"Гора Бен-Морг"

[Хасатэ]

Катанехта

Лежа в траве, она наблюдала за немедийскими крестьянами. Вот двое детей примерно шести лет начали смеяться, кататься по земле. Прошло несколько мгновений прежде, чем Катанехта поняла, что они занимаются тем, что здесь называют играми. Она знала, что этим здесь занимаются главным образом дети, хотя находились и взрослые. Она слышала об играх еще дома, но она никогда не видела. И даже в чем-то завидовала этим детям знавшим безоблачное детство.
У них есть несколько лет беспечной жизни – они почти невинны… почти. Кровь и смерть для них что-то далекое, что с ними никогда не случиться. Их первые слова, которые они произносят жизни - «отец» и «мать». Как это сильно отличалось от ее детства.
Она потеряла невинность еще в первый год своей жизни, когда на деревню напали дарфарцы. Сколько она себя помнила, Катанехта всю жизнь видела смерть. К шести годам она потеряла счет увиденным ею мертвым.
Страна не знала мира. Каждый день на нее совершалось несколько десятков набегов. Это была другая война, отличная от той, что велась здесь. Там не было звона труб и знамен. Это была война набегов и засад. Это была война на полное уничтожение врага. И все понимали, что Стигия не сможет выиграть эту войну: слишком неравны силы.
Но ненависть уже давно стала неистощимой. Катанехта не винила в это простых людей, которые хотят только хорошего урожая, здоровых детей и крыши над головой. Обычно их ненависть к Стигии не является смыслом жизни, но из таких простых людей создают армии. Войны желали те, кто имел власть. Ибо их ненависть к Стигии была уже кровной.
Она смогла бы никого не убивать, добираясь сюда, но она знала, что врагов у Стигии слишком много, чтобы кого-то оставлять в живых без необходимости.
Шел дождь. Катанехта сидела на крыше одного из домов примыкавших к стене в Золотом квартале. Под ней шла обычная жизнь Ианты. Два молодых кузнеца спорили о своем мастерстве. Чуть поодаль, пожилая женщина с десятилетним сыном несла купленные продукты.
Возможно, что женщина смогла бы вернуться домой, если б не столкнулась с каким-то торговцем. По улице разлетелись овощи, которые он привез для продажи.
- Стигийка, - заорал он.
Женщина побледнела и прижала сына к себе. На крик сбежались жители соседних городов. Они кидали в женщину камни и палки. Если б появившиеся солдаты, не сделали живой заслон перед несчастной, ее бы забили до смерти. Катанехта не могла поверить. Ей рассказывали, что в других странах так ненавидели стигийцев, но она тогда не верила. На следующий день, она видела как ее казнили. Люди на площади Висилы веселились видя смерть своей соотечественницы. Кроме маленькой кучки, должно быть родственников несчастной.
Только тогда Катанехта поняла как велика ненависть людей к Стигии. Она много пыталась понять почему люди так ненавидели ее родину, но так и не смогла.
Возможно ненависть родилась из причины войны. Когда известный валузийский король Кулл двинул свои армии против змеелюдей, Стигия была единственной страной отказавшейся преследовать их на своей территории. Стигию объявили предателем всего человечества. И с тех пор война не прекращалась.
Возможно, это было из-за постоянных поражений. Случаи, когда кто-то сумел прорваться хотя бы через границу случались раз в два-три столетия; хотя порой Стигии приходилось сражаться почти со всеми северными странами, Тураном и неграми.
Стигийская армия едва насчитывала две тысячи человек без учета Пограничной стражи. Почти сразу после начала войны стигийцы осознали, что их врагов всегда будет больше в десятки раз. Поэтому армия даже не пыталась воевать по той тактике, что использовалась другими странами. Война рейдов и засад, которую стигийцы за столь долгий срок освоили в полной мере.
Несколько раз страна стояла на пороге гибели. Пять тысяч лет назад, сразу после гибели Валузии, король Менахт решил превратить всю страну в большую армию. Потребовалось два столетия, чтобы осознать губительность такого решения. Оказалось невозможно вечно грабить других и сохранять мир внутри себя.
Через полтора тысячелетия Нехмотеп предпочел хорошую жизнь военным делам, что привело к появлению ахеронских армий в десятке иннах от границы. Именно тогда население Стигии взбунтовалось и совершив переворот потребовало для прав принимать важные решения.
Только тогда все осознали, что невозможно всегда жить по одним законам. Надо было меняться. И страна менялась.
А эти люди жили так же, как до них здесь жили другие народы. Их правители даже не хотят меняться, если не видят для себя никакой выгоды. Все реформы, которые они проводят меняют лишь внешность, но сущность остается прежней.
И Катанехта поэтому даже немного жалела людей за которыми наблюдала. Они хотят лучшей доли для себя, но не хотят ничего менять полагая что все даруется богами. В принципе убивать этих крестьян не было необходимости. Деревня находилась слишком далеко от дорог и крепостей. Здесь не было даже тропинок к другим деревням за перевалом. Значит и немедийцам и аквилонцам на эту деревню наплевать. И тем более они не будут пытаться набрать отсюда солдат, если конечно не полные дураки. Перевал Рейхман в двадцати инах к югу отсюда.
Сзади послышался шорох и она тут же перевернулась на спину. Достав топор она одной рукой осторожно раздвинула заросли. Двое неизвестных зашептались. И шептались они на... шипящими звуками.
Земеелюди!? Здесь!? Как они выжили? Почему не ушли?
- Ползите сюда, только тихо. Здесь люди. - Катанехта перешла на их язык.
Шипение смолкло. Через несколько мнгновений опять послышался шорох. На этот раз он приближался и вскоре к ней приползли два змеелюдей. Они явно находились в замешательстве. И хорошо, иначе бы они попытались бы ее убить.
- Кто ты чужеземец? - спросил один из них, - откуда знаешь наш язык?
- Катанехта, я из Стигии.
- Халиш, - представился старший, кивнув на своего друга добавил, - а это Кадар.
На лице второго была радость.
- Значит вы уже здесь? - крикнул он.
Катанехта оглянулась на крестьян. Они услышали этот крик и скоро прибегут сюда. Проклятье, а она не хотела их убивать.
- Идиот. - прошипела она, - Халиш уводи своего друга.
Халиш кивнул. Люди не должны увидеть змеелюдей.

[Chertoznai]

Исахан

Туранец теперь был полностью уверен, это именно тот человек, которого он искал последние пять лет.
…Раньше он был воином, потом нашел себя на поприще контрабандиста. Причем не чурался ничего, что могло бы принести ему выгоду и барыш. И надо же было такому случится, что среди обычных рабынь оказалась дочь иранистанского шаха, выкраденная из отчего дома. Не иначе Эрлик решил посмеяться над своим верным слугой – спустя седмицу ее купили в Султанапуре на рынке рабов. Купили, как оказалось почитатели Бога-паука, которые незамедлительно принесли ее в жертву своему мерзкому идолу.
Иранистанский шах вне себя от горя приказал найти всех, кто причастен к незавидной участи своей дочери. Спустя три месяца убийцы нашли Исахана. Им оказалась ни почем, ни высокая стена, окружающая поместье, ни свора собак, ни многочисленная охрана. Пройдя сквозь препоны, как горячий нож сквозь масло, убийцы устроили настоящую бойню, отрабатывая иранистанские деньги. Из всей семьи Исмаила в живых не осталось никого, его же оставили в живых…
Только один из убийц врезался ему в память раскаленным клеймом – именно он, за несколько ударов сердца лишил жизни всех, кто был Исахану дорог. Два прямых, вороненых меча поднимались и опускались снова и снова.
И вот теперь, спустя пять лет он снова увидел смертоносные клинки. На счастье Исахана бой парным оружием оставался все еще малоизвестным в странах по эту сторону от Вилаейета, поэтому найти их владельца было только делом времени.
Зайдя в один из трактиров Бельверуса, он не поверил своим глазам – лица убийцы он не видел, но мечи точно были эти. Туранец был уже почти готов обнажить оружие, но тут асир затянул свою песню и завертелась круговерть…когда туранец пришел в себя – темноволосого боссонца уже не было.
Исахан был уверен, что убийца его близких отправится в Киммерию. И выберет почти наверняка северную дорогу – западная слишком многолюдна. А люди подобного ремесла, этого не любят.
Туранец немного подумав признал, что один он может не справится – его враг не должен был уйти от справедливого возмездия. Спустя час он нанял пятерых кофийских наемников и на рассвете выехал из Бельверуса.

Отряд из шести человек, на лошадях торопливой рысцой двигался уже третий день, по направлению к Пограничью.
Северная Немедия всегда славилась своей нетронутой и суровой красотой. По обеим сторонам от дороги шла чащоба, огромные ели закрывали почти все небо. Поваленные деревья и нагромождения замшелых валунов не позволяли рассмотреть, что таилось в глубине чащи. Дорога то ныряла в ложбины, то поднималась на холмы…
- Эй, Исахан!
С туранцем поравнялся главарь наемников, Алоний:
- Долго нам еще гнаться за ним? Через пару дней уже появится Пограничье, а я там точно оказаться не хочу. Одни скалы, да дикие горцы, а спустя пару седмиц так вообще кругом одни сугробы будут.
- Не ной. Сам же слышал, как вчера на постоялом дворе сказали, что был боссонец тут. Нам его обогнать надо, пока он где-нибудь заночует, и завтра засаду организовать. На это-то у вас мозгов хватит?
Кофиец оскалился:
- Обижаешь, мы его с лошади снимем – сам не заметит, аккуратно ленточкой перевяжем и тебе вручим. Хоть на костре его жарь потом, или внутренности по частям вынимай…
Исахан улыбнулся, картины пыток пронеслись у него перед глазами, уж он то отомстит…
Вдруг в затылок что-то сильно ударило, перед глазами его все поплыло, и он оказался на снегу. Кофийцы недоумевающее смотрели на него. Только шлем и спас туранца от стрелы.
Спустя несколько мгновений из шеи одного наемника торчала еще одна арбалетная стрела.
- Возьмем этого ублюдка живым, а потом снимем с него кожу – заорал Алоний, взмахнув слегка изогнутым мечом, - с лошадей! Живо!
Кофийцы дружно упали в снег и ползком приблизились к деревьям на обочине.
- Хирз, Маниг, давайте наверх ложбины! А мы его отвлечем!
Наемники мотнули головами и ползком двинулись в обход. Исахан, все еще оглушенный прячась за стволом ели выглянул – ничего не видно, только стволы да сугробы. Еще один наемник неосторожно выглянул и тут же получил арбалетную стрелу в глаз. Ухо туранца уловило щелчок спускового механизма арбалета правее того места, где он лежал. Высовываться желания у него больше не было.
На смену тишине внезапно пришел лязг мечей. Наемники и Исахан сломя голову побежали наверх ложбины. На небольшой прогалине лежал Маниг лицом вверх с метательным ножом в шее, судорожно пытался защитится раненный Хирз. Его теснил к обрыву, тот самый наемник из трактира. Два вороненых меча размылись в воздухе и огромными ножницами упали на шею кофийца. Тот секунду стоял, колени неожиданно подломились и он упал под ноги своему убийце. Алая кровь мгновенно окрасила снег. Наемный убийца обернулся к замершему туранцу, темно-серые глаза смотрели на него с издевкой, он краем губ ухмыльнулся. Над ухом у туранца раздался еле различимый свист рассекающего воздух ножа. Клинки на миг сплелись вместе и нож упал на снег, не причинив вреда боссонцу.
Спустя миг и на прогалине началась схватка. Туранец никогда не жаловался на отсутствие опыта в мечном деле. Но проклятого убийцу явно натаскивал не один мастер, он переходил из одного стиля боя в другой почти мгновенно. Кофиец не уследил как лезвие в левой ладони убийцы крутнулось, на обратный хват, и тут же перерубило шею незадачливого воина. Последний оставшийся в живых попытался достать боссонца в длинном выпаде – кончик изогнутого офирского меча бессильно чиркнул по кольчуге. А секундой позже его рука, отрубленная по локоть царапала снег. Крик из хрипящего горла оборвал добивающий удар.
Исахан ненавидяще смотрел на врага, ярость застилала ему глаза, подняв тяжелый ятаган он вихрем налетел на убийцу. И тут же его оружие внезапно выпало из ладони. Не веря своим глазам он уставился на руку. Глубокий разрез рассек сухожилия на запястье. Туранец выхватил длинный кинжал левой рукой и попытался ударить боссонца. Тот без труда отбил удар и поймав на захват лезвие кинжала, вырвал его из рук. Туранец, что было сил побежал, надеясь скрыться среди леса. Вдруг мощный толчок в спину бросил его на колени. Из живота Исмаила на две ладони торчало лезвие вороненого меча, со скошенным концом.
- Ну что же, одним претендентом на могущество меньше. - Раздался спокойный голос за его спиной
- Убийца – выдохнул туранец.
- Разумеется, к тому же смею думать не самый плохой.
Боссонец обошел Исмаила и отстраненно смотрел на него.
- И чего тебе не сиделось в своих пустынях?
- Помнишь Туран, пять лет назад?
- То-то я смотрю, что лицо знакомое, так ты хотел меня из-за этого убить?
- Ты отнял все, что у меня было!
- Тебе надо быть разборчивей в торговле рабами. Иногда они говорят правду.
Исахан только плюнул кровью во врага.
- Тебя кто-то предупредил?
- Нет. – Боссонец издал смешок, - я просто нашел местечко поуютнее, возле дороги, думаю может кто из знакомых проедет. А тут и ты появился со своим отребьем, мститель…
- Будь ты проклят ублюдок, порождение шакала и …
- Знал бы ты сколько я раз я это уже слышал.
- Чтоб твой мозг выжрали гиены, чтобы в твоих глазницах копошились змеи, а пауки выводили потомство…
- Какой ты недоброжелательный.
Туранец глухо вскрикнул, когда боссонец вытащил острую сталь у него из спины.
- Твоя мать…
Удар тяжелым сапогом в лицо оборвал начинающуюся речь туранца.
- Хорош на сегодня, - сказал Ангир. - Знаешь, что я решил с тобой сделать? Сейчас расскажу. Змей тут нет, да и гиен тоже, зато есть волки и росомахи, а если тебе совсем не повезет, то тобой закусит медведь. Так что будешь подыхать не очень долго, в конце концов, с такой раной в животе до завтрашнего восхода солнца ты не доживешь. А там как повезет.
Боссонец с трудом взвалили тело туранца на жеребца и, не обращая внимания на стоны Исахана повел лошадь по едва заметной тропинке в глубь леса.
- Вот полянка неплохая, чтобы умереть.
И с этими словами скинул смертельно раненного туранца на снег.
- Береги себя, – услышал туранец, от удаляющего проклятого боссонца.
Холод проникал все сильнее и сильнее. Порезы на сухожилиях Исахан уже не чувствовал. От раны в животе боль росла с каждой минутой. Теряя сознание от холода и боли, угасающий взгляд Исахана успел увидеть пару огромных белых волков, выбежавших на поляну.