Horror-конкурс - Пробка

[Lex Z]

Пробка

– Хреновый из тебя штурман, Кирыч, – сказал Олег и откинулся на спинку водительского кресла, закуривая. – Теперь до утра, как пить дать, простоим.
– Но все должно быть чисто! – Кира в отчаянии развернула смартфон экраном к нему, почти что тыча в лицо. – «Яндекс.Пробки» говорит, что должно быть чисто! Смотри! Все зеленое! От самой Ракитинки!
– Ну вот скажи им, что их нет, – Олег мотнул головой вперед. – Что «Яндекс.Пробки» говорит, что их нет.
Кира вздохнула и прислонилась щекой к прохладному стеклу. Дождь – мелкий, сплошной, какой-то серый – начал накрапывать сразу, едва они выехали с базы отдыха. И все девяносто километров преследовал их, как надоедливый бездомный пес.
Сейчас же, когда до города было рукой подать, мелкая морось превратилась в потоки воды, которые заливали стекло, заставляя дворники работать на полную. Одно хорошо – одуряющая июльская жара сменилась пусть и пронизывающей, но свежестью.
Шум дождя усилился – это Олег приоткрыл окно, чтобы выдыхать дым. Кира не любила, когда он курил в машине, и постоянно скандалила по этому поводу – но сейчас она молчала. Чувствовала свою вину.
Не нужно было полагаться на этот гребаный «Яндекс.Пробки». Вот и сейчас вся дорога – вся, от Ракитинки до самого центра! – светится зеленым, с редкими вкраплениями желтого. Но на деле перед ними – вплоть до виадука стоит огромная, плотная, без единого просвета пробка.
– Я же говорил – надо через речной порт ехать, – процедил Олег, выпуская длинную струйку дыма в сгущающиеся сумерки.
– Там все желтое было, – жалобно пискнула Кира. – А тут – зеленое.
– И что, до сих пор зеленое? – полюбопытствовал Олег.
– Угу, – кивнула Кира, бросив взгляд на экран.
– Ну тогда скажи им, что они идиоты или дальтоники. Потому что это пробка тут явно не менее часа.
Кира вздохнула и зашлепала пальцами по экрану, ставя на карте Яндекс.Пробок пометку и набирая комментарий: «Карта врет. Пробка – жуть. Сидим».
– Наверное, опять какая-то газелька под «мостом глупости» застряла, – Олег щелчком отправил окурок в полет и закрыл окно. – На той неделе, говорят, восьмидесятая была.
Кира пожала плечами. «Мостом глупости» назывался виадук, слишком низкий для грузовых машин. Несмотря на то, что ограничения по габаритам были видны любому, самоуверенные водители то и дело застревали там, напрочь закупорив проезд и застопорив движение.
– Черт, и назад не выбраться, – Олег глянул в зеркало заднего вида и скрипнул зубами. – Кирыч, это твои соплеменники. Которые поклоняются великому божеству Яндекс. И принесли сами себя в жертву, как и мы.
Кира оглянулась.
Сразу на ними стояла «Лада», затем – высился внедорожник, а далее пробка выстроилась сплошной, неразборчивой темной массой. Мигали фары, кое-где загорались и гасли огоньки сигарет, в лужах мелькали отблески экранов телефонов – но не было видно ни человеческого силуэта, ни движения. Словно в этой пробке стояли только машины – без людей.
– Ничего, – робко сказала Кира. – Долго не продлится. Должны же приехать эвакуаторы, гаишники… рабочие какие-нибудь…
– Должны, – кивнул Олег. – Вопрос только в том – когда? Эх, а я так хотел сериал посмотреть. Сегодня же финальная серия сезона выходит, черт!

Кира снова прислонилась щекой к стеклу. В сизых сумерках был отчетливо виден рекламный стенд, возвышавшийся над дорогой. В прошлый раз, как она помнила, там было что-то вроде «Добро пожаловать! На въезде в город сбавьте скорость». Сейчас же полотнище баннера – в сумерках черное, как густая чернильная клякса – полуоторванное и висящее на трех концах, хлопало, как огромное крыло.
Кира вдруг представила, как ветер усиливается – до урагана, шторма, тайфуна – и стенд срывается со своей опоры и улетает вдаль, прощально помахивая огромным крылом…

– Кирыч, не спи, – Олег похлопал ее по плечу. – А то мне завидно.
– Я не сплю, – вздохнула она. – Просто думаю.
– Ты сопела и даже чуть похрапывала, – возразил он. – И знаю я твое «просто думаю». Всяко надулась и пытаешься изобразить обиженную. Чтобы я извинился. Верно?
– Нет.
– Ну что «нет»-то? Мол, ты старалась, за пробками следила – а я такой бесчувственный эгоист, даже спасибо не сказал?
– Да что там следила, – мрачно ответила она. – Накосячила же все равно.
– Ну вот, Кирыч, молодец, что признаешь это. Значит, все в порядке.
– Что в порядке?
– Ну что ты все еще мой боевой товарищ, а не просто жена.
Кира скорчила скептическую рожу.
– Эту уловку я запомнила еще на Алтае. «Кирыч, ты не ноешь – ты мой боевой товарищ», – передразнила она. – «Кирыч, ты жрешь куском березовой коры перловую кашу с комарами прямо из котла – ты настоящий боевой бро».
– Ну а чо, так оно и есть, – рассмеялся Олег. – Ну правда. Я же тебе говорил, что бро лучше любой девушки. Девушка есть – и нет. А бро навсегда.
Кира кисло улыбнулась.
– Ах, Кирыч… – Олег покровительственно потрепал ее по плечу. – Ты ж еще совсем ребенок.
Кира снова скорчила кислую гримасу. Муж был старше ее всего на полгода, но любил вести себя, как утомленный жизнью и опытом мужик. Иногда это смотрелось мило – но чаще всего все-таки раздражало.
– Ну что ты? – Олег заметил выражение ее лица. – Ну что не так? Ну правда ведь. Вот, с пробками этими.
– Я же тебе сказала… – начала она, но он перебил ее:
– Ну так же всегда. Ты как уцепишься за что-то – так и думаешь, что это так и надо, так правильно. И не хочешь отцепляться, боишься. Как ребенок, который за свой обслюнявленный леденец держится.
– Я не такая, – обиделась Кира.
– Ну как не такая-то! Да ты всегда такая! Вот, ключи эти, например! Ты же их даже в аэропорт с собой потащила. Нафига они тебе в Черногории-то сдались? Лишнее кило веса в ручной клади.
Кира почувствовала, как краснеет – и безотчетно положила руку на карман куртки. Там, на большом брелочном кольце у нее было четырнадцать ключей. От квартиры, от подъезда, от гаража, от прошлой квартиры… От деревенского дома деда – дом давно сгорел, а дед умер еще раньше; от какого-то гостиничного номера – она даже не знала, ее ли, потому что не помнила, чтобы когда-нибудь жила в номере 8014; от секретера – она увидела его выставленным на помойке, в дверце торчал ключ – и, конечно же, не удержалась. Как сувениры, как талисманы, как игрушки – она любила собирать ключи, еще с самого детства, представляя, что какой-то из них открывает дверь в волшебную страну ее мечтаний. Четырнадцать на кольце были самыми дорогими на данный момент, теми, что она захотела взять собой – и вполне может так статься, что она уже завтра утром откроет коробку, в которой лежит еще сотня ключей – и выберет другие…
– Нафига, Кира? – повторил Олег. Не для того, чтобы получить ответ, нет. Просто так.
Поэтому она не стала ничего отвечать – и пожала плечами. Тоже просто так.
Потом опустила глаза на карту «Яндекс.Пробок».
И вздрогнула.
На ее комментарий пришел ответ.
«Ты что, дурак? Тут все чисто».
– Эмн… – не сдержавшись, пробормотала она вслух.
– Что там? – спросил Олег.
– Да комментарий… Мне говорят, что тут все чисто.
– Ну ясное дело, кто-то, как и ты, купился на глюк карты.
– Наверное, – кивнула она.
И снова набрала:
«Не верьте карте. Дорога стоит».
– Если кто-то, как и мы, тут из-за этих гребаных карт застрял – и у него сгорел билет или что-то важное сорвалось, то он вполне может на Яндекс в суд подать, – сообщил Олег, наблюдая за тем, как Кира пишет.
Она покачала головой:
– А толку? Да и на каком основании?
– Введение потребителя в заблуждение, все такое, – пожал он плечами. – Да мало ли, сейчас, в век соцсетей, главное – шумиху поднять. И жалостливым приперчить. Например, что пока стояли в пробке – котик от голода помер. А, Кирыч? Давай, сами в суд подадим – и скажем, что у нас котик от голода помер.
– У нас же нет кота, – Олег явно шутил, но у нее не было желания поддерживать его игру.
– Вооот! Мы его только завели… вчера утром, например. А он уже помер. У нас психическая травма. А, Кирыч? Ты придешь, своими ключами позвенишь – и они сразу поймут: да, психическая.
Она ничего не ответила. Иногда Олега заносило и он начинал сыпать плоскими, понятными только ему шутками. Лучшей стратегией в таких случаях было – не реагировать.
– Ладно, – сказал Олег. – Сиди, никому не открывай. Чуть что – звони мне.
– В смысле – чуть что? – не поняла она. – А ты? Ты куда?
– А я туда пойду, – мотнул он головой. – Посмотрю. Вдруг там помочь надо.
– Зачем? Там же куча других машин, впереди! – она схватила его за руку. – Если нужна была помощь, то ее уже оказали!
Олег задумчиво посмотрел в окно.
– Но я хочу туда пойти, – почти умоляюще сказал он. – Отпусти, а? Я больше не могу тут сидеть.
Она разжала пальцы. Олег не любил сидеть на одном месте – это была правда. Ему нужно было постоянно двигаться, что-то делать, куда-то идти – или, в крайнем случае, ехать. Вот так, как они сейчас сидели – в тесном салоне, который казался еще теснее из-за сумерек за окном и моросящего дождя – ему было невыносимо. Ей тоже было не по себе.
– Я скоро вернусь, – пообещал он. – Быстро туда-сюда – и вернусь. И расскажу все.
Она молча кивнула.
– Я быстро, – еще раз сказал он, словно убеждая. Ее – а не себя.
Она снова кивнула.

Он вышел из машины, хлопнул дверью – и растворился в струях дождя. Кира едва успела увидеть, как он поднимает воротник куртки – и вот Олега уже нет, словно стерли ластиком.
Она вздохнула и поежилась. Она не любила оставаться в машине одна. Тем более, на дороге. Тем более, в темноте. Она начинала ожидать худшего: что в нее врежется автомобиль с пьяным водителем, что кто-то попытается прорваться в салон… Почему-то второго Кира боялась больше.
Чтобы отогнать, выкинуть из головы дурные мысли, она снова посмотрела на карту.
«Все чисто, кто-то прикалывается», – был еще один ответ ей.
Она прикусила губу от обиды и снова написала:
«Мы около моста глупости. Тут огромная пробка».
Новый комментарий пришел практически мгновенно:
«Уберите фэйк. Тут все чисто. Я только что проехал».
Она покачала головой – словно спорила с невидимым собеседником.
«Мы стоим под дождем, тут пробка».
Видимо, комментатор, как и она, тоже ждал ответа:
«Ты дурак? Дождя уже неделю нет».
«Да тролль. Пекло адское, а он дождем дразнит», – добавил кто-то.
На глаза навернулись слезы. Она снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая рвется взахлеб поделиться чем-то важным, очень важным, чем-то, что обязательно нужно узнать взрослым – а ее пренебрежительно отгоняют. Глупая девчонка, опять со своей ерундой, все ты врешь…
Она хотела написать истеричное «Я не вру!» – но вовремя остановилась. Не нужно кормить тех, кто все равно не поймет и не оценит.
Кира решительно свернула «Яндекс. Карты». Помедлила, раздумывая – и решительно удалила приложение. Все. Больше никогда она не почувствует себя дурой.

Она уже сыграла несколько партий в «Три в ряд» – но Олег все не возвращался. Что он мог делать так долго? И самое главное – где? Его куртка хоть и была условно «водонепроницаемой», но полчаса под сплошным ливнем не выдерживала. Стоит под мостом и помогает вытаскивать грузовик? Или же – наоборот – сидит под крышей у кого-то в теплой машине?
Кира нахмурилась. Несмотря на всю свою любовь к походной романтике и общей «мужикатости», Олег не отличался панибратством: никогда не пил пиво в незнакомых компаниях, не ручкался с посторонними и уж точно не сел бы в машину непонятно к кому. Это означает – встретил знакомого? Или знакомую?
Кира почувствовала тупой укол ревности. Конечно, это было глупо: ночь, пробка, дождь и мрачная жена в соседней машине – не лучшие обстоятельства для романтики. Но Олег был где-то – а не с ней – и был долго, и это Киру беспокоило.
Она открыла дверь и высунулась на улицу. Дождь ударил сверху – словно тяжелым мокрым полотенцем. Кира от неожиданности охнула, по телу пробежали мурашки, за воротник потекли холодные струйки.
– Олег! – внезапно охрипшим голосом выкрикнула она. – Олег!
Ответа не было.
Кира прищурилась, вглядываясь в темноту.
На мгновение ей показалось, что она увидела впереди какой-то зеленоватый отблеск. Олег любил всякие забавные мелочи – вот и на прошлый Новый год, приложением к основному подарку – умным часам – она подарила ему шнурки, как обещал производитель, «с возможностью фосфоресцировать в темноте». Производитель не обманул – и Олег больше не расставался с этими шнурками, поздними вечерами доводя до истерики окрестных собак. Вот и сейчас Кира щурилась, пытаясь разглядеть такой знакомый отсвет – а значит, и Олега.
Но нет, ничего подобного. Лишь лужи мокро мерцали, отражая свет фар.
Кира села обратно в машину, стряхивая с волос воду. Запахло сыростью, тиной и почему-то гнилью. «Опять завод что-то выбросил», – подумала она, прикидывая, стоит ли написать жалобный пост в городскую группу – или без нее разберутся. Да ну, к черту – решила, вспомнив, сколько неадекватов набегает обычно в комментарии к подобным постам. Еще того не хватало, чтобы они начали ломиться к ней в личку.
Она вздохнула и снова прижалась щекой к стеклу. Интересно, когда ветер дорвет баннер? И что будет, если тот все-таки сорвется и по…
Она вздрогнула и осеклась.
Баннера не было. Блеклые лампы освещали грязно-серый, в мокрых потеках, остов – но черное, хлопающее полотнище исчезло.
Кира вытянула шею, вглядываясь – даже приоткрыла окно, чтобы лучше было видно. Ведь если баннер сорвало ветром, то его должно было отнести совсем недалеко, верно? Уронить на машины, на кусты, на ближайшее дерево, даже просто шмякнуть на дорогу? Это не простыня, это кусок ткани пять на десять метров, если не больше – его обязательно будет видно!
Но ничего не было. Никто не суетился вокруг машины, полностью скрытой под тряпкой, на асфальте не горбилась черная влажная куча, и ветки кустов и деревьев подрагивали под дождем, а не трещали, ломаясь от мокрой тяжести.
Кира прижалась носом к стеклу, вглядываясь в полумрак. Она выключила свет в машине, закрыла глаза руками – чтобы привыкли к темноте. А потом открыла их.
И заорала, откинувшись в кресле.

Что-то ходило там, в ночи, среди машин. Ходило, наклонялось, поводило лобастой, вытянутой головой – словно принюхиваясь. Словно ища кого-то.
Его движения были плавными и вкрадчивыми – будто это существо не ходило, как ходят все, переставляя ноги, лапы, ласты – что там у него? – а перетекало из формы в форму. Лобастая голова втягивалась, уплощалась, превращалась в нечто камбалообразное, растущее из широких плеч – но парой секунд позже уже плечи утягивались, съеживались и из них поднималось что-то тонкое, как бутон хищного цветка на длинной ножке.
Кира не могла оторвать взгляд от этой странной и жуткой пляски теней и форм. Она не чувствовала себя, не ощущала даже сантиметра своего тела – словно все оно онемело от ужаса, прикинулось мертвым и недвижимым, лишь бы его не нашли, не заметили, не почуяли. И только сознание, дурацкое сознание продолжало жить – и наблюдать.
Существо поводило руками – лапами? – над машинами, будто считая их. Точно проверяя – верно ли расставлены? все ли в порядке? не вкралась ли где ошибка?

В груди резко заболело. Только сейчас Кира поняла, что все это время так и не перевела дыхание. Воздух с сипением вышел из легких, вдох удалось сделать с большим трудом – тело сопротивлялось движению, оно хотело затаиться и не выказывать себя даже так.
– Экххххх, – прохрипела Кира, сглатывая слюну.
И замерла в ужасе – вдруг существо заметило ее, услышало, почуяло?
Но то продолжало совершать какие-то пассы над машинами. Кире вдруг показалось, что там, где только что стоял седан – вырос большой горбатый внедорожник. Пробка сдвинулась? Но машина впереди нее продолжала стоять – и даже не моргнула фарами.
– Я сплю, – прошептала Кира. – Я сплю.
И забормотала, словно мантру, словно что-то, что может превратить реальность – в сон.
– Я сплю. Я сплю. Ясплюясплюясплюясплюясплю…
Существо двигало конечностями – и машины менялись на глазах. Универсалы сплющивались, превращаясь в седаны, седаны вспучивались, раздувались и становились газельками, пикапами, хетчбэками. Кире казалось, что тварь словно лепит из мягкого, послушного, как пластилин, мира – что-то свое, понятное только ей.
Это было слишком.
Кира закрыла глаза. Досчитала до десяти. Потом, для верности – до двадцати.
Открыла глаза.
Все в порядке.
Твари нет.
Баннера нет.
Перед их машиной вместо хетчбэка – кабриолет.
Сзади – вместо «Лады» старый «Москвич».
Кира судорожно выдохнула сквозь зубы.

Она попыталась набрать номер Олега. Руки дрожали, пальцы то и дело промахивались, она сначала попала на «Сестра», сбросила, потом на «Юлька», сбросила, потом «Озон-доставка», сбросила – и, наконец, высветилось «Олег».
Абонент недоступен или вне зоны действия сети.
Что за черт?
Абонент недоступен или вне зоны действия сети.
Она нажала на «Сестра».
Абонент недоступен или вне зоны действия сети.
«Юлька».
Абонент недоступен или вне зоны действия сети.
«Шеф».
Абонент недоступен или вне зоны действия сети.
112.
Абонент недоступен или вне зоны действия сети.
Что?

Кира сглотнула ставшую внезапно густой и вязкой слюну.
Это было неправильно, ненормально – так просто не могло быть!
Ее телефон был в сети, был доступен – вот 3G, вот всплывает надоедливая реклама в «Три в ряд». Недоступны были все остальные контакты. Даже горячая линия Сбербанка, даже телефоны экстренных служб. Словно весь мир, кроме Киры, провалился в какую-то глубокую яму, в которую не пробивался сигнал…
– Что за бред, – сказала она громко, обращаясь к флакончику-ароматизатору. – Просто глюк сети. Бывает.
«Не бывает, – услужливо подсказала начинающаяся паранойя. – Чтобы телефоны разных операторов вдруг провалились в такую глухую и немую яму – не бывает».
Кира тихо пискнула от ужаса и сжала телефон в руках.
Стоп.
Интернет работает? Значит, можно написать в соцсеть.
Она зашла в ВКонтакт, нашла в переписках сестру. Та была онлайн.
«Оль, у тебя все в порядке с телефоном?»
Ответа не было.
Сестра светилась онлайн – но ответа не было. И сообщение оставалось непрочитанным.
Кира в панике написала подруге. Потом еще кому-то, еще… Потом бросила «Привет!» в общий чатик, который вечно кишел людьми. Никто ей не ответил. Более того – в чатике появлялись все новые и новые сообщения, но ее, Кирины, так и оставались непрочтенными.
Это было просто невозможно.
Кира судорожно вышла из ВКонтакта и оглянулась. Черная масса машин стояла спереди и сзади, словно сдавив их «тойотку» мощными, неумолимыми тисками. Светили фары, блики играли на пузырящихся от дождя лужах.
Кира потерла глаза – наверное, просто галлюцинации от угарного газа. Да, точно! Множество машин, скучковавшихся в одном месте, плюс влага, которая, как губка, впитывает все испарения, всю заразу – и выливает их в дожде обратно – неудивительно, что яд здесь клубится. Когда-то она читала о трагедии в тоннеле Саланг – во время афганской войны колонна с советскими грузовиками остановилась в нем и десяток человек задохнулись угарным газом. Неужели тут тоже происходит точно такое же?

Кира прикусила губу. Что же делать? Задраить все окна и двери? Но толку, что толку, если она уже надышалась, если она уже видела какую-то черную тварь.
Тогда бежать. Да, бежать. Выскочить из машины – и бежать прочь, подальше от этой смертельной ловушки. Пока есть силы, пока голова еще соображает, пока еще может различать реальность.
Кира застегнула куртку до самого горла, накинула капюшон, затянула шнурки. Ничего. Лучше промокнуть, чем задохнуться.
Открыла дверь – и, зажмурившись, ринулась под дождь, словно ныряла в глубокий бассейн. На этот раз это не был удар мокрым полотенцем – нет, теперь ее словно со всего размаху шибануло тяжелым, плотным, холодным одеялом. Она застонала, в носу тут же заклокотали сопли, к горлу подкатил тошнотворный ком – но Кира удержалась от того, чтобы безотчетно кинуться обратно в машину. Там газ, там безумие, там смерть!
Она сделала несколько быстрых шагов к обочине – бежать было слишком скользко, ноги разъезжались в лужах, но резко остановилась.
Она тут не одна. На сотни метров вперед и назад – гигантская пробка. Сотни людей. Сотни потенциальных мертвецов. Может быть, конечно, все и не так страшно, как она только что нафантазировала себе – но хоть кого-то она должна спасти!
Кира подбежала к «Москвичу», который стоял сразу за их машиной, постучалась в окно.
– Эй, – сказала. – Выходите. Тут нельзя остава…
И осеклась.
В «Москвиче» никого не было.
Фары горели, мотор работал – но в машине никого не было.
Кира нагнулась, прижалась к стеклу, вглядываясь в салон – не может же так быть, что машину бросили пустой, посреди дороги, в середине пробки?
Никого.
Но Кира не могла заставить себя прекратить разглядывать чужой салон. Что-то ее смущало. Что-то было не так. Совершенно не так. Что-то чуждое, чужеродное, неправильное – а она никак не могла понять, что.
И вдруг осознала – всё.
Всё в этом салоне было неправильным.
И руль, который находился слишком близко к пассажирскому сиденью – водителю было бы слишком неудобно его держать. И кресла – с непривычно прямыми, словно доска, спинками. И спидометр – который казался просто нарисованным на приборной доске. И зеркало заднего вида – лишь черная рамка, в которой и не было зеркала.
Словно ребенок, который никогда не видел автомобиль изнутри, слепил эту машину – любовно повторив каждый изгиб крыла и каждый сегмент фар, но при этом сделав салон приблизительно. Примерно так, как тот ему казался со стороны. С кучей ошибок и недочетов.
Кира сделала шаг назад.
Еще одна мысль пришла ей в голову. Ей, которую Олег таскал не только в походы, но и на рыбалку. Нехорошая мысль. Жуткая мысль. Которую Кира не хотела думать дольше, чем одну секунду. «Во…», - начала она и мысленно прикусила язык. Она не хотела об этом думать.
И поэтому она просто развернулась и побежала.
Она выскочила на обочину, пробежала еще несколько шагов вперед и чуть вниз, по мокрой и скользкой траве – и остановилась, с трудом переводя дыхание.
Обернулась.

Черная цепь машин бугрилась крышами – как огромная, невиданная сороконожка. Облитые дождем кузова блестели, свет фар отражался в лужах – и Кире казалось, что сороконожка сбежала с какого-то карнавала, унеся на себе гирлянду.
Здесь было свежо. И дышалось легче.
Кира сделала несколько вдохов и выдохов – чтобы выгнать из легких ядовитый газ.
Сейчас все будет в порядке. Сейчас все станет хорошо. Вот-вот вернется Олег. Она увидит его отсюда – особенно его яркие, способные фосфоресцировать в темноте шнурки. Она окликнет его, расскажет, что случилось, что ей привиделось, они посмеются, он, конечно же начнет подшучивать над ней – но и пусть, пусть подшучивает, главное, чтобы он был рядом!
Кира хотела еще раз набрать его номер, позвонить – вдруг связь наладилась? – но вспомнила, что в том паническом бегстве оставила телефон в машине.
- Олег, - тихо всхлипнула она. – Ну где ты?
- Ле-е-ег… Ты-ы-ы-ы… - каким-то странным, потусторонним шелестом донеслось до нее откуда-то слева.
Кира медленно повернула голову.
И едва сдержала стон ужаса.
Тварь надвигалась на нее.
Теперь-то Кира уже четко видела: тварь не шагала. Она действительно перетекала из формы в форму, мягко и неуловимо: как черная ртуть, как масло цвета ночи. Хотя нет, тварь была чернее ночи – теперь-то Кира поняла, что означает это банальнейшее выражение! Тварь словно поглощала свет, оставаясь огромной, черной, невероятно черной, без единого проблеска, тенью.
А еще тварь хотела поглотить Киру. Почему-то это стало невероятно понятно – как будто открылась простейшая истина.
И тогда Кира сказала то слово, которое она прикусила вместе с мысленным языком:
- Воблер. Все машины там – это воблер.
Тварь остановилась. По ее телу пробежала волна, и голова – точнее то, что в данный момент изображало голову – слегка наклонилась. Будто тварь прислушивалась – или делала вид, что прислушивается.
- Воблер, - повторила Кира. – Приманка. Дрянь.
Она засунула руку в карман куртки. Связка ключей – увесистая, остро топорщившаяся во все стороны, врезалась в ладонь.
– Аааа! – Кира выдавила из себя тоненький полу-писк, полу-стон.
И запустила в существо связкой ключей.
Когда-то – кажется, целую жизнь назад, хотя всего лишь позапрошлым летом – Олег учил Киру кидать камни. Показывал, как ставить руку, как правильно делать замах – Кира, троечница по физкультуре, со стыдом понимала, что и тройку-то ей натянули. Поначалу камни летели недалеко – пять метров, семь. Потом – десять-пятнадцать. Однажды удалось зашвырнуть за двадцатку – и Кира не помнила себя от счастья.
А вот в цель метать Олег ее не учил. И, конечно, она промахнулась.
Она метила в голову – но попала лишь в грудь, широкую, черную грудь.
Тяжелый, расщеперенный комок вырвал куски черноты из этой груди – словно что-то взорвалось, разлетелось фонтанчиком.
Тварь содрогнулась, дернулась в странной конвульсии, которая прокатилась по всему ее телу. И в Кирину голову ввинтился жуткий, разрывающий мозг вопль – вопль, который не был слышен, который не шел извне, через уши – а вопль, который родился где-то внутри Кириного сознания, или был туда насильно впихнут.
Кира согнулась, сжала ладонями уши, потом заколотила себя кулаками по голове – чтобы изгнать этот вопль! А потом развернулась и побежала – по обочине, вдоль дороги, к мосту глупости, туда, где могут быть люди, туда, куда ушел Олег!

Нога подвернулась на скользкой траве, и Кира упала – вперед, со всего размаху.
Клацнули зубы, тупая боль разлилась по подбородку – а острая пронзила язык раскаленным шилом. Во рту густо и солоно хлюпнула кровь. В глазах потемнело. Воздух со свистом вышел из легких – и наотрез отказался возвращаться в отбитую грудь.
Кира с беззвучным стоном завозила руками и ногами, пытаясь встать – но ей удалось лишь перевернуться на бок. Потом – на спину.
Ее глаза были закрыты – но солнечный свет пробился через веки, растекшись алым и горячим.
Кира вздрогнула и моргнула. Потом еще и еще – прикрывшись рукой.
Солнце.
Ослепительное, яркое белое солнце – на таком же ослепительно ярком синем небе.
Кира вздрогнула – и воздух толчками пошел накачиваться в саднившие легкие. Боль отозвалась в ребрах, шее, спине. Кира, мелко-мелко дыша сквозь сцепленные зубы, попыталась сесть – и громко застонала, когда у нее это получилось. Ей казалось, что вместо тела у нее мешок с костями и внутренностями – который встряхнули и взболтали.
А потом она огляделась.

Солнце заливало дорогу, по которой мчались машины. Мчались легко и свободно. Некоторые водители неодобрительно гудели «Тойоте», которая нелепо раскорячилась на крайней полосе – да еще и не выставив знак аварийной остановки.
Кира сжала виски руками. Это была ИХ «Тойота». Это ОНИ стояли там, на крайней полосе, не выставив знак аварийной остановки – потому что в пробках не выставляют такие знаки! Это они с Олегом были там – но не в солнечный ясный полдень, а в дождливый, сумрачный и промозглый вечер!
Что случилось? Она потеряла сознание и пролежала так почти сутки? Но почему ей не помог Олег? И где он?
Кира попыталась встать. Острая боль уже прошла, сменившись ноющей ломотой. Удалось подняться на четвереньки, потом выпрямиться. Голова еще кружилась – и странное дело, Кире казалось, что это не от удара. В конце концов, мало ли в жизни она падала, билась, даже ломала пару раз руку. Почему же сейчас, после, в общем-то, простого падения, ей так плохо, больно, мутно и муторно?
Что-то мелькнуло на краю ее зрения, слева. Кира повернула голову. Черная тень метнулась и замерла – галлюцинация? мираж? Кира проморгалась, прищурилась. Что-то лежало там, слева, метрах в ста от нее. Что-то, похожее на большой мешок. Или…
Кира попыталась вскочить на ноги – но те ватно подогнулись и она, охнув, снова опустилась на четвереньки.
Так на четвереньках она и побежала туда. Влево. Метров на сто.

Олег лежал на спине, запрокинув голову. То, что он лежит на спине, она поняла только по куртке и по носкам кроссовок, торчащим вверх. По кроссовкам же – а точнее, по шнуркам, ярко-зеленым, с возможностью фосфоресцировать в темноте – она поняла, что это Олег.
Лица у него не было. Лишь кровавое месиво, в котором белели осколки костей. Да несколько прилипших к розовой кости черепа русых прядей.
- Олег, - пробормотала Кира, не желая верить в происходящее. – Олежа…
Она сидела так, на коленях, около тела мужа, бормоча его имя, раскачиваясь из стороны в сторону и глотая слезы, еще минут десять. Может, пятнадцать. Может быть, целый час. Она не следила за временем. Время для нее кончилось.
А потом Кира поняла, что они больше не вдвоем. Что появился еще кто-то.
И она обернулась.

Эта тварь, это жуткое, чужое, чуждое существо стояло в нескольких метрах от нее. Стояло, раскачивалось и росло. Росло – все выше и выше, выше и выше.
Оно поднималось медленно, вытягиваясь все выше и выше – огромное, черное, вязкое.
«Почему его не видят? – мелькнуло в голове у Киры. – Почему его не видят водители?»
А потом оно повернулось к ней.
То, что оно именно повернулось, она поняла по тому, что на нее глянуло лицо Олега.
Белое, искаженное, с раззявленным ртом и пустыми глазницами – но Олега.

А потом существо задрожало.
По его телу прошла быстрая, практически неуловимая глазом – Кира скорее поняла, чем увидела – волна, а затем вся эта густая, липкая чернота запульсировала. Мелко-мелко, одной лишь поверхностью – и в каком-то странном ритме.
И задрожал мир вокруг Киры.
Словно в старом ламповом телевизоре что-то сбилось и пошла едва заметная рябь.
И на Киру опустились ночь и дождь.

Она стояла на четвереньках в мокрой траве, холодные струи хлестали ее по голове и спине, руки и ноги вязли в склизкой жиже.
На дороге была пробка. Сороконожка, сбежавшая с карнавала и укравшая гирлянду. Пустые автомобили, в которых никогда не было водителей. Автомобили, которые вряд ли бы вообще могли когда-нибудь тронуться с места – знало ли существо, создавая эти огромные приманки, что у них должны быть двигатели?
– Ничего этого нет, правда, – прошептала Кира. – Ты дуришь меня, да?
Почему-то она надеялась, что когда существо поймет, что она разгадала его трюк – то отпустит ее. Ну, как в детских сказках: обманул черта, и тот сдается. Иногда еще одаривает победителя чем-нибудь. Она очень хотела, чтобы одарил. Жизнью Олега. Вторым шансом.
– Это мираж, да? Ты хочешь, чтобы я это видела? Мы это видели? Чтобы нас было легко поймать?
Существо нависло над ней.
Лил дождь, под Кирой хлюпала жижа – но морок трещал и полз по швам: она чувствовала запах сухой, прогретой солнцем травы, а где-то там, где плотно стояла пробка с немыми и глухими машинами – где-то там шуршал под шинами горячий асфальт.
– Это неправда, – прошептала она.
Существо склонилось ниже. Чернота пульсировала, продолжая исполнять завораживающий, морочный танец – но, видимо, тот удар ключами не прошел бесследно. В одном месте пульсация чуть сбивалась – Кира ясно видела, как там расходились круги, как от брошенного в воду камня.
- Это неправда, - повторила она. – Ты врешь. Я знаю. Я угадала.
И поняла – это ничего не значит. Ровным счетом ничего не значит. Какая разница, угадала ли пойманная на крючок рыбка, что ее сожрут? Рыбакам на это плевать. Рыбаки даже и не знают о том, что рыбка что-то угадала. Да рыбаки даже и не подозревают, что рыбка умеет думать.
Это ничего не значит…
Существо наклонилось над ней – так близко, что она почувствовала сладковатый запах гнили. Сквозь рябь мутного морока она видела очертания лица Олега. Неправильно надетая – точнее, натянутая на то, что не предназначалось для человеческого лица – кожа морщинилась. Рот Олега был перекошен – одна половина ухмылялась, край губы доходил почти до уха, а глаз превратился в узкую монголоидную щелочку; вторая же половина сползла вниз и колыхалась, подсвистывая залетающим в нее воздухом.
- Олежа, - пробормотала Кира.
И пока ее жрали – вдумчиво и размеренно, начиная с ног, она смотрела в лицо Олега.
«Прости, я не настоящий боевой бро…».
И затуманивающееся сознание милостиво подсовывало ей ответ:
«Ничего, Кирыч, ничего…»

********
– Папа, папа, – шестилетний Витька озабоченно подпрыгивал в кресле. – Папа, долго будем стоять? Я писить хочу!
– Потерпи, – отец озабоченно копался в телефоне, рассматривая карту. – Ничего не понимаю…
– Папа, папа, я больше не могу!
– Я же говорил тебе, не пей колу.
– Ну, па-а-апа!
– Ладно… – отец выглянул в окно. Машины стояли плотняком. Дождь лил, как из ведра, хлеща холодными струями, колотя по крыше, выбивая дробь по лобовому стеклу.
– Папа, я сейчас описиюсь! – Витька побагровел от натуги, заскреб пальцами по штанишкам.
– Давай, возьми мою куртку – и выйди. От машины не отходи, можешь даже на колесо пописить. Быстро только.
– Ага! – Витька цопнул огромную, как палатка, отцовскую куртку, открыл дверь и выскочил наружу.
Отец глянул в боковое зеркало. Послушный пацан, ни шага в сторону не сделал, повернулся к колесу и сосредоточенно копошится в застежках брюк.
На мгновение ему показалось, что рядом с сыном промелькнула какая-то тень.
«Черт, надо будет зеркало протереть», - подумал отец и снова вернулся к телефону.
Голову он поднял, лишь когда осознал, что Витька так и не вернулся в салон.
- Эй! – он глянул в зеркало. – Эй, ты где там?
Сына у машины не было.
– Витька? – проорал отец и выкатился из машины, поскользнувшись и упав в лужу. На мгновение ему показалось, что вместо воды в его нос и рот забилась сухая, горячая пыль. – Витька?
И опустилась тень.

[Нефидимка]

Здравствуйте, автор. Прочла с удовольствием, спасибо за рассказ. Так думаю, что текст - это тот хоррор, который не всем авторам удался. Но остался некий осадочек. Очень длинная экспозиция, теряется динамика из-за описаний, непонятно, к чему рассказано про трансформацию машин, которую проделывает ваша пробочная Нёх. Не обижайтесь, но я сравнила один из первых выложенных рассказов про туалетную страхолюдию с вашим, и сравнение было не в пользу "Пробки" - и внешняя, и внутренняя динамика в "Новых всходах" не дают читателю заскучать и потерять возникшее было сочувствие к героям. А в остальном, считаю, всё отлично.

[Monk]

Очень затянуто показалось. Не объяснено и непонятно происхождение потусторонней твари, что случилось с людьми, которых она съела, в общем, осталось немало вопросов, а это не есть гуд. Но задумка интересная, стиль хорош, думаю, в десятке, если не в пятерке, рассказ будет.

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Monk Не объяснено и непонятно происхождение потусторонней твари.

Так в большинстве представленных рассказов так и есть.
НЕХ типа на то и НЕХ, что объяснять ничего не надо.
"Вдруг откуда не возьмись, появился..." и далее по тексту.
Авторы, похоже, считают, что невнятность появления НЕХ компенсируются подробнейшим бытоописанием ГГ.

[Дарио Россо]

А что, вполне неплохо, разве что немного затянуто (особенно в начале). В принципе, возможный кандидат на первую пятерку.

[Тафано]

Цитата: Кира вздохнула и прислонилась щекой к прохладному стеклу.

Гораздо проще и естественнее прислоняться виском или лбом. А щекой - это надо шею этак изгильнуть набекрень.

Цитата: в лужах мелькали отблески экранов телефонов

Сомнительно. Фары всех мастей - да. Но телефоны...

Образ чудовища очень напоминает Безликого, из "Унесенных призраками" Миядзаки. Да и по сути тоже про призраков - призрачную сторону бытия.

Было страшно, да. Но слишком долгое начало и непонятная "механика" электронных приборов при переходе их одного мира в другой. И еще непонятно, почему именно их поймали. Хотя рыбу ловят ведь тоже не какую-то конкретно, а какая попадется.

Жаль только, что кроме ужаса - хорошего, качественного - здесь больше ничего нет. Это как в истории про Трурля и Клапауциуса, где создали машину, делающую все на букву "н". А здесь вот "машина, делающая ужасы". Просто ужасы, без истории, без предыстории, без морали, без вывода. Даже жизнь персонажам - в основном, даме - дали по необходимости, что они только на ужас и сыграли.

[Ґрун]

Неплохо. Видно, что писал умелец. Напрактикованный человек.

Теперь немного ворчания.

“Которые поклоняются великому божеству Яндекс” — почему люди стесняются склонять иностранные слова? “Великому божеству Яндексу” звучит естественнее, разве нет?

“И пока ее жрали – вдумчиво и размеренно, начиная с ног, она смотрела в лицо Олега” — меня эта сцена смущает.

И почему “писию”? Это слово действительно кто-то так произносит? В словаре есть “писать”: писаю и т. д.

Но в целом лучшее из четырех пока что прочитанных

[Разумный Я]

Минусы:
Подзатянуто, и, тварь один в один с тварью из рассказа Елены Щетининой "Чвянь", там тоже баннер шухер наводил
Плюсы:
Писать автор умеет, и рассказ жанру соответствует

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Ґрун И почему “писию”? Это слово действительно кто-то так произносит?

Может, диалектизм?