Конкурс - Остаться или умереть

[Lex Z]

Остаться или умереть

Это были сложные дни для Сергея.
По крайней мере, он так считал.
Для многих же из его города они были отличными, впервые такими отличными в том 2018 году. Прекрасная погода: жаркое солнце, поддувающий приятный ветерок, пышные, как сахарная вата облака; в толпе мелькали если не улыбающиеся, то умиротворённые, «весенние» лица.
Апрельское утро. Весь мир окрашен в жёлтый цвет — это как чашка душистого чая с долькой лимона — напиток не горячий, а в самый раз, именно так, как всегда любил Сергей. Такая погода, которую он считал для себя лучшей. Но всё равно это были сложные дни, погода тут не при чём.
Их сложность началась с непоправимо тревожного состояния, овладевшего мужчиной в то апрельское утро. Он снова видел проклятое сновидение, мутное сновидение, где в главной роли была картина с неизвестным Сергею лицом. Портрет неизвестного человека — вот с чего всё начиналось. Проснувшись, он никогда не помнил, как выглядел человек на потрете, но, повстречав его на улице, начинал действовать. Он всегда доводил это дело до конца.
В последний раз проклятое сновидение Сергей видел давно…
Итак. Не позавтракав, после выкуренной на лестничной площадке сигареты он вернулся в квартиру и стал одеваться, чтобы приступить к мысленно составленному со вчерашнего вечера плану. К слову о курении: Сергей каждое утро после скромного завтрака выходил на лестничную площадку и наслаждался сигаретой, кончик которой напоминал ему пылающий глаз чёрта. Окурок оставлял на подоконнике у окна, находящегося между этажами.
Сначала по плану — посетить банк, узнать, почему его двухлетней давности карточку заблокировали, будто бы на её счету не лежало свыше двадцати трёх тысяч рублей. Неприятная новость. Благодаря заблокированной карте Сергей не купил себе литр молока и двести грамм печенья на вечер. Подобного с ним ещё не случалось.
Недорогой джинсовый костюм, тёмные кроссовки и бейсболка с надписью «Real Ganster», ключи от квартиры, размером с ладонь фотография Милен Фармер в рамке, пластиковая карта, паспорт, несколько купюр, карманный образок богоматери — вот Сергей и готов.
Он спустился с первого этажа и вышел на улицу.
Покинув подъезд, с удовольствием почувствовал тепло и приятный коже ветерок.
Светило солнце. Казалось, весь мир был окрашен в жёлтый цвет. Лимонный слой безмятежного счастья покрывал двор, от лавочек, беседок и спортплощадки до футбольного мини-поля — был в этом комфорт, ощущение близости к этому месту, к погоде и природе. Ко всему миру, окрашенному в цвет дольки лимона в душистом чае.
Но чем-то напиток был испорчен, точно на дне оказалась неизвестная дрянь. Вот-вот язык должен почувствовать её гадкий вкус. Тревога потихоньку нарастала, и Сергей боялся идти в банк, сам не зная почему. «Всё дело в картине» , — он настойчиво отгонял эту мысль.
Но, как говорится, глаза боятся — ноги делают.
Обойдя шестнадцатиэтажку, двинувшись по прямой, через несколько минут Сергей пришёл к стеклянным дверям банка. Они автоматически раздвинулись, как бы предлагая ему войти, что он и сделал, хотя тревога возрастала с каждым шагом, приближающим его к внутренностям этого здания.
Сергей вошёл и встал на месте, застыл.
«Необъяснимая тревога — одно из самых противных состояний» , — подумал Сергей, глядя на бейджик с именем «Ирина» на груди у привлекательной девушки, стоящей за стойкой у самого входа. Она первой заметила мужчину в джинсовом костюме и надпись на его кепке «Real Ganster».
Итак, он встал на месте, застыл. Детально рассмотрев его лицо, можно было увидеть брови, слегка сдвинутые домиком, придающие мужчине жалкий вид, уголки губ — опущены, сами губы сухие и потрескавшиеся. И в горле у Сергея тоже пересохло.
Это уже не просто тревога.
Паранойя?
Ну и чёрт с ним. Что там дальше?
По плану — распечатать пропуск. Для этого надо нажать на специальное окошко в сенсорном терминале, который рядом со стойкой, занятой Ириной. Когда Сергей посмотрел ей в глаза, она улыбнулась и сказала:
— Здравствуйте, — в этот момент распечатался пропуск, похожий на кассовый чек.
По плану — ждать своей очереди. Пока динамик в углу помещения не известит о том, что «номер Г006,подойдите к окошку такому-то».
Г006.
Г006.
Номер на пропуске показался Сергею угрожающим, слишком категоричным, серьёзным, гадким.
Г006.
«Таки паранойя, ага?» С другой стороны, номер, начинающийся с буквы Г, встречался в этом банке редко. «Ну, правда же редко?»
Совпадение, усилившее тревогу.
Г006.
Спустя минуту или две, может три (есть вариант, что прошло меньше одной) Сергея заняли совсем абсурдные мысли.
Номер Г006 не то, что должно появиться из терминала в такой солнечный апрельский денёк, потому как это всё равно, что в чистый тёплый пляжный песочек закопать собачью фекалию на видном месте — подобные мысли вертелись в голове у Сергея.
«Номер Г006, пройдите к окошку номер один».
«Что же, так и сделаем» , — решительно подумал Сергей.
Окошко номер один обслуживала милая сотрудница с фирменной улыбкой, чем-то похожей на улыбку Ирины.
— Здравствуйте, — сказала девушка с бейджиком на груди «Анна».
— Здравствуйте, у меня заблокировалась карта.
— Ваш паспорт, пожалуйста.
Сергей отдал документ.
Раз… раз… раз… раз… это шло время.
Он заметил панельку с двумя кнопками разного цвета — грустный и радостный смайл — она находилась в нескольких сантиметрах от его левой руки.
Раз… раз… раз…
Раз… раз… раз… минута.
— Вашу карточку, пожалуйста.
Сергей отдал её.
Раз… раз… раз…
— Произошла небольшая техническая проблема. Придется немного подождать.
Раз… раз… раз…
— Ваша проблема решена. Пожалуйста, — говорила Аня, передавая мужчине паспорт и карточку.
— Спасибо. До свидания, — отозвался он, почувствовав, как камень свалился с души. Большой такой, почти булыжник.
К чёрту Г006, к чёрту всё. К чёрту сновидение!
Ощутив облегчение, Сергей решил отблагодарить милую сотрудницу нажатием на «радостный смайл». Это фишка с панелькой оценки обслуживания появилась в банке давно, но воспользовался ею он впервые.
— Спасибо, — улыбка так и рвалась наружу, когда он, как бы вложив в свой палец всю свою неподдельную искренность и признательность, нажал на кнопку.
С той же фирменной улыбкой, кажущейся ему теперь такой милой, как и сама Аня, она ответила взаимностью (пусть и «банковской взаимностью»):
— Вам спасибо.
С глуповатым сиянием на лице Сергей отпустил кнопку и обернулся в сторону выхода. Вот-вот готовый уверенно зашагать к нему, он услышал голос той же сотрудницы:
— Жаль, что эти кнопки не подключены.
Сергей покинул банк.

* * *

Дело не в том, что нужно убить проклятую тревогу, главная проблема — в причинах, вызвавших её. Выражаясь проще, во всём виноват портрет неизвестного человека, который приснился ему прошлой ночью.
Тревога не исчезла, она лишь замаскировалась. И это не паранойя, не страх, скорей — тревожный намёк, предостережение. Подобное с Сергеем бывало так давно…
Стоя на нижней ступеньки лестницы, ведущей к дверям банка, он вертел в руках дебетовую карту с двадцатью тремя тысячами русских рублей на счету — электронную копилку, потихоньку набивающуюся при помощи пособия по безработице. Пособию для таких граждан, как Сергей Иванов.
Для таких психов, как он.
«Я уже такой старый» , — не раз думал Сергей.
После очередной выписки (это слово для Сергея значило больше, чем просто выписка) из больницы, с момента получения первой этой «зарплаты» для Сергея жизнь будто замкнулась в узкое пространство, стала ограничиваться несколькими местами, основные — дом, магазин, иногда квартира Саши Бойского — друга детства. Раз в неделю он посещал психиатра.
Тревожные мысли не покидали Сергея всю дорогу, но время пролетело быстро.
И вот он у себя дома. Скоро должен придти Саша.
Сергей хотел поскорей поделиться своими волнениями с ним, молодым парнем, на полтора года младше его.
Но с другой стороны, кому хочется расстраивать хорошего товарища? Ведь Саша искренне верил в его выздоровление, и за последние месяцы поверил ещё больше, так как психическое состояние Сергея улучшилось. Он видел это без врачей, тоже отметивших улучшение.
Саша Бойский уже здесь, пришёл спустя полчаса после прихода хозяина квартиры. Молодой русый человек, бодрый на вид, в летнем костюме и обладающий неподдельной, внушающей уверенность и радость улыбкой, улыбкой Саши Бойского. Давний друг пришёл навестить Сергея.
Однажды Иванов сделал вывод, что считает Сашу Бойского единственным другом. И единственным, кто может его понять. А это самое важное. Как ремонт в пострадавшей от пожара квартире, как влажная уборка по субботам, психам нужна поддержка.
«Я уже такой старый» , — не раз думал Сергей. «Спасибо, что есть такие люди, как Саша Бойский» , — благодарил Сергей этот мир.
Они расположились за кухонным столом. Перед ними стояли кружки с прохладным чёрным чаем.
— Ну, Сергей, ты и так знаешь, на что ответить сначала.
— Дела нормальные, только… ну… знаешь… это не объяснить так в двух словах, — как раз большего для этого и не надо, проблема в самих словах, которые нужно произнести.
«Сегодня ночью мне приснилась картина с неизвестным мне лицом… ночью мне приснилась картина с неизвестным лицом на ней… мне приснилась картина, знаешь, та самая, ты знаешь… Приснилась Картина», — всё просто, в двух словах. Уж Саша бы понял его.
«Ну, Сергей, ты и так знаешь, на что ответить сначала», — обычно близкие друзья так не начинают разговор. Однако неудивительно, что Саша начал разговор именно так. Он учился на психиатра вот уже шестой год и скоро собирался стать врачом, так что дружба с Сергеем для него была не только искренней и интересной, но и полезной в плане получения профессионального опыта.
Он даже составил его психологический потрет на бумаге, потом перенёс данные в компьютер. В одной из его старых заметках о Сергее Иванове — неохотно говорит о проблемах, при этом избегает взгляда собеседника. Сейчас как раз такой случай.
Саша Бойский отпил пол кружки. Чай был тёплым, на вкус — горьким, так как без сахара. Странное дело. Ведь товарищ всегда добавлял сахар, никогда не забывал, насколько помнил Саша.
— Что случилось, Сергей? — спросил он, поставив кружку обратно.
— Мне приснилась картина.
…Небольшая неприятность. Проблема.
Ничего… Ничего страшного, везде надо искать плюсы. Здесь плюс единственный и наивный, зато оптимистичный: будет о чём поговорить. Конечно, и без этого хватало тем для разговоров… но Саша Бойский искал во всём плюсы. Врачам-психиатрам лучше быть оптимистами — так он считал.
Саша всегда верил и будет верить в выздоровление друга, его гипотетического пациента.
— И что было на этой картине? — Саша и так знал это.
Сергей резко перевёл взгляд на него:
— Лицо незнакомого человека, которого я никогда не видел, — и остановил взгляд там же, точно ожидая чего-то.
С кивком, значащим «продолжай», Саша Бойский слушал дальше.
— Знаешь, — продолжал Сергей, снова не глядя на него. — Я так и не увидел уборщицу или уборщика, который убирает мои окурки с подоконника. Такое чувство, что он или она работает в ночную смену. Немного необычно не видеть человека, убирающего у тебя в подъезде.
«Убивать человека, приснившегося тебе во сне»,
— чуть не сказал Сергей.
Кивок Саши, значащий «продолжай дальше».
— Как-то нечего сказать больше.
— Как ты сегодня себя чувствуешь? — спросил Саша мягким тоном, таким, каким бывает говорят с ребёнком.
— Ты прав, чувствую я себя хреново. Знаешь… знаешь, после этого сна весь день внутри какая-то тревога, — Сергей выглядел так, будто ведал неприятную тайну, давно скрываемую ото всех. — Ну ты знаешь… я тебе уже рассказывал не раз.
— В чём проблема? — улыбнулся товарищ той самой улыбкой, улыбкой Саши Бойского. — Возьми и не тревожься.
Сергей, не сомневаясь в том, что друг понимает его, что отлично знает, как сложно ему бороться с этим навязчивым состоянием, всегда был рад таким разрядкам обстановки в их беседе. Небольшая уборка в квартире, протирание пыльных поверхностей.
— Легко сказать.
— Согласен с тобой, дело нелёгкое, но побороться стоит, — снова улыбка Саши Бойского.
Безо всякой связи Сергею вспомнился банк, панелька с грустным и улыбающимся смайлами. Она не работала. Помимо этого он подумал, что только Сашу Бойского интересует его мнение насчёт чего-либо. Людей не интересует мнение таких, как Сергей Иванов. Таких психов, как он.
— Кроме этого тебя ещё что-то беспокоит? — спросил Саша, отпив ещё чаю.
— Вчера я не купил печеньев с молоком. Это из-за карточки, которую заблокировали. В банке сказали, что вышла какая-то техническая проблема.
— Но теперь всё нормально?
— Да, карточку разблокировали… Знаешь, мне тревожно из-за этого сна с картиной…
— Хочешь поговорить об этом подробней?
Саша Бойский сделал глоток чаю, и в кружке осталась плавать горькая гадость, самая крепкая жижа, осевшая на дне.
Наверное, он подумал, что заварит себе ещё чаю и, что-то подсказывало — ещё много раз.
Немного о Серёже Иванове и Саше Бойском: они познакомились в детском саду. Их родители в свою очередь скоро познакомились друг с другом. Потом, по счастливой случайности, ребята стали одноклассниками, и с тех пор крепко сдружились, пока Серёжа не ушёл после одиннадцатого класса учиться на режиссёра в академию искусств. Учёба, новые дела, нехватка времени, чтобы повидаться, постепенное отдаление, в итоге — разные судьбы. Так и теряются хорошие друзья.
И вот однажды Саша Бойский сидел в кафе и пил «кофе с текилой». Был летний вечер. Сергей зашёл в это же заведение прямиком из дома (тем же утром его выписали из психоневрологической больницы) и, опять же по счастливой случайности, два товарища встретились. Правда они оба сошлись во мнении, что воля случая выглядела слишком неслучайной. Ведь во время пребывания в больнице у Сергея в голове тушился пожар, и теперь после выписки там нужен был ремонт. Давний друг появился в его жизни как раз кстати. Больше Сергей удивился тому, что даже спустя многие годы им было о чём поговорить.

* * *

Состояние, овладевшее Сергеем — уже давно не просто тревога.
Он окончательно убедился в этом спустя сутки после ухода Саши Бойского, когда он взял трубку беспроводного стационарного телефона и услышал то, что он услышал. С каждым разом галлюцинации всё больше походили на реальность.
Проводив товарища, Сергей растревожился ещё больше. Беседы с ним помогали справиться с дрянными мыслями, с давящими тишиной и спокойствием. Он, конечно, любил побыть наедине с собой, но тогда казалось, что всё подозрительно, слишком умиротворённо, и должно произойти страшное, какое-то ужасное, выбивающее вон из колеи событие.
«Галоперидол перестаёт помогать», — подумалось Сергею.
Ночь после ухода Саши была просто невыносима.
Проклятая, мерзкая ночь.
Началось всё с щелков пальцев невидимых людей в темноте. Сначала — одиночные, доносились с кухни, изредка, но иногда довольно громко. Дальше — больше.
Щелчки… Щелчки… Щелчки…
Дальше-ближе. Кто-то щёлкал пальцами в темноте, теперь уже не только на кухне, а в разных частях квартиры. Они возникали из пустоты, разбивались о стены загадочным эхом.
«Это я убедил Сашу, что всё будет нормально, что картина, как он выразился, остаточное явление болезни».

Боясь даже уснуть, Сергей Иванов глядел в потолок. Вслушивался в щелчки и наблюдал за темнотой, похожей на скопление миллиардов чёрных мошек.
Щелчки… щелчки… щелчки…
Время… час… может, два… Три?
Щелчки… щелчки… щелчки…
Неужели галоперидол и правда перестал помогать? Сергей исправно ходил каждый месяц по одним и тем же числам в поликлинику ставить укол этого седативного и антипсихотического препарата.
Щелчки… щелчки…
Лекарство должно помогать, просто обязано при таком ответственном лечении…
Позже, когда нестерпимо потянуло в сон, он переместился в старое кресло. От старого кресла пахло затхлостью. Руки Сергея лежали на деревянных подлокотниках, обитых тугим поролоном и бархатом. Бархат был шершавым от волнообразных узоров, как кожа у бесшёрстных кошек.
Щелчки… щелчки…
Окна зашторены, единственный огонёк — большие кислотно-зелёные цифры на электронных часах, стоящих у противоположной стены, по правую руку от Иванова. Когда-то его жена Марина смотрела на них и задумчиво напевала Егора Летова.
Часы размером с книгу среднего формата. С огромными, гигантскими цифрами.

«Кислотно-зелёные считыватели времени. Безмолвные оттягиватели будущего».


Щелчки… щелчки… щелчки…
Но самыми невыносимыми были естественно голоса, шепчущие Сергею разные гадости. Они появились, когда кислотно-зелёные цифры выстроились в 03:42.
Щелчки… щелчки… щелчки…
«Ты настоящий мудак, ты в курсе?», — шептали голоса, тихо посмеиваясь.
«Однажды галоперидол перестанет помогать. И знаешь, этот момент уже настал. А всё потому, что ты настоящий мудак», — продолжался шёпот.
«Надо будет позвонить Саше Бойскому. Так больше нельзя».

«А ты в курсе, что только такие мудаки, как ты, способны убить свою жену?»
«ЗАТКНИШШШЬ».
Щелчки… щелчки… щелчки…
«З-з-заткнишшшь», — свирепел Сергей, шипел, тяжело дыша, ходя из угла в угол, поднимая руки над головой, сжатые в кулак. «З-з-з-заткниш-ш-ш-шь»
«Заткнитесь!»
До гематом бил о стены кулаками.
Щелчки и голоса. Щелчки и голоса. Щелчки и голоса. Щелчки, голоса — и так до самого утра.
Он снова не завтракал. Желание курить отбило напрочь.
Щелчки исчезли, голоса поутихли.
И после десяти часов утра Сергей таки провалился в сон. В сон без сновидений. И никакой картины, портрета незнакомого человека. Однако больше и не надо, ведь механизм уже запущен — сон уже раз приснился, и в ближайшее время не повторится. Сергей пойман на крючок, тревога возымела верх над ним. Осталось ждать.
И вот, когда кислотно-зелёные ребята показали 14:08, зазвонил стационарный телефон.
Сергей не сразу взял трубку. И на это были две причины. Одна из них в том, что эта искусственная, неживая, назойливая мелодия звонка выводила из себя, не возбуждала желания снять трубку. Есть такой фрукт в Тайланде, называется Дуриан, у которого запах противный, отвратительный такой запах, но вкус весьма приличный. Так вот, вряд ли человек самовольно станет жрать вкусное на вид, но с мерзким запашком. Похожая ситуация с Сергеем и его беспроводным телефоном.
Вторая причина — он догадывался, чей услышит голос в трубке.
Но всё-таки решился.
— Алло? — первые его слова.
— Алло? — повторил он на тон выше.
— Алло, кто это?! — теперь уже свирепым голосом.
Послышался тонкий женский голосок:
— Стул! Стол! Кровать! — и тогда Сергей, бывший муж, чуть не выронил трубку.
— Стул! Стол! — также весело восклицала женщина.

«Суки, суки… вы зашли слишком далеко» , — с горечью подумал Сергей, но сказал в трубку:
— Марина, пожалуйста, — картинка перед глазами размылась из-за накатившихся слёз. — Не заставляй меня поверить, что это ты.
— Кровать! — Марина будто не слышала его.
Всего года три назад галлюцинации были не столь явными, появлялись лишь намёками. Забавно, но тогда они казались намного реальней. Теперь же, как бы не выглядели они масштабно и подлинно, Сергей если и верил в них, то не с такой уверенностью, как ранее. Борьба умнеющих галлюцинаций с умнеющим разумом.
Продолжил весёлую игру, — а Сергею показалось это игрой, — малыш, по голосу не больше пяти лет:
— Стюл! Стё! Крава! — и женщина рассмеялась вместе с ним. Марина и маленький Федя. Такой заливистый, звонкий смех, который у нормальных людей вызывает хотя бы улыбку.
— Стюл! Стё! Крава! — Сергей, так и не ставший отцом, выронил трубку, встал на колени и упёрся лбом в шершавый ковёр на полу, ещё пахнущий стиральным порошком.
Плача, завывая.
Пуская слюни, рыдая с надрывами.
Женщина и малыш так и оставались на линии.
«Стул! Стол! Кровать»
«Стюл! Стё! Крава!»
«Ха-ха-ха».
«Ха-ха-ха».
Это уже не просто тревога, точнее сказать — вообще не тревога. Острое психическое расстройство, сопровождающееся галлюцинациями — кажется, так это называют.

* * *

Проблема не в самой тревоге, а в причинах, вызвавших её. Загвоздка в портрете неизвестного человека, который снился Сергею, казалось, невероятно давно, точно это было не с ним, в другой жизни.
Сергей Иванов — убийца, который в неприятных мыслях считал себя отчасти художником. Завязавшаяся ещё в детстве болезнь с годами крепла. И это напоминало половое созревание, естественное и неизбежное.
Первый сон с картиной — в семнадцать лет — тот возраст, в котором, по словам врачей, закладываются основные черты характера человека. Однажды этот подросток встретил на улице мужчину с лицом, какое было во сне, на портрете, и он так и не смог успокоиться, пока не убил его (первая жертва жила в соседнем подъезде, так что найти и отправить на тот свет его ударом молотка по затылку по сути не составляло больших хлопот). Убийцу так и не нашли.
С тех пор от рук Серёжи, — потом уже Сергея, — погибло девять невинных людей. В неприятных мыслях он считал себя отчасти художником, рисующим портрет невинного человека. Жертвами стали мужчины и женщины, девушки и парни, старики, бомжи. До детей дело не дошло.
На самом деле ему несказанно повезло, что доказать эти убийства так и не смогли.
Последний нарисованный человек — жена Марина.
Социально опасный субъект даже в состоянии ремиссии плотно закрывался в соответствующем учреждении — свободно гулять он уже не мог никогда — так было до 2017 года. В 2018 эти люди имели шанс снова стать полноценными (почти полноценными) членами общества.
Итак.
Последний нарисованный человек — жена Марина. Минуло уже полтора года или около того.
Враньё.
Один год, восемь месяцев, четырнадцать дней — Сергей привык отсчитывать, сколько прошло со дня гибели жены.
Не прошло и двух лет, как всё начиналось сначала. Только намного серьёзней, гораздо тревожней, гораздо гаже.
Вчера приходил Саша Бойских и Сергей сказал, мол справится, но теперь он думал о том, не позвонить ли ему и не сказать ли правду.
Весь день шепчущие голоса издевались над Сергеем, то говоря ему гадости, то звоня на стационарный телефон. Иногда кто-то щёлкал пальцами, иногда они включали какую-то машину, замурованную в стенах. Этот монстр урчал, выл, издавал космические звуки, звуки далёких планет. Брыкался о бетон, стучал с той стороны, как зверь в клетке, и это, пожалуй, самое немыслимое, с чем сталкивался Сергей за всю жизнь.
В общем было невесело.
Кислотно-зелёные ребята предупредили, что время уже 17:23.
А за окном всё также тепло, умиротворённо, по-прежнему весь мир, как долька лимона в душистом чае, когда как в душе у Сергея был мрак. Такой контраст действовал на него гнетуще. Он всегда полагал, что надо стараться уравновесить душевное состояние и состояние окружающего мира: грустное настроение — меланхоличные мотивы в музыке, радостное — яркая одежда, как бы говорящая это всему миру, хочется набить кому-нибудь морду — никаких сладостей, мечтаешь о нежном сексе — купи ароматические свечи, включи атмосферную музыку, желательно, где певица — женщина с «чувственным» голосом.
Омерзительное настроение — никакого солнца.
Иванов взял стопку газет, одеяло, скотч, гвозди, молоток, дрель, шурупы, электрический шуруповёрт, тряпки, простыни, бумаги. Все эти инструменты плотно «зашторят» окна, изолируют радость внешнего мира от его внутренней тревоги.
«Мы доберёмся до тебя», — шептали голоса в голове.
Щелчки… Щелчки…
Первыми вход пошли простыни, дрель и шуруповёрт. Надо просто взять и спрятать окна до лучших времён.
Бррррр… брррр… брррр… так звучала дрель, пробивающая отверстие в бетоне под шуруп.
Бррр…бррр…
Его жене Марине не пришлось мучиться, прежде чем погибнуть. И да, Сергей виноват в её смерти, но он предлагал вместе с ним спрыгнуть из окна, представить, что у них за спиной парашют. «Голоса говорили мне, что однажды заберут Марину к себе. Я не мог этого позволить! Они бы ставили над ней эксперименты! Они бы показывали ей страшные картинки, прямо в голове, привязав руки и ноги к мягкому креслу! Зрительные образы без зрительного контакта — они говорили, что так называется их любимая технология пыток!»


Бррр… брррр…
«Скоро ты получишь своё», — сквозь издевательский смех шептали голоса.
Щелчки…
Бррр… бррр…
Первое «гнездо» под шуруп готово.
Сергей Иванов познакомился с Мариной в психоневрологической больнице.
«Ваши глаза красивы, как мерцание далёких планет»,
— эти слова — одни из первых, услышанные ею от будущего мужа.
У них был замечательный, счастливый гражданский брак.
«Твоя жёнушка не одобрила бы, узнав, что ты убил её», — всё также неустанно шептали голоса.
Сергей вставил шуруп в отверстие и шуруповёртом притянул край простыни к стене. Итак, первый готов. Верхний правый угол простыни крепко притянут к стене.
Бррр… бррр… брррр…
Вскоре было готово второе отверстие.
Во дворе, через дорогу, можно сказать под окном у Сергея, находилось футбольное мини-поле, огороженное сеткой, где тогда один из подростков, стоящий на воротах, засмотрелся на то, как он запечатывает окно. Мальчишка уставился, будто загипнотизированный, и оттого пропустил гол.
«Дебил!» — крикнул товарищ по команде.
Сергей Иванов, муж Марины не хотел иметь ребёнка. Были две причины — не готов, мало денег. «Мы назовём его Федей», — как-то раз сказала она.
Не убивая Федю, Сергей чувствовал себя его убийцей. Он не зачал его, сынок не появился на свет, но Сергей почему-то ловил себя на мысли, что лишив Марину жизни, он лишил жизни и Федю. Которого он даже не зачал!
«Мудак», — всё также шептали голоса.
Отверстие за отверстием, шуруп за шурупом.
Когда Сергей крепил последний угол первой простыни, он мельком увидел женщину, коротковолосую брюнетку, с руками, сунутыми в карманы джинсов. Она прогуливалась мимо его окна. Она была похожа на Марину.
Тот подросток, вратарь, глупо пропустивший один гол, вполне мог бы быть его сыном.
Марина и Федя. Вот они, семья из несостоявшегося будущего, сынишка и жена. Почему бы и нет?
Увы, нет.
Сергей с трудом сдержал тяжелый плач, рвущийся наружу. У него покраснело лицо, заболели глаза.
Отверстие за отверстием, шуруп за шурупом, пока все окна в квартире не оказались заделаны.

«Мне хотелось сидеть в одиночестве в комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился»,
— одна из цитат Чарльза Буковски.
Итак, небольшое отступление, немного о мужчине Сергее.
Мужчина Сергей не злоупотреблял алкоголем, был верен жене, без упрёков от начальства работал в аптеке, не забывал проявлять знаки внимания ко второй половинке, дарил ей цветы, делал сюрпризы, любил Марину всем сердцем, однажды сочинил стих в честь её дня рождения, не давал злым языкам и рукам обижать свою любимую, с почтением относился к её родственникам и знакомым. Кажется, так выглядит идеальный муж.
Но у любого идеала есть недостатки.
Мужчина Сергей был против зачатия ребёнка в ближайшее время. Точнее сказать, зачатия Феди, их маленького Феди, чуда, так и не свершившегося. В понимании Марины это считалось недостатком.
Помимо этого мужчина Сергей убил девять людей.
Помимо этого украдкой ударил Марине по голове стулом с металлическими ножками (получается, он убил десять людей).
Он хорошо помнил, как убивал жену.
«Сначала был удар металлической ножкой в область макушки», — так Сергей начинал объяснять следователю.
Марина повалилась вперед, расслабив руки так, что они стали похожи на обезьяньи. Быстро, резко, точно в ускоренной съёмке ударилась об кухонный стол подбородком, ударилась с невероятным грохотом.
Вдруг резко побледнела, обмякла.
Стала куклой, безвольно сползла со стола, и снова ударилась подбородком, теперь о бетонный пол, покрытый линолеумом с ромбовидными рисунками каштанового и светло-серого цвета. Теперь она лежала на животе. Левая рука изогнулась под невозможным углом, правая была подогнута под грудь Марины. На месте удара ножкой стула, на макушке расползалось тёмно-бурое пятно, и кровь тоненькой змейкой, будто речка отделилась от озера, стекала по щеке, по скулам, и скапливалась в лужицу по краю одного из ромбовидных рисунков. Он поднял Марину за руки и утащил в спальню. Уложил её на кровать, на спину, сложив ей руки у груди. Теперь было проще думать о том, как поступить дальше, что делать после.
Мужчина Сергей помнил каждую деталь в убийстве своей жены.
Самая горькая деталь — она ещё дышала. Находилась без сознания, но её сердце продолжало верить в жизнь. Как и грудь, которая поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. Подушка под головой запачкалась, впитала кровь в себя, как губка.
Мужчина Сергей тогда не плакал.
«Почему ты не плачешь?» — шептали голоса издевательским тоном. Глумились над мужчиной Сергеем.
Он вспоминал всё это, сидя в полумраке, почти в кромешной тьме, созданной простынями, одеялом и газетными бумагами.

«Всё это не доведёт до добра».


Единственная надежда — Саша Бойский.

* * *

Темнота, теперь и дома, и за окном.
Кислотно-зелёные ребята говорили, что время 19:40. Минуту назад Сергей набрал домашний номер Саши Бойского. Держа трубку, он ходил из угла в угол, крепко стиснув челюсть, так, что отчётливо были видны напряжённые скулы.
И вот Саша Бойский ответил.
Также продолжая свой путь от одного конца комнаты в другой, теперь Сергей согнул левую руку в локте и приподнял её, говоря что-то товарищу. Она была словно натянутая пружина, нервно жестикулировала в такт словам.
Глаза Сергея при этом раскраснелись, налились слезами, а подбородок дрожал.
По ту сторону телефонной трубки Бойский явно сказал что-то такое, что заставило Сергея жестикулировать рукой ещё сильнее. Он согнулся, казалось, отчаянно кланялся, точно умолял его не делать или наоборот сделать что-то. Горело лицо, цветом походило на варёного рака. Мужчина Сергей совсем раскис.
С точки зрения жестов и эмоций этот телефонный разговор был таков, что можно было подумать, будто Сергей выяснял отношения с девушкой, которая его бросила, или изливал ей душу.
И вот, судя по всему, разговор кончился. Упав на колени, Сергей с силой сдавил руками телефонную трубку и прижал её ко лбу, при этом шипя неразборчивые слова, качаясь взад-вперёд, как при молитве.
Сверху у соседей заиграла, — притом не просто заиграла, а похоже, на всю громкость, — песня со словами:
«Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,
Фаина-фаина, фаина-фаина, фаина-фаина
Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на»
Сергей подумал, что это такой прикол, шутка, эдакий тонкий юмор над ним. А она всё также играла:
«Шина-на-на опа, шина-шина-на,
Шина-на-на, шина-на-на, опа шина-на,
Шина-на-на опа, шина-шина-на,
Шина-на-на, шина-на-на, опа шина-на»
Песня играла, в квартире было темно.
Шепчущие голоса без перерывов говорили гадости.
Пол под коленями подрагивал от музыки.
А Сергей развопился в пустоту:
«Вы не посмеете убить его! Я не дам вам убить его!»
«Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,
Фаина-фаина, фаина-фаина, фаина-фаина
Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на»
Вдруг песня оборвалась. И, как бы вытесняя её, началась другая.
Спокойная мелодия, меланхоличный голос солистки:
«Не стреляйте…
Я всего лишь робкий шепот…»

«Мне хотелось сидеть в одиночестве в комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился»,
— одна из цитат Чарльза Буковски, которая была Сергую не очень близка. Хотелось человека рядом, сумевшего бы понять его. Нужен был человек, способный утешить, вместе с ним побороться. Помочь побороться.
Сергей поднялся на ноги весь трясущийся, измученный, и сел на диван. Разминая виски, подобно тому, как убийца протирает нож перед своим грязным делом, он основательно задумался.
Тревога крепчала, нарастала снежным комом, бродила, как вино в погребе, делалась вирусом.

«Это и есть вирус! Но его так не называют. Неклеточный инфекционный агент, заразивший ваш разум. Самый умный вирус на Земле».


«Ты знаешь, что нужно делать», — утверждали голоса, притом не в первый раз.
— Вы хотите, что бы я убил человека с портрета? — сказал он.
— Да, — ответили ему.
Женщина на проигрывателе у соседей сверху всё пела, всё стонала:
«Не смотрите…
Эти шрамы не про вас,
Не для ваших грустных глаз!»
— Неужели мне мириться с этим всю жизнь? Или пока меня не посадят в тюрьму…
Сергею ответили шёпотом:
— Именно так.
— Но как же…
— В этот раз мы сами покажем тебе этого человека.
Сергея вдруг осенило — раньше, во времена первых девяти жертв, ему снилась картина, но тревожное состояние появлялось не сразу, а уже после того, как он встречал человека, с которого нарисован портрет (конечно же не нарисован, а будет нарисован. Художник — Сергей Иванов). Сначала — картина, потом — встреча, следом — тревога, в конце — убийство. Только в таком порядке. Если бы он совсем не виделся с людьми после первого этого сновидения в семнадцать лет, жил отшельником, то, возможно, не было бы тревоги, а главное — этих убитых девушек и женщин, мужчин и парней, стариков и старух.
Теперь всё иначе: явился портрет — возникла тревога.
И с каждым разом галлюцинации выглядели реальней.
Итак.
Находящийся на перепутье Сергей боялся за жизнь Саши Бойского. Они обещали его убить. Но отчего-то Иванов верил, знал — Саша будет жить, если исполнить желание этих мерзких голосов. Но перепутье ли на самом деле? По крайней мере сам он считал, что у него нет выбора.
Сидя на диване, Сергей по-прежнему потирал виски.

«Это инопланетный разум. Они где-то обитают в этом доме… может быть выше меня этажом, там, где играет эта песня»

, — он полагал, что это реальная версия событий, логичное объяснение.
Певица всё стонала:
«Слишком сложно…
Не молчите,
В этой рыхлой тишине... я погибну!
Не молчите!»
«Мудак», — шептали голоса.
Кислотно-зелёные ребята выстроились в 20:05. «Время подходит к концу», — одна из следующих мыслей Сергея.
Время тикало, терпеливо выжидало окончания этой драмы, решения, которое примет главный герой. Из любой ситуации есть выход — так учат мудрецы. Так-то оно так, однако всегда ли найденный выход из ситуации оказывается мудрым? Что выберет главный герой?
Мужчина Сергей твёрдо решил, что он будет делать дальше. Но не сразу. Сидя на диване, слыша музыку, доносящуюся сверху, Сергей был на перепутье (или считал так).
«Не молчите!
Не молчите!» — пела женщина.

«Пора действовать, мужчина Сергей».


— А знаете что? Я не намерен это терпеть! Пошли вы к чёрту! — наконец, выдал он.
Встал на ноги, будто какая-нибудь рок-звезда.
«Вы все! Все! Все! Все идите к чёрту! Вся эта моя жизнь иди к чёрту! Пошло всё оно к чёрту! К чёрту! К чёрту! К чёрту!»
Опредёлённо, Сергей сделал какой-то важный вывод, подвёл итог, сидя на диване.
Он решительно зашагал, начал выбираться из квартиры.
И явно не для того, чтобы убить человека с портрета. Он послал всех и вся, в том числе себя к чёрту, и задумал что-то оригинальное, что не входило в планы голосов, шепчущих у него в голове.
Взял ключи от квартиры из джинсовой куртки, висевшей в прихожей, и собрался открывать двери.
— Ты не сделаешь этого, мы это знаем, — уверенно говорили голоса.
Но Сергей уже проворачивал ключ в замочной скважине с таким воодушевлением, будто нёс Олимпийский огонь.
«Пошли вы все к чёрту! К самым собачьим чертям!»
Бух! Бух!
В стенах заурчало чудовище, отчего сотряслись стены, осыпая штукатурку. Оно по-прежнему издавало звуки далёких планет. Свет люстр замерцал.
Бух! Бух!
Яростное космическое негодование мигом заполнило всю квартиру. Стали падать вещи. Электронные часы отцепились от розетки, и кислотно-зелёные ребята на экране погасли. Чудовище билось изнутри, ломилось, испытывая прочность стен, заглушая музыку, играющую у соседей.
Бух! Бух! Бух!
На кухне разбивалась посуда, там без остановки раздавался шум. Опрокинулся холодильник, ударился о стиральную машинку и с громом приложился к полу, точно гигант, сверженный непобедимым врагом.
Бух! Бух! Бух!
— Саша Бойский умрёт, если ты сделаешь это, — голоса всё шептали, но, кажется, они пытались кричать.
Сергей мысленно, ещё раз послал всех к чёрту и улыбнулся тому, что глупо угрожать смертью Саши, если он сделает задуманное.
Когда Иванов вышел на лестничную площадку, он победоносно харкнул в сторону квартиры, откуда не мог вырваться монстр, так отчаянно ревущий. Было страшно? Нет, он чувствовал себя лучше некуда.
БУХ! БУХ! БУХ!
Сосед, живущий напротив, выбежал в коридор в одних трусах, босиком. Он силился понять, что происходит. Но это довольно сложно, не правда ли?
БУХ! БУХ! БУХ!
В глазах соседа читался ужас. Сергей Иванов уже преодолел один этаж. Он с лёгкостью, уверенно поднимался на шестнадцатый, точно узнал давнюю истину, мудрость, искусно прячущуюся в нём, глубоко, как говорят, на уровне подсознания. Он принесёт себя в жертву, чтобы не мучить других и не мучиться самому.

«Что лучше — остаться психом, убийцей, или умереть? Есть ли ради чего жить?»

— таковы мысли Сергея на тот момент.
Он спрыгнет с самого верхнего этажа, почти как предлагал однажды Марине. Возможно, представит, что за спиной есть парашют.
Он спрыгнет. И всё.

* * *

Охватившее Сергея чувство напомнило об отце.
Они тогда были на похоронах дедушки. Сквозь густые облака и ветви деревьев кое-как глядело весеннее солнце, и дул по-зимнему холодный ветер. Кругом лежали люди в земле, жители кладбища, наблюдали с фотокарточек за панихидой. Мёртвые смотрели на заселение нового постояльца, на родственников, друзей и знакомых, провожающих человека в последний путь.
Серёжа Иванов впал в ступор, молча смотрел дедушке в лицо. Будто весь мир был сомкнут в одном месте: яма, гроб и дедушка.
На плечо мальчика легла рука отца, большая и тяжёлая. Ему казалось, что от неё исходит тепло. Мальчик Серёжа заплакал из-за этого нового и странно приятного чувства. Чувства, так не похожего на то, когда в последний раз смотришь на дедушку. И он заревел, как могут реветь только дети. И отвернулся от дедушки.
Рука отца по-прежнему лежала на плече. Такая близкая и тёплая.
Крыша шестнадцатиэтажки была твёрдой и грязной.
Мужчина Сергей стоял на коленях и упирался лицом в плечо Саши Бойского, тоже стоящего на коленях и легонько прижимавшего его голову ладонью. Иванов кричал во всё горло. Его слюни и сопли оставались на пиджаке Саши. Если и есть вселенная, то вот она, в этом тёмном месте, в плече Саши Бойского, укромном месте, где мужчина Сергей почувствовал себя по-настоящему защищённым от всего мира и в то же время таким беззащитным.
— Я не дам тебе умереть, Сергей, даже не думай, — сказал Саша, одной рукой прижимая его голову к плечу, другой осторожно и твёрдо похлопывая по спине. — Сам Бог подсуетился, чтобы я успел тебя спасти. Чудес не бывает, в таком случае есть только Бог.
Сергей разрыдался ещё больше.
«Думаешь, всё так просто, мудак ты эдакий?» — шептали голоса.
— Неужели ты и правда думал, что я дам тебе умереть? — говорил Саша Бойский, похлопывая Сергея по спине.
«Мы убьём Сашу Бойского. Скоро ты поймёшь это», — шептали голоса.
А вокруг было так грязно, холодно, темно, но Иванову казалось, что светит солнце.

* Текст выложен полностью.

Оценки судей:

[Идиот]

Классный рассказ! Не берусь его критиковать.

[Monk]

Цитата: Автор: Идиот Классный рассказ! Не берусь его критиковать.

Вы это серьезно? Хотя, судя по нику... догадываюсь, что он ваш?
По мне, редкостная муть. Особенно умиляют метафоры и образы:

Цитата: Автор: Lex Z Мужчина Сергей стоял на коленях

А раньше он был женщиной?

Цитата: Автор: Lex Z Яростное космическое негодование мигом заполнило всю квартиру

Это как??

Цитата: Автор: Lex Z Но Сергей уже проворачивал ключ в замочной скважине с таким воодушевлением, будто нёс Олимпийский огонь.

Метафора, конечно, весьма к месту.

Цитата: Автор: Lex Z проклятое сновидение, мутное сновидение,

Повтор, и за ним сразу же другой:

Цитата: Автор: Lex Z картина с неизвестным Сергею лицом. Портрет неизвестного

Цитата: Автор: Lex Z Благодаря заблокированной карте Сергей не купил себе литр молока и двести грамм печенья на вечер

Ужасающее по конструкции предложение. Так не говорят и не пишут.

Цитата: Автор: Lex Z «Я уже такой старый» , — не раз думал Сергей.

снова повтор через абзац:

Цитата: Автор: Lex Z «Я уже такой старый» , — не раз думал Сергей

Автор, вы решили вынести читателю мозг?

Цитата: Автор: Lex Z — Вчера я не купил печеньев

Это герой косноязычен - или автор? ПеченьЯ.
Вообще, на редкость слабый, скучный и неграмотный текст. Худший на конкурсе. Если других ругали за исполнение или за идею, то здесь даже ругать не за что. Бред сумасшедшего... о бреде сумасшедшего - вот смысл данного текста. Идея понятна разве что самому автору, исполнение ужасно, все эти "бух-бух" и мысли персонажа выглядят детским лепетом...
Наверно, я не читал ничего хуже.

[Огги]

Цитата: Автор: Monk Наверно, я не читал ничего хуже.

Все равно - героический разбор

Цитата: Автор: Monk ПеченьЯ.

Автору явно ближе печенежки

[Идиот]

Цитата: Вы это серьезно? Хотя, судя по нику... догадываюсь, что он ваш?

Да, рассказ мой.

Повтор "Я уже такой старый" -техническая ошибка. Видимо, когда форматировал рассказ для форума, случайно скопировал эту фразу.
Monk, скажите, пожалуйста, а почему этот текст слабый, скучный и неграмотный? Я так и не понял.
Пояснение про печенюжки: я заметил эту ошибку, но потом решил оставить. Всё-таки это речь героя.

[Monk]

Цитата: Автор: Идиот Monk, скажите, пожалуйста, а почему этот текст слабый, скучный и неграмотный? Я так и не понял.

Потому что я не искал ошибки специально - но они сами лезли изо всех щелей.
Я мог бы раздраконить ваш текст втрое сильнее, чем это сделал. Ошибки там есть. Но, поверьте, нет никакого интереса вас унижать и тратить свое время на разбор неинтересного мне лично рассказа.
Кстати, а как вы сами сформулируете основную идею и посыл рассказа? О чем рассказ? Чего бояться? Кому сочувствовать? Я не понял.

Цитата: Автор: Идиот Всё-таки это речь героя.

В речи героя допустимо.

[Kazak37891]

Цитата: Автор: Monk но они сами лезли изо всех щелей

Monk прав.
Ошибок столь много, что их разбор займет едва ли меньше объема, чем сам рассказ. Самый лучший совет автору - читайте больше(можно даже рассказы на этом конкурсе, критику к ним), пишите чаще, набивайте руку.

[Идиот]

Monk, дело в том, что была проделана работа над текстом, притом немалая. Особенно в плане грамотности. Потому мне хотелось бы узнать, над чем бы ещё стоило поработать. Но так как рассказ для вас никчёмный, то не настаиваю.

Цитата: Кстати, а как вы сами сформулируете основную идею и посыл рассказа? О чем рассказ? Чего бояться? Кому сочувствовать? Я не понял.

Основная идея - это внутренняя борьба человека. То бишь Сергей, главный герой, был убийцей по причине давнего психического расстройства, и спустя пару лет симптомы болезни возобновились. В рассказе показан этот период, где Сергей борется против болезни.
Чего бояться? Ну хотя бы жену и ребёнка, повторяющих в трубку одни и те же слова. Есть тут чего бояться, пусть и не так уж страшно)

Сочувствовать можно главному герою. Но не буду же я для вас всё по полочкам раскладывать? Не вижу смысла это делать. Читайте рассказ, там всё это написано. Но я вас понял. Большего, чем есть, у вас просить не стану.
Kazak37891,

Цитата: Ошибок столь много, что их разбор займет едва ли меньше объема, чем сам рассказ

а можно навскидку примеров 4-5 из разных частей рассказа? Для меня это важно, сам я многих ошибок точно не увижу. Мне важно знать, чем этот текст так плох.

[Sibirjakov]

Автор увлекается Палаником,да? Не сказал бы, что рассказ худший на конкурсе. Он довольно любопытен, во-первых, авторским стилем - это как у Платонова,ага, свой собственный взгляд на вещи, на мир. С первого взгляда кажется, что это машинный перевод иностранного текста. Но по ходу чтения невольно вычленяешь какие-то "жесть-до-чего-оригинальные" приемы. У Платонова тоже коровы не мычали, а издавали звуки. Ну и здесь - мужчина Сергей.Пускай будет, это свежо, по крайней мере.
Все это, конечно,не конкурентоспособно. Но любопытно,как по мне.

[Идиот]

Ждал, когда господин Сибиряков оценит. И дело в не в хвале моего рассказа. Я и так знал, что вам, Sibirjakov, отчасти понравится, но таки хотел убедиться в действенности своей интуиции) Только бы подробней о впечатлениях... ну и ладно в общем.
Да, увлекаюсь Палаником. Кинг и Паланик... вот что я люблю(с)

Цитата: Все это, конечно,не конкурентоспособно

Неплохой удар под дых. Хочется быть таки конкурентоспособным.