Horror-конкурс - Фотографии любимых

[Lex Z]

Фотографии любимых

Антон проснулся от ноющей боли в левом глазу. Стояло ранее утро, хотя солнца здесь он не видел с тех пор, как с остальными спустился к воде. Ночи тут были темными, а дни серыми, с плавающим над головой солнечным обмылком. Лежа на вымокших еловых ветвях под высоким навесом Антон попытался подсчитать, сколько продолжалось их путешествие – кажется, шел четвертый день пути по узкой кромке песчаного берега. Все, что было до, он помнил отрывками, словно сон, выветрившийся из памяти со звоном будильника. Оспа сказала, что они выйдут к людям через несколько дней. «Вода, - сказала она, - нас выведет». Оспа служила в армии, когда армия еще существовала, и до сих пор носила эти камуфляжные штаны и высокие армейские ботинки. Антону казалось, ей можно было доверять – поэтому они, посовещавшись, и разрешили носить ей револьвер. До того, как они повстречались с Оспой, их было пятеро – и только у Антона было оружие. Старый пистолет, который он стащил у мертвого охранника в банке, где когда-то работал.
Когда боль поутихла, Антон выбрался из-под кривого навеса, который их группа соорудила в надежде спрятаться от осеннего дождя, и облизал горькие от золы губы. Ночью ветер переменился, и их накрыло пеплом от костра. Он огляделся и, размяв затекшую спину, подошел к воде. Некогда полноводная река обмельчала, заплелась ивняковыми косами, и казалось, ее можно было перейти вброд. По обе стороны реки стоял сосновый бор, каждое утро затянутый поволокой речного тумана. От воды шел пар, и все вокруг казалось залитым молоком. У самой кромки воды лежало несколько рыбацких лодок, перевернутых вверх дном. Антон опустился на колени в стылый песок и зачерпнул ледяной воды. Умылся, но пить не стал. Никто не знал, где еще могла притаиться зараза.
Сзади заскрипел песок, и он оглянулся. В тумане стояла подтянутая женская фигура: он разглядел ботинки на высокой шнуровке.
- Не спится? – спросила Оспа.
Антон поднялся с колен. Отряхнулся.
- Нет.
- Есть хочешь?
- Пожалуй.
Питались они скудно, к тому же часть своей порции Антон отдавал маленькой Рите – глухонемой девочке, о которой заботился. У них с женой не было детей: прошлая жизнь казалась им бесконечно долгой. Они верили, что успеют. А потом, в один миг, вдруг не осталось ничего. И верить больше стало не во что. С людьми вокруг начало происходить нечто страшное, многие говорили о биологической атаке в те дни. Люди стали меняться… они становились Другими. Антон помнил, как заболела его жена. Несколько дней она жаловалась на недомогание и вдруг начала пугаться солнечного света, а потом ей стало плохо прямо за обеденным столом, и ее вырвало кровью в тарелку с салатом. Но она не умерла. Она изменилась. Как и многие из заболевших. Она стала Другой.
- Пойдем, сварим гречки, еще осталась, - позвала Оспа. – Разведешь огонь?
- Да, конечно, - кивнул Антон.
От вчерашнего костра осталось только пятно на мокром песке да пара обугленных головешек.
- Разбуди собачника, пускай принесет хвороста, - сказала Оспа. Она заглянула под навес и вытащила свой походный рюкзак. Здесь, поодаль от воды, туман не был таким густым, и Антон видел ее короткие белые волосы, убранные в тугой хвост, тонкую шею и шрамы от ожогов, изуродовавшие некогда красивое лицо. И все же сейчас в ней было больше красоты, чем когда-либо. В этот утренний час ее красота грела. Она не была ледяной, как природа вокруг. И впервые за долгое время Антон улыбнулся. Он почувствовал внутри себя какую-то надежду.
Собачник был остроносым, худым, смахивающим на крысу. Черные бусинки его глаз все время блестели, будто маслины, а жиденькие рыжие усишки только усиливали сходство с грызунами. Антон не любил этого человека. Не из-за внешности, а потому, что тот все время ныл о своих собаках. Каждый божий день он рассказывал о том, как ему пришлось бросить двух чистокровных Голденов и их породистый выводок.
«По телевизору соврали, что собаки являются разносчиками инфекции! Поэтому мне пришлось оставить их. Только поэтому! Но будьте уверены, когда все это закончится, я засужу этот сраный канал!»
Ему было плевать на людей. В прошлой жизни Антон никогда бы не завел знакомство с подобным типом. А теперь делил с ним еду и крышу над головой. Этот мир поистине стал кривым зеркалом, из отражений которого на людей смотрели совершенно незнакомые им лица.
Антон заглянул под навес, дернул за ногу собаковода и поглядел на Риту. Малышка спала, накрытая грязным свалявшимся пледом. Маленькая девочка с длинными светлыми волосами. Когда он вытащил ее из ловушки каннибалов, на ней было белое платье с розовым бантом. Чудом ей удалось уцелеть, и они бежали по растрескавшемуся асфальту, взявшись за руки, пытаясь обогнать сумерки. Он подумал тогда, что она похожа на фарфоровую куклу из подарочной коробки. Позже она написала ему свое имя – мелком на панельной стене одной из пятиэтажек. Всего лишь одну букву, большего она не умела:
Р.
И он долго и, правда, звал ее просто Р. «Моя любимая Р.», - думал он, расчесывая ее длинные локоны. А потом ему вдруг взбрело в голову, что она Рита. Ни с того ни с сего Антон подумал, а разве не так бы звали его дочь? И с того момента он стал называть ее Ритой.
Собаковод проснулся и шмыгнул длинным носом: в последние дни его мучил насморк.
- Плохо спал, - пожаловался он, и Антон снова подумал об инфекции. Что, если именно так она и проявлялась? Маскировалась под простуду…
- Ты в порядке?
- Да. Все отлично.
- Оспа хотела, чтобы ты принес хвороста. Костер потух.
Собачник не любил Оспу. С первого дня их знакомства. За глаза называл ее «зажаренной сукой». Но боялся перечить. Поэтому делал все, что она скажет. Вот и сейчас он нехотя выбрался из-под навеса, и Антон вручил ему небольшой походный топорик.
- Будь повнимательней.
- Ага, буду, - отмахнулся собачник и побрел в сторону пожелтевших кустарников. Листья их походили на пламя, а дальше, за этой огненной стеной, высился могучий сосновый лес.
- Далеко не заходи! – крикнула ему вслед Оспа. Она посмотрела на Антона. – Он в порядке?
- Не знаю. А должен?
- Ты понял, о чем я, - она достала из рюкзака пакет с гречкой и бутылку воды. - Ты единственный из нас видел, как начинается болезнь.
Антон мотнул головой. В который раз.
- Она боялась света, моя жена. Как и остальные Другие. Это все, что я знаю. Я говорил.
Оспа посмотрела на затянутое тучами небо, серое и плоское, как разделочная доска. Солнца по-прежнему не было - который день над их головами тлела тусклая солнечная искорка.
- Да, ты говорил, - кивнула она и налила в армейский котелок воды. – Я помню.
- О чем вы спорите? – послышался из-под навеса сонный женский голос. К ним, потягиваясь, вышла Энн – молодая панкушка с розовыми волосами, разрисованная татуировками так, что рябило в глазах. Энн была Аней в миру. Но просила так ее не называть. А позади, на еловых лапах, сидел ее гусь-муженёк, с длинной шеей и выпирающим кадыком. Он заикался, и она часто договаривала за него слова. Его это дико бесило, но он был тряпкой, каких поискать. Как-то этот чудак рассказал Антону, что они с Аней поженились в разгар эпидемии, когда города закрывались на карантин. Инициатором, конечно же, была его любимая Энн.
- Готовим завтрак, - ответила Оспа, прищурившись. – Хотите есть?
- Ннночью был ддо…
- Дождь, - закончила за своего мужа Энн и тот, покраснев, устало опустил плечи. – Он хочет сказать, дрова придется сушить.
Антон поглядел в сторону затянутого дымкой леса. Если зайти поглубже, можно найти сухих веток для розжига – подумалось ему. И пока он размышлял об этом, кустарники в лесу зашевелились.
- Оспа, – позвал он, не спуская с кустарников взгляда. – Там кто-то есть…
Она уже стояла рядом – держала пистолет наготове.
- Буди Риту, - приказала она, и Антон кинулся под навес. А кустарники шевелились все сильней, шумели листьями и ломающимися ветвями. Как будто что-то огромное ломилось к ним на берег.
Антон растормошил девочку и, схватив за руку, вытащил из-под навеса. Передал ее заике, топтавшемуся рядом.
- Не спускай с нее глаз! А теперь к воде, быстро! - скомандовал он, а сам вытянул оружие из рюкзака и встал рядом с Оспой, нацелившись на шевелящиеся кусты.
- Это Другие, - шепнула Оспа, взведя курок револьвера.
- Этого не может быть! – воскликнула за их спинами панкушка Энн, - сейчас утро!
- Солнца почти нет, - ответил Антон. – Отходите к воде! В лодку, быстро!
Кусты заходили ходуном, и из них выскочил Собачник – он бежал по песку, размахивая туристским топориком.
- Что за хрень? – прошептала Оспа, прицелившись.
Антон оглянулся: Энн с мужем с трудом перевернули лодку и подтащили ее к воде. Усадили туда Риту и принялись толкать дальше – по тяжелому, мокрому песку.
- Блядь! – услышал он возглас Оспы и с ужасом увидел, как из кустов выпрыгивают странные, вытянутые фигуры - будто пляшущие тени от высоких костров. У них не было лиц, не было глаз, не было ничего, кроме черноты и гула, похожего на пчелиный рой. Их было много, они стекались на берег отовсюду – черная цунами, грозящая затопить часть этого мира.
Оспа выстрелила в эту страшную темноту. И выстрел гулким эхом прокатился по округе, вспугнув лесных птиц. Она попала в чудовищ, не могла не попасть, и, возможно, убила кого-то, но в сплошной надвигавшейся темноте этого было не понять. Она выстрелила еще раз и еще, пока Антон не схватил ее за рукав куртки.
- Уходим, быстро!
Они ринулись ко второй лодке и, перевернув ее, потащили к воде. Энн с Ритой и мужем уже отплывали от берега, отталкиваясь от дна веслом.
Собачник кричал. Но они не могли разобрать слов.
Когда лодка оказалась в воде, Оспа перемахнула через борт, и Антон оттолкнул ее от берега, зайдя в холодную воду по пояс.
- Мы не можем так поступить! – сказал он. – Не можем бросить его здесь…
- Давай, давай, Антон! – Оспа протянула ему руку, вцепилась в ворот его куртки. – Они в нем, Антон, видишь, они уже в нем!
Он обернулся и увидел это. Из глаз собачника лилась темнота. Она заливала его скулы и пятном расплывалась по груди.
- Господи!..
Он не успел. Собачник влетел в воду и вцепился в Антонову куртку. Замычал, зарычал что-то, стараясь вытянуть его обратно на берег, и замахнулся топором. В этот момент грохнул выстрел, и пуля из револьвера разворотила собачнику голову, облив Антона фонтаном кровавых ошметков. Хватка ослабла, и Антон отмахнулся от трупа, а потом перебрался через борт лодки. Черные фигуры Других остановились у воды, заполонив собою всю видимую часть берега. От них исходил сводящий с ума, вибрирующий гул, как будто гудел вселенский квазар.
Оспа налегла на весла, но течение было сильным, и их лодка столкнулась с лодкой, в которой были Энн с мужем и Ритой.
- Осторожнее! – крикнула панкушка, и Антон увидел, как его любимую Риту от удара выбросило за борт, в холодную воду.
- Нет! – Антон вытянулся, перегнулся через край лодки и в последний момент ухватил девочку за тонкую ручку. Подтащил и вытянул из воды.
- Господи! – он прижал ее к себе, дрожащую и такую хрупкую. – Прости, прости меня, господи, прости меня! – повторял он ей, позабыв, что она не может слышать. А девочка только смотрела на него громадными голубыми глазами и гладила по мокрым волосам. Именно в тот момент он понял, что убьет любого, кто попытается причинить ей боль.
***
Река привела их к сливным трубам очистных сооружений. Огромные и зарешеченные бетонные зевы торчали из склонов берегов, словно мертвые хтонические змеи. Лес тут заканчивался, сменяясь облысевшими полями, и над полями этими высились почерневшие башни перерабатывающих отходы станций. Дальше плыть было нельзя – в надвигавшихся сумерках лодки могли налететь на камни, клыками торчавшие из позеленевшей воды.
Как только они сошли на берег, то почувствовали зловоние – запах человеческих отходов висел над округой тяжелой занавесью.
- Нужно торопиться, - сказала Оспа, и они устало двинулись вверх по осыпавшемуся склону. Антон держал за руку замерзшую Риту – он отдал ей свою куртку, взамен ее промокшей, а сам остался в шерстяном свитере крупной вязки, и ледяной ветер пробирал его до костей.
Оспа поравнялась с ними:
- Сумерки наш худший враг в бою. Так говаривал мой отец, он был тем еще воякой. Как-то его рота в горах, в наступивших сумерках, перестреляла друг друга.
Антон промолчал. Ему не хотелось разговаривать.
- Ты поступил правильно, пытаясь спасти его, - добавила Оспа.
«Мы отправили его туда, - подумал Антон. – Ты отправила, а теперь идешь тут и плетешь всякую хрень. Он погиб из-за того, что просто тебе не нравился…»
- Антон?.. – она не отцеплялась от него.
- Знаешь, - зло ответил он, - как тебя называл Собачник? Кстати – его звали Алексеем.
- Зажаренной сукой, - ответила Оспа. – Думаешь это важно? Думаешь, я, мать твою, обиделась на него и поэтому он сдох?
Антон не ответил ей.
- Я думала, ты умней, - сказала Оспа и ускорила шаг.
Они поднялись на вершину склона – Оспа, Антон с Ритой, и плетущиеся следом молодожены. Дальше простирались очистные сооружения – вышки с погасшими прожекторами, опустевшие отстойники с застывшими радиальными рамами, безлюдные цеха с темными дырами окон. Все эти механизмы, оплетенные паутинами ржавых труб и порванных проводов, напоминали вскрытое брюхо на столе у патологоанатома. Территория казалась огромной, и обойти ее до темноты не представлялось возможным.
- Идем, - сказала Оспа. – Попробуем пройти незамеченными.
И они, как послушные собачки, потащились за ней по скользкой от грязи земле. Антон увидел, как панкушка брезгливо закрыла нос рукой – ее серебряные кольца блеснули в жидком солнечном свете.
«Еды не осталось», - подумал Антон, глядя на семенившую рядом маленькую Риту. Все, что было, они побросали на берегу – да и того, что бросили, не хватило бы и на пару дней.
- Нужно найти еду, - сказал он вслух.
- У нас есть оружие, - не оборачиваясь, ответила Оспа. – Еду мы найдем.
Антон вспомнил, как пробирался через парк развлечений в своем родном городке. Тогда он впервые столкнулся с каннибалами, так называемыми пауками, плетшими свои ловушки. С ними тоже что-то случилось – инфекция изменила их. Конечности несчастных вытянулись, а глаза потемнели, но главным их желанием было пожирать человеческую плоть. Антону удалось тогда не попасться в их ловушку и подстрелить одного из пауков.
«Лишь бы самим не стать едой», - подумал он и вздрогнул.
- Смотрите, там какой-то человек! - вскрикнула розоволосая Энн и все остановились. Она ткнула в его сторону пальцем, как будто хотела раздавить. Вдалеке, у трехэтажного кирпичного здания, действительно копошился какой-то человек в красной кепке.
- Ччче… чччее…
- Человек, - подтвердила Энн. – Здесь есть люди.
Антон заметил, как Оспа поглаживает шершавую рукоять револьвера. Забавно, но, увидев человека, он и сам первым делом подумал о том, сколько патронов осталось у него в обойме.
- Мы же пойдем к нему? – с нетерпением спросила Энн, и Оспа шикнула на нее так, что та спряталась за мужа.
- Что думаешь? – Антон подошел к Оспе, не отпуская Ритину руку.
- Идем, - ответила та и заскользила вниз по склону.
- Это может быть опасно! – крикнул он ей вслед.
- Не опасней, чем оставаться тут дотемна, - кинула Оспа через плечо.
Мимо проскользнула улыбавшаяся Энн с мужем, и Антон почувствовал, как Рита тянет его за руку. Он посмотрел на нее – такую смешную в этой взрослой куртке – и поддался. Пошел за остальными. Часто он слышал, что дети сильнее взрослых. Теперь он знал почему. Этим чертовым миром правит любовь – и чем меньше ее становится, тем больше мы в ней нуждаемся.
***
Человеком оказался деревенского вида толстяк с козлиной бородой и свалявшимися волосами, торчавшими из-под засаленной бейсболки
- Я Борис, - представился он, кивнув сам себе. Его маленькие веселые глазки блестели под изогнутым козырьком кепки. Рукава его куртки были закатаны по локоть, выставляя напоказ сильные руки, какие бывают у тестомесов или кожевенников. На коротких пухлых пальцах проглядывались островки темных волос. Будучи работником банка, Антон любил наблюдать за руками своих клиентов. У большинства его посетителей руки были ухоженными – в сытом мире люди ценили красоту, которая всегда начиналась с рук. С кончиков пальцев, как нравилось думать Антону. Вечерами, приходя домой, Антон любил, усевшись в кресло, наблюдать, как жена гладит белье и раскладывает его по ящикам. Ее красивые руки с изящными пальцами, двигались, как у гипнотизера. И порой он сидел в этом кресле, словно завороженный. Он говорил ей об этом, а она смеялась в ответ: у тебя роман не со мной, а с моими руками!
- Хорошая девчушка, - кивнул толстяк на Риту. – Дочка?
Антон машинально завел девочку себе за спину.
- Нет, она ему не дочь, - сказала панкушка и осеклась, посмотрев на Антона. – Я… не должна была?... Это… Я… прости… - она снова спряталась за своим хиленьким муженьком.
У Антона болел глаз. И боль эта отдавалась в затылок. Еще немного, и он бы разбил панкушке ее тупую розоволосую голову.
- Я живу неподалеку, - продолжил толстяк, - в двухэтажном доме, в котором раньше жили работники этой станции. Поэтому могу сказать, что до темноты вы точно не перейдете на ту сторону: тут все дороги завалены хламом. Лезть по аэротенкам (резервуары для очистки воды. прим автора) в сумерках не самая подходящая затея…
Было в нем что-то такое, что Антону не нравилось. Но он не мог понять, что именно - от одного вида этого неопрятного мужика в грязной куртке у Антона начался чесоточный зуд.
У толстяка была с собой спортивная сумка, набитая какими-то проводами. Он полез в нее и достал два небольших фонаря.
- Это не поможет, - сказала Оспа.
- От чудовищ - нет, - согласился толстяк. – Я сказал, что вы не перейдете на ту сторону поверху. Но можно пройти под землей.
- Чушь! – нервно засмеялся Антон. – Думаешь, мы идиоты какие-то? Полезем в эти сраные катакомбы?
- Ну, дело ваше, только скоро стемнеет, а я мог бы вас проводить и укрыть на ночь, но дело ваше… - он бросил фонарики обратно в сумку и тяжело взвалил ее на плечо.
- Мне пора, - он развернулся, но Оспа не дала ему уйти.
- Постой! Что… что ты хочешь взамен?
- Оспа, нет! - не веря своим ушам, воскликнул Антон.
- Выбора нет, - ответила она. – Ты видел, что эти твари делают с людьми.
Толстяк развернулся и пожал плечами:
- Мне ничего не нужно.
- Ты врешь! – крикнул Антон. – Да что с тобой, посмотри, у нас ребенок!
Толстяк поглядел на Антона, прищурившись. Вынул из сумки фонарь и бросил ему.
- Я вижу, - сказал он. - По телеку говорили, что на нас напали американцы. Распылили в воздухе какую-то хрень, - второй фонарь он бросил Оспе, а свой – на ремешке – затянул поверх красной кепки. – Многие верили в эту историю – но только не я. То, что случилось… Весь мир затопила эта безумная темнота. Как думаешь, каким будет мир, если его заполнят ненависть и злоба? Таким, как сейчас. Он будет черным и пустым.
- Что ты, мать твою, такое несешь?!
- Я говорю о том, что все, кто заразился, были плохими людьми. В них жила ненависть и злоба…
- Он сумасшедший, - сказал Антон Оспе.- Ты чокнутый, парень…
- Идемте, нужно успеть до темноты, - проигнорировал его толстяк и повел их по узкой тропке к одному из кирпичных строений.
- Ты не оставляешь мне выбора, - сказал Антон Оспе, пока они шли за толстяком. – Если что-то случится в этих подземельях, это будет по твоей вине…
***
Внизу было холодно и сыро. Антон включил фонарь, и луч света взрезал густую тьму, вывалив из ее брюха крыс, бросившихся врассыпную. Рита увидела противных грызунов и прижалась к Антону посильней.
Я был бы хорошим отцом, - с гордостью подумал он. – Наверное, нам дан этот шанс – вытерпеть все и обрести новый дом.
Ему вспомнилась жена. И ее улыбка. В этой тьме она горела ярче света, и ему подумалось, что это она ведет его. И оберегает.
- Не отставайте, - сказал толстяк и повел их на ту сторону, сквозь провонявший экскрементами лабиринт. И вскоре Антон понял - они зашли так далеко, что найти обратной дороги уже не смогут. Но, что мог сделать этот толстяк против четверых взрослых, двое из которых вооружены?
***
- Я потеряла его, - сказала идущая впереди Оспа. Луч ее фонаря шарил по пустому, выложенному кирпичом, коридору.
У Антона пересохло во рту.
- Ты… что ты сделала? – спросил он, облизав высохшие губы.
- Кажется, я потеряла его, - повторила Оспа. – Эй! Борис!? Мы отстали! Слышишь нас?
- Он же только что был здесь, я видел его красную кепку! Блядь, так и знал! – Антон мотнул фонарем по сторонам и вскрикнул, выловив из темноты бледные лица Энн и ее мужа. – Господи! Это вы…
- БББросил нас, - выдавил из себя заика. – Сссука…
Впереди что-то загораживало путь – гора какого-то хлама высилась до самого потолка.
- Дальше не пройти, - сказала Оспа, посветив фонарем. – Черт!
- Сука! – вскрикнул Антон и, отпустив Ритину руку, вытащил пистолет. – Жирный ублюдок бросил нас, я так и знал!
- Тише, - шепнула из темноты панкушка Энн. – Я что-то слышала…
- Где? – Антон развернулся, целясь в темноту из пистолета.
- Сзади, - прошептала она. – Сзади нас.
Они замолчали, прислушиваясь.
- Я ничего не… - начал, было, Антон, но его прервала Оспа.
- Это пауки, - сказала она. – Услышала их клекот. Нужно уходить!
- Где мой муж? – в ужасе спросила Энн. – Милый?! Ты здесь?! МИЛЫЫЫЙ?!
- Заткнись! – рявкнул на нее Антон. – Они нас услышат!
Он потянулся, чтобы взять Риту за руку, но девочки рядом не оказалось.
- Милыыый?! – продолжала звать панкушка, и ее голос эхом разлетался по темным катакомбам.
- Рита? – неуверенно позвал Антон. Он посветил фонарем вокруг – девочки нигде не было. – Господи…
- Антон, что такое? – спросила Оспа.
- Господи боже… Рита…ее нет… - в ужасе ответил он, чувствуя, как зашумело в ушах. – Рита?! Боже! РИИИТАА!!!
- Она не слышит тебя…
- РИИТААА?!!
- Милыыый!?
- Антон…
- РИИТААА?!
Оспа была рядом – Антон увидел ее лицо в свете фонаря – черствое и угловатое, будто высеченное из камня. От той согревающей красоты, что теплилась в нем поутру, не осталось и следа. Оспа грубо схватила его за ворот свитера, и сильно прижала к стене:
- Она не слышит тебя! Зато слышат пауки!
Антон замолчал, нервно сглотнув. У него подгибались ноги, и колотилось сердце. Он потерял ее, потерял свою любимую Риту в этой смрадной холодной пустоте.
- Я… Господи…
- А теперь послушай, - сказала Оспа, глядя ему в глаза, - Пауки забрали мужа этой розоволосой суки. Но твою Риту увел толстяк. Понимаешь? Он забрал ее.
- Да…
- Мы найдем ее, я тебе обещаю. Но сейчас нужно уходить. Ты со мной?
Он неуверенно кивнул.
- Со мной?! – переспросила Оспа, шваркнув его об стену посильней.
- Да. Да! Я с тобой.
- Хорошо, идем.
- МИИЛЫЙ?! ГДЕ ТЫ?! – Энн была где-то там, в темноте. Ее голос хрипел, но она все еще звала своего мужа.
- Мы оставим ее? – спросил Антон.
- Оставим. Пошли, быстрее. Пошли же!
- Господи, - он обернулся и посветил фонарем – Энн продолжала звать. Словно ослепшая, она шаталась по темному коридору, с выставленными вперед руками.
- Уходим! – Оспа потащила Антона за руку. – Я нашла кое-что. Тут.
Она подвела его к стене, накрытой куском какого-то проржавевшего металла. Откинула его в сторону.
- Чертов жирдяй… - выдохнул Антон, посветив фонарем.
- Да, - кивнула Оспа.
Кирпичная кладка в этом месте была разрушена, оголив темный провал в стене. Именно по этому тайному ходу толстяк и увел глухонемую девочку в свое логово. Нужно было торопиться, и Антон шагнул в проем – тоннель, ведущий в другую часть катакомб, был подтоплен по щиколотку. Ледяная вода хлынула в истоптанные башмаки Антона, и он пошел вперед, подсвечивая себе путь фонарем. Кажется, где-то позади, в коридорах, кричала от страха и боли розоволосая панкушка Энн. Всего за один день их отряд перестал существовать – остались только они с Оспой и девочка в грязном белом платье, которую они потеряли в этих безумных подземельях. Антон почувствовал, как слезятся глаза – но он не думал, что плачет. В нем кипела первобытная ярость, которой он уже не мог управлять. Просто протер глаза рукавом и зашагал дальше по затопленному подземелью.
Тоннель вывел их в другую систему коридоров и почти сразу, за поворотом, они наткнулись на растерзанный человеческий труп. Антон посветил фонарем и увидел вспоротый живот и свисающие к земле кишки. У трупа не было головы – только обрубок шеи с торчащим сломанным позвоночником.
- Это заика, - сказала Оспа, направив фонарь трупу на ноги. – Я узнала кроссовки.
Антон прикрыл рот рукой, сдерживая рвоту.
- Идем, - позвала Оспа, - выход близко.
***
Они выбрались из катакомб затемно, и тут же погасили фонари. На улице шел то ли дождь, то ли мокрый снег – сек, словно плетью.
- Там, - сказал Антон, заметив очертания остроконечной крыши впереди.
В доме не горел свет, но, скорее всего, толстяк заколотил окна, чтобы не привлекать лишнего внимания. Территория вокруг была обнесена покосившейся металлической сеткой.
- Что собираешься делать? – поинтересовалась Оспа. – Что, если он там не один?
- Мы пойдем туда, - ответил Антон. – И убьем их всех.
- Убьем? – переспросила Оспа, еще раз проверив барабан револьвера.
- Да. Убьем.
- Тогда пошли.
Антон вытащил обойму пистолета и пересчитал патроны – пять в магазине и один в стволе - а потом, пригнувшись, они побежали к дому, стараясь не поскользнуться на размокшей глине. Вокруг простирались вымокшие поля, а дальше, за домом, снова начинался лес – вставал темной, непроходимой стеной.
Когда они приблизились к забору, Оспа включила фонарь – выхватила из темноты ржавые ворота, закрытые на щеколду, заросшую жухлой травой тропку, ведущую к покосившемуся крылечку дома и что-то еще, на чем задержала луч света подольше.
- Не смотри, - сказала она, но было поздно. Антон уже увидел – рассохшуюся колоду для рубки мяса, а на ней белое платье с розовым бантом, вымазанное в свежей крови. – Антон?!
Он не слушал. Его закоченевшие пальцы уже пролезли между прутьями ворот и скрипнули щеколдой. Он распахнул ворота и побежал к дому, отбросив фонарик в сторону. Оспа бросилась следом, но не сумела его догнать. Он вломился в дом, вышибив ветхую дверь ударом ноги. Внутри горел свет, и пахло жареным мясом. Антон увидел жирдяя, стоявшего у газовой плитки с лопаткой для жарки мяса в руках. И шипящую на огне сковороду. Перед глазами все поплыло, но он поднял пистолет и выстрелил. Толстяк выставил вперед руку, и пуля оторвала ему пальцы – кровь брызнула на плиту и зашипела.
-Антон, нет! – Оспа ворвалась следом, но Антон выстрелил снова. Пуля пробила толстяку грудь и он, вскрикнув, повалился на стену. Забулькал, выдавливая из горла кровавые пузыри, и завалился на пол.
- Антон! Не надо!
Оспа попыталась его остановить, но он с силой отшвырнул ее в сторону и наступил умирающему толстяку на вздымавшийся живот.
- Они… - захрипел толстяк, выплевывая сгустки крови, - …в тебе…
Антон нажал на курок, и косматая голова толстяка откинулась назад – выстрел разбил ему надбровную дугу и выбил глаз.
- Антон… - позвала Оспа, но он все смотрел на мертвого толстяка и не мог отвести взгляда. – Что ты наделал, Антон?
«Я убил его, - подумал он. – У нас есть оружие и мы должны защищаться. Должны защищать дорогих нам людей…»
Когда, наконец, он отвернулся, то увидел Оспу, прижимавшую к себе испуганную Риту. У девочки были вымыты волосы, а вместо белого платья на ней были детские джинсы и майка со свинкой Пеппой.
- Я… - ошарашено произнес Антон, но Оспа направила на него револьвер и завела Риту за спину.
- Не подходи, - предупредила она.
- Я… не понимаю… - произнес Антон. Он посмотрел на фотографии в рамках, стоявшие на небольшом столике рядом. На них гладковыбритый пухлый мужчина прижимал к себе счастливую девочку с длинными волосами. Девочку в белом платье с розовым бантом.
Моя любимая Рина, - прочитал он подпись на одной из фотографий.
«Это не она, - подумал Антон, растирая пальцами заслезившиеся глаза. – Это не может быть она…»
Он устало опустился на колени и выронил пистолет из ослабших рук. Посмотрел на пальцы и увидел, что все они залиты вязкой чернотой.
- Нет, - зашептал он. – Нет…
Антон поднял взгляд на Оспу. Она все еще держала его на мушке – и не осталось в ней ничего, кроме обжигающей холодной красоты.
- Мне очень жаль, - сказала она, - но ты поддался, Антон. Ты заболел…
«Каким будет этот мир, если его заполнят ненависть и злоба?»
Антон задрожал всем телом и принялся подниматься на ноги.
«Он будет темным и пустым»
Оспа спустила курок…

[Нефидимка]

Ух ты, годнота! Спасибо, спасибо, автор, прочла с удовольствием! И хотя полно стандартов, можно сказать, клише, всё равно текст интересный. Характеры живые, в события верится, речь выразительная - что ещё нужно? Может, кому-то покажется не хоррором, но меня рассказ захватил, и будь я героиней, тряслась бы от ужаса Если автор заставил переживать за персонажей, чувствовать их страх - разве он не напугал?

[Разумный Я]

Неплохо, да. Правда, немного схематично, я бы растянул побольше, прописал лучше мир, героев, добавил жути. А то вроде всё есть, но маловато Да, и автор, избавляйтесь в авторской речи от "какой-то", "какие-то" и тому подобного. Что значит "куском какого-то проржавевшего металла"? Если выкинуть "какого-то", ведь ровным счётом ничего не изменится. Если металл тонкий, или это лист, или он кривой, то так и пишите - "тонким, проржавевшим металлическим листом". В речи персонажей "какой-то" оставить можно, это смотрится вполне уместно: я сам в жизни таким грешу, хотя и пытаюсь избавиться.
В общем, спасибо за рассказ и удачи

[Monk]

Сюжет есть, и то ладно... Хотя не оставляет ощущение, что смотришь порядком пересмотренный фильм, все довольно шаблонно. И стиль еще слабоват. Но концовка порадовала.

[Дарио Россо]

Еееееее бой, зомби-апокалипсис! Люблю, уважаю.
Жаль, но рассказ не понравился, несмотря на мое отношение к теме. Главная проблема на мой взгляд - в сюжете. У героев нет цели, почти все происходящее в рассказе - какое-то необязательное. И это печально. Потому что в целом написано-то неплохо, видно старание автора. Но сюжет... эх-эх. Будто кусок из середины зомби-фильма посмотрел, без начала и конца.

По мелочи:
черная цунами - все-таки "цунами" среднего рода, так что оно может быть только "черное"
рота перестреляла друг друга - тут может и правильно, но лично мне режет глаз. Подозреваю, что все же неверно.

Насчет финального места - сложно.. может и зайти судьям. Пока что предполагаю 10-18

[Петр Мамонов]

Дочитал.К сожалению автор не знаком с 1984 Оруэлла.Антиутопия должна заканчиваться плохо)ну такое.

[Ґрун]

Я не понял, почему толстяк, если он знаком с Ритой, а может, и ее отец, никак не проявил этого при встрече и почему-то убежал вместе с ней, бросив остальных в тех катакомбах.

Возможно, я тупой и просто не уловил чего-то. От оценки воздерживаюсь.

(Если кто-нибудь понял это, подскажите.)