Черная Царица и Белая Ведьма

[Зогар Саг]

Мало надежды, что кто-то прочтет, конечно, но вдруг. В общем, очередной мой рассказ в стиле "фэнтэзи под маской альтернативной истории". Время действия- примерно 9-10 века нашей эры, но, разумеется в совершенно альтернативной реальности.

18+ и все такое.

Черная Царица и Белая Ведьма

Автор: Эйдит Хрофт


-Нет! Не уйдешь! Не уйдешь, тварь!

Крикливая брань перемежалась громким клекотом, вырывающимся из клюва черного грифа. Крылатый падальщик преследовал летучую мышь с белой шерсткой, намокшей от пропитавшей воздух влаги. То и дело белый нетопырь поворачивал уродливую мордочку и из пасти раздавалось насмешливый писк.

-Поймай! Поймай! Поймай!

-Не уйдешь! Не уйдешь!

Пикируя и переворачиваясь в воздухе, стервятник выставлял вперед черные когти, но каждый раз они хватали пустоту - в последний момент летучая мышь ныряла в подвернувшееся облако, ускользая от преследователя. Вновь и вновь щелкал острый клюв, из которого неслась отборная брань и угрозы, в ответ на что раздавались язвительные насмешки. Странным и пугающими были человеческие голоса крылатых существ- тем более жуткими, что оба голоса были женскими.

Вокруг в темных облаках мелькали странные тени – огромные, с длинными шеями и перепончатыми крыльями, клыкастыми пастями и рогатыми головами. Отовсюду слышался зловещий клекот, шипение, рык и протяжные стоны. Но никто из них не посмел встать на пути крылатых бестий, увлеченных своей странной игрой.

Внизу простирались унылые болота, поросшие причудливой растительностью. Переплетающиеся ветви кустов и деревьев усеивали острые шипы, с которых капали красные капли, растворявшиеся в черной воде. Уродливые звери поднимали кверху головы с человеческими лицами и непонятные словеса срывались с зубастых ртов. В воде сновали тела каких-то чешуйчатых тварей и холодные глаза с вертикальными зрачками бесстрастно провожали мечущиеся в воздухе крылатые силуэты, от которых неслась отчаянная перебранка.

-Слабая, никчемная, жалкая! Не догонишь, никогда!

-Ты пожалеешь о своих словах, бледная немочь! Не уйдешь!

Ближайшее облако взорвалось клочьями тумана и черный гриф, уже торжествуя победу, кинулся на летучую мышь. Та, стремясь спастись, стремительно пикировала к земле, вернее к воде- болота сменились гладью широкой реки, лениво струившей свои воды. Прижатый к самой поверхности белый нетопырь вдруг сложил крылья, почти без брызг нырнув в воду. Через мгновение в полупрозрачных черных водах метнулся силуэт большой рыбы- с вытянутой мордой и огромной пастью. Мгновение - и река позади нее взорвалась брызгами – это нырнул гриф. Тут же из воды поднялись выпученные глаза и ноздри на длинной морде. Ударил гребнистый хвост – огромный крокодил устремился в погоню за мечущейся перед его носом жертвой.

Какое-то время воды черной реки бурлили, наверх поднимались и лопались пузыри, в воде мелькали чешуйчатые тела и зубастые пасти. Но вот все стихло - и уже ничто не напоминало о водяных тварях скрывшихся под ровной гладью. Над ней мелькали уже совсем иные существа - полупрозрачные, с человечьими головами и телами, покрытыми перьями. Жалобные, совсем человечьи крики, разносились над рекой.
Ниже по теченью кончались заросли и болота - черный поток струил свои воды меж бескрайних равнин, где средь скудной растительности белели человечьи кости. Но вот речные воды всколыхнулись и на берег с черным песком, выполз огромный крокодил. Покрытое бронированными щитками тело сотрясали судороги, плоть водяного гада, причудливо менялась, деформировалась, истончалась. Вытягивались конечности, втягивалась словно проваливаясь, огромная пасть, опадали чешуи, чтобы рассыпаться прахом, смешавшись с песком.

Утробный рык крокодила сменился мелодичным смехом, когда менявшееся на песке существо поднялось на задние лапы…нет, ноги. Вскоре на берегу реки стояла молодая женщина, стройная, но с округлыми формами. Под гладкой черной кожей перекатывались сильные мускулы. Точеные черты лица завораживали необычной, почти нечеловеческой красотой, черные волосы заплетенные в множество косичек, ниспадали на изящные плечи. Слегка припухлые губы кривились в усмешке, пока огромные черные глаза внимательно осматривали серую равнину. Вот они сузились и тут же белозубая улыбка блеснула на черном лице - девушка узрела впереди белое пятно, стремительно мчащееся к видневшимся на горизонте холмам. Вновь грозный рык сорвался с девичьих губ, когда она упала на четвереньки, вновь стремительно меняя облик. Тянулись мышца, на пальцах вырастали большие когти, тут же убиравшиеся в мягкие подушечки и черная шерсть прорастала сквозь кожу. Еще мгновение и огромная черная львица ринулась вперед, за ускользавшей беглянкой.

Молодая волчица с яркими голубыми глазами и белоснежным мехом неслась меж холмов, когда откуда-то сверху послышался торжествующий рык и черное тело обрушилось на нее, подминая под себя. Визжащий и рычащий черно-белый клубок прокатился по земле, острые когти и зубы вырывали клочья меха из неуловимо менявшихся тел. Наконец чернокожая охотница, смеясь, сомкнула пальцы на горле светловолосой девушки. Темные глаза преследовательницы встретились со странно раскосыми голубыми глазами.

-Пойми же, наконец, белокожая ведьмочка,- насмешливо сказала негритянка,- Львица Аксума всегда получает все, что желает.

- Эта драная кошка всегда была слишком самоуверенна,- ответил веселый голос. Чернокожая девушка посмотрела на пленницу и невольно отшатнулась: лицо Белой Ведьмы стремительно покрывалось морщинами, кожа отслаивалась пластами, нос провалился, открывая зияющую дыру. Такими же черными дырами обернулись и глазницы. В воздухе разлился омерзительный запах мертвечины: соблазнительное девичье тело стремительно разлагалось, превращаясь в изъеденную червями гниющую плоть. Выругавшись, негритянка вскочила на ноги, брезгливо отряхивая с рук ошметки гнили, пока зловонный остов под ее ногами стремительно высыхал, рассыпаясь на глазах. Налетевший ветер рассеял прах среди холмов.

-Это нечестно!- черная девушка в ярости топнула ногой,- я ведь поймала тебя!

Насмешливый хохот, ударивший отовсюду был ей ответом.

-Поймай ветер, поймай метель - тогда получишь меня.

Ледяной ветер ударил в лицо чернокожей, тут же обернувшийся множеством снежинок, закружившихся вокруг черного тела. Отовсюду, словно диковинные белые змеи, поползли снежные струйки, вея смертоносным холодом. Черная девушка вскинула руки и вокруг нее вспыхнули языки пламени. Холод отступил, но снежинки продолжали плясать меж холмов, покрывавшихся белым саваном.

-Я все равно не оступлюсь, слышишь!- громко крикнула чернокожая дьяволица,- как бы ты не исхитрялась, но я заставлю тебя лечь на мое ложе. Если я не могу сделать это силой- так может ты примешь за это плату? Что бы ты хотела больше всего?

Снова послышался беззаботный смех и в воздухе, из пляшущих снежинок соткалось красивое лицо белой ведьмы.

-Есть одна плата,- словно гудение вьюги прозвучал вкрадчивый голос,- есть то, ради чего я готова буду разделить с тобой ночь. Владычица да будет свидетельницей, что я не лгу. Есть плата, но тебе она не по карману…

-Не тебе судить какую цену может заплатить богатейшая из владычиц мира,- надменно сказала чернокожая,- не в твоей дикарской глуши говорить о сокровищах, которыми я владею. Скажи, что тебе надо - и оно будет твоим.

Вновь послышался мелодичный смех и лицо белокурой красавицы растаяло в воздухе, обернувшись поземкой, исчезавшей меж холмов, точно белая змея. Но в ее шипении черная девушка расслышала несколько слов, среди которых прозвучало и имя.

* * *

-Чертова девка!

Гибкая сокотрийка с темными глазами испуганно встрепенулась, заслышав гневные слова с роскошного ложа из слоновой кости. Всю ночь девушка дежурила возле своей госпожи, держа наготове чашу со свежими финиками и кувшин с вином, лед для которого, по слухам, приносили с вершин Килиманджаро джинны и гули, служившие царице Асагату, столь же преданно, что и бесчисленные народы, собранные под властью Черной Иудеи. В Каире и Багдаде смеялись над этими суевериями, однако жители Сокотры свято верили в это. Да и как могло быть иначе, коль уж даже свой дворец, Львица Аксума, расположила в сердце пещер, где по легендам островитян и обитали гули-людоеды. Девушка гордилась, тем, что ей выпала честь оказаться в числе доверенных служанок Йегудит, коим позволялось охранять покой царицы-колдуньи, пока та неподвижно лежала на устилавших ложе искусно выделанных шкурах леопардов и мускусных котов из гор Хагьер. Рядом с ложем стояла чаша, окрашенная киноварью из сока местного драконового дерева и наполненная желто-зеленым маслом с благовониями. Этим маслом царица Эстер позволяла своим служанкам растирать ее кожу, когда она возвращалась из странствий по неведомым темным мирам- странствий, утомлявшим ее тело больше, нежели любое земное путешествие. Осторожные ласкающие прикосновения девичьих рук смягчали усталость царицы, пробуждая в ней томление, побуждающее к более откровенным ласкам.

Однако сегодня царица явно не была расположена к темноглазой служанке. Что-то произошло там, откуда она вернулась, что-то приведшее ее в сильный гнев. Испуганная девушка чуть не умерла на месте от разрыва сердца, заслышав первые слова госпожи. И хотя она сразу поняла, что гнев хозяйки направлен не на нее, все же тревога оставалась.

-Позови сюда Джитинджи и Шабтая бен Аврахама,- не глядя на служанку сказала царица, и та, склонившись до земли, исчезла за дверью. Царица, распростершись на ложе, маленькими глотками опивала вино из золотого кубка, с ободком из черного жемчуга, добываемого у берегов острова. Прекрасное лицо искажала гримаса недовольства, с полных губ то и дело срывались крепкие словечки, больше подошедшие местной торговке рыбой, нежели новой Царице Савской, Львице Аксума, «Пылающему огню», освещающему избранному народу путь к еще большей силе и славе. Выбирая из чаши спелые финики и прикладываясь к вину, она вновь и вновь переживала случившееся.

Черная королева привыкла получать все что хотела. Из дочери правителя мелкого иудейского княжества она стала единоличной правительницей могучей империи, сжавшей морские торговые артерии, соединявшие Средиземноморье с Востоком. Флот Аксума, набранный из чернокожих пиратов Пунта, господствовал от Персидского залива до Занзибара и от Красного моря до Индии. На суше непобедимый Черный Отряд завоевал Эсат-Гудито огромную империю в Африке, источник непрерывного пополнения рабских рынков Востока. На Сокотре находилась резиденция царицы, куда стекались все богатства новой империи. И здесь же, на острове, который еще египтяне называли «Па-Анч» - «Остров духов», находился мистический центр Империи Йегудит, властвовавшей не только над людьми, но и над джиннами.

Не отказывала Асагату себе и в плотских утехах, где фантазия царицы могла граничить лишь с ее жесткостью. Множество мужчин - храбрых, сильных, благородных,- поднимались на ложе к Черной Царице, множество знатных красавиц раскрывали ей свои объятия, но немногие могли похвастаться тем, что пережили первую ночь. Поутру множество изувеченных, обескровленных тел отдавали в казармы Черного Отряда, где чернокожие наемники могли устроить свой людоедский пир. В этом они вполне могли соперничать с акулами, которых кормили тем, что выносили из пыточных камер расположенных здесь же в подземелье. Лишь избранные командиры Черного Отряда и самые доверенные служанки, могли похвастаться тем, что не раз и не два всходили на ложе из слоновой кости– и по сей день оставались живы.

Но, привыкшая получать все на этой земле царица Эсато-Гудит была не столь всесильна в том мире, который ханжи, фанатики и просто трусливые ничтожества любят именовать Адом. Впрочем, во многих языках Темный Мир именуется по-разному и по-разному он предстает и в видениях тех немногих, кто оказывается допущен до лицезрения сей обители. Всякий раз, когда спускалась в тот мир царица Йегудит, она могла видеть по новому Черный Кристалл, каждая грань которого означала новый мир.

Восемь месяцев назад, отправившись в очередное странствие, Эстер очутилась в странном, непохожем на все, что она видела прежде, миру. Густой лес, с огромными деревьями, ветви которых покрыты не листьями, а колкими иглами, тонкими, тоньше, чем у акации. Присмотревшись, Эстер поняла, что иглы те были железными. Со многих капала кровь, сливавшаяся на вязкой черной земле, в красные ручейки. По течению одного из них и пошла Черная Царица. Вокруг нее что-то шелестело, перепрыгивало с ветки на ветку, издалека раздавался заунывный вой. Смутные тени мелькали в полумраке чащи и алые глаза вспыхивали там, отмечая путь неведомых тварей, круживших вокруг Эстер, но не решавшихся подойти ближе, чуя ее скрытую силу.

А еще тут было холодно. Очень холодно, как бывает, по слухам только среди вечных снегов на вершине Килиманджаро. Но тут-то как раз снега и льда не было!

Кровавый ручей привел Эстер на берег широкой реки, медленно текущей меж топких лесистых берегов. В центре его виднелся большой остров, поросший низкими папоротниками. И меж них, томно потягивалась всем телом девушка столь необычной внешности, что царица, невольно замерла, раскрыв рот.

Белая, почти прозрачная кожа, под которой разве что не видно, как пульсируют алые жилки. Полуприкрытые в томной неге глаза, слегка раскосые, как у жителей стран далекого Востока. Однако на них девушка больше не походит ничем - ее волосы окутывающие тело до поясницы напоминают цветом бледное золото, в котором порой вспыхивают рыжие искорки. Кроме волос тело девушки ничего не прикрывает – ясно видны нежные груди, с острыми алыми сосками; длинные ноги и округлые бедра, с треугольником светлого пушка между ними. Эстер невольно облизнулась, чувствуя как сладко тяжелеет внутри живота. Она вдруг поняла, что желает эту белокожую красавицу, как никого раньше - ни мужчину, ни женщину, ни демона.

Эстер прочитала заклятие невидимости, потом произнесла еще одно - не заклятие, Имя! Одно из тех Имен, что в незапамятные времена помогли совершить чудо- не так уж и далеко от царства Асагату Повинуясь звукам этого Имени раздвинулись кровавые воды, обнажив дно реки и образовав проход по которому и двинулась Эстер. Скользкое, покрытое красноватым илом, дно усеивали обломки костей и человеческие черепа - черной царице приходилось идти очень осторожно, чтобы не поранить ногу.

Она почти подошла к острову, когда откуда-то сверху метнулась черная тень и перед Эстер встал огромный зверь, напоминающий огромную собаку, но с головой и крыльями ворона. Грозный клекот вырывался из черного клюва и когтистые лапы рыли землю, не давая девушке идти дальше. Но Эстер, которую учили самые сильные шаманы Черного Отряда, не остановилась. Выстави перед собой руки, она упала вперед, будто подставляясь под острый клюв, нацелившийся на ее сердце. Но на землю опустилась уже не черная девушка - яростная пантера, оскалившая острые клыки, метнулась к горлу крылатой химеры. Грозный рук огромной кошки смешался с оглушительным карканьем птицезверя. Он пытался клюнуть пантеру в глаз, но та была быстрее - бросок в сторону, удар когтистой лапы и тут же острые зубы впиваются в горло твари. Судорожно скребут по земле лапы, оглушительно хлопают черные крылья, оставляя в кровавом иле черные перья, в то время, как огромная кошка усиливает хватку челюстей, одновременно раздирая острыми когтями задних лап брюхо противника.

Наконец, когда крылатый зверь затих, пантера-Эстер разжала челюсти и величаво вышла на берег, на ходу принимая человеческий облик. За ее спиной тут же сомкнулись кровавые волны, поглотив тело мертвой твари.

Белая девушка все так же лежала среди папоротников, томно перебирая их листья, будто не замечая ни смерти своего стража, ни черной победительницы вставшей над ней. Вожделеющим взглядом Асагату окинула распростёртое перед ней обнаженное тело. Здесь было видно то, что она не успела рассмотреть с берега: к нежным соскам девушки присосались две коричневые ящерицы, в волосах извивались змеи, а меж бедер, зарывшись во влажную шерстку, словно в мох, раздувала горло большая черная жаба. Но все это только подстегнуло развращенную натуру Черной Царицы. Она протянула руку, намереваясь грубо намотать на нее длинные волосы, но тут девушка распахнула ярко-синие глаза, впервые взглянув в лицо Эстер. Хриплый каркающий смех сорвался с алых губ и на глазах черной царицы тело ведьмы рассыпалось на множество мелких тварей, разбежавшихся, разлетавшихся кто куда. Ящерицы, змеи, жабы, вороны, пауки, мухи…

С тех пор Асагату потеряла покой, поклявшись себе во что бы то ни стало, поймать и овладеть Белой Ведьмой. Бессонными ночами, в глубине своих замков она взывала к демонам и духам мертвых, пытаясь узнать у них, что поможет ей покорить ведьму. Она узнала о ней и в земном мире- как и Асагату, Белая Ведьма на земле правила своим царством в полуночных землях, столь далеко, что прежде Эстер никогда не подумала бы, что там вообще могут жить люди. Но там были и свои страны и правители и маги - вернее, колдуны и ведьмы. Самая сильная из них и правила той полуночной державой. И она же выходила порой в тот мир, что иные называют Адом или Шеолом, а там, на Севере - Хелем, Туонелой или Навью. Мир, который иные глупцы именуют «духовным», хотя Асагату давно знает - там нет ничего «духовного» и «бестелесного», в том мире также царствует Плоть. О, не та несовершенная и недолговечная, что есть в этом мире, но все же это плоть - страстная, ненасытная, вожделеющая…

Не раз она встречала в Темном Мире Белую Ведьму - так Асагату называла ее по привычке, хотя давно знала ее настоящее имя. Десятки раз она пыталась подстроить ей ловушку, застать врасплох, овладеть грубой силой, но каждый раз та со смехом выскальзывала из расставленных сетей. Бессердечная, циничная, жестокая «Царица Савская» столь увлеклась этой погоней, что неожиданно для себя привязалась к неуловимой беглянке. Сейчас она уже не знала, что ей сейчас больше хочется- грубо схватить белую ведьму за волосы, как в первую их встречу или обнять, прижать к груди, раствориться в темно-синих озерах колдовских глаз.

В Темном мире не было Вавилонской башни и ее падения: тут все понимают друг друга. Поэтому Черная Царица впервые, сжав зубы, пошла навстречу северянке, попросив ее цену. И та дала ответ, огласив условие при котором Белая Ведьма готова была отдаться Черной Царице. Залогом ее слов была клятва именем той страшной богини, которой поклонялись в землях, которыми правила Белая Ведьма.

Послышался робкий стук в дверь.

-Входите,- произнесла Асагату, вновь откидываясь на подушки, не особо заботясь о том, чтобы прикрыть свою наготу. Легкая улыбка играла на ее губах - прежний гнев утих, сменившись охотничьим азартом. Если все пойдет, как задумано – это будет даже забавно.

В дверях появились двое: невысокий старик в черном талите поверх рубахи и великан-негр в леопардовой шкуре, обвешанный множеством амулетов. По всему Аксуму имена этих двоих произносили разве что с чуть меньшим почтением, нежели имя самой Царицы. Шабтай бен Аврахам - астролог, лекарь и алхимик, еще в Александрии изучивший мудрость «Восьмой книги Моисея», «Сефер мафтеах Шломо», «Херев Моше» и других запретных книг, получив право именоваться Ба‘ал-Шемом - «Владеющим именем Божием». Он бежал из Египта, когда разъярённая фанатичная чернь хотела сжечь «колдуна-йахуда». В Эфиопию он уходил вместе с Черным Отрядом, познакомившись в пути с черным шаманом йоруба, проданным завистниками в рабство и выкупленным командиром наемников. Эти двое были самыми верными наперсниками царицы, сыграв немалую роль в ее нынешнем возвышении и участвующие во всех ее тайных делах.

-У меня есть к вам дело,- сказала царица, переводя взгляд с одного мага на другого,- но для начала ответьте на один вопрос. Что вы знаете о…Хазарии?

***************************

-Да не оставишь ты меня своей милостью, о Тангра-Мазда! Михр, тысячеглазый, тысячеухий, благослови меня в благом деле и огради от козней Ахримана!

Йездигерд, каган-шах Хазарии, стоял перед священным огнем, держа в руках перед глазами ритуальный пояс-кошти, сплетенный из семидесяти двух шерстяных ниток. Иных источников света кроме огня в темной зале не было и языки пламени бросали причудливые тени на стены из красного кирпича. Пламя освещало и лицо каган-шаха - широкоскулое, бородатое, с глазами преисполненными священного благоговения. Губы беззвучно шевелились, читая утреннюю молитву перед огнем Атар Борзенмихр - Огнем Высокого Михра, Огнем Воинов. Вся Хазария, держава благого Мазды ( которого даже знать по старинке именовала Тангрой, а не Ахурой), от Днестра до Итиля, нынче отмечала День Михра, тем более торжественный, что он должен был предварять войну- священную войну за избавление земли от отродий Ахримана.

И кому как не Йездигерду, потомку сотника Булана, принявшего в свое время Благую Веру и чьи потомки распространили ее по всему каганату - кому как не главному полководцу кагана Артаксеркса, возглавить священный поход на землю предавшуюся Врагу. И откуда же еще не начаться этому походу, как не из Саркела Белокаменного, главного оплота каган-шаха. Каган проживал в Семендере, поближе к священным огням Аташи-Багуана, а здесь была крепость Йездигерда. И отсюда же начнется великий поход в земли севера, предавшиеся Ахриману.

Что-то шевельнулось в стороне от священного огня - Кирдэр, хорбад Саркела осторожно подкладывал в огонь чистые дрова, лил бараний жир из освященного сосуда. На руках его были перчатки, лицо покрывала повязка, чтобы даже дыхание не могло осквернить пламя. Именно поэтому и Йездигерд молился, находясь от огня на почтительном расстоянии. Пламя падало на лицо жреца, освещая черную бороду и черные же блестящие глаза. Кирдэр не был хазарином - он был персом, потомков тех зороастрийцев, что восстали против халифа вместе с владыками Табаристана и Фарса, но проиграли и были вынуждены спасаться бегством в землях Хазарии. Там один из беглецов-мобадов и склонил тогда еще каган-бека Булана к принятию Благой Веры.

С тех пор миновало уже двести лет – двести лет величия и могущества Хазарии, озаренной светом Ахура-Мазды, защищенных мечом Михра и благостью Умай-Анахиты. Множество земель и народов нынче осенял хварн кагана Артаксеркса: булгары, буртасы, аланы, касоги, вайнахи. Славянские племена вятичей, северян, полян, радимичей и других покорились кагану, так же как и племена печенегов, превратившихся в острый шип в руках каган-шаха. Старый враг, Аварский каганат, нынче искал дружбы с Хазарией, так же как и византийский кесарь.

Однако хватало у каганата и врагов- и меч каган-шаха редко залеживался в ножнах. На юге таился пусть и ослабленный, но все еще опасный Халифат, рядом с ним лежала держава армян и мадьяр, поклонявшихся иудейскому демону Павлу. С востока катились волны кочевников – кипчаков и гузов, вдохновленных фанатичными проповедями еще одного дэва во плоти – хорезмийца Муканны, Пророка-за-Вуалью. А на западе лежала злокозненная Украна подбивающая на бунт славянских подданных кагана.

Но самый заклятый враг Каганата затаился на севере, в землях Ангро-Манью. Враг, воплощавший в себе все самое мерзкое и нечистое, что только мог представить последователь Заратустры, где поклонялись храфстра, предавались гнусному колдовству и почитали богиню в образе гниющего трупа.

Лють!

Тридцать лет минуло с тех пор как нарыв, давно зревший в северных болотах, наконец, прорвался, залив кровавым гноем северные окраины Хазарии. Восстали вятичи и кривичи, из лесных чащоб потянулась разбойная голядь, неспокойно было и в землях вассального Булгара. Прежний шах-каган Ардашир отправил тогда большое войско, чтобы раз и навсегда раздавить поднявшую голову храфстра, чтобы свет сияния фарна достиг до берегов Северных морей.

О том, что произошло после не любили вспоминать в Хазарии: о разгроме и позорном бегстве из страшных северных дебрей. На помощь ведьме Илдгит пришли ее сородичи из дальней заморской страны, прославившиеся равно как и воинской доблестью, так и кровожадностью. Каган заключил унизительный мир, воспоминания о котором и по сей день сводили скулы у каждого хазарина - от тархана до последнего пастуха. Но Хазария выстояла тогда и теперь была готова кровью смыть прошедший позор. Все ныне благоприятствует избраннику Тангры-Мазды: на границах ныне мир, восстававшие тогда славяне, ныне прониклись светом истинной веры, пусть и именуют порой Мазду Родом, а Михра Даждьбогом. Но в именах ли дело или в сути учения Зороастра, гласившее, что главное в жизни верного - преумножение добра?

Удар будет нанесен с востока и юга: вверх по Итилю, как и тридцать лет назад пойдут кочевники, а вверх по Днепру и Двине - славянское войско, под предводительством самого каган-шаха. Двойного удара Лють не выдержит: у них только что прошла тяжелая война с Украной, а давний союзник с запада сейчас завяз в войне на каких-то островах в океане. Так что теперь Люти никто не поможет - даже их княгиня, злокозненностью превзошедшая мать.

При воспоминании об этом Йездигерд почувствовал, как, несмотря на жар от костра, по его спине пробежал холодок. Говорят, что в северных землях, где по полгода стоит ночь, а в небе сияют адские сполохи, Илдгит сошлась с колдуном – нойдой. От этой нечестивой связи и родилось отродье, которому княгиня Люти дала имя «Калма» - «смерть». Двух сыновей родила Илдгит от законного мужа- князя Буеслава, но трон все равно достался финскому отродью. И поклоняется новая княгиня, как и мать, богине смерти - что может быть более омерзительным для благоверного? И поэтому истово молился Йездигерд сейчас о даровании победы над северной скверной. Слишком разным был взгляд на мир у двух вер - тьмы и света, жизни и смерти- и весь мир оказался слишком тесен для них.

Некоторое время спустя Йездигерд, закончивший молитву и сменивший простую белую рубашку-седре на расшитые золотом одеяния восседал на троне в главном зале Саркела. Свет проникал из узких окон над потолком, хотя и тут основное освещение давал большой огонь, горящий в специальной нише позади трона. Над огнем раскинул крылья фаравахар- человеческий образ в крылатом круге. Другие стены украшали разнообразные рельефы: Михр, повергающий черного быка; Анахита держащая кувшин с водой; Зороастр проповедующий царю Виштаспу; сияющий Тиштрия сражающийся с дэвом Апаошу. Все эти рельефы создавались персидскими мастерами, под руководством самого Кирдэра, нынче стоявшего по правую руку от царя. Слева от него возвышался второй трон, чуть ниже царского, на котором восседала молодая женщина, с надменным взглядом. Точеные черты лица поражали красотой, соединившей в себе черты обоих родителей невесты: хазарского тархана и княжны из Чернигова. От отца царице достались высокие скулы и миндалевидные зеленые глаза, от матери - русые волосы, выбивавшиеся из-под головного убора. Не так уж и мало хазарских тарханов породнились со славянской знатью: даже в жилах каган шаха текла славянская кровь, о чем свидетельствовали голубые, хоть и раскосые глаза и темно-русые волосы Йездигерда. Черты его лица весьма походили на черты его супруги и это было вполне закономерно: ведь царица Михрдухт, первая и любимая жена каган-шаха была одновременно и его младшей сестрой.

Кроме царя, царицы и жреца в зале находилось несколько стражников - закованных в сталь крымских готов. Годы смешения с греками и другими народами Крыма сделали свое дело - из под шлема одного гота выбивались темные волосы, хоть глаза и были голубыми, второй был и вовсе черноволос и кареглаз. И все же это были готы - потомки неистовых германцев, некогда пришедших на берега Черного моря из нынешней Скании. Отряд их соплеменников собирался выйти в поход вместе со славянами. По полудню Йездигерд, вместе с готскими отрядами собирался выдвигаться в Чернигов, там, где собирались славянские князья с дружинами. Однако неожиданно прибывшее посольство заставило каган-шаха отложить свой выезд. В другое время он бы не стал этого делать, но тут был особый случай: уж слишком далеко была страна, слишком много причудливых и странных историй ходило про нее от Мерсии до Уйгурии, что Йездигерд не мог сдержать любопытства. К тому же, в той стране правили единоверцы народа, имевшего немалое влияние на торговые дела в Хазарии.

-Им не говорили, что к каган-шаху не стоит задерживается при встрече?,- Йездиерд с нетерпением склонился к уху Кирдэра,- что о себе думают эти…

Он прервался на полуслове: снаружи послышались странные дробные звуки, становящиеся громче с каждым мгновением. Стражники, не дождавшись команды, невольно распахнули высокие, в два раза выше человека, двери из черного дерева и украшенные золотым изображением огромного полумесяца и восстающего солнца.
В зал вошли несколько человек, столь необычных, что глаза царицы удивленно расширились, а каган-шах, даже чуть привстал на троне, разглядывая вошедших -
трех мужчин и четырех женщин.

Их кожа была темной и блестящей, словно смазанная маслом. Мужчины были облачены лишь в одеяниях из львиных шкур и пламя священного огня, бросало блики на их черные тела. Также огонь освещал и соблазнительные формы темнокожих женщин, чью наготу прикрывали лишь скудные лоскуты ткани, столь темные, что Йездигерд думал сперва, что девушки вошли просто голыми. Кудрявые волосы черных женщин укладывалась в замысловатую прическу, в которой блестели золотые украшения. Пройдя мимо готов женщины, подарили им столь соблазнительные улыбки, что Йездигерд почти услышал, как участилось дыхание безмолвных великанов, почти почувствовал капли пота выступившие у них на лбу- потому что чувствовал то же самое. Он бросил быстрый взгляд на супругу и с неудовольствием отметил плохо скрытый женский интерес, с которым она рассматривала мускулистых чернокожих.

Две женщины держали высокие барабаны, в которые мерно ударяли черными ладонями. Еще две несли небольшие железные горшки, из которых поднимались чуть заметные струйки дыма, распространяющие в воздухе приторный запах. Мужчины же держали, что-то похожее на треугольные носилки - один впереди, двое других позади, по бокам. Сверху на носилках покоилось нечто, закутанное в черную шелковую ткань.

Вся эта причудливая процессия подошла к трону и остановилась перед двумя престолами. Чернокожие носильщики опустили свой груз, осторожно, будто держали что-то драгоценное и хрупкое, женщины окружили их полукругом. Все это происходило в полном молчании. Йездигерд перекинулся недоуменным взглядом с Михрдухт, потом посмотрел на Кирдэра, тоже выглядевшего ошеломленным.

-Что здесь происходит,- требовательно сказал каган-шах, - кто впустил сюда этих…

Он не закончил - тюк, лежащий на треугольных носилках, вдруг пришел в движение. Лепестками огромного цветка, расплелись шелковые ткани и оттуда, будто лапы исполинского паука, появились черные руки и ноги, украшенные золотыми браслетами.
Царица невольно ойкнула, стражники ухватились за оружие и даже каган-шах изумленно приоткрыл рот, когда шелковые ткани опали на пол, открывая собравшимся красивую молодую женщину. Кожа ее была столь же черной и блестящей, как и у ее спутников, свет костра освещал высокую полную грудь и крутые бедра, охваченные поясом из золотых пластинок. Роскошные черные волосы, прикрывала золотая диадема, с черными опалами. Она склонила голову в почтительном поклоне перед каган-шахом, но в огромных черных глазах Йездигерд прочитал насмешку и вызов. Это выражение стало еще заметней, когда женщина перевела взгляд на Михрдухг, ревниво рассматривавшей черную красавицу. Женщина улыбнулась хищной улыбкой и отвесила насмешливый поклоном, выполненный с совершенным изяществом.

-Царица Эсато-Гудит приветствует тебя, Лев Хазарии,- мелодичный голосом произнесла чернокожая женщина,- и в знак своего почтения дарит тебе Танец Саломеи, - тебе и твоей супруге,- она бросила томный взгляд, на царицу, облизнув полные губы. Оскорбленная Михрдухт повернулась к каган-шаху, но гневные слова, готовые сорваться с ее уст, прервал барабанный бой. Женщины с барабанами опустились на пол по бокам от своей царицы, выбивая ритмичную дробь. Черные женщины державшие в руках железные горшки, принялись раздувать в них тускло мерцавшие угли. Игра теней и отблесков света, придавали их лицам странные очертания, делавшие их похожими на морды уродливых чудовищ.

-Дэвы! - послышался вдруг яростный шепот рядом с Йездигердом. Тот недоуменно посмотрел на него.

-Что?

-Это дэвы, каган!- сказал побледневший жрец,- прикажи….

Он замолчал, закашлявшись - поднявшийся от горшков густой, синий дым, наполнили воздух резким, но необычайно притягательным ароматом. Сам каган, когда дым достиг трона, тоже фыркнул, чтобы изгнать едкие пары из ноздрей. Рядом закашлялась Михрдухт, но на смену неприятному запаху исчез пришел приятный, расслабляющий аромат. Йездигерд вдыхал полной грудью, чувствуя как уходят тревога и раздражение. Он посмотрел на перса - тот тоже жадно вдыхал пары синего дыма, забыв о дэвах.

Не прекращая бить в барабаны, черные женщины поднялись на ноги и закружились в причудливом танце. Мгновение спустя к нему присоединилась и другая пара, оставив на земле дымящиеся сосуды. Стройные, сильные тела, извивались с гибкостью змеи, словно у них и вовсе не было костей. Черные ладони с растопыренными пальцами метались над головами, словно стая летучих мышей.

Черная царица танцевала тоже, находясь одновременно в центре движения и в то же время - особняком от своих служанок. Ее темные глаза смотрели прямо на кагана, каждым своим шагом, каждым движением пышных грудей и бедер она подчёркивала, что танцует только для него. И она достигла цели - взгляд каган-бека, был прикован к ее пышному телу, на блеске золотой цепочки на ее вращающихся бедрах. Все ближе она подходила к каган-шаху и его супруге, замершим, словно окаменев, на своих тронах.

ТУМ. ТУМ. ТУМ. Пульс барабана разносился по всему залу и, отражаясь от стен, упруго бил в уши каган-шаха, пробирая его до самого нутра. Весь мир сузился для Йездигерда до черных омутов глаз королевы-танцовщицы и ее обольстительной плоти. Даже царица, находившаяся на расстоянии протянутой руки, словно исчезла, растворилась в этом синем дыму клубами обступившего троны. Барабанный бой, казалось бил, в такт биению его сердца - или это его сердце теперь билось одном ритме с барабанами. Каган чувствовал, как шелк его штанов распирает проснувшаяся плоть, властно требующая своего. Пьянящий животный мускус разлился в зале, помутив разум похотью, затмившей рассудок. Черная дьяволица положила руки на подлокотники трона и, приблизила лицо к каган-шаху так, что он почувствовал ее жаркое дыхание. Он подался вперёд, стремясь заключить в объятия свою мучительницу, но та с насмешливым смехом отпрянула прочь, обступая в клубящуюся синюю дымку.

Йездигерд встал с трона, уже не думая ни о чем кроме как схватить и сжать в объятиях черную женщину. Передняя часть его шаровар вспучилась так, что его желание ни для кого не могло быть секретом, однако сейчас он уже не отдавал себе в этом отчета. Вокруг не было ничего кроме всепроникающего барабанного боя, синего дыма, окутавшего тронный зал и проглядывавшей сквозь этот дым темной фигуры, манящей его к себе.

Йездигерд вдруг понял, что его одежда насквозь мокрая от пота, хотя он и не помнил, когда успел так вспотеть. Сейчас в зале было жарко - не то от разгоравшегося позади священного пламени, не то от огня страсти и похоти, казалось, раскалившей даже стены. Каган-шах начал срывать с себя одежду и тут же откуда-то из дыма появились темные руки, помогающие ему. Тонкие сильные пальцы дразняще касались его обнаженного тела, заостренные ногти чертили кровавые узоры по его спине, ягодицам, бедрам. Совершенно голый Йездигерд стоял рядом с грудой одежды, с вздымающимся детородным членом, изнывающим от желания войти в манящую женскую плоть и страдающий от того, что она, дразнясь, все время не давалась ему.

Из горячего тумана появилась полукруглая темная сфера, увенчанная нежным бутоном. Уже не понимая, что делает, каган ухватил тяжелую грудь и впился губами в подставленный сосок. Сильная рука прижала его затылок, хотя у Йездигерда не было и мысли о сопротивлении. Он сосал жадно, грубо до тех пор, пока фонтан жидкого огня не выплеснулся ему в рот и в горло, как поток расплавленной лавы. Он издал приглушенный крик и попытался вырваться, но сильная, тонкая рука за его головой напряглась, удерживая его и заставляя глотать горящую жидкость. Каган боролся отчаянно и вдруг… остановился.

Рядом уже никого не было, соблазнительная грудь вместе с ее обладательницей канула в неизвестность. Король покачнулся, пошатываясь на ногах и тщетно пытаясь охладить огонь во рту, когда синий дым, окутавший зал, начал быстро рассеиваться. Нечестивое возбуждение, охватившее его на время отступило и он, дико озираясь, глядел на жуткую в своей непристойности картину в которую превратился тронный зал.

Из готских гвардейцев каган видел только двоих – освобожденных от доспехов и одежды, стоявших на коленях, со связанными за спиной руками. Меж них, словно кусок поджаренного мяса в белом хлебе, извивалась одна из темнокожих танцовщиц. Каждый из мужчин, спереди и сзади, жадно запускал свой язык в то место где ноги женщины соединялись. Вот чернокожая обеими руками вцепилась в голову гота, ее изящная спина выгнулась, сильные мышцы напряглись под ее гладкой темной кожей и все ее тело начало содрогаться в сладких конвульсиях. Запрокинув голову она издала протяжный стон удовольствия, перешедший в раскатистый завывающий смех.

Такие же стоны и взрывы нелюдского хохота разносились позади трона - возле священного огня, понял каган-шах. Но не успел он ужаснуться святотатству, как тут же понял, что может быть и нечто худшее. Раздетый донага Кирдэр, с запястьями, связанными кожаным шнуром, был привязан к ножке трона. Его бедра непристойно дергались по направлению к темнокожей танцовщице, с насмешкой на лице, извивавшейся перед жрецом, томно облизывая полные губы.

Сбоку послышался приглушенный всхлип и каган, обернувшись, сжал кулаки. Его царица, гордая Михрдухт сейчас стояла на четвереньках, словно животное, голая и с распущенными волосами. Ее окружили три черных великана - их эбеновая кожа резко контрастировала с ее алебастровым телом. Один из чернокожих стоял перед царицей, проталкивая меж ее губ перевитый венами черный член. Другой стоял сзади, направляя свое орудие меж белых ягодиц- даже в страшном сне не мог представить каган, такое надругательство, самый мерзкий грех Ангро-Манью в его тронном зале. Третий же чернокожий лежал на полу, ухватив за талию царицу и насаживая ее на себя. Клубок из черных и белого тел двигался в едином ритме, глаза Михрдухт затуманились от похоти, не видя собственного мужа. Зато чернокожие видели- один из них, тот что засунул ей член в рот, посмотрел на Йездигерда и на его лице появилась издевательская улыбка. Пораженному кагану показалось, что во рту его блеснули острые зубы, а меж черных волос проклюнулись небольшие рожки.

-Дэвы!- произнес пораженный ужасом царь,- о, Тангра-Мазда, о Михр тысячеглазый, в чем я был неправ, что позволил сюда проникнуть отродьям Ангро-Манью! О боги, боги,- почти простонал он, раскачиваясь перед троном…

И боги услышали его. Тронный зал вдруг озарил яркий белый свет, в котором исчез богомерзкий разврат. Пораженный благоговейным ужасом каган смотрел, как перед ним, из пола вырастает огромное дерево, каждый листок, каждая ветка которого сияет ярким светом. И светящиеся же, переливающиеся множеством красок капли падают с листьев, стекаясь в образовавшееся у корней дерева углублении. Йездигерд сразу узнал и дерево и особенно жидкость, что падала с его ветвей.

-Хаома,- прошептал он,- хаома!

В его горле, обожженном дьявольским молоком вновь вспыхнул пожар и Йездигерд сломя голову метнулся вниз, стремясь припасть к живительному напитку. Он вкусит хаомы и все будет хорошо, кошмар развеется и силы зла будут повержены. Спотыкаясь, каган-шах опустился на колени меж двух массивных корней, но едва он приблизил лицо к священному напитку, хаома вдруг начала просачиваться сквозь камень. Пришедший в отчаяние каган-шах, пытался ухватить языком хоть каплю, но хаома все равно уходила в трещину в полу. Мучительно, сходя с ума от фанатичной жажды, он пытался достать ее, запуская язык так глубоко в трещину, как только можно. Глубоко внутри трещины Йездигерд нащупал крошечную пробку, сдерживающую поток священного напитка. Каган лизал пропитанную влагой пробку, пытаясь вытолкнуть ее языком и, наконец, был вознагражден прорвавшейся живительной влагой. Захлебываясь, он глотал ее, чувствуя, как затухает пожар в горле и тело охватывает ни с чем не сравнимое блаженство. Вокруг все снова стало меняться, яркий белый свет затухал и корни дерева, которых он касался щекой, становились все мягче. Йездигерд поднял голову - он лежал между темными ногами королевы-танцовщицы. Опершись на локти, она смотрела на него с самодовольной улыбкой.

-Тебе понравилось это также как и мне, о Лев Хазарии?- вкрадчиво спросила Эсато-Гудит,- или также как моим львам?- она небрежно повела рукой. Йездигерд оглянулся по сторонам, приподнявшись на руках и глаза его расширились от изумления и ужаса.

Охранники-готы лежали на полу, бессильно раскинув руки. Тела их покрывали страшные раны, потоки крови растекались на полу и над изувеченными трупами, разражаясь взрывами демонического хохота, дрались огромные гиены с черной шерстью. Такая же гиена, все еще стоявшая на задних лапах, вгрызалась в живот жреца, вытаскивая внутренности и тут же, давясь, пожирала их.

С телами черных великанов, обступивших жену кагана, тоже происходило что-то странное: их лица вытягивались, покрываясь темной шерстью, черные глаза желтели, во рту вырастали клыки. Дивная шкура на плечах разрасталась, превращаясь в длинную гриву. Михрдухт закричала, когда поняла, что оказалась зажата между телами трех огромных кошек. Огромные когти проскребли на спине кровоточащие борозды, сдирая кожу и плоть до самых костей и в этот момент сильные челюсти, свернули царице шею. С грозным рыком, огромные черные львы раздирали прекрасное тело женщины, пожирая окровавленные куски.

Йездигерд почувствовал, как сильная рука легла на его затылок. Каган-шах закричал от ужаса, когда перед его лицом, словно створки адских врат, распахнулась истекавшая голодной слюной пасть. Острые зубы вонзились в его шею и он еще успел ощутить как его щек коснулись влажные стенки, прежде чем все поглотила тьма.

Только утром перепуганные стражники смогли взломать дверь в тронный зал. Они нашли потухший священный огонь, покрывшийся странным черным налетом фаравахар и жутко изувеченные тела стражников, жреца и царицы. Их окровавленные останки тесно сплелись, почти срослись, с обломками непонятных
глиняных скульптур изображавших львов и гиен. Это поняли по уцелевшим фрагментам, густо покрытыми знаками некоего загадочного письма, неведомого даже мобадам. Но знающие люди говорили, что подобные знаки нередко можно увидеть на тайных манускриптах еврейских книжников.

Каган-шаха лежало посреди зала. Опознали Йездигерда, только по перстню с царской печаткой – тело было обезглавлено и самые тщательные поиски не могли помогли найти голову. Точно так же пропала и черная царица и уже вскоре многие думали, что никакого посольства вовсе и не было, а было лишь наваждение, насланное вековым Врагом, которому нет иного счастья, кроме как погубить благоверную душу.

Зал закрыли навеки, запретив появляться, объявив его проклятым навеки, а на базарах Итиля и Семандера, Киева и Херсонеса, потом еще долго шепотом рассказывали историю о Роке покаравшем Саркел.


-Дай! Дай! Дай!

Царица Асагату стояла на вершине большого холма, одиноко возвышавшегося средь бескрайних болот. Полные губы кривились и белые зубы блестели в глумливой насмешке, когда черная колдунья смотрела на беснующуюся у подножия холма Белую Ведьму. Теперь была очередь Эстер смеяться, тогда, как ее вечная беглянка нынче изнывала в бессильной злобе. Раз за разом она пыталась взобраться на вершину оборачиваясь то белой волчицей, то огромной белой совой, летучей мышью, змеей, исполинской жабой- кем угодно. Только одно оставалось неизменным- пылавшие синим огнем глаза, неотрывно следящие за неким предметом, который держала на весу царица.

Головой каган-шаха Йездигерда.

На лице поверженного владыки читался страх и смертная мука. Он не был мертв- лицевые мускулы его шевелились, глаза двигались, следя за беснующейся у холма ведьмой, которую он тут же узнал. Раз за разом пыталась она пробраться наверх, но губы Асагату каждый раз шептали некое слово и Белая Ведьма падала обратно в болотную грязь.

-Получишь голову, когда явишься ко мне наяву,- надменно сказала Эсато-Гудит,- в теле, в мою крепость. И поторопись - я не собираюсь долго держать в своих покоях эту дохлятину. Помни свое слово!

Калма сидела у подножия холма, понурившись и вслушиваясь в каждое слово. Когда черная царица закончила, ведьма вскинула голову, но вершина холма уже опустела.

Непроглядная южная ночь накрыла своими крыльями Новый Аксум, бывшую Ласту. Город спал, отметив йесанбат санбат, «субботу суббот». Весь день рабби рахдонитов и священники фалаша читали "каббалат Шаббат", славя Царицу Субботу, воплощенную Шхину, земным подобием которой была царица Асагату. И никто из отходивших ко сну с ее именем на устах не подозревал, что для Эстер санбат только начинался.

Неприступная крепость возвышалась над исполинской горе, черной тенью нависавшей над городом. Здесь, в хитросплетении залов и коридоров, выделялась тайная комната, куда вел потайной ход ведомый лишь немногим. Отсюда царица могла наблюдать над подвластным ей городом, здесь же она предавалась темному колдовству и идолопоклонству, осуждаемому пророками еще во времена царей Израиля. На стенах виднелись изображения демонов: окруженный мухами Баал-зебуб, быкоголовый Молох, пожирающий детей, похотливый Асмодей. Над всеми ними парил крылатый Мастема, в свое время упросивший Яхве дать ему власть над душами великанов-людоедов, сгинувших в водах потопа и обернувшихся демонами. Возле одной из стен извивался кольцами вырубленный из черного камня Левиафан, сжимавший кольцами небольшой круглый бассейн, доверху наполненный водой. От нее еще подымались дымящиеся испарения- недавно бассейн наполнили кипятком верные амазонки и тут же удалились- не желая мешать царице в ее ночном бдении.

Сама Асагату, обнаженная как дни творения, восседала на троне, мерно постукивая по мраморному подлокотнику кончиками пальцев. В неглубоких нишах в стенах горели черные свечи, выхватывавшие из тьмы лицо, преисполненное напряженного ожидания.

Над изголовьем трона, подвешенная за волосы висела голова каган-шаха Йездигерда. Пламя свечей иногда освещало лицо терафима, на котором по-прежнему жили глаза, преисполненные смертной муки.

Послышался странный звук и лицо Асагату осветилось улыбкой. Через окно она видела, как в ночном небе появилась светящаяся белая точка, с каждым мгновением становящаяся все больше и ближе. Послышался хлопот крыльев и в залу влетела огромная белая сова, мягко опустившаяся на пол. Мгновение- и перед черной царицей встала белокурая девушка со странно раскосыми светлыми глазами. Как и Асагату она совершенно нага. Губы Эстер кривятся в надменной улыбке, полной скрытого ликования. Как долго она мечтала что Калма придет к ней вот так - обнаженная и покорная. И Царица Аксума собиралась сполна насладиться своим триумфом.

-Разве так приветствуют царицу Аксума?- изогнув бровь спросила Асагату, вопросительно посмотрела на северянку. Понимающая усмешка мелькает на губах Калмы и та, опустившись на четвереньки, подползает к трону Эстер. Ее спина и бедра при этом извиваются словно у ящерицы - порой кажется, что в них и вовсе нет костей. Асагату с презрительной усмешкой простирает перед собой точеную ступню и Калма припадает к ней почтительным долгим поцелуем. Почти сразу же гладкая кожа покрылась грубым черным волосом, пальцы Асагату сжались и затвердели, превратившись в раздвоенное копыто. С губ Калмы сорвался шипящий смех и меж заострившихся зубов скользнул раздвоенный язык, оплетший вторую ногу. Кожа на ней покрылась чешуей, пальцы вытянулись, на них выросли изогнутые острые когти. В этот момент все тело Калмы заблестело от покрывшей его белой чешуи, она вскинула голову, напоминавшую не то волчью, не то драконью. Сидящее на троне волосатое чудовище, с перепончатыми крыльями за спиной, ободряюще улыбнулось своей гостье, поманив ее к себе когтистой лапой. Касаясь ног царицы раздвоенным языком, Калма поднималась все выше, в то время как тела обеих вновь менялись, приобретая прежний облик. Легким поцелуями касаясь внутренней стороны бедер Эстер, Калма приблизилась к ее потайному месту, где ей уже улыбался большой рот. Белая Ведьма слилась с ним в долгом поцелуе. Рот раскрывался все шире, обхватывая полными губами лицо девушки, наползая на ее голову, словно пасть огромной змеи. И сама Калма, подавалась всем телом навстречу словно желая «родиться обратно» внутрь Черной Царицы. Та, откинувшись на спинку трона, поддавалась бедрами вперед, пока огромная пасть меж бедер буквально заглатывала тело ведьмы. Вот уже только одна ступня торчала из промежности, после, с чмокающим звуком втянулась и она. Вздулся и опал плоский живот черной колдуньи, с блаженной улыбкой развалившейся на троне и рассеяно лаская себя. Ее горло дернулось - раз, другой,- и Асагату широко распахнула рот, поднося к нему руку. Вокруг точеной черной кисти медленно обвивалась кольцами, выползшая изо рта Эстер белая змея с голубыми глазами. Царица открыла рот, словно хотела откусить рептилии голову, ее язык коснулся раздвоенного язычка.

-Ты чудо, змейка!- с чувством произнесла черная царица, отводя руку. Змея соскользнула с нее в черный бассейн- и почти сразу же оттуда поднялась обнаженная девушка. Глаза ее смеялись, она манила к себе Асагату, откидываясь на спину в дымящуюся воду. Царица встала с трона и подошла к бассейну.

-Вся эта ночь - наша,- сказала чернокожая иудейка, опускаясь рядом с северянкой.

Только демоны, глазами древних изваяний, видели, как яростно и страстно любили друг друга в ту ночь царица Пылающий Огонь и княгиня Смерть.



Об авторе:
Эйдит Хрофт, археолог, писатель, фольклорист, политический деятель эпохи Второй Конфедерации. Родилась в 1854 году в городе Нектаун, Нью-Пиктленд, в семье офицера Конфедерации. Окончила Нектаунский колледж, причем последние курсы была вынуждена заканчивать эстерном, в связи включением части, в которой служил ее отец в состав союзного контингента в восточной Африке. Здесь у Эйдит проснулся горячий интерес к истории Аксума и всей древней Африки. По возращению на родину, Эйдит настояла на том, чтобы пройти курс археологии в университете имени короля Эдгара. Одна из первых женщин-археологов. Более двадцати лет она провела в на раскопках археологических памятников в Эфиопии, Египте, Тунисе и южной Иберии.

Автор монографий «Путь Черного Отряда», «Кушитская Лилит» и «Песнь Песней Восточной Африки». С 1878 по 1881 исследовала знаменитые руины Великого Зимбабве, где, в ходе раскопок Великого Некрополя, убедительно доказала иудейское влияние и в этой части Африки - ранее считалось, что так далеко на юг Акусм не проникал. Позже около пяти лет Эйдит Хрофт провела на раскопках хазарских памятников, где вместе с археологическими находками собрала и обширный фольклорный материал, внесший существенный вклад в становление ранней славистики. Помимо научных изысканий, Эйдит Хрофт отметилась и в политике, став одной из активисток движения за женское равноправие. Автор цикла художественных рассказов в жанре ранней «пиктики», изрядно шокировавших тогдашнее консервативное общество. «Черная Королева и Белая Ведьма» планировалась, как наброски к полноценному роману, но осуществить этот замысел Эйдит Хрофт не удалось - в 1893 году она без вести пропала в ходе археологической экспедиции в Старой Дагомее.

В настоящее время рассказ считается основанным не сколько на научных работах Эйдит Хрофт, сколько на художественной интерпретации ею ряда народных преданий- африканских, славянских, еврейских. Так, например, царица Асагату, если судить по годам правления, уже должна быть довольно преклонных лет к моменту прихода к власти княгини Калмы Лютской (историчность которой до сих пор остается предметом дискуссий). Скептично смотрят археологи и на аланское предание о визите эфиопской царицы к каган-шаху Йездигерду, что якобы послужило причиной начавшейся смуты в каганате, что в свою очередь дало возможность кыпчакам и гузам прорваться через линию уральских крепостей и нанести смертельный удар зороастрийской Хазарии.

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Зогар Саг Мало надежды, что кто-то прочтет, конечно, но вдруг.

с чего вдруг так пессимистично?

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Vlad lev с чего вдруг так пессимистично?

Предыдущий опыт не настраивает на оптимизм(

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Зогар Саг Предыдущий опыт не настраивает на оптимизм(

ну так и охоту творить не отбил же?
(а сцена с ковром - дань Лизе Тейлор из Клеопатры?)

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Vlad lev ну так и охоту творить не отбил же?

Графомания не излечима.

Цитата: (а сцена с ковром - дань Лизе Тейлор из Клеопатры?)

Не, ремейк из одного амерского порнорассказа))

[MAX]

Прикольно, но уж совсем альтернативно.

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: MAX Прикольно, но уж совсем альтернативно.

В том-то и вся хохма!

[Птоломей1973]

Понравилось