Обычаи Старого Города

[Пелиас Кофийский]

© Copyright: Феанор 2, 2008
Свидетельство о публикации №2812180618

Обычаи Древнего Города.
Секреты Старого Города/Вместилище Древнего Зла.

Бритунка и киммериец добираются до первого стигийского города…

Конан и Натала шли по тёмным улицам тихого ночного города. Над ними шатром раскинулось яркое звёздное небо, а оштукатуренные стены терялись, словно тая, во тьме южной ночи. Отовсюду веяло прохладой; доносились негромкие ночные звуки да вдали горели редкие ночные фонари. Ночь сгладила все противоречия, словно умелый визажист, подкрасив увядающие прелести, заретушировав следы старения и правильно расположив тень. На город словно опустилась волшебная вуаль. Высоко над ними горели яркие южные звёзды. Их крупные белые язычки пламени дрожали и трепетали, словно светильники под порывами ветерка. Они показались её похожими на жемчужины, которые … Они дрожали и перемигивались в вышине./мигали и … /разноцветными огоньками. Натале город больше/более не казался мрачной твердыней князей юга, но словно превратился в волшебный замок из старой /доброй ночной сказки. Ночь словно превратила старые стены в величественные и таинственные строения, а массивные древние храмы, казалось, скрывали не мрачные и зловещие/пугающие секреты, а причудливые и безобидные тайны, похожие на мистерии культов Иштар и Митры. Она более не опасалась атаки ночного змея, олицетворения/порождения самого Сета, или кинжала из-за угла, или мрачного вида ночной стражи, с колышущимися страусиными перьями над гордыми и мрачными лицами. Её спутник спокойно и уверенно шёл по городу, будто бы знал его с самого детства. Она знала, что её любимый северный варвар способен защитить её от любой опасности, сколь бы чудовищной она не была. Давным-давно она не чувствовала себя такой защищённой. И всё же ради уверенности она держалась за краешек его плаща.
Это был стигийский город, а стигийских краях чужеземцев/иноземцев/чужаков не любят. Памятуя об этом, киммериец постоянно держал руку на рукояти меча. Однако город затих, словно птица, уснувшая/заснувшая ночью на ветке, и Конан постепенно успокоился. Сейчас им предстояло найти гостиницу… или что-то вроде гостиницы, и остаться там на ночь. Так, по крайней мере, им не светит оказаться в желудке у какого-нибудь большого змея, которых стигийцы выпускают на ночь. Насколько помнил Конан, подобные заведения в стигийских городах располагались намного ближе к сердцу города.
И, хотя Натала и Конан этого и не знали, Себхет был древний и страшный/жуткий город. Множество страшных тайн хранили/помнили/скрывали его толстые стены и множество страшных тайн скрывало/таило/хранило его чёрное сердце.
Город был очень древним и очень злым. Страшные ритуалы проводились в нём под покровом ночи. (С тех пор) многие из его прежних хозяев ушли, но зло никогда не исчезало из его чёрного сердца. С севера, востока и юга приходили те, кто приносил новые тайны и противоестественные знания. О, город помнил ещё те времена, когда, кто называл сегодня его хозяевами, скитались, как шакалы, в песках пустыни. И уже тогда множество мрачных тайн скрывал он в своём/скрывалось/таилось в его сердце.
Горожане жили под покровом ужаса, и даже среди чёрных городов Стигии город пользовался дурной славой. Бывало, в нём бесследно пропадали богатые торговцы, номархи и даже короли. Бесследно исчезали и никогда не появлялись вновь. Странные и страшные тайны пульсировали в страшном/жутком танце под древней мостовой…
Странные и причудливые культы процветали в далёком/тихом городе на краю пустыни. Удивительные религии приходили с севера и востока, навеки оседая в стенах этого древнего края. Чужеземные верования, смешавшись с местными культами порождали удивительную, ни с чем не сходную/ни на что не похожую культуру. Короли Луксура смотрели на неё сквозь пальцы, ибо всех, кто пытался искоренить её из забытых южных земель и внедрить/насадить подлинный/священный/истинный культ Сета, постигла неотвратимая и загадочная смерть/постигала/настигала странная и неотвратимая смерть. Она приходила/проникала даже сквозь/в закрытые покои, сквозь обитые золотом двери, и порой лишь благодаря именной печатке или заляпанным кровью одеждам удавалось определить, кому принадлежало при жизни то, что оставалось от осмелившегося покуситься на святыню. После смерти короля Сесостриса II, которого не смогли защитить все чародеи Чёрного Круга, загадочный южный Себехтет надолго оставили в покое. И он дремал в своей чёрной колыбели, покоясь на границе плодородных земель и песков пустынного юга, привлекая торговцев и купцов, которые не страшились древних проклятий или же сами были готовы продать свою душу за (богатый) груз чёрного дерева или слоновой кости.

Добавлено через 42 секунды
Именно по этому городу шли Конан с Наталой. Конан поминутно оборачивался, однако по мере приближения к центру города и заветной цели его осторожность слегка ослабла, а потому он не заметил двух острых глаз, блеснувших в тёмном переулке под чёрным покровом ночи.

Днём город жил. Ревели ослы в загонах; … … щёлкали кнутами надсмотрщики, полуобнажённые жёны ремесленников ткали, обмениваясь последними сплетнями и новостями из приграничных земель; копыта тонконогих стройных стигийских лошадей/гордых скакунов выбивали пыль из-под копыт…

Но теперь, ночью, это был город теней. Странные чудовища крались под покровом ночи, и сияющие во тьме глаза заглядывали в душу, словно предлагая власть и почёт в обмен на тысячелетние муки в аду.

Ночные тени обступили его, нашёптывая отвратительные/омерзительные/противоестественные тайны

Закутанная в плащ фигура проследила за перемещениями киммерийца и бритунки, а затем растворилась в лабиринте узких улиц

Отсюда довольно сыровато
Конан и его спутница вошли в город на закате, как перед закрытием городских ворот и некоторое время им пришлось провести, дабы убедить городских стражей в целесообразности их нахождения в вышеупомянутом городе. В конце концов взбешенный варвар сообщил, что так или иначе собирается поступить в ряды наёмников, в которых всегда есть нужда, или в ряды городской стражи, и тут уж он постарается, чтобы его отправили на ночное патрулирование с теми самыми любезными солдатами, которые столь любезно помогают ему скоротать время. Вот, правда, того, что они смогут вернутся из первого же совместного ночного патрулирования, он обещать не может. Наёмники в городах юга Стигии процветали, а потому после столь недвусмысленного заявления отряд городской стражи оставил киммерийца и его перепуганную спутницу в покое, добросердечно посоветовав/пожелав им поскорее найти себе место ночлега, поскольку ночью по улицам города разгуливает многое, с чем лучше не встречаться. На юге темнеет мгновенно, и к тому времени на улицы города давно опустилась тьма, а потому киммериец лишь недовольно оскалил зубы.

Нагие куртизанки в причудливых головных уборах при приближении Конана встрепенулись, но, распознав в его спутнице девушку, разочарованно отвернулись.


Наконец киммерийцу удалось обнаружить вывеску с грубо намалёванным рисунком двух сандалий под тусклым огнём жёлтого фонаря. Киммериец принялся бесцеремонно колотить в дверь, призывая всех богов ада на помощь тем несчастным, которые не соизволят отворить/открыть ему дверь./Киммериец бесцеремонно забарабанил/затарабанил в толстенную тиковые створки, призывая всех богов юга на помощь тем несчастным, которые не соизволят отворить ему дверь. / проклиная всё на свете и ругаясь на чём свет стоит
Наконец по ту сторону двери донеслись лёгкие шаркающие шаги, и в толстенной двери отворилось крошечное смотровое окошко, а затем, когда смотрящий убедился, что нежданных гостей всего двое и вдобавок одна из них – женщина, послышался громкий металлический лязг, и двери из резного тика отворились.
— Открывай, убогий сын шакала, или твоя жалкая хибара не доживём до рассвета!

Со всех сил забарабанил в толстое тиковое дерево, обещая вышибить дверь, если хозяин в ближайшее время её не откроет
Натала нервно поглядывала на улицу. Ей казалось, что-то вот-вот из какой-нибудь подворотни вынырнет огромный голодный змей… и тогда, даже если киммериец его и убьёт, на них будет охотиться половина города.

— Во имя всех богов юга, чужеземец, — пробормотал мягкий южностигийский говор. — Мы не открываем после захода солнца. Ты не представляешь, какие твари ползают здесь ночью.
— Очень/Вполне даже представляю, — проворчал киммериец. — А потому, ради твоего же сосбтвенного спокойствия, прошу, открой эту проклятую дверь! Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь Сетом, я вышибу её ко всем чертям, и тогда ты вскорости сможешь полюбоваться на этих самых тварей воочию!

[Пелиас Кофийский]

– ….
— Мы одни! — взревел киммериец. — Посмотри внимательно, отродье Сета, и ты убедишься, что за нами не крадётся ожившая мумия или зажравшийся змей-переросток. Но если ты решишь во имя своей безопасности оставить уставших путников на улице, клянусь всеми богами севера, утром тебе придётся пожалеть о своём решении! Ибо если меня за ночь не сожрёт какое-нибудь изголодавшееся чудовище, клянусь, что завтра заявлюсь к тебе с первыми же лучами солнца и выпущу тебе кишки! И если мне не придётся/доведётся пережить эту ночь, клянусь, что достану тебя из самого ада!
— Во имя Сета! — содрогнулся обладатель голоса. — Незачем так/Не нужно богохульствовать, чужеземец. Я уже открываю.
Когда они вошли, Натала изумлённо покосилась на засов: он был из толстенной шемитской стали и мог, пожалуй, выдержать даже бешенный натиск/напор киммерийца. Натала невольно поёжилась, представив, каких чудовищ опасаются стигийцы, ставящие на дверях такие замки.
Хозяином гостиницы оказался небольшой пожилой худощавый/сухощавый стигиец. Гостиница «двух сандалий» была одной из самых богатых и уважаемых в городе. Её хозяин, почтенный роме Хоребу не разделял ненависть большинства стигийцев к чужеземцам, и всегда держался с горделивой осанкой, поскольку его предки были намного знатнее луксурских королей. Его родословная уходила в такую глубь веков, что правящие династии оказывались рядом с ними похожими на годовалого ребёнка. Предки Хоребу пришли через земли Косалы, с далёкого восточного моря, в эти земли, незадолго до пересечения реки Стикс слегка отделившись от основного потока стигийцев. И в большей степени сохранили чистоту древней крови и верность старым обычаям. Многие века Хоребу и его предки поклонялись… Змеепоклонники были не в чести в Себехтете. / и с пренебрежением относились к змеепоклонникам. Когда прочие стигийцы приняли культ королей-гигантов… Отвратительные чудовища, похожие на ожившие трупы… Не захотели присоединяться к древней мудрости нечеловеческих хозяев этой земли.
Сет не был властен в городе. В нём царило другое зло.

В гостинице останавливались шемитские торговцы, спешащие по своим делам на юг, в Алкменон, Кешлу или Южные Королевства, туранские послы и шпионы, странствующие мудрецы и учёные из Офира и немногочисленные путешественники, которых злой рок занёс на границу земель дикарского Куша и враждебной Стигии. Слугами у Хоребу (так звали хозяина) были юркие низкорослые эцмеки, странный народ с озера Зуад*, эцмекские полукровки со стигийцами, шемитами или кушитами, а также причудливые помеси стигийцев и кушитов или шемитов со стигийцами.

* тлацитлане

в этом городе стигийцы породнились с шемитами


дешёвая туника скорее подчёркивала, нежели скрывала его могучую фигуру, широкий разворот плеч и упругие мышцы/массивный торс.

к югу лежали обширные королества чернокожих - дафрацев, кушитов и атлайян, а также многонациональная империя Зембанте.

где сохранилась ещё и гиборийская кровь

ярко выраженные кушисткие и даже шемитские черты

тлацитлане

Добавлено через 10 секунд
Сам Хоребу исповедовал древний, почти позабытый культ стигийского бога Тота-Джехути, а также священной птицы Бенну и богини Небехтет. Эти божества, почти забытые, а некогда могущественные и весьма почитаемые, ныне почти повсеместно вытеснил могущественный культ Сета. Но некогда их весьма чтили/почитали в Луксуре и Кеми, принося в жертвы бабочек и птиц, и даже жертвенных быков. Древние обычаи стигийцев запрещали/не поощряли человеческие жертвоприношения /человеческих жертвоприношений.
Их культ принесли стигийцы с берегов Забытого моря, откуда народ Хоребу пришёл тысячелетия тому назад. Культ Змея они позаимствовали у исконных обитателей этой древней земли – древний культ, помнящий ещё времена Валузии – и, говорят, его жрецы были похожими на самого бога… Всё это поведал шёпотом старый стигиец Натале и Конану, который, впрочем, слушал его вполуха, поглощая порцию жареной говядины и запивая дешёвым стигийским/ячменным пивом/просяным вином. Сам Хоребу боялся жрецов Сета и их тёмной власти, а также огромных змей, которых они выпускали по ночам на улицы города, но ещё больше он боялся могучих и страшных жрецов – жрецов бога, о котором он не осмеливался даже говорить. Они пришли в земли Стигии в незапамятные времена откуда-то с северо-востока, изгнанные из земель Турана.
В данном районе Стигии было довольно-таки много шемитов – эти территории в незапамятной древности принадлежали шемитским князьям и ассхури, в те времена, когда территориальная экспансия Шема позволила им захватить многие земли на территории Чёрных Королевств.
Караванщики шли в город из Анакима, Акхарима, Пелиштима и Шушана, через Луксур и Кеми, из волшебного Пунта и земель Зембанте через Кешлу и Алкменон. Город рос/процветал и богател.

Шушан, Пелиштим, Анаким, Акхарим, Асгалун, Эрук


Её нежные локоны скользнули по его лицу.
Он покрыл страстными поцелуями всё её тело. Она затрепетала от его горячих ласк.
Её упругое тело находилось в его руках.
Её тугие юные полусферы скользнули по его груди и опустились ниже. Её бархатистая кожа сводила его с ума. Нежные локоны пощекотали его живот. Её ласковые нежные ручки гладили его тело.

Стигиец посмотрел на него с холодным презрением.
Его глаза горели нечеловеческим огнём

Белокожая бритунка! — воскликнул Тотмекр. — Прекрасно! Это именно то, чего мы столь долго ждали. Король обожает гиборийских наложниц. Теперь мы сможем осуществить свой план. Мы преподнесём/подарим её ему, а она принесёт ему смерть.
— Пусть эти глупцы поклоняются Сету, — рассмеялся Тотмекр. — Пусть чтят его чёрных и алых детей. Наш культ неизмеримо древнее Змея, что дремлет в глубинах чёрной земли… Наш бог сильнее всех остальных богов юга. В незапамятные времена, когда змеи ещё не умели говорить,— в его глазах загорелись дьявольские/зажглись безумные огоньки, — по земле ходили и другие боги. Их могущество несопоставимо с ничтожными силами новых богов. — Древний тфугст’агни, что дремлет в старой земле Фавнии… Аи, тгфао – сау, хетех…

Даже Гуллах сильнее этих змеепоклонников. Безграмотные жрецы в диких лесах юга, тряся страусиными перьями, призывают его на своих алтарях, и его сила превосходит силу адептов Чёрного круга. А Гуллах – это лишь младшее дитя Иргала Зага…
При упоминании этого имени дрогнуло пламя свечей в чёрвлёных подсвечниках.
— Но и Иргал Заг – это лишь подлинный бог Земли, бог тех времён, когда люди и звери по-прежнему понимали друг друга. Звери и дикари ещё помнят его, и пикты чтят его в своих чёрных шатрах, а колдуны чёрной земли призывают его забытых детей из далёких огненных земель. И Сыновья ночи приходят на их зов… И всё же, эта сила – как/что соломинка на ветру по сравнению с той силой, которой владею я/владеем мы. Ибо наши повелители прилетели/пришли из иных миров, пронзая покровы времени и пространства, и их сила – не плоть от плоти и не кровь от крови детей Геба/Геи. Они неподвластны никому из подлинных богов, и их мощь превосходит всякое воображение. Они являются владыками своих собственных форм, и власть их ужасает и восхищает одновременно. Миллионы лет назад прилетели/опустились они на нашу планету из бездонных пучин космоса/Нут. Чёрное тело Нут исторгло их, и праматерь Гея стонет под их кошмарными копытами. Каждый шаг – как неведомая мука, и человек ничто по сравнению с властью Извечного/Бесконечного. Сквозь миллионы лет прошли они, владыки подлунного мира, вечно молодые и вечно злые/гневные… Их крылья колеблют иные струны, и иные ветра носят их. В бездонных пучинах космоса ледяным мраком /мраком беззвёздных просторов питаются они. Порождение океана хаоса и воющей бездны - жизнь и смерть для них лишь слова, ибо они не живы и не мертвы. Добро и зло ничего не значат для них, ибо они старее добра и зла.

[Пелиас Кофийский]

Их когти пронзают даже металл, а копыта оставляют следы на … камне/граните. Странные мегалиты оставили они, дремлющие в глубинах красной земли, удивительные ….
Их плоть – не плоть, и дух – не дух. Они непостижимы человеческим разумом/рассудком. Они живут во многих мирах, и лишь страшные тени их видим мы в нашем мире. Если бы мы узрели их во всём их кошмарном великолепии, наш дух не выдержал бы подобного зрелища. Именно потому они всегда размыты: ибо это лишь слабое отражение/тень их подлинной сути.
Пути, которыми они ходят, недоступны для простых смертных. В давние времена они сражались с богами и побеждали. Именно потому они – подлинные владыки земли.
…оскверняя прошлое и попирая своими копытами настоящее
С самого своего рождения люди чувствовали эту чудовищную тень
И звон кошмарных крыльев был первым, что они услышали
Сквозь века идёт этот страх, затаённый в самых глубинах человеческой сущности, ибо в глубине сердец мы знаем, кто подлинные владыки земли! И иногда мы просыпаемся со словами этого кошмарами на устах/в сердцах.

Их тела словно кипят, изменяясь ежесекундно. То, что видим мы – лишь слабое отражение/слабая тень их подлинной сущности. Она столь ужасна, что её не постичь человеческим разумом. Если бы мы увидели их во всём их могуществе, мы, несомненно, сошли бы с ума. Слабый человеческий разум не выдержал бы такого…/кошмара
Они непостижимы человеческим рассудком.
Их глаза похожи на бездонные пучины безумия.


Жрец Феникса (птицы Бенну):
Но ныне…Их времена проходят, они слабнут и теряют силу. Они спят… Спят в гранитных саркофагах, под резными яшмовыми крышками, в глубинах алой земли, в бездонных пучинах морей.

Мы выгоним из города стигийских собак
Наши древние предки пришли из Турана
В нём приживались странные, противоестественные культы

Перепуганная Натала прижалась к Конану.
Они хотели меня похитить! - Всё её гибкое/нежное тело дрожало от ужаса.
Конан успокаивающе провёл рукой по её золотистым волосам.

Внезапно прямо в тусклом воздухе гостиницы начало сгущаться Нечто, чему трудно было подобрать слова на языке людей. Мелькнула оскаленная морда, лязгнули тридцатисантиметровые клыки, когтистые лапы вспороли воздух.
Чудовищное месиво из шерсти, щетины, жутких жёлтых когтей и клыков схватило Наталу и исчезло тем же путём, каким и появилось.


Наши боги дремлют в подземельях нашего храма, — загадочно сказал жрец.

Натала, не отрываясь, смотрела на зияющие провалы чёрных арок, из которых должны были придти порождения неземного ужаса
Тьма кипела, в ней что-то взбухало/ во тьме словно что-то вскипело/кипело/взбухало
К ней подползала, вспучиваясь и протягивая жадные щупальца, тьма.
Натала широко открытыми глазами смотрела в подступающую тьму.
Бог скоро придёт за тобой, — негромко сказал жрец и тихо прикрыл за собой дверь.

Причудливые иероглифы
Старое зло
Внушали ужас
он указал на амулет причудливой формы. От него исходила такая аура осязаемого зла, подобная порыву холодного ветра, что Конан невольно вздрогнул.

Конан зарычал, словно демон возмездия, ухватив тлацитланина за ворот туники.
—?!
Тот заскулил, словно побитая собака:
— Тецкоти велел мне положить вот это, … (чёрный талисман)
— Тецкоти? Кто, во имя всех дьяволов, этот Тецкоти?
— Он трактирщик в квартале Старого Змея. Но Тецкоти здесь не причём, совсем не причём, — пробормотал тлацитланин, и его глаза заполнились выражением непередаваемого ужаса. — Это жрецы Старых Богов узнали, что вы пришли из пустыни, и их Бог захотел эту жертву. Проснулись Те, Кто Не Дремлют В Ночи… Старый ужас выползет на улицы города… — его глаза засталала мутная пелена, а тело, отказывалорсь повиноваться от ужаса.
Конан встряхнул его, чтобы привести в чувство:
— Старые Боги? Что это, во имя Крома, ещё за Старые Боги?
— Это те, о ком нельзя говорить… Они хранят свои древние тайны в катакомбах под мостовой… Входы в их храмы скрывают двери с украшением в виде черепа… — его язык, казалось, против воли хозяина выталкивал эти чудовищные слова, а тело безвольно закачалось в руках киммерийца.
Глаза Конан сузились. Он бесцеремонно швырнул тлацитланина на кровать и одним тигриным прыжком оказался у двери. Пинок заставил её распахнуться, словно раскатом грома прозвучав в ночи, а Конан в мгновение ока оказался на улице. И, не успело ещё стихнуть эхо, как уже мчался по направлению к старому кварталу города, где видел приметную дверь, украшенную жутковатым украшением в форме черепа.

Добавлено через 10 секунд
Ужас заполнил всё его существо


Конан выбежал на….

Тусклый свет редких бронзовых ламп освещал/бросал ... тени на призрачные улицы.

Улицы, залитые серебром

Массивная тиковая дверь. На двери мерзко ухмылялась гигантская голова змеи.

Поднявшись/Взлетев по агатовым ступенькам, варвар остановился в отчаянии. Огромная дверь могла сдержать бы натиск даже слона.

Внезапно…

из-под глубоких глазниц/густых бровей горели умные тёмные глаза
открытое ... лицо
чистое... лицо
благородное
с чистыми ястребиными/орлиными чертами

проницательное умное лицо с ястребиными чертами

Жрец за/поколебался, а затем кивнул головой.
- Если мы убьём жрецов этих тварей, в эти земли придёт культ Сета. Сет отвратителен, но те твари, которым поклоняются в этом городе, гораздо отвратительнее. Многие тысячелетия... их чудовищная тень осеняет человечество на пути всего его становления. Ныне они спят... но ... искушённые в чёрных тайнах/искусствах... их ещё можно ещё разбудить.
А потому я помогу тебе.

Загадочный жрец подошёл к массивной двери, и, выпростав руку из длинного балахона, приложил ладонь к поверхности из полированного дерева.
На глазах изумлённого варвара толстая поверхность тиковой двери ни с того ни с сего/внезапно разбухла/набухла, вспучилась и с оглушительным треском лопнула. Массивный искорёженный бронзовый засов выпал из скоб.
Это называется ладонью Сета, - пояснил он. - А теперь бежим!
Они ворвались в узкий коридор, освещённый .. светом редких розовых ламп, ...ли через... и достигли .. Страшные лики ухмылялись им вслед на стенах.

могучий медный засов лопнул с жалобным звуком, как/словно трухлявая пенька.

пробудить из древнего сна

Дальше я не могу идти, - сказал жрец. - Иначе маленький огонёк внутри меня, дарованный мне богами старой земли, вступив/придя в соприкосновение с тьмой внутри подземелья, разгорится в пожар, и мы оба погибнем. Но я дам тебе проводницу/спутницу. Она проводит тебя.
Покопавшись в тесной набитой холщовой сумке, он вытащил что-то и вложил в руку Конана. Это оказалась/была маленькая статуэтка лягушки, вырезанная из большого куска прозрачного розового кварца.
Конан оторопело уставился на неё.
- Проводит? - повторил он./Варвар оторопело уставился на неё.
Жрец улыбнулся.
Внезапно варвар ощутил какое-то шевеление в своей руке. Он с проклятием выронил что-то на землю./С проклятием он швырнул ожившую …. На …. И под его оторопевшим взглядом оживший кусок розоватого камня/пульсирующий мягким розовым светом…лягушка села и выжидающе посмотрела на него своими блестящими выпуклыми глазами.
Конан потрясённо выругался на своём варварском языке/уставился на неё.
Жрец опять улыбнулся.
- Иди. Она покажет тебе путь.

Жрец обернулся на прощание.
В Стигии есть не только Мастера Чёрного Круга
Орден птицы Бенну (прототип гиборейского Феникса).
Я жрец Горахти


Лягушка прыгала впереди него, стараясь держаться внутри круга света, отбрасываемого его фонарём.

зелёные резные ступеньки были покрыты странными иероглифами
барельефы на стенах из зелёной яшмы рассказывали о /изображали причудливые сцены из жизни богов и героев.

Горели факелы в железных скобах
Покрыты причудливыми иероглифами

[Пелиас Кофийский]

Откуда-то повеял
Подземелья под городом складывались в огромный лабиринт
Странные чудовища спали в саркофагах, огромные/причудливые реликты ушедших эпох, странные создания чёрной магии и чей-то безжалостной воли жалобно всхлипывали, пытаясь протащить своё жалкое тело; люди, изуверской жестокостью колдунов заключенные в тела кошмарных чудовищ стенами причитали во тьме, их глаза, единственное, что у них осталось от человека, горели во тьме, как уголья. Страшные демоны и противоестественные гибриды демонических тварей и человека, плоды ужасного и противоестественного союза, тряслись и завывали во мраке.
Конан пронёсся мимо этого кошмара.
Конан старался не смотреть на те ужасы, которые таились за массивной кованной решёткой, но иногда его … сознании всё-таки выхватывало отдельные картины происходящего: человеческое тело, растущее прямо из камня, извивающееся и стенающее, словно пытающееся избавиться от этой кошмарной обузы; огромные когтистые лапы, бесформенные и массивные, обхватывающие металл решётки. У Конана возникло ощущение, что эти лапы способны смять любую сталь, и отнюдь не камень и железо держит их в этих клетках. Иногда в камерах никого не находилось – словно бы никого, но Конан ощущал чьё-то незримое присутствие, словно проклятые колдуны извлекли из бездн мироздания кого-то, у кого не было материальной формы, или они почитали её непригодной. Но его волосы шевелились, и он ощущал отрывки страшных (святотатственных) проклятий и кощунственных фраз, которые словно доносил до него ветер. Казалось, кто-то говорит из невообразимой бездны, и словно ветры, дующие из самого сердца преисподней, доносят до киммерийца его голос. И столько в нём было неизбывной злобы и ненависти ко всему сущему, что варвар содрогнулся. В некоторых клетках огромные красные фигуры словно двигались в полумраке, а в других словно плавал золотистый туман; но по странной причине он никогда не подплывал близко к решётке.
Это фантастическое собрание демонов преисподней/словно забава/игрушка
Человеческая жизнь в их руках лишь игрушка
В некоторых клетках люди извивались в объятиях странных растений, будто сосущих из них все соки, хотя и не прикасающихся к ним не листочком. Да и люди ли это были? Конан дважды отметил свечение странных жёлтых глаз.//Существо в клетке повернуло к нему голову, и он увидел…

Конан остановился, не зная, куда идти.

В следующей камере сидело нечто огромное, и привлечённый внезапным любопытством, Конан приблизился. Но, сколько он не напрягал зрение, ему не удалось рассмотреть его чётких очертаний. А в соседней камере…
На полу камеры сидел человек. По крайней мере, так сразу подумал киммериец. Он чертил что-то грязным пальцем на плитах пола. Внезапно он поднял голову и посмотрел подошёдшему/незваному гостю/варвару прямо в глаза.
- Выпусти меня, - попросил он. – Я здесь случайно. Я человек. Меня захватили в Вендии два года назад, эти проклятые колдуны, эти нечестивые порождения преисподней…
Конан задумчиво посмотрел на него./словно окаменевший/превратившийся в стаутю, не сдвинулся с места. Какое-то невероятное зло исходило от говорящего.
- Выпусти меня, - он внезапно одним движением подхватился на ноги, каким-то неуловимым движением/необъяснимым образом – Конан не успел заметить никакого движения – оказавшись у самой решётки. Человек облизнулся, и странные жёлтые искорки загорелись в неестественно круглых глазах. Он завыл, и его голос жалобно заплясал в гулких ночных коридорах. – Выпусти меня, и я подскажу тебе, где шах Хаски запрятал сокровища Игграпура… Я сам видел его…
- Игграпур уже три столетия как лежит в развалинах, - Конан отступил от решётки на шаг. – А о шахе Хаски упоминается лишь в легендах…
Человек захохотал и длинным языком, внезапно вывалившимся на фута два, облизал прутья решётки.
- Глупый человек… Я – быстрая смерть… и лучше бы ты выбрал меня, потому как дальше тебя ждёт смерть, которой ты позавидуешь даже в аду…
Повернувшись, Конан побежал. Звуки/Какофония демонического смеха замерли у него за спиной.
Остановившись, он успокоил сбившееся дыхание. Что за чудовищную смерть обещало чудовищное создание?
В конце коридора что-то вырисовалось. Словно два жёлтых фонаря, колеблющиеся во мраке. Конан торопливо свернул в один из боковых коридоров. Какая-то зыбкая тень проплыла мимо него, и жёлтые лампы канули во тьме коридора. Конан торопливо выбрался из коридора и побежал. Это чудовище, эта лишённая тела тварь должна была охранять что-то ценное. И Конан надеялся, что Наталу.

Добавлено через 14 секунд
Дверь из чёрного дерева, обитая бронзой с изображением нечестивых богов

в четырёх углах комнаты горели факелы в бронзовых треножниках.
лежала распятая, обнажённая Натала
извивающаяся в оковах Натала

Разъярённый киммериец ворвался в подземелье проклятого храма, расшвыривая пытавшихся задержать его жрецов, словно кусачих/диких собак. Словно чудовищный вихрь прошёлся по коридору. Словно … варвар ворвался в комнату. Верховный жрец выставил вперёд открытую ладонь, намереваясь воспользоваться проклятыми искусствами Сабатеи, но не успел – холодная сталь нашла его сердце.

Разъярённый Конан ворвался в подземное храмовое помещение, расшвыривая … жрецов. Тотмекр выставил вперёд руку, но так и не успел воспользоваться запретным /древним искусством Сабатеи – холодный кинжал/сталь нашёл его сердце раньше/мгновением раньше….
Дрожащая, насмерть перепуганная Натала бросилась в его/к нему объятия
— О, Конан!
Варвар голыми пальцами смял и разорвал золотые цепи, которые держали её прикованную к алтарю. Натала бросилась к нему и спряталась за его спиной. А в тёмных проходах что-то происходило.

И в этот момент из чёрной арки что-то выползло.

И внезапно в проёме возникла тьма

пульсировала, густела и изменялась
сгущённый мрак

живая, пульсирующая тьма
чудовищные живые канаты извивались в агонии

Во тьме что-то зашевелилось.

Киммериец встал на пути у адской твари.
Тьма вскипела, чёрные щупальца выстрелили и обвили грудь киммерийца. Конан закачался. Невероятным усилием он выдернул/высвободил/выпростал правую руку. Блеснула сталь, и перерубленные чёрные жгуты, извиваясь, упали на холодные плиты пола.

Она ухватилась за руку киммерийца
Она вцепилась в его руку, словно надеясь обрести в нёй единственный/последний оплот угасающего разума, стремительно скатывающегося в бездну. Её разум отказывался принимать это. Остатки здравого смысла и … исчезали, оказываясь рядом с безжалостным, пронзительным ветром из бездны, несущим ей страшные откровения и безрадостные напевы.
Натала вцепилась в его руку, как в последний островок существования в океане/бушующем шторме безумия.
Он, казалось, схватил и поволок её куда-то прочь,
Стремительно теряя остатки разума и ….

Чудовищные сцены ушли, оставив после себя лишь пустоту.

дремлющие под усыпальницами
В древние Века Ужаса и Мрака призвали из Свистящей Бездны
искрящееся зелёное тело

Массивная/Огромная желеобразная масса/туша цвета нежного жадеита/жёлто-зелёного жадеита/ ядовитого жёлто-зелёного цвета поднялась над резной поверхностью саркофага

Внутри стояли саркофаги из резной яшмы, и в них спали…

Бог лишь спит
Внезапно огромная туша чудовища зашевелилась, приподнялась и воззрилась на киммерийца одним-единственным сонным глазом. Тот замер, боясь пошевелиться. Туша заворочалась, пошевелила щупальцами и застыла/затихла.
Тихонько, не дыша, киммериец сошёл со ступенек…

— Оставим это тварям из бездны, — проворчал киммериец. — Человек не рождён для некоторых/таких откровений.

Натала лишь тихонечко всхлипывала.
Она с благодарностью/благодарно обняла его, своего спасителя

Добавлено через 10 секунд
P. S.
Египтяне знали числовое обозначение «миллиона». Например, ладья Ра называлась «ладья миллионов лет».
«Владыки собственных форм» – одно из названий богов в пантеоне древнего Египта.

[Chertoznai]

Цитата: Автор: Пелиас Кофийский словно умелый визажист,

не выдержал решил сразу похвалить - молодца Пелиас! у меня обычно слово визажист ассоциируеться с Серегой Зверевым [гнусавым голом: звезда в шоке!]

Добавлено через 14 минут

Цитата: Автор: Пелиас Кофийский праматерь Гея

эт та шо с Греции?

Цитата: Автор: Пелиас Кофийский лязгнули тридцатисантиметровые клыки

напиши уж футовые тогда


Сюжет, изнасилованный незнамо сколько раз, убил просто наповал. Все знакомо до икоты ванахеймского мамонта взирающего на нефритово-жадеитового льды Северного ледовитого океана: стандартный набор из набивших оскомину героев и декораций. Мотивации герое нет, сюжет как бы есть, но за ним следить неинтересно. Короче вторичный рассказ второго сорта.
0/10

[Warlock]

Прально,надо забацать спасение сексуального,хорошенького визажиста!