Звезда королей

[Vlad lev]

Следующие две главы

[Vlad lev]

Следующая глава

[Vlad lev]

Продолжение

[Vlad lev]

Следующая глава 17 (7,5 страниц обычного текста) в открытом режиме, ибо прошлая "прилепилась" только на пятой попытке загрузки архивированного файла:

17.

Угольно-чёрная непроницаемая мгла окутывала постоялый двор. Скудный свет нескольких масляных ламп и факелов, едва освещавших помещения изнутри, не дарил надежды и не вселял оптимизма. Снаружи царил мрак. Мрак густой и пугающе безмолвный. Казалось жилище обволакивал, нет – скорее накрывал, чёрный плотный полог. Само прикосновение к которому сулило не просто смерть, но – невыразимые муки. Тьма угрожающе колыхалась, клубилась, нависала. Словно неведомое живое создание давно позабытых проклятых богов. Мрак устрашающе давил, как многокилометровая толща нависающих над головой и грозящих обвалиться скал. Во тьме таилась некая первозданная жуть. Одна из невыразимых на человеческом языке основа Вселенной.
Криус едва сдерживался, чтоб не рухнуть или не сбежать. В мозгу одна за одной судорожно роились мысли. – «Сбежать прочь! Но – куда?»
Извечный ужас обычного человека перед непознаваемой непроглядной тьмой сковывал, пробуждал первобытные страхи и неосознанные инстинкты. Где-то в глубине души просыпались смутные предчувствия опасности – своеобразные отголоски древних времён, когда не знающие огня предки людей сжимались, вслушиваясь в отзвуки, доносящиеся из темноты.
Из мрака всегда приходила беда. И ночные свирепые хищники отнюдь не были самыми кошмарными созданиями, ибо охотились лишь на плоть. Гораздо опаснее были твари, имена которым зачастую не давали, боясь таким образом невольно призвать их вновь. Неизречённые порождения зла охотились не столько на тела, сколь на души людей. И те, кто попадал в их смертоносные объятия, были обречены на бесчисленные эоны мук. Лишь считанным единицам удавалось вырваться из сетей Тьмы. И немногие из уцелевших сохраняли разум. Отрывочные рассказы выживших вселяли в соплеменников и окружающих ещё больший ужас пред темнотой. Противостоять приходящей на смену дня ночи не мог никто на Земле. Даже могущественнейшим богам такое было не под силу. А при отсутствии солнечного света, хоть порой и иссушающего и палящего, но в основном –животворящего, вера людей в силу светлых богов истончалась. Иногда и улетучиваясь бесследно. Особенно когда когти наползающего мрака стискивали горло.
Криус пытался сохранять спокойствие из последних сил. – «Минуло всего ничего со времени, когда его постоялый двор непостижимым образом оказался вовлечён в сети доселе неведомых, но несомненно чёрных чар. Первичный шок прошёл, но оторопь осталась. Силы Тьмы хозяйничали внутри его владения! Такого не бывало ни при Нумедидесе, ни при полыхавших в Аквилонии войнах, связанных с именем Конана-киммерийца. Даже когда сюда как-то занесло хмурого смуглокожего стигийца, не ощущалось такого кошмара! Наверняка происходящее напрямую связано с людьми, занесёнными в его владения некими зловещими ветрами!
Эти свалившиеся под вечер постояльцы не принесли дохода, а лишь одни проблемы. Может это вовсе и не король со своими разномастными странными приятелями? Некая шайка самозванцев, расплодившихся в последнее время. Хотя бы те разбойники, пошаливающие в окрестностях, о которых три дня назад рассказывал чудом уцелевший зингарский торговец? А эта амазонка с ними? Разве так выглядят настоящие леди? Нергал разберёт этих графинь, баронесс, герцогинь и прочую вельможную знать! Хоть до него и доходили слухи о новой владычице Альты, но та за всё время ни разу почему-то не останавливалась проездом тут. Короля-киммерийца также прежде повидать не доводилось. Проезжающие и останавливающиеся у него путники, торговцы и наёмники давали сходные описания варвара, занявшего престол Аквилонии. Мускулистый черногривый воин с горящим взором голубых глаз. Пылающих и одновременно – леденяще холодных. Морозным дыханием гор неведомой Киммерии с далёкого Севера так и веяло от этого мужчины. Властность и могущество, неприсущее обычным, ранее встреченным воинам, излучала вся статная фигура человека, возглавляющего прибывших посетителей.
А если?..» – тут Криуса охватило оцепенение и пробил ледяной пот. –«Ведь не зря знающие люди поговаривают о демонах, принимающих обличие человека! И это не просто сплетни шушукающихся старух и сплетничающих слуг. Не говоря уже о кознях ведьм, чернокнижников и их прислужников… Иногда даже зловещие древние боги, обозлённые на предавших их забвению людишек, или изначально бывшие кровожадными, сами взымают обильную дань. А божеству принять любое обличье или «затуманить взор» не составит труда. Всплыли в памяти и разговоры подвыпивших постояльцев. Даже невольно подслушанный недавно трёп е охмелевших шемита и кофийца, выдающих себя за торговцев. О мрачных демиургах мироздания – богах первозданного Хаоса…
Тут ещё некстати куда-то запропастилась испуганная Джейтра! Хотя жену то особо винить не за что. Не каждая спокойно выдержит угрозу той дьяволицы-владычицы Альты. Забери её к себе обратно в бездну вытолкнувшие демоны!» – в душе проклинал владелец постоялого двора.
Всколыхнувшееся в нём негодование немного даже согрело и отогнало прочь кошмары.
«Но где же этот ленивый оболтус Лейтис, за что только ему платит? Куда-то подевался. Почуял неладное и смылся? А те лахудры служанки – Телза и Элта? Или они уже принесены в жертву во имя богов Зла?.. Не уж кто из наёмников польстился на их «прелести»? Тогда явно – те мужские особи – не из числа людей…» – мысли вновь приняли неприятное направление.
Криус, стремясь избавиться от терзающих сомнений и страхов, направился в пиршественный зал. – «Возможно пламя очага несколько развеет мрачный настрой. Хотя огонь тоже порождает чудовищных созданий, и не всех тварей можно уничтожить, подпалив…» – снова навалились невесёлые размышления.
«Слишком уж легко его постояльцы отнеслись к едва не сгубившему их всех кошмару! Так люди ли они? Вот те трое, во главе с неким «графом Алларио», сейчас бесстрашно ушедшие в ночь якобы на поиски пропавшего товарища, и так и не вернувшиеся? Может там проводят тайный ритуал?.. Хотя некоторые определённо – люди. Например тот, израненный, принесённый снаружи. Вряд ли демон сохранил бы прежнее обличие или так страдал. Да и исцеление прошло бы скорее всего быстрее и потребовало бы жертв!» – Криус опять содрогнулся. – «Или пострадал один из аколитов-прислужников демона? Но главарь их несомненно тот – здоровяк киммериец!»
Крадучись на цыпочках, словно ночной воришка из Заморы, Криус передвигался по своему собственному дому. Возле двери комнаты леди Тилайи на миг замедлился. Только что доносящиеся из-за неё томные стоны и страстные женские вскрики красноречиво говорили сами за себя. Но внезапно вдруг резко оборвались и смолкли. Стало подозрительно тихо.
Почуяв, что его присутствие как-то обнаружилось, Криус уже не таясь, припустил к пиршественному залу.

***

Левая рука Конана крепко зажала рот Тилайе. Палец правой руки варвар прижал к своим губам, а одновременно головой кивая на дверь в комнату.
Изумившаяся сперва женщина сверкнула очами. В её комнате оказались вместе с Конаном под предлогом смены одеяний, несколько пострадавших от внезапной колдовской атаки. Потом естественно спонтанно перешли к любовным утехам. Сейчас обнажённая плоть Тилайи ещё помнила прикосновения мужчины. И вдруг, после кульминации экстаза такая неоправданная жёсткость! Но она доверяла инстинктам варвара.
Некто отпрянул от двери, и в отдалении стихли его осторожные шаги. Конан отпустил руку.
– Знаешь, – внезапно произнесла Тилайя, прильнув обнажёнными грудями к киммерийцу, – я сейчас может быть впервые в жизни чего-то боюсь. Нет, не подслушивающего за дверью. – быстро пояснила она уловив удивлённый взор киммерийца. – Грядущей зловещей неизвестности. Женщины всегда более восприимчивы к таким вещам…– но оборвала на полуслове, так и не договорив.
И Конан увидел в ней не воительницу или высокомерную дворянку, а всего лишь перепуганную, но прекрасную женщину.
На миг повисла тишина.

– Не нравится мне всё это, – хмыкнул Конан, резко отталкивая Тилайю и натягивая штаны. – Прослежу за подслушивающим. – Быстро схватил меч и не обуваясь выскочил за дверь.

***

Уталос был не из тех, кто легко сдаётся и отступает от намеченного. Неудачи лишь раззадоривали его. К тому же упускать очередной представленный ему самой богиней Судьбы шанс было явно опрометчиво. Среди хайборийцев, обитавших вдали от многочисленных городов и поселений, ещё сохранялись верования в неких древних богов, божков и богинь, воспоминания о которых ещё не до конца вытеснил культ Митры. Ещё ребёнком до того, как погрузиться в тенета запретного оккультизма, Уталос слышал о богине Судьбы – Латэйе, иногда помогающей человеку. Теперь же, припомнив о ней, лишь скептически скривился. Он сам вскоре превратится в божество! В того, кто легко меняет телесные оболочки, как шадизарская модница наряды!
Однако жестокая реальность моментально вырвала из иллюзий. Резкие пронзительные боли вновь раздирали его нынешнюю искалеченную плоть. Это заставило опомниться и поспешить. – «Там, вдали, почти рядом с ненавистным Конаном-киммерийцем осталось одно мёртвое, а значит – подходящее для его целей тело! Быстрее, пока всецело царит ночная Тьма! Кроме того, было также и нечто ещё…»

***

Взору добравшемуся до пиршественного зала Кируса предстала не особо бравурная картина. Ни короля Конана (или лица, выдающего себя за него), ни свирепой амазонки (что было вполне объяснимо, учитывая ранее слышимые вздохи), ни большинства их спутников не было.
На одном из столе, словно на смертном одре, бездвижно лежал мужчина. Тот, ранее принесённый с улицы и ослабевший от потери крови, а возможно и некоего злого колдовства. Возле него толи подрёмывая, толи впав в некую сложную медитацию, также не шелохнувшись, восседала массивная фигура воина. Это был одинокий всадник-козак, приехавший на роскошном иранистанском жеребце задолго до прибытия остальных. Несколько поодаль располагался светловолосый гандер. Он несколько задумчиво и неторопливо зачем-то полировал чем-то неразличимым издали свой вытащенный и поблёскивающий даже в полутьме клинок. На миг Криус зажмурился – руны на лезвии меча ярко полыхнули алым.
«Ох, не к добру это …» – внезапно всколыхнулось недоброе предчувствие и без того затравленного владельца постоялого двора.
Словно подтверждая худшее, позади Криуса внезапно раздался шум, повеяло какой-то сладковатой гнилью. Несчастный хозяин, не успев ни обернуться, ни опомниться, получил сильнейший удар по затылку и уже бессознательно влетел в зал на гандера с клинком. Почти одновременно следом внутрь зала неуклюже ввалилась измазанная в земле и крови фигура Фалтуса. Сомнамбулически конвульсивными рывками мертвец двинулся в сторону дремавшего козака Талгата.
Тейдрик среагировал молниеносно. Резко отскочил, плашмя огрев мечом по черепу летящую на него фигуру Криуса. Лезвие клинка в левой руке гандера сверкнуло золотыми и оранжевыми всполохами. Тейдрикс зловеще осклабился, когда рухнувшее возле него с глухим стуком тело больше не шелохнулось. Взор гандера устремился на восставшего мертвеца. Тот, неловко размахивая клинком в правой руке, вроде сперва пытался настичь козака. Однако прикидывающийся спящим Талгат резко отклонился, словно рухнул навзничь. Но не упал, а невообразимым образом перекувырнувшись, застыл в полуприсяде глядя на нападавшего. Ни тени страха или изумления не отразилось на лице характерника. Дрёма слетела как прозрачная невесомая вуаль туранских куртизанок полусвета. В правой руке Талгат сжимал синеватый кинжал.
И Тейдрик и козак заметили, как светящиеся фиолетовым глазах мертвяка полыхнули сиреневым. Затем покойник внезапно, насколько позволяли его зомбиобразные движения, рванулся к лежащему на столе Элмару и вонзил ему в грудь клинок. С чвокающим звуком меч воткнулся в плоть чуть левее середины – где у людей располагалось сердце. Стук острия клинка о столешницу возвестил – Элмаруса пронзён насквозь. Но он, так и не открыв глаза, содрогнулся. На пересохших белесых губах выступила кровь.
Тварь, в которую превратился Фалтус, небрежно наискось выдернул меч. Талгат и Тейдрикс ещё не успели ничего предпринять, а в зал уже влетела полуголая взлохмаченная фигура.
В несколько прыжков, настолько стремительных, что слились в восприятии козака и гандера в один львиноподобный гигантский скачок, варвар оказался возле ожившего мертвеца. Не сомневаясь ни на миг, без промедления, налету смаху меч киммерийца отсёк башку покойника. Хрустнули позвонки, брызнула в стороны разлетающиеся капли черноватой крови и частицы костей. Остов туловища на миг нелепо застыл. Но обрушившийся на него всем весом Конан сбил эту нелепую насмешку над природой на пол.
Талгат и Тейдрик подскочили к упавшей груде тел. Варвар мгновенно вскочил, настороженно переводя взоры с одного на другого, ожидая подвоха. Глаза метали испепеляющие синие молнии, губы сжались в свирепой ухмылке. Мускулы натянулись, как канаты. Босые ноги словно вросли в пол. С меча капала черноватая жидкость, похожая на испорченную колдовством кровь. Обезглавленный труп более не шелохнулся.
– Остынь, Конан, – миролюбиво произнёс Талгат.
– С нами всё в порядке, – почти вторил ему Тейдрик. В колышущимся свете масляных ламп и догорающем пламени очага лезвие его клинка вновь приобрело вид обычного меча, правда украшенного рунами.
На полу застонал очнувшийся от ударов Криус. Увидев возле себя безголовое тело, тавернщик затрясся. Его колотила крупная дрожь, а содержимое желудка извергалось безостановочно.
– Необходимо спалить это, – кивнул киммериец на останки покойника. – Хотя я не прочь сжечь и всю эту халабуду…– продолжил он, но осёкся.
Лежащий на столе Элмар слабо застонал. А снаружи в зал вломился Алларио и двое бывших с ним воинов Тилайи – Ингольд и Ранхард.
– Мы не нашли тела и шли по следам… – затараторил Алларио, но сразу примолк, узнав по одежде обезглавленного туловища останки Фалтуса.
– Весёленькая ночка! – хмыкнул Конан, подозрительно осматривая и вошедших и склонившихся над Элмаром Тейдрика и Талгата. – Вытащите эту падль прочь и сожгите! – продолжил киммериец, взглянув на Ингольда и Ранхарда и указав на безголовый труп.
– Элмар выжил, так как у него сердце справа! – услышал поражённый Конан пояснение Талгата.

***

Уталос свирепел – готов был грызть искорёженными обломками зубов металлоподобную синеватую каменную кладку и царапать её ногтями. – «Как такое возможно? План казался таким идеальным! Проникнув в тело мертвеца попытаться устранить одного, а лучше – обоих путающихся под ногами колдунишек. А в процессе угрохать ещё того третьего – тяжело раненного. Чтоб в случае повреждения тела покойника, служащего временным пристанищем его души (или появления смертельной угрозы от какого-нибудь магического артефакта) – второе тело мертвяка было про запас! Почему тот гад не сдох? Неужели богиня Судьбы Латэйя всё-таки посмеялась над ним?» – последняя запоздалая мысль мелькнула в голове колдуна-неудачника.
Уходила ночь – время торжества нечисти и разгула чёрного колдовства. Вместе с ней стремительно угасали силы, амбиции и энергия Уталоса. И он обессиленно провалился куда-то в бессознательное.




Концовка главы.

[Vlad lev]

Несмотря на общее, вместе с природой, засыпание, следующая глава 18 (подлиннее):

18.

Конан, Талгат и Тейдрикс склонились над Элмаром. Бескровно-бледное и застывшее словно восковая маска, лицо неподвижно лежащего на столе гандера выражало непереносимую муку. Но ни стона, ни малейшего вдоха, ни судорог не исходило от израненного тела. Туловище и конечности неестественно вытянулись и казались скованными. Вся фигура будто оцепенела и уподобилась мраморному изваянию, созданному обезумевшим иантийским скульптором.
Криус с ужасом взирал на наёмников, обступивших неровным кольцом стол с Элмаром. Все воины и единственная среди них женщина держались настороженно – сжимая мечи и кинжалы. Хаотично пляшущие огоньки масляных ламп и почти затухающее пламя камина раскрашивала фигуры причудливыми красно-оранжевыми пятнами. Лёгкое потрескивание горящего масла и пощёлкивание угольков несколько заполняли нависшую в зале гнетущую тишину… В помещении витали странные ароматы неведомых трав и снадобий. Неторопливыми волнами растекались усыпляюще-дурманящие запахи. Обоняние переставало различать привычную атмосферу. Люди с чутким обонянием перестали ощущать типичную для постоялого двора затхло-прокисшей вони и пота. Непривычные, одновременно изысканно-порочные и отталкивающие ароматы, порождённые чужеродными ингредиентами, завлекающе туманили разум. Казалось, в зале зарождается и обволакивающе распространяется мглисто-облачная дымка. Почти незримая, словно смертоносные паутинки ядовитых пауков бритунийских предгорий.
В сознании итак ещё не отошедшего от потрясений тавернщика вновь пробудились ужасы. Почти недвижимые люди казались ему то застывшими на миг дарфарскими людоедами, прекратившими свой чудовищный ритуальный танец и готовящимися к кровожадному пиршеству; то – заколдованными статуями неведомых человекоподобных тварей, готовыми мгновенно ожить и наброситься на окружающих; то – злобными демонами, стремящимися разодрать человека на куски.
Молчание прервала реплика Конана, несколько развеявшая окружающий морок:
– Выживет? – обратился он с надеждой к Талгату и Тейдрику.
– Раз Элмар смог проглотить отвар шадоа, ещё не всё потеряно. – пояснил козак. – Теперь он на три-четыре дня будет надёжно изолирован и защищён от любых внешних магических влияний. Его не нужно ни поить, ни кормить. Правда нежелательно и перемещать с этого ложа, – невесело кивнул Талгат на столешницу. – Надеюсь, процессу заживления плоти и восстановлению кровотока ничто не помешает. Однако потом посвящённому целителю необходимо провести некий ритуал очищения и заняться дальнейшим лечением.
– А почему ты сам не возьмёшься? – с некоторым подозрением вопросил Конан. Подобные «штучки», равно как и обладатели знаний на сей счёт в основном не вызывали у киммерийца ничего, кроме неприязни.
– Здесь и сейчас наши пути расходятся, – пояснил козак. – Каждый пойдёт к цели своей дорогой. Однако, увидев полный негодования уничтожающий взор варвара, вполголоса добавил, – я сам должен проверить нечто…
– Ты это о чём? – не дослушав, прервал Конан.
Находящийся поблизости Тейдрик оскалился. Остальные не могли расслышать и половины произнесённого. Талгат явно не стремился к всеобщему уведомлению о своих намерениях.
– Возможно несчастья на постоялый двор и на нас всех навлёк я, – грустно и ещё тише изрёк козак. – Теперь, пока ещё ночь не уступила свои права предрассветным сумеркам, мне самому нужно распутать этот клубок.
– Перестань изъясняться недомолвками и загадками! – почти рявкнул киммериец.
– Ты же не терпишь магических фокусов?! А сам приказал всем нашим собраться и встать кругом. Знаешь, это потрясающе усилило эффект. – внезапно встрял в разговор Тейдрик. – Воссоздано живое кольцо коринтийского мага Кладиуса…
– А ты ещё… – взъярился киммериец. Его глаза полыхнули нешуточным гневом.
– Не горячись, – ещё тише, чем ранее, произнёс Талгат. Козак пытался использовать хитрый приём – погасить вспышку напряжённости за счёт снижения тональности разговора.
Пальцы Конана с хрустом сжались в кулаки. Наёмники с интересом наблюдали за спорящими со стороны, но не вмешивались и не приближались. Криус на миг выпал из реальности – сказались и минувшие потрясения и сильные удары по голове и дурманящая дымка.
– Думаю, – спокойно, словно ничего и не было, продолжал козак, – похищенный мной кинжал навлекает неприятности. Может, его прежний обладатель как-то «связал» его неизвестным мне образом? Изначально я ничего плохого в нём не ощущал. Только некую неземную холодность. Но он срабатывал против этих тварей!
– И?.. – начал потихоньку понимать варвар.
– Пока чёрные крылья ночи распростёрты, укрывая невидимые пути, – с искусством придворного баснописца продолжал плести своё повествование Талгат, – можно преодолеть пелену расстояний и достичь цели. – Несколько туманно завершил он.
– Ему нужно уехать! – резко бросил Тейдрик, увидя вновь закипающего от ярости киммерийца.
– Ты же видишь, – проронил козак киммерийцу, – даже остаточные испарения отвара шадоа действуют на всех по-разному. Кто-то обалдел, погрузившись в грёзы оцепенения. – кивнул он в сторону осевшего тавернщика и нескольких застывших наёмников. А ты и Тейдрик – как ни в чём не бывало!
– Короче! – почти взревел Конан, и несколько людей очнулись от ступора.
– Может права Тилайя, и действует остаточная магия, разбуженная Ксалтотуном. Может, влияет чернокнижник – заклявший этот синеватый кинжал? Или как-то издали срабатывает проклятие Альты, ради которого вы и выбрались в путь? Не исключаю и то, что забавляется ведьма, встреченная вами по дороге сюда. По крайней мере знаю одно – сам могу разделаться с тем, что невольно привнёс сам. – завершил Талгат, придерживая кинжал.
– Хорошо, – кивнул Конан, – отправляйся. – Хотя Талгат явно не нуждался в одобрении своих намерений. – Долг оплачен? – переспросил киммериец, заранее зная ответ.
Козак молча кивнул и, более не заговаривая ни с кем, направился к стойлу. Внезапно Далус преградил ему путь.
– Бежишь? – ехидно вопросил лишённый титула барон.
Но затеять очередную свару ему не удалось – бывший городской страж Лациус словно невзначай сильно саданул ему левым локтем в поддых. Не промолвив ни слова и выпучив глаза, юноша осел на грязный пол.
Конан молча смотрел в след уходящему. – «Доведётся ли ещё свидеться?» – напоследок мелькнула и также стремительно улетучилась мысль.
Проникший снаружи свежий воздух понемногу развеял ароматы шадоа. Люди понемногу приходили в себя.

***

Талгат знал – медлить нельзя. Но для свершения задуманного необходимо найти подходящее местечко и остаться в одиночку. Свернув с тракта, козак углубился в лес. Конь пробирался уверенно, несмотря на царящий мрак и незнакомую местность. Наконец козак удалился достаточно далеко. Он ехал не наобум – его вели инстинкты характерника. Для многих обитателей степей лес даже днём казался опасным и пугающе непостижимым. Ночные же заросли деревьев и кустарников внушали непередаваемый ужас. Казалось, что таящийся во тьме кошмар готов выбраться из-за каждой кочки, ствола или кроны дерева, обрушиться сверху, внезапно навалиться, растерзать плоть и на века поработить душу. Для характерника такие страхи были не свойственны. Однако задуманное им было опасно. И не просто опасно, а – смертельно. Почти никто из Гибории не рискнул бы даже задуматься о подобном, не то чтобы попытаться свершить или повторить.
Козак не всё рассказал Конану, ибо всё-таки не полностью ему доверял, как впрочем не доверял вообще никому. И именно эта недоверчивость не раз спасала ему жизнь.
Впереди из мрака замерцали завлекающе-манящие искрящиеся разноцветные танцующие огоньки. «Тлэи,» – мелькнула удовлетворённая мысль у козака, – «призрачные создания, заманивающие одиноких путников в чащобу в места ведьминых кругов. То, что надо!» – и, соскочив с коня, разнуздал его и, одобрительно хлопнув несколько раз по крупу, отогнал. Рысак обиженно фыркнул, стукнул копытами, вздыбился. Но, повинуясь последующему окрику хозяина, вынужденно поскакал прочь. Призрачные огонёчки хаотично заметались, прервав плавные убаюкивающие движения. Обладая некоторыми зачатками интеллекта, тлэи ощутили, что всё пошло не по ими намеченному сценарию. – «Человек явно не стремился завладеть скрытыми призрачными кладами!». – И завлекающие наивных путников дьявольские огоньки опасливо погасли. Но козаку обманчивый свет не был нужен – в темноте он видел не хуже, чем ясным погожим днём. Под ногами характерника перестали похрустывать веточки и проминаться почва. Стопы ощутили утоптанный грунт.
«Ведьмин круг!» – Талгат склонился к земле и начал сдирать синеватым кинжалом дёрн, очерчивая двойной круг. Один образовывал содранный и перевёрнутый вверх корневищами слой почвы. Второй, на расстоянии ширины ладони от первого, создавал круг обнажённой земли.
Оставшись внутри импровизированных и полностью замкнутых колец, чаровник удовлетворённо хмыкнул. Опустился на землю, снял сапоги, повесил на шею, предварительно перевязав их кожаным ремешком. Потом из небольшого мешочка на поясе достал несколько былинок. Снял с шеи другой мешочек только гораздо меньшего размера. Оттуда вынул флакончик. Положил предметы возле себя.
Не зря, не зря он вновь и вновь рисковал своей жизнью, появляясь в окрестностях родной Запороски! – Только там были все необходимые ему ингредиенты. Две маленькие веточки дерева алтыра сложил крест-на-крест. Окропил их тягучей маслообразной жидкостью из флакончика. Встал и из маленького мешочка ровным слоем высыпал на лишённый почвенного покрова земляной круг коричневатый, горьковато пахнущий порошок. Смесь засушенных и перетёртых почти в пыль стеблей золотой полыни, красного камыша и корней сиреневого мака, проросшего из почв, окроплённых кровью бесчисленных жертв – павших в жестоких схватках и оставшихся непогребёнными воинов. Чьи бренные останки истлели и превратившись в прах, смешались с семенами растений, породив эти чудовищные цветы. Из припоясного мешочка Талгат левой рукой достал щепоть серебристого порошка – сорванную в заповедных плавнях Запопроски в день Синей Луны серебряную лилию. Высушенный в течении пяти дней цветок был истолчён в глиняной ямке костью чёрной кобылицы, принесённой в жертву Четырём ветрам. Насыпая порошок, Талгат двигался против хода солнца. Несмотря на царящую темень, инстинкты чаровника не подводили. Наконец опять достал отложенный синеватый кинжал. Клинок, украденный у направлявшихся в Альту и выглядящих крайне подозрительно кофийцев.
В тусклом свете внезапно появившегося из-за туч месяца лезвие блеснуло, словно рыба, на миг выскочившая из тёмной глади вод. Проявился на клинке и зловещий символ «Т».
Талгат опустился наземь, сел, скрестив ноги.
«Во имя Четырёх ветров!» – произнёс он нанося себе крестообразные надрезы кинжалом сначала на одной руке, потом – на другой, перекинув над скрещенными веточками клинок в уже помеченную руку. Кровь брызнула вниз. Тогда козак сжал кинжал зубами, а освободившимися руками опорожнил оба мешочка, высыпав их содержимое без остатка на перекрестье веточек. И щёлкнул пальцами левой руки. Темноту леса прорезали разноцветные всполохи. Круг, в центре которого находился Талгат, пылал фиолетово-золотым, деревянное перекрестье – оранжево-серебряным. Внешний круг переливался изумрудно-бирюзовым свечением.
«Туар!» – не разжимая зубов и не выпуская из них кинжала прохрипел козак, одновременно вступая в оранжево-серебряное пламя.
Резко грянул одинокий, но раскатистый удар грома. По ночному лесу прокатилась невидимая волна, от которой задрожали стволы деревьев, а с их крон посыпалась листва. Раздался громкий хлопок.
На земле, где лишь мгновение назад был озаряемый магическим пламенем чаровник, остались два круга выжженной земли. И лишь искорки, подобные ночным светлячкам тлэями, но не являющиеся ими, на миг закружились, бесследно растворясь. Горьковатая дымка поднималась к бесчувственным, так и не начавшим светлеть небесам.
Будь по близости суеверный селянин или горожанин, то увидя подобное, непременно помянул бы Сэта или Нергала и отплёвываясь и делая отворотные знаки, сбежал бы без оглядки.
Вдали заржал иранистанский жеребец.

***

Чёрная мгла непроглядной ночи густой пеленой окутывала окрестности. Здесь не было ни звёзд, ни серпа месяца, дававших иллюзию обманчиво-призрачной надежды человеку ночью. На лесной поляне полыхал костёр и раскинулись пять шатров кофийцев – последователей Т’л’гхара.
Внезапно чёрный свод небес прорвали острые лучики звёзд. Они, прорвав завесу туч, словно пытались взглянуть с высоты на глупцов, самих готовящих свою погибель.
Несколько мужчин в просторных тёмно-синих (почти чёрных) плащах обступили самый большой шатёр. Вожделённые взоры и дрожащие от нетерпения конечности выдавали крайнюю степень их возбуждения. Изнутри шатра доносились удары плетью и женские всхлипы.
Внутренность обширного шатра, изготовленного из плотной шерсти тонкорунных коршемишскихих овец, освещались пламенем костерка. Синевато-зелёный огонь полыхал внутри огромного металлического дочерна прокопчённого котла, испещрённого уродливо-гротескными фигурами, странными символами и загадочными иероглифами. Почти над самым эти неестественным пламенем бессильно полуобвиснув на железных цепях, прикреплённых к металлическому обручу, скрепляющему навершие шатра, свисала худенькая девичья фигурка. Задранная и порванная сзади лёгкая туника обнажала узенькие бёдра и худощавые ягодицы. Языки дьявольского пламени не достигали до тела, но их отблески окрашивали всё в ирреальный синевато-зелёный дрожащий свет.
Невозможно было понять, к какому из народов Гибории принадлежала истязаемая жертва. Но то, что она – мученица, было очевидно. Сквозь изодранные лохмотья и клочья туники проступала светло-голубая плоть: плоские, почти мальчишеские груди, выступающие позвонки, рёбра и едва различимый крошечный пупок. Стройные ноги почти не касались земли, но были раздвинуты больше, чем на ширину плеч. Изящные лодыжки сковывали стальные кандалы, цепи от которых тянулись к вбитым поодаль металлическим штырям. Из полузакрытых глаз девочки стекали крупные слёзы, пересохшие узкие губы дрожали. Тихие всхлипы и рыдания уже едва слетали с измождённых уст.
Вблизи от несчастной находилась другая фигура. Стоящий мужчина был невысок, кряжист и смуглокож. Даже в пляшущих язычках колдовского пламени его кожа разительно контрастировала со светлой кожей пленницы.
Негодяй тоже изнемогал. Но от охватившего его садистского вожделения и ощущения собственного, переполняющего до краёв, могущества. Крупный пот катился по толстому лицу, заливая узкие свинячие глазки, одутловатые щёки, плоский нос и щербатый рот. Одна рука мерзавца оприралась на подобие железного костыля, другая сжимала семихвостую кожаную плеть.
Снаружи доносились похабные мужские голоса, на все лады вопящие по-кофски:
– задай ей жару, Фарус!
– поддай ведьме!
– заставь чистокровку дрожать!
– пусть расскажет всё!
– оттдай её нам! Девственность не важна!
Похотливо оскалившийся гнилозубо-щербатой ухмылкой Фарус вновь взмахнул плетью. Но ударить не успел.
Серебряно-оранжевая вспышка озарила внутренности шатра. Кофиец испуганно прикрыл глаза рукой, держащей плеть.
Девица, удивлённо приоткрыв очи, вскрикнула.
– Задай ей! Так! – продолжались наружи глумливые выкрики.
Высокий бритоголовый (с оседлецом) мужчина, босой, с сапогами на шее и сжимающий кинжал, возник из столпа пламени. И долго не размышлял – синеватый клинок с символом «Т» рассёк глотку бывшего обладателя этого оружия. Хлынула кровь, кажущаяся чёрной в хаотично пляшущем магическом огне.
Даже не взглянув на сдыхающего палача, свалившегося в металлический котёл, одним движением Талгат обнял обмершую девушку и проревел:
Руат!
Порыв ветров ударил откуда-то изнутри оранжевого пламени и втянул козака и девушку. Руки и ноги несчастной мгновенно освободились от оков. Те опали, рассыпаясь в прах, разлетаясь бесследно как пыль от одного дуновения живительного степного ветра. Стенки шатра опали, схлопываясь внутрь. Потом, словно невесомая пушинка, поднялись ввысь вместе с содержимым и, распавшись на зелёные струи, хлынули вниз на кофийцев.
Визги и вопли последователей Т’л’гхара вознеслись к небесам.

***

Юл-га очнулась от забытья. Ярко-ласкающе светило приветливое солнце. Руки и ноги были свободны. Правда ломило спину и мышцы ног…– «Жива! И – свободна!» – молниеносно пронеслось в голове.
– Великая Мать всего сущего, всеблагая богиня! Благодарю тебя за моё спасение! – искренне произнесла синекожая девица признание той, единственной и предвечной, которую почитала. И лишь потом, так и не встав с чего-то тёплого, осмотрелась по сторонам.
Буйная пышная растительность разительно отличалась от зловеще холодных мест, куда её заволокли отвратительные кофийцы. Синее небо, чуть влажноватый воздух, наполненный чарующими ароматами, яркие цветы.
«Неужели я опять…в Вендии?» – промелькнуло в голове девушки. Тут она вдруг посмотрела вниз – под себя и сдавленно вскрикнула. Неведомое тепло, согревающее её снизу, исходило от тела распростёртого неизвестного мужчины.
Собрав остатки сил, девушка приподнялась и отползла в сторону. Мягкая почва и буйная трава проминались под её почти невесомым тельцем. Не взирая на свой скудный наряд – сползающую лохмотьями когда-то белую тунику, почти не скрывающую плоть, Юл-га осматривала незнакомца.
Выбритая голова с явно специально оставленным чубом. Волевое лицо. Глаза закрыты. На шее – сапоги! Могучая фигура. – «Не кофиец!» – пронеслась первая мысль. – «Он же спас меня из шатра! Перерезал глотку мерзавцу!» – словно вспышка молнии принеслось осознание-воспоминание. – «А вдруг такой же злодей и колдун, как те? Если ещё и не хуже?..» – охватил Юл-гу внезапный ужас. – «Нет, не может быть!!» – откуда-то из глубины пришла уверенность. – «Неужели умер?» – испуганно подумала девчушка.
Её удивительные сиреневато-розовые зрачки глаз готовы были либо метнуть всеиспепеляющие молнии, либо залиться серебристыми слезами. Золотые всклокоченные волосы прореженные прядями малинового цвета негодующе дрогнули. Личико Юл-ги сосредоточенно-разгневано поднялось к небесам.
– Владычица жизни и Света! Не оставляй свою слугу! Верни моего спасителя! – звонкий пронзительный девичий вскрик заставил разноцветных птиц испуганно вспорхнуть с насиженных мест.
Показалось, жёлтое солнце на миг превратилось в слепяще-белый раскалённый шар. Ярко-белые лучи, сверкающие мириадами искр, словно отражаясь ниспадающим светом от вековых ледников Гипербореи, озарили две людские фигуры. Девичью, взывающую в мольбе и мужскую, бездвижно ничком лежащую на земле.

***

Талгат парил, не ощущая привычного веса. Подобное для него было не впервые. Но ранее такое происходило при других условиях, нежели сейчас.
«Значит я погиб,» – пронеслась шальная мысль. – «Внизу, под ним – буйно-зелёные джунгли, вверху – сверкающее солнце и синее небо. А в джунглях – на крохотной полянке – необыкновенная голубокожая девушка и – его неподвижное тело! Раз – так, значит удалось остановить чернокнижников! Сорвал их замыслы, лишил жертвы… Остальное уже неважно. Других добьёт Конан. Ему в подобных навыках равных нет!» – напоследок скользнула мысль. Но однако что-то, какая-то неведомая могучая сила всё ещё продолжала удерживать его здесь – рядом с собственным распростёртым телом и странной золотоволосой синекожей девушкой.
«Иль я сам так привязан к жизни, что его ka, то, что некоторые также называют «душа» не готова расстаться с телом?» – мучительная боль и гнетущая тяжесть внезапно навалились невыносимым гнётом откуда-то сверху. И его инстинкты чаровника не предупредили!
Талгат козак шевельнулся.

***

Багровые лучи восходящего солнца пробивались из-за горизонта, окрашивая небосвод. Рассеивающаяся белесовато-серая предутренняя дымка начинала приобретать оранжеватый оттенок. Багрянец понемногу сменялся золотым. Но лучи светила ласкающе покрыли однотонным кремово-розовым и уходящую в невидимую даль дорогу, и величественно стоящие вдоль неё, словно древние воины-титаны, вековые деревья, и даже обветшалый постоялый двор. Ночь вместе с сопутствующими ужасами очередной раз отступила, исчезнув без остатка, чтоб вернуться вновь.
Поредевший почти в одночасье отряд Конана уже седлал коней. Варвар задержался возле Криуса. Тавернщик, усиленно противясь невольно подгибающимся коленям, опасливо приблизился. Поодаль жалась Джейтра. Служанки и отыскавшийся к исходу ночи Лейтис оставались внутри здания.
– Твоё заведение на время закрыто! – суровым безапелляционным тоном изрёк киммериец.
Криус лишь жалостно закатил глаза. Но тут в его молитвенно сложенные на груди руки цинкнул увесистый мешочек. Звон недвусмысленно давал понять – там их много, и они – явно не медные.
– Граф Элмарус, – особо подчеркнул Конан эти слова, – останется здесь лежать в зале! Его будет охранять Ландар. – Тут недовольная физиономия упомянутого мужчины словно вынырнула откуда-то из-за спины тавернщика. – А ты сам, – вновь выделил варвар словечко, – отправляйся в Тарантию.
Увидев испуганно-недоумённый взор Криуса, киммериец добавил:
– за хозяйством присмотрит жена и прислуга. А средств тебе для компенсации убытков я отвалил с избытком.
Тавернщик невольно кивнул. А Конан, словно и не нуждаясь в его согласии продолжал:
– Найдёшь таверну «У Льва». Там хозяин – карпашский горец Дракулон. Покажешь ему это, – и из-под полы плаща достал широкий кинжал.
Криус икнул. Клинок напомнил ему виденные у аргосских наёмников мечи. Только у этого была более мощная рукоять – «Явно под руку этого варвара!» – мелькнула мысль, а на тускло блеснувшем лезвии находилась гравировка. Оскалившийся лев. – «Какой же это король?!» – хаотично замелькали в черепушке тавернщика шальные мыслишки. – «Тот бы послал в королевский дворец…И вообще, его бы сопровождали Чёрные Драконы, свита, солдаты, вельможи… Хоть какой-то эскорт… А этот… Явный головорез!»
– Скажешь Дракулону немедля найти целителя Витольдиса и срочно с пятью его парнями отправить сюда! – как ни в чём не бывало продолжал наставления киммериец.
«Ну вот,» – потеряно думал Криус, – «очередные разбойники…»
– Кинжал никому не отдавай! – сурово продолжил киммериец. Но увидя побледневшего тавернщика пояснил, – не бойся, всем известен этот знак, никто даже не покусится на него или его временного обладателя. – скептически завершил Конан, оценивающе окинув сжавшуюся фигуру.
Криус потеряно протянул руку и чуть не вскрикнул. Клинок оказался настолько тяжёл, что даже одной правой рукой тавернщик не смог его удержать. Тогда выпустив из левой руки мешочек с деньгами Криус схватился за кинжал обеими руками. Мешочек звякнул у ног. В пыль высыпалось несколько золотых монет. Но тавернщик этого не видел. Он, сжимая кинжал, смотрел на теперь уже добродушно ухмыляющегося варвара.
– Ты сделал правильный выбор! – хохотнул Конан. – Если также успешно справишься с остальным, награжу по-королевски! Когда вернусь. А я всегда возвращаюсь, если обещаю! – многозначительно добавил он.
– Послушай, король…– вдруг неожиданно для самого себя вырвалось у Криуса. – Уже три дня до вас не было ни одного посетителя…Хотя может я и что-то путаю… – потом сбился и прокашлялся. – Говорят, там дальше вдоль дороги пошаливают разбойники. – сухо сглотнул тавернщик. – Также бродят какие-то толпы нищебродов-оборванцев, поклоняющихся Звезде… А в Альте вообще давно и бесследно пропадают люди…– выпалил он последние слова почти скороговоркой.
– Знаю про Альту и Звезду! – хмыкнул Конан, – а про бродячих безумцев и разбойников ранее слышать не доводилось. Но это меня не остановит! – и варвар буквально взлетел на коня.
Вскоре лишь пыль клубилась в лучах восходящего солнца.

Концовка главы…

[Vlad lev]

Не задержавшееся продолжение истории - глава 19

19.

Полдня скачки уже двенадцати всадников по дороге в Альту прошли относительно спокойно. За исключением небольшой словесной перепалки на скаку между Конаном и Алларио. Граф пытался урезонить пыл киммерийца – мотивированно доказывал необходимость возвращения в Тарантию за подкреплением, либо – остановки на постоялом дворе и отправке гонцов в королевский дворец за солдатами.
Когда варвару поднадоело выслушивать реплики и аргументы Алларио, он разом оборвал дискуссию:
– не уж ты струсил?!
Оскорблённый и даже уязвлённый подобным отношением, граф умолк. Остальные всадники неслись вперёд, не проронив ни слова.
Ярко сияющее светило почти уничтожило воспоминания о кошмарной ночи. Синеющий небосвод и слегка желтоватая почва дороги, мелькающие по сторонам стволы величественных деревьев и тёмно-зелёных кустарников не предвещали неприятностей.
– Как получилось, что тебя не знают на постоялом дворе? – поинтересовался Конан у Тилайи.
– Я предпочитала более короткий путь – напрямик через леса, – пояснила женщина. – Кроме того, не привыкла передвигаться в карете и всё ещё предпочитаю отдыхать в шатрах или даже под открытым небом. – не удержавшись, съязвила она.
– Хм, – удивился киммериец. – Ты не упоминала о более коротком пути…
– А ты же и не спрашивал и привык всё решать по-своему! – несколько дерзко отрезала Тилайя. – И сам посуди, разве офицерам и чиновникам известны все тайные проходы или охотничьи тропки? Так ещё есть время… – договорить не успела.
– Всем остановиться! – внезапно прогремел киммериец. Лишь только зоркий варвар заметил вдали неразличимое остальными – дорогу преграждала толпа людей.
– Впереди большая толпа пеших людей, – пояснил окружившим его всадникам варвар. – Явно они собрались неспроста. Оказались там и полностью перекрыли путь. Хотя блеска оружия у них не видно.
– А если это опять какое-то наваждение? – неуверенно предположила Тилайя.
– Что планируешь делать? – поинтересовался Алларио. Сам граф в такой ситуации предпочёл бы отступить особо не раздумывая.
– Пока выжидать! – отрывисто бросил киммериец, хотя подобное было его деятельной натуре не по душе. Да ещё совсем некстати вспомнились слова Талгата:
«Береги своих людей! Ты зачастую рвёшься к цели и достигаешь её, но при этом теряешь многих соратников!»
– Ингольд, Ранхард, тайно проберитесь за толпу слева и справа от дороги! Осмотритесь, прикиньте – можно ли незаметно миновать их и возвращайтесь сюда! – приказал варвар.
Наёмники Тилайи молча разъехались по сторонам.
Кипучая натура Конана меж тем настойчиво требовала немедленных действий. А толпа издали медленно и неуклонно надвигалась, подобно неторопливо, но упорно катящемуся по джунглям Чёрных королевств живому алому потоку плотоядных красных муравьёв. Правда, в отличие от пламенеющей огненной расцветкой волны из насекомых, в окраске людского вала преобладали серовато-бежевые и грязновато-фисташковые тона.
Палило солнце, превращаясь в раскалённый ослепительный шар. Над дорогой ввысь, в прозрачную синеву небес, вздымались клубы пыли. Спешившийся Конан и оставшиеся спутники, воспользовавшись вынужденным привалом, жадно глотали из бурдюков кисловатое светлое аквилонское. Ни киммериец, ни остальные даже не помыслили укрыться или уйти с дороги. Меж тем приближающиеся столпы пыли сгущались, почти скрывая ранее различимые очертания людей. В воздухе ощутимо витала напряжённость. Однако ни звездообразный амулет Тейдрика, ни его украшенный рунами клинок не выдавали присутствия колдовства. Ноздри Тилайи раздувались. Она словно пыталась учуять нечто, недоступное обонянию других. Киммериец шагал влево-вправо, поочерёдно всматриваясь то вдаль, то – влево, то – вправо, надеясь на возвращение разведчиков. Было заметно – ожидание явно тяготит его. Ещё немного, и варвар в одиночку броситься навстречу неведомому – той надвигающейся людской массы.
Постепенно сквозь пыль проявились человеческие фигуры, идущие странно неторопливо. Стало слышно и некое заунывное пение или мольба.
«Поклонники некого неведомого культа?» – пронеслось в голове Конана. – «А если это те – аколиты Звезды, о которых упоминал тавернщик Криус?» – осенило внезапное озарение.
– Чего ждать? – вдруг вскипел молчаливый доселе Далус. – Лишённый титула и дважды униженный экс-дворянин внезапно решил проявить показную смелость. – Там – жалкий сброд, нищета и крестьяне. Прорвёмся сквозь них, как нож по маслу! А не уступят – затопчем конями и посечём! – продолжал распаляться юноша.
– Ищешь неприятностей? – угрожающе тихо прошелестел гандер. Взор его глаз на миг буквально проник в выпученные глаза бывшего барона. Тот как-то внезапно разом сник.
Слева от дороги внезапно показался всадник.
– Ингольд, – констатировал Конан.
– Впереди слева – трясина, – приблизившись прохрипел тот. – Там не пробраться ни пешему, ни конному. А эта толпа – какие-то религиозные фанатики, либо одурманенные оборванцы. Но ни вооружённых, ни магов средь них не заметил.
Почти мгновенно и справа от дороги возникла фигура Ранхарда.
– Как сговорились, – хмыкнул Конан, несколько разряжая обстановку.
– Идут разновозрастные люди, примерно около ста человек. В основном – мужчины, но есть и дети, и женщины. Двигаются сомнамбулически, как в трансе. Но на зомби не похожи. Нет ни трупных пятен, ни следов разложения. Кроме того, волокут котомки с едой и меха с питьём. Воинов или колдуна не увидел. – Ранхард почти вторил Ингольду.
– А засады не увидел? – поинтересовался Алларио.
Ингольд, жадно глотающий вино из меха, отрицательно помотал головой.
– Пробраться по тропке вдоль дороги можно? – нетерпеливо вопросил киммериец, одновременно глядя на приближающуюся заунывно гудящую массу.
– Вряд ли, – оторвался от вина Ингольд. – Там сплошь какие-то ямины, овраги, буераки, топь.
– Как только тут ухитрились тогда проложить дорогу? – не сдержавшись, съязвил Конан. Хотя знал – это вопрос в никуда.
Мгновенно приободрившись, варвар скомандовал то, что планировал (но сдерживал себя) сделать изначально:
– Разделяемся: со мной Тейдрик, Лациус, Валтис, Алгунд. Алларио, возглавишь группу из Ингольда, Ранхарда, Тилайи, Далуса, Холтара и Олэта. Пойдёте в обход и постарайтесь всё же пробраться, незаметно зайдя к ним с тыла. По коням! Вперёд! – и варвар словно взлетел в седло.
Алларио понял – варвар не особо доверяет ему и «уравновесил» двух его воинов – Холтару и Олэту теми людьми, кому доверял. Кроме того, мастерски избавился от беспокойно-бесполезного Далуса. Граф взглянул на своих воинов. Те казались абсолютно невозмутимы. Холтар, как поговаривали, – отпрыск немедийской графини и аэсирского наёмника, внешне напоминал Тейдрика. Только выглядел несколько старше и обладал более мощным телосложением и голубыми глазами. А в качестве оружия, кроме немедийского меча, использовал короткую двустороннюю секиру. Оливковокожий гибкий темноволосый Олэт, выдающий себя за зингарца, одинаково ловко обращался с луком и длинным тонким кхоршемишским клинком.
Тилайя всё же попыталась остаться с киммерийцем, но тот жёстко оборвал её:
– делай, как сказал!
И владычица Альты, покорно, словно уличённая в непослушании служанка, повернула свою белую кобылицу вослед Алларио.
Едва семеро во главе с графом отъехали подальше, словно только этого и ждав, Тедрик бросил Конану и оставшимся:
– не спешите! Есть одна задумка.
Варвар недовольно повернулся, но промолчал. Лациус хмыкнул. Хмурый светловолосый сероглазый аквилонец Валтис промолчал, лишь крепче сжав свой длинный клинок. Желтоволосый сухощавый аэсир Алгунд настороженно сверкнул синими глазами.
– Ты это о чём? – подозрительно буркнул киммериец одновременно поглядывая на приближающуюся гундосящую толпу.
– Давай немножко подстрахуемся, – миролюбиво пояснил гандер.
– Говори яснее! – почти взревел король. – Время не ждёт!
– Знаю, тебе не по душе магия, – продолжил Тейдрик, – но думаю не возразишь против небольшого трюка. Эта уловка нам всем поможет.
– Без чернокнижья? – недоверчиво проронил Конан.
– Просто лёгкий фокус – Огонь Вилда.
– Издеваешься? – взорвался варвар.
Лациус и Валтис недоумённо переглянулись. Лишь Алгунд понимающе хмыкнул.
– Нисколько! – торопливо отсёк Тейдрик. – Огонь Вилда, именуемый также «Пламя ненависти» расчистит нам путь. Распылённый над толпой находящихся в состоянии религиозного экстаза людей порошок воспламенится. Энергия ненависти самих людей используется против них – обычно прожигается дорожка шириной в два лошадиных корпуса, длиной – в пять-шесть. Вполне достаточно, чтоб нам пятерым прорваться. Только нужно прежде заткнуть уши и удержаться на вздыбившихся конях. – Торопливо договорил гандер. – Начнём?
– Валяй, – согласился киммериец.
Тем временем заунывно стонущая толпа надвигалась. Стали хорошо различимы бессмысленно застывшие лица и выпученные глаза людей. Среди ноющих стенаний удалось разобрать произносимые хором на каком-то подобии архаичной или искажённой местной форме аквилонского слова:
Светом Звезды озарены,
На страдания обречены…
Владыки придут, королевства падут!
Звезды излёт – монарх падёт!
Эти скандирования повторялось неоднократно и непрерывно.
Толпу составляли люди различных национальностей. Среди аквилонцев виднелись и шемиты, и кофийцы, и зингарцы, и даже вендийцы.
«Вот почему пропадали люди, и нам никто более не встретился!» – стрелой пронеслась мысль у Конана. Сам он и четвёрка воинов-всадников выстроилась пред толпой, словно живая буква «Т». Слева – Тейдрик, в центре – киммериец, справа – Лациус, позади варвара – друг за другом – Валтис и Алгунд. Замыкающий построение мускулистый аэсир пожалуй был единственным, кроме гандера, представляющим воздействие Огня Вилда.
Внезапно киммериец напрягся. Среди толпы измождённых оборванных и босых людей заметил несколько фигур, одетых в странные хламиды. Тёмно-синие потрёпанные халаты с едва различимыми золотыми нашивками – знаком полумесяца и звездой по его центру!
«Эссманы,» – припомнил Конан названия полудикого кочевого воинственного племени, с которым довелось столкнуться в Иранистане. – «Они – не торговцы! Значит – или приверженцы Т’л’гхара или лазутчики, неведомо за чем пробравшиеся в эти края и подпавшие под губительное воздействие какого-то колдовства.»
Внезапно, не дойдя до всадников буквально несколько локтей, толпа остановилась. Заунывный напев резко оборвался. Внезапно откуда-то из колыхнувшейся массы вперёд выступила фигура босого, с узловатыми руками и котомкой за спиной старика. Его морщинистое лицо искажала гримаса гнева. Выкаченные белки глаз почти скрывали зрачки. Истрёпанный сероватый халат едва прикрывал тощие рёбра, впалые грудь и живот.
Этот старец напомнил Конану дэрвиша. Из тех безумных одиноких скитальцев, бродящих по выжженным пустыням Иранистана и среди иракзаев. Киммериец на миг даже внутренне содрогнулся. Вспомнил, как однажды случайно встреченный им и казавшийся внешне безвредным измождённый старикан внезапно набросился на него с сумасшедшей яростью. Неведомо откуда в руках того безумца оказались сверкающие короткие стальные изогнутые клинки. Он вращал ими неимоверно быстро, а сам неистово крутился, словно пустынный джинн. Аквилонский меч дикаря едва успевал отражать лязгающие в опасной близости от тела клинки. Тогда варвару, прежде чем удалось рассечь грудь дэрвиша, пришлось изрядно попотеть. А несколько полученных ран саднили достаточно долго. Тряхнув своей чёрной гривой, варвар отогнал навязчиво-неприятные воспоминания.
«Возможно наводят морок?»– молниеносно пронеслось в голове киммерийца. – «Похоже, переговоры с этими одурманенными людьми ни к чему не приведут!»
Тут старец заговорил. Его глуховатая речь напоминала откровения пророков, странствующих между городами-государствами Шема. Слова тянулись и сплетались в немыслимых, отрывочных одновременно обличающих и обволакивающе-успокаивающих конструкциях:
– ныне окружён ты вельможами-мятежниками, кровожадными наёмниками, стражем-убийцей невинного… Прислушиваешься к советам человека, играющего запретными навыками… Любишь обагрённую кровью женщину. Не все они пред нами… Скрылись, но не утаить их помыслы! Не достичь с ними успеха! Уступи, склонись, король-захватчик! Присоединись к почитателям Звезды! Не устоять пред Звездой! Падёшь ты неизбежно! Вокруг тебя витает зло незримое!
Люди в толпе раскачивались и нечленораздельно, в такт произносимым словам, заунывно гундосили. По воздуху от человеческой массы, явно скованной и подчинённой некоей коллективной бессознательной воле, почти ощутимо исходили волны. Внезапно лицо и рот пророчествующего старца исказила чудовищная гримаса. Сам он судорожно затрясся, с губ стали слетать клочья пенящейся слюны:
– не сладить тебе и с незримым духом! Овладеет тобой зло – губитель светозарных Владык!.. Убить их всех! – уже буднично бросил старец своему окружению.
– Пора! – заорал Конан. Но его крик нисколько не встревожил угрюмо приближающихся смолкших людей. Зато для Тейдрика и воинов крик послужил знаком.
Из уст гандера вырвался пронзительный свистяще-режущий звук. Даже барабанные перепонки в предварительно заткнутых ушах спутников киммерийца чуть не лопнули. Острая боль пронзала до мозга костей. Несчастные кони лихорадочно вздыбились, едва не сбросив седаков. Воины с трудом удержались в сёдлах. Даже некоторые до этого бездумно таращащие глаза обступающие фанатики внезапно испуганно и вполне осознанно дёрнулись. Шарахнулись и метнулись в рассыпную. Но основная масса всё же не продолжала угрожающе сдвигаться.
Тейдрик выбросил вперёд левую руку. Серебристо-зелёный порошок сорвался с ладони и, мгновенно обратившись в волну зелёного огня, хлынул вперёд. Фигура старца вспыхнула как сухая ветка. Следом заполыхали ещё несколько. Пламя пожирало не только ветхую одежду, но и саму плоть людей. Горела кожа, веки, брови… Вонь палёной плоти заполнила округу. Горящие фанатики вопили. Внутри людской массы возникла полоса, достаточная для прохода всадников. Конан и четверо его соратников без раздумья рванули вперёд. Позади остались и распавшаяся на группки толпа, и догорающие тела, и затихающие крики обожжённых. Всадники скакали без оглядки. А впереди на дорогу сбоку въезжало семеро знакомых наездников.
– За мной! – прикрикнул им Конан. – Пошевеливайтесь, пока путь чист!
И двенадцать всадников понеслись к намеченной, но то и дело ускользающей, цели.

***

– Шуал’фарх и Дорх’лот – мертвы! – истошно вопил покрытый отвратительными бородавками и ожогами толстяк в полуобгоревшем плаще.
В центре лесной поляны дотлевали то и дело вспыхивающие неестественными синевато-жёлтыми огоньками остатки нескольких шатров. Хмарь предрассветных сумерек дополняли вздымающиеся ввысь клубы коричневатого вонючего дыма. Выгорел даже верхний слой почвы. Вблизи поляны листья, травы и кустарники пожухли. Стволы деревьев и те выгнулись в сторону, словно стремясь убежать от испепеляющего жара магического пламени.
Поодаль от кричащего человека угрюмо сгрудились девять мужчин-кофийцев. Их плащи, лица и руки также значительно обгорели.
Орущий продолжал нещадно надрываться:
– наша миссия не удалась! Пора возвращаться!..
– С чего это ты, Лагус, раскомандовался? – жёстко оборвал истерику один из девяти дотоле молчавших кофийцев. Причём явно нарочно употребив подлинное кофийское имя человека вместо принятых среди приверженцев Т’л’гхара имён посвящённых.
– С каких пор жалкий неудачник вроде тебя, Пифис, смеет прерывать меня? – обиженно заверезжал толстяк, задыхаясь от поднимающегося дыма и от негодования.
Внезапно его правая рука проворно скользнула под складки плаща. Короткая трубка прильнула к губам, и короткая стрелка, тренькнув, впилась в бок Пифиса. Но тот лишь слегка дрогнул, а в его правой руке возник металлический жезл. Мгновение, и Лагус с обезумевше-выкаченными глазами хрипя осел на землю.
– Жезл Владык! – испуганно выдохнул один из кофийцев.
– Это невероятно…– потеряно вторил ему второй голос.
Восемь пар глаз удивлённо воззрились на двоих спорщиков. Меж тем названный «Пифусом» грубо расхохотался. Казалось, стрела в его боку ничуть не мешала. Судорожно корчащийся у его ног Лагус вдруг затих. А его тело, словно продырявленный мех с вином, внезапно съёжилось и опало. Но Пифус более не обращал на жалкие останки внимания.
– Глупцы! – резко бросил он оставшимся восьмерым, хоть те и стояли молча и бездвижно. – Угробили чистокровку, едва не сорвали намеченное…
– Заткнись, шелудивый пёс! – зарычал высокий одноглазый кофиец. – Не тебе, рабскому отродью, указывать адептам, что делать!
Пифус, не отвечая на дерзость, вдруг резко дёрнул себя левой рукой за волосы на макушке. Правой рукой одновременно раздирая бок воткнутой стрелой.
Одноглазый умолк. Остальные семеро остолбенели от ужаса. Смуглая обожжённая кожа сползала с Пифиса как шкура со змеи. Пред кофийцами возникла обнажённая худощавая голубокожая мужская фигура со слипшимися от чужой крови светлыми волосами.
– Это – не Пифис! – сдавленно ахнул одноглазый.
– Пифиса давно нет! – незнакомец расхохотался так каркающе, что у кофийцев кровь застыла в жилах. – Повинуйтесь, или умрёте! – отчеканил он, переводя жезл с одного на другого.
Даже в забрезжившем рассвете, сквозь сочащуюся коричневатую дымку синекожий чужак заметил – смуглые рожи кофийцев побелели.
– Восьмерых для ритуала многовато, – продолжал он безапелляционным чеканным тоном. – Но я представлю вам ещё один шанс. Хоть чистокровка и утрачена, зов моей плоти подсказывает – там, в Альте, ожидает та, которая принесёт нам величие! Или думали, что в роли жертвы выступлю я сам?


Конец главы

[Vlad lev]

Следующая - 20 - глава:

20.

– Зачем ты так поступил? – упрекнула Конана нагнавшая его Тилайя.
– Как? – осклабился варвар и сразу же сам ответил. – Там, среди толпы, были и мои подданные. Хотел понять, можно ли вернуть их в нормальное состояние. А по-твоему я должен был бежать, словно заяц, так как предлагал граф. – кивнул в сторону Алларио. – Или дать задавить себя?
Оскорблённая резкостью, Тилайя отстала. Тем временем до киммерийца доносились обрывки разговора Тейдрика и Алларио:
– …они погибли прежде всего от ненависти, переполняющей их изнутри. Огонь Вилда нельзя прозвали «Пламенем ненависти». Те, кто чист душой и помыслами, особо не пострадал, а наоборот, пришёл в себя. Снедаемые же распираемой яростью и тёмными страстишками, сгорели. Правда не все, а лишь те, кто оказался на пути… Так что это была можно сказать очистительная жертва…
Киммериец хмыкнул, но особо вмешиваться и упрекать в чём либо гандера не стал. – «Главное: выжили и сами не пострадали!». Кроме того, «Без потерь не достичь цели!» – гласила одна некогда узнанная им кхитайская мудрость. А похожая присказка пиратов с Бараханских островов была ещё суровей: «Не пролив крови, не оценишь и вкуса соли!».

***

Вопли и стенания обожжённых фанатиков остались где-то далеко позади. Оседала клубясь поднятая копытами скачущих лошадей желтовато-коричневая пыль. Дорога и её обочины были пустынны. Впереди на пути также не проявлялось ничего угрожающего или необычайного. Успокаивающе и умиротворяюще светило солнце, казалось окрашивая с небес розовато-золотым фигуры всадников. Близилось предвечерье. И варвар, на скаку пристально осматривавший окрестности, повелительно поднял руку. Спутники, правильно поняв его знак, остановились по средине дороги.
– Самое время сделать небольшой привал и немного передохнуть, – громко изрёк киммериец. – Останавливаться в селениях или на постоялых дворах нельзя.
– Что-то не так? – недопонял Алларио.
Тилайя лишь мысленно усмехнулась.
– Мы проскакали мимо нескольких селений и домов и не заметили там ни одного человека. Разве это не показалось странным? – издевательски переспросил Конан.
Граф смущённо пожал плечами:
– возможно, что люди там…
– Куда-то внезапно исчезли? – продолжал иронизировать киммериец. – Опасаюсь, что произошло нечто иное. Те несчастные подпали под действие некоего колдовства или влияние той прошедшей безумной толпы.
– А такое возможно? – удивился Лациус.
К разговору присоединился Тейдрик, поясняя:
– в летописях и манускриптах описано несколько случаев, когда несколько групп людей в разных местностях, но преимущественно в северных странах, впадали в некое коллективное безумие. Обитатели селений и даже находящиеся в них случайные путники и торговцы собирались в группы, пели нечто несуразное, беспрерывно водили подобие хороводов, бездумно бродили по окрестностям. Кроме того, именно люди, впавшие в транс, являлись разносчиками или переносчиками этой заразы. Её, словно чуму, передавали всем встреченным почти без исключения. Не свихнулись только единицы. Причины подобного так и не выяснились. Кто-то предполагал действие колдовства. Некоторые поговаривали о тлетворно-завораживающем влиянии сияния северных звёзд, определённым образом расположившихся на небосклоне.
В основном все зачарованные погибали от истощения, либо их истребляли специально, чтоб пресечь расползание этой заразы.
Возможно и Звезда, возникшая над Альтой, оказывает подобное воздействие…
– Достаточно, Тейдрик! – Конан прервал гандера, заметив, как вытянулись лица остальных. – Проберёмся в Альту через леса. Надеюсь, трясины и буераки не тянутся вдоль всей дороги. А подходящие тропки непременно отыщутся! – и заговорщицки подмигнул Тилайе.
Топтавшиеся на месте всадники свернули с дороги. А Конан продолжил:
– спешимся на подходящей лужайке, так, чтоб нас не было заметно с дороги. И немного отдохнём.
Лациус и Алгунд! Отправляйтесь на разведку окрестности, осмотритесь и подыщите местечко для лагеря и ночлега. Валтис, поглядывай за дорогой!

***

Киммериец оказался прав, как зачастую и бывало – почва под копытами коней похрустывала опавшей листвой и валежником. Трясина исчезла, словно по мановению жезла забавляющегося чародея-невидимки.
Лациус и Алгунд отъехали от привала остальной группы достаточно далеко, но подходящего для устройства ночлега места им так и не попалось. не спеша въехали верхом под сень могучих дубов, растущих вперемешку со столетними буками и тёмно-зелёными елями с коническими вершинами. Раскидистые ветви буков переплетались с хвойным лапником словно руки навязчивого любовника. Кроны буков и лапы высоченных елей нависали сверху плотным густым шатром, сквозь который с трудом пробивались одиночные солнечные лучики. На удивление на почти заслонённой от дневного света почве обильно произрастали терновые кусты. Меж ними – виднелись поросли колючего цветка чернокнижников – фиолетоглава. Алгунд, словно вынюхивающий добычу хищник, втянул в себя воздух. Но аромат хвои перебивал все остальные запахи.
Горожанин Лациус ощутил некую потерянность – из глубины души непроизвольно всплыли суеверные потаённые страхи пред неизведанным. Полумрак лесных зарослей, чужая местность, а также и ещё нечто постороннее, заставили насторожиться и Алгунда. Повисла гнетущая тишина.
Лациус решил проявить показную браваду и пришпорил коня.
– Не торопись! – полупрошептал, намереваясь остудить ретивый пыл своего спутника, аэсир.
Но бывший страж словно закусил удила:
– северянин испугался чащи? – издевательски бросил он через плечо и, не останавливаясь, поскакал дальше, прикрикнув, – не отставай!
«Бывает и глупцам сопутствует удача!» – припомнил Алгунд бритунийскую пословицу и вынужденно, но неторопливо отправился за удаляющимся Лациусом.
Внезапно меж деревьев забрезжил просвет.
– Хо! – донёсся до аэсира радостный вскрик, – сюда!
Аэсир стиснул зубы – ни лес, ни его обитатели не прощали опрометчивость. Однако прослыть трусом, да к тому же в глазах горожанина, ему никак не улыбалось. Помрачнев ещё больше и нахмурившись, Алгунд продолжал неспешно продвигаться на голос.
«Чтобы не нашёл там, незачем орать на весь лес!» – зло думал северянин. – «Горожане беспечны и наивны, такие долго в лесу не протянут.»
Вскоре он достиг предмета восторга и радости Лациуса. Небольшая полянка. А там… Извивающаяся и немыслимо петляющая утоптанная тропка! Она явно начиналась откуда-то с невидимой отсюда точки дороги и вела вглубь леса. И по ней, не дождавшись Алгунда, скакал Лациус.
Наличие неспроста оказавшейся проторенной, но явно скрываемой дорожки, у аэсира вызвало совершенно противоположные чувства. – «Вдруг там – логово разбойников или сакральное место каких-нибудь фанатиков,» – мгновенно промелькнула мысль. Инстинкты северянина взывали к осторожности. Но бросать приятеля, хоть и поступающего так опрометчиво, было ниже его достоинства. Осмотревшись по сторонам и прислушавшись, Алгунд медленно поехал вперёд.
Деревья поредели, а колючие кустарники словно сошли на нет. Но по бокам тропинки пышно прорастали какие-то незнакомые аэсиру причудливые кустарники с крупными соцветиями-корзинками с лилово-сизыми лепестками. Их экзотический вид поразил бы даже знатока-садовода, культивирующего растения у офирских аристократов. Лучики солнца, пробивающиеся через шелестящие кроны деревьев, словно перепрыгивали с цветка на цветок. Слабый ветерок также вносил свой колорит в фантасмагорическую картину. Колышущиеся по обеим сторонам тропинки растения, подсвечиваемые пляшущими солнечными зайчиками, напоминали двух гигантских змей. Даже скорее – одну огромнейшую змею с чёрной полосой на спине.
Обрадованный Лациус беспечно гарцевал на коне впереди. На лесных стёжках такое поведение было непростительно и опасно. Но горожанин, словно избавившись от ужаса перед лесом, демонстративно выпячивал своё превосходство. Расплата за беспечность оказалась стремительна. Тренькнула тетива, в левое плечо Лациуса впилась стрела. От неожиданности бывший страж свалился с коня и болезненно завопил. Лишившийся седока конь, почуяв облегчение и испугавшись крика, рванулся вперёд, не разбирая дороги. Через несколько скачков земля под лошадью внезапно расступилась. Ошарашенный конь, утративший опору под копытами, дико заржал и рухнул в разверзшуюся яму. Оттуда раздалось болезненное ржание искалеченного зверя, молниеносно перешедшее в затяжной предсмертный вой.
«Упал в подготовленную ловушку!» – мелькнуло у Алгунда несущегося на помощь валяющемуся на земле и стонущему Лациусу.
Вблизи ещё раз тренькнула тетива. Алгунд вздыбил коня, и стрела попала в луку седла. Теперь зоркий взор северянина различил среди коварных цветков и обманчивых солнечных бликов чью-то фигуру. Не раздумывая, аэсир метнул в человекоподобное пятно кинжал. Раздался вопль умирающего. Меткий бросок достиг цели.
«Трус!» – безжалостно подумал Альгунд, как и многие северяне презирающий лучников. Особенно ненавистны были такие, как этот – стреляющий исподтишка. – «Впереди – враги, но и раненный товарищ.» – Времени на раздумья не было.

***

Конан резко отбросил мех, так и не допив вино.
– По коням! Тилайя, Алларио, Далус, остаётесь! Остальные – за мной! – взревел киммериец.
Пока его спутники лишь недоумённо озирались, силясь разобрать отдалённые звуки, варвар мгновенно уловил происходящее. И уже нёсся верхом навстречу неприятелю. Хоть его спутники и не были так расторопны, но вскоре шестеро всадников скакали за своим предводителем во весь опор.
«Не доверяет,» – вновь решил Алларио, но промолчал и начал сворачивать раскинутые плащи.
– Далус, поторопись…– начал было говорить граф.
Однако Тилайя оказалась куда более решительной, скомандовав:
– сворачиваемся и – за ними! – И добавила, как отрезав, – здесь ждать нечего!
Ни Далус, ни Алларио особо возражать не стали, понимая, что и их помощь может оказаться весьма кстати.

***

Лациус пытался приподняться, но с болезненным вскриком упал. Мешала торчащая в левом плече стрела, да ещё похоже повредил (если не сломал) при падении с коня правую ногу. Смятые цветы украсила текущая кровь.
А впереди на тропке перед Алгундом, появился, словно вырос из-под земли, небритый громила. Ещё один похожий тип также стремительно возник у барахтающегося в цветах Лациуса. Обе здоровенные фигуры были неплохо замаскированы в землисто-коричневатых коротких плащах, удачно имитирующих расцветку листвы и почвы.
«Разбойники,» – понял аэсир. – «Как много их всего?..» – лихорадочно промелькнуло в голове.
Мысль о попытке договориться даже не пришла ему на ум. Алгунд хорошо знал – лучший аргумент для людей такого сорта – сила. Иного это отребье не поймёт. «Кровь за кровь!» – так и только так гласил главный принцип жизни воинов Севера. Вырвав из-за пояса ещё один кинжал, аэсир метнул его в разбойника, уже опускавшего клинок на голову Лациуса.
Словно ждав этого, густолистные кроны качнулись от порыва ветра. Шелест листвы приглушил лёгкий свист летящего клинка, а прорвавшийся лучик солнца сверкнул на его лезвии. И в полутьме лесной тропки кинжал блеснул серебристой молнией…
Алгунд чуть-чуть не успел: меч негодяя всё же ударил по шлему раненного аквилонца. Лациус, превозмогая боль, сумел своим выхваченным кинжалом немного защититься от удара. Лязгнула сталь, но клинок разбойника вскользь чиркнул по шее Лациуса. Тот захрипел. Почти одновременно охнул и нападающий, рухнувший на свою жертву. Из спины негодяя торчал воткнувшийся по рукоять кинжал аэсира. Несколько лепестков цветов и листьев, кружась, неспешно опадали вниз, укрывая два бездвижных тела.
Алгунд не видел всего этого. И был уверен, что не промахнулся. Сейчас важнее был оставшийся впереди, на тропе, противник. Странно, но даже оставшись один, тот почему-то не пытался сбежать. Аэсир осознал опасность слишком поздно. Что-то сильно треснуло его сзади по затылку. От удара зазвенел шлем. Звон колоколом саданул по ушам Алгунда. На миг свет вокруг померк, и аэсир ничком рухнул с коня…
Будь на месте Алгунда какой-нибудь слабокостный горожанин или хлипкий изнеженный вельможа, череп без сомнения лопнул бы как перезрелая дыня. Но, несмотря на внешне сухощавое телосложение, северянин выдержал. Лёжа лицом в землю, Алгунд притворился мёртвым и затаил дыхание. Не зная, со сколькими противниками предстоит сразиться, аэсир вынужденно хитрил. Отдаляющийся топот копыт его коня подсказывал – умный вышколенный зверь не дался в чужие руки. Несмотря на гудящую от удара голову и непрерывный шум в ушах, аэсир разобрал два мужские голоса. Разговор вёлся на аквилонском. Один из говорящих был где-то впереди над головой Алгунда.
– …проклятье, насмерть уложили Залга и Терсиса. Да ещё Тейсин куда-то делся…
– Тейсин удрал. И подозреваю – прихватил с собой наше общее барахло. – второй отвечал почти рядом, и звук его голоса усиливался, приближаясь со спины Алгунда. – Румус, ты ещё не верил в мою меткость! А я с первого раза сразил этого из пращи наповал!
И подошедший сзади совершил роковую ошибку – решил своими ногами попинать ноги «мёртвого» аэсира. Тот только этого и ждал. Словно стальные тиски ноги Алгунда сжали одну из ног разбойника и резко рванули её в бок. Пока вскрикнувший от ужаса негодяй падал, извернувшийся словно змея аэсир уже вскочил на ноги. Синие глаза северянина стремительно стрельнули туда-сюда по сторонам, а аэсирский меч в правой руке уже безошибочно нашёл цель. Дробя зубы, рассекая язык и навеки затыкая орущий рот, клинок Алгунда пронзил глотку рыжего бородача. Того, кто бахвалился своим броском из пращи.
Так и не успев подняться в полный рост, убитый негодяй с вытаращенными от боли и уже ничего не различающими чёрными глазами, хрипя, оседал наземь. Левая рука разбойника нелепо пыталась найти не существующую опору и ухватиться за воздух. Правая рука ещё сжимала ржавый тесак и рефлекторно судорожно дёргалась. Подламывающиеся непослушные ноги окончательно отказались повиноваться. И почти согнутое пополам тело, словно севшее мимо стула, достигло земли.
Алгунд, не дожидаясь падения поверженного разбойника, с хрустом вырвал свой меч из глотки поверженного врага и резко развернулся к оставшемуся противнику.
Что ни говори, а по затылку северянин всё же получил не слабо. Кроме непрерывного гудения в ушах и лупящих как по наковальне молотов в мозгу, ещё и всё вокруг него окрасилось сплошь в жёлтый цвет. Словно некий потешающийся божок, забавляясь, залил весь мир желтизной. Или познавший таинства творения маг, обезумев от узнанного, возжелал украсить весь свет по своему, исходя из собственных болезненных пристрастий. Жёлтыми аэсиру казался он сам, его руки, меч, кустарники и деревья, даже противные обманчивые лесные цветы. Те, которые так предательски укрыли разбойников. И застывшая в немом ужасе от увиденного фигура уцелевшего бородача также была желта. Но северянина не испугала подобная иллюзия.
В левой руке разбойник сжимал обрывок железной цепи, в правой – необычный здоровенный почти серповидный меч. Недобро взглянув исподлобья, бородач хрипло рявкнул и, взмахнув цепью, кинулся на аэсира.
В жёлтой полумгле мелькнула оскалившийся рот с клыкообразными зубами, напоминавшими волчьи клыки. Массивная фигура почти нависла над полуприсевшим северянином. Аэсир почти неуловимым движением перебросил меч из правой руки в левую. Но толи его рефлексы ослабли от контузии, толи соперник оказался более проворен, но цепь с лязгом захлестнула лезвие, почти вырвав из руки. Северянина обдало хриплым смрадным дыханием верзилы. А ужасный разбойничий секач вознёсся над головой. Внезапно Алгунд прыгнул, резко оттолкнувшись от земли обеими ногами. И ударил ими в грудь верзилы. Свой клинок, так и не освободившийся от захвата разбойничьей цепи, северянин не выпустил. Эта железная сцепка послужила аэсиру одновременно и опорой и рычагом. Разбойник словно перелетел через Алгунда, грузно хлопнувшись наземь и напоровшись на собственный чудовищный серповидный секач.
Северянин упал навзничь, ещё раз пребольно стукнувшись затылком о землю. Как в полусне успел увидеть сквозь жёлтые кроны клочок желтеющего неба…
Алгунд, пошатываясь, поднялся. Окружающее понемногу начинало приобретать естественную расцветку. Желтизна в глазах отступала. Осмотрелся. Похоже из всех уцелел лишь он.
Теперь, несмотря на раскалывающуюся от боли и шума голову, аэсир явно различил топот коней. Причём казалось – с одной стороны – той, куда уводила тропка – удаляющийся, а с другой – откуда ранее прискакали они сами – приближающийся.

«Атакуют!» – молниеносно мелькнуло в голове. И, мотнувшись в сторону своего клинка, всё ещё опутанного цепью, северянин поднял его. Теперь аэсира застилала багровая пелена ярости. Терять было нечего.
– Конан! – от рёва Алгунда казалось содрогнулись стволы деревьев. Раскатистое эхо, бесчисленно множась, неслось вдаль.

***

Тейсин бежал, точнее – скакал во весь опор, насколько позволяла лесная тропка. Рядом неслась ещё одна навьюченная притороченная лошадь. Три другие, проскакав немного рядом, видимо из чувства некой стадной привязанности, поотстали. Этого то и добивался беглец. Ведь следы их копыт могли сбить с толку преследователей.
Хоть Тейсин не знал, ни откуда он родом, ни своих родителей, но сколь себя помнил, обладал врождённым весьма ценным качеством. Умением почуять опасность и вовремя смыться. Вот и сейчас без зазрения совести кинул своих незадачливых приятелей-грабителей. Те вознамерились на свою голову помериться силами с двумя внезапно появившимися на их потаённой тропке наёмниками.
Раскаяния негодяй не испытывал. Сколоченная им шайка из пятерых подонков какое-то время процветала, пощипывая фермеров и мелких купчиков. Но от безнаказанности и успехов вскружилась голова. Властям Аквилонии и Альты пока хватало своих проблем, поэтому «шалости» разбойников сходили им с рук. Но тут некоторым из них, а точнее – всем четырём бандюгам, кроме самого Тейсина, захотелось испытать удачу.
«Глупцы!» – думал жулик. – «Одно дело – обирать одиноких путников и фермеров, а также жлобствующих и экономящих на своей охране купцов, другое дело – устроить засаду и бездумно напасть на случайно затесавшихся на тропку парочки воинов. И вряд ли тех всего двое… Скорее всего – разведчики…
Исход почти предрешён! Теперь – в Альту! Там творится нечто странное, но тем лучше! Если селяне побросали свои дома и отправились блуждать под влиянием света некой звезды – это подарок судьбы! Сколько ценных вещиц в оставленных домах только и ждут нового хозяина! Да и то, что успел навьючить на лошадей, не даст пропасть впроголодь. А защитный амулет,» – ласково коснулся рукой висящего на кожаном шнурке стекловидного камня на груди, – «убережёт!
Но сейчас гораздо важнее удрать, убраться подальше! А путь отсюда лишь один…»



Конец главы.

[Vlad lev]

глава 21

Возрастное ограничение: + 16

Почти мертвенная тишина царила под сенью лесных деревьев на участке бывшей лесной тропки. Той, что волей судеб, или – богов, хотя вернее всего – людей, превратилась в поляну смерти. На тропке и примятых цветах валялись четыре обезглавленных тела. Исчезли и без того едва пробивавшиеся сквозь густые кроны солнечные лучики, словно убоявшись человеческой кровожадности. В тёмно-зелёном полумраке на цветах, листве и земле чернела разлившаяся возле изувеченных тел кровь. Чёрная, словно горючая жидкость из бесплодных иранистанских пустынь. Та жидкость, что почитается колдунами-огнепоклонниками зэндами за кровь их пламенного безжалостного божества.
Возле пятого, пока ещё не обезглавленного покойника, немного пошатывалась сухощавая фигура. Вся поза воина свидетельствовала – он находится под воздействием какого-то колдовства, или ещё до конца не пришёл в себя после травм, полученных в схватке. В каждой руке человек сжимал по клинку. На лезвие одного из них, удерживаемого в левой руке, темнели буро-коричневые пятна. Казалось, мужчина удерживается на ногах только за счёт некой незримой опоры.
Неумолимо приближался топот копыт.
– Кром тебя раздери, Алгунд! – зарычал Конан, вихрем влетевший на полянку верхом. Его цепкий взор, несмотря на полумрак, мгновенно позволил уловить существенные детали – отсечённые головы убитых и аэсира, держащего свой меч и клинок Лациуса.
Увиденное внезапно сформировало в голове киммерийца некое подобие представления о произошедшем.
Агнунд не двинулся с места, но угрожающе поднял мечи.
– Не дури! Ты сам звал меня! – воскликнул Конан.
Впрочем это никак не повлияло на гандера. Варвар пристальнее осмотрелся. Поодаль – разверзшаяся яма. «Ловушка!» – моментально блеснуло в мозгу. – «Вокруг – ни души!».
Спутники киммерийца значительно отстали, не успевая за ним и не желая опрометчиво нестись за вожаком в неизвестность. Лесной сумрак всегда настораживал не только горожан, но и опытных воинов.
Варвар не хотел попусту сражаться с аэсиром, тем более что тот не проявлял никакой агрессивности или враждебности. Озарение пришло внезапно – киммериец вспомнил о трепетном отношении северян как к своему, так равно и к захваченному в бою оружию противника. Оружие, доставшееся не в схватке, а найденное и забранное свободно, не так ценилось. Теперь варвар, взывая к убеждениям аэсира о чести и гордости, взревел:
– Алгунд! Отложи меч Лациуса! Ты же не взял его в бою?! А свой меч – опусти! Никто его у тебя не отбирает!
«Если это настоящий Алгунд, а не тварь, принявшая его обличие, клинки опустит!» – решил Конан и не прогадал.
– Вижу, это ты…– с облегчением выдохнул аэсир, но, кивнув на тело бывшего стражника, продолжил: – ещё не всё завершено.
– Сражался с варгардами? – пристальнее присмотревшись к телам покойников, переспросил варвар.
– Эти разбойники были людьми, – пошатываясь, возразил Алгунд. – Но не хочу, чтобы их трупы, да и Лациус, превратились варгардов и внезапно набросились на нас! Как коринтиец Фалтус на постоялом дворе.
Конан задумался. То, что для цивилизованных людей казалось дикостью и варварством, для северян было самым обыденным. Варвару за свою насыщенную приключениями жизнь неоднократно приходилось сталкиваться с ожившими и достаточно проворными покойниками. Северяне прозывали таких варгардами. Остановить подобных «восставших» кровожадных мертвяков, безжалостно раздирающих обычных живых людей на части, было сложновато. Требовалось или отрубить им голову, или спалить дотла, либо рассечь на части. На время задержать подобных покойников могло также заваливание их валунами или закапывание глубоко под землю…
«Предвосхити наступление неприятности, предотвратив её!» – в голове всплыло изречение однажды встреченного в Аргосе мудреца Эфиальтуса.
– Не смог отсечь ему голову, – хрипя пересохшим горлом, продолжил аэсир, указав своим мечом на Лациуса, – хотя из-за его беспечности попали в западню.
Конан, опомнившись, соскочил с коня и протянул Алгунду мех с вином:
– промочи горло!
Аэсир выпустил меч Лациуса, бережно возложив его на тело бывшего владельца. И, свободной левой рукой взяв у киммерийца бурдюк, начал жадно глотать его содержимое. Капли вина стекали с пересохших губ на горло и разодранный в нескольких местах плащ.
Сам Конан после хорошей схватки также зачастую испытывал жажду. Но долго ему размышлять не довелось. Приближался стук копыт. На возникшую полянку въехали несколько всадников. Тейдрик, Тилайя и Далус. Алларио и остальные видимо ещё рыскали по окрестностям.
Немного пришедший в себя после глотка вина аэсир вновь схватил меч Лациуса и с маху отсёк им голову мертвеца – бывшего владельца клинка. Хрустнули шейные позвонки, застывшая кровь покойного уже не брызнула из-под меча. Вдруг от порыва ветра, словно от вздоха невидимого гиганта, всколыхнулись и на миг расступились кроны деревьев. Сквозь листву, окрашивая всё в округ в ирреально багровые тона, пробились лучи клонящегося к закату солнца. Шмякнув, шлем слетел с головы бывшего стража и перевернулся, уподобившись огромной чаше с тёмно-кровавым содержимым. Тёмно-русые волосы и навеки открытые светло-карие глаза Лациуса казались пурпурными. Отрубленная голова откатилась прямо под копыта коня Далуса. Его лошадь отпрянула, рассержено фыркнув. Сам юноша вспылил от негодования:
– Это – варварство! – И в темноте было заметно, как побелело его лицо. – Даже дикари…
Конан не дал выскочке договорить:
– ты жив только благодаря моему терпению, но оно не безгранично! – обернувшись к бывшему барону зловеще проронил он. – Может скажешь, скольких варгардов ты остановил?
От киммерийца исходила такая волна неподдельного гнева, что сидящий на лошади Далус испуганно отшатнулся, едва не выпав из седла.
Киммериец меж тем с издёвкой продолжил:
– а, не знаешь что это такое? Ничего, возможно, ещё доведётся познакомиться поближе! Если только раньше сам не сверну тебе шею за дерзость! – совсем не по-королевски, но властно закончил Конан.
Даже в полутьме было заметно как съёжился Далус.
– Ещё один или двое ускакали до схватки! – громко, так чтоб услышали все, произнёс Алгунд и мотнул головой в сторону уходящей в глубь леса тропки. Тут силы покинули его – кивок головы вызвал головокружение и приступ тошноты. Аэсир нелепо взмахнул клинками, так и не выпускаемыми из рук, и осел наземь.
Тем временем подъехали и остальные воины, возглавляемые Алларио.
– Похоже наткнулись на разбойников, о которых упоминал на постоялом дворе Криус. – пояснил вновь прибывшим Конан. И уже жёстко отрезал:
– вскоре двинемся дальше! Времени на глупые церемонии нет!
Тем временем Тилайя, соскочив со своей лошади, склонилась над Алгундом, пытаясь привести его в чувство. Её белоснежная слегка подрагивающая кобыла выглядела в сумраке, словно колышущийся призрак, возникший из бездн небытия.
Варвар продолжил:
– Ингольд, Ранхард и Холтар! – вперёд по тропке! Осмотритесь, но – осторожно! – приказал варвар. – Возможно, негодяи устроили ещё несколько ям-ловушек или установили нацеленные на тропу арбалеты. Или там дальше – их основные силы, хотя это навряд ли…
– Далус и Олэт! Отнесите тело и голову Лациуса к яме. Он единственный из всех находящихся здесь покойников, кто заслужил подобия погребения! Положите с ним вместе и его меч. Оружие должно покоиться со своим владельцем. Сверху забросайте ветвями и сучьями, а ещё лучше – завалите камнями, если отыщутся поблизости.
Остальным – спешится и осмотреться! Опасайтесь провалиться в яму или наткнуться на какую-либо рогатину или спрятанные колья!
Когда очнётся Алгунд, выступим по следам Ингольда, Ранхард и Холтара!

***

– Как повелишь обращаться к тебе? – дерзко обратился одноглазый кофиец к синекожему.
Тот ощерился в свирепом оскале:
– твоему и любому другому людскому рту не выговорить моё настоящее имя. Так что называйте по-прежнему, как того бедолагу – Пифисом. – И, заметив недоумённые взгляды кофийцев, хрипло харкнул, пытаясь издать нечто подобное смеху. Однако по впечатлениям окружающих его мужчин из глотки синекожего вырвалось ужасающее карканье ворона.
– Можете величать меня «Повелителем», или просто – «господином». Ведь придуманное имя «Шуал’фарх» не спасло глупца Фаруса, а «Дорх’лот» – второго… Или кого-то опять не доволен? – угрожающе с присвистом прошелестел самозваный синекожий предводитель.
– Мы – верные последователи Т’л’гхара, – несколько гнусаво затянул одноглазый.
– Т’л’гхара?.. – И что вы, жалкие неумёхи и недоумки, можете знать об этом? – насмешливо протянул мужчина, повелевший звать его «Пифисом».
Внезапно действия одноглазого в точности подтвердили произнесённое. Из-под полы своего плаща он выхватил Жезл Владык, похожий как две капли воды на Жезл, бывший у синекожего. Теперь жезл кофийца был направлен на грудь Пифиса. Теперь поза одноглазого была вызывающая и надменная. Он даже вроде стал выше ростом.
– И кто теперь Повелитель? – издевательски и одновременно угрожающе тявкнул кофиец.
– Ты ещё тупее, чем я предполагал, – медленно с расстановкой произнёс синекожий.
Семеро оставшихся аколитов Т’л’гхара, застыли на месте, но ничью сторону принимать явно не спешили. Одноглазый больше не ждал, а попытался сделать несколько неловких пассов рукой, сжимавшей жезл с Т-образным навершием.
– Глупец! – уже жёстко констатировал Пифис. А из его Жезла Владык, словно чудом оказавшегося в левой руке, в сторону одноглазого вырвалась сиреневая молния.
Одноглазый беззвучно рухнул наземь. Молчавшие доселе кофийцы попытались разбежаться по сторонам.
Синекожий прикрикнул:
– Куда?! Разве я это позволил?
И, угрожающе переводя Жезл, с одного на другого, осклабился:
– предупреждал же: мне не нужно столько живых! А вот дополнительная жизненная энергия не помешает! – и вновь направил жезл на покойника.
Тело одноглазого сразу опало – на выжженной земле осталась лишь сжавшаяся кожа.
Семеро кофийцев пали на колени, почти в один голос моля:
– пощади!
Синекожий снисходительно хмыкнул:
– больше никаких фокусов! – И прибавил уже жёстко:
– не тягайтесь со мной! Я живу так давно, что не возможно и представить человеку! Долго, очень долго дремал я в своём убежище, пока колдовство подобных вам глупцов не разрушило моё обиталище и не разбудило. И – судя по всему – вовремя, ибо как раз сейчас взошла Звезда Владык. Звезда – предвестник бед и разрушений. Грядут Небесные Владыки!
Тут синекожий взглянул на лебезящих перед ним мужчин и изрёк вообще повергшее тех в ещё больший ужас:
– расскажу, что представляют собой на самом деле Небесные Владыки, и как предотвратить их приход! И может научу, неким случаям правильного использования Жезла... Только всё равно не все смогут его применить. – зловеще хохотнул монстр.
Пифис, упоённый своим могуществом даже впал от собственных слов в подобие экстаза. Он и не заметил, как недоумённо вытянулись лица кофийцев, а некоторые опасливо переглянулись.
– Сворачиваемся! – скомандовал синекожий и, величаво развернувшись и не глядя на коленопреклонённых, направился к самой лучшей лошади.
Опрометчивость и самомнение сгубили многих вождей, царьков и предводителей. Даже в среде фанатиков всегда находились те, кто не боялся бросить вызов лидеру. Так случилось и в этот раз.
Как только напыщенная речь самозваного лидера закончилась, пара кофийцев, отойдя поодаль и делая вид что собирают поклажу, заговорщицки перемигнулись.
– Луфис, – надо пристукнуть эту тварь! До Альты и Синих скал доберёмся и без него. А раз там есть ещё одна чистокровка, выловим и её. Не для того поколениями все ждали прихода Владык!
– Поостынь, Гартас! – резковато и полуиспуганно прервал его мужчина, названный «Луфисом». Его тёмные глаза заполошно стреляли туда-сюда. – Забыл, как он расправился с несогласными? Думаю, простым оружием его не остановить.
– Обычным оружием возможно, – снисходительно ответил стройный и необычно светлокожий для южан Гартус. В его также нетипичных для кофийцев зелёно-карих глазах вспыхнули искры гордости. Он даже мотнул головой, скидывая полупрожжённый капюшон, и тряхнул каштановыми волосами. – А вот этим, – и вытянул из складок плаща небольшой с полтора локтя самшитовый посох.
– Ты в конец ополоумел? – отшатнулся смуглокожий черноволосый толстяк Луфис. Его маленькие чёрные глазки лихорадочно скользили, перебегая с лица приятеля на посох. Изъязвлённое свежими ожогами лицо покрыло испариной.
«Не всё таково, каким выглядит!» – мрачно изрёк Гартус древний девиз секты Т’л’гхара, завидев смятение товарища. – Эта деревяшка лишь оболочка, скрывающая наконечник с обломком копья Зелфтхалуна!
– Не может быть, – охнул Луфис. И потеряно пролепетал:
– он же давным-давно бесследно утрачен!
– Этим копьём проткнут последний генерал ахеронской армии Зелфтхалун, владыка города Хелтартаролона. Он сбежал от преследующих гиборийцев туда, где ныне простирается королевство Коф. Надеялся с помощью чёрной магии и знаний, почерпнутых в хранилище Лаотхона укрыться. Но это не удалось. Предводитель варваров пронзил не успевшего завершить ритуал ахеронца его же копьём. Копьё вобрало в себя магию. Впоследствии этим же копьём убили и самого дикаря-предводителя гиборийцев. От этого оно только ещё более усилилось, впитав энергию мести и смерти. Копьё превратилось в могущественный артефакт. Но, одаряя сперва своего очередного владельца успехом, оно впоследствии неизбежно забирало его жизнь. Копьё пытались уничтожить и маги, и воины. Но лишь Алтусхорну – воину-магу из Туле удалось разломить его на половинки. Древко исчезло, а наконечник то возникал, то вновь пропадал…
– Зачем ты пересказываешь мне легенды? – прервал толстяк.
– …пока не попал в руки моего прадеда, – словно не услышав, но одновременно отвечая на вопрос, договорил Гартус.
– Который исхитрился скрыть его под видом самшитового посоха? – вновь нетерпеливо перебил пузан.
– Почти так, – Гартус уже неприязненно посмотрев на егозливого приятеля. – Нужно только улучить момент и вонзить в синекожего. – И, заметив, как Луфис внутренне напрягся, добавил:
– или забыл, что мы для него – ничто?! И вообще – лишние. А сам он хочет помешать приходу Владык. Тех, кого так ждали все мы… Лишь они дадут нам могущество и власть, а ни эта синерожая тварь!
Луфис с трудом сглотнул комок в пересохшем горле и кивнул.

***

Варвар оказался прав. Направленная вперёд группа разведчиков из Ингольда, Ранхарда и Холтара, а позже и он сам, двигаясь за ними по лесной тропке со своими спутниками, не встретили никаких препятствий. Более того, достигли становища, похожего на логово разбойников. И, судя по всему, покинутому в спешке.
На лесной полянке в окружении могучих дубов, ясеней и клёнов журчал небольшой родник с чистой холодной водой. Закатное солнце украсило воду, придав ей вид расплавленного золота. Поодаль виднелись также словно вызолоченные заросли ельника. Даже натренированный годами опытный взгляд вряд ли сразу различил бы там следы присутствия человека. Но как раз за ельником, а точнее – внутри его зарослей кто-то исхитрился так переплести хвойные ветви меж собой, что не поломал их. Меж сплетённых ветвей едва проступали полоски древесной коры.
Конан спешился и осторожно подобрался к импровизированному шалашу. Рядом, стараясь двигаться неслышно, хоть это и было явно лишним, также пешими пробирались Тейдрик и Алгунд.
Аэсир почти оправился от полученных сотрясений. Черепа северян славились своей крепостью. Несмотря на запёкшуюся на затылке кровь и лёгкое головокружение Алгунд был готов к новым дракам. Когда призванный свистом верный конь сперва, почуяв нелады в состоянии хозяина, пытался идти ровным шагом с полянки смерти, аэсир напротив подгонял его. Теперь вновь на время оставленный владельцем конь, вместе с конями киммерийца и Тейдрика, недовольно фырча и пристукивая копытами, удерживался Ингольдом и Ранхардом вблизи от родника.
Откинув несколько лап ельника, киммериец прислушался. Ни людского вздоха, ни шороха не доносилось из-под полога лесного шалаша. А Тейдрик тем временем кивнул головой, указывая в другую сторону. Там поодаль виднелось несколько брёвен – неуклюжее подобие коновязи. Земля вокруг была вытоптана копытами. Следов кострища заметно не было. Тем временем Алгунд, несколько раз чиркнув вытащенным из-за пояса кресалом, запалил подобранную пересохшую ветку. Конан одобрительно кивнул. Несколько колючих еловых иголок посыпались сверху на воинов, заставив отвлечься и непроизвольно поёжиться.
Импровизированный факел аэсира высветил шалаш изнутри.
Земля, устланная толстым слоем свежих еловых лап; несколько чем-то набитых тюков; глиняные кувшины и чаши; огромный обожжённый дочерна котёл с остатками невыгоревших поленьев и угольев; плащи и какое-то тряпьё. Но, что самое удивительное – под пологом ветвей был раскинут небольшой шатёр, из материала, похожего на используемый эссманами для своих жилищ.
Киммериец хмыкнул – выходит там, на дороге, заметив в толпе фанатиков знакомые символы и ткани, не ошибся!
Ни души. Места внутри шалаша хватило бы для расположения пятерых-шестерых человек.
Алгунд отбросил почти выгоревшую ветвь и притоптал её.
Киммериец хмыкнул:
– давай-ка осмотрим то барохло получше! Тейдрик, вернись к остальным, скажи – привал устроим на поляне.
– А вдруг и там – яма-ловушка? – не уходя кивнул гандер на шалаш.
– Проверим! – согласился Конан.

***

Когда путники, обустраивая привал на поляне, распределяли обязанности Олэт и Далус вызвались отправиться на охоту.
Конан полушутя-полусерьёзно напутствовал:
– только не перестреляйте друг друга!
Остальные загоготали. Лицо Далуса слегка покраснело, белёсые кончики волос словно ощетинились под шлемом, светло-серые глаза подёрнулись сероватой дымкой. Он едва сдержал себя, чтоб не сорваться в очередной раз.
«Докажу всем им, на что способен аквилонский дворянин!» – высокомерно решил экс-барон. Мысли о том, чтобы скрыться или сбежать от спутников даже не возникла. Задор молодости, помноженный на неоднократно уязвлённый гонор, словно удесятерил силы.
И Далус решил поразить попутчиков, удивив их необычной добычей. Понятно, что подобное для умудрённых жизнью и не столь молодых людей было непросто. Но юношеский максимализм и дворянская спесивость, вызванная издержками происхождения и воспитания, всё равно брали верх. Голоса понемногу отдалялись и стихали, и охотники разошлись: Олэт отправился влево от лагеря, Далус – вправо.
Экс-барон, несмотря на юность, был достаточно неплохим охотником. Или так считали среди его окружения в бывших владениях. По крайней мере, теперь Далус был предоставлен сам себе и тихонько углублялся всё дальше в лес. Пропустил пару зайцев и вспорхнувших куропаток. Не стал стрелять в промелькнувшую косулю. Наконец боги казалось вознаградили его за терпение – на полянке заметил двух огромных ярко-оранжевых птиц. Чёрными были окрас перьев головы, хвостов, крыльев…
Птицы величественно, словно туранский самовластный деспот, расположились меж яркоокрашенных листьев холтейи. Эти редчайшие для Аквилонии растения за красоту своих листьев весьма ценились у богатеев. Хотя их белые или жёлтые, светло-кремовые, реже – розовые и голубые цветки, собранные в верхушечные колосовидные соцветия, заметно уступали в красоте экзотическим обрамляющим листьям. Сами листья холтеи привлекали своей необычной яйцевидной или овально-удлинённой формой с необычайно эффектным, экзотическим рисунком и иногда красноватыми прожилками. Цветки почти скрывались внутри колосовидных соцветий… Яйцевидно-острые листья достигали длиной ладони здоровенного мужчины. Их верхушки были и островатые, и округлённые, волнистые, бархатистые, тёмно-зеленые с оливково-зелеными полосами между боковыми жилками, снизу пурпурные…
«Глупые птицы!» – решил Далус, когда по неосторожности наступив на хрустнувший сучок, так и не спугнул птиц. Их участь была предрешена. Далус натянул лук.

***

Достаточно быстро и как-то резко стемнело, словно некий незримый бог накрыл окрестности тёмной материей. У костра на поляне было достаточно оживлённо. Первую стражу обеспечивали ходившие поодаль вокруг Ингольд и Ранхард. Алгунд отлёживался в шалаше, но держался начеку.
На вертеле жарились части подстреленной Олэтом косули. Аромат жаренного мяса приятно щекотал ноздри. Танцующее красно-жёлтое пламя костра окрашивало лица сидящих разноцветными полосами, делая похожими на демонов или ритуальные маски дикарей Чёрного Побережья.
Киммериец хохотнул:
– не потерялся или не заблудился ли наш юнец-охотник? Не пришлось бы его ещё по утру искать.
Тем временем Ингольд и Ранхард вернулись к костру. Последнюю реплику киммерийца они расслышали и дружно запротестовали:
– только не мы!
Вдруг Конан насторожился и правая рука метнулась к кинжалу за поясом. Из темноты на слабо озаряемую огнём своеобразную границу тьмы и света вступила знакомая фигура экс-барона.
Внезапно пламя костра ярко вспыхнуло, заставив несколько человек отпрянуть от него. Стекавший из нескольких кусков мяса жир достиг огня. Теперь стали отчётливо видны и Далус, и его добыча. Их словно озарило красно-оранжевым ореолом.
– Фитоху! – полуизумлённо дружно заорали Ингольд и Ранхард, завидев добычу Далуса.
Тот же горделиво приближался, едва волоча в каждой руке по ярко-оранжевой тушке птицы.
– Глупец…– вырвалось у Тилайии. Тут же она добавила не громко, но отчётливо:
– теперь ты – покойник.
Юноша решил – над ним вновь потешаются и решил приблизиться.
– Стой где стоишь! Не вздумай приближаться! – угрожающе рявкнул вскочивший на ноги Конан.
От страха у юноши отнялись ноги, руки похолодели и непроизвольно разжались. Добытые птицы шмякнулись наземь. Сердце Далуса бешено заколотилось. Кровь прилила к вискам, колотя словно молотом. Он так и не понимал: это – жестокий розыгрыш? Оскорбление? Вновь стараются унизить или – сказанное всерьёз?!
Внезапно экс-барон выпучил глаза и начал лихорадочно шарить в воздухе руками, словно пытаясь толи нащупать что-то, толи отогнать.
– Прочь! – Убирайся! – истерично взвизгнул вдруг, потом резко вздёрнул руки к горлу и голове, будто стараясь оторвать что-то незримое. То, невидимое остальными и причиняющее невыносимую боль. Внезапно лицо юноши побагровело. Он сделал несколько нелепых скачков и, не промолвив ни слова, ничком рухнул в костёр на жарящееся мясо. Вверх взметнулся столб искр. Вначале пламя притухло, но потом язычки пламени охватили всю бездвижную фигуру и вновь устремились ввысь. Аромат жаренного мяса заглушила вонь горящей материи и горящей плоти. Тилайя сдавленно охнула.
– Кончено! – мрачно подытожил Конан. – Надо убираться отсюда! И не вздумайте трогать тех птиц! – рявкнул киммериец, заметив как Алларио с любопытством склонился над тушками. – Эти редчайшие птицы ядовиты, и смертельно даже прикосновение к ним.
Остальные столпились возле киммерийца. Тот продолжил:
– яд содержится в коже, в перьях, почти во всех внутренних органах и по токсичности схож с ядом скорпиона и змеи. Эти птицы питаются жуками греджи, в организме которых содержится эта самая отрава. У человека яд вызывает жжение внутренностей и кожи, онемение конечностей и – смерть. В лучшем случае – слепоту и полную неподвижность.
Тейдрикс несколько меланхолично вторил варвару, пояснив:
– попадалось упоминание, что колдуны Ахерона особым образом предварительно очистив мясо фитоху от ядов, варили из них похлёбку, используемую в загадочных ритуалах…
– Хватит! – оборвал варвар. – Избавь нас от подробностей!
К костру, выбравшись из временного уединения в шалаше, приблизился Алгунд. Его встревожила суматоха у огня.
– Зря вылез! – буркнул ему Конан. – Все перебираемся к шалашу!
Алгунд хмыкнул, осмотрелся и присвистнул:
– этот точно теперь точно не восстанет, – и мрачно развернулся назад.
Огонь шкварчал, получив неожиданную пищу. Казалось, сейчас восторжествуют духи огня, давненько уже не получавшие человеческих жертв. Смрад горящей отравленной ядом плоти распространялся по окрестностям. Повалил чёрный дым.
– А Далус?.. – неуверенно протянул закашлявшийся Алларио. – Как с ним? – кивнул на едва горящее, а теперь больше дымящее тело.
– Не прикасаться! – резко оборвал киммериец. – Не хватало ещё подцепить от него отравы!
Но, увидев негодование графа, варвар несколько смягчился:
– Полностью сжечь тело не удастся – не хватит дров. Если хочешь, можешь, но осторожно, подбросить несколько поленьев. Но всё равно, – махнул рукой Конан, – для погребального костра их не хватит. Часть заберём с собой – для нового костра у шалаша.
– Холтар, Валтис! – на стражу! – приказал варвар. – Тилайя, Алгунд, – собирайте амуницию! Ингольд, Ранхард, – перетаскивайте большую часть дров к шалашу!
Люди стали расходится. Все, кроме стражей и Конана, осторожно, чтоб не коснуться отравленного тела и ядовитых птиц, наскоро соорудив из сухих веток и травы импровизированные факела, подожгли их и отправились к шалашу. Дольше всех на поляне задержались лишь Алларио и решивший помочь ему Олэт.
Конану внезапно вспомнились слова Талгата: «Теряешь людей…» и пророчество безумного фанатика на дороге.
«Неужели некий божок решил так зло поразвлекаться?» – стремительно пронеслось в мозгу. – «Или проклятье Звезды Альты действует даже на расстоянии? Возможно, так «благодарит» встреченная и отпущенная им ещё до остановки на постоялом дворе ведьма. Или всё гораздо проще – ведь Фалтус и Элмар явно разодрались по иной причине, а Лациус и Далус погибли по собственной глупости.» – С такими невесёлыми мыслями киммериец решительно двинулся прочь. Вскоре его удаляющуюся фигуру полностью скрыла, словно поглотила темнота.
У пламени угасающего костра суетилось несколько фигур.

***

Сначала ka Уталоса блуждало где-то среди вечного молчания неведомых глубин и омутов призрачно-сумеречной ледяной бездны. Потом – достигло раскалённо-пылающих огнедышащих горнил, хранящих испепеляющий невыносимый жар первозданного ярко-алого пламени. Меж тем искалеченное тело колдуна по-прежнему бездвижно распласталось в древнем подземном прибежище… А сознание, словно пронзив и морозную мглу и огненное кольцо, наконец миновало это ужасающее кажущееся безграничным безвременье. Сжимающее как тисками ощущение угрозы полного истребления внезапно ушло. ka вдруг вырвалось за пределы небытия. И теперь оказалось над обычным, но несколько непривычным ландшафтом.
В полнейшем безмолвии проплывали ужасающе-завораживающие ирреальные картины.
Нет, всё же это были не столь привычные гиборийские интерьеры, хотя что-то смутно знакомое в них улавливалось.
Огромное циклопическое тёмно-синее сооружение, подобное… Синим скалам! Только гораздо более гигантское, неохватно-объёмное и сверкающее невыносимым слепящим светом, заполняло собой почти всё пространство прямо до горизонта! Столбы дыма, смешанные с поднятыми в небо крутящимися клубами массами земли… Потом, словно точка обзора вдруг изменилась. Посреди сплошь выжженной, насколько хватало взгляда, земле горделиво возвышался чудовищный синеющий мегалит …
Уталос, вернее та разумная составляющая, ещё помнившая его прежнее человеческое обличие, недоумевала. – «Где это я? Что это за место?»
Тем временем картинки стали меняться с пугающей скоростью. Замельтешили какие-то синие фигурки, стремительно выскакивающие или выныривающие на из синего мегалита на неизвестных летающих кораблях.
«Неужели?» – в сознании Уталоса колыхнулись смутные подозрения, –«Пришествие Т’л’Гкхара – Поглотителей душ!».
– Смотри и познай всё! – внезапно резко и со всех сторон, словно прорвав незримую преграду, зазвучал гортанно-хрипящий поучительно-настойчивый хор голосов, говорящих на ахеронском! Но теперь каждое слово, интонация были понятны!
Безмолвные картинки быстро менялись. Теперь уже синекожие человекообразные существа терзали людей. Те, хоть и не походили ни на одну известную гиборийскую расу, но тем не менее, очевидно являлись исконными обитателями этой местности. Жезлы Владык в руках синекожих то исторгали фиолетовые или лиловые лучи, превращая в прах людей, то – поражая их, оставляли опадающую опустошённой кожей оболочку. Иногда одна молния Жезла сначала обездвиживала жертву, а потом другой луч вдруг вновь возвращал ей способности к осознанному движению.
«Перемещение душ и уничтожение!» – без подсказки понял Уталос.
А события разворачивались всё стремительнее. Теперь уже синекожие грубо насиловали людских женщин…Некоторые из жертв погибали в процессе надругательств, часть – при родах. Большинство женщин синекожие убивали после вскармливания гибридного потомства. Дети обладали более светлым цветом кожи. Небесные садисты терзали и их… Потом вдруг синекожие стали сражаться между собой… Часть гибридного потомства выжило, а некоторые из них, воспользовавшись неразберихой, ускользнули из-под надзора синекожих…
Прошло время. Синий мегалит ветшал, тускнел, утрачивал свой лоск… И вот уже люди под предводительством голубокожих гибридов охотятся на одиночек синекожих. А синекожих женщин насиловали люди! Непрерывно появлялись и новые, порой чудовищно-уродливые, гибриды.
Схватки между людьми и синекожими теперь проходили непрерывно. Теперь уже люди, с лицами, скрытыми под рогатыми металлическими масками и облачённые в чёрные и красные плащи, орудовали бронзовым и стальным оружием. Разрубали синекожих чужаков на части, отсекали и выворачивали конечности, выкалывали глаза, вырывали языки, дробили зубы… Терзали с невероятной жестокостью, ужаснувшей даже Уталоса. Терзали и выпытывали сакральные знания и премудрости применения Жезлов Владык. Некоторые люди смогли успешно применить против синекожих их же Жезлы!..
Буро-зелёная кровь чужаков лилась рекой. А на плащах и украшающих голову некоторых вождей-мужчин металлических венцах появилась символика смутно напоминающая архаическую ахеронскую!
Часть голубокожих гибридов, вместе с тайными приверженцами из числа людей, вместо сражений предпочла скрыться…
– Эти стали основой секты Т’л’Гкхара, – вновь в сознание Уталоса вклинился каркающий ахеронский хор, прервав беззвучно чередующиеся картины.
Вдруг небеса словно взорвались, и вздыбилась земля. Хлынул огненный дождь вперемешку с ледяными вихрями. С неба валились горящие валуны, из земли били чудовищные водные гейзеры, меж ними, словно состязаясь в дьявольской схватке, вздымались столбы алого пламени. Потом всё заволокло густой фиолетово-лиловой пеленой. А когда рассеялся дым, взору Уталоса открылась знакомая с детства картина – окрестности Альты и Синие скалы.
Вновь вокруг жёстко-угрожающе загремели ахеронские голоса:
– не спеши!!! Дикарь-потомок проклятых атлантов сам идёт в твои руки. Убей его, убей Индару… Разрушь алтарь в Синих скалах! Уничтожь Жезл! Не допускай наследницу Звёздных Владык в пещеру к алтарю! Не зови чужаков, некогда пытавшихся овладеть всей Землёй!
Покорись нам! – оглушающе повелительно неслось отовсюду.
Сознание Уталоса не могло отторгнуть режущие вопли. Невозможно было избавиться от них хоть на миг или даже хоть чуть-чуть приглушить.
– Получишь больше, чем может дать идущая в Альту жалкая кучка аколитов Т’л’Гкхара. Не бойся! Это всего лишь останки той некогда могущественной древней секты. Им не остановить тебя, потомка и наследника Владык, в чьих жилах смешалась их кровь с кровью наших магов, а разум впитал и самостоятельно постиг тысячелетнюю мудрость Ахерона!..

***

Трапеза, ставшая своеобразной тризной по Далусу была достаточна скудной. Быстро доели остатки некогда крупной косули. Под действие отравы фитоху не попало лишь несколько кусков мяса, которые, пока жарилась основная часть, счастливо лежали в сторонке ожидая своей очереди. Мясо сдабривали обильной выпивкой. В основном трапеза проходила молча. Постепенно и поодиночке все перемещались в шалаш.
У небольшого костерка возле шалаша осталось трое – Конан, Алларио и Тилайя. Холтар и Валдис продолжали своё патрулирование окрестностей лагеря. Едва колышущиеся язычки жёлто-красного пламени словно нехотя догладывали останки поленьев и догорающих углей.
Тилайя начала приподниматься. Алларио попытался подать ей руку. Женщина резко отстранилась. Киммериец хмыкнул.
Граф болезненно поморщился. Он был посрамлён очередной раз, пытаясь следовать дворянскому этикету. Поняв и заметив это Тилайя бесцеремонно урезонила аристократа, заставив покраснеть:
– Да будет вам, не стоит беспокоиться, граф! Я пока ещё способна встать самостоятельно. И, озорно взглянув в сторону Конана, добавила:
– а если что, надеюсь меня поддержит его королевское величество.
Конан издевательски-величественно, не вставая, кивнул головой. Тилайя притворно-церемонно поклонилась королю.
– Вы свободны, баронесса! – продолжая подыгрывать представлению важно изрёк варвар.
Тилайя не выдержала и прыснула. Тут, хоть и несколько вымученно, улыбнулся и граф.
– Ваше королевское величество проводит одинокую даму? – не теряя игривый настрой и соблазнительно облизнув губы вопросила женщина.
Вместо ответа в мгновение ока варвар оказался рядом с ней. Потом заговорщицки подмигнул Алларио:
– кто-то должен последить за костром. А вскоре и смена патруля. И, уже бесцеремонно приобняв смеющуюся Тилайю, киммериец быстро удалился с ней в ночной лес, скрывшись от взора посрамлённого графа.

продолжение сразу же в следующем посте -не впускает весь текст сразу

[Vlad lev]

Концовка не уместившейся главы 21:

***

Из глубины леса веяло чем-то недобрым и зловещим; несло сыростью, какой-то непривычной, мутной. Душу дворянина охватывал страх – беспричинный, необъяснимый. Алларио неприязненно поёжился. Путешествие навстречу неизвестности оказалось ещё более опасным и непредсказуемым, чем замысленный им ранее мятеж против киммерийца-узурпатора. «В жизни всё имеет свою цену!» – несколько не к месту всплыло вдруг у графа аквилонское изречение. «И как только эти двое,» – подумал Алларио о варваре и Тилайе, – «могут предаваться там любви?». – Мысли графа вдруг приобрели высокопарное направление. Внезапное появление раскрасневшейся Тилайи и довольного Конана прервали размышления Алларио. Тот, вдруг посерьёзнев, обратился к Конану:
– нужно переговорить наедине.
Киммериец несколько удивлённо кивнул, а Тилайя, обиженно поджав губы, демонстративно уселась у костерка. Граф вынужденно встал и направился в сторону Конана. Тот, сделав приглашающий жест рукой, вновь начал отходить в сторону леса. Тащиться во тьму графу особенно не хотелось, но и отступать – тоже. Хрустели под ногами сучья и шелестели листья. На ночном, полностью затянутом облаками, небе не было даже ни малейшего просвета. Алларио вдруг показалось – тьма окутывала, обволакивая почти непроницаемым барьером. Меж тем варвар шагал дальше, как ни в чём не бывало. Вдали раздались чьи-то шаги и негромкие голоса. Конан махнул рукой, вынуждая остановиться. Сам он также замер, напряжённо прислушиваясь. Потом громко воскликнул:
– Холтар, Валдис! Возвращайтесь к шалашу. Подкрепитесь и промочите глотки. Там ещё осталось немного косули. Я и граф заступили на стражу.
Посмеиваясь два воина удалились, направляясь к огоньку костра.
Алларио изумлённо взглянул на варвара, но во тьме так и не смог разобрать выражение его лица. Уловив недоумение дворянина, киммериец пояснил:
– ты же сам хотел поговорить с глазу на глаз. А лучшего места и времени не найти! Совместим необходимое с желаемым!
Граф чуть не поперхнулся. Он осознал, что явно недооценивал киммерийца, представляя его лишь удачливым выскочкой, волею судьбы или прихотями неведомых богов занесённым на трон Аквилонии. Теперь мнение изменилось.
Конан скользил по лесным окрестностям уверенно и почти неслышно, как крадущийся хищник. Алларио едва поспевал за ним, на ходу раздумывая, как бы ненароком не свернуть себе шею. Наконец графу показалось, что они оказались вне досягаемости для чужих ушей. Взор дворянина различил небольшую полянку с могучим, но поваленным дубом. Тут Алларио заговорил:
– давай остановимся. Помнишь капитана моих наёмников Рихальдихо?
– Который хотел отправиться с нами в Альту? – Уточнил Конан и саркастически добавил:
– уж он явно оказался бы более полезен, чем тот коринтийский убийца Фалтус. К чему клонишь? – в свою очередь поинтересовался у графа, неторопливо прохаживаясь и перед рухнувшим деревом.
Алларио привалился к дубу и заговорил.
То, что Конану удалось услышать, показалось бы иному, менее искушённому человеку, нереальным. Но полная смертельных опасностей и лишений жизнь хорошо научила варвара разбираться в людях. Он уверенно мог отличить правду от лжи.
– Значит там, за Западным океаном, иная огромная неизвестная земля? Она была почти недоступной из-за некоего древнего глобального катаклизма, когда на какое-то время океан стал несудоходным? – выслушав сбивчивый рассказ графа, переспросил он.
– Да, – с жаром уверял граф, – поверь, абсолютно иная земля. Целый континент! Без гиборийских богов, жрецов, предрассудков…Полный невиданных сокровищ! Там можно создать новую империю! Править по своему закону!
– Ты из-за этого и хотел занять престол Аквилонии? – вдруг перебил киммериец.
Алларио осёкся. Варвар высказал то, в чём граф боялся признаться даже себе. Одним из глубоко потаённых замыслов Алларио было именно снаряжение экспедиции для покорения той территории. И неспроста. Словно живая перед его взором предстала изящная черновласая девушка с загадочными, словно отливающими золотом, тёмными очами и с необычайной для жителя Гибории красновато-бронзовой кожей. Таула. Та, что лишь одна выжила из всего экипажа необычного тростникового парусника. На это утлое судёнышко с истрёпанно-изодранными оранжевыми парусами из неизвестной материи натолкнулся корабль Алларио, отнесённый океанскими течениями и ветрами много оказавшийся западнее Бараханских островов. Алларио вспоминал её нежные пальцы, изгиб бёдер, тонкую талию, тёмно-коричневые соски полных грудей, почти лишённое волосков лоно. Таула, нет – принцесса Таула, наследница касика Таульпе, вынужденная бежать от преследования своего вероломного брата. Так она рассказала сама, когда пришла в себя и выучила аквилонский. Потом подарила Алларио сына-наследника. А перед своей внезапной кончиной взяла с клятву, что он попытается вернуть власть их сыну. Именно попытается, поскольку даже умирая, понимала, что это непросто.
– Почему решил рассказать мне это? – Так и не услышав ответа на прошлый вопрос вновь недоверчиво вопросил варвар.
В речах и позе Алларио хоть и не улавливалось фальши или притворства, но приобретённая с годами осмотрительность настойчиво требовала вызвать детали.
– Череда смертей вокруг, колдовство…– несколько выспренно начал отвечать граф, но потом одумался и продолжил более обыденно:
– я не уверен, что выживу. Морская карта и мой сын Алтаулас у капитана Рихальдихо. Ещё одна копия карты при мне. Если я вдруг… –примолк на миг граф, – погибну или обращусь в мерзкую тварь…– судорожно сглотнул при этом, – обещай, Конан, что постараешься помочь Алтауласу и мне, если уцелею.
– Хорошо, – кивнул король и, стараясь взбодрить графа, так дружески хлопнул его по плечу, что тот едва не свалился с ног.
Но теперь такое панибратское отношение не огорчило дворянина. Ему напротив на миг даже показалось, что расступилась ночная коварная тьма, со всех сторон окружающая его.
– Думаю, пора вернуться к патрулированию и продолжить обход, – по-приятельски намекнул Конан. – «Нельзя же постоянно медитировать, отрываясь от реальности.» – ввернул варвар фразочку, почерпнутую у вендийцев.
Это заставило улыбнуться даже Алларио.



*** Конец главы


Развязка - не за горами!

[Vlad lev]

"Оживляя" раздел "Творчество":

Пожалуй предпоследняя глава 22:

22

Чутьё никогда не подводило Тейсина. Вот и опять, ещё будучи в объятиях сомлевшей от любовных ласк экзотической голубокожей Индары, жулик почуял – самое время удирать. И не просто бежать, а драпать со всех ног и без оглядки! Разумеется, бежать необходимо не от женщины! Нет! Надвигалось нечто зловещее, казалось – даже атмосфера вокруг сочилась угрозой, а багровеющие небеса дышали смертью. Теперь здесь – на хуторе Иларис в Альте, несколько голодных дней в лесах под льющим, словно из ведра, проливным дождём, казались почти беспечно-спокойными и нереальными. А то минувшее время – вожделенно-отдалённым и почти недостижимым, как место обители вечного блаженства.
Тейсин знал – за ним по пятам – после ловушек на лесной разбойничьей тропе – идут разозлённые воины. Но угроза исходила не от них. И не преследователи держали в напряжении, заставляя малодушно вздрагивать, словно испуганного зайца. Ощущалось влияние чего-то неведомого, чужеродного, несущего погибель всему живому.
Видать сам бог воров и жуликов Бел отвернулся от его непутёвого последователя, толи некий иной неведомый божок-покровитель отвлёкся по своим делам, но удача явно покинула Тейсина. Жулик сперва был весьма доволен пережитой лёгкой интрижкой, хоть и немного раздосадован неудачной попыткой заманить с собой голубокожую женщину. Та оказалась не просто внешне экзотичной персоной, но и очень искушённой в любовных ласках. Однако, несмотря на открытую сексуальность и раскрепощённость, дамочка была ещё проницательна и хитра. Надежда сманить зеленоглазую каштанововласую прелестницу с собой и впоследствии продать в какой-нибудь притон растаяла. Кроме того ощущение надвигающейся опасности гнало Тенйсина прочь.
Жулику приелись безлюдные окрестности Альты, где не удалось встретить обитателей, не то что поживиться в брошенных опустевших домах, но даже продать вторую лошадь. Сознательно избегая приближаться к окрестностям замка, Тейсин лишь чудом наткнулся на хутор Иларис. И здесь столкнулся с изголодавшейся по мужской ласке Индаре.
Вроде всё складывалось благополучно. Пасмурно-мрачные небеса уже несколько дней скрывали сияние Алой Звезды, о которой ранее много слышал от несчастных ограбленных. И женщина была интересна, но тут инстинкты буквально завопили об угрозе. Тейсин, бросив голубокожую любовницу, опрометью поскакал к виднеющейся тропке. Та явно должна была вывести к караванному пути.
Вероятно какой-то забавляющийся юный безвестный шутник-божок на миг прикрыл непроницаемой вуалью лик богини Судьбы Латэйи. Прямо навстречу Тейсину выехало несколько конников-кофийцев. Их вид явно не предвещал ничего хорошего.

***

Боль скрутила искалеченное тело. Исторгнув леденящий вой – звук, в котором уже не осталось ничего человеческого, Уталос очнулся. Его kaвновь обрело единство с ненавистной изувеченной плотью. Но колдун знал – это временно – невыносимые муки – расплата за полученные знания Ахерона и будущее могущество.
«Грядёт неизбежное избавление! И бессмертие!..» – решила тварь. Создание, наследник, в котором смешались крови Небесных Владык, древних ахеронских магов и проникшие в плоть флюиды чёрного колдовства.
«Так, добыча уже рядом! Глупец сам идёт ко мне!» – даже находясь внутри своей бренной оболочки, Уталос теперь мог рассмотреть все окрестности Альты. И обрётший новые возможности колдун злорадствовал. Окружающий мир вдруг открылся пред ним новыми гранями – мельчайшие частицы, составляющие саму основу мироздания, были теперь как на ладони. И слова древнего заклятия архаичного языка сами собой срывались с губ. Казалось каждое слетающее слово образовывало туманный извивающийся силуэт. Символы слов сплетались в невиданные узоры и орнаменты, расползаясь в стороны, но не разрываясь и опутывая окрестности незримыми магическими конфигурациями.

***

Толи кровожадные боги удовлетворились собранной с путников кровавой данью, либо варвар избрал верный путь, либо им всем покровительствовала некая могущественная сила. А может быть и то, и другое сразу – слились оба фактора. Но несколько дней пути сквозь леса прошли на удивление спокойно. Продвижение отряда киммерийца не задержал и хлынувший несколько дней назад дождь. Хоть ливень и продолжался непрерывно, хлеща, как плети надсмотрщиков над невольниками. Краткие привалы-остановки в нескольких обнаруженных по пути шалашах охотников и кем-то наспех устроенных прибежищах не позволяли просохнуть. Охота также не была удачной – несколько подстреленных зайцев и куропаток, наспех прожариваемых на чадящих костерках, и провизия, прихваченная из разбойничьего схрона. Всё это вместе едва-едва могли утолить голод усталых и промокших странников…
В окрестностях Альты дождь внезапно стих, как по мановению магического жезла. Но низко нависающее небо оставалось по-прежнему мрачно-угрожающим – его сплошь заволокло зловещими фиолетово-лиловыми и багровыми тучами. Сквозь них сочился ирреальный ало-малиновый свет. Лучи ли это полностью скрытого за тучами светила приобретали столь ужасающий окрас, пробиваясь сквозь облачную пелену, или это было жуткое свечение Звезды Королей, понять не удавалось.
Тускло поблёскивающие багрянцем кольчуги всадников, вступивших во владения баронессы Тилайи, превратили их в подобие порождений адской бездны. Местность словно находилась во власти фиолетово-карминовых сумерек. Чвокающая мокрая земля будто дышала – вверх поднимались клубящиеся испарения. Всё вокруг – очертания, контуры предметов и рельефы местности были как размытые – дрожали, колеблясь, как бы непостижимым образом неуловимо непрерывно видоизменяясь. Что из увиденного здесь даже на расстоянии двух вытянутых рук было реальным, а что – иллюзорным, разобрать не представлялось возможным. Выбравшись из промозглого, но всё же обычного леса, люди внезапно словно очутились во владениях, где царила неведомая магия.
Поскольку пронзающий до нитки ливень остался позади, то мокрые и приобретшие почти одинаковый чёрный цвет плащи воинов были свёрнуты и приторочены позади сёдел. Струйки воды всё ещё стекали с фигур мрачных всадников и их лошадей. Под копытами коней чавкал грунт, превращающийся в подобие вязкой болотной жижи. Белоснежная кобылица Тилайи стала грязно-серой, заляпанной грязью и глиной. В ало-фиолетовых отсветах лошадь приобрела и вовсе неестественный окрас. Тёмные кони воинов иногда словно проваливались в окружающую полумглу, ускользая от взора. Тогда казалось, что красновато-поблёскивающие фигуры людей будто парят в воздухе, неуклонно продолжая своё неспешное движение.
Конана не покидало ощущение нависшей угрозы. Оно словно исходило ниоткуда и – отовсюду. Концентрированное сгустившееся зло пропитывало воздух, источалось из земли, проистекало с небес. Нечто чужеродное и смертоносное, открыто враждебное и опасное. Словно невидимые щупальца некой жуткой твари, свободно впустив их внутрь ареала, вдруг опутали все окрестности.

***

Элмар очнулся от забытья и разлепил тяжёлые веки… Потолок полутёмного смутно знакомого зала. – «Где это я?» – Голова, руки, ноги и всё туловище – задеревенели и отказываются повиноваться… Горло пересохло, нос не дышит.
Гандер с трудом приподнял голову. Он лежал на столе на ворохе плащей и какого-то тряпья. Вокруг него правильным гексагоном (шестиугольником) выстроились пять вооружённых громил, не похожих на солдат или наёмников. Скорее – городские головорезы. Шестой фигурой – прямо у изголовья – был тощий седовласый старец, облачённый в фиолетово-пурпурную мантию. В одной руке он сжимал нечто похожее на кадило, источающее приторно-сладковатый запах, в другой – какой-то древний манускрипт.
– Спокойно, граф Элмарус! – миролюбиво произнёс старик. – Нас прислал Конан помочь тебе. – Я – целитель Витольдис.
– Пить! – нашёл в себе силы прохрипеть Элмар и уронил голову.
– Теперь всё будет хорошо? – донёсся сквозь навалившуюся слабость и застилающую взор туманную пелену чей-то знакомый мужской голос. Но чей – вспомнить так и не смог.
– Кризис преодолён, он поправится! – услышал гандер вкрадчивый ответ старика, представившегося ему Витольдисом.
И к пересохшим губам, как по мановению невидимой руки неземной вечно девственной гурии, обитающий по поверьям ильбарских горцев в прекрасных садах недостижимого для смертных Джаллата, кто-то неслышно поднёс живительную прохладную жидкость.
Влага проникла сквозь потрескавшиеся губы; приятно охладила нёбо; оросила почти скрипящие от обезвоживания зубы; потекла в пересохшее горло, проникая внутрь. После нескольких глотков Элмар удовлетворённо откинулся. По его жилам словно потекло живое согревающее тепло. Оцепенение понемногу оставляло тело, а к мышцам и суставам стала возвращаться прежняя гибкость.

***

Индара откинулась в полуразворошенном стогу на сеновале невдалеке от хутора Илариса. Тёмно-зелёные очи сверкали. Длинные светло-каштановые волосы с чёрными прядями разметались по голубоватым плечам. Женщина удовлетворилась забавами с мимолётным смуглокожим кареглазым темноволосым любовником с нахально-залихватскими тёмными усиками над тонкими губами. Хоть парень и оказался попросту жуликом, выдающим себя за зингарского дворянина Тиольдо, якобы отставшего здесь от охоты…Тот сам же прокололся – на сознательно-провокационный вопрос: «Не гость ли он графини – владычицы Альты?» – поддался на уловку и поддакнул. Но женщину интересовало не реальное или мнимое положение человека, а лишь его мужские способности. Причём лишь одни – те, которые позволяют женщине не только получить усладу в любовных ласках, но и одарят желаемой беременностью, а впоследствии и рождением здорового ребёнка. Ещё лучше – ни одного, а нескольких!
Одежды «дворянина Тиольдо», его проржавленный короткий меч и две лошади с притороченными мешками у любого мало-мальски наблюдательного человека сразу же бы вызвали определённые подозрения. Но аквилонских стражей порядка поблизости не наблюдалось, да и вряд ли их ради одного мошенника могло занести во владения Альта. Охранникам замка также явно было не досуг заниматься поимкой бродящего мимоходом жулья.
Плут очень быстро слинял со своими двумя лошадями, словно смертельно испугался чего-то. Правда, парень зазывал с собой, предлагал для поездки свободную лошадь. Но Индара хорошо знала коварную натуру типов, подобных этому разбитному смазливому подхалиму. Также ведала – найдутся в притонах и борделях среди извращённых любителей и мужчины, охочие до экзотики…
С одной стороны она понимала – чтобы уцелеть, ей необходимо немедля убираться из Альты. С другой стороны здесь что-то удерживало. Даже скорее приковывало. Было ли это манящее влияние всё приближающейся Звезды, ощущаемое всё более и более? – Возможно. Но каждая клеточка её естества явно трепетала. В сознании непрестанно возникали картины минувшего. Некой долегендарной, глубокой древности, и событий, упоминаний о которых почти не сохранилось ни на каменных скрижалях, ни в древнейших манускриптах… Увиденное завораживало. И Индара всё яснее и яснее осознавала, что сама является неотъемлемой частью всего происходившего и даже того, что только должно свершиться. Потом нахлынули как из ниоткуда неведомые голоса. Те внушали на неизвестном, но почему-то таком знакомом языке:
«Смирись, не противься! Прими Владык!»
Впрочем, иногда увещевания приобретали и устрашающие нотки: «Покорись! Или умрёшь!»
Кроме угроз, словно нисходящих с небес, ощущалось и ещё нечто новенькое – иное, чем зов или влияние Звезды. Что-то вроде бы родное и притягивающее, как никогда ранее; и вместе с тем – чужеродное, даже смертельно-опасное и враждебное.
В основе нахлынувших впечатлений и ощущений теперь лежал страх. Страх первопричинный, врождённый, изначально впитанный с молоком неведомой матери…
Мысли внезапно приобрели иное направление:
«Куда только делся непутёвый сынок? – Ведь явно же его рук дело бесследное исчезновение нескольких женщин и возникновение на поляне возле Проклятого леса подобия чудовищного зеркала. Сгинул что ли Уталос от своего колдовства, обрушившегося ему же на голову? А как же столь необходимый ей король Аквилонии Конан?»
А воздух вокруг внезапно дрогнул, подёрнулся рябью, словно водная гладь от встревожившего её ветра.

***

Тейсин встревоженно озирался по сторонам. Отступать назад нельзя – преследователи могли оказаться неподалёку. И в сторону никак не сбежишь.
«Эх, дёрнул же меня Нергал задержаться из-за голубокожей красотки!» – несколько запоздало промелькнула мысль и тут же исчезла, растаяв без остатка, растворяясь как соль в кипящей воде.
Всех девятерых конников скрывали плащи с капюшонами, плотно надвинутыми на лица. Сами плащи, некогда окрашенные в тёмно-синий цвет, теперь намокли и были почти чёрные, да к тому же местами обгоревшие.
«На купцов или мирных паломников не похожи,» – вновь обречённо подумал Тейсин.
Оказавшийся впереди всадник, очевидно – предводитель повелительно вскинул руку.
– Ответишь правду, тогда может и уцелеешь! – угрожающе каркающе по-аквилонски, но с заметным кофийским акцентом, выкрикнул он.
Остальные восемь всадников промолчали, но, как и их вождь, продолжали приближаться к замершему от ужасу жулику.
«Солдаты или наёмники Кофа?» – лихорадочно прикидывал Тейсин. – «Почему здесь, в Аквилонии? Неужели кто-то из ограбленных им ранее оказался настолько мстительным и расточительным, что нанял их выследить меня?»
– Скажу всё! – отчаянно выпалил Тейсин, поражаясь звуку собственного голоса, ставшего таким противно визгливым, почти истерично-женским.
– Для начала небольшой урок, – зловеще расхохотался главарь кофийцев. – У тебя одного – две лошади, одна – явно лишняя! – И, прежде чем Тейсин смог возразить или согласиться, вскинул левую руку. Из рукава плаща кофийца плавно, словно вырос, возник металлический жезл.
Тейсин в ужасе зажмурился, но смог одёрнуть своего коня. Тот возмущённо заржал, а копыта почти разъехались на осклизлом грунте. Жулик не видел, как с Т-образного навершия жезла слетела лиловая молния. Вторая лошадь Тейсина исторгла оглушительное предсмертное ржание. Когда её бывший владелец отважился приоткрыть глаза на месте несчастной коняги осталась только опавшая шкура.
– Итак, – наставительно изрёк главарь теперь уже по-кофийски и явно обращаясь к сопровождающим его людям, – так Жезл забрал энергию этого животного.
Побелевший Тейсин, понимавший кофийский, теряя сознание от ужаса, свалился со своей лошади. «Колдуны!» – пронеслась мыслишка у перепуганного негодяя.
Фиолетово-багровые небеса пронзил одинокий алый луч, беззвучно ударив вниз. Туда, где даже в сумерках блестела нездешними отсветами зеркалоподобная поверхность бывшей поляны у Проклятого леса. Поляны, после зловещего ритуала Уталоса также ставшей Проклятой. Отражённая от поверхности вспышка алого света окрасила окрестности кроваво-красным.
Увидевший это сквозь прикрытые веки валяющийся на земле Тейсин тихо завыл.

***

Появление луча, вызванного применением Жезла Владык, и отражённая порождением колдовства сверхъестественным зеркалом алая вспышка не остались не замеченными.
Восемь кофийцев испуганно взирали на своего предводителя. Похоже тот и сам не ожидал столь разительного эффекта, хоть и старался не подавать вида…
Так и не успевшая покинуть хутор Илларис Индара вздрогнула. «Началось!» – обречённо подумала она…
Находящийся в своём временном подземном синекаменном прибежище и столь же временной (как самонадеянно решил колдун) бренной оболочке Уталос содрогнулся от негодования. «Среди кофийцев-аколитов Т’л’гхара, оказался маг? Колдун, способный применять Жезл Владык?!» – обретённые сверхспособности давали своему обладателю возможность лицезреть случившееся как воочию. «Ахеронцы не предупредили об этом… Или – сознательно умолчали?» – свирепел Уталос. – «Аура незнакомца – не различима! Так он вообще – не человек! Демон – порождение бездны? А если…» – колдун почувствовал, как холодеют и цепенеют все его конечности, – «…явился один из Небесных Владык?».
Ярость переполняла, перехлёстываясь словно через край. – «Разделаюсь со всеми! И те давно сгинувшие во мгле тысячелетий ахеронцы мне не указ! Сам справлюсь! Ничто и никто меня не остановит! Ни сдохшие древние маги, ни Владыки, ни кофийцы, ни Конан со своими воинами! А Индара заплатит за своё предательство!»…
– Звезда? – громко хмыкнул Конан. И, так и не дождавшись ответа от своих спутников, пришпорил коня, понукая его двигаться в направлении сверкнувшей вдали алой вспышки. Зоркий глаз варвара мгновенно уловил наличие там некоего мерцающего призрачными отблесками огромного водоёма или циклопического колдовского зеркала.

Конец главы