самых сильных и храбрых противников, из тех, чьи души я отправил в край вечной тьмы, и мои женщины будут петь о нем песни.
«Сплошь негодяи в доме»

Я помню небо. Синее. Синее. Этот цвет ОН называет синим. ОН сказал – «Какой замечательный синий шелк». И встряхнул кусок ткани, который преподнес ему какой-то человек. Я не запоминаю людей. Все равно они скоро умрут. В тот же день, как зашли в наш дом. Или уйдут, чтобы больше не возвращаться. И наверное, умрут там, за стеной.
Цвет ткани был таким же, как то небо, которое я помню. Синий. Синий.
Мы называли его «выррб».
Выррб.
Только это слово и осталось мне от моего народа. Я помню глухое ворчание. И сиплый хрип. И скрежет зубов. Все это были слова. Когда-то для меня это были слова. А я их все забыл.
Все, кроме выррб.
Которое вспомнил, когда увидел ткань. Синюю ткань.
И небо – небо из моего детства, огромное, бескрайнее, опустилось на меня. И накрыло, окутало, и проникло в меня, проникло в мои глаза, уши, нос, потекло во мне вместо крови. И я вздохнул – сильно и хрипло, так что ОН, стоящий от меня в двадцати шагах, вздрогнул и обернулся.
Я сделал вид, что подавился. Что шерсть – моя шерсть – попала мне в глотку, и я кашлянул, выплевывая ее. ОН что-то недовольно пробормотал – кажется, чтобы я не смел блевать на пол, а то он вытрет грязь моей мордой – и снова отвернулся. Человек, который преподнес ему ткань, так ничего и не понял – видимо, подумал, что ОН разговаривал с богами.
А я стал прислушиваться к небу во мне. Синему, синему небу, выррб.
Мне казалось, что я пробуждаюсь от какого-то странного, вязкого сна. Что в моей голове открылись какие-то двери – и через них хлынули слова. Будто я был обмазан глиной, поэтому двигался с трудом, едва видел и слышал – а говорить и вовсе не мог, глина залепляла мне рот – и вот теперь старая и засохшая, она раскололась и освободила меня. И мир, огромный – открылся передо мной. Только я не знал, что с ним делать.
ОН подумал, что я заболел – потому что я сопел, кряхтел и не сразу понимал, чего ОН от меня хочет. ОН ткнул меня под ребра – а я отозвался не сразу: боль шершавой волной прокатилась по моему телу, а я наблюдал за ней. ОН что-то крикнул – а я тупо смотрел, как шевелятся его губы, и ощущал, как его слова пытаются пробиться, протолкаться среди тех слов, что сейчас теснятся в моей голове.
ОН схватил меня за плечо и потащил в угол, где я жил, толкнул на подстилку и приказал не вставать, пока мне не станет лучше.
Так я провел несколько дней. Не знаю сколько – мне это было неважно. Джока приносил мне воду и еду – потом забирал нетронутое. Приходил ОН, кричал и ругался – кажется, он не хотел, чтобы я умирал.
********
А я не умирал.
Я оживал.
Выррб.
И это слово – слово из далекого, далекого детства, пробуждает так много. Я вспоминаю синее небо. И зеленую траву. И серый камень холодных скал. И теплый багряный мох на дальнем склоне, где мы любили лежать с Инти. И вкус синих ягод на губах – чуть горьковатый и прохладный.
Инти первая увидела тех людей. Мы знали таких, как они – похожих на старого Хана, лысых, с короткими пучками шерсти на голове. Свою голую кожу они прикрывали какими-то тонкими шкурами – тогда мы считали это тонкими шкурами, теперь я знаю, что это называется «ткань». Но раньше эти люди, с лицами цвета дерева, никогда не подходили к нам близко. Да и мы тоже не стремились к ним. Хан говорил нам, что они похожи на нас – но у них больше еды, и острее палки, да и вообще у них много всего того, что нет у нас. Поэтому они и облысели. Я не хотел лысеть – и Инти тоже. И мы никогда не спускались с гор к этим людям.
Но они сами поднялись к нам.
Инти громко закричала, увидев их. Я вскочил на ноги, сжимая кулаки – но что я мог сделать? Я был им не выше колена, каждый их шаг был равен двум-трем моим. Я схватил Инти, толкнул ее себе за спину – пусть она убегает, а я их задержу! Но она вцепилась в меня, смелая, храбрая девочка – и ей сломали руку, когда пытались оттащить в сторону: я слышал этот хруст.
Я рычал, кусал – но был слишком слаб. Меня ударили по голове – и туман окутал меня.
Потом было редкие проблески – и я видел толпящихся людей, и небо, которое было уже не таким синим, как в горах, и лицо человека, который наклонялся надо мной – и ухмылялся.
Это был ОН.
ОН купил меня.
ОН привез меня сюда.
ОН кормил меня, растил – а я делал все, что ОН скажет.
Я смотрел на его дела, слушал его слова – но внутри себя я дремал.
И вот, наконец, я проснулся.
Я вижу каменный потолок вместо неба.
Я слышу рычание пса вместо завывания ветра в скалах.
Я вдыхаю затхлую вонь подземелий – а не запах цветов и травы.
Те люди украли меня и Инти.
Я буду искать их – и ее.
Я убью их, всех до единого.
Я спасу ее.
А потом я вернусь в горы, к своему народу. И я научу их носить одежду, и строить дома, и разводить огонь. Я покажу им все, чему меня – сам того не зная – обучил ОН. И я сделаю так, чтобы те люди с кожей цвета дерева больше никогда не крали детей моего народа.
И «выррб» будет моим словом.
********
Джока никогда не любил меня. Он считал, что я животное – и место мне в клетке. Вот и сейчас, решив, что я умираю, он не отказал себе в удовольствии прийти и помочиться на меня. Но как только я открыл глаза и ухмыльнулся ему, он с криком бросился прочь.
Я нагнал его в три прыжка – и свернул ему шею. Мочиться на него я не стал.
Убил я и пса. Я не собирался этого делать – все-таки он тоже когда-то щенком был отнят у родителей и находился здесь в плену, так что я просто хотел перекинуть его через стену – но он решил по-другому. Он решил меня разорвать. Это теперь я понимаю, что он, как и Джока, считал меня диким зверем и желал убить. Но я убил его первым. Зубами и когтями – это была честная схватка.
********
Его алая одежда мне неудобна. Шерсть цепляется за нее, а капюшон давит – как кровавая туча повисла над моей головой. Я не стал убивать ЕГО. Пусть ОН не очень любил меня, но ОН дал мне все, что я имею сейчас. Пусть живет.
Увидев меня, ОН крикнул: «Тхак!». Это мое имя. Имя, которое ОН дал мне. Имя, которое ничего не значило для меня. Для меня, который родился под синим небом, в зарослях синих ягод, какое имя могло быть мне дано? Выррб.
Выррб.
Алая одежда тянет и душит – а я пытаюсь понять, что значит быть человеком.
Я поступаю так, как поступал ОН – убиваю тех, кто пришел сюда незванно. Они сходят с ума от удушающего тумана и убивают друг друга, обезглавливая и вспарывая животы. Но на самом деле убил их я. А может быть – ОН. Ведь это ОН научил меня убивать.
Лучше бы Набонидус научил меня говорить. Мои мысли носятся в моей голове как встревоженные птицы, но мой язык лежит во рту мертвой рыбой. Как я объясню своему народу все, что я знаю? Как я научу их быть людьми?
********
Я готов уходить. Мой народ ждет меня. Моя маленькая Инти – она так и осталась для меня маленькой подружкой моих детских игр – ждет меня. Передо мной вся жизнь – под синим небом среди родных скал. И я сделаю так, чтобы она прошла не напрасно.
Я могу. Я знаю много – и я передам эти знания своему народу. И мы разведем огонь, и облачимся в одежды, и построим жилища, и научимся говорить – и писать, рисовать, ткать… Я подаю своему народу новый мир, который они заслуживают. Я буду Выррб, Принесший Свет!
********
Я не хочу убивать этих новых людей. Я устал. У меня слишком много дел. Я вижу парня, которого уже пощадил – и кричу ему, чтобы убирался прочь, что он мне не нужен – но из моего горла вырывается лишь жуткий рев.
А потом на меня бросается этот человек. Он стискивает меня в объятиях – и бьет ножом. И бьет, и бьет, и бьет. Моя шерсть становится липкой от крови, теперь и она тоже алая, словно я облачился не в одну мантию, а в десятки! Спина, плечи, затылок – нож человека терзает меня, рвет и пронзает. Человек сидит у меня на спине, мы падаем на пол, катаемся, сцепившись в клубок, я пытаюсь дотянуться до его горла клыками – но лишь смыкаю их ему на плечах и ногах.
Но я сильнее его. Еще чуть-чуть и…
И что-то обрушивается на мою голову – словно каменный потолок треснул и упал на нас. Я поднимаю глаза в надежде увидеть синее небо – и боль пронзает мое сердце. Сначала мне кажется, что это печаль, что неба нет – а потом я понимаю, что тот человек вонзил мне в грудь нож.
Я пытаюсь подняться – не для того, чтобы напасть на него, а чтобы сказать… но что я могу сказать, я, волосатое чудовище в их глазах, которое не может пошевелить языком, а лишь рычит?
Я смотрю в лицо этого человека.
Я вижу его глаза.
Синие.
Синие.
Как то небо, что я помню.
И я раскрываю рот.
И говорю:
– Выррб.
И приходит тьма.