Боги Севера (Бен-Морг версия вторая)

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

Клодия лежала на шкурах, свернувшись калачиком. Дневной переход, проведенный в полузабытьи на санях, влекомых неутомимым варваром остался в памяти как дурной сон. Ее бил озноб, руки и ноги казались ледяными, но при этом голова пылала. В мышцах сидела все та же сырая, ломящая боль. Грудь раздирал кашель. Горло распухло так, что тяжело было не только глотать, но и дышать. От жара мутились мысли. Иногда женщина забывалась тяжелым, неспокойным сном.
"Я умираю, или тело справиться с болезнью?" - подумала она.
С трудом заставив себя сесть, она осмотрелась.
Сегодня убежищем им послужил не дом, а маленькая пещера в скале.
Пещера эта явно была обжита давно – об этом говорила разбросанная по ней утварь, стены, завешанные старыми, вытертыми шкурами, обложенный камнями очаг. Вход в пещеру – прежде столь широкий, что в него мог бы войти и лесной буйвол, был завален большими камнями и среди них оставлен только небольшой проем – что бы мог проникнуть один человек. Двери как таковой не было – ей служил полог из шкур.
Вошел, тяжело дыша Кодкелден. Он быстро скинул свои меховые одежды, занесенные снегом и опустился перед ней на колени. Ледяная ладонь легла Клодии на голову.
- Ты горишь, женщина. Это может плохо кончится. Сердце разорвется, потому что кровь закипит.
- Я умираю? – Клодия поразилась насколько слаб ее голос и насколько буднично задает она этот вопрос. Видимо от жара у меня мутится разум – решила она.
- Не знаю. Болезнь оказалась сильна. Ты сгораешь изнутри. Я постараюсь тебе помочь.
Кодкелден сдернул с нее шкуры. В пещере его было тепло, но Клодии показалось, что он выбросил ее на снег.
- Раздевайся.
- Что?
- Снимай одежду. Мне самому это сделать?
Клодия непослушными руками начала стягивать с себя рубаху.
Кодкелден подхватил ее на руки, она догадалась, что он собирается сделать и слабо дернулась в руках Живодера, а потом берсерк вытащил ее на улицу. Холод ударил полыхающую кожу тысячами ледяных бичей. Кодкелден опустил ее на снег.
Клодия едва удержалась от крика. Нет, она не завопит, как какая-нибудь изнеженная придворная дама! Словно в кожу впились тысячи тысяч ледяных ножей! Клодия задохнулась от потрясения, хрипло выругалась, а потом закричала, но не от боли, а скорее от злости и возмущения.
Кодкелден загреб полную ладонь снега и начал натирать ее бьющееся тело. Она не знала, как долго продолжалось это варварское лечение, хотя и понимала, что Живодер прав, леча подобное подобным. Снег таял на ее горячем, раскаленном внутренним огнем теле, по ней сбегали струйки воды.
Мысли прояснились, в замерзающее тело вернулись какие-то силы. Назад в пещеру она зашла сама.
- Быстро вытрись и лезь под шкуры. - проворчал Кодкелден, возясь с котелком и маленькими деревянными посудинами. Запахло сначала крепким алкоголем, а потом - травами, медом.
- Пей. - варвар протянул Клодии котелок с еще кипящим в нем варевом.
- Не смотри на меня так! Мед, немного трав, коровье масло и огненный напиток Ниала.
Питье оказалось не только нестерпимо горячим и терпко-сладким, но и содержало в себе какую-то невероятной крепости выпивку. Чем бы этот напиток ни был он мог просто забродить. "Неужели эти варвары уже освоили перегонные кубы" - подумала Клодия, давясь лекарством. Кодкелден перемешивал что-то в деревянной миске.
- А теперь ложись.
Кодкелден зачерпнул ладонью неприятно пахнущей мази и стал втирать ее во все еще холодную от снега кожу женщины. Потом, когда ее грудь и спину уже нестерпимо жгло, велел ей вернуться на ложе.
- Натягивай на себя проклятую рубаху, нечего пачкать мне шкуры. - рыкнул варвар.
Клодия лежала, опьяненная выпитым, оглушенная лечением холодом, но странным образом чувствовала себя лучше.
Кодкелден молча наводил порядок. По парализованному лицу берсерка нельзя было прочесть ничего.
- Благодарю тебя. - сказала Клодия, удивляясь слабости своего голоса.
- Пока рано. Поблагодаришь когда встанешь на ноги.
- Откуда у тебя все эти лекарства?
- Какие лекарства? Ничего такого, чего не было бы в любом доме. Меда и масла я взял в деревне, а огненной воды у своего двоюродного брата.
- Но ты же изгой. Ты ушел из племени.
- Ну и что? Даже изгою не откажут в единственной плошке меда. В другой раз заплачу чем-нибудь из добычи. Ну а брат тем более не может отказать брату тем более в такой просьбе, как пара глотков огненной воды.
- Ты ведь не пьешь.
- Верно, я не пью.
- И он, наверное, спросил для кого это?
- Спросил.
- И что ты сказал ему?
- Я сказал - для друга. Больше ему знать не следует. Что за разговоры женщина?
- Я не хотела тебя оскорбить.
- Никто не может меня оскорбить, не поплатившись за это своей жизнью. Я Кодкелден Живодер.
Клодия промолчала. Он заботился о ней как о любимой жене, но она ни мгновение не забывала, что он и в самом деле - Живодер, чудовище. "Мне будет тяжело убить его." - вдруг поняла она.
Дело было не в благодарности за заботу о ней. Это его личное дело – держать вырванное под угрозой смерти слово, или нет. Благородные поступки, как правило, смешили Клодию. Просто она вдруг отчетливо поняла, что Кодкелден не просто безжалостный полубезумный убийца. Между ними было кое-что общее. Кодкелден был такой же как она - мертвый, холодный, пустой изнутри. Раньше ей было легко убивать. От ее руки пали и честные, добрые люди и отпетые мерзавцы. Но каждый раз, отнимая жизнь, она чувствовала, что прерывает биение чьего-то сердца, что она отнимает у человека его душу, жизнь со страстями, с желаниями, с мечтами. Как ни странно, именно в подонках, в злодеях, в подлецах часто оказывалось больше жизненной силы, больше какой-то мощи духа, жадности к жизни, к ее удовольствиям и соблазнам. И прерывать биение сердец, которые гнали по венам алую, густую кровь, было приятно. Каждый раз она чувствовала себя сильнее после того, как ей доводилось убить человека сильного и жестокого, воина, князя. Но даже когда приходилось убивать неинтересных, слабых и мелких людей, все равно она пресекала жизнь, жизнь полную мелких, жалких радостей и горестей, ничтожных страстишек и грешков. И все равно огонь жизни струился по ее телу... А когда ее кинжал поразит Кодкелдена, что она ощутит? Какую ледяную пустоту, какую бездну страха и горечи придется ей испить, когда клинок войдет в затылок берсерка? Это все равно, что есть падаль - подумала Клодия.
Засыпая, Клодия вспоминала всю свою жизнь. Как знать, быть может лечение Кодкелдена окажется недостаточно эффективным, и через день-другой варвару придется хоронить ее тело? Что он сделает с ней, если она умрет? Сожжет на костре? Бросит на съедение волкам? Затащит на большое дерево? А может быть просто съест, посыпая терпкими травами, и когда он будет жевать то, что было при жизни ей Клодией, Воином Храма, ни один мускул не дрогнет на его обездвиженном, одновременно юном и старом, отталкивающем и красивом лице. Или слеза сбежит по выдубленной ветрами неподвижной щеке? Одна единственная, которую не заметит даже сам Кодкелден Полуликий?
У меня опять мутится ум. С чего я взяла, что они едят мертвых, и почему он должен плакать, пожирая меня?
Вкус человеческой плоти был ей знаком…
Спала она всю ночь и почти весь день и во сне болезнь отступила.
Проснувшись уже следующей ночью Клодия услышала рядом дыхание Живодера, поначалу ровное и спокойное, но потом на него опять навалился кошмар.
Зрелище было жуткое и отталкивающее. Человек который в жизни не боялся никого и ничего, во сне плакал и умолял о пощаде. Наконец он проснулся – в этот раз без видений наяву, посмотрел на Клодию невидящим, пустым взглядом и опять вышел на мороз.
Вскоре он вернулся – с мускулистого тела стекала вода, ум прояснился.
- Я в жизни видел только одну змею. – сказал зачем-то Кодкелден. – она была маленькая и не ядовитая. А я замер на месте, словно меня пригвоздили копьем. Меня мутило и ноги отказались служить мне. А этот уж всего лишь лежал на камнях. Конан поймал его голой рукой и…
Речь его прервалась каким-то судорожным лаем. Живодер рыдал.
Клодия села рядом и зачем-то провела рукой по его дрожащей мускулистой спине.
Кодкелден вскинулся будто конь, которого ударили шпорой.
- Не вздумай жалеть меня женщина!!! – все еще заплаканные, но уже засверкавшие безумием глаза впились в ее лицо. – Никто не смеет жалеть меня!!! Я Кодкелден Живодер!!! Еще раз прикоснешься ко мне, и я выколю тебе глаза!!! – в руке его сверкнул кинжал, с которым варвар не расставался во сне. Острие клинка уперлось в шею Клодии, чуть пронзая кожу. Она не отстранилась. Страха не было. Она уже давно мертва, и только тело еще живо и способно чувствовать боль… и удовольствие.

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

- Ударь, Живодер. Чего же ты медлишь? Рази! Я не боюсь смерти.
Струйка крови становилась все шире, стекала на обнаженную грудь, зазмеилась по вдруг восставшему соску.
Кодкелден остановил руку. Жажда убийства в его глазах сменялась несомненным вожделением.
Клодия облизнула вдруг пересохшие губы. Руки ее поднялись, лаская собственную грудь, размазывая по ней свежую кровь…
Кодкелден повалил ее на шкуры, не убирая ножа от горла. Он был уже возбужден до предела. Лицо оставалось недвижимым, но дыхание сбивалось, рука с ножом не дрожала, как и другая, которую он запустил Клодии между ног, но теперь он еще и заикался.
- О боги… ты же насквозь порочная сука! Тебе же это нравится? – пробормотал он, пока его жесткие пальцы скорее терзали, чем ласкали женщину, но стоны Клодии не были стонами боли. Нож продолжал впиваться в кожу. Кодкелден быстро откатился в сторону, вонзив кинжал в пол хижины, и освободился от штанов. Клодия освободившимися руками начала ласкать себя. Вскоре Кодкелден снова оказался над ней. Нож опять принялся терзать ее тело. Живодер наклонился и лизнул свежую рану, словно пробуя на вкус кровь. Острие прошло вдоль шеи, по груди, по животу оставляя за собой глубокую царапину. Стоны Клодии стали громче. Кодкелден остановился, скользнул языком вдоль кровоточащей царапины. Он нежно-нежно припал губами к ее левой груди, но тут же больно выкрутил правую, Клодия закричала от боли… и от наслаждения. Она ждала, что он окажется груб и нетерпелив как любой полный сил юнец, но таких изысканных ласк, граничащих с пытками, не ожидала, тем более от варвара, о которых ходила слава как о людях простых, чуждых изощренности во всем. Он вошел в нее, когда в голове ее уже мутилось от наслаждения. Остро отточенное лезвие продолжало упираться в ее горло когда, раздвинув ей ноги, Живодер ворвался в ее лоно. Изыски кончились, да они были уже не нужны, он входил в нее с яростью и нетерпеливостью дикого зверя, и Клодия не думала, что юнец долго сможет держать такой темп, но время казалось, остановилось, дрова в очаге начали покрываться пеплом, а Кодкелден все продолжал свой натиск, вминая ее в шкуры. По переплетенным телам струился пот, перемешанный с кровью, теперь уже и кровью Кодкелдена потому, что Клодия не исцарапала, а именно разодрала его спину, и наслаждение с болью уже смешались в ней, и кажется, она ненадолго и вовсе теряла сознание, проваливаясь куда-то в бархатную тьму, но клинок продолжал давить на горло.
Это длилось долго, но, сколько он не пронзал ее плоть своей, с губ его не сорвалось ничего кроме нечленораздельных стонов, а лицо все так же оставалось неподвижным. Иногда открывая глаза Клодия видела это недвижимое лицо, лицо не способное что-либо выражать, и тогда ей казалось, что в нее входит не человек, а некто кто принял человеческую личину, что сейчас это лицо слетит как маскарадная маска, явив ей истинный облик.
Наконец со стоном больше похожим на стон боли, чем наслаждения Кодкелден излился в нее и тяжело дыша, откатился в сторону. Кинжал он вновь вонзил в пол.
Оглушенная пережитым Клодия некоторое время лежала неподвижно. А затем по-кошачьи гибким движением привстала, и прежде чем Кодкелден, сам по-звериному стремительный, успел хотя бы понять что происходит, вырвала кинжал из покрытого камышом пола и набросилась на распластавшегося Живодера. Она опередила Кодкелдена на какую то долю мгновения, и острие клинка уперлось ему в пах прежде, чем варвар схватил ее за руку.
Клодия ласково, но и крепко ухватила Кодкелдена за обессиленную плоть, и бритвенно острым кинжалом чуть рассекла кожу. Ей стоило только чуть сильнее надавить, и кровь ударит струей, а если она отрежет ему член он и он вовсе умрет очень скоро.
Живодер застонал от бессильной ярости.
Но когда он заговорил голос его был все тем же спокойным и монотонным.
- Ты такая же, как я женщина, мне стоило догадаться. Клянусь Кромом, ты первая кого я не убил сразу же после того как отымел. Вообще-то я предпочитаю связанных женщин, но доводилось мне проливать семя и в теплые трупы. Кром, ты такая же, как я!
- О нет, Кодкелден, я еще хуже, чем ты думаешь. – промурлыкала Клодия, одной рукой лаская его член, а другой продолжая удерживать кинжал, из-под которого побежала еле заметная – чуть шире волоса – струйка крови. Она чуть усилила нажим, но Кодкелден даже не вздрогнул.
- Что ж ты победила. Убей меня. Я не боюсь смерти, как и ты. Я не знаю, что случилось с тобой, но я всю жизнь погружен в кошмар, я боюсь приближения ночи, потому что каждую ночь я умираю в муках. Знаешь ли ты что такое умирать каждую ночь и оживать каждое утро для новой смерти? В той преисподней, куда я направлюсь, мне не будет хуже. Убей меня, и мне даже приятна будет смерть от руки такой как ты.
«Должно быть, велико было твое преступление Кодкелден Живодер, раз расплата настигла тебя в иной жизни» - подумала Клодия.
- Зачем мне избавлять тебя от мук, Живодер? – спросила Клодия, и, не убирая кинжала, наклонилась и взяла его вновь наливающийся желанием член в рот.

[Михаэль фон Барток]

Бальдур фон Барток.

- Ты кузнец Ниал? - спросил коренастый воин с татуировками члена фианы. Он и трое его спутников выросли перед кузнецом словно из под земли. Вооружены они были до зубов, заплетенные в косы волосы и боевая раскраска на лицах не оставляла сомнений в их намерениях. Они пришли убивать. Они пришли мстить за зло совершенное без малого тридцать лет назад человеком которого он не знал. Ниал покрепче перехватил топор. Сегодня он умрет - решил кузнец. Его сын вырастет сиротой, а его жена скорее всего последует за ним. Что ж он жил достойно. Страха не было. Проклятый Конайрэ!
- Да, это я.
- Ты знаешь, зачем мы пришли?
- Вы пришли пролить кровь.
- Верно говоришь, кузнец.
- Мое имя Ниал, сын Алпина. А кто ты?
- Мое Эрк, если тебе это интересно.
- О да. И когда предстану перед Кромом и он спросит меня, как я прожил свою жизнь, я скажу ему - я был достойным сыном своего отца и своего народа. А потом пришел Эрк, не помнящий имени своего отца, приведя с собой троих псов, забывших даже собственные имена, и они напали на меня, когда я безоружный рубил дрова в лесу, испокон веков принадлежащем моему клану. О, да, Эрк, я запомню твое имя.
У Эрка от этих слов заиграли на скулах желваки.
- Я не имею ничего против тебя кузнец. Но убить тебя это мой долг. Твой тесть совершил то, что не должен был совершать человек.
- И ты хочешь смыть его злодеяние совершив новое, Эрк? Ты пришел сюда за сотни лиг, что бы убить человека, которого не знал?
- Не пытайся заморочить меня кузнец. Тени убитых взывают ко мне из могил! Кровь смывается кровью. Таков закон.
- Закон пиктов. Не наш. А впрочем, будь готов Эрк, что когда-нибудь к порогу твоего дома придет мой сын. И если тебя к тому времени уже не будет в живых, он убьет твоих сыновей.
- Ты тянешь время, кузнец. Что должно свершиться, свершится. Сегодня ты умрешь. Я вырву твое сердце и сожгу его на огне, что бы великий Нейд насытился. Твою семью я не трону.
Спутники Эрка молчали. У них были бесстрастные, холодные глаза убийц. Братья Эрка по фиане, а не соплеменники. А тот слева - судя по всему и вовсе изгой, выгнанный из родного клана за преступление. Не честь рода привела их сюда, на Север. Это набег. А месть - просто повод. Им нужно напоить кровью мечи. Они любят убивать. Как волки ворвавшиеся в круг стада, они безумеют от запаха крови и режут, режут, режут, не в силах остановиться.
Но он, Ниал, не овца в волчьих клыках!!! По меньшей мере, двоих он с собой сегодня заберет. Ниал поднял топор. Он был очень высок - тот же Эрк едва ли доставал ему до плеча и, как и любой горец был воином.
- Подходите долинные крысы. - сказал Ниал и в его спокойном голосе Эрк услышал карканье воронья.
- Господа, господа! - раздался вдруг звонкий, хорошо поставленный голос. Ниал не решился повернуться, что бы посмотреть на говорившего, а Эрк и его спутники изумленно уставились на высокого, огненно-рыжего человека, одетого в какое-то рубище, зато опиравшегося на длинный и узкий меч.
- Господа. Осмелюсь спросить вас, у вас частная драка или мне можно вмешаться? - спросил чужак языке готорм, том самом о котором шутили, что он получился тогда, когда пьяный нордхеймец попытался заговорить по-киммерийски, но киммерийцы отлично его понимали. Многое ускользало от простого разума фианов из-за цветистой манеры говорить, но смысл был ясен.
- Пошел прочь рыжий пес! Не кажется ли тебе, что ты забрел слишком далеко от своего родного Ванахейма! - рыкнул Эрк.
- О светлые боги! Вы поспешны в своих выводах, я вовсе не из Ванахейма родом и более того никогда не бывал в этой славной стране. Позвольте представиться. Я Бальдур фон Барток, барон Торский, граф Бельверусский, и прочая и прочая.
С этими словами рыжий шутливо поклонился. Из-под спутанной гривы весело и зло блестели глаза. Левый - зеленый. А правый - серый. К тому же судя по тому, как он держался за меч, рыжий был левшой.
- Чего тебе надо чужак? Иди своей дорогой. То, что здесь творится не твоего ума дело. Это дело чести. Месть.
- О, да! Я слышал твои речи глубокоуважаемый Эрк. - с усмешкой сказал Бальдур. - Но просвети меня, о достойный сын своего неизвестного отца, с каких это пор нападение вчетвером на одного стало признаком воинской доблести?
- Ты выводишь меня из себя, чужак. Что ж, хочешь умереть сегодня вместе с этим увальнем, который топор-то держать в руках не умеет, я не могу запретить тебе этого! Довольно речей!
Эрк поднял меч и бросился вперед, а за ним, замахиваясь боевыми топорами, его сообщники. Ниал с ревом, который мог бы напугать и медведя, устремился навстречу. Следом молнией метнулся рыжеволосый Бальдур.
Молодой воин, прикрываясь щитом, занес копье и метнул его в Бальдура. Тот уклонился от копья и с разбегу обрушился на щит, сбив его владельца с ног и тем хоть на мгновение свел количество врагов с четырех до трех. Ниал сцепился с Эрком, а на Бальдура навалились сразу двое. Схватка не была долгой.
Огромный Ниал теснил умелого в обращении с мечом, но слишком уступавшего ему силой Эрка, а Бальдур очень быстро ранил одного из нападавших в ногу, а второго убил, пронзив горло. Сбитый Бальдуром с ног киммериец тем временем поднялся и бросился на помощь Эрку, занося топор, но Ниал одним ударом в щепу разнес его щит и отрубил руку. В то же мгновение Бальдур расправился со своим противником, выждав мгновение, когда тот, занеся топор, пошел на него, верткий немедиец просел едва ли не до земли, и длинный меч подобно молнии пронзил насквозь грудь нападавшего.
Эрк пятился, еле успевая отражать удары страшного топора Ниала. Кровь лилась из нескольких неглубоких ран. С его рук, плеч, головы были сорваны лоскуты кожи и мяса. Каждый удар Ниала был смертелен, и раз за разом только ловкость спасала его от гибели. Он нырял вниз, уклонялся, отпрыгивал, и поэтому еще был жив. Только что их было четверо, и они готовы были легко расправиться с каким-то кузнецом... но, о Кром, кто же мог предположить, что кузнец окажется таким бойцом, да еще и чужак придет ему на помощь!!! Долго это продолжаться не могло. Эрк уперся спиной в дерево. Вид гибели братьев по фиане, свирепый натиск Ниала и раны, казалось, сломили дух южанина. Он неожиданно опустил меч, хотя и не выпустил его рукоять. Ниал замер, занося оружие.
- Руби, кузнец. - словно выплюнул слова Эрк и в то же мгновение голова его была расколата. Тело миг постояв, грузно осело. Рука все еще сжимала рукоять меча. Нейд примет его. - подумал Ниал. - примет, хотя он был убийцей, вором и забыл имя своего отца.
Чуть поодаль стенал, истекая кровью, последний пришелец из долин.
- Добить его? - улыбаясь, спросил Бальдур, изящно салютуя Ниалу мечом.
Могучий кузнец, тяжело дыша, смотрел на залитую кровью поляну. Они были из фианы - клан не станет мстить за них. Но могут прийти братья по фиане.
- Нет. Оставь его.
- Он истечет кровью и умрет тут один.
- Тогда давай перевяжем ему рану, и оставим его жизнь на волю богов и лесных зверей.
- Ты слишком добр, для человека, которого эти подонки хотели убить.
- Я не добр. Просто я хочу положить конец войне.
- Верно, я еще не разобрался в ваших обычаях. А впрочем, это была твоя битва. Как скажешь.
Ниал подошел к раненому. Совсем еще мальчишка - подумал кузнец - волчонок. Ему уже не стать матерым волком. Топор Ниала начисто отек южанину кисть руки, кровь била ключом. Но с такой раной можно выжить. Кузнец присел, прижимая коленом ходящую ходуном грудь и плечо искалеченной руки и повернулся к Бальдуру, который самым неожиданным образом вытащил откуда-то из своего рубища гребень и стал расчесывать огненно-рыжие волосы, глядясь в отполированный клинок меча, словно в зеркало.
- Чужеземец!
- Да. - Бальдур готовно отложил свое важное занятие.
- У тебя есть веревка?
- Да, есть. Я хотел сегодня с утра повеситься на первой попавшейся осине, но осины все не попадались и я решил пожить еще немного. Как видишь, повезло от этого и тебе.
Ниал усмехнулся. Он еще не мог понять, нравится ли ему чужак, но тот явно был человеком легкого нрава. Кроме того отличный воин.
- Так давай ее сюда.
И тут случилось то, чего не ожидал ни Ниал, ни приводивший в порядок пострадавшую в бою прическу Бальдур.
Поверженный на землю, тяжело раненый юнец, вдруг прекратил стонать. Его тело как-то напряглось.
- Нож!!! - воскликнул Бальдур, но было поздно. Со словами "это было дело чести, горец" раненый вонзил клинок в бок Ниалу. Тот взревел от боли и одним ударом подобного молоту кулака убил пришельца из долин, вогнав нос в мозг. Бальдур уже был рядом.
- Воистину правы те, кто утверждают, что за всякое добро следует вознаграждение злом. - пробормотал немедиец.

[Blade Hawk]

Шанго

Медулла - последнее крупное поселение перед гористой границей, что отделяет Аквилонию от киммерийских земель. Это место если и можно назвать городом, то с очень большой натяжкой. Тем не менее, он служит своеобразным хозяйственным центром местных земель. Вокруг огромное число мелких селений, ферм, крупных крестьянских угодий, для которых Медулла, где часто появляются торговые караваны, является превосходным рынком сбыта и обмена. Как позже узнал Шанго, гандеры очень гордятся своим городом и не без оснований – люди здесь добры и трудолюбивы, и сами поддерживают строгий порядок.

Для одинокого всадника, от столицы до Медуллы всего несколько дней пути. С момента, как черный воин покинул Тарантию, никаких препятствий он не встретил, раны его поджили и перестали быть заметными, а сам он отдохнул. Что его, как это не парадоксально, немного беспокоило. Не то, чтобы он был не рад такому течению событий, однако настолько уж резкий переход от насыщенного действия к мирному бездействию, он не отметить не мог. Единственной помехой, которая, впрочем, с каждым часом становилась все заметнее и назойливей, был холод. Той одежды, что он взял с собой, теперь было явно недостаточно. Поэтому когда на белоснежном горизонте стали появляться черные макушки городских крыш Шанго пришпорил коня, чтобы быстрее добраться до стен, которые смогут защитить его от северного ветра.

Стен у города не было, поэтому так получилось, что въехал он в поселение через одну из обрывающихся в никуда улиц. И тут же наткнулся на местного жителя, который разглядев лицо чернокожего, вытаращился на него во все глаза.

- Здоровья тебе, - обратился к нему Шанго. - Не подскажешь, что это за место?
- Это город Медулла, - прочистив горло, сказал местный. – Как-то ты слишком легко для зимы одет, незнакомец, – вдруг, ни с того ни с сего, добавил он.
- Да. – Негр вымученно улыбнулся, - я как раз ищу место, где можно потеплее приодеться. Не подскажешь?
- Ну, это ты в принципе по адресу попал – город у нас торговый, я думаю, людям проблем не составит тебе подобрать что-нибудь. Тебе на рынок, а до него рукой подать…

Человек подробно объяснил дорогу и через несколько минут Шанго уже был у торговых рядов. В основном здесь продавались продукты – овощи, мясо, сыры, молоко. Впрочем, было и несколько прилавков с оружием, сельскохозяйственной утварью, строительными материалами, а также одеждой и обувью.

- Тю, южанин! – первым начал разговор торговец одеждой, когда Шанго спешился и подошел к нему, ведя лошадь поводу. – Я, конечно, слышал о том, что там, далеко на юге, много людей с черной кожей, но никто и никогда мне не говорил, что чернота эта отливает бледной синевой. Скажи, чужестранец, у вас там все такие, а то…
– Шутку я оценил, понял, – Шанго громким голосом прервал словесную тираду гандера, - только, пока ты чего лишнего не сказал, предупреждаю: не перестарайся.
- Ладно, ладно, - поднял руки торговец. – Чем могу помочь?
- Как ты уже догадался, мне нужна теплая одежда.
- А, ну это легко, – он оглядел наемника с ног до головы. - По виду твоему ясно, что здесь ты останавливаться не собираешься. Чтобы подобрать одеяние, наиболее подходящее для твоих целей, мне нужно знать, куда ты направляешься? Хотя бы направление.
- Дальше на север.
- На север? Куда ж там идти? Постой.… В Киммерию, что ли?!?! Мда…Впрочем, не мое это дело… Тебе думаю, шуба нужна. Соболиная или лисья. Причем шкурки в несколько рядов. К холодам местным, думаю, не привык.
- Не привык. Но есть кое-какие особые пожелания, - сказал Шанго. - Мне нужна такая одежда, которая помимо того, что греет, годилась бы быстрого передвижения и, если понадобится, не сковывала меня в бою.
- Ну, это задача немного посложнее. На заказ делать надо. Как срочно нужно?
- Чем быстрее, тем лучше. Желательно бы сейчас. На крайний случай завтра.
- Сейчас – невозможно. Ни у кого в городе. Но до завтрашнего дня, думаю, пошить можно. Только сам понимаешь, господин, все это тебе гораздо дороже обойдется.
- Понимаю. Заплачу. Прямо здесь шить будешь? – улыбнулся чернокожий.
- Нет, конечно, да и шить буду не я. Мастер будет. Давай, я помощника кликну и сам тебя отведу на примерку.

Торговец подозвал одного из играющих поблизости ребятишек, кинул ему медяк и попросил позвать нужного ему человека. Мальчонка схватил монетку, и, не спрашивая пути, видимо подобное сотрудничество у них тут на рынке было вовсю налажено, вприпрыжку направился исполнять поручение.

- Пока ждем, - сказал торговец, - может быть тебе на время одну из шуб дать? А то смотреть на тебя больно.
- Не надо, - усмехнулся Шанго. – Но спасибо за заботу.
- Как знаешь, - пожал плечами гандер. Тут его внимание привлек кое-кто в толпе, и он добавил:
- О, видимо придется еще немного задержаться...
- Дьюрнах! - торговец обратился к подошедшему человеку. - Рад тебя видеть! Что ты мне сегодня принес?

Новоприбывшим оказался высокий черноволосый молодой мужчина, мрачно смотрящий на мир своими серыми глазами. В этом человеке чувствовалась первобытная мощь, которой он напомнил Шанго того северянина из таверны. Безусловно, киммериец. Мужчина был облачен во много повидавшую холщевую рубаху, меховую безрукавку с длинным воротом, толстые кожаные штаны и высокие сапоги, также подбитые мехом. На боку его висел меч, за спиной был лук и небольшой колчан. В руках он держал большую связку плотно сложенных шкур, которую и передал торговцу.

- Сам смотри, Эгон, - сказал он на ломаном аквилонском. – В прошлый раз я подойти не смог, поэтому сегодня больше, чем обычно.
Торговец кивнул и начал разворачивать шкуры.
- Как всегда, у тебя самый лучший товар, - сказал он, наконец. Затем достал кошель, отсчитал несколько монет и передал их киммерийцу. Шанго зная примерные столичные цены, обратил внимание, что и по местным меркам, денежная сумма была достаточно справедливой.
Дьюрнах взял деньги, кивнул и, не прощаясь, отошел.

Тут прибыл помощник торговца, и Эгон вместе с ним, попросив чернокожего подождать еще немного, принялся раскладывать шкуры. Шанго воспользовался предоставленной паузой для того, чтобы догнать киммерийца.

- Извини, друг, - обратился он к северянину.
Тот остановился, пристально посмотрел на черного воина и неохотно ответил:
- Я тебе не друг, чернолицый. Чего ты хочешь?
- Ты киммериец, я не ошибаюсь? – негр не обратил никакого внимания на холодный прием.
- Не ошибаешься. Чего тебе?
- Я направляюсь на север, в киммерийские земли и мне нужен проводник. Ты мне…
- Нечего тебе там делать! - нетерпеливо прервал его Дьюрнах. – Мне попутчики не нужны! – Он отвернулся и, расталкивая тех, кто попадался ему на пути, побрел прочь.
- Значит, сам доберусь, - сказал ему в след негр, негромко и равнодушно. Ответа он не ожидал, тем не менее, северянин остановился на мгновение, и буркнул не оборачиваясь:
- Может и доберешься. Главное без меня.
И пошел дальше.

Шанго вернулся к торговцу одеждой и спросил его:
- Этот твой друг всегда такой дружелюбный?
- Кто? Дьюрнах, то? Конечно, - он улыбнулся, - он же варвар. Чего с него взять? Впрочем, если не обращать внимания на его манеры, то парень он хороший. Более того, я не слукавил, когда сказал, что он приносит лучшие шкуры. Один Митра знает, где этот киммериец находит таких зверей.
- Кром!
- Что?
- Кром знает. Это ведь его бог?
- А, - усмехнулся Эгон, - ну да.
- И много у вас бывает киммерийцев?
- Не очень. Они появляются достаточно редко. Только Дьюрнах сравнительно часто приходит – один, два раза в месяц. А тебе зачем?
- Ищу проводника.
- Значит, я угадал. Ты действительно в Киммерию собрался? Ты прости господин, но я даже представить что там можно делать.
- Есть кое-что, - хмыкнул Шанго. – Ты лучше скажи, этот «варвар»… Ты ему передал монеты. У них в Киммерии, что, пользуются деньгами? - он вспомнил свое родное племя, которое по местным меркам являлось, разумеется, варварским. Мабинти и понятия о деньгах не знали.
- Нет, - улыбнулся торговец. - Дьюрнах приносит мне шкуры, а на то, что я ему даю взамен, он здесь и вещи покупает. У этих горцев много чего нет.
- Понятно. Твой приятель получается, эдакий киммерийский торговец.
- Лучше так, чем если бы он вместе с толпой своих родичей приходил сюда пограбить! - рассмеялся Эгон. - Ну что, пошли к мастеру?

[Blade Hawk]

*****

Киммериец поправил большую сумку, поудобнее разместив ее у себя ее за спиной, а затем быстрым, уверенным шагом направился по снежной равнине в направлении холмов, над которым возвышались крутые пики киммерийских гор. Эта была хорошо знакомая ему местность, которую он проходил множество раз. Дорога извилистой лентой тянулась между холмами и возвышенностями, после которых начинался горный кряж, где заканчивалась территория Аквилонии, и начинались земли южной Киммерии. Правда, сам Дьюрнах никаких границ не признавал. Да и большинство его соплеменников думало точно так же. Впрочем, у гандеров на эти вопросы было свое мнение. Их хорошо вооруженные отряды охраняли все известные им горные проходы, перевалы, на случай если какому-то киммерийскому клану вдруг захочется совершить набег на богатые южные земли. Но поскольку на границе этой уже долгое время было спокойно, то на одинокого варвара они не обращали никакого внимания.

От Медуллы до нужного Дьюрнаху горного перевала, была ночь пути. Именно ночь, поскольку, несмотря на предостережения тех немногих жителей городка, кого киммериец мог называть своими друзьям, в путь он решил отправиться вечером. Северянин уважал гандерландцев как воинов, но многие их страхи считал смешными и надуманными. Каждый раз, как он приходил, ему рассказывали что-нибудь новенькое. В этот раз прибавилась история о стае волков, которые якобы подрали несколько крестьянских стад и нападают на людей. Но он посчитал ее ничем иным, как глупой байкой. Варвар видел волчьи следы и по пути в город, и сейчас, когда приближался к холмам, но мысли о том, что ему может грозить опасность, даже не приходили ему в голову.

Впрочем, теперь, когда стемнело, а очередная возвышенность закрыла еще один виток дороги позади, Дьюрнах уже не был так в себе уверен. На безоблачном небе висела полная луна, хорошо освещающая окрестности, однако во многих местах, там, где один холм заслонял другой, где запорошенные снегом ямы и неровности казалось, наслаивались друг на друга, видны были только тени. Ночной мороз, сжимая, словно искусный палач, в своих ледяных объятьях редкие ветки и кусты, временами заставлял их трещать. Когда же где-то не так далеко раздался волчий вой, сначала одинокий, а затем пополненный множествами глоток, киммериец перестегнул сумку так, чтобы она не мешала рукам, натянул тетиву на лук и вложил в него стрелу.

Продолжив, таким образом, свой путь, варвар прошел несколько часов. Все это время ничто не нарушало спокойствие его перехода, поэтому, в конце концов, он начал корить себя за то, что поддался волнениям. Он уже было собрался убрать оружие, как вдруг услышал тихий рык и едва слышное повизгивание – так волки подбадривают друг друга, когда в нетерпении от желания быстрее добраться до добычи, ведут охоту. Еще не зная, его ли ищут звери, или все же их внимание занимает другая, обычная лесная жертва, Дьюрнах перешел на бег, желая увеличить расстояние между собой и стаей. Однако когда послышался шорох и редкий треск, а по обеим сторонам дороги позади, появились движущиеся серые тени, стало ясно, что охота ведется именно на него. Киммериец презрительно плюнул, остановился и, сбросив сумку, повернулся лицом к своим врагам. Он высоко поднял меховой воротник, для того, чтобы защитить одну из самых вероятных целей на своем теле – шею.

Увидев мелькнувшую между камнями тень, Дьюрнах быстро прицелился и спустил тетиву. Жалобный визг возвестил о том, что стрела нашла свою жертву. Уже не скрываясь, около десятка волков рыча и визжа, выбежали на дорогу. Северянин выстрелил еще несколько раз наугад, ни разу не промахнувшись, затем бросил лук и, обнажив меч, с громким боевым кличем бросился на зверей. Подобное поведение добычи удивило волков, да так, что они нерешительно остановились, а некоторые из тех, что были позади, даже испуганно отскочили. Это дало варвару возможность убить двух волков, находившихся ближе всех к нему. Впрочем, хищники бездействовали недолго. Самый крупный волк - старый самец, чья морда была испещрена зажившими шрамами, издал полу-вой полу-рык, тем самым дав стае приказ к атаке. Первый же зверь напоролся на меч. Сбросив его пинком под ноги остальным волкам, Дьюрнах раскроил череп еще одному хищнику. Тут же он почувствовал, как кто-то вцепился в его воротник, пытаясь добраться до шеи. Толстый мех помешал хвостатой твари одним махом разодрать плоть и добраться до позвоночника, однако зверь, мотая головой, сжимал захват и порвав в некоторых местах человеческую кожу, добрался до мяса. Одновременно с этим, еще один волк схватил киммерийца за свободную от меча руку. К нему присоединились несколько членов стаи, которые, ухватив варвара зубами за бедро и лодыжку, попытались завалить его на землю. Иной человек бы погиб через несколько секунд, Дьюрнах же, взревев, как раненый медведь, заколол животное грызшее его левую руку, схватил за шкирку того волка, что висел у него на шее, и оторвав от тебя грохнул извивающимся хищником со всего маху о тех, кто грыз его ногу.

Единственным, да и то не стопроцентным способом остаться в живых, было убить вожака стаи. Возможно, тогда оставшиеся волки предпочтут убежать. Поэтому окровавленный Дьюрнах, воспользовавшись тем, что пока он, на краткий миг, свободен от клыков, сорвался с места и бросился на самого крупного зверя, который стоял неподалеку, сам в атаке не принимая участия. Вожак его уже ждал. Прыгнув навстречу варвару, он попытался вцепиться ему в горло. Человек едва успел подставить окровавленную руку, которую волчьи клыки тут же прокусили до кости. Киммериец со всей силы ударил волка по носу рукояткой меча. Хищник отпустил его и, отскочив назад, принялся, завывая рычать. Дьюрнах быстро переместился так, чтобы видеть и остальных членов стаи, удивившись, почему никто из них до сих пор на него не напал. Оказалось, что они прекратили охоту, уселись на небольшом расстоянии и наблюдали за поединком. Видимо что-то в их звериных мозгах заставило воспринять происходящее, как бой за лидерство в стае. Вожак, безуспешно рыкнув несколько раз, тоже это понял, и в бешенстве оскалив свою огромную пасть, кинулся на человека. На этот раз он атаковал не так прямолинейно, как в прошлый. Волк поднырнул под удар меча и с разгона схватил зубами за раненную лодыжку Дьюрнаха. Удар был настолько силен, что варвара сшибло с ног. Слегка повернувшись, упавший рубанул в сторону зверя мечом, однако тот уже отпустил его. Как можно быстрее встав на колено, северянин вытер поврежденной рукой попавший в глаза снег и тут же почувствовал, как в нее снова впились клыки. Зверь повалил варвара на спину. Выпустив из пасти его левую руку, которую он уже практически перестал чувствовать, волк попытался добраться до его лица, одновременно буравя своими передними лапами грудь киммерийца. Серая тварь разодрала безрукавку, оставила глубокие царапины на теле Дьюрнаха и сумела цапнуть его за щеку. В дикой ярости, собрав последние силы, исторгнув дикий крик, киммериец перекувыркнулся, швырнув волка под себя. Он прижал бешено извивающееся тело своими коленями, размахнулся и со всего размаха воткнул меч, который так и не выпустил, в волчью глотку. Варвар давил всем корпусом на рукоять и проворачивал клинок в теле врага до тех пор, пока животное не перестало дергаться.

Обессилев, он повалился на убитую тварь сверху и, тяжело переводя дыхание лежал некоторое время, пока не вспомнил об оставшихся волках. Дьюрнах тяжело поднялся на ноги и, стараясь не шататься, осмотрелся. Он сразу увидел четырех волков, которые заметив видимо, что он встал, потрусили в его сторону не проявляя агрессии. Остановившись на расстоянии вытянутой руки от человека, они уселись на снег и принялись ждать.

- Уходите прочь, - хриплым голосом проговорил киммериец.
- Убирайтесь! Возвращайтесь обратно в свое логово, - все громче и громче говорил он, поскольку звери мало обращали внимания его слова. - Прочь! - крикнул он в конце концов и, ударив ногой тело убитого вожака стаи, принялся махать рукой в сторону от себя.

Наконец, серые звери нерешительно встали, подождали чуть-чуть, а затем один за другим скрылись во мраке ночных теней. Подождав так, стараясь не двигаться, минуты три, Дьюрнах покачнулся и рухнул на колени. Боль от укусов и рваных ран, которая в горячке схватки была не так ощутима, сейчас стала просто невыносима, сводила с ума, лишала воли и сил. Тем не менее, киммериец хорошо понимал, что если сейчас не встанет, то не пройдет много времени до того момента, когда он вообще не сможет подняться. Набрав в ладонь горсть снега, он яростно принялся втирать его себе в лицо. Еще зачерпнув застывшей воды, он стал ее жевать, невзирая на сведенные скулы.

Варвар почувствовал себя немного получше. Совсем чуточку, но этого хватило для того, чтобы встать. Он сжал покрепче меч в ладони и забыв про все остальные вещи, с трудом выбрался на дорогу, а потом, шатаясь из стороны в сторону, медленно побрел в сторону границы. Левая рука висела плетью, укушенные ноги подкашивались. Он еле брел оставляя позади кровавую дорожку. Да и палач Мороз вплотную заинтересовался Дьюрнахом. У киммерийца не было сил ни на быстрые движения, ни хотя бы на то, чтобы закрыть лохмотьями обнаженные участки тела. Несмотря на это северянин старался идти. Стало светать, но поднявшееся над горизонтом солнце не дало тепла. Напротив, усилился ветер. Своим ледяным дыханием он обжигал лицо, медленно остужал человеческое тело, тянул в небытие. Шаги варвара становились все короче, а скорость движения все меньше. Наконец он остановился и тут же упал на колени едва успев воткнуть меч в землю перед собой. Уткнувшись головой в сгиб руки, он застыл.

В таком состоянии Шанго его и нашел.

[Blade Hawk]

*****

После того, как торговец привел Шанго к мастеру, они втроем быстро сговорились о цене. Учитывая срочность и, главное, стоимость, седой меховщик по имени Фельт согласился работать всю ночь и даже предоставил чернокожему комнату, где тот мог бы все это время отдыхать. Мастер решил не шить новую одежду, а переделать ту, что уже была у него в наличии. После примерки негр удалился спать, а когда ранним утром его разбудил Фельт, все уже было готово. Расплатившись с меховщиком, Шанго, не теряя времени, выехал из города. Теперь на нем были надета теплая и одновременно легкая меховая одежда, подвязанная ремнями в необходимых местах: шуба, толстые штаны, сапоги и шапка, полностью закрывающая уши. Плащ он оставил старый. Действительно, ременные крепления позволяли легко двигаться, сгибать и разгибать конечности. Теперь единственной вещью, которая могла бы его замедлить являлись глубокие сугробы. Но зима только началась, поэтому снега было не очень много.

Тот путь, на прохождение которого пешему человеку требуется много часов, конный всадник проделал за час. За очередным изгибом дороги, Шанго заметил нечто необычное. Ему в глаза сразу бросились измятый снег и запорошенные снегом трупы волков. Подъехав поближе, он заметил кровавую и неровную дорожку следов, ведущую прочь и теряющуюся за следующим холмом. Неподалеку валялись сумка средних размеров, лук и колчан, которые чернокожий с изумлением узнал. Они принадлежали его недавнему неприветливому знакомцу – киммерийцу Дьюрнаху. Подобрав эти вещи, Шанго ускорил коня. Прошло не так уж и мало времени, прежде чем он обнаружил посреди дороги фигуру человека на коленях, опирающегося на свой меч. Это действительно был Дьюрнах. Чернокожий воин быстро спешился и подошел к киммерийцу. Через несколько мгновений он понял, что варвар все еще жив. Схватив его под руки, негр оттащил его на обочину дороги и принялся растирать ему ноги и руки, причем, когда Шанго схватил северянина за левую руку, тот застонал. Затем наемник закутал Дьюрнаха в свою шубу и плащ и бросился разжигать костер.

Когда горячий огонь отогнал холод северного утра, Шанго стал осматривать раны киммерийца. Через некоторое время он удивленно покачал головой – сложно было представить, как человек, получивший такие повреждения смог пройти подобное расстояние. Впрочем, мороз, который чуть было не убил Дьюрнаха, сыграл и полезную роль. Сдавив поры и вены варвара своими ледяными когтями, он остановил кровотечение, сохранив ему жизнь. Шанго промыл горячим крепленым вином его раны и зашил те из них, что в этом нуждались. Затем он приготовил себе завтрак и принялся терпеливо ждать.

В конце концов, тепло костра и усилия чернокожего воина принесли свои плоды. Когда солнце на морозном, отдающем синевой небосклоне почти добралось до высшей точки в зените, укутанный в шкуры Дьюрнах дернулся, привстал облокотившись о землю и тут же рухнул обратно на спину, подавив готовый вырваться из груди крик. Шанго приблизился к нему и с мрачной улыбкой произнес:
- Ну, что же мой друг, который меня другом не считает, тебе все еще не нужны попутчики?
- Ты! – с трудом сфокусировав на черном лице взгляд, просипел киммериец. Некоторое время он приходил в себя, затем, собравшись с силами, сел. Осмотревшись и оценив обстановку он сказал:
- Спасибо…
Помолчал, а затем добавил:
- Ты не обязан был этого делать.
Шанго пожал печами.
- Долго я здесь провалялся? – спросил Дьюрнах.
- Часа три, как минимум.
Когда северянин кивнул, приняв сказанное, Шанго продолжил:
- Но я не знаю как долго ты пробыл на холоде, до того, как я тебя нашел. По твоему виду я так и не понял, не отморозил ли ты себе что-нибудь.
- Сейчас…, - пропыхтел киммериец и принялся ощупывать конечности и шевелить ими.
- Похоже все в порядке, - сказал он наконец, - кожу жжет в некоторых местах, но это нормально, главное ничего не омертвело. В моей сумке лежит горшочек с медвежьим жиром, он поможет. Не мог бы ты мне его достать?

Шанго без лишних слов выполнил его просьбу. Дьюрнах буркнув «спасибо» положил горшочек на угли костра, а затем, когда содержимое сосуда согрелось до необходимой северянину температуры, принялся втирать жир в обмороженные места. Чернокожий молча за ним наблюдал. Бросив на него мимолетный взгляд киммериец спросил:
- Как тебя зовут, чужеземец?
- Шанго.
- А я Дьюрнах, - сказал он, а затем подумав немного, добавил, - Дьюрнах из клана Туног. Шанго… Не могу сказать, что я не рад тому, что ты проезжал по этой дороге… - северянин чуть помялся, - но скажи, что тебе надо в Киммерии?
- Я ищу нечто, предсказанное мне пророчеством, - не обманул, но и не раскрыл всю правду наемник.
- Пророчеством? – фыркнул киммериец. - И что, знаешь где искать?
- Примерно. Эмм… пророчество было не совсем ясным, поэтому в Киммерии я еще ищу и того, кто в состоянии его истолковать, - о Бен Морге Шанго решил пока не упоминать.
- Хм… - Дьюрнах почесал подбородок здоровой рукой, - может быть старики что и скажут, но я думаю тебе нужны туиры.
- Туиры? – переспросил южанин. - Кто это?
- Это мудрые люди. Если кто и способен помочь тебе, так это точно они. Найти их правда, не очень просто, но об этом мы подумаем тогда, когда доберемся до моего клана.
- Ты все-таки решил меня провести по киммерийским землям?
- Боюсь, - мрачно усмехнулся северянин, - что в основном вести меня будешь ты. А я только дорогу показывать.

Дьюрнах оказался все-таки очень крепким человеком - когда пришла пора собираться в дорогу, он уже твердо стоял на ногах, хотя и морщился от болей в ранах. Гордый киммериец хотел идти пешком и только с большим трудом Шанго убедил его забраться на лошадь. Медленно они двинулись в путь. Сначала молча, однако очень скоро чернокожему страннику наскучили свист ветра и скрип снега, поэтому он спросил:
- Дьюрнах, ты сказал, что ты из клана Туног.
- Да.
- Большой клан?
- Не жалуемся. Конечно нас меньше, чем Муррохов и Канахов, однако воинов хватает.
- И много их, кланов этих?
- Вообще в Киммерии? Мелких достаточно много. Вряд ли кто знает их все. Даже туиры, наверное, не знают. Тут еще учитывать надо, что довольно часто семьи отделяются от общин для создания нового клана…, - пояснил он. - Зато больших кланов всего несколько. Это мы, Канахи, Муррохи, Раэда, Дал Клайд, Лакхейш, а где-то на севере еще есть Галла.
- Ну и как вы вместе уживаетесь?
- Да как обычно. В основном воюем.

Слово за слово, и Шанго узнал много интересного о своем попутчике и его народе. Земли клана Туног располагаются в непосредственной близости от территорий Канахов и Муррохов, которые находятся в состоянии постоянной междоусобной вражды. Что там предки этих общин не поделили в незапамятные времена, знает только их суровый бог. По крайней мере покусанный волками киммериец так и не смог ничего толком пояснить по этому поводу. Туноги в настоящее время не враждуют ни с одним из этих кланов, впрочем и союзником никому не являются. Подобный нейтралитет, установившийся достаточно недавно, и позволил Дьюрнаху наладить «торговый путь» в земли северного Гандерланда. Предприимчивый киммериец продает в Медулле шкуры, которые добывает сам или меняет у соплеменников, а обратно приносит пряности, специи, цветные ткани, различные материалы для отделки оружия, которых в Киммерии нет, крепкие напитки, называемые у них горящим вином, и тому подобные вещи.

На тему богов Дьюрнах говорил неохотно, но кое-что все-таки рассказал. К тем сведениям, которые Шанго уже почерпнул из библиотеки графа Донатоса прибавилось не очень много. Да, есть Кром. Довольно суровая личность, судя по нескольким брошенным северянином замечаниям. Кром царит в своих чертогах, весьма неохотно снисходя до дел смертных. Тут Шанго заметил некоторые расхождения между прочитанными им записями и тем, что поведал ему Дьюрнах. Летописцы считали, будто киммерийцы думают, что их бог живет в горе Бен Морг или где-то на ней. На самом же деле их верования оказались гораздо сложнее. Бен Морг это не жилище, а своеобразный вход, священное место перехода между миром людей и миром богов. Оттуда Кром приходит, когда вершит человеческие судьбы. Туда попадают избранные единицы. Что же до остальных киммерийцев, покидающих мир живых, то им суждены вечные скитания в царстве теней, туманов и ледяных ветров. Суровая вера суровых людей. А в том, что этот народ суров, наемник убеждался с каждым часом все больше, глядя на типичного его представителя.

Поговорили они и о туирах. На самом деле Шанго не собирался с ними встречаться, считая, что это скорее помешает, чем поможет ему, однако чисто из любопытства спросил и о них. Туиры - это люди, обладающие особым складом ума и, вероятно, какими-то способностями. Их мало, так как в киммерийских семьях очень редко появляются личности, которые могут стать ими. Их нельзя назвать ни жрецами, не магами, более того в присутствии киммерийцев подобные предположения вообще делать опасно. В лучшем случае вас засмеют, в худшем - убьют. Судя по всему, этот гордый северный народ никогда не отличался особой терпимостью. Туиры скорее хранители, толкователи, исследователи локального масштаба. Те, кто решил посвятить свою жизнь накоплению и сохранению знаний о Богах, памяти об истории киммерийского народа, его предках, изучению тайн земли и поведения тварей ее населяющих. По сути, Дьюрнах правильно их назвал, более подходящего и краткого наименования было не найти – мудрые люди.

[Blade Hawk]

Шанго тоже не остался в долгу. Он говорил о себе, событиях, в которых принимал участие, обычаях своего народа, тем самым располагая ранее грубого и весьма неприветливого киммерийца к себе.

В подобных беседах они провели всю дорогу до границы аквилонского королевства. Разъезд гандеров, патрулирующих эту территорию, увидев их издалека, приблизился было, но, не доскакав и до расстояния с бросок копья, потерял к ним интерес и проехал мимо. Видимо посчитав, что два путешественника все-таки недостойны внимания. Вот таким образом они и попали в Киммерию. К удивлению Шанго, Дьюрнах, вступив на родную землю, насторожился и стал более внимательно относиться к происходящему кругом. Это притом, что на гандерландский патруль ему было явно наплевать. Чернокожий спросил северянина о причинах подобного поведения.

- В Аквилонии проще, - ответил тот, - у них нет кланов и всеми правит король. Поэтому ты знаешь, что если дружески распрощался с человеком, то встретит он тебя точно также и не вонзит кинжал в сердце. У нас же, даже за несколько дней, обстоятельства могут перемениться. Все станет совсем другим. Например, бывший союзник станет кровным врагом. Верить можно только своим. Если же ты хочешь обеспечить договоренность с другим кланом, то надо вынудить их дать клятву. А клятвы мы не очень любим делать.

Дьюрнах обвел вокруг рукой и добавил:
- Это - территория Муррохов. Пока мы с кем-нибудь из них не встретимся и не переговорим, в безопасности чувствовать себя не сможем.

Чего в Киммерии точно не было, так это дорог. Северянин повел Шанго по одному ему известному пути. Снега было больше, чем в королевстве, которое они только что покинули, земля неровной – камни, корни, ямы, поэтому черный воин, опасаясь, что лошадь повредит себе ноги, повел ее очень медленно. Примерно через час путники увидели невдалеке человека. Дьюрнах, попросив Шанго постоять на месте, слез с лошади и прихрамывая направился к незнакомцу. Человек остановился в ожидании, не делая никаких угрожающих движений. Не доходя немного Дьюрнах остановился и поднял руку. Тот киммериец сделал то же самое. Перебросившись с ним парою слов, Дьюрнах вернулся к Шанго. На этот раз его лицо было спокойно.

- Пока все нормально. Идем к землям Канахов.


- И как часто друзья у вас становятся врагами? - через некоторое время спросил Шанго. – По какой причине целые кланы ввязываются во вражду?
- Ну, поводов может быть много. Но в основном это кажущиеся обычными драки, способные перерасти в войну, угон скота… Землю можем не поделить. В Киммерии следует следить за тем, что ты говоришь и что делаешь. Нападение без всякого повода, клевета, оскорбления вообще недопустимы.
- Не могу с тобой не согласиться по этому поводу, но, - негр хмыкнул, - один такой агрессивный пустозвон стал моим другом.
- Расскажешь?
- Почему бы нет, - улыбнулся Шанго. – Случилось это в Нумалии, одном из немедийских городов. Поехал я туда с целью заработать, Город этот большой, торговый, обладающий речным портом. Я считал, что здесь для моего меча уж точно найдется работа. Однако как назло, долгое время никому не был нужен ни воин, ни охранник, ни телохранитель. Несколько дней я слонялся по улицам в поисках заработка, тратя остатки тех денег, что привез с собой. Город оказался очень дорогим, поэтому остатки эти таяли очень быстро. У меня уже возникли мысли о том, чтобы уехать и поискать места поперспективнее, но однажды я наткнулся в порту на одно заведение. В нем устраивались кулачные бои на потеху разномастной публике. Но самое главное, бойцам платили хорошие деньги. Конечно прибыль от правильно сделанной ставки была несоизмеримо выше, но я никогда не любил подобного рода игры. Посмотрев несколько боев, я решил подать заявку об участии. Хозяин заведения едва взглянув на мое телосложение, сразу же меня принял. Но драться я начал не в тот же день. Как оказалось эти бои не были спонтанными. Существовали определенные правила. Сначала собиралась группа бойцов, которые несмотря на предыдущие достижения были равны друг с другом в правах. Когда приходило время, они в случайном порядке бились друг с другом. Победитель схватки дрался с другим победителем, и так далее, пока не определится чемпион. С каждым боем, тому, кто одерживал победу, платили все больше и больше.
- А правила самого поединка какие были? – спросил Дьюрнах.
- Да мало их было, на самом-то деле. Нельзя было кусаться, тыкать в глаза и бить в пах. Все. Тот кто упал и не может подняться – проиграл.
- Угу, - кивнул киммериец. - Что же было дальше?
- Ну так вот, до первого боя мне пришлось подождать еще дня три. В назначенный час я прибыл на место и здесь увидел своих будущих противников. Кого здесь только не было – стигийцы, аквилонцы, шемиты, аргосцы, кхитайцы, асиры и не только, мне даже лень всех перечислять. Как я уже говорил, Нумалия город портовый и подобное многообразие очередное подтверждение тому, что это означает. Всего на жеребьевку собралось тридцать два человека. Среди них не было слабых мужчин, даже субтильных представителей востока нельзя было игнорировать – слухи об их воинском искусстве, слухами вовсе не являются. Но я, в своей самоуверенности, реальных противников для себя не видел. Вели себя в тот день все по-разному, но в основном атмосфера была довольно дружеской. Такое, знаешь, ощущение здорового соперничества. Но было и одно исключение. Помимо меня, еще одним новичком был довольно крупный мужик с лохматыми рыжими волосами.
- Ванир! – сплюнул Дьюрнах.
- Нет. Он оказался немедийцем. Да еще и якобы знатным человеком. Назвал себя бароном, потомком баронов, родственником королей. Это в таком то месте. Вообще внешность у него была оригинальная. Не сказал бы, что он вызывал отвращение, однако к виду его привыкнуть было надо. Рыжесть его была едкой, огненной. Волосы, брови и густые усы были одного оттенка. Но самыми примечательными в его наглой ухмыляющейся физиономии были разноцветные глаза - серый и голубой. Пока он присматривался к окружающим, на его губах его играла презрительная улыбка. Позднее же, когда началась жеребьевка, он принялся приставать к людям, хамить, бахвалиться. Многим хотелось поставить его на место, как впрочем и мне после парочки его шуточек по поводу цвета моей кожи, моих предков и родни. Однако драки вне арены были запрещены, а нарушители лишались права участвовать в состязании аж до следующего набора бойцов. Поэтому я стерпел, скрипя зубами, хоть двинуть ему мне ну очень хотелось.
- Еще бы!
- Впрочем, испытывал он наше терпение не очень долго, поскольку жеребьевка скоро закончилась, а поскольку до начала боев оставалось еще прорва времени, все разошлись. Я остановился неподалеку от выхода, так как хотел прояснить с рыжим несколько вопросов. Но так его и не дождался, мерзавец куда-то исчез. Поэтому мне пришлось отправиться восвояси. Часы пролетели незаметно и в назначенное время я прибыл на место предстоящего боя. Заведение было полно людей. Разгоряченные парой уже прошедших боев они вопили, как оглашенные. В одной набедренной повязке я вышел на арену. Первым моим противником был один их тех худющих кхитайцев. Он вышел после меня и толпа взревела. Этот боец был одним из фаворитов, чемпионом многих состязаний, в том числе и прошлого. Загадочно улыбаясь он поклонился в четыре стороны, когда же посмотрел на меня, его улыбка стала шире. Он видимо ждал легкой победы и рассчитывал через три минуты забрать свои деньги. Однако мне пришлось его разочаровать. Признаюсь, парень был жутко быстрый, ногами дрался с такой же легкостью, как и руками, и этими конечностями своими он махал по определенным правилам. Но скорости его я мог противопоставить свою скорость, а вот моей силе он не мог противопоставить ничего. Я дождался пока он сделает свой первый удар и схватив его руку своей левой ладонью, рывком подтащил к себе и зарядил ему правым кулаком в его улыбающуюся физиономию. В итоге через три минуты деньги получил я, так как он смог нормально подняться на ноги только через четверть часа. Результатами я был доволен. Только настроение мне потом попортили. На выходе с арены я столкнулся с тем самым рыжим, чей поединок был следующим по очереди. Он толкнул меня плечом и бросил бранное слово. Промолчав, я записал на его счет еще один должок, искренне надеясь, что случай все-таки сведет меня с ним в драке. Я решил посмотреть его бой, чтобы узнать чего от него можно было ожидать. Против него выступил довольно крупный мужик, как потом оказалось, бритунийский кузнец. Искусством кулачного боя он не владел, а просто махал своими большими ручищами. Рыжий начал с ним обмен ударами и, казалось, что понимает в драках столько же мало, сколько и его соперник. Они принялись лупить друг друга по лицам не обращая никакого внимания на защиту. Публике такие поединки нравились. Где грубая сила встречается с грубой силой, а падает тот, кто может вытерпеть меньше попаданий. Поэтому толпа взрывалась ревом после каждого удара. И вот тут-то я заметил, что рыжий малый был не таким прост, каким казался. От особо сильных ударов своего противника он уклонялся или подставлял под них руки. Но делал он это так, будто это все происходит случайно, а вовсе не специально. Парень явно играл на публику. В итоге примерно через полчаса рыжий был только немного помят. Зато лицо его соперника было все в синяках и опухлостях, пестрело многочисленными рваными ранками из которых ручьями текла кровь. В конце концов рыжему видимо стало его жалко и он, поймав очередной тычок противника плечом, нанес ему сильнейший удар в левую щеку. Мужик рухнул, даже не шатаясь, и уже не смог потом подняться. Толпа взревела, а довольный немедиец, победоносно подняв вверх руки, оглядел арену. Поймав глазами мой взгляд, он широко улыбнулся и подмигнул мне.

[Blade Hawk]

- Наглец, - пробормотал Дьюрнах.
- Оставив его гарцевать по арене, я ушел. Ну… а потом пошли дни, где каждый вечер проводились поединки. Сам я участвовал всего в пяти, но заразившись духом соревнований с интересом наблюдал и за чужими…
- А почему всего в пяти? – спросил киммериец. – Вас же набрали, сколько там? Человек тридцать? Наверняка и поединков должно было быть больше?
- Такие были правила. Несмотря на то, что группу набрали достаточно большую, у каждого бойца был только один шанс на победу. Проиграл – вылетаешь. Получается, если вначале нас было тридцать два человека, то ко второму кругу состязаний стало вдвое меньше. Ну и так далее.
- А-а, - протянул Дьюрнах. – Расскажи о тех, где дрался ты.
- Обо всех поединках, в которых я участвовал, я тебе рассказывать не буду. Скажу только, что они были разные – какие-то попроще, какие-то посложнее, но из каждого из них я выходил победителем… Особого упоминания стоит лишь схватка с одним из моих собратьев по цвету кожи. Битва с ним далась мне очень тяжело. Это был громадный кушит. Не сказал бы, что выше меня по росту, однако в ширину он был полтора раза больше. Огромные ручищи свидетельствовали о большой силе, а на мощный торс давал понять, что его внутренности надежно защищались каркасом мышц и жира под ними. Но самое главное, этот человек умел пользоваться тем, чем обладал. Как я потом от него же и узнал, он был ветераном множества кулачных боев. Ремеслом этим он начал заниматься когда был еще подростком, а мастерство и сноровку приобретал с каждым появлявшимся у него шрамом. А их у него на лице было пугающе много. Но на момент нашего поединка я всего этого еще не знал. Проведя по кушиту несколько ударов, которых он, казалось и не почувствовал, я понял, что обычный подход к делу здесь неуместен. Впрочем, я знал что надо делать в таких случаях. Этот человек был слишком большим, а значит гораздо медленнее меня. Поэтому я стал выматывать его, стараясь держаться определенном расстоянии - как можно ближе к нему, для того, что бы он работал, пытаясь меня достать, но не настолько близко, чтобы самому не совершать слишком много лишних движений, которые вымотали бы и меня. Медленно, удар за ударом, я принялся пробивать эту казалось несокрушимую скалу, он же начал уставать, ведь промахиваясь терял сил намного больше. К концу боя он еле шевелил своими ручищами, а удары его уже сложно было назвать таковыми. К чему это должно было привести было всем ясно. Поэтому решив одним махом переломить ход поединка и окончить его, кушит собрался с последними силами и обрушил на меня град ударов. Кое какие из них попали в цель, но в основном его рывок прошел впустую. Дальше ему биться было просто бессмысленно. Поэтому, когда после моей ответной атаки он повалился на землю, то добровольно остался там лежать.
- И какой это был по счету?
- Четвертый. Предпоследний. Хорошо, что перед финальным боем нам был предоставлен целый день отдыха. Потому что бой с кушитом изрядно вымотал и меня. Перерыва хватило, поэтому на чемпионский поединок я прибыл с полными силами. Моим же противником оказался…
- Неужто рыжий!? – спросил Дьюрнах.
- Совершенно верно. К последнему бою он своей наглой самоуверенности он не растерял, но за языком на этот раз все-таки следил. Перед началом он только рассмеялся мне в лицо. Впрочем сейчас меня его выходки оставили равнодушными. Передо мной была арена, стоял противник и пусть, и пускай он хоть бы на голове ходил, я знал, что теперь его достать я точно смогу. Сначала он попытался задать бой в той же манере, что и тогда с кузнецом. Однако после того, как пару раз схлопотал от меня по физиономии, играть перестал. Его как будто переменили, он стал серьезен и сосредоточился на поединке. После нескольких минут мне стало ясно, что передо мной неплохой мастер и справиться с ним мне будет не так просто. Рыжий прекрасно уклонялся и блокировал удары. Легко двигался и умел держать дистанцию. Бил не однократно, а старался наносить серии ударов. Достойный противник. Однако и я кое-что умел. Меняя тактику, я прощупывал его защиту в поисках слабых мест и нет-нет, но пробивал. Сообразив, что он сдает поединок, он переключился с обороны на нападение и тут уже мне пришлось защищаться. Но и в этом был свой положительный момент – решив не атаковать в ответ некоторое время, я принялся изучать стиль его ударов, искать закономерности в них, любимые комбинации. Правда моя стратегия была достаточно опасной, особенно с таким бойцом. В конце концов я пропустил довольно чувствительный удар, отправивший меня на пол. Рыжий довольно рассмеялся, поднял руки вверх и выкрикнул что-то, чего я не расслышал в реве ликующей толпы. Впрочем теперь я знал то, что мне нужно было знать. Парень был слишком порывист, тяжело переключался, если его противник менял тактику и слишком легкомысленно относился к защите, если решил атаковать. Я быстро поднялся и бросился в атаку. Сделав обманное движение я заставил его раскрыть левый бок, куда тут же нанес удар. Поднырнув под ответную атаку, я кулаками обеих рук поразил его в середину живота, а затем ломанув снизу-вверх, попал ему в челюсть. Рыжий упал. Через некоторое время он поднялся, однако было заметно, что от потрясения он так не оправился. Пробив его запоздалую защиту, я нанес ему два удара – в ухо и а глаз, отправив его обратно на землю. Лежать бы ему отдыхать, но нет, он был слишком упрям. Рыжий поднялся и, качаясь на неверных ногах, пошел в атаку. Без труда уклонившись от нее, я ударил его несколько раз по корпусу и в живот, сбивая ему дыхание, а затем левым кулаком двинул ему в подбородок, но не в полную силу, чтобы ненароком его не покалечить. Парень рухнул и потом уже подняться не смог, как не пытался.
- Получил на что напросился, - хмыкнул киммериец. – Значит ты стал чемпионом?
- Да. Но это еще не все. История имела неожиданное продолжение. В тот же вечер, решив потратить немного из заработанных мною денег и отпраздновать победу, я отправился по злачным местам. Посетив несколько кабаков, я остался не очень доволен ими - выпивка в глотку не лезла, да и не большой я ее любитель, а вот женского общества в них не было. Решив спросить о направлении к желаемому у одного из полупьяных посетителей последнего из них, я почему то решил ему поверить. Ну и пошел искать по темным портовым переулкам то место, куда он меня отправил. Когда безрезультатные блуждания по округе начали меня слегка раздражать, я наконец вышел к небольшому полутемному зданию у которого увидел того самого рыжего. Тот стоял не один, беседовал с группой подозрительно выглядящих личностей. Они о чем-то спорили, причем незнакомцы вели себя нагло и развязно, а вот недавно столь самоуверенный рыжий был угрюм и выглядел не совсем здоровым. К тому времени, как я подошел ближе, их спор перешел в драку – один из молодчиков толкнул моего бывшего соперника, тот схватился за клинок и попытался его достать, однако движения его были слишком медленными. Зато его действия будто послужили сигналом для незнакомцев, они накинулись на него скопом и принялись избивать. Он еле сопротивлялся и очень сильно страдал от ударов. Очень было похоже на то, что я во время нашего с ним боя поранил рыжего гораздо сильнее, чем думал. Чувствуя себя немного ответственным за него, я выхватил клинок и решил вмешаться…. Короче говоря, через некоторое время мы с рыжим сидели в кабаке отмечая наше знакомство вином. Вне арены этот человек вел себя иначе. Абсолютно по-другому. Был вежлив, обходителен, пользовался дворянским языком. Хотя и остался непомерно хвастлив и многословен. Тогда он и назвал себя бароном. Бальдуром Вальдемаром фон Бартоком. Рассказал, что вельможа делает портовых кварталах. Извинился за то, как вел себя на соревнованиях. Как я и думал, делал он это намерено, играл на публику, хотел выглядеть ярко, поэтому готовил и себя и, так сказать, доводил своих будущих соперников до нужной кондиции. На мои слова о то, что кто-то за такое может и убить только весело рассмеялся. Короче, в тот день между нами завязалась дружба. А за то время, как мы общались с ним, я узнал какой он на самом деле хороший человек. Вот так хам и наглец, стал одним из моих самых лучших друзей.

[Blade Hawk]

Дьюрнах хмыкнул и некоторое время они шли молча. Наконец он сказал:
- В Киммерии все гораздо строже. Если бы такой человек появился бы у нас и посмел бы повести себя так, как с тобой на арене, то, я думаю, ему бы уже ничего не помогло. Здесь бы его ждала только смерть! До того, как что-то говорить, надо сначала подумать!
- Ну, не стоит его недооценивать, - рассмеялся Шанго. – Я думаю до того, как совершить нечто непоправимое, он бы узнал ваши обычаи.
- Не знаю, - проговорил северянин. – Если хочешь, я могу рассказать как из-за одного слова разгорелась война….

В подобных разговорах странники и провели все время пока одолевали негостеприимные земли этого северного края. Мороз усиливался, а снега становилось все больше с каждым часом. Это усложняло и без того тяжелый путь, поэтому передвижение их было достаточно неспешным. Зато за эти несколько дней пути Дьюрнах совсем окреп, а позже стал даже в состоянии совершать несложную работу своей поврежденной рукой.

Наконец странники добрались до территории клана Канах. Пока им никто не встретился, Дьюрнах старался соблюдать те же предосторожности, что и на землях Муррохов. Однако общий его настрой был более оптимистичен. Видимо этому клану он доверял гораздо больше. Когда однажды они наткнулись на группу вооруженных людей, Дьюрнах повторил приветственный ритуал, но в этот раз общение было намного короче. Северянин встретил своих, то ли друзей, то ли хороших знакомых и их с Шанго пригласили к себе в селение. Там они могли бы отдохнуть, а местный знахарь осмотреть раны Дьюрнаха. Идти было не близко, так как воины клана Канах закончили охоту достаточно далеко от дома, однако деревня располагалась все-таки по пути к землям Туногов, поэтому попутчик Шанго не долго раздумывал над предложением. За то время, как группа шла к деревне, чернокожий воин успел познакомиться с другими киммерийцами. Они, хотя, наверное и смотрели на него как на эдакую диковинку, умело это скрывали, а после того, как Дьюрнах им о нем рассказал, охотно отвечали на его вопросы. Для общения они использовали причудливую смесь языков – аквилонского, асирского и киммерийского, слов которого Шанго нахватался общаясь с воином Дьюрнахом. Несмотря на их серьезность, суровость и внешнюю угрюмость, ему положительно нравились эти люди. Чем-то они ему напомнили его племя, нагнав ностальгических воспоминаний. Которыми он не преминул поделиться со своими новыми друзьями.

На следующее утро они добрались до селения Канахов. На удивление Шанго, который ожидал увидеть маленькую деревню, оно оказалось достаточно большим. Более двух сотен приземистых, немного утопленных в землю домов, были окружены высоким частоколом. Дома топились не вчерную – у каждого была труба и в настоящее время почти над почти всеми из них вился гостеприимный дымок. Вспомнив слова киммерийцев о том, что подобных поселений у них несколько, чернокожий резко пересмотрел свои представления о численности этого северного народа.

Их процессия добралась примерно до средины селения, где располагалась небольшая площадь. К этому времени они уже окружены небольшой толпой. Не было никаких бурных проявлений чувств, однако шум все же поднялся немалый. Через некоторое время к ним даже присоединились старейшины клана. Шанго так и не узнал какова была цель этой охоты, раз уж к ней выказывался такой большой интерес. Люди осматривали принесенную добычу и несмотря на то, что и малой части сказанных слов он не понял, видно было, что все очень довольны. На его тихий вопрос обращенный к Дьюрнаху тот лишь ответил улыбаясь:

- Обычай такой. Потом расскажу.

Празднество на площади продолжалось довольно длительное время, и в конце концов Шанго, который ничего в происходящем не понимал, заскучал. Однако это умеренное веселье было внезапно прервано, когда в толпу ворвался черноволосый подросток и начал проталкиваться сквозь нее. Пробившись к старейшинам он что-то громко заговорил, иногда сопровождая речь резкими жестами рук. Видно было, что он взмок от пота, запыхался, видимо от долгого бега. Лица взрослых сначала стали серьезными, а потом на некоторых из них появились следы плохо сдерживаемого гнева. Толпа заволновалась, кто-то закричал.

- Кто это? Что случилось? – спросил Шанго Дьюрнаха.
- Это Конан, сын Ниала. Он говорит, что на одну из семей из тех, что живут отдельно, напали. Всех убили. Убит так же один из туиров. По его словам это сделал какой-то чужеземец. Говорит, что бросился за ним, но так и не смог найти. Следов не было. Где его искать не знает.
- Чужеземец? Ты можешь попросить его описать?
- Тебе действительно это нужно знать?
- Да!
- Ну что же, попробую. Надеюсь нам не прикажут убираться прочь.

Туног выступил вперед и Шанго последовал за ним. На них тут же посмотрело множество суровых глаз и лица Канахов не предвещали ничего хорошего. Дьюрнах задал несколько вопросов на своем языке и угрюмый мальчишка начал ему что-то многословно отвечать. Слова Конана Дьюрнах тут же переводил. Подозрения чернокожего воина, к его чрезвычайному неудовольствию, начали оправдываться. Из описания он тут же узнал одного из тех, с кем был в тот памятный вечер в Бельверуской таверне. Зачем тот человек обагрил свои руки кровью киммерийцев, которые ему ничего плохого не сделали Шанго не знал, однако примерный план действий, исходя из сложившихся сейчас обстоятельств, составил.

- Дьюрнах, помнишь я говорил тебе о пророчестве? – спросил он.
- Да, конечно.
- Расскажи этим людям о нем.

Его друг исполнил его просьбу не совсем понимая зачем это нужно. Этого, видимо, не понимали и Канахи. Они недоуменно переводили взгляды с Тунога на чернокожего воина и обратно. Когда Дьюрнах закончил Шанго добавил:
- А теперь скажи, что об этом убийце говорилось в моем пророчестве! Скажи, что я знаю куда он идет! Знаю где его искать! Скажи, что еще в пророчестве сказано о том, что только я могу его остановить!

[Chertoznai]

Пролог.


У восточных отрогов немедийских гор лежит Бельверус, столица Немедии.
Один из самых красивейших городов Запада, на равных соперничающий со сверкающей Тарантией и изысканным Агрпуром. Но главное достоинство Бельверуса не в бесчисленных дворцах и усадьбах, храмах и святилищах, и даже не в серой громаде Королевского замка. Через столицу Немедии проходит Дорога Королей -
самый главный тракт Хайборийского мира. Здесь пересекаются пути огромного числа караванов: уходящих с западного побережья на восток, в Туран и дальше; идущих из Бритунии на Аргос и Зингару; следующих из Гипербореи до далекой Стигии. Поэтому в Бельверусе никогда не переводятся мошенники и наемники, воры и бродячие маги, циркачи и актеры, гладиаторы и карманники, наемные убийцы и жрецы неизвестных богов… здесь можно встретить человека любой национальности, и любых способностей, купить все и вся, от горсти черного лотоса до короны вендийского короля.

Но даже в таких городах есть места, где любят бывать люди, независимо от национальности и выбранного поприща. «Червленый щит» - таверна в Старом квартале Бельверуса. Уже одно расположение заведения обеспечивает спокойное времяпрепровождение, поскольку охрана прилежащих к королевскому дворцу кварталов всегда настороже. Высокие цены гарантируют отсутствие всякого отребья, вроде попрошаек и убогих. Как поговаривают завсегдатаи, сюда иногда заходят нобили и царственные особы. Впрочем, еда и на самом деле хороша, ну а пиво, так выше всяких похвал.

Трактир здесь был давно даже по меркам старожил. Семья Руфус владела им уже на протяжении сотни-другой лет. Именно с тех пор украшает фасад трактира вывеска из мореного дуба. Несколько раз трактир горел и перестраивался, и из простой деревянной коробки стоявшей в Холодном переулке, на окраине столицы он превратился в солидное двухэтажное здание, сложенное из каменных блоков, с настоящей черепичной крышей, в центре Бельверуса.
«Червленый Щит» заслуженно считался одним из самых лучших трактиров в Старом квартале. И просто идеальным местом, для тех, кто хотел вкусно поесть и поболтать с друзьями-приятелями. Здесь никогда не подавали прокисшего пива, несмотря на осады и волнения, болезни и неурожай. Да, безусловно, из-за вышеописанных бед могли вырасти цены или уменьшится выбор блюд. Но даже в тяжелое время любой посетитель мог без боязни выпить кувшин-другой вина или несколько кварт пива без боязни, что его вырвет прямо за столом, или он проснется с головной болью. Мог смело съесть еду на подносе, не мучая себя размышлениями, откуда это мясо, и всецело предаться чревоугодию.
По крайне мере Маро Руфус, хозяин этого заведения последние восемнадцать лет, готов был поклясться в безупречной репутации «Щита» любому человеку любыми богами.

А если бы этот самый любой человек решил отворить резную дверь в это ставшее уже достопримечательностью Холодного переулка, да и что там говорить всего Старого квартала здание, он бы оказался в натопленном, по осенней погоде помещении с высокими потолками, примерно двадцать на сорок ярдов. Зал был перегорожен на две неравные части, меньшая примерно на пятую часть от всей площади была отведена под кухню и хозяйственные помещения. Возле стены, противоположной входу – камин, размерами способный удивить даже бывалого путешественника. Слева - массивная стойка, за которой обычно восседал хозяин заведения, справа – три десятка небольших столиков, на одного-двух человек, и шесть столов размерами побольше, за которыми без труда могла рассесться компания до десяти человек.

Здесь никто не отвлекал пустыми разговорами и сомнительными предложениями «развлечься». Можно было спокойно потягивать пиво из глиняной кружки, или вино из оловянного бокала, потихоньку расправляться с едой, и смотреть на пламя в огромном камине, выложенном закопченными валунами, и иногда рассеянно поглядывать на соседей, за столами из мореного, почти черного дуба. Но рано или поздно взгляд посетителей останавливался на том самом червленом щите громадных размеров, висевшем над камином, который и дал название трактиру. В свете колеблющего пламени очага на щите из древесины красного ореха поблескивал воском искусно вырезанный герб Немедии.

Кто бы мог подумать, что это тихое место одним осенним вечером может стать полем кровавого боя. Через день по городу расползутся смутные слухи о происшедшем, через седмицу слухи обрастут сомнительными подробностями, лишая всякой надежды отделить правду от вымысла. А люди, непосредственно участвовавшие в резне будут уже далеко и от Бельверуса и от Немедии…

Маро облокотился на стойку в форме подковы и с кружкой в руке наблюдал за происходящим. Не требуется ли кому из прислуги отвесить подзатыльник, или затрещину, всем ли довольны посетители, не пора ли зажечь факелы в кованых держателях на стене. Кстати, сегодня оные посетители оказались на диво разными. Работа трактирщика сама по себе обязывает разбираться в людях, их национальности и ремесле.

Четыре человека сидело за большим столом почти в центре зала. Здесь и колдуном быть не надо, достаточно иметь глаза, чтобы понять - это гвардейцы Нимеда. «Щит» стал любимым заведением воинов короны уже год как. Немиедийцы что-то отмечали. Говорили негромко, периодически смеялись, вино текло рекой, служанки уже перетаскали немало добротной снеди на стол вояк и они похоже уже были недалеко от того состояния, когда съесть что-либо уже решительно невозможно, зато вино все еще находит себе место.

В темном углу, дальнем от входа, сидел по виду наемник, в черной замшевой одежде. Этого типа трактирщик видел уже не один раз здесь и ничего плохого о нем сказать не мог. Пьет-ест исправно, расплачивается щедро, шлюх с собой не притягивает, а что еще для него, Маро, нужно? Судя по бледной коже, темно-серым глазам и длинным черным волосам, он принадлежал к народу боссонцев. Трактирщик углядел рядом с ним на скамье кожаный плащ и перевязь с парой клинков. Несколько глиняных кружек с шапками пены и деревянный поднос на столе с кусками рыбы и овечьего сыра красноречиво свидетельствовали о том, что вкусы гостя за несколько седмиц ничуть не изменились. Миска с ломтями пчелиных сот, рядом с пивом, конечно, выбивалась из общей картины, ну да на это трактирщику было наплевать. Иногда некоторые бывают или сырую рыбу закажут, или живых улиток. Так что пусть лучше мед. Равнодушный взгляд наемника скользнул по смотрящему на него Маро. Тот поднял приветственно кружку, боссонец кивнул и его взгляд уперся в пламя камина.

Та небольшая компания из трех человек почти наверняка офирские купцы, дорогая одежда из шелка, обилие украшений на шее и руках, да у каждого обширное брюхо, верный признак сытой жизни. Наверно это наиболее удачливые из своих собратьев люди, которые сами уже давно караваны не водят, лишь вкладывают деньги в тех, кто все еще ищет новые торговые пути и новые рынки сбыта. При всей кажущейся простоте у каждого из этих разжиревших купцов был такой нюх, что ему позавидовал бы и лис, с той лишь разницей, что купцы чувствовали запах поживы, а не запах домашней птицы.

Статный бородатый рыцарь в легком походном доспехе за игрой в фигуры вел тихую беседу с митрианским священнослужителем. Слава всем богам, что хранят его семью, трактирщик не успел привыкнуть к этой игре, вывезенной откуда-то с Востока, которая стала настоящим поветрием. Доброе благородное лицо рыцаря то периодически мрачнело, то озарялось легкой улыбкой. Было непонятно - толи разговор велся тяжелый и непростой, толи ход игры постоянно менялся. Ну, рыцарь наверно из благородных, но не из тех, что кичиться своими далекими предками и предлинным девизом на гербе двоюродного пра-пра-дедушки.