Сердце демона

[Пелиас почти кофийский]

Сердце демона

1.

Публичный дом «Золотая роза» кофийского города Кхорша располагался во вполне респектабельном квартале: здесь жило немало шемитских купцов, наряду с звездочётами и учёными из Офира, что наложило на район своеобразный отпечаток: учёной премудрости вкупе с развратом и пышностью.
Сам дом утопал в зарослях ароматной мирры и цветущих апельсиновых деревьях.
Конан прошёл через двери Золотой Розы.
Ароматы тончайших духов ударили в нос.
Комнаты самого дорогого борделя в Кхорше были обставлены с роскошью. Полы из кедрового дерева устилали ковры; стены из тисовых панелей укрывали гобелены. Светильники в нишах под потолком давали приглушённый свет. Вдоль стен были расставлены оттоманки, софы, диваны, кушетки. На них в томных позах возлежали красотки: чернокожие южанки, молочно-белые северянки, красавицы с характерным восточным разрезом глаз. Из одежд на них были лишь прозрачные шальвары или набедренные повязки из шёлка, а ещё чаще – только ожерелья и браслеты. Натёртые ароматными маслами, девичьи тела соблазнительно блестели.
А кошелёк приятно позванивал на поясе.
— О Конан, Конан!
Варвар невнятно рыкнул в ответ.
— Ты снова пришёл!
Привлеченные божественной мелодией, вокруг вились аппетитные служительницы богини разврата Деркето. Выбор предстоял богатый. То одна, то другая девушка прижималась к нему нагим, жарким телом.
— Ох, Конан, — шептала одна. — Я помню твои объятия! Поднимемся же с тобой наверх, и ты протаранишь меня ещё раз…
— Ох, Конан, я скучаю по твоему бронебойному устройству…
— Я мечтаю о твоем бивне!
— О, Конан, — льнула другая, — ты такой сильный, тебя хватит на нас обоих! Ты щедрый, не то, что другие посетители борделя…
Киммериец и впрямь имел привычку спускать в борделе свой заработок наёмника. В конце концов, на что ещё его тратить, как не на вино и девок? К тому же, он был на короткой ноге с Большой Мамой – бандершей борделя. Пару раз помог ей выкинуть за двери неугодных посетителей, благо его высоченный рост и стальные мускулы делали это делом несложным.

Внезапно Конан увидел старую знакомую.
Да, да, её!!!
Ту самую шлюшку из трактира, что навела на него стражу – тогда Конана едва не схватили и не посади в тюрягу. На ней была короткая юбка из синего шёлка, туго обтягивающая бёдра, и ожерелье из раковин на груди, но точно – это была она!
Прислонившись к стене, негодяйка беседовала о чём-то с хозяйкой борделя.
— Кром и его дети! — выругался он.
Пальцы невольно нашарили рукоять меча.
— Погодите-ка, красотки… Иди сюда!
— Куда ты, малыш?!..
— Ай, что ты…
— Ой, Конан, ты мне синяк на попе посадил!!!
Дикарь ринулся за ней, расталкивая ночных мотыльков; подлая искусительница, увидев его, молнией метнулась к верхним комнатам. Шлюшки с визгом расступались на его пути. Кажется, Конан наступил на чьи-то прозрачные шальвары; громкий треск и грязные ругательства говорили о том, что жрица Деркето лишилась последнего покрова невинности. События разворачивались стремительно: точёная фигурка мелькнула за перилами второго этажа и скрылась за углом. Лестница заскрипела под весом варвара; одним махом преодолев отделяющие его от беглянки ступени, он оказался перед тремя одинаковыми дверьми.
— Во имя Крома! — сорвалось с его губ.

Недолго думая, он распахнул первую.
На него недружелюбно уставилась компания, сидящая за столом. Заросшие лица, длинны старые шрамы, зловещий блеск глаз – всё говорило о том, что это представители той самой профессии, которую добропорядочные люди стремятся избегать. При его появлении в руках у некоторых появились ножи.
— Простите, — с грубоватой фамильярностью заявил Конан. — Я только посмотрю, не прячется ли тут у вас одна хорошенькая мерзавка.
Увидев, что он не собирается уходить, один из громил прорычал, сжимая в руке длинный кофийский стилет:
— Чего тебе надо, собака?
— Стой! — неожиданно ухватил его за рукав сидящий справа. — Это же Конан, варвар с севера, тот самый, что ограбил Гельзегеба и один справился со всей стражей в день Льва!! Кортас Рваное Ухо рассказывал тебе о нём.
Главарь спрятал нож, и его взгляд стал более дружелюбным.
— Конан, значит? Ладно, во имя прелестей Иштар! Возможно, сами чёрные боги Ада послали тебя к нам сегодня. Клянусь своими потрохами, лишний клинок нам совсем не помешает.
Он махнул рукой.
— Проходи и садись. Спихни кого-нибудь из этих желтозадых обезьян. Эй, Бромус, уступи место Конану-северянину, — внезапно прорычал он, и высокий худой, как жердь кофиец поспешно последовал его совету.
Конан только хмыкнул на такое выражение уважения. Ему прекрасно было известно, что любой из этих головорезов, невзирая на фальшивые улыбки и заверения в дружбе, перережет ему глотку, как только ощутит свою выгоду – или слабину.
Однако он не стал раздумывать.
Сборище заинтриговало его.
Конан легко пересёк комнату, предварительно плотно притворив за собой дверь, и с широкой усмешкой уселся на освободившийся стул, с небрежным видом положив себе на колени полуобнаженный клинок. Главарь словно не заметил этого выражения недоверия. С возбуждённой, наполовину фальшивой улыбкой он потянулся за вином, однако так и оставил его не отпитым.
— Эти паршивые ублюдки с Кезанкийских гор, которые понаехали в последнее время, пытаются прибрать власть на улицах Кхорши к своим рукам. Однако они слишком низко ставят Алого Волка! Сегодня на улице Кипарисов мы собираемся преподать им хороший урок. Мостовая умоется кровью. После этого вся нелегальная торговля в районе Клинков снова будет нашей. Барыши обещают быть немалыми. У меня на примете несколько жирных купцов. Как только мы разберёмся с этими проклятыми выскочками, которые предпочитают вымогать, а не грабить, мы распотрошим их и неплохо набьём мошну! Будем купаться в золоте и заказывать лучших шлюх. Скажи, ты с нами, Конан из северных земель?
Конан пожал плечами.
Главарь заёрзал на стуле.
— Мы заплатим тебе сполна. Десять золотых монет, а, Конан? Не всякий наёмник может похвастаться таким барышем за целый месяц службы!
Варвар хмыкнул.
В конце концов, разбой и работа наёмника – почему бы и нет? Одни головорезы прикончат других – это должно быть изрядно весело. Его лицо прорезала широкая волчья усмешка.
Он кивнул.
— Вот и отлично! — желтозубый главарь расплылся в широкой улыбке. — Встречаемся завтра у особняка Алого Льва. Когда погасят лампады в храме Иштар. Пароль – «шлюшка из Корапура». Бромас, выдай Конану опознавательный знак.
Украшенный шрамами головорез с отрешённым выражением лица протянул ему небольшой четырёхугольник из дерева с вырезанной руной.
Главарь кашлянул.
— Ну вот и всё. Детали обсудим позже. А теперь извини, Конан, у нас тут… э-э… личные дела.
Конан лишь хмыкнул. Какие дела могли быть у этой компании? Размышления о том, как кого лучше ограбить, убить или получить выкуп? Весело ухмыльнувшись, он легко подхватился на ноги, и, подбросив на ладони опознавательный знак, уже совсем собрался выйти из комнаты, предоставив убийц своим собственным чёрным делам, как вдруг его посетила новая мысль.
— Скажи-ка, — с любопытством воззрились вы на них. — А ты ничего не знаешь о маленькой шлюшке с каштановыми волосами и голубыми глазами, что ошивается как здесь, так и таверне Большое Брюхо? Она одевается в такие коротенькие туники, что, пожалуй, набедренная повязка прикрыла бы больше.
— А, это Шарлиз, — немедленно догадался кто-то из головорезов. — Отменная штучка, но сама себе на уме. Постоянно торчит здесь, но крутит какие-то дела со жрецами и бандой Чёрного Ястреба, что грабят караванные пути от Султанапура до Аншана. Немало золота оседает потом в храмах. А ещё, говорят, ложится под богатеньких аристократов, что вращаются при дворе и продаёт секреты двора шпионам Турана. Тебе ничего с ней не светит, северянин.
Ты задумчиво прищурил глаза.
— Это мы ещё посмотрим… А где её найти?
Главарь пожал плечами.
— Тут есть потайная комната, которую держит Добрейшая Мама, хозяйка борделя. Говорят, там она и обитает. Но тебе она её не покажет – и не слишком обманывайся её прозвищем: оно было дано ей потому, что она с добрейшей улыбкой отрезает уши тому, кто решил покуситься на её девчонок.
Кормак весело ухмыльнулся.
— А вот это уже моё дело.
Рывком он поднялся на ноги, и его глаза весело засверкали.
— Пожалуй, мне стоит проведать Добрейшую Маму.

Спустившись на первый этаж и расталкивая красоток, он добрался до ложа с балдахином, где в окружении трёх симпатичных куртизанок, на груде шёлка и подушек, возлежала Большая Мама. Её большие руки обнимали тоненьких замориек. Иногда она брала со стоящего перед ней золочёного блюда несколько виноградин и клала в рот.
Варвар махнул ей издалека.
— Конан! — обрадовалась она. — Ко мне сегодня благоволят боги! Проходи, садись, — она швырнула ему своими толстыми пальцами подушку. — Марина, развлеки нашего варвара!
Высокая девушка с крепкой попкой и вполне выдающимися полукружиями груди охотно спрыгнула с помоста и устроилась у Конана на коленях.
Тот расплылся в широкой улыбке.
— Вот, решил проведать тебя и твоих девушек. Немало моего золота перекочевало сюда и теперь позванивает в твоих кошельках. Но я об этом ничуть не жалею.
Он обратил взгляд на красотку:
— Марина, значит?
Куртизанка взяла руку Конана и положила себе на грудь. Конан рассеянно её потискал. Золотоволосая кокетка разнежено мурлыкнула, вызывающе поёрзав, якобы устраиваясь поудобнее. Её пряди попали дикарю в нос, и он чихнул. Киммериец поудобнее перехватил потаскушку, и, невзирая на её дальнейшие попытки заигрывания, обратился к Маме:
— Сколько запросишь за эту очаровашку?
— Ох, Конан! — кокетливо захихикала бандерша. — Сегодня я в хорошем настроении, право! Бери её задаром! Марина, отведи его в комнату с балдахином, да, девочка, ты помнишь, где это.

Конан хмыкнул.
— Погоди. Послушай, Лецития. Ты знаешь, я обожаю тебя и твоих девчушек…
В этот момент Марина укусила его за мочку уха.
— Сиди ровно, чертовка!
Он нравоучительно шлёпнул её по попе:
— Так о чём это я. А, да. Я обожаю тебя и твоих непоседливых шалуний, но не так давно смазливая девица едва не сдала меня страже. Сказать по правде, я уже и забыл эту историйку, но сегодня увидел паршивицу в твоём борделе. Хотелось бы с ней разобраться, пока моё брюхо не обнаружило клинок из-за угла или цикуту в пиве. Кто их знает, этих взбалмошных баб! Чем я ей насолил – ума не приложу.
Конан почесал в затылке.
— А сегодня смотрю – она в твоём борделе!
Мама вздохнула.
— Кажется, я знаю, о ком ты.
А затем голос её стал жёстче: теперь это была не изнеженная шлюха-аристократка, а капитан большого корабля, твёрдо правящего им между рифов и скал.
— Я так понимаю, ты связался с Шарлиз. Но с ней я ничего не могу поделать. Видишь ли, она моя дочь.
Конан от изумления выпустил Марину. Девка воспользовалась этим, чтобы шкодливо залезть к нему ладошками под тунику.
— Твоя дочь?!
Бандерша поморщилась.
— Да, и упряма и своенравна, как тысяча чертей. Я родила её в Бельвекисе, когда была совсем молоденькой кофийкой.
Она тяжело вздохнула.
— Понимаешь, она росла без меня. Продажным женщинам не разрешалось иметь детей… Хозяин борделя забрал у меня ребёнка и отнёс куда-то в храм. О, я тогда плакала целыми ночами…
Услышав это признание от Железной мамы, многие головорезы не поверили бы своим ушам, но Конан даже не повёл бровью.
Незаметно утерев странно заблестевшие глаза, Лецития продолжила.
— Спустя много лет она разыскала меня сама. Не слушается ни на пол дохлой крысы, но чего стоило ожидать? Я уже рада, что моя дочь со мной, а не проклинает меня где-нибудь в портовых районах Кордавы… Я отдала ей свою старую комнату. Прошу тебя, Конан, не трогай девочку.
Кормак сдержанно кивнул.
Слово, данное Маме, для него было свято.
— Вот и хорошо, — вздохнула она. — Марина, проведи варвара к жёлтой комнате. И знаешь, ммм… тебе надо сделать декольте поглубже. Зайдёшь к закройщику.
Девушка легко соскочила с коленей Конана, сверкнув улыбкой.
Конан потянулся, как мартовский кот.

Комнатушка оказалась небольшой, но вполне уютной.
Кровать, застеленная белым шёлковым покрывалом, разбросанные по ней красные атласные подушки. Как только дверь за вами затворилась, он ухватил Марину за попку. Она с улыбкой обернулась и впилась в его губы своими алыми губами.
Она потянула его к кровати.
Сорвав с себя тунику, прижалась к варвару своей голой грудью.
— Возьми меня! — сказала она. — Как последнюю шлюху!


2.

Тем временем, на другом конце города, полный человек в просторной, расшитой серебром хламиде, с сапфировым кулоном на массивной цепи, задумчиво обмакнул пером в чернильницу из золота и хрусталя.
— Жертва для Азаг-Тота готова? — хмуро спросил он у стоящей рядом девушки – высокой, черноволосой, с лицом красивым, но испорченным.
Её чувственные губы кривились в недовольной усмешке. Девушка была в платье из белого льна, выделанного так тонко, что ткань просвечивала (под ней угадывались соблазнительно-пышные формы) и сандалиях из позолоченной кожи. Волосы кокетки блестели ароматным маслом, были собраны наверх и сколоты бронзовыми заколками.
— О да! — звонко воскликнула она. — Создания ночи пришли по моему зову и приготовили жертву! Невеста Бога будет умащена и приготовлена согласно обряду; в её первую брачную ночь польётся кровь – из пронзённого сердца на алтаре!
Девушка хрипло рассмеялась жутковатым лающим смехом.
— И тогда мы призовём Бога!
Тучный сановник со скучающим видом вывел на бумаге знак «алеф».
— Превосходно, — кивнул он. — А теперь оставь меня.
Девица кивнула и удалилась.


3.

Конан явился на место назначенной встречи, весело подбрасывая ладони жетон. Его улыбка сверкнула в ночи.
— А вот и вы, паршивые псы! — громогласно объявил он. — Повеселимся сегодня ночью?
Несколько теней вздрогнули в ночи.
— А, это ты Конан, — утёр пот со лба предводитель. — Ты шумишь, как стая дьяволов. Да уж, сегодняшняя ночь умоется кровью.
Теперь он казался уже далеко не таким уверенным, как накануне.
— Мой клинок всегда готов напиться крови, — заявил варвар. — А вот вы что-то выглядите, как амбарные крысы, которых прищучил кот.
Бандиты вздрогнули.
— Ходят какие-то странные слухи, — признал главарь. — О ритуалах в храме Зла, о воскрешении древнего бога, о возвращении древнего царства тьмы и страха, когда боги ходили среди людей и умывались их кровью вместо воды. Вы там, на севере, не видели никаких демонов, но мы-то, на Юге, знаем, что они существуют. Равно как и силы зла. Не хотел бы оказаться в Кхорше на момент исполнения пророчества.
Он нервно теребил прядь длинных засаленных волос.
Конан что-то пробурчал, то ли сомневаясь, то ли соглашаясь.
Главарь нервно дёрнулся.
— Впрочем, ты же варвар, что с тебя взять. Ты хоть помнишь пароль?
— Ээ… какая-то там шлюшка? — предположил Конан.
— Корапурская, — вздохнул главарь. — Впрочем, к демонам всё это. Ты и в Корапуре-то небось не бывал. Но твой клинок нам совсем не помешает.
Он отбросил с лица прядь мокрых волос.
— Но хуже всего, что ходят слухи о том, что кезанкийцы объединились с какой-то шайкой. Если сегодня их явиться больше, чем обычно, мы погибли. Как они смогли найти себе партнёров? В Кхорше их ненавидят больше, чем тюремную похлёбку!
Конан невозмутимо положил ладонь на рукоять клинка.
— Я доверяю своей игрушке, — объявил он. — Всё остальное в руках богов. Рано или поздно все мы отправимся в царство Тьмы. Не лучше ли это сделать сейчас, прихватив с собой побольше врагов?
Кофийцы посмотрели на него с почти суеверным ужасом, творя охраняющие заклинания.
— Не богохульствуй, — мелко задрожал главарь. — После смерти нас ждут прекрасные девицы на полях Иалу, в вечном царстве Таммуза!
Дикарь лишь молчаливо пожал плечами.
Ему были безразличны верования южан.
Он знал, что после смерти попадают в царство воющей тьмы, где призваны влачить своё существование до конца веков. А потому в этой безумной жизни нужно любить всех женщин, выпить побольше кувшинов вина и унести вместе с собой как армады врагов. И тогда, возможно, сёстры Немайн перенесут его в Покои Крома, и он сможет попытаться надрать задницы самим богам!
Ночной ветер трепетал листвой тамариндов. Ничего не происходило. Кофийцы и офирцы нервно переминались среди тишины.
— Что-то они запаздывают, — беспокойно оглядываясь, предположил главарь. — Котха, Меритес, гляньте в сторону проулка.
Две тёмных фигуры отделились от основной массы и скользнули во тьму. Главарь, беспокойно оглядываясь, сжимал руку на рукояти меча. Его беспокойство передалось остальным разбойникам. Они напряжённо вглядывались во тьму.
Время шло, а посланники не возвращались
— Митра, Таммуз и Иштар! — наконец не выдержал предводитель. — Что за…
В этот момент две вылетевшие из темноты стрелы поразили стоящего рядом с ним южанина прямо в горло. Захрипев, он упал. Беззвучные черные тени унесли жизни ещё нескольких бандитов. А затем послышался лязг металла, и одновременно с четырех сторон, из проулков Павиана, Дракона, Обезьяны и Свиньи к ним побежали тени. Их было куда больше, чем предполагалось.
— Огни преисподней! — выругался предводитель. — Эти ублюдки стачковались с кем-то ещё! Пресвятые боги! Дерьмо собачье! Уходим в сторону храма!
Послышался звон металла. Клинки засверкали в руках у почти невидимых теней, высекая искры.
К Конану скользнула чёрная тень.
Одним ударом он отправил её к праотцам. Что-то захрипело во тьме, и мягкий стук падающего тела поднялся к его ушам.
Ночь вокруг наполнилась топотом ног, хриплым дыханием, вырывающимся из глоток, и звоном стали. Во тьме метались десятки теней. Было почти невозможно разобрать, кто друг, а кто враг.

Иногда тени бросались и киммерийцу, и ещё несколько тел украсили камень мостовой. Впрочем, пару раз ему лишь с большим трудом удалось не прирезать своих – они вскрикивали что-то перепуганное, и он в последний миг сдержал клинок.
Внезапно мимо Конана пробежал главарь.
— Их слишком много! Дерьмо шакала! Все три улицы перекрыты! Бежим к храму – те, кто успеет спастись!
Недолго раздумывая, Конан последовал за ним.

Стена храма выросла перед вами, словно громадный призрак.
— Перебираемся через неё, — хрипло выдохнул главарь. — О храме ходят страшные слухи, но эти собаки за спиной – верная смерть! Где-то здесь были барельефы… Дерьмо ишака! Ты умеешь лазать, Конан?
Пренебрежительно хмыкнув, варвар промолчал – его пальцы уже нашли едва заметные выступы и впадины, и он начал свой путь наверх. В детстве он удержался за крошечные трещины в скале, когда над ним парил разъярённый орёл, оберегая своё гнездо.
Конан мягко спрыгнул на землю двора.
Его подозрительный взгляд охватил всё вокруг. Кругом было тихо, только ветер трепетал листвой тамарисков. Если внутри и была стража, её не было видно. Главарь неясной тенью стоял рядом. Звёздный свет падал внутрь дворика. Деревья и кусты казались пятнами мягкой тьмы. Храм нависал угрюмой громадой, словно угрожающе глядя на пришельцев.
— В храм! — рявкнул главарь. — Если застанут нас здесь – это верная смерть!

Под ударом разгоряченных тел двери распахнулись, и бандиты влетели в залу.
— Ад и демоны! — вопил главарь. — Помогите затворить дверь!
Головорезы навалились створки изнутри. Двери бесшумно затворились. Один из головорезов тут же прильнул к смотровому отверстию.
— Проклятые ублюдки, — промычал главарь, сплёвывая кровью. Если они достанут нас здесь – мы трупы.
Конан с пренебрежением смотрел на них. Весь этот сброд, отбросы человеческого общества, казались ему облезлыми шавками, загнанными волками. И эти волки спустились с гор.
— Нужно чем-то подпереть дверь, — лихорадочно произнёс главарь. — Смотрите, в том конце дверь. Сходите, принесите каких-нибудь лавок или храмовой утвари.
Неожиданно Кормак ощутил, как напряжение возросло до предела. Храм напомнил ему свернувшуюся перед броском змею.

4.

И в этот миг в храме появились новые действующие лица. Четыре высокие фигуры, закутанные в чёрные балахоны, проскользнули в тут самую дверь, в которую вы только что прошли. Увидев причудливую картину, они остановились. Самый высокий из них отбросил складки капюшона. Он оказался средних лет жителем Стигии, с аристократическими, правильными и немного усталыми чертами лица. Его гладко выбритый череп неприятно блестел.
Холодные глаза жреца сузились.
— Вы, собаки! Что вы делаете в храме Азаг-Тота?
Захваченный горячкой боя, главарь шайки зарычал.
— Не твоё дело, проклятая святошеская тварь! Иди сюда, чтобы могли выпустить тебе кишки.
Общая ненависть к стигийцам захватила их.
Южанин поморщился.
— Вы нам не нужны, отребье Сета. Мы пришли за камнем.
— Камень! — возбуждённо зашушукались кофийцы.
— Сердце Азаг-Тота! — прошептал предводитель. — Я слышал легенды, но не думал, что это правда! Сокровище из древних времён! Брюхо Неграла! Конан! Прикончим этих ублюдков, а потом поделим деньги – или решим вопрос в поединке!
Конан кивнул, соглашаясь.
Жрецы расступились, и вперёд вышел высокий, худой стигиец с правильными чертами лица. Его глаз горели мрачным огнём.
Он высвободил из складок балахона руку и направился прямо к нему.

Конан, с недоумением глядя на пустую ладонь, словно невзначай посторонился, пропуская жреца к ближайшему кофийцу. Тот, не сбавляя шаг, направился к нему. Похоже, ему было безразлично – кого убивать.

Не понимая грозящей ему угрозы, грабитель невольно подпустил его слишком близко, и только потом рубанул его мечом. Жрец уклонился от удара, словно раскачивающаяся кобра и ударил открытой ладонью в грудь грабителя. Тот покачнулся, будто у него разом переломали все кости. Его лицо стремительно почернело. Он нелепо упал на пол, словно тряпичная кукла.
Остальные бандиты зарычали. Размахивая клинками, они ринулись на жрецов, с ожесточением загнанных в угол волков. Комната наполнилась проклятиями и тяжёлым дыханием.
Вскоре двое из жрецов легли на пол, украшая его алым пятнами крови; из бандитов на ногах осталось стоять только трое. Пламя колдовских светильников невольно освещало эту жуткую сцену. Конан стоял в стороне, положив руку на рукоять меча. Неожиданно все вздрогнули, услышал чей-то мелодичный смех. Часть стены отошла в сторону, и на мраморный пол ступило новое лицо этого действа – высокий, тучный человек с властными чертами лица.

Вслед за ним скользнуло два мрачных жреца, закутанных в плащи – их лица напоминали стигийские, но было в них что-то ещё, какое-то ощущение чуждости, которое наложило опечаток на их аристократические лица. Так могли выглядеть стигийские воины древних легенд.
Толстяк жизнерадостно рассмеялся.
— Отлично, отлично! Лучше, чем я мог ожидать! Полночь – и кровь! Много крови! Она течёт… Старый бог проснется, чтобы выпить её – выпить её без остатка!
Следом за жрецами проскользнула фигура Шарлиз.
Кормак виртуозно выругался.
А затем широко ухмыльнулся.
Вот и настало время поквитаться.

Стигийские жрецы повернулись к новым посетителям. Их глаза засверкали от ненависти. Старший жрец выступил вперёд.
— Кутхемесцы?! Секта поклонников Старого Бога? Так вы всё-таки выжили после падения Древней Стигии?
— Не только выжили, но и сохранили свою веру, — мрачно сказал один из пришельцев. — И теперь нам нужно Сердце, чтоб завершить начатое.
— Воскрешение Акеру?! — воскликнул жрец. — Это невозможно! Вы безумцы! Он разорвёт вас на месте! Это древний, очень древний бог – и злой, очень злой. Его власть простиралась на многие земли – тогда, когда Сет ещё разгуливал по земле. Пробуждать его сейчас – безумие! Земля не выдержит его поступи!
Толстяк рассмеялся неприятным смехом.
— Вам-то что до этого, прихвостни Сета? Не вы ли сами хотите делать это? Не вы ли верите, что мир – лишь мгновение безумного сна, покрывало иллюзии, кошмар Отца Сета?
Ненависть засверкала во взглядах стигийцев.
— Наше дело, во что мы верим, — угрюмо сказал старший из них. — Но пробуждения Акеру мы не допустим. Мы знаем – его душа покоится в камне – ещё с тех пор, когда над горами Гориана возносились пурпурные баши Пифона.
— Что ж, пускай будет так, — легко пожал плечами распорядитель гардероба. — Ваши братья из Кутхемеса помогут вам примириться с вашим поражением.
Стигийцы пораженно уставились на пришельцев.
— Дети земли Кутшем, — пораженно прошептал младший.
Толстяк виновато пожал плечами.
— Царь Офира Ифиз тоже хочет камень, ваши братья из Мёртвого Города хотят вернуть своего бога, а я – я хочу лишь корону Кофа.
Четверо жрецов застыли друг напротив друга, сверкая глазами.
Напряжение сгустилось в зале.
Это не походило ни на один из виденных киммерийцем поединков. Они просто остановились друг напротив друга, взирая друг другу в глаза. И в тоже время, что-то происходило. Жуткое ощущение зла коснулось всех в зале.
Конан взглянул им в глаза.
Чёрные бездны клубились в них – Бездны запретного знания и нечеловеческие кошмары. Какие страшные, нечеловеческие методики они применяли для победы в этой битве, какие бездны запретного знания – он не хотел даже думать. Внезапно стигийцы покачнулись. Их лица посерели. От них отхлынула вся кровь – они были лишены и кровинки. Младший со стоном осел на мраморные плиты. Старший прислонился к стене, дрожащей рукой утирая со лба капли пота.
Толстяк весело улыбнулся.
— Превосходно! — он повернулся к кутшемцам. — Теперь вы можете выполнить предначертанное.
Он вытащил что-то из сумки и бросил главарю бандитов. Тот поймал его безотчетным движением, прежде чем кто-либо успел его остановить. И в тот же миг его движения приобрели сомнамбулическую безошибочность. Механически, словно кукла, он развернулся и направился к двери.
Лишь его глаза на бескровном лице расширились от ужаса.
Разбойники заволновались. Один из них попытался выбить амулет из руки Алого Волка. Легкий кивок кутшемца – и бандит осел на мрамор бесформенной кучей. Ни единого звука не вылетело из его глотки.
По его позе казалось, что вообще лишён костей.

И в этот миг в храм в очередной раз ворвались посторонние лица. За дверями храма послышались вопли ужаса – очевидно, привратники разрывали осмелившихся осквернить покой храма, на части. Двери хлопнули, и в храм ворвались уцелевшие кезанкийцы. Атмосфера ужаса настолько сгустилась в храме, что их приход остался едва ли замеченным. Стигийцы, кутшемцы и Конан лишь на мгновение повернули в их сторону свои головы.
Те временем главарь разбойников подошёл к двери и толкнул её. И тут же остановился, словно попав в густой кисель. Текли секунды, показавшиеся всем бесконечными. А затем он медленно обернулся. Бандиты и горцы попятились. Из глаз бывшего вожака смотрела смерть.
Летящим, танцующим шагом он направился к ближайшему кофийцу и, легко оторвал ему руку. Помещение храма огласилось воплями ужаса. Кезанкийцы бросились обратно, но двери храма затворились, словно повинуясь чьей-то дьявольской воле. С абсолютным безразличием бывший вожак отребья повернулся к ближайшему кутхемесцу и высоко поднял его над головой, а затем размозжил ему голову о твердый камень алтаря. Покончив с этим, он флегматично окинул взглядом оставшихся и сделал шаг по направлению к ним.
В зале воцарился хаос. Кто-то с воплями бросился прочь, кто-то, размахивая клинком, на самого вожака, обратившегося в демона, кто-то пытался найти выход из внезапно оказавшегося запертым помещения.
Стигийцы оказались рядом с Конаном.
Младший ухватил его за полу плаща.
— Это ещё не Акеру. Это только Акху, привратник. Он должен открыть Дверь. Отец Тот, спаси и сохрани…
Толстяк и девушка метались наравне со всеми. Очевидно, их план по оживлению Мехте-Акеру пошёл не так. Ужас озарил их лица. Кезанкийцы метались по комнате, словно стая летучих мышей. Демон методично вылавливал их и разрывал голыми руками. Его сила была поистине нечеловеческой.
Конан потянул из ножен клинок. Найдя глазам Шарлиз, он прыгнул к ней и выхватил её из этого безумия, оттянув к стене.
— Стой тут, — рявкнул он. — Хотя у меня на тебя и зуб, но девкам тут явно не место.
Она лишь тихо пискнула, широко раскрытыми от ужаса глазами взирая на творящийся в зале ужас. Бывший вождь алой шайки покончил уже с половиной всех головорезов. Пол оросили рубины брызг и лужи сердолика. Весь забрызганный кровью, он стал больше походить на демона, не на человека. Ещё треть умирала на полу, лишенная одной или двух конечностей.
Демон меланхолично отрывал руку ещё одному ливанцу.
Сжимая в руках клинок, Кормак хмуро скользнул к нему.

Демон молча поднял своё прекрасное в безумии лицо. Оставив в покое ливанца, он медленно поднялся – чудовищная машина смерти и разрушения. Алые капли лежали на его волосах, нарядив его в тиару. У него не было никакого оружия – и всё же он казался самой воплощённой смертью. Конан со всего размаху всадил в него клинок, вложив в этот удар всю мощь и ярость своего могучего тела. Демон нанизался на подставленный клинок, казалось, даже не заметив этого. Его оскаленное, почти нечеловеческое лицо оказалось у горла варвара. Конан ударил его лоб в лоб. Затрещали кости. Хватка демона на миг ослабела, и Конан отшвырнул его от себя. Выдернув клинок, он всадил его ещё раз – на этот раз твари в спину.
Демон молча поднял своё прекрасное в безумии лицо. Рукоять меча торчала из его спины, казалось, не причиняя ему никакого вреда. Алые капли лежали на его волосах, словно нарядив его в тиару.
Они стояли друг напротив друга – словно два воплощения смерти, две стихийные силы разрушения. Казалось, воскресла одна из страшных сцен древних времён – человек и чудовище бездны.
Когда-то, в давно забытые эпохи, не только человек попирал своими ногами прекрасный лик земли. Бесчисленные чудовища бродили по ней; жуткие в своей злобе и неприглядности. Это была эпоха войн; страшных, безжалостных, когда человек руками и зубами вырвал свою победу у порождений бездны. И вот, наконец, он стал царём Земли, но древние чудовища затаились, алкая отмщения…

Внезапно один из кезанкийцев на полу пошевелился. Он ухватил демона за ногу, с отчаянной яростью подыхающего тигра вонзив ему в ногу клинок. Демон молча остановился, чтобы оторвать ему голову.
Конан, быстрее молнии, подхватил с пола чей-то клинок и обрушил его на шею демона. Ударил фонтан пурпурной крови. Голова, подпрыгивая, покатилась по полу.
Но на этом кошмар не закончился.
Тело вслепую развернулось к нему. Казалось, оно видит каким-то внутренним зрением. Прокляв всех богов, Конан обрушили на него клинок. Он вошёл чуть левее перерубленной шеи и располовинил тело почти до развилки, извергая радуги алых брызг. Чудовищная сила удара отшвырнула демона почти на три фута. Тело нелепо вздрогнуло и застыло на полу.
И в этот момент что-то вздрогнуло, и сгустившееся напряжение покинуло зал.

5.

Конан, тяжело дыша, сжимал клинок. Капли пота стекали у него со лба, к которому прилипли мокрые пряди волос.
Из пятнадцати человек, вначале посетивших храм, из живых осталось только два кезанкийца, девушка, стигийцы и сам Конан. Словно слепая машина смерти, демон безжалостно расправился в том числе и с теми, что вызвал его к жизни – со жрецами Акеру и толстяком.
Девушка дрожала в углу, не в силах вымолвить не слова.
Конан стоял, окроплённый кровью, словно уставший бог войн посреди багряного зала. Внезапно кто-то тронул его за рукав. В любой другой момент он немедленно бы встрепенулся, но в варваре не осталось ни сил, ни эмоций.
Это был младший стигиец.
— Благодарю тебя, чужеземец, — негромко сказал он. — Ты убил привратника Старого Бога, что несёт кровь и разрушение. Хотя наши братья и поклоняются Сету, но они – во сто крат меньшее зло, чем дети земли Кутшем. Если бы это бог обрёл свободу, нашей земле было бы не устоять.
Конан посмотрел на него отрешенным усталым взглядом.
— Выходит, вы враждовали? Но старый Змей такой же враг рода человеческого, как и они.
Старый жрец вздохнул.
— Рода человеческого – быть может. Но не смой реальности, не самой земли. Сет – один из старых богов, порождённых нашей планетой. Акеру же – порождение мрака, пришедшее из бездонных пучин. Поступь его колеблет землю; шаги отпечатываются в граните. Плоть его не плоть, и кровь его – не кровь; люди лишь пыль под ногами для порождений бездны. Сет зол, но справедлив; он дарует силу, получая душу, и награждая вечными муками в аду.
Но Акеру разрушит ваши души; сам ад и рай для него – не более, чем пылинка. Он колеблет само мироздание; его пришествие было бы смертью для нашего мира. К тому же, не только Сет правит в Стигии. Мы – жрецы Ибиса, что древнее Сета. И мы сделаем всё, чтобы не допустить его возврата в наш мир; теперь ты видишь, что не может быть лучших хранителей для камня, нежели мы.
Не в силах спорить. Кормак лишь молча кивнул. Жрецы могли убить его в любое мгновение, но не сделали этого; и что-то – возможно, сами боги – подсказали ему, что в их словах была правда.

Скопившееся внутри напряжение отпустило Конана.
Стигиец осторожно потянул его за рукав.
— А теперь пойдём.
И они прошли в небольшую комнату.
Сердце было здесь.
Кристалл лежал на небольшом, грубоватом алтаре из изъеденного временем, ноздреватого серого камня. Его ало-золотой свет озарил крохотную комнатёнку, а чёрный клуб тьмы пульсировал над ним, подобно султану демонов.

— Древнее сердце, — задумчиво сказал старый жрец. — Оно помнит много добра и зла. Оно пришло из далёкой вселенной, которую люди не могут даже вообразить.
Тысячелетиями пылало оно в храмах Кеми; и теперь его ждёт путь домой.
Священник стоял, словно любуясь игрой пульсирующей игрой света и волшебных теней.
— Сколько сокровищ ты таишь среди своих глубин? — негромко сказал он. —Какие тайны ты сберегаешь? Людям этого знать не дано.
Конан молчал.
— Это – не зло, и не добро, — сказал стигиец. — Это сердце древнего бога, некогда утерянное им. Его сила непредставима, она чудовищно велика. Возможно, мы вестники зла, но этот камень может принести зло, которое даже нельзя вообразить. Земля слишком стара, чтоб снести на себе богов.
— Похоже, эта штука выпускает в наш мир демонов, — буркнул Конан.
— Дети земли Кутшем пришли за демонами – и получили их.
Жрец посмотрел на киммерийца.
— Но есть и ещё одно предание. Если тот, в чьём сердце нет тьмы, возьмёт камень – великое благо случится в мире.
Жрец вдохнул и гулко, будто ударом колокола, возвестил:
— Возьми его!
И Конан, заворожённый сиянием камня, протянул руку.

Внезапно словно клуб пульсирующей тьмы сгустился в зале, и словно холод межзвёздных глубин коснулся киммерийца. Чёрная тьма бурлила; он постоянно выращивала из своего тела новые отростки, словно перерождаясь и бесконечно трансформируясь. Густые скользкие чёрные жгуты внезапно обвили киммерийца; что-то скользкое, противное и жгучее словно окружило его. Он почти физически ощутил вспышку безнадёжной ярости чудовища.
А затем ярость отступила.
Конан молча воздел в руке алый гранат.
Хлынувшие потоки золота лучами ослепительного света пронзили его руку, словно клинки, но вреда ему не причинили. Варвар изумлённо держал в руках громадный кристалл. Казалось, у камня не было определенного цвета: он менялся и пульсировал, меняя тысячи цветов и оттенков. Его волшебное сияние затопило зал, пустило по стенам волну радужных теней.
И тогда рядом с Конаном стало невероятно тихо, словно все звуки умерли. И среди стен из слоновой кости и розовых гобеленов, из Ничего возникло Нечто. Конан не смог бы его описать – это было вне возможностей обычного человека. В человеческих языках нет нужных слов, и любые слова здесь бессильны.

Это было нечто неописуемое: клуб вязкой тьмы, грязный поток нечистот, само воплощение скверны, средоточие нечеловеческой мерзости. Пульсирующее облако менялось – но было в нём нечто постоянное, некое «Я», определяющее индивидуальность. Холодом космических бездн повеяло от него, и Конан невольно попятился. Но существо не делало попытки напасть.
А ещё – Кормак уловил в нём страдание, непостижимое рассудком и неописуемое в терминах человеческих языков... Существо с горькой алчностью смотрело на камень в руках Кормака.
Но не делало ни единого шага, чтобы заполучить его. И в глубине Конана вспыло явное осознание: тот, кто держит в руке камень, получает власть над демоном. Конан поднял глаза и увидел нечеловеческую тоску в глазах чудовища.

«Они желали демона – и они его получили».
Но… что, если бы они пожелали чего-то другого?
И, повинуясь, невесть откуда взявшейся уверенности, Конан протянул чудовищу камень.
— Возьми.

Монстр на миг замер, а затем, словно не веря своим собственным глазам, протянул когтистую руку и забрал кристалл. И в этот момент алмаз засиял, казалось, ярче солнца, заполыхал радугой цветов – но Кормак, тем не менее, не ослеп.
Он продолжал видеть через это многоцветье. Существо поднесло камень к груди, и призрачная плоть поглотила камень. Тот будто путешествовал через бескрайние тёмные глубины, описание которых лишило бы человека рассудка и, наконец, занял своё место в середине этой вязкой пучины тумана.
И в этот миг произошло нечто невероятное. Тело демона стало меняться. Куда-то ушла сколькие вязкие клубы тьмы, вытянулось чудовища, исчезли вязкие щупальца чёрного света. Набух и опал чёрный клуб. И в последний миг тьма растаяла, освобождая заключённое в ней создание, и перед варваром стоял прекрасный юноша, прекрасный какой-то совершенной, нечеловеческой красотой. Его черты были правильны и чисты, словно его изваял резец офирского скульптора, из алебастра. Его красота была настолько совершенна, что казалась не вполне человеческой.
Так в Первоначальные Времена могли выглядеть боги.
— Спасибо, — сказал он звучным ярким голосом, в котором звенела радость тысячи труб. — О, сколько тысячелетий я ждал этого мгновения! Сердце украли у меня так давно, что я почти забыл, каково это – слышать его стук. Долгие эоны я скитался по Вселенной в надежде найти его. Сердце попало в ваш мир, когда предки человека ещё не вышли из вод Океана. Неисчислимые годы хранилось оно у существ, опустившихся на планету из тёмных недр Вселенной. Затем оно перешло к змеелюдям – они приспособили его под свои ритуалы.
Тогда я впервые узнал его – и ринулся на вашу планету, пронзая пространство и время, и разрывая препоны, что лежали у меня на пути. Но хранители камня, были, увы, слишком сильны. Они обратили силу моего сердца против меня самого. Тысячелетия, подобно проклятому духу, я скитался по вашей планете в безумной надежде, что однажды бдительность Стражей ослабнет, и я смогу вернуть своё Сердце.
Власть на земле перешла от змеелюдей к людям, но и они оказались жадными до тайн Сердца. Они заключили его в храмы Кеми, куда я не мог проникнуть. Потом оно попало на далёкий лазурный Восток, каждый раз оказываясь в руках чародеев всё более и более алчных до власти. Но мудрость людей постепенно угасала. Люди-леопарды знали многие из тайн Сердца. Змеелюди уже не помнили его полной силы. Маги Тарантии забыли древние эзотерические приёмы и оккультные практики, позволяющие взывать к его предначальному могуществу.
Долгое время вело оно новые странствия по миру, и я был всегда вблизи, уповая, что зоркость хранящих его сил упадёт, и я смогу заполучить Сердце назад. Увы, но моим надеждам не было суждено сбыться – пока не появился ты, Конан из Киммерии – и не вернул мне сердце!
Варвар ничуть не удивился тому, что демон знал его имя.
— Я пришёл не из Ада и не из Рая, но из дальних земель, описать которые на языке людей я бессилен. Но я хотел бы поблагодарить тебя. Помни: отныне, где бы ты не находился и чтобы ты не делал, целый год звёзды будут хранить тебя. Но помни, что многое зависит и от нас самих, Конан. Боги идут навстречу лишь тому, кто сам является другом самому себе. Мне пора идти, Конан, потомок атлантов – но я буду всегда помнить тебя – тот, кто вернул мне сердце.
Раздался тихий хлопок, всё на мгновение померкло, а когда вновь загорелся свет, таинственный гость исчез.

Вот и всё, отрешённо подумал киммериец. Довольно с него на сегодня жрецов, интриганов, богов и крови.

Конан тряхнул головой, словно сбрасывая все ужасы ночи – а потом обратил своё внимание на кофийку Шарлиз.
— А ну-ка иди сюда, — с рычанием притянул он её к себе.
Трясущаяся девушка почти не сопротивлялась.
— Можешь играть в какие хочешь придворные игры, но, клянусь Бадбом и Морриган, сейчас я отведу тебя домой, к матери, и если ещё раз узнаю про тебя нечто подобное, вернусь, чтобы хорошенько надрать тебе задницу!

[Пелиас почти кофийский]

Сердце демона

1.

Публичный дом «Золотая роза» кофийского города Кхорша располагался во вполне респектабельном квартале: здесь жило немало шемитских купцов, наряду с звездочётами и учёными из Офира, что наложило на район своеобразный отпечаток: учёной премудрости вкупе с развратом и пышностью.
Сам дом утопал в зарослях ароматной мирры и цветущих апельсиновых деревьях.
Конан прошёл через двери Золотой Розы.
Ароматы тончайших духов ударили в нос.
Комнаты самого дорогого борделя в Кхорше были обставлены с роскошью. Полы из кедрового дерева устилали ковры; стены из тисовых панелей укрывали гобелены. Светильники в нишах под потолком давали приглушённый свет. Вдоль стен были расставлены оттоманки, софы, диваны, кушетки. На них в томных позах возлежали красотки: чернокожие южанки, молочно-белые северянки, красавицы с характерным восточным разрезом глаз. Из одежд на них были лишь прозрачные шальвары или набедренные повязки из шёлка, а ещё чаще – только ожерелья и браслеты. Натёртые ароматными маслами, девичьи тела соблазнительно блестели.
А кошелёк приятно позванивал на поясе.
— О Конан, Конан!
Варвар невнятно рыкнул в ответ.
— Ты снова пришёл!
Привлеченные божественной мелодией, вокруг вились аппетитные служительницы богини разврата Деркето. Выбор предстоял богатый. То одна, то другая девушка прижималась к нему нагим, жарким телом.
— Ох, Конан, — шептала одна. — Я помню твои объятия! Поднимемся же с тобой наверх, и ты протаранишь меня ещё раз…
— Ох, Конан, я скучаю по твоему бронебойному устройству…
— Я мечтаю о твоем бивне!
— О, Конан, — льнула другая, — ты такой сильный, тебя хватит на нас обоих! Ты щедрый, не то, что другие посетители борделя…
Киммериец и впрямь имел привычку спускать в борделе свой заработок наёмника. В конце концов, на что ещё его тратить, как не на вино и девок? К тому же, он был на короткой ноге с Большой Мамой – бандершей борделя. Пару раз помог ей выкинуть за двери неугодных посетителей, благо его высоченный рост и стальные мускулы делали это делом несложным.

Внезапно Конан увидел старую знакомую.
Да, да, её!!!
Ту самую шлюшку из трактира, что навела на него стражу – тогда Конана едва не схватили и не посади в тюрягу. На ней была короткая юбка из синего шёлка, туго обтягивающая бёдра, и ожерелье из раковин на груди, но точно – это была она!
Прислонившись к стене, негодяйка беседовала о чём-то с хозяйкой борделя.
— Кром и его дети! — выругался он.
Пальцы невольно нашарили рукоять меча.
— Погодите-ка, красотки… Иди сюда!
— Куда ты, малыш?!..
— Ай, что ты…
— Ой, Конан, ты мне синяк на попе посадил!!!
Дикарь ринулся за ней, расталкивая ночных мотыльков; подлая искусительница, увидев его, молнией метнулась к верхним комнатам. Шлюшки с визгом расступались на его пути. Кажется, Конан наступил на чьи-то прозрачные шальвары; громкий треск и грязные ругательства говорили о том, что жрица Деркето лишилась последнего покрова невинности. События разворачивались стремительно: точёная фигурка мелькнула за перилами второго этажа и скрылась за углом. Лестница заскрипела под весом варвара; одним махом преодолев отделяющие его от беглянки ступени, он оказался перед тремя одинаковыми дверьми.
— Во имя Крома! — сорвалось с его губ.

Недолго думая, он распахнул первую.
На него недружелюбно уставилась компания, сидящая за столом. Заросшие лица, длинны старые шрамы, зловещий блеск глаз – всё говорило о том, что это представители той самой профессии, которую добропорядочные люди стремятся избегать. При его появлении в руках у некоторых появились ножи.
— Простите, — с грубоватой фамильярностью заявил Конан. — Я только посмотрю, не прячется ли тут у вас одна хорошенькая мерзавка.
Увидев, что он не собирается уходить, один из громил прорычал, сжимая в руке длинный кофийский стилет:
— Чего тебе надо, собака?
— Стой! — неожиданно ухватил его за рукав сидящий справа. — Это же Конан, варвар с севера, тот самый, что ограбил Гельзегеба и один справился со всей стражей в день Льва!! Кортас Рваное Ухо рассказывал тебе о нём.
Главарь спрятал нож, и его взгляд стал более дружелюбным.
— Конан, значит? Ладно, во имя прелестей Иштар! Возможно, сами чёрные боги Ада послали тебя к нам сегодня. Клянусь своими потрохами, лишний клинок нам совсем не помешает.
Он махнул рукой.
— Проходи и садись. Спихни кого-нибудь из этих желтозадых обезьян. Эй, Бромус, уступи место Конану-северянину, — внезапно прорычал он, и высокий худой, как жердь кофиец поспешно последовал его совету.
Конан только хмыкнул на такое выражение уважения. Ему прекрасно было известно, что любой из этих головорезов, невзирая на фальшивые улыбки и заверения в дружбе, перережет ему глотку, как только ощутит свою выгоду – или слабину.
Однако он не стал раздумывать.
Сборище заинтриговало его.
Конан легко пересёк комнату, предварительно плотно притворив за собой дверь, и с широкой усмешкой уселся на освободившийся стул, с небрежным видом положив себе на колени полуобнаженный клинок. Главарь словно не заметил этого выражения недоверия. С возбуждённой, наполовину фальшивой улыбкой он потянулся за вином, однако так и оставил его не отпитым.
— Эти паршивые ублюдки с Кезанкийских гор, которые понаехали в последнее время, пытаются прибрать власть на улицах Кхорши к своим рукам. Однако они слишком низко ставят Алого Волка! Сегодня на улице Кипарисов мы собираемся преподать им хороший урок. Мостовая умоется кровью. После этого вся нелегальная торговля в районе Клинков снова будет нашей. Барыши обещают быть немалыми. У меня на примете несколько жирных купцов. Как только мы разберёмся с этими проклятыми выскочками, которые предпочитают вымогать, а не грабить, мы распотрошим их и неплохо набьём мошну! Будем купаться в золоте и заказывать лучших шлюх. Скажи, ты с нами, Конан из северных земель?
Конан пожал плечами.
Главарь заёрзал на стуле.
— Мы заплатим тебе сполна. Десять золотых монет, а, Конан? Не всякий наёмник может похвастаться таким барышем за целый месяц службы!
Варвар хмыкнул.
В конце концов, разбой и работа наёмника – почему бы и нет? Одни головорезы прикончат других – это должно быть изрядно весело. Его лицо прорезала широкая волчья усмешка.
Он кивнул.
— Вот и отлично! — желтозубый главарь расплылся в широкой улыбке. — Встречаемся завтра у особняка Алого Льва. Когда погасят лампады в храме Иштар. Пароль – «шлюшка из Корапура». Бромас, выдай Конану опознавательный знак.
Украшенный шрамами головорез с отрешённым выражением лица протянул ему небольшой четырёхугольник из дерева с вырезанной руной.
Главарь кашлянул.
— Ну вот и всё. Детали обсудим позже. А теперь извини, Конан, у нас тут… э-э… личные дела.
Конан лишь хмыкнул. Какие дела могли быть у этой компании? Размышления о том, как кого лучше ограбить, убить или получить выкуп? Весело ухмыльнувшись, он легко подхватился на ноги, и, подбросив на ладони опознавательный знак, уже совсем собрался выйти из комнаты, предоставив убийц своим собственным чёрным делам, как вдруг его посетила новая мысль.
— Скажи-ка, — с любопытством воззрились вы на них. — А ты ничего не знаешь о маленькой шлюшке с каштановыми волосами и голубыми глазами, что ошивается как здесь, так и таверне Большое Брюхо? Она одевается в такие коротенькие туники, что, пожалуй, набедренная повязка прикрыла бы больше.
— А, это Шарлиз, — немедленно догадался кто-то из головорезов. — Отменная штучка, но сама себе на уме. Постоянно торчит здесь, но крутит какие-то дела со жрецами и бандой Чёрного Ястреба, что грабят караванные пути от Султанапура до Аншана. Немало золота оседает потом в храмах. А ещё, говорят, ложится под богатеньких аристократов, что вращаются при дворе и продаёт секреты двора шпионам Турана. Тебе ничего с ней не светит, северянин.
Ты задумчиво прищурил глаза.
— Это мы ещё посмотрим… А где её найти?
Главарь пожал плечами.
— Тут есть потайная комната, которую держит Добрейшая Мама, хозяйка борделя. Говорят, там она и обитает. Но тебе она её не покажет – и не слишком обманывайся её прозвищем: оно было дано ей потому, что она с добрейшей улыбкой отрезает уши тому, кто решил покуситься на её девчонок.
Кормак весело ухмыльнулся.
— А вот это уже моё дело.
Рывком он поднялся на ноги, и его глаза весело засверкали.
— Пожалуй, мне стоит проведать Добрейшую Маму.

Спустившись на первый этаж и расталкивая красоток, он добрался до ложа с балдахином, где в окружении трёх симпатичных куртизанок, на груде шёлка и подушек, возлежала Большая Мама. Её большие руки обнимали тоненьких замориек. Иногда она брала со стоящего перед ней золочёного блюда несколько виноградин и клала в рот.
Варвар махнул ей издалека.
— Конан! — обрадовалась она. — Ко мне сегодня благоволят боги! Проходи, садись, — она швырнула ему своими толстыми пальцами подушку. — Марина, развлеки нашего варвара!
Высокая девушка с крепкой попкой и вполне выдающимися полукружиями груди охотно спрыгнула с помоста и устроилась у Конана на коленях.
Тот расплылся в широкой улыбке.
— Вот, решил проведать тебя и твоих девушек. Немало моего золота перекочевало сюда и теперь позванивает в твоих кошельках. Но я об этом ничуть не жалею.
Он обратил взгляд на красотку:
— Марина, значит?
Куртизанка взяла руку Конана и положила себе на грудь. Конан рассеянно её потискал. Золотоволосая кокетка разнежено мурлыкнула, вызывающе поёрзав, якобы устраиваясь поудобнее. Её пряди попали дикарю в нос, и он чихнул. Киммериец поудобнее перехватил потаскушку, и, невзирая на её дальнейшие попытки заигрывания, обратился к Маме:
— Сколько запросишь за эту очаровашку?
— Ох, Конан! — кокетливо захихикала бандерша. — Сегодня я в хорошем настроении, право! Бери её задаром! Марина, отведи его в комнату с балдахином, да, девочка, ты помнишь, где это.

Конан хмыкнул.
— Погоди. Послушай, Лецития. Ты знаешь, я обожаю тебя и твоих девчушек…
В этот момент Марина укусила его за мочку уха.
— Сиди ровно, чертовка!
Он нравоучительно шлёпнул её по попе:
— Так о чём это я. А, да. Я обожаю тебя и твоих непоседливых шалуний, но не так давно смазливая девица едва не сдала меня страже. Сказать по правде, я уже и забыл эту историйку, но сегодня увидел паршивицу в твоём борделе. Хотелось бы с ней разобраться, пока моё брюхо не обнаружило клинок из-за угла или цикуту в пиве. Кто их знает, этих взбалмошных баб! Чем я ей насолил – ума не приложу.
Конан почесал в затылке.
— А сегодня смотрю – она в твоём борделе!
Мама вздохнула.
— Кажется, я знаю, о ком ты.
А затем голос её стал жёстче: теперь это была не изнеженная шлюха-аристократка, а капитан большого корабля, твёрдо правящего им между рифов и скал.
— Я так понимаю, ты связался с Шарлиз. Но с ней я ничего не могу поделать. Видишь ли, она моя дочь.
Конан от изумления выпустил Марину. Девка воспользовалась этим, чтобы шкодливо залезть к нему ладошками под тунику.
— Твоя дочь?!
Бандерша поморщилась.
— Да, и упряма и своенравна, как тысяча чертей. Я родила её в Бельвекисе, когда была совсем молоденькой кофийкой.
Она тяжело вздохнула.
— Понимаешь, она росла без меня. Продажным женщинам не разрешалось иметь детей… Хозяин борделя забрал у меня ребёнка и отнёс куда-то в храм. О, я тогда плакала целыми ночами…
Услышав это признание от Железной мамы, многие головорезы не поверили бы своим ушам, но Конан даже не повёл бровью.
Незаметно утерев странно заблестевшие глаза, Лецития продолжила.
— Спустя много лет она разыскала меня сама. Не слушается ни на пол дохлой крысы, но чего стоило ожидать? Я уже рада, что моя дочь со мной, а не проклинает меня где-нибудь в портовых районах Кордавы… Я отдала ей свою старую комнату. Прошу тебя, Конан, не трогай девочку.
Кормак сдержанно кивнул.
Слово, данное Маме, для него было свято.
— Вот и хорошо, — вздохнула она. — Марина, проведи варвара к жёлтой комнате. И знаешь, ммм… тебе надо сделать декольте поглубже. Зайдёшь к закройщику.
Девушка легко соскочила с коленей Конана, сверкнув улыбкой.
Конан потянулся, как мартовский кот.

Комнатушка оказалась небольшой, но вполне уютной.
Кровать, застеленная белым шёлковым покрывалом, разбросанные по ней красные атласные подушки. Как только дверь за вами затворилась, он ухватил Марину за попку. Она с улыбкой обернулась и впилась в его губы своими алыми губами.
Она потянула его к кровати.
Сорвав с себя тунику, прижалась к варвару своей голой грудью.
— Возьми меня! — сказала она. — Как последнюю шлюху!


2.

Тем временем, на другом конце города, полный человек в просторной, расшитой серебром хламиде, с сапфировым кулоном на массивной цепи, задумчиво обмакнул пером в чернильницу из золота и хрусталя.
— Жертва для Азаг-Тота готова? — хмуро спросил он у стоящей рядом девушки – высокой, черноволосой, с лицом красивым, но испорченным.
Её чувственные губы кривились в недовольной усмешке. Девушка была в платье из белого льна, выделанного так тонко, что ткань просвечивала (под ней угадывались соблазнительно-пышные формы) и сандалиях из позолоченной кожи. Волосы кокетки блестели ароматным маслом, были собраны наверх и сколоты бронзовыми заколками.
— О да! — звонко воскликнула она. — Создания ночи пришли по моему зову и приготовили жертву! Невеста Бога будет умащена и приготовлена согласно обряду; в её первую брачную ночь польётся кровь – из пронзённого сердца на алтаре!
Девушка хрипло рассмеялась жутковатым лающим смехом.
— И тогда мы призовём Бога!
Тучный сановник со скучающим видом вывел на бумаге знак «алеф».
— Превосходно, — кивнул он. — А теперь оставь меня.
Девица кивнула и удалилась.


3.

Конан явился на место назначенной встречи, весело подбрасывая ладони жетон. Его улыбка сверкнула в ночи.
— А вот и вы, паршивые псы! — громогласно объявил он. — Повеселимся сегодня ночью?
Несколько теней вздрогнули в ночи.
— А, это ты Конан, — утёр пот со лба предводитель. — Ты шумишь, как стая дьяволов. Да уж, сегодняшняя ночь умоется кровью.
Теперь он казался уже далеко не таким уверенным, как накануне.
— Мой клинок всегда готов напиться крови, — заявил варвар. — А вот вы что-то выглядите, как амбарные крысы, которых прищучил кот.
Бандиты вздрогнули.
— Ходят какие-то странные слухи, — признал главарь. — О ритуалах в храме Зла, о воскрешении древнего бога, о возвращении древнего царства тьмы и страха, когда боги ходили среди людей и умывались их кровью вместо воды. Вы там, на севере, не видели никаких демонов, но мы-то, на Юге, знаем, что они существуют. Равно как и силы зла. Не хотел бы оказаться в Кхорше на момент исполнения пророчества.
Он нервно теребил прядь длинных засаленных волос.
Конан что-то пробурчал, то ли сомневаясь, то ли соглашаясь.
Главарь нервно дёрнулся.
— Впрочем, ты же варвар, что с тебя взять. Ты хоть помнишь пароль?
— Ээ… какая-то там шлюшка? — предположил Конан.
— Корапурская, — вздохнул главарь. — Впрочем, к демонам всё это. Ты и в Корапуре-то небось не бывал. Но твой клинок нам совсем не помешает.
Он отбросил с лица прядь мокрых волос.
— Но хуже всего, что ходят слухи о том, что кезанкийцы объединились с какой-то шайкой. Если сегодня их явиться больше, чем обычно, мы погибли. Как они смогли найти себе партнёров? В Кхорше их ненавидят больше, чем тюремную похлёбку!
Конан невозмутимо положил ладонь на рукоять клинка.
— Я доверяю своей игрушке, — объявил он. — Всё остальное в руках богов. Рано или поздно все мы отправимся в царство Тьмы. Не лучше ли это сделать сейчас, прихватив с собой побольше врагов?
Кофийцы посмотрели на него с почти суеверным ужасом, творя охраняющие заклинания.
— Не богохульствуй, — мелко задрожал главарь. — После смерти нас ждут прекрасные девицы на полях Иалу, в вечном царстве Таммуза!
Дикарь лишь молчаливо пожал плечами.
Ему были безразличны верования южан.
Он знал, что после смерти попадают в царство воющей тьмы, где призваны влачить своё существование до конца веков. А потому в этой безумной жизни нужно любить всех женщин, выпить побольше кувшинов вина и унести вместе с собой как армады врагов. И тогда, возможно, сёстры Немайн перенесут его в Покои Крома, и он сможет попытаться надрать задницы самим богам!
Ночной ветер трепетал листвой тамариндов. Ничего не происходило. Кофийцы и офирцы нервно переминались среди тишины.
— Что-то они запаздывают, — беспокойно оглядываясь, предположил главарь. — Котха, Меритес, гляньте в сторону проулка.
Две тёмных фигуры отделились от основной массы и скользнули во тьму. Главарь, беспокойно оглядываясь, сжимал руку на рукояти меча. Его беспокойство передалось остальным разбойникам. Они напряжённо вглядывались во тьму.
Время шло, а посланники не возвращались
— Митра, Таммуз и Иштар! — наконец не выдержал предводитель. — Что за…
В этот момент две вылетевшие из темноты стрелы поразили стоящего рядом с ним южанина прямо в горло. Захрипев, он упал. Беззвучные черные тени унесли жизни ещё нескольких бандитов. А затем послышался лязг металла, и одновременно с четырех сторон, из проулков Павиана, Дракона, Обезьяны и Свиньи к ним побежали тени. Их было куда больше, чем предполагалось.
— Огни преисподней! — выругался предводитель. — Эти ублюдки стачковались с кем-то ещё! Пресвятые боги! Дерьмо собачье! Уходим в сторону храма!
Послышался звон металла. Клинки засверкали в руках у почти невидимых теней, высекая искры.
К Конану скользнула чёрная тень.
Одним ударом он отправил её к праотцам. Что-то захрипело во тьме, и мягкий стук падающего тела поднялся к его ушам.
Ночь вокруг наполнилась топотом ног, хриплым дыханием, вырывающимся из глоток, и звоном стали. Во тьме метались десятки теней. Было почти невозможно разобрать, кто друг, а кто враг.

Иногда тени бросались и киммерийцу, и ещё несколько тел украсили камень мостовой. Впрочем, пару раз ему лишь с большим трудом удалось не прирезать своих – они вскрикивали что-то перепуганное, и он в последний миг сдержал клинок.
Внезапно мимо Конана пробежал главарь.
— Их слишком много! Дерьмо шакала! Все три улицы перекрыты! Бежим к храму – те, кто успеет спастись!
Недолго раздумывая, Конан последовал за ним.

Стена храма выросла перед вами, словно громадный призрак.
— Перебираемся через неё, — хрипло выдохнул главарь. — О храме ходят страшные слухи, но эти собаки за спиной – верная смерть! Где-то здесь были барельефы… Дерьмо ишака! Ты умеешь лазать, Конан?
Пренебрежительно хмыкнув, варвар промолчал – его пальцы уже нашли едва заметные выступы и впадины, и он начал свой путь наверх. В детстве он удержался за крошечные трещины в скале, когда над ним парил разъярённый орёл, оберегая своё гнездо.
Конан мягко спрыгнул на землю двора.
Его подозрительный взгляд охватил всё вокруг. Кругом было тихо, только ветер трепетал листвой тамарисков. Если внутри и была стража, её не было видно. Главарь неясной тенью стоял рядом. Звёздный свет падал внутрь дворика. Деревья и кусты казались пятнами мягкой тьмы. Храм нависал угрюмой громадой, словно угрожающе глядя на пришельцев.
— В храм! — рявкнул главарь. — Если застанут нас здесь – это верная смерть!

Под ударом разгоряченных тел двери распахнулись, и бандиты влетели в залу.
— Ад и демоны! — вопил главарь. — Помогите затворить дверь!
Головорезы навалились створки изнутри. Двери бесшумно затворились. Один из головорезов тут же прильнул к смотровому отверстию.
— Проклятые ублюдки, — промычал главарь, сплёвывая кровью. Если они достанут нас здесь – мы трупы.
Конан с пренебрежением смотрел на них. Весь этот сброд, отбросы человеческого общества, казались ему облезлыми шавками, загнанными волками. И эти волки спустились с гор.
— Нужно чем-то подпереть дверь, — лихорадочно произнёс главарь. — Смотрите, в том конце дверь. Сходите, принесите каких-нибудь лавок или храмовой утвари.
Неожиданно Кормак ощутил, как напряжение возросло до предела. Храм напомнил ему свернувшуюся перед броском змею.

4.

И в этот миг в храме появились новые действующие лица. Четыре высокие фигуры, закутанные в чёрные балахоны, проскользнули в тут самую дверь, в которую вы только что прошли. Увидев причудливую картину, они остановились. Самый высокий из них отбросил складки капюшона. Он оказался средних лет жителем Стигии, с аристократическими, правильными и немного усталыми чертами лица. Его гладко выбритый череп неприятно блестел.
Холодные глаза жреца сузились.
— Вы, собаки! Что вы делаете в храме Азаг-Тота?
Захваченный горячкой боя, главарь шайки зарычал.
— Не твоё дело, проклятая святошеская тварь! Иди сюда, чтобы могли выпустить тебе кишки.
Общая ненависть к стигийцам захватила их.
Южанин поморщился.
— Вы нам не нужны, отребье Сета. Мы пришли за камнем.
— Камень! — возбуждённо зашушукались кофийцы.
— Сердце Азаг-Тота! — прошептал предводитель. — Я слышал легенды, но не думал, что это правда! Сокровище из древних времён! Брюхо Неграла! Конан! Прикончим этих ублюдков, а потом поделим деньги – или решим вопрос в поединке!
Конан кивнул, соглашаясь.
Жрецы расступились, и вперёд вышел высокий, худой стигиец с правильными чертами лица. Его глаз горели мрачным огнём.
Он высвободил из складок балахона руку и направился прямо к нему.

Конан, с недоумением глядя на пустую ладонь, словно невзначай посторонился, пропуская жреца к ближайшему кофийцу. Тот, не сбавляя шаг, направился к нему. Похоже, ему было безразлично – кого убивать.

Не понимая грозящей ему угрозы, грабитель невольно подпустил его слишком близко, и только потом рубанул его мечом. Жрец уклонился от удара, словно раскачивающаяся кобра и ударил открытой ладонью в грудь грабителя. Тот покачнулся, будто у него разом переломали все кости. Его лицо стремительно почернело. Он нелепо упал на пол, словно тряпичная кукла.
Остальные бандиты зарычали. Размахивая клинками, они ринулись на жрецов, с ожесточением загнанных в угол волков. Комната наполнилась проклятиями и тяжёлым дыханием.
Вскоре двое из жрецов легли на пол, украшая его алым пятнами крови; из бандитов на ногах осталось стоять только трое. Пламя колдовских светильников невольно освещало эту жуткую сцену. Конан стоял в стороне, положив руку на рукоять меча. Неожиданно все вздрогнули, услышал чей-то мелодичный смех. Часть стены отошла в сторону, и на мраморный пол ступило новое лицо этого действа – высокий, тучный человек с властными чертами лица.

Вслед за ним скользнуло два мрачных жреца, закутанных в плащи – их лица напоминали стигийские, но было в них что-то ещё, какое-то ощущение чуждости, которое наложило опечаток на их аристократические лица. Так могли выглядеть стигийские воины древних легенд.
Толстяк жизнерадостно рассмеялся.
— Отлично, отлично! Лучше, чем я мог ожидать! Полночь – и кровь! Много крови! Она течёт… Старый бог проснется, чтобы выпить её – выпить её без остатка!
Следом за жрецами проскользнула фигура Шарлиз.
Кормак виртуозно выругался.
А затем широко ухмыльнулся.
Вот и настало время поквитаться.

Стигийские жрецы повернулись к новым посетителям. Их глаза засверкали от ненависти. Старший жрец выступил вперёд.
— Кутхемесцы?! Секта поклонников Старого Бога? Так вы всё-таки выжили после падения Древней Стигии?
— Не только выжили, но и сохранили свою веру, — мрачно сказал один из пришельцев. — И теперь нам нужно Сердце, чтоб завершить начатое.
— Воскрешение Акеру?! — воскликнул жрец. — Это невозможно! Вы безумцы! Он разорвёт вас на месте! Это древний, очень древний бог – и злой, очень злой. Его власть простиралась на многие земли – тогда, когда Сет ещё разгуливал по земле. Пробуждать его сейчас – безумие! Земля не выдержит его поступи!
Толстяк рассмеялся неприятным смехом.
— Вам-то что до этого, прихвостни Сета? Не вы ли сами хотите делать это? Не вы ли верите, что мир – лишь мгновение безумного сна, покрывало иллюзии, кошмар Отца Сета?
Ненависть засверкала во взглядах стигийцев.
— Наше дело, во что мы верим, — угрюмо сказал старший из них. — Но пробуждения Акеру мы не допустим. Мы знаем – его душа покоится в камне – ещё с тех пор, когда над горами Гориана возносились пурпурные баши Пифона.
— Что ж, пускай будет так, — легко пожал плечами распорядитель гардероба. — Ваши братья из Кутхемеса помогут вам примириться с вашим поражением.
Стигийцы пораженно уставились на пришельцев.
— Дети земли Кутшем, — пораженно прошептал младший.
Толстяк виновато пожал плечами.
— Царь Офира Ифиз тоже хочет камень, ваши братья из Мёртвого Города хотят вернуть своего бога, а я – я хочу лишь корону Кофа.
Четверо жрецов застыли друг напротив друга, сверкая глазами.
Напряжение сгустилось в зале.
Это не походило ни на один из виденных киммерийцем поединков. Они просто остановились друг напротив друга, взирая друг другу в глаза. И в тоже время, что-то происходило. Жуткое ощущение зла коснулось всех в зале.
Конан взглянул им в глаза.
Чёрные бездны клубились в них – Бездны запретного знания и нечеловеческие кошмары. Какие страшные, нечеловеческие методики они применяли для победы в этой битве, какие бездны запретного знания – он не хотел даже думать. Внезапно стигийцы покачнулись. Их лица посерели. От них отхлынула вся кровь – они были лишены и кровинки. Младший со стоном осел на мраморные плиты. Старший прислонился к стене, дрожащей рукой утирая со лба капли пота.
Толстяк весело улыбнулся.
— Превосходно! — он повернулся к кутшемцам. — Теперь вы можете выполнить предначертанное.
Он вытащил что-то из сумки и бросил главарю бандитов. Тот поймал его безотчетным движением, прежде чем кто-либо успел его остановить. И в тот же миг его движения приобрели сомнамбулическую безошибочность. Механически, словно кукла, он развернулся и направился к двери.
Лишь его глаза на бескровном лице расширились от ужаса.
Разбойники заволновались. Один из них попытался выбить амулет из руки Алого Волка. Легкий кивок кутшемца – и бандит осел на мрамор бесформенной кучей. Ни единого звука не вылетело из его глотки.
По его позе казалось, что вообще лишён костей.

И в этот миг в храм в очередной раз ворвались посторонние лица. За дверями храма послышались вопли ужаса – очевидно, привратники разрывали осмелившихся осквернить покой храма, на части. Двери хлопнули, и в храм ворвались уцелевшие кезанкийцы. Атмосфера ужаса настолько сгустилась в храме, что их приход остался едва ли замеченным. Стигийцы, кутшемцы и Конан лишь на мгновение повернули в их сторону свои головы.
Те временем главарь разбойников подошёл к двери и толкнул её. И тут же остановился, словно попав в густой кисель. Текли секунды, показавшиеся всем бесконечными. А затем он медленно обернулся. Бандиты и горцы попятились. Из глаз бывшего вожака смотрела смерть.
Летящим, танцующим шагом он направился к ближайшему кофийцу и, легко оторвал ему руку. Помещение храма огласилось воплями ужаса. Кезанкийцы бросились обратно, но двери храма затворились, словно повинуясь чьей-то дьявольской воле. С абсолютным безразличием бывший вожак отребья повернулся к ближайшему кутхемесцу и высоко поднял его над головой, а затем размозжил ему голову о твердый камень алтаря. Покончив с этим, он флегматично окинул взглядом оставшихся и сделал шаг по направлению к ним.
В зале воцарился хаос. Кто-то с воплями бросился прочь, кто-то, размахивая клинком, на самого вожака, обратившегося в демона, кто-то пытался найти выход из внезапно оказавшегося запертым помещения.
Стигийцы оказались рядом с Конаном.
Младший ухватил его за полу плаща.
— Это ещё не Акеру. Это только Акху, привратник. Он должен открыть Дверь. Отец Тот, спаси и сохрани…
Толстяк и девушка метались наравне со всеми. Очевидно, их план по оживлению Мехте-Акеру пошёл не так. Ужас озарил их лица. Кезанкийцы метались по комнате, словно стая летучих мышей. Демон методично вылавливал их и разрывал голыми руками. Его сила была поистине нечеловеческой.
Конан потянул из ножен клинок. Найдя глазам Шарлиз, он прыгнул к ней и выхватил её из этого безумия, оттянув к стене.
— Стой тут, — рявкнул он. — Хотя у меня на тебя и зуб, но девкам тут явно не место.
Она лишь тихо пискнула, широко раскрытыми от ужаса глазами взирая на творящийся в зале ужас. Бывший вождь алой шайки покончил уже с половиной всех головорезов. Пол оросили рубины брызг и лужи сердолика. Весь забрызганный кровью, он стал больше походить на демона, не на человека. Ещё треть умирала на полу, лишенная одной или двух конечностей.
Демон меланхолично отрывал руку ещё одному ливанцу.
Сжимая в руках клинок, Кормак хмуро скользнул к нему.

Демон молча поднял своё прекрасное в безумии лицо. Оставив в покое ливанца, он медленно поднялся – чудовищная машина смерти и разрушения. Алые капли лежали на его волосах, нарядив его в тиару. У него не было никакого оружия – и всё же он казался самой воплощённой смертью. Конан со всего размаху всадил в него клинок, вложив в этот удар всю мощь и ярость своего могучего тела. Демон нанизался на подставленный клинок, казалось, даже не заметив этого. Его оскаленное, почти нечеловеческое лицо оказалось у горла варвара. Конан ударил его лоб в лоб. Затрещали кости. Хватка демона на миг ослабела, и Конан отшвырнул его от себя. Выдернув клинок, он всадил его ещё раз – на этот раз твари в спину.
Демон молча поднял своё прекрасное в безумии лицо. Рукоять меча торчала из его спины, казалось, не причиняя ему никакого вреда. Алые капли лежали на его волосах, словно нарядив его в тиару.
Они стояли друг напротив друга – словно два воплощения смерти, две стихийные силы разрушения. Казалось, воскресла одна из страшных сцен древних времён – человек и чудовище бездны.
Когда-то, в давно забытые эпохи, не только человек попирал своими ногами прекрасный лик земли. Бесчисленные чудовища бродили по ней; жуткие в своей злобе и неприглядности. Это была эпоха войн; страшных, безжалостных, когда человек руками и зубами вырвал свою победу у порождений бездны. И вот, наконец, он стал царём Земли, но древние чудовища затаились, алкая отмщения…

Внезапно один из кезанкийцев на полу пошевелился. Он ухватил демона за ногу, с отчаянной яростью подыхающего тигра вонзив ему в ногу клинок. Демон молча остановился, чтобы оторвать ему голову.
Конан, быстрее молнии, подхватил с пола чей-то клинок и обрушил его на шею демона. Ударил фонтан пурпурной крови. Голова, подпрыгивая, покатилась по полу.
Но на этом кошмар не закончился.
Тело вслепую развернулось к нему. Казалось, оно видит каким-то внутренним зрением. Прокляв всех богов, Конан обрушили на него клинок. Он вошёл чуть левее перерубленной шеи и располовинил тело почти до развилки, извергая радуги алых брызг. Чудовищная сила удара отшвырнула демона почти на три фута. Тело нелепо вздрогнуло и застыло на полу.
И в этот момент что-то вздрогнуло, и сгустившееся напряжение покинуло зал.

5.

Конан, тяжело дыша, сжимал клинок. Капли пота стекали у него со лба, к которому прилипли мокрые пряди волос.
Из пятнадцати человек, вначале посетивших храм, из живых осталось только два кезанкийца, девушка, стигийцы и сам Конан. Словно слепая машина смерти, демон безжалостно расправился в том числе и с теми, что вызвал его к жизни – со жрецами Акеру и толстяком.
Девушка дрожала в углу, не в силах вымолвить не слова.
Конан стоял, окроплённый кровью, словно уставший бог войн посреди багряного зала. Внезапно кто-то тронул его за рукав. В любой другой момент он немедленно бы встрепенулся, но в варваре не осталось ни сил, ни эмоций.
Это был младший стигиец.
— Благодарю тебя, чужеземец, — негромко сказал он. — Ты убил привратника Старого Бога, что несёт кровь и разрушение. Хотя наши братья и поклоняются Сету, но они – во сто крат меньшее зло, чем дети земли Кутшем. Если бы это бог обрёл свободу, нашей земле было бы не устоять.
Конан посмотрел на него отрешенным усталым взглядом.
— Выходит, вы враждовали? Но старый Змей такой же враг рода человеческого, как и они.
Старый жрец вздохнул.
— Рода человеческого – быть может. Но не смой реальности, не самой земли. Сет – один из старых богов, порождённых нашей планетой. Акеру же – порождение мрака, пришедшее из бездонных пучин. Поступь его колеблет землю; шаги отпечатываются в граните. Плоть его не плоть, и кровь его – не кровь; люди лишь пыль под ногами для порождений бездны. Сет зол, но справедлив; он дарует силу, получая душу, и награждая вечными муками в аду.
Но Акеру разрушит ваши души; сам ад и рай для него – не более, чем пылинка. Он колеблет само мироздание; его пришествие было бы смертью для нашего мира. К тому же, не только Сет правит в Стигии. Мы – жрецы Ибиса, что древнее Сета. И мы сделаем всё, чтобы не допустить его возврата в наш мир; теперь ты видишь, что не может быть лучших хранителей для камня, нежели мы.
Не в силах спорить. Кормак лишь молча кивнул. Жрецы могли убить его в любое мгновение, но не сделали этого; и что-то – возможно, сами боги – подсказали ему, что в их словах была правда.

Скопившееся внутри напряжение отпустило Конана.
Стигиец осторожно потянул его за рукав.
— А теперь пойдём.
И они прошли в небольшую комнату.
Сердце было здесь.
Кристалл лежал на небольшом, грубоватом алтаре из изъеденного временем, ноздреватого серого камня. Его ало-золотой свет озарил крохотную комнатёнку, а чёрный клуб тьмы пульсировал над ним, подобно султану демонов.

— Древнее сердце, — задумчиво сказал старый жрец. — Оно помнит много добра и зла. Оно пришло из далёкой вселенной, которую люди не могут даже вообразить.
Тысячелетиями пылало оно в храмах Кеми; и теперь его ждёт путь домой.
Священник стоял, словно любуясь игрой пульсирующей игрой света и волшебных теней.
— Сколько сокровищ ты таишь среди своих глубин? — негромко сказал он. —Какие тайны ты сберегаешь? Людям этого знать не дано.
Конан молчал.
— Это – не зло, и не добро, — сказал стигиец. — Это сердце древнего бога, некогда утерянное им. Его сила непредставима, она чудовищно велика. Возможно, мы вестники зла, но этот камень может принести зло, которое даже нельзя вообразить. Земля слишком стара, чтоб снести на себе богов.
— Похоже, эта штука выпускает в наш мир демонов, — буркнул Конан.
— Дети земли Кутшем пришли за демонами – и получили их.
Жрец посмотрел на киммерийца.
— Но есть и ещё одно предание. Если тот, в чьём сердце нет тьмы, возьмёт камень – великое благо случится в мире.
Жрец вдохнул и гулко, будто ударом колокола, возвестил:
— Возьми его!
И Конан, заворожённый сиянием камня, протянул руку.

Внезапно словно клуб пульсирующей тьмы сгустился в зале, и словно холод межзвёздных глубин коснулся киммерийца. Чёрная тьма бурлила; он постоянно выращивала из своего тела новые отростки, словно перерождаясь и бесконечно трансформируясь. Густые скользкие чёрные жгуты внезапно обвили киммерийца; что-то скользкое, противное и жгучее словно окружило его. Он почти физически ощутил вспышку безнадёжной ярости чудовища.
А затем ярость отступила.
Конан молча воздел в руке алый гранат.
Хлынувшие потоки золота лучами ослепительного света пронзили его руку, словно клинки, но вреда ему не причинили. Варвар изумлённо держал в руках громадный кристалл. Казалось, у камня не было определенного цвета: он менялся и пульсировал, меняя тысячи цветов и оттенков. Его волшебное сияние затопило зал, пустило по стенам волну радужных теней.
И тогда рядом с Конаном стало невероятно тихо, словно все звуки умерли. И среди стен из слоновой кости и розовых гобеленов, из Ничего возникло Нечто. Конан не смог бы его описать – это было вне возможностей обычного человека. В человеческих языках нет нужных слов, и любые слова здесь бессильны.

Это было нечто неописуемое: клуб вязкой тьмы, грязный поток нечистот, само воплощение скверны, средоточие нечеловеческой мерзости. Пульсирующее облако менялось – но было в нём нечто постоянное, некое «Я», определяющее индивидуальность. Холодом космических бездн повеяло от него, и Конан невольно попятился. Но существо не делало попытки напасть.
А ещё – Кормак уловил в нём страдание, непостижимое рассудком и неописуемое в терминах человеческих языков... Существо с горькой алчностью смотрело на камень в руках Кормака.
Но не делало ни единого шага, чтобы заполучить его. И в глубине Конана вспыло явное осознание: тот, кто держит в руке камень, получает власть над демоном. Конан поднял глаза и увидел нечеловеческую тоску в глазах чудовища.

«Они желали демона – и они его получили».
Но… что, если бы они пожелали чего-то другого?
И, повинуясь, невесть откуда взявшейся уверенности, Конан протянул чудовищу камень.
— Возьми.

Монстр на миг замер, а затем, словно не веря своим собственным глазам, протянул когтистую руку и забрал кристалл. И в этот момент алмаз засиял, казалось, ярче солнца, заполыхал радугой цветов – но Кормак, тем не менее, не ослеп.
Он продолжал видеть через это многоцветье. Существо поднесло камень к груди, и призрачная плоть поглотила камень. Тот будто путешествовал через бескрайние тёмные глубины, описание которых лишило бы человека рассудка и, наконец, занял своё место в середине этой вязкой пучины тумана.
И в этот миг произошло нечто невероятное. Тело демона стало меняться. Куда-то ушла сколькие вязкие клубы тьмы, вытянулось чудовища, исчезли вязкие щупальца чёрного света. Набух и опал чёрный клуб. И в последний миг тьма растаяла, освобождая заключённое в ней создание, и перед варваром стоял прекрасный юноша, прекрасный какой-то совершенной, нечеловеческой красотой. Его черты были правильны и чисты, словно его изваял резец офирского скульптора, из алебастра. Его красота была настолько совершенна, что казалась не вполне человеческой.
Так в Первоначальные Времена могли выглядеть боги.
— Спасибо, — сказал он звучным ярким голосом, в котором звенела радость тысячи труб. — О, сколько тысячелетий я ждал этого мгновения! Сердце украли у меня так давно, что я почти забыл, каково это – слышать его стук. Долгие эоны я скитался по Вселенной в надежде найти его. Сердце попало в ваш мир, когда предки человека ещё не вышли из вод Океана. Неисчислимые годы хранилось оно у существ, опустившихся на планету из тёмных недр Вселенной. Затем оно перешло к змеелюдям – они приспособили его под свои ритуалы.
Тогда я впервые узнал его – и ринулся на вашу планету, пронзая пространство и время, и разрывая препоны, что лежали у меня на пути. Но хранители камня, были, увы, слишком сильны. Они обратили силу моего сердца против меня самого. Тысячелетия, подобно проклятому духу, я скитался по вашей планете в безумной надежде, что однажды бдительность Стражей ослабнет, и я смогу вернуть своё Сердце.
Власть на земле перешла от змеелюдей к людям, но и они оказались жадными до тайн Сердца. Они заключили его в храмы Кеми, куда я не мог проникнуть. Потом оно попало на далёкий лазурный Восток, каждый раз оказываясь в руках чародеев всё более и более алчных до власти. Но мудрость людей постепенно угасала. Люди-леопарды знали многие из тайн Сердца. Змеелюди уже не помнили его полной силы. Маги Тарантии забыли древние эзотерические приёмы и оккультные практики, позволяющие взывать к его предначальному могуществу.
Долгое время вело оно новые странствия по миру, и я был всегда вблизи, уповая, что зоркость хранящих его сил упадёт, и я смогу заполучить Сердце назад. Увы, но моим надеждам не было суждено сбыться – пока не появился ты, Конан из Киммерии – и не вернул мне сердце!
Варвар ничуть не удивился тому, что демон знал его имя.
— Я пришёл не из Ада и не из Рая, но из дальних земель, описать которые на языке людей я бессилен. Но я хотел бы поблагодарить тебя. Помни: отныне, где бы ты не находился и чтобы ты не делал, целый год звёзды будут хранить тебя. Но помни, что многое зависит и от нас самих, Конан. Боги идут навстречу лишь тому, кто сам является другом самому себе. Мне пора идти, Конан, потомок атлантов – но я буду всегда помнить тебя – тот, кто вернул мне сердце.
Раздался тихий хлопок, всё на мгновение померкло, а когда вновь загорелся свет, таинственный гость исчез.

Вот и всё, отрешённо подумал киммериец. Довольно с него на сегодня жрецов, интриганов, богов и крови.

Конан тряхнул головой, словно сбрасывая все ужасы ночи – а потом обратил своё внимание на кофийку Шарлиз.
— А ну-ка иди сюда, — с рычанием притянул он её к себе.
Трясущаяся девушка почти не сопротивлялась.
— Можешь играть в какие хочешь придворные игры, но, клянусь Бадбом и Морриган, сейчас я отведу тебя домой, к матери, и если ещё раз узнаю про тебя нечто подобное, вернусь, чтобы хорошенько надрать тебе задницу!

Добавлено через 21 минуту
форум что-то тупит. два раза один текст выложился)

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский Сердце демона Добавлено через 21 минуту форум что-то тупит. два раза один текст выложился)

главное - таки выложился!

Добавлено через 23 минуты

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский Демон меланхолично отрывал руку ещё одному ливанцу.

а этот явно не ко времени сюды затесался!

Добавлено через 1 минуту

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский Оставив в покое ливанца

и далее - он же ж!

Добавлено через 2 минуты
[quote=Пелиас почти кофийский;159333]Демон молча поднял своё прекрасное в безумии лицо.[/quote]
два последующих абзаца - одинаковые словосочетания + меж ними ещё разок про "прекрасное лицо"

Добавлено через 2 минуты

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский А ещё – Кормак уловил в нём страдание, непостижимое рассудком и неописуемое в терминах человеческих языков... Существо с горькой алчностью смотрело на камень в руках Кормака. Но не делало ни единого шага, чтобы заполучить его. И в глубине Конана

очепятка?

[Пелиас почти кофийский]

спс, поправим)))

Добавлено через 1 минуту
ну это кусок из романа-игры, который изначально писался про Конана, потом был переделан в про Кормака)))))

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский который изначально писался про Конана,

вот он-таки и отомстил за замену!

[Пелиас почти кофийский]

Кормак - прямой потомок Конана у меня, кельт

Добавлено через 1 минуту
слушай, Влад, ты хоть иногда пиши в комментах, интересно, или нет, плохо или хорошо, а то ты вроде бы читаешь, а твоего мнения я вообще и не знаю по половине прочитанных рассказов )))) Тоже самое и Алексафгана касается

[Alexafgan]

Пока я и не читал толком, в переводы свои уперся, ничего вокруг не вижу...

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский лад, ты хоть иногда пиши в комментах, интересно, или нет, плохо или хорошо, а то ты вроде бы читаешь, а твоего мнения я вообще и не знаю по половине прочитанных рассказов ))))

ежели "Спасибо" ставлю, значит - нравится
я ж долго текст печатаю...
Потом сказал же раньше, все тексты, акромя Бамбука (этот -7-8) - на 9-10-ти балку.
Сердце демона - 8-9 (повеяло картеро-камповским: рукой Нергала: Конан чуток в стороне, а вокруг него - стихии буйствуют, драки...) Но интересно!
итак всякий раз тя подначиваю написать ещё чтой-то
вот запретили ж мне поминать про "свежую струю"

Добавлено через 1 минуту

Цитата: Автор: Пелиас почти кофийский Кормак - прямой потомок Конана у меня, кельт

в энтот рассказ как затесался? Туулса Дуум что ль занёс?

[Пелиас почти кофийский]

случайно просочился)))))

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Alexafgan не читал толком, в переводы свои уперся, ничего вокруг не вижу...

да что ж оно такое!
Люди тут, понимашь, стараются... Тексты выдают на "ура"...
А они - не читают...