28.01.2013 Роберт Говард - Час Дракона (пер. Трубицыной)

[Lex Z]

Глава первая
СПЯЩИЙ, ПРОБУДИСЬ!

Дрогнуло пламя длинных тонких свечей. По стенам заметались черные тени. Всколыхнулись бархатные занавеси, потревоженные неосязаемым дуновением. Четверо мужчин стояли у стола из черного дерева, на котором покоился зеленый саркофаг, отблескивавший подобно нефриту. В четырех воздетых руках горели зловещим зеленоватым огнем черные свечи. Снаружи была ночь, слышался стон ветра, заблудившегося меж голых деревьев...
Напряженная тишина царила в чертоге, лишь тени беззвучно перемещались по стенам. Четыре пары горящих глаз приникли к саркофагу, на поверхности которо-го корчились таинственные иероглифы, казалось, оживавшие в неверном блеске свечей.
Человек, стоявший в изножье саркофага, склонился над ним и повел свечой, словно пером, чертя в воздухе мистический символ. Затем он вставил свечу в под-свечник черненого золота, стоявший подле саркофага, и, пробормотав некую фор-мулу, недоступную слуху сообщников, опустил широкую белую руку в складки сво-ей мантии, отороченной мехом. Когда он извлек руку, всем показалось, будто он держал на ладони сгусток живого огня. Трое других приглушенно ахнули.
— Сердце Аримана!..— прошептал темноволосый, мощного сложения мужчина, стоявший в головах саркофага. Державший камень тотчас вскинул руку, призывая всех к тишине.
Где-то далеко тоскливо завыла собака, по ту сторону надежно запертых дверей послышались крадущиеся шаги. Но ни один из четверых не отвел взгляда от крышки саркофага, над которой человек в отделанной горностаями мантии водил в воздухе огромным пламенеющим камнем, вполголоса произнося заклинание. Это заклинание было древним еще в те времена, когда море сомкнулось над Атланти-дой. Сияние камня слепило глаза; никто не понял, что именно произошло, но рез-ная крышка саркофага с внезапным грохотом разлетелась на части, ни дать ни взять раздробленная чудовищной силой, рвавшейся изнутри. Четверо мужчин тотчас склонились над саркофагом, с жадностью разглядывая то, что лежало внут-ри,— сморщенную, иссохшую мумию. Сквозь истлевшие повязки виднелась бурая кожа, туго обтянувшая кости. Руки и ноги мумии походили на ветви мертвого де-рева.
— И ты хочешь оживить это?..— Коротышка, стоявший по правую руку, сопро-водил свои слова коротким язвительным смешком.— Да оно же рассыплется от прикосновения! Мы глуп...
— Тихо!..— повелительно прошипел тот, что держал сияющую драгоценность. Его глаза были расширены, на высоком бледном лбу выступил пот. Он наклонился и, не прикасаясь руками, опустил на грудь мумии пламенеющий камень. Потом от-ступил назад, не сводя с нее напряженного, почти яростного взгляда. Его губы ше-велились, беззвучно произнося слова волшебства...
Огненный шар, мерцая, сверкал на безжизненной, иссохшей груди... Но вот смотревшие изумленно втянули воздух сквозь плотно сжатые зубы. Ибо прямо на глазах у них началось жуткое преображение. Мумия начала расти, наливаться, об-ретая плоть. Повязки рвались на ней, рассыпаясь коричневой пылью.
Распрямлялись съежившиеся члены. Постепенно светлела бурая кожа...
— Во имя Митры! — прошептал стоявший слева высокий желтоволосый мужчи-на. — По крайней мере, он не был стигийцем! Хотя бы в этом мы не ошиблись... И вновь воздетый палец, дрожа, призвал к тишине. Собака снаружи больше не выла. Она скулила, словно ей приснился дурной сон; потом стих и этот звук, зато желто-волосый явственно расслышал скрип двери — так, слов но с той стороны на нее навалилась неодолимая сила. Он уже начал было поворачиваться, протягивая руку к мечу...
— Остановись! — прошипел человек в горностаевой мантии.— Не разрывай це-пи! И не подходи к двери, если тебе дорога жизнь!
Пожав плечами, желтоволосый повернулся обратно—и замер, потрясенный увиденным. В нефритовом саркофаге лежал живой человек — высокий, хорошо сложенный, нагой мужчина. У него была белая кожа и темные волосы и борода. Он лежал неподвижно, открытые глаза были бессмысленны, точно у новорожденного. Камень искрился и пылал у него на груди.
Человек в горностаях слегка пошатнулся, точно сбрасывая с плеч непосильную тяжесть.
— О Иштар! — выдохнул он.— Это в самом деле Ксальтон! И он действительно ожил! Валерий, Амальрик, Тараск!... Вы видите? Видите?.. Вы сомневались во мне, но я сумел справиться! Да, нынче мы вплотную приблизились к раскрывшимся вратам Преисподней, силы тьмы дышали нам в спину — о, они до последнего сле-довали за ним... И все-таки мы сделали это! Мы вернули к жизни величайшего из волшебников...
— И, несомненно, обрекли свои души на вечную муку,— пробормотал смуглый коротышка Тараск.
Желтоволосый Валерий рассмеялся резким, неприятным смехом:
— Какие муки могут быть горше этой жизни?.. Считай все мы прокляты с колы-бели... Да и кто откажется продать свою жалкую душонку за трон?..
— В его взгляде нет разума, Ораст,— сказал здоровяк.
— Он долго пролежал мертвым, ответил Ораст. — Он похож на только что раз-буженного. Его разум еще пуст после долгого сна... какое там сна — ведь он был мертв! Мы вызвали его дух из бездны тьмы и забвения... Надо поговорить с ним.
Он наклонился над саркофагом и, вперив взгляд в широко раскрытые темные глаза лежавшего внутри, медленно произнес:
— Пробудись, Ксальтотун!
Губы воскрешенного дрогнули и шевельнулись.
— Ксальтотун? — повторил он неуверенным шепотом, словно ощупывая перед собою дорогу.
— Ты — Ксальтотун! — проговорил Ораст, подобно гипнотизеру, вводящему свою жертву в транс.— Ты — Ксальтотун из Пифона, что в Ахероне.
Далекое пламя встрепенулось в темных глазах...
— Я тот, кто был Ксальтотуном,— послышался шепот.— Я мертв.
— Ты — Ксальтотун! — вскричал Ораст.— Ты не мертв более. Ты — жив!
— Я — Ксальтотун,— жутко прошелестело в ответ.— Но я умер. Там, в Стигии, в городе Кеми, в своем доме.
— И отравившие тебя жрецы забальзамировали твое тело, не тронув ни единого органа! — воскликнул Ораст.— Велико было их черное искусство, но теперь ты снова живешь! Сердце Аримана вернуло тебе жизнь, возвратив твой дух из пустых пространств вечности...
— Сердце Аримана! — Огонек воспоминания разгорелся ярче, — Варвары похи-тили его у меня...
— Память возвращается к нему,— пробормотал Ораст.— Поднимите его из сар-кофага!
Остальные повиновались после некоторого колебания. Нехотя прикоснулись они к ими же воссозданному человеку. Их пальцы ощутили твердую, мускулистую плоть, пышущую полнокровной жизнью, но легче от этого никому почему-то не стало. И все-таки они усадили ожившего. Ораст же обрядил его в темно-фиолетовую мантию, усыпанную золотыми звездами и полумесяцами, а потом по-вязал ему на голову златотканую ленту, перехватив волнистые черные пряди, па-давшие на плечи. Оживший не воспротивился им ни словом, ни жестом; молча дал он усадить себя в высокое кресло, напоминавшее трон с высокой спинкой черного дерева, серебряными подлокотниками и ножками в виде когтистых позолоченных лап. Он сидел неподвижно, лишь в темных глазах медленно разгорался пробудив-шийся разум. Казалось, два затонувших светоча всплывали со дна бездонных ко-лодцев, наполняя странным свечением полонившую их тьму.
Ораст исподтишка покосился на своих сообщников, с болезненным интересом вглядывавшихся в своего удивительного гостя. У этих людей были железные нер-вы: они выдержали испытание, способное свести с ума человека менее закаленно-го. Что ж, Ораст знал с самого начала: он сговаривался не с какими-то слабаками, но с воинами, чье проверенное мужество не уступало способности ко злу, которая таилась в их душах, и необузданному властолюбию, способному смести любые за-коны... Ораст вновь обратил взгляд на человека, занявшего черный трон. Как раз в это время тот наконец заговорил.
— Я помню...— произнес он сильным, звучным голосом по-немедийски, со странным архаичным акцентом.— Я — Ксальтотун. Я был верховным жрецом Сета в городе Пифон, что в Ахероне. Сердце Аримана... мне приснилось, будто оно снова обретено. Где оно?
Ораст вложил кристалл ему в руку, и великий маг глубоко вздохнул, вглядыва-ясь в глубины камня, пылавшего у него на ладони страшным огнем.
— Давным-давно Сердце было похищено у меня,— проговорил он.— Алое Серд-це ночи, властное спасти или проклясть. Издалека прибыло оно, из дальних вре-мен... Никто не мог противостоять мне, пока оно было у меня. Но его похитили, и пал Ахерон, я же изгнанником бежал в мрачную Стигию. Я многое помню, но мно-гое и позабыл... Я пребывал в далеком краю, за непроницаемыми туманами, за без-брежными океанами мрака. Какой теперь год?
— Завершается год Льва,— ответил Ораст,— со времени падения Ахерона мину-ло три тысячи лет,
— Три тысячи лет! — пробормотал маг. — Так долго!.. Но кто вы такие?
— Я — Ораст, бывший когда-то жрецом Митры. Это — Амальрик, барон Тора, что в Немедии, это — Тараск, младший брат немедийского короля, а этот высокий мо-лодой человек — Валерий, законный наследник престола Аквилонии.
— Зачем вы вернули меня к жизни? — спросил Ксальтотун.— Что вам от меня нужно?
Теперь не могло быть никакого сомнения в том, что он воистину жив: присталь-ный взгляд говорил о деятельной работе ясного, бодрствующего ума. Да и в пове-дении его не осталось и намека на неуверенность и сомнение. Его вопрос был прям; должно быть, он хорошо знал — люди не склонны давать что-либо даром. Ораст ответил ему с той же прямотой:
— Сегодня мы отворили врата Преисподней и, освободив твою душу, вернули ее в тело, ибо нам нужна твоя помощь. Мы хотим, чтобы Тараск взошел на трон Неме-дии, а Валерий завладел короной Аквилонии. Твое искусство некроманта должно нам помочь.
Но цепкий ум Ксальтотуна не пропускал ни единой мелочи.
— Ты, Ораст, и сам наверняка не новичок в нашем искусстве, раз уж сумел меня воскресить. Как вышло, что жрец Митры умело пользуется Сердцем Аримана и знаниями Скелоса?