Хозяин вод

[Lex Z]

Хозяин Вод

-Тише, тише, не толкайтесь,- добродушно увещевала немолодая женщина, орудуя черпаком в кастрюле, - хватит всем.

Вокруг нее толпились дети от семи до двенадцати лет - худые, с ввалившимися щеками. Дрожащими руками они протягивали эмалированные блюдца, куда повариха накладывала строго отмеренную порцию молочной каши с рисом, а к ней - кусок хлеба из кукурузной муки. В эмалированную кружку наливали горячее какао.

Очередной мальчишка - рыжеволосый малец, лет девяти, дождавшись своей пайки, принялся жадно есть, настороженно зыркая по сторонам.

-Осторожно,- послышался доброжелательный голос с сильным акцентом,- не подавись.

Ребенок испуганно поднял голову, встретившись взглядом с молодым мужчиной в городском костюме. Мальчик не знал, конечно, об «Американской Администрации Помощи», пришедшей на помощь голодающим советского Поволжья, но уже понимал, что именно этому человеку он обязан сегодняшней кормежкой. Однако впитанное с молоком матери опасливое отношение к чужакам побороть было непросто.

-Ёрги, скажи спасибо дяде,- послышался строгий девичий голос. Обернувшись, молодой человек увидел симпатичную девушку с рыжими волосами и раскосыми серыми глазами. Увидев ее, мальчик заметно прибодрился.

-Спасибо,- застенчиво сказал он и, вцепившись в свою порцию, отбежал в сторону.

-Вы его извините,- виновато сказала девушка,- первый раз в городе, всего дичится.

-Ваш родственник?- спросил парень,

-Брат,- кивнула девушка,- сегодня из деревни приехали. Як-Шурья, знаете?

-Где-то за Камой,- неуверенно кивнул молодой человек,- мы туда еще не добрались.

-Ой, да мы сами,- махнула рукой девушка,- все же лучше, чем в деревне оставаться. Там сейчас совсем плохо - только что траву не едим. Я тут дежурю у котлов с остальными.

Эдди снова кивнул - в столовых АРА обычно родители или иные родственники детей следили, чтобы всем хватило еды. Если повара ловили на том, что он попробовал из котла, поднимался такой шум, будто поймали вора.

-Меня, кстати, Насьта зовут,- сообщила девушка,- Насьта Юрметова.

- Эдвард Толлер,- представился мужчина,- можно просто Эдди.

-Вы хорошо говорите по-русски,- продолжала девушка,- выучили язык здесь?

-И здесь и в Москве,- кивнул американец,- хотя все еще запинаюсь.

-Останетесь подольше – выучите и русский и удмуртский,- рассмеялась Насьта,- жаль, что вы тут, когда не мы гостей угощаем, а наоборот. Но ничего, бог даст - кончится голод, тогда вы уж мимо наших деревень не проезжайте.

-Вы осторожнее с такими шутками,- рассмеялся Эдди,- а то ведь я могу и согласится.

-А я и не шучу,- ответила девушка и хотела сказать что-то еще, когда в столовую вошел посетитель, явно не являвшийся получателем помощи - коренастый мордатый парень, в фуражке с красной звездой. Завидев его, девушка отступила к котлам.

-Что, кралю нашел?- рассмеялся парень, пожимая руку Эдди,- о чем говорили?

-Да ни о чем,- пожал плечами раздосадованный американец, - рассказывала, что из деревни приехала, благодарила.

-Вотячье оно такое,- усмехнулся комсорг Василий Чуев,- сами-то даже в самые голодные годы припасы хранят, а угоститься на дармовщинку не забывают. Может шугануть их? Нечего им русских объедать, самим мало.

-АРА предоставляет пропитание всем, кто нуждается,- резко сказал Эдди,- вне зависимости от расы, нации или религии.

-Да понятное дело,- ответил Василий, ничуть не смущенный тоном американца, - я сам за пролетарский интернационализм обеими руками. Только в их деревнях пролетариев днем с огнем не сыщешь, даже бедноты мало. Кулачье сплошное, контра и мироеды,- он сплюнул в сторону толпившихся у котла детей,- такие не голодают.

-Разберемся,- буркнул Эдди,- по мальчику не скажешь, что он притворяется.

-А может тебе девка понравилась,- продолжал комсомолец,- они тут простые насчет этого дела. Она к себе не приглашала?

-Приглашала,- нехотя кивнул Эдди, уже успев на горьком опыте убедиться, что скрывать что-то бесполезно. Улыбчивого комсомольца Чуева, как подозревал американец, приставило к миссии ГПУ.

-Ну, тогда надо съездить,- рассмеялся Чуев,- вот станет полегче, так и поедем - у нас скоро агитация начнется. Не все же тебе работать, посмотришь, как у нас отдыхают.

Эдди посмотрел поверх головы русского - рыжеволосая девушка по-прежнему стояла у котла, следя, чтобы никто не пролез во второй раз. Увидев взгляд Эдди она робко улыбнулась и он улыбнулся в ответ.

-Можно и съездить,- усмехнулся американец Чуеву,- почему бы и нет!

Но уже через пару дней Эдди пришлось забыть об этом разговоре: АРА не стояла на месте, открывая все новые «американские столовые» в городах и деревнях Поволжья. Эдди Толлер покинув Сарапул, оказался сначала в Йошкар-Оле, потом в Чебоксарах, Симбирске, Саранске: открывая столовые, подбирая местный персонал, рассказывая местным об американской жизни. Последнее вызывало особую тревогу Советов: по мере того, как ситуация с питанием населения улучшалась, ГПУ все с большим раздражением смотрела на американцев. Когда стало ясно, что самое страшное миновало, иностранцев принялись все более настойчиво выпроваживать из Советской России. Именно на завершающем этапе американского пребывания в Поволжье, Эдди вновь угодил в Сарапул и здесь же, в здании облсовета, вновь встретился с Василием Чуевым.

-О, Эдди,- радостно воскликнул комсорг,- сколько лет. Надолго к нам?

-На четыре дня,- хмыкнул американец,- послезавтра в Москву, а оттуда - домой.

- Да что ты в той Москве не видел,- рассмеялся русский,- давай гульнем напоследок. Мы завтра в одно село собираемся с агитацией, поехали с нами? Посмотришь чем местный люд живет, развеешься. Помнишь, мы собирались?

Эдди хотел было отказаться, - ехать куда-либо с улыбчивым доносчиком не тянуло,- но вдруг вспомнил Насьту и, неожиданно для себя самого согласился.

На следующий день он и Чуев выехали из города на автомобиле, принадлежащем местному парткому. За рулем сидел товарищ Васи – черноволосый худощавый комсомолец Федор Кузнецов.

- Нас там уже ждут,- говорил Василий,- готовятся. Вообще удмурты чужих не любят, но у нас особый случай - мы с парткома, а удмурт любое начальство боится больше чем бога. А ты вообще иностранец, значит человек непростой. Так что в лепешку расшибутся.

Автомобиль проезжал мимо колосящихся полей - похоже, голод тут и впрямь кончился. Через двадцать минут машина подъехала к реке через которую был переброшен крепкий деревянный мост. На другом берегу сплошной стеной стоял дремучий лес. Казалось, кроме моста тут нет и следов присутствия человека, но, переехав реку, Эдди заметил в тени развесистых елей старую полуразвалившуюся мельницу. Массивные бревна потемнели от времени, там, где они соприкасались с водой виднелись космы водорослей, дощатая крыша провалилась, а огромное мельничное колесо наполовину утонуло в омуте.

-Еще при Николае Палкине строили,- кивнул Федор,- я давно байки слышал. Построил не удмурт,- пришел поп откуда-то с Вологды. Мельницу построил и церковь хотел поставить, чтобы удмуртов крестить, да через несколько лет сгинул неведомо куда. Говорят, удмуртские жрецы прокляли, а водяной, - вумурт по-местному, - попа в омут утянул. Старики говорят - в иные ночи эта мельница работает, на ней черти мелют.

-Бабские сказки,- фыркнул Василий,- а еще комсомолец. Не слушай его, Эдди.

Эдди пожал плечами - чтобы услышать страшные истории, необязательно покидать родной Висконсин. Переехав через мост, они поехали по лесной дороге, оказавшейся не столь заброшенной, как показалось американцу вначале. В лесу то и дело попадались просеки, пару раз мелькнули какие-то постройки.

Деревня открылась на следующем повороте - добротные, бревенчатые дома, окруженные огородами и палисадниками. На входе машину встречало несколько стариков в диковинных нарядах и молодая девушка держащая хлеб, намазанный жирным маслом. Рядом с девушкой стоял щуплый мужик с рыжими волосами и бегающими глазками.

-Делегация,- хмыкнул Федор и громко сказал,- здравствуйте, товарищи селяне!

-Чырткем! - хором ответили встречающие, протягивая хлеб с малом которого попробовали все трое. Старики и девка тут же ретировались, а рыжий мужик, оказавшийся председателем местного сельсовета, Парфеном Юрметовым, запрыгнул в машину, показывая куда ехать.

-Мы вас давно ждем,- говорил он,- деревня с утра на ногах. Значит, сейчас заедем ко мне, там уже стол накрыт, по рюмке пропустите и в баньку, потом…

-Погоди, земляк, не торопись,- благодушно сказал Чуев,- мне же еще речь держать.

-А, ну речь то само собой,- кивнул Парфен,- но сначала все равно ко мне.

Дом Парфена находился на окраине деревни: большая изба с гостеприимно распахнутыми воротами, возле которых стояло несколько женщин, поднесших стопки водки и мисочки с солеными грибами. Выпив и закусив, комсомольцы и инспектор АРА двинулись в центр.

Послушать агитатора из города собралось все село. Чуев, отчаянно жестикулируя, говорил, что войны и голод позади и что теперь им всем предстоит строить светлое коммунистическое будущее, расписываемое в самых ярких красках. Речь его произвела впечатление, особенно на молодых, но Эдди заметил и немало кривых ухмылок. Одна из таких ухмылок, мелькнула и на лице Юрметова, отчаянно хлопавшего выступавшему.

После председатель сельсовета снова повел гостей к себе, где ими занялись молодые члены семьи и их друзья. Для начала гостей затащили в натопленную баню. Горячий пар шел от раскаленных углей, окутывая тело влажным пробирающим до костей жаром.

-Такого в своей Америке ты точно не видел,- усмехнулся Василий, ,- смелей, давай, американец. Что ты как буржуй мнешься?

Парились по очереди: сначала парни, потом девки. Когда молодые удмуртки выходили из бани, Эдди невольно отвел глаза - их наготу прикрывало лишь небрежно обвёрнутые вокруг тела полотенца, мало скрывавшие девичьи прелести.

-Что покраснел, Эдик?- гоготнул Чуев,- не видал такого в своей Америке? Привыкай, у вотяков это привычное дело - тут девку замуж не берут, если она брюхатой не была. Пере…ся, в бане с кем попало, а потом семью заводят, уже с приплодом. Так что смелей, давай, американец! Будет, что дома вспомнить!

С этими словами, комсомольский заводила подмигнул черноглазой девушке и потащил слегка упиравшегося Эдди к накрытому во дворе столу. Похоже, голод тут и впрямь кончился, - хлопочущие девки выставляли разную снедь с мудреными для американского уха названиями: выртырем, перепечи, табани, пельнянь. В центре стола высилась большая бутыль, наполненная до краев мутной жидкостью.

-Кумышка,- послышался девичий голос и, обернувшись, Эд к своей радости увидел Насьту,- не пробовал такую?

-Нет!- мотнул головой американец, радуясь знакомому лицу,- а ты откуда?

-Оттуда,- усмехнулась девушка,- моя деревня. Ты много не пей, вообще осторожнее тут.

-А чего бояться?- удивился Эдди, но девушка, приложила палец к губам и, улыбнувшись, подтолкнула его к столу. Там уже сидел Василий, казавшийся великаном рядом с низкорослыми удмуртами. Непрерывно смеясь собственным шуткам, он лихо опрокинул стопку с кумышкой, закусывая всем, что сноровисто подносила скуластая рыжая девка. Не отставал и Федор, подмигивавший чернявой девушке с узкими шальными глазами. Местные парни, похоже, совсем не ревновали или не показывали этого перед городским, да еще и «партийным» начальством. Стопки с омерзительным пойлом следовали одна за другой, а закуска исчезала с пугающей быстротой. Как-то незаметно празднование переместилось обратно в баню, где, рассевшись по лавкам, парни, уже не таясь, тискались с девками. Теплый влажный воздух, наполненный запахом плесени, горячил кровь, дурманя и без того хмельные головы, распаляя самые дремучие желания.

Внезапно погас свет, словно кто-то разом задул лучины, погрузив баню в душную черноту. И в этот же момент горячее влажное тело прижалось к Эдди, тонкие пальцы расстегнули мокрую рубаху, скользнув по широкой груди американца.

-Насьта!- невольно выкрикнул он.

-Тшш,- палец прижался к его губам,- не называй меня по имени. И вообще – молчи! Пойдем, пойдем со мной!

Тихо смеясь, она провела его в какой-то закуток, огороженный от остального помещения массивными кадками. Тонкие руки оплели его шею, увлекая Эдди на пол под выступающую из стены широкую полку.

-Обними меня,- послышался жаркий шепот,- крепче. Люби меня!

Из темноты за кадками уже раздавались томные охи и стоны. Сочные губы прижались к губам американца и он невольно откликнулся на поцелуй, сжимая разгоряченное голое тело. Стройные бедра приподнимались и опускались на нем, в редких проблесках лунного света, проникавшего в баню, мелькали очертания маленькой груди с острым соском.

- Мон тоне яратыщько,- раздавалось над ухом,- чебер!

И даже в пылу страсти, слышалось Эдди, как из темных углов, из-под досок бани и с потолка раздается чуть слышный ответный шепот. Виделось, как во тьме движутся странные тени, порой чуть ли не нависая над плечом удмуртки, кривляясь и заглядывая в глаза американцу. Странно, но все это совсем не пугало Эдди, будто вобравшего вместе с сыростью и теплом натопленной бани и колдовскую атмосферу этого места. Мысль, что сейчас, во тьме, переступая мягкими лапами, кто-то смотрит, как он занимается любовью с этой девушкой, наоборот, побуждало его с еще большим пылом входить в Насьту, отдавая ей каждую клеточку своего сильного, здорового тела, пока она с блаженным всхлипом не растянулась у него на груди. Усмехнувшись во тьму - Эдди явственно услышал в ответ несколько одобрительных смешков - американец положил руку на плечо девушки, закрывая глаза. Последнее, что он успел подумать, прежде чем провалиться в сон - что в бане, за кадками воцарилась поистине гробовая тишина.

Из сна его вырвала невыносимая тяжесть давящая ему на грудь, не давая пошевелиться. С трудом разлепив словно налитые свинцом веки, он увидел, что над ним нависло нечто бесформенное, поросшее длинными волосами. Посреди огромного, трясущегося словно студень, тела сиял огромный желтый глаз. Почти обезумевший от ужаса Эдди забился и замычал, пытаясь вырваться из-под навалившейся на него твари.

- Kуке азвесь вылэ тубод, соку монэ си, - раздалось у него над ухом и тут же невероятное облегчение охватило парня, когда давящая тяжесть нехотя убралась с его груди. Вместо одноглазого чудища над ним склонилась знакомая гибкая фигура.

-Молчи,- шепнула Насьта,- все будет хорошо…ты только молчи.

-Что…что это было?- с трудом выдавил Эдди.

-Мунчомурт,- пугливо оглядываясь, сказала девушка,- банник.

С трудом поднявшись, Эдди оглядел баню. Вокруг царил непроглядный мрак, но постепенно глаза привыкли к нему настолько, что американец понял, что кроме него и Насьты, никого больше в бане нет.

-Где все?- глухо спросил он,- где Василий и Федор?

-Тссс,- девушка испуганно приложила ладонь к его рту,- не думай о них.

-Как не думай?- возмущенно спросил Эдди,- мы же вместе приехали.

-А уйдешь один,- сказала девушка,- если повезет. Одевайся,- она швырнула ему одежду.

Все еще не понимая, мучаясь от похмелья, американец натянул брюки и рубашку, обул башмаки. Наста стояла у входа, приоткрыв дверь и настороженно выглядывая наружу.

-Пойдем,- прошептала она,- только тихо. Если заметят нас – оба до утра не доживем.

-Чт…- Насьта не дала договорить американцу, выскальзывая за дверь и осторожно маня его за собой. Вместо того чтобы идти к калитке, она скользнула вдоль стены бани.

-Через деревню не пойдем,- сказала она,- там народу много, чужого не пропустят.

Еще ничего не понимая, но, уже чувствуя, что происходит что-то скверное, американец дал себя увлечь в заросли лопуха за баней. Пробравшись к стене забора, Насьта нашла место, где доски держались неплотно и, отодвинув их, вновь поманила Эдди.

-Идем,- шепнула она,- тут сейчас никого нет. Все на празднике.

-Каком еще празднике?- также шепотом ответил Эдди, напряженно прислушиваясь.

Откуда-то из-за домов раздавались странные звуки: заунывное пение, перемежаемые грохотом бубна, гудением и свистом.

-Это хорошо,- шепнула Насьта,- до утра не хватятся. Ну, пойдем же.

Пробираясь разными закоулками, держась самых темных углов, они вышли на околицу. В десяти шагах от деревни начинался лес, в который девушка и повлекла парня.

-Нам бы только мимо рощи Луда пройти,- сказала девушка,- если там заметят, то пропали. Плохо, что и не обойти никак - с другой стороны трясина. Иди за мной.

Поневоле заразившись тревогой девушки, Эдди молча следовал за ней. Ему, выросшему в висконсинской глуши, было не трудно поспевать за быстроногой удмурткой. Однако совсем не шуметь не получалось: под ногами хлюпала грязь, шелестели листья папоротника, из-под ног то и дело кидались лесные зверьки.

Они прошли с полмили, когда девушка вдруг остановилась и дернула Эдди за рукав.

-Ложись!- яростно прошептала она, спешно опускаясь в заросли. Еще ничего не понимая, американец послушно лег рядом.

-Что такое?- спросил он у Насьты, осторожно ползущей вперед. Удмуртка не успела ответить - рядом послышались голоса, затем скрип колес телеги и негромкое фырканье лошади. Насьта заняла удобное место в кустах и поманила Эдди.

-Только тихо, - шепнула она.

Перед ними неспешно несла воды Кама. В ста шагах от кустов, в которых притаились Эдди и Насьта, находился мост, через который американец, вместе с Федором и Василием переезжал утром. Тут же виднелись и развалины старой мельницы. Однако между молодыми людьми и единственным путем к спасению высились разлапистые ели, под одной из которых стоял большой шалаш. Рядом стояла большая телега, запряженная тревожно всхрапывающей черной кобылой. А на телеге…

-Это же Чуев! - Эдди дернулся, но Насьта вцепилась в него мертвой хваткой.

-Лежи дурак,- прошипела она,- а то рядом с ними ляжешь…

На телеге и впрямь тревожно ворочались во сне комсомольцы Федор и Василий: мертвецки пьяные, судя по бессвязному бормотанию. Кроме них на телеге сидел седой старик, которого Эдди уже видел в деревне – он был среди встречавших гостей «делегации». На земле, рядом с лошадью стоял рыжий Парфен, хозяин гостеприимного дома. Узкие серые глаза перебегали с лежащих на телеге большевиков на группу людей, столпившихся у большого костра, горевшего перед шалашом. Их Эдди раньше не видел в деревне - сгорбленных стариков, в диковинных, архаичного вида нарядах.

-Куа-утись,- шепнула Насьта,- а в шалаше Быдзим-куа, служитель Луда.

-Что?- непонимающе спросил Эдди, но тут ветви, покрывавшие шалаш раздвинулись и наружу вышел босоногий старик с роскошной седой бородой. Он о чем-то негромко спросил Парфена и тот, поклонившись до земли, вместе с парой стариков покрепче, начал стягивать с телеги Федора. Удерживая бормочущего комсомольца под мышки и за ноги, трое мужчин втащили его в шалаш. Вслед за ним втащили и Василия, после чего часть мужчин вошла в шалаш, а остальные начали рассаживаться у костра.

-Что все это значит?- шепнул Эдди.

-Сам увидишь,- также шепотом ответила Насьта,- только молчи, прошу тебя!

Эдди не успел ответить - из шалаша послышалось заунывное пение, подхваченное сидевшие у костра стариками. Мрачные, протяжные словеса разносились по лесу и, словно в ответ им в еловых ветвях послышались шорохи, замелькали темные тени со светящимися глазами. Что-то оглушительно хлопнуло по воде и Эдди увидел, как посреди реки поднялась и исчезла спина огромной рыбы. Чувство нереальности всего происходящего охватило его: чувство, подобное испытанному им в бане - только на этот раз намного сильнее. И страшнее.

Но вот песня стихла, смолкли лесные шорохи и, в наступившей тишине из шалаша вышел Парфен. Став у входа, он негромко спросил.

— Мар ужаськод?

-Вукузё дун виро сетско,- раздался из шалаша негромкий ответ.

-Что он говорит?- шепнул Эдди Насьте.

-Спрашивает, кому жертву приносит,- также шепотом ответила Насьта,- а он отвечает…

-Жертву?- Эдди вновь хотел подняться, но Насьта вцепилась ему в руку мертвой хваткой.

-Молчи! Молчи, глупый! Их не спасешь, а нас погубишь!

Словно в подтверждение этих слов из шалаша послышался сдавленный стон, сменившийся жутким хрипом. Парфен снова нырнул в шалаш и в этот момент на лесной опушке выросла белая фигура - женщина, причем совершенно голая. Жрецы поспешно расступались, давая ей дорогу, пока женщина медленно шла к шалашу. Случайно глянув в ее лицо, американец невольно отшатнулся – бледное, одутловатое, оно казалось лицом утопленницы, если бы не глаза - черные, жгучие, словно адское пламя. На один жуткий миг Эдди показалось, что ведьма видит его, но страшная женщина повернулась к шалашу и певуче произнесла.

-Кинлы виро?

-Виро Вукузё,- послышался ответ из шалаша. Женщина продолжала задавать вопросы, получая монотонные ответы на удмуртском. Эдди уже не спрашивал перевода у Насьты - и без того понятно, что тут происходит. Негодование американца сменилось ужасом, когда после очередного ответа со стороны реки послышался леденящий душу стон.

-Он!- Насьта судорожно вцепилась в руку Эдди,- пришел!

-Что?- слова Эдди прервал оглушительный хохот, ударивший, казалось из каждой черной тени, отбрасываемой чащобой. Меж деревьев вновь заскользили мрачные тени, один за другим вспыхивали светящиеся глаза и вдруг из реки взметнулось огромное тело. Это была щука - но размером с небольшого кита. С оглушительным плеском она ударилось о воду и исчезла - лишь разошедшиеся на всю реку круги помогли Эдди понять, что ему не привиделось это чудовище.

Меж тем вновь послышались песнопения и из шалаша один за другим принялись выходить удмуртские жрецы. Четверо из них держали огромное корыто, в котором, наполовину погруженное в темную жидкость, лежало обнаженное тело. Вслед за ними появилось еще четверо - в том числе и Парфен, - державшие второе корыто со столь же страшным содержимым. Оба мертвеца были обезглавлены, горло и брюшина распороты. Задыхаясь одновременно от страха, гнева и отвращения Эдди посмотрел на девушку. Та с умоляющим взглядом прижала палец к губам.

-Осте Луде, Керемете, Вукузё,- раздался от шалаша зычный голос.

Седобородый жрец вышел из шалаша, переодевшись во все черное. В руках он держал два круглых предмета, ронявших на траву темные капли. Пламя костра осветило искаженные лица двух молодых комсомольцев, похоже, перед смертью успевших осознать, что с ними происходит.

Жрец встал у костра, обратившись лицом в сторону реки, продолжая нараспев читать заклинания, подхваченные остальными жрецами. Очередной плеск послышался у берега, а вслед за ним громкие хлопки – мельничное колесо заработало, ударяя лопастями по воде. Меж разрушенных стен мельницы сгустилась тьма, столь кромешная, что затмевала даже черноту ночи, от реки послышался утробный хохот и вперед выдвинулось нечто настолько чудовищное, что Эдди даже не сильно испугался - настолько нереальным, неестественным казалось ему все это. Насьта, уткнувшись лицом в землю, безостановочно шептала не то молитву, не то заговор.

Выходившее из воды существо сначала показалось американцу огромной щукой, однако в следующий момент она обернулась голым великаном, с длинными черными волосами и бородой, казалось состоящей из сплошной тины. Тело покрывала рыбья чешуя, руки и ноги напоминали лягушачьи лапы. На жутком лике мерзким гнилушечным светом мерцали огромные зеленые глаза. Впрочем, Эдди не был уверен, что вышедший из воды монстр выглядел именно так - очертания речного дьявола колыхались и расплывались, представляя его то в виде черного быка, то огромной собаки, то исполинского рака.

Лес вокруг оживал: мелькали меж еловых стволов причудливые тени, вспыхивали алые глаза. Вот среди деревьев выдвинулось нечто похожее на человека, только с одной рукой и прыгавшее на одной ноге. Посреди поросшего шерстью лба горел огромный глаз. Рядом с ним, подобно огромной лягушке, прыгала уродливая старуха с железными зубами и коровьими ногами. Из зарослей папоротника тошнотворной колышущейся массой поднимался уже знакомый бескостный студень с длинными рыжими волосами и с огромным желтым глазом, сияющим словно Луна. Меж деревьев мелькали и иные создания, столь же уродливые и пугающие – с рогами, копытами, с оскаленными волчьими зубами. Однако стоявшие у воды жрецы, будто не замечали хохочущего и кривляющегося сборища. Все их внимание было приковано к восставшему из реки богу.

Чудовище протянуло вперед страшные руки и Эдди увидел, что вместо пальцев у монстра растут пучеглазые твари, напоминающие небольших кальмаров. Жрец с поклоном положил на огромные ладони отрубленные головы. Послышалось омерзительное кваканье, огромные руки сжались так, что на землю закапала кровь, просочившаяся меж извивающихся щупалец. Чудовище отступило к реке, меняясь на ходу, послышался громкий плеск и набежавшие на берег волны ознаменовали уход речного бога. Тут же вся лесная нечисть с воем кинулась на обезглавленные тела, пожирая еще теплую человечину.

Американец был настолько поглощен этим жутким зрелищем, что не сразу услышал шорох сзади. Обернувшись, он невольно отшатнулся от Насьты, пораженный ее диким безумным взглядом. Это настолько ошеломило Эдди, что он слишком поздно заметил в руках девушки большой камень, опускавшийся на его голову. Перед глазами Эдди поплыли красные круги и он провалился в беспамятство.

Пробуждение было тяжелым - вместе с сознанием к Эдди пришла и головная боль, еще сильнее, чем от похмелья. Он пошевелился и уселся в траве, ошалело оглядываясь. Почти сразу он увидел сидевшую рядом Насьту, разглядывавшую помятого американца.

-Ты,- американец с трудом поднялся,- зачем ты это сделала?

-Скоро жрец вернется,- сказала удмуртка,- его в деревню взяли, праздновать. Пока меня самой не хватились надо возвращаться: мне домой, а тебе – в город.

-Зачем ты меня ударила? - упрямо повторил Эдди.

-Ты глупый,- улыбнулась Насьта,- тебе же в город возвращаться. Как ты объяснишь, что ты вернулся, а те двое – нет? А так скажешь, что бандиты напали, тех убили, а тебя лишь оглушили и приняли за мертвого. По лесам еще повстанцы бродят, тебе поверят.

-С чего ты решила, что я вас не выдам? - исподлобья спросил Эдди

-Выдашь?- Насьта рассмеялась, - у нас все скажут, что ты тех двоих убил, потому что они тебя раскрыли как американского шпиона. Ты не смотри, что тут деревня: у нас и отец и еще кое-кто грамоте обучены, газетки большевистские почитывают, да они и сами у нас политинформацию проводят. Кому поверят - нам или тебе, при том, что на вас и без того косо смотрят? А если скажешь, как надо - никто никого не тронет.

- Проще тогда меня сразу убить,- криво усмехнулся Эдди.

-Ты глупый,- повторила Насьта,- ты же не большевик. К ним у нас свои счеты: за Ижевск, за Воткинск, за Гобгурт - много за что. А от вас мы только добро видели – за что тебя со свету сживать? У нас совсем худо было, не только голод, но еще и тиф начался. Мужики ходили к туно, спрашивали как беду отвести. Те сказали - Луд-Вукузё, Хозяин Воды, мор уймет, если мы в жертву принесем чужаков, что в этом году первыми в деревню придут.

-А меня ты, значит, пожалела? - медленно сказал Эдди.

-Не только,- улыбнулась Насьта,- видел короб там, где мы с тобой любились?

Эдди неуверенно кивнул - в тот момент ему было не до деталей интерьера, да и немногое можно разглядеть в темноте. Однако массивный берестяной короб, стоявший на полке, под которой они занимались любовью, он припомнил.

-Там воршуд живет, дух-хранитель,- сказала Насьта,- он наш дом охранял, а теперь будет охранять и нашего сына. Я дочь туно, я чувствую такие вещи - этой ночью ты зародил во мне новую жизнь. Как можно отдать Хозяину Воды отца своего ребенка?

Он гибко выпрямилась и, поцеловав ошеломленного Эдди, растворилась в чаще. Американец, с трудом поднявшись на ноги, заковылял к мосту.

[Monk]

Сюжет хороший, но автору не хватило мастерства его раскрыть - слог местами переходит на откровенную канцелярщину, герои плоские, описаний маловато, немало лишнего.
Будь автор помастеровитее, я выдвинул бы рассказ на первое место. Вот здесь хоррора хоть отбавляй! И логика есть, и экзотика. Жаль, что автор пока не умеет держать читателя в напряжении, но это дело наживное, придет, если тренироваться.

[Тусек]

Это то, что в списке значится как "Хозяин Реки"?

[Дарио Россо]

Замечательный качественный рассказ! Все по канонам, канеш, но сработано ладненько, мы даже и в недоумение ни от чего не пришли. Так держать!

[Ґрун]

Суховато написано, но рассказ хороший. Знать бы, вот эти чудища — плод фантазии автора или такие описания действительно можно найти в удмуртском фольклоре?

Американец болтает как у себя дома. Его Насьта как минимум три раза предупредила о смертельной опасности, а от всё не уймётся. Вот баран.

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Ґрун Знать бы, вот эти чудища — плод фантазии автора или такие описания действительно можно найти в удмуртском фольклоре?

Можно-можно Разве что с описанием самого Вукузё я некоторую вольность допустил.

[Monk]

Зогар, ваш, что ли?

[Зогар Саг]

Да, я же писал уже.