Horror-конкурс - Советы шантрапы

[Lex Z]

Советы шантрапы

Вике пришлось выложить всю наличность за кружку кофе, чтобы её пустили в кафе на набережной. Именно там, за заранее оговорённым столиком, ей назначила встречу Инесса, у которой Вика собиралась работать, если её, приехавшую из северного города неудачницу, бывшую абитуриентку, изволят нанять.
– Ещё и кланяться заставят! – от мимолётной мысли Вика нахмурилась, но тут же разгладила лоб: заставят – будет, потому что денег не осталось даже на троллейбус. Всё будет делать, лишь бы ей дали работу.
– А с хозяином в постель лечь? – ещё одна дебильная мысль ввинтилась в и без этого забитую голову.
– Да уж… Для этого нужны внешность и модельные размеры… – посетовала Вика. Но при её характере и внешность, и размеры были неактуальны. Это характер бросил Вику в пучину взрослой жизни. Без вёсел. Да и без лодки.
– Давно меня ждёте? – раздался приятный, без манерностей, голос. – Мероприятие одно слишком затянулось. Прошу прощения!
Перед Викой сидела её ожившая мечта из всяких журналов.
– Анастасия, – девушка протянула руку. – Можно Стася. Настя – нельзя. У меня золовка Настя.
– Виктория, – промямлила Вика и пожала тонкие пальчики с очень нежной кожей. На сенокос бы эту Стасю или прополку... А потом всё же поинтересовалась: – А Инесса не придёт?
– Инесса? – расхохоталась Стася. – Не придёт. Это ложное имя. Я сначала возможному работнику представляюсь Инессой, приглашаю его на смотрины. Приглядываюсь, а знакомлюсь по-настоящему, если только собираюсь нанять.
В душе у Вики расцвёл весь Ботанический сад, который она имела глупость посетить по приезде, потратив целых четыреста рублей.
– Работать нужно няней. Это сложно, понимаю. Но и оплата высокая – до двадцати тысяч в месяц, – мягко, словно уговаривая, сказала Стася.
Планетарий, посещение которого сделало кошелёк легче на пятьсот рублей, мигом вознёс Вику на высоту звёзд.
– Надеюсь, вы разумная девушка? – лукаво спросила Стася.
Вика, которая до сих пор сидела, словно немая, энергично закивала: да, да, разумная!
– Стало быть, понимаете, что речь идёт о рублях! – подвела итог Стася и расхохоталась.
Вика тоже скалила зубы, ещё не придя в голос.
– У Оленьки есть гувернантка, она посещает с ней школу, водит на теннис и музыку. Культурная программа, этикет — всё на гувернантке Евгении Семёновне. Ваша задача – быт Оленьки, прогулки. Ну, учителя приходящие – встретить, кофе подать. Проживать разрешается только в доме. Выезд за его пределы — по согласованию с охранником. У нас шикарная фильмотека, фонотека, библиотека – не заскучаете.
Вика, кивая, как осёл, подтвердила: не заскучаю.
– И… должна предупредить: на время службы у нас знакомства, общение, даже переписка не приветствуются, – уже суховато сказала Стася. – И с девушками, и с молодыми людьми.
Потом красавица улыбнулась и сказала:
– Ну что, едем знакомиться с Оленькой, домом, персоналом?
– С Оленькиным папой?.. – растерялась и задала дурацкий вопрос Вика.
Стася похохотала так, что растрепались её кудряшки, и ответила:
– Не нужно торопиться. Оленькин папа в годовой загранкомандировке.
Вика, красная, как рак, поднялась прежде своей хозяйки.
Красавец-шофёр вёл машину минут десять. Дом оказался на той же набережной, располагался наособицу, имел при себе небольшой парк и стоил, наверное, как Дом Культуры со стадионом в родном Викином городке. А может, больше.
Вика заметила, что шофёр одобрительно глянул на её талию и ножки, и обозлилась, потому что вспомнился вкус одного-единственного пакета «Доширака» в день. Скорее всего, в ней заиграла чисто классовая ненависть голодного к сытому – Викуля-то собиралась стать историком и такие вещи знала.
Стася, мелькая ногами невообразимой длины, запрыгала по громадной лестнице на третий этаж, покричала сначала Евгению Семёновну, потом Люду, потом Ивана Ивановича. Никто не откликнулся.
Махнула рукой Вике: ну поднимайся же!
Вика взошла по приятно пружинившему ворсу лестничного покрытия, ощутила лёгкое головокружение в холле с зеркалами, прошла вслед за Стасей в Оленькину комнату.
Вот это да!
Всю стену занимал подсвеченный портрет серьёзной сероглазой красавицы лет десяти среди цветов и неизвестных Вике растений. Белая мебель, техника, игровой уголок меркли, терялись на фоне колоссального портрета.
– Вы сестра Оленьки? – Вика надумала сделать Стасе комплимент. Ведь ясно же, что она её мать.
Стася польщённо разулыбалась и чмокнула Вику в щёку:
– Нет, конечно. Я всего лишь домоправительница.
Вика ошеломлённо застыла.
– Тебе горничная принесёт обед, поешь в своей комнате, потом отдохни. Вечером помоги Оленьке принять ванну, одень её для сна и уложи спать. Завтра воскресенье, можешь сходить с ней в парк или на набережную. Но только с охранником. Лады? – весело приказала Стася.
– Лады… – ответила ошеломлённая Вика.
За столом она так орудовала ложками-вилками, что не успевала глотать. Как ни зевалось, как ни тянуло прилечь, Вика осмотрела шкаф. Понятно, почему ей не предложили заехать за её шмотьём. Вся одежда была форменная, но очень элегантная и явно дорогая.
Вика плюхнулась в кровать. И бело-розовые рельефные цветы на потолке усыпили её.
Глаза она открыла в полумраке здоровенной ванной, сидя в намокшей юбке на ступеньке миниатюрного бассейна. В нём лицом вниз плавала гигантская кукла. Почему-то кожа её пяток сморщилась, как бывает, если тело долго находится в воде.
Вика, не понимая, заснула она или потеряла сознание, почему оказалась в ванной, зачем в бассейне эта кукла, потянула к себе тоненькую синеватую руку.
Кукла послушно подплыла.
Вика перевернула её и чуть не заорала: это было Оленька!
Как случилось, что ребёнок так глупо погиб – в своём же бассейне с чашей глубиной в метр? Есть ли в этом вина самой Вики? Что делать? Может, девочке ещё можно помочь?
Вика вытащила странно тяжёлое тельце на бортик бассейна. Из синего ротика плеснуло водой, к губам прилип лепесток цветов, которые повсюду стояли в ванной. Личико, грудка – всё было синим. Вика знала, что перед ней – так называемый синий утопленник с лёгкими, полными водой. И помощь звать поздно. Очень поздно.
Вику затрясло. Кто-то опоил её до невменяемого состояния и угробил девочку. А отвечать придётся ей. Наверное, специально наняли голодную провинциалку, чтобы скрыть убийство.
Пришлось преодолеть дрожь, а потом одеревенелость своих мышц, чтобы перетащить Оленьку на кровать, переодеть её в рубашку, уложить. Пусть докажут, что она…
Ой, как глупо-то! Нет никакого другого выхода, кроме как позвать обслугу, рассказать о происшествии. Пусть отдадут на анализ пищу, которую ей подсунули. Ага, станут они стараться, чтобы доказать Викину невиновность, если с самого начала решили подставить её.
Вика уселась на своём диванчике и впервые подумала о том, что её жизнь абитуриентки-неудачницы была, вернее, останется самыми счастливыми минутами. Ведь её посадят за халатность? Ой… этот Оленькин папа… он же сам, не придерживаясь закона, убьёт её! Бежать! Отсюда нужно бежать! Документы при ней, это главное!
Вика за всю ночь не сомкнула глаз. Чуть не вскрикнула, когда вошла горничная и отправилась убирать ванную.
– Воду в бассейне каждый раз спускайте, – попросила она. – Завтрак в комнату отнести, или она в столовую придёт?
– В комнату… – еле прошептала Вика.
– Вы не расхворались ли? – спросила горничная. – Здесь кругом кондиционеры, легко подхватить простуду.
«Ну, сейчас...» – подтолкнула было себя Вика, но так и не решилась сообщить о мёртвой Оленьке, которая лежала в спальне.
Вика перехватила поднос с завтраком для воспитанницы и, попытавшись улыбнуться, пошла сама её обслужить.
В спальне уже плавал особенный покойницкий запах. К вечеру смрад разложения станет сильнее.
Вика поставила поднос на один из столиков, пробормотала что-то – мол, она разговаривала с Оленькой, развернулась и на деревянных ногах пошла к двери.
Горничная, подбоченившись, встретила её ехиднейшим взглядом.
– Оленька не раскричалась, увидев омлет? Ей диетолог велел омлеты есть, – спросила она.
– Нет, что вы, даже обрадовалась, – соврала с ходу Вика. – Сказала, что как раз омлета захотелось.
– Хм… Вообще-то это был не омлет, а взбитое манго, – процедила горничная и, оттолкнув Вику, прошла в спальню.
Тут с Викой произошло непонятное. Мир стал ярким и непропорциональным, предметы то наползали, то отодвигались от неё. Она схватила напольную статуэтку весом примерно в пять кило, размахнулась и обрушила на чепец или шляпку, чёрт знает, как назывался затейливый и объёмный головной убор. Постояла над безжизненной стройной фигуркой в белом фартуке, которая раскинулась на ковре.
«Зачем? Зачем я это сделала? Нет, это не я!» – подумала Ольга и пугливо оглядела себя в каждом зеркале: не стоит ли кто за ней.
«Зачем?»
Потом она отволокла тело в спальню. Обыскала его, нашла картонную карточку с дырками, непробитой фольгой возле сегодняшней даты и надписью «выходн.».
А ведь не всё пропало! Вика стянула с трупа платье и смятую шляпку, надела их, прихватила содержимое карманов покойницы, свои документы с сумкой и побежала вниз. Ни брезгливость, ни совесть её не мучили: жить захочешь, ещё не то отожжёшь.
Всё мелькало вокруг неё, как в калейдоскопе. «Это стресс!» – вспомнила она слово, которое может объяснить любой необычный поступок.
Еле нашла ввод команд на двери, выбежала во двор, надвинув шляпку чуть ли не на нос и нацепив свои солнечные очки. Из маленькой будочки у ворот высунулся охранник.
«Ну всё! Пропала!» – запаниковала Вика.
– Ты чё, меня ждать не будешь? – пробасил охранник.
Вика замотала головой и бегом рванула мимо него.
Пробежав немного по улице, она резко нырнула в густую тень клёнов.
Под ними было так темно, что не росла трава, от сырой земли тянуло неживой сыростью и то ли плесенью, то ли грибами.
Она съёжилась у корней дерева с тремя стволами и разрыдалась. Никогда в жизни она не плакала с таким отчаянием, потому что этой жизни-то ей осталось очень мало. Как она не подумала, что в таком доме должно быть видеонаблюдение? Теперь ей точно конец. Её найдут и арестуют. Сколько времени ей осталось пробыть свободной?
Вика стихла, хрипло и тяжко дыша.
Рядом послышалось движение.
– Охохонюшки… Все бока свело. Ну что, наревелась? Покурить есть? – раздался не то мужской, не то женский голос.
Вика гневно дёрнулась: ей помирать скоро, а тут кому-то покурить захотелось, – но смолчала, стала подниматься.
– Дай на сигаретку. А добрая – на пачку не пожалей, – прохрипели рядом. Из-за буйной поросли Вика не заметила вымогателя. Наверное, какой-то карлик среди листьев спрятался.
Она открыла сумочку и рядом с документами увидела толстенькую пачку. Видно, эта горничная не бедствовала. Вика щедро располовинила деньги и сунула одну часть в кусты. Кто-то шустро выхватил её из Викиных пальцев.
– Ого! – счастливо залился мелким смешком странный попрошайка. – Ну, девка, за такую дань тебя нужно наградить! Проси, чего хочешь!
– С ума я сошла, что ли? После стресса и побега? Или на чокнутого нарвалась, – подумала Вика и стала прикидывать, как бы улизнуть из этого сырого и тёмного места. Ну что это такое: из огня да в полымя.
И тут же её собственный язык, против Викиной воли, несмотря на то, что она пыталась подняться и врезать себе же по физиономии, чтобы обрести возможность действовать самостоятельно, через всхлипы и подвывания начал рассказывать всю подноготную с наймом няней в богатый дом.
– Эх, слаб я для таких дел, – сказал попрошайка, когда обессиленная Вика замолчала. – Соврал, ничего дать не смогу и помогать не буду.
Вика горько помолчала и поднялась. Пойдёт всё ж в полицию – а куда ещё?
– Но сама себе ты помочь сможешь, – продолжил незнакомец. – Этот парк – бывшее кладбище, ему больше четырёхсот лет. Там, впереди, люди часть бывшей слободы огородили и красивую вывеску приделали – «Некрополь». За деньги памятники да склепы кажут.
Незнакомец снова залился смехом, а потом, прерываясь весельем, продолжил:
– В Некрополе, городе мёртвых, кто должен быть? Правильно, мёртвые. А их там нет, одна пустая земля. Здесь они, на своих прежних местах…
У Вики высохли слёзы:
– Где это здесь?
– А вот везде: и тут, и там.
Вика испуганно переступила босоножками.
– Сегодня ночью ты сможешь их увидеть. Даже погулять и поговорить с ними. Но ты не зевай: выглядывай свою Оленьку, хватай её за руку и уводи. Невинно погубленная она, таких всегда вернуть можно. Но за неё дашь выкуп.
Незнакомец замолчал, из поросли клёнов не донеслось больше ни одного звука. Рванул порыв ветра, и в Вику полетели деньги, которые она только что отдала попрошайке. Отказался, что ли? Она собрала купюры, подумала и решила придержать у себя. В конце концов, можно отдать на обратном пути.
А может, это розыгрыш? Пожалуй, нужно идти в полицию. Что лучше: провести ночь на бывшем кладбище или в следственном изоляторе?
Вика угнездилась под клёнами и неожиданно для себя заснула. Или просто посидела с закрытыми глазами, потому что из головы никак не хотела уйти жуткая ситуация, в которой она оказалась. Зато, открыв глаза, она подумала, что спит и видит сон.
Один из тех зловещих, давящих на сердце снов, который либо напугает до мокрых трусов, либо закончится сердечным приступом. Нет, в нём не было чудовищ, которые снятся деткам. Сон был полон убивающей рассудок нелогичностью.
Тесно заросший кустами и деревьями парк утратил мощную растительность в виде клёнов, сирени, жасмина. Раньше замусоренная земля без солнца не гнала травку, а теперь она была поделена на чистейшие крохотные участочки с изумрудной травкой, плитами и скульптурами.
Батюшки, так это могилы! Возле многих восседали на скамьях, беседовали, перегнувшись через высокие кованые ограды, странные люди. То есть одежда их была странной… нет, старинной. Возле громадного памятника толпилось сразу несколько семейств, тихо о чём-то споря.
Вика встала и оглянулась: изгородь кладбища была уже границ парка, за ней стояли какие-то избы, а за ними сияло ночное освещение набережной, мелькали огни рекламы. Во дела! Прошлое и настоящее столкнулись. Хорошего из этого не выйдет. Вика точно знала это, ибо любила читать фантастику. Да и сердце подсказывало, что это место ещё хуже красивого дома, в котором ухайдакали маленькую Оленьку.
И всё же она должна не бежать со всех ног с этого кладбища, а найти среди мёртвых (а кем бы иначе были эти невесть откуда взявшиеся люди?) убитую девочку. Сказал же кто-то, что её нужно схватить и утащить отсюда.
– Однако так и растопчешь кого-нибудь нечаянно, – пробормотала уже успокоившаяся Вика. Она всегда паниковала, когда у неё не было плана, но как он только появлялся, действовала чётко и спокойно.
– Так не топчись, – сердито заявил ком мусора, который она пнула.
– Ой! – вскрикнула Вика.
– Не ори, здешние вас жутко недолюбливают. Громкий звук услышат, могут навредить.
И действительно, очень красивая девушка, закутанная в одеяло или плед, чья могила была рядом с трёхствольным клёном, увидела Вику, оскалилась и аж подалась вперёд – того и гляди, набросится.
– Извините, больше не буду, – сказала ей Вика.
Глаза девушки светились, как фонарики.
– Эту не боись, она тебе ничего не сделает, – сказал ком мусора.
– А смотрит так зло… – прошептала Вика.
– Пущай смотрит, – усмехнулся мусор.
Тут упал край пледа, и Вика увидела, что у девушки нет тела ниже торса. Единственной рукой покойница попыталась закутаться, но у неё ничего не вышло. От злобы и отчаяния девушка закинула голову, показав громадные швы на шее, и завыла.
– Поездом её переехало, – прокомментировал мусор. – На месте её бывшей могилы даже в нынешнее время нельзя доставать зеркало и хвалить себя за красоту. Загрызёт. Ночью во снах приходить будет. А если уж здесь, на могиле – всё, как есть загрызёт. А так она никому навредить не может.
– А ты сам кто? – поинтересовалась Вика. – Ведь это ты со мной разговаривал, закурить просил? Искать Оленьку посоветовал?
– Знамо дело, я, – ответила куча мусора.
– Извини, если я на тебя наступила, – проявила вежливость Вика. А почему ты не в своей оградке?
– А не было у меня ни оградки, ни могилы, – охотно объяснил мусор. – В тыща девятисотом году, когда кладбище стало разрушаться, зимой свалился в канавку. Пьяненький был, вот и замёрз насмерть. Снежком позанесло, весной затопило, илом позатянуло, летом песочком засыпали. Зато из меня вон какой клён трёхствольный вырос! Ни одна гадалка в городе меня стороной не обходит! Дань несут, помощи просят!
Вика даже на миг позабыла, чем должна заниматься, и спросила:
– А почему тебе гадалки дань носят?
– Ну… темнота ты, дева. Деревенщина. Трёхствольное дерево всегда магией обладает. А уж то, которое на кладбище растёт…
– А чем ты гадалкам помогаешь? – поинтересовалась Вика.
– Советы даю! – рявкнула куча мусора. – И люблю, чтобы ими пользовались! Тебе я какой совет дал?!
И Вика усовестилась, сначала осторожно, потом уверено пошла по дорожке, с опаской оглядывая хозяев могил. Где же ей искать Оленьку?
Кладбище спускалось низинкой, потом снова поднималось к пригорку. Вот на нём-то Вика заметила одиноко и бесприютно маявшуюся девочку. Она стояла не в ограде, а возле скамьи и большого стола. Единственных строений, которые были деревянными.
– Оленька! – крикнула наугад Вика.
Тотчас несколько усопших повернулись к ней. Их неподвижные лица исказило недовольство. А один офицер, сидевший возле статуи, вскочил и чуть было не схватил Вику за руку.
Она поняла свою ошибку. И ведь была предупреждена! Неимущий не любит обеспеченного. А не имущие жизни, дыхания, чувств, прежней реальности никогда не будут испытывать симпатию к живым людям. Кто-нибудь когда-нибудь задумывался о вреде, который могут причинить мёртвые? Это ещё не значит, что его нет. Хотя он неизмеримо мал по сравнению с тем, что могут сделать живые.
Вика заметила, что после её крика мёртвые обращают на неё внимание. Она оглянулась и увидела, что покойники подтянулись к оградкам и смотрят ей вслед, образовав выносящую мозг галерею.
– Ну, назад мне по этой дорожке не пройти, – подумала Вика.
Она заторопилась, оступаясь и подворачивая ноги.
В довершение всей кладбищенской жути из-за забора стал наползать туман. Он ощущался кожей как укусы тысячи комаров, а по ногам вообще хлестал плёткой. Вика поднесла руку к глазам, чтобы посмотреть время и увидела, что кожа от тумана посинела, на ней появились чёрные точки. Циферблат превратился в белое пятно.
– Э, так меня здесь сожрут заживо, – испугалась она и припустила вверх ещё сильнее.
Её сердце радостно забилось: у скамьи и стола действительно стояла Оленька в той же ночной рубашке, в которую обрядила её Вика. Глаза девочки совершенно бессмысленно рассматривали все могилы, которые были в низинке. А на личике, уже совсем тёмном, не было никаких чувств. Понимает ли она, что находится на кладбище?
Вика схватила её за холодные, скользкие плечики, прижала к себе и еле сдержала позыв к рвоте: от Оленьки резко пахло разлагающейся плотью.
– Оленька, – тихо, но настойчиво сказала Вика. – Мы должны вернуться домой. Произошло несчастье, и ты пока мертва. Но у тебя есть шанс жить. Пойдём со мной!
Безучастная Оленька вдруг стала выворачиваться из Викиных рук, из её рта брызнуло вонючей пеной, а слова слились в какой-то вой:
– Нет! Нет! Где моя мама?!
– Зачем тебе эта нежить? Её мать совершенно на другом кладбище. Она так и будет торчать здесь, пока деревянные скамья и стол не сгниют, – раздался низкий властный голос.
Вика подняла глаза: возле них стояла высокая тётка с гривой чёрных волос и тьмой-тьмущей всяких бусин и амулетов, в цветастой шали и кружевном платье. Она вовсе не была похожа на мёртвую.
– Гадалка, – поняла Вика.
– Помогите мне увести её отсюда! – взмолилась Вика. – Я хорошо заплачу!
– Вот ещё, – сказала гадалка. – А если за ней мать придёт? Да не к тебе, а ко мне? Нет, милочка, разбирайся сама.
– Меня могут осудить за её убийство! – заплакала Вика. – А я невиновна!
– Тысяча долларов, – по-деловому сказала гадалка. – И ещё срежу твои волосы.
– Согласна! – вскричала Вика.
– Да не ори ты так, а то жмуры из оград повылезут, – сердито сказала гадалка. – Будет потом мороки! На, надень ей вот эти деревянные браслеты. Свяжи их верёвкой, за верёвку и веди её. Пойдёт как миленькая. Смотри, не выпусти верёвку, фиг потом поймаешь, – велела гадалка, принимая от Вики половину суммы, вытащенной из карманов горничной. Вика ещё раз подумала, за что же так хорошо заплатили ей? Уж не за убийство ли девочки и подставу?
– Наручники, только деревянные, – сказала Вика, «упаковав» Оленьку. – Ну, пошли, что ли…
– Ого, всё жмурьё всполошилось и в боевую готовность пришло, – непонятно выразилась гадалка, глядя вниз, на тот путь, что прошла Вика. – Ты, что ли, кипиш подняла? Мне к шантрапе нужно. Придётся от портала щепок набрать.
Пока Вика пыталась расшифровать её слова, гадалка достала затейливо украшенный нож и стала резать стол, потом отхватила у Вики прядь волос. Сложив щепки крестом, двинулась вниз.
Вика пошла за ней.
– Ты чего за мной-то тащишься? – спросила гадалка. – Садись на скамью, и аля-улю – на свободе. Ну, мы эти деревяшки по-современному порталом зовём.
– А кто такой шантрапа? – спросила Вика.
– Да покойник бесхозный неупокоенный. Тела, почитай, уже нету, а душа жива, – ответила гадалка. – Приворот буду сегодня делать, он поможет.
– А ещё из него клён трёхствольный вырос… – сказала Вика.
– Если знаешь, чего спрашиваешь? – рассердилась гадалка и зашагала вниз.
Вика села на скамью, мокрую и холодную, притянула к себе Оленьку, которая вновь стала безучастной и послушной.
Раздался мерзкий, тоскливо-злобный вопль какой-то птицы, или вой гигантской железной балки, которую поворачивают исполинским механизмом. Запахло болотным газом. Потом сверкнула молния, бабахнул гром.
Вика и прильнувшая к ней девочка сидели на мокрой скамье за чертой парка. В той стороне, где было это чёртово кладбище, снова мигнула молния.
И что теперь делать? Таскать за собой труп? Вика поморщилась от ноющей боли в запястье. Ах ты дрянь! Оленька прижималась к Викиной руке губёнками, вроде подсасывала кожу.
Вика вырвала руку. На запястье образовалась здоровенная гематома. Вика схватила другой рукой подбородок Оленьки. Так и есть, рот девчонки был красен, глаза ясны. И даже пульс на шее появился.
– Пойдём домой? – спросила Вика.
Оленька равнодушно кивнула.
– Только как мы попадём в дом? – озадачилась Вика. – У меня есть карточка горничной, но на ней пробиты все дырочки.
Оленька показала большой палец и еле слышно вымолвила:
– Биометрические замки…
Когда ничего не оставалось, как только возвратиться в дом, где было совершено убийство, Вику затрясло: может, втолкнуть в калитку девчонку, а самой дать дёру? Жива воспитанница? Вот и ладно! А документов никто не подписывал, денежных задатков не давал.
– Слушай! – сказала Вика. – Ты сейчас пойдешь домой одна. Прости, но мне в другую сторону. Разберись там, кто тебя утопил. Отцу-матери позвони, в полицию сообщи, короче, действуй.
Оленька опустила голову. Тёмно-русые пышные ресницы дрожали, с них капали слёзы. Она так долго молчала, что Вика уже начала ёрзать: а вдруг эта полуживая-полумёртвая недееспособна и придётся и дальше тащить её?
– Кто тебя так искупал-то? – спросила Вика, чтобы молчание наконец закончилось.
– Не помню… – прошептала Оленька. – Стася дала молока с мёдом от простуды, я выпила, уснула. Глаза открыла на кладбище. Думала, мама меня заберёт.
– Значит, Стася… – пробормотала Вика. – А папа где?
– Нету папы, – ответила Оленька. – У меня мама – одиночка. Только она умерла, сердце у неё было больное.
– Не, так не пойдёт! – обозлилась Вика. – У тебя богатый папа, и он в долговременной командировке за границей. Врать-то зачем?
– Я не вру, – скривила губы девочка – вот-вот заревёт. – Нет папы. И я не Оленька.
Вику чуть не подбросило: она с таким трудом, за такие деньги выцепила у смерти совершенно чужую девку! И что теперь делать?!
– Не пойду я туда, – продолжила ныть девчонка. – Они снова меня убьют. Потому что я не Оленька, я Света. Они меня на время взяли, чтобы никто не узнал, что Оленьку увезла мама. Она потом назад её привезёт. Мне денег обещали, а сами убили.
Вика вскочила, схватила девочку за плечи:
– А ну рассказывай всё по порядку!
Но Света только разрыдалась. Слёзы уносили те крохи жизни, которые она высосала у Вики. Девочка заваливалась навзничь, вытягивалась в судороге. Вика поняла, что сейчас вот-вот потеряет её во второй раз.
И сделала то, что сочла разумным: вызвала скорую помощь. Её, конечно, колотило от того, что зовёт медиков лечить мертвеца, по вот поди ж ты…
Скорая примчалась быстро, пожилая врач заставила волчком вертеться медбрата. Он обколол Свету, и все погрузились в машину, которая с воем понеслась в больницу.
В приёмном покое Вика показала свои документы, наврала, что сестра тайком приехала её навестить, и вот – приступ, каких никогда не было.
У Светы взяли анализы, и скоро все забегали с бумажками, потом снова взяли, снова забегали. И так пять раз. Приехал завотделением, круг «анализы – бега» повторился. Свету положили под капельницы, а Вике разрешили полежать в коридоре.
Но у неё уже появился план.
Она рванула к кладбищу. Успела как раз вовремя: усталая, будто её запрягали в плуг и пахали, на скамье-портале появилась гадалка. Вика кинулась к ней на грудь, как к родной, хотя тётка была частично в земле, частично в саже и чрезвычайно зла, и выпалила всю историю Светы. На просьбу о помощи тётка не стала даже отвечать, но вот Викин вопрос: разве шантаж менее прибылен, чем приворот? – вверг её в размышление.
– Этот портал всю душу выматывает, – простонала она, но по всему было видно: согласна.
– Да какой там портал, айда за мной! – крикнула Вика и потянула тётку за собой к тому месту, где она, нырнув в заросли клёнов, наткнулась на шантрапу.
Путь оказался подлиннее, чем в первый раз. Да и прошли бы они мимо, кабы сам шантрапа их не остановил.
Гадалка сразу приступила к работе, сняв с себя часть амулетов и сунув их в кучу мусора. Взамен вытащила коричневую, рыхлую от эрозии косточку.
– Чья кость? – подозрительно спросила Вика.
– Моя! – гордо ответил шантрапа.
– И что ты собираешься делать? – с ужасом спросила Вика гадалку.
– Сожгу и сделаю порошок, – ответила гадалка, деловито доставая принадлежности.
– А иначе никак нельзя? – заупрямилась Вика. – Ведь он, почитай, наш знакомый…
– И что? – удивилась гадалка.
– Я его кости соберу и могилку сделаю, будет как все покойники на погосте! – заявила Вика. – Ну неужели ничего больше нельзя сделать?
– Да любое человеческое мумиё годится, хоть кровь, – ответила гадалка.
Вика с готовностью протянула руку, на которой Света оставила след, потом сменила её на другую.
Гадалка моментом резанула её тем же самым ножом, которым колупала дерево. Боль была ужасной, но Вика только простонала – не до истерик, дело важное.
– Энвольтование на прошлое! – объявила вскорости гадалка и высыпала в чашку с запёкшейся Викиной кровью нечто порошкообразное. Потом стала бросать в кучу мусора карты. Некоторые вылетали назад, некоторые остались среди сухой травы и бумажек. А одна вдруг вспыхнула и истлела.
Из пепла, мусора и сухой глины гадалка замесила тесто и сделала куколку, добавив ещё Викиной крови. Нашепталась, навылась вдоволь и приказала куколке: «Говори!»
Вике стало так интересно, что забылись все неприятности и боль от широкого и глубокого пореза. Увы, то, что лопотала куколка, разобрать и понять было невозможно.
Шантрапа пару раз съёжился и вздохнул, гадалкино лицо стало каменным и злым. Вика меж тем стала мастерить неупокоенному могилу, просеивать землю меж пальцев, чтобы не осталось ни одной незамеченной косточки. Вообще у неё была мечта перепрятать прах подальше, чтобы им не пользовались гадалки. Но об этой мечте она промолчала, надеясь, что всеведущая гадалка не узнает.
Пробормотав ещё несколько «слов», куколка развалилась, и прах смешался с землёй.
– Ну что? – не выдержала Вика.
– С такой стервы, с дряни забубённой, грех не содрать за её делишки, – процедила гадалка.
Вика не знала, что такое «забубённая», но поняла, о ком говорит гадалка. Конечно же, об этой вертлявой Стасе, которая сама угробила или подговорила горничную утопить Свету. И ещё хотела её, Вику, подставить!
– В общем, дела обстояли так: Стася на за бугром подцепила «по залёту» богатого мужичка, аж рок-звезду. Сказала, что рожать поедет на родину, к маме. Уехала, вытянув столько бабла, сколько можно. Мужику и она сама, и её ребёнок, в которого он, однако, верил, были по барабану. Ну, растёт где-то дочь Оленька, и хорошо. Стася этот же фокус и с русским бизнесменом повторила, мужчина оказался чадолюбивым и навязчивым. Стася стала говорить, что без любви даже ради ребёнка жить с ним не будет… а вот при наличии завещания попробует. Недолго, но мужик был счастлив с молодой женой и прелестной дочкой. Умер, изрядно обогатив вдову и сиротку. А сиротка росла стервой похуже маменьки и дико ей докучала. Мать в праведном гневе однажды толкнула её в бассейн и вышла в сердцах. А чадо-то от неожиданности глотнуло воды и утопло. Случилось это три года назад. Это бы ещё полбеды. Забугорный папаша стал срочно требовать свою дочь пред родительские очи. Он догулялся до того состояния, когда ни жениться, ни участвовать в зачатии невозможно. И денежки обещал, и свадьбу, и всё на свете. А поскольку на почве богемной жизни и употребления наркотиков заработал психоз, пообещал пришибить Стасю, если она не предоставит дочь, за которую он отвалил немало долларов. Вот и решила сообразительная мамаша привезти заёмную дочь. Но побоялась. Только мёртвые не говорят. Пришлось срочно организовывать ещё один несчастный случай. Ну, получит по морде за недосмотр, но деньги-то он с неё не востребует.
Шантрапу рвало табачными бычками, Вика сидела окаменев. В кладбищенском воздухе назревала месть. Но без толку – ни неупокоенная душа, ни выпускница школы провинциального городка не были способны придумать способ возмездия.
Даже гадалка Натэлла приуныла. Но потом воспряла духом. И завертелось…
В доме Стаси, где вовсю работала полиция по поводу заявленного киднеппинга, раздался звонок. Известнейшая в городе гадалка, экстрасенс и дочь Вселенной Натэлла предлагала свои услуги. Невзирая на мнение полиции, убитая горем мать с надеждой обратилась к экстрасенсу.
Натэлла разложила карты, камни, ещё кучу всяких магических предметов и сообщила, что Оленька жива, просто неопытная няня с воспитанницей, гуляя, наткнулись на гопников. Няня здорова, Оленька в больнице.
Полиция рванула проверять сведения, счастливая мать сначала забилась в припадке, потом ещё раз призвала для отчёта охранников. Они подтвердили: три года назад бросили тело в жидкий бетон на стройке в другом городе. Куда делось тело из спальни и кто оглушил и ограбил горничную, понятия не имеют: перед тем, как утопить девчонку, видеонаблюдение отключили.
Стася отправила работника проверять бредни гадалки, но с результатами своей проверки вернулась полиция, а при ней бледная, но здоровенькая Оленька и няня с синяком и порезом. Девочку отпустили, поскольку она просилась домой, да и медики были рады избавиться от пациентки, наличие которой явно свидетельствовало о том, что их знания, практика и категории – тупо бесполезные вещи.
Стасе стало плохо. Изображать радость не было сил, а обморок не получился.
Семью оставили в покое.
И тут на сцене вновь возникла Натэлла. Она поговорила со Стасей по-деловому: или мамаша-неудачница остаётся без трусов, но живой в результате перевода средств и недвижимости на имя Светы; или девочка рассказывает о её делишках полиции, и Стася готовится мотать срок; или всё становится известно папаше-звезде, по совместительству неизлечимому психопату; или Стася совершает обряд очищения от своих грехов.
Стася выбрала обряд. Ей полагалось со множеством зеркал прийти ночью на старое кладбище, туда, где уже нет могил, а кости усопших лежат прямо под ногами. И, глядя в каждое зеркало, уверять мерцающее в лучах луны стекло: «Я хорошая, красивая, у меня стройные ноги, изящные руки». Говорить эти слова нужно в строго определённом месте.
Натэлла и Вика пошли посмотреть, как Стася пытается выбраться из призрачной ограды, а обретшая дьявольскую силу жертва железной дороги кромсает её осколком зеркала. Ужасные раны тут же затягивались, кровь, лившаяся рекой, впитывалась в землю, и единственная рука вновь заносила над Стасей осколок.
Натэлле и Вике зрелище быстро надоело. В конце концов, можно прийти в любую ночь – обряд будет длиться вечно.
Когда мстительницы собрались отойти от места экзекуции, то Вика почувствовала, что не может шевельнуть ногами.
– Что такое? – всполошилась она.
Натэлла вдруг охнула, прижала пальцы к губам и завыла:
– Ой, лихо лихое, как же я позабыла… Хорошую девку сгубила… Пропадёт её жизнь молодая средь тлена! Ой, уйду, не смогу видеть, как страдалицу проглотит мир мёртвых!
Меж тем жуткий холод и недвижность доползли до Викиного сердца, и она почувствовала весь ужас ситуации, когда каждый его удар может оказаться последним.
– Ты должна была дать выкуп за девчонку, – раздался леденивший кровь голос. – Нет выкупа – ты остаёшься здесь. Выбирай место для прогулок. Гадалка сможет посещать тебя. Таковы правила. И нарушать их нельзя.
– Шантрапа, миленький! – взмолилась Вика. – Ну, забыла я. Бери сейчас выкуп. Какой хочешь. Не со зла я или из спеси, в самом деле забыла.
– Не уходи! – заверещала из соседней ограды Стася. – Подойди ко мне, посмотри, что со мной эта чокнутая одноручка делает!
– Шантрапа, – со слезами сказала Вика. – Я ж не забыла могилку тебе сделать, косточки твои собрать. Неужто добро не только в нашем мире наказуемо, но и в загробном?
– Да пошутил я, – ответила куча мусора. – Это для того, чтобы ты уважала мир мёртвых и соблюдала его правила. А то превратят, понимаешь, посещение кладбищ в развлечение.

[Нефидимка]

И снова юмофант. Похоже, пародия на мистику. Или вот такая юмористическая мистика. По композиции и стилю замечаний нет, читается не без интереса, несмотря на наличие клише из подобной литературы. Чем являются эти клише - насмешкой над жанром или уже устоявшимися формами для воплощения замысла, не поняла. Спасибо за рассказ.

[Дарио Россо]

Цитата: Автор: Lex Z пожала тонкие пальчики с очень нежной кожей. На сенокос бы эту Стасю или прополку...

офигеть мысли для девушки из северного города - там на севере они явно собаку съели на сенокосе и прополке, да?

Чтот не знаю, правда на какую-то пародию похоже. Пугать даже не пытаются.

[Monk]

Что-то из сериала о гадалке бабе Нине))). Обряды, детектив, все в кучу). Нет, местами было интересно, но в целом хоррора здесь нет.

[Ґрун]

Хороший рассказ, автор. Один из лучших среди тех, которые я успел прочитать. Пишите ещё. Желаю вам стать лауреатом.

[Тусек]

Цитата: Нет папы. И я не Оленька.

вот это было круто! Я прям подскочил на стуле.
Всё остальное = извини, автор.
А жаль.