Horror-конкурс - Выборы-выборы

[Lex Z]

Выборы-выборы

- Проходите вот сюда, пожалуйста,- фальшиво улыбаясь, председатель УИК приняла паспорт из рук очередной бабки, что, подслеповато щурясь, искала себя в списках избирателей. Наконец, она поставила корявую подпись и, взяв бюллетень, заковыляла к урне для голосования. Наблюдатель Роман Юдин машинально проводил ее взглядом и откинулся на жесткую спинку стула. Ужасно хотелось закрыть глаза, но он боялся, что как только он это сделает, то заснет на месте.
Роман почти не спал ночью – в три часа он выехал в эту долбаную станицу, чтобы успеть до начала голосования. Выборы обещали стать острыми для подобного захолустья, не такого, впрочем, и маленького: сельское поселение, кроме самой станицы включало еще с десяток хуторов, общим населением аж в пятнадцать тысяч человек. В отличие от прежних выборов, по сути, являвшихся очередным подтверждением полномочий главы станицы, сейчас наметилась реальная конкуренция. Роман выступал наблюдателем от кандидата оппозиции твердо вознамерившегося начать старт своей политической и управленческой карьеры с данного поселения.
Первые пару часов Романа кололо то самое «шило в заднице»: он тщательно сверял списки избирателей с паспортными данными, коршуном бросался на любое слово, в котором ему виделась незаконная агитация, по поводу и без повода цеплялся к председателю избиркома – тучной директрисе школы в которой разместили избирательный участок. Тетка смотрела на него с унылым раздражением, время от времени вяло одергивая неугомонного наблюдателя. Один раз Роману все же удалось вывести ее из себя – когда один из зашедших колхозников прихватил два бюллетеня, чтобы «проголосовать и за бабку тоже». Юдину показалось, что директриса как-то неохотно и неубедительно убеждала деда, что так нельзя. Разозлившаяся директриса в сердцах высказала Роману все, что она о нем думает, тот тоже не остался в долгу. Лишь вмешательство полицейского погасило разгоревшуюся ссору, после чего Роман счел за лучшее покинуть здание, выехав с выездной урной для голосования. Его предупреждали, что на таких выездах вероятность мошенничества особенно велика и Рома почти час добросовестно колесил по грязным улочкам , вместе с выездной группой обходя неказистые домишки избирателей, слишком больных или дряхлых, чтобы прийти самим. Вернувшись, он обнаружил, что участок превратился в сонное царство: избиратели заходили хорошо, если раз в полчаса. Зато в комиссии появились новые лица – рыжеватый остролицый мужичок в замызганной джинсовке и мрачного вида девица с крашеными черными волосами, как выяснилось – новый секретарь УИК и наблюдатель одного из «технических» кандидатов. Удостоверившись, что никаких нарушений за его отсутствие не произошло, Роман уселся на скамейке и откровенно заскучал. Даже с председательницей ругаться уже не тянуло – через час он уже пил вместе с ней чай, заедая бутербродами и выслушивая незатейливые подробности станичной жизни.
В самый разгар этих посиделок дверь распахнулась и в помещение вошел высокий мордатый мужик, лет шестидесяти, в кожаной куртке на меху и казачьей папахе. Внешне он мало отличался от обычных станичников, но, глядя как поменялись лица членов избиркома, Роман понял, что их посетил кто-то важный.
-Ну что, Марь Сергеевна, - обратился вошедший к председательнице,- все нормально?
- А как же, Семен Николаевич, - подобострастно произнесла директриса, - на глазок уже больше половины проголосовало.
-Угу-угу,- покивал мужик,- на выезде везде побывали?
-Почти,- кивнула председательница,- только Гнилой Лиман остался. Как раз собирались выехать.
- Ну, так давай подвезу, - мужик осклабился золотыми зубами и Роман вдруг понял, что это и есть Семен Лягвин, тот самый глава, которого они пытались сместить.
- Мне тоже туда! – к наблюдателю разом вернулся весь утренний гонор.
Лягвин повернулся и Юдин невольно попятился под взглядом налитых кровью желтых глаз.
-Это кто? – спросил глава председательницу.
-Наблюдатель,- неприязненно буркнула она, - от Сапронова.
- Ааа, - чиновник брезгливо осмотрел Рому, - извини паря. Мест нет.
-Это нарушение! – взвился наблюдатель, - я жалобу напишу!
-Пиши,- пожал плечами Лягвин и вышел из комнаты, оттолкнув плечом пытавшегося встать у него на пути Романа. Следом потянулась и выездная группа, - те самые рыжеватый мужик и девушка, волочащая урну. Словно оплеванный, Юдин выбежал из школы, на ходу набирая нужный номер.
- Алексей Маратович, тут такое! - он гневно объяснил, в чем дело и к своему удивлению услышал в ответ удовлетворенный смешок:
-Все нормально, Рома, так и надо. Внутрь можешь уже не заходить, сейчас мы с Пашей к тебе подкатим и вместе поедем.
- Домой? – обрадованно спросил Рома.
- Домой-домой,- снисходительно хмыкнули в трубке, - но через Гнилой Лиман.
Спустя двадцать минут Рома уже сидел на заднем сиденье темно-синей «бэхи», выезжавшей из станицы. За рулем сидел Паша – смугловатый парень, лет двадцати пяти, недавно вступивший в партию. Рядом с ним сидел моложавый, одетый с иголочки мужчина, лет на десять старше водителя. Не оборачиваясь, Алексей Сапронов разъяснял Роману общую диспозицию.
-Этот хутор, - говорил он, - самое большое жульничество в этой дыре. Я поднимал данные по прошлым выборам – там все голосования дают сто процентов голосов Лягвину. Вообще ни единого голоса против. По спискам Гнилой Лиман чуть ли не самый большой хутор в районе, а мне люди говорили, что там толком и не живет никто. Поэтому там и отдельного участка не оборудовали – не для кого, все поразъезжались. Иные из уехавших уже двадцать лет здесь не появляются, сечешь фишку?
- Угу, - хмыкнул Рома, - мертвые души?
-Именно что мертвые, - кивнул Сапронов,- в прошлые выборы, говорят, в списках избирателях мелькнула пара теток, которых уже лет десять как похоронили. И как раз с того хутора. Наблюдатели подняли шум, какие-то правозащитники даже появлялись, но все так и заглохло. Я так мыслю, что они тут совсем страх потеряли - вписывают в те списки кого хотят, - и тех, кто помер и тех, кто уехал, - да сами за них и голосуют. Кто будет за этим следить в этакой дыре,- он небрежно повел рукой, обводя мелькавший за окном пейзаж.
Станица давно осталась позади: машина петляла по размытой утренним дождем проселочной дороге меж пожухлых полей и редких, заросших лесополос. Временам средь деревьев мелькали покрытые мхом кирпичи и ржавые прутья – остатки давно разрушенных строений.
- Какой район был, - покачал головой Сапронов, - в советские времена здешние колхозы все в передовиках ходили. В девяностые все развалили дерьмократы, порушили, а что осталось – Лягвин подмял. Он из этих мест родом, но родился не здесь – деда его еще в 30-е раскулачили: самого расстреляли, а семью выслали в Казахстан. Там наш Семен Николаич и родился, уже после войны. А в девяностые объявился тут: при деньгах, при связях, да и сел пановать – по сей день сковырнуть не можем. Ничего, даст Бог отучим пить народную кровь.
Кандидат демонстративно поправил на лацкане значок с эмблемой компартии.
- Алексей Муратович, а зачем мы все-таки туда едем?
- Ромка, ты как мальчик, честное слово, - поморщился Сапронов, - что, про «карусели» на выборах никогда не слышал?
-Слышал, конечно.
-Ну, вот там что-то такое и замышляется. Под шумок, ближе к вечеру, как оно обычно бывает, - разный левый народ туда съедется, распишется за хуторян, по паре косарей на рыло им Лягвин раздаст и все, победа в кармане. Я тут на несколько участков запустил людей с опросами, так они говорят, что местные голосуют примерно ровно – и за меня и за главу. Любой голос сейчас важен, а Гнилой Лиман за него весь проголосует.
-А почему там? – удивился Роман,- карусель можно и в станице провести.
-Раньше так и делали,- кивнул Сапронов, - но сейчас наблюдатели ученые: стали и паспорта проверять и сверять их со списками. Вот и решили от греха подальше смухлевать в Гнилом Лимане. Там мы их и накроем - у тебя же камера с собой? Вломимся на участок, щелкнем пару раз и тут же выложим в сеть. А утром – в суд. Если Лягвина снимут с голосования, то будут перевыборы, а без него я вчистую выигрываю. А тебе, за старание - двойное вознаграждение. Ну, все еще жалеешь, что поехал?
Рома помотал головой и вновь уставился в окно. Поля кончились: теперь машина ехала меж высоких камышей, временами перерезаемых рисовыми чеками. То и дело машину потряхивало – когда она провалилась в разлившиеся на дороге большие лужи. Иногда средь камышей мелькали голые деревья, с разлапистыми ветками, похожими на когтистые лапы. На них, нахохлившись, восседали большие вороны – почему-то этих птиц оказалось здесь очень много.
Но вот камыши расступились – дорога шла над берегом большого лимана, чья сизеющая гладь исчезала за горизонтом. Смеркалось, но и в сумерках были хорошо видны дома и иные постройки выраставшего перед ними хутора – похоже, того самого Гнилого Лимана. Несмотря на сгущавшуюся темень в окнах покосившихся домиков не вспыхнуло ни одного огонька.
-Рыбколхоз был, один из лучших, - сплюнул кандидат,- пять тысяч жило. Если бы не Горбач с Элтциным…Ничего, Сапронов придет - порядок наведет.
Они уже ехали по грязным улочкам, осторожно объезжая огромные кучи мусора, с которых с недовольным карканьем взлетали запоздалые вороны.
-Ромка, давай снимай,- скомандовал Сапронов,- пусть все видят, в какой дыре единоросу три тысячи голосов рисуют.
- Да какие три тысячи? – проворчал Рома, открывая окно и высовывая камеру,- тут, по-моему, и трех человек не живет.
-Оно-то хорошо,- подал голос Паша, - но где-то же этот гад сидит? Куда ехать?
Сапронов на мгновение замешкался с ответом и в этот миг меж строений мелькнул тусклый огонек, странного синего цвета, словно пламя газовой горелки.
-Туда езжай!- махнул рукой Сапронов и Паша послушно направил машину. Рома тем временем добросовестно снимал черные окна с выбитыми стеклами, заросшие бурьяном огороды, провалившиеся стены и крыши пустых домов, без каких-либо признаков людей. Он начал комментировать, стараясь, чтобы его голос звучал бодро и иронично, но получалось неважно: мрачный вид заброшенного хутора не располагал к сарказму.
Синеватый свет пробивался из заколоченных окон большого дома, стоящего возле неказистого причала, с провалившимися досками и одинокой лодкой, затонувшей на мелководье. Павел остановил машину чуть поодаль, чтобы не спугнуть нарушителей раньше времени. Над парадной дверью висела потемневшая вывеска, где еще можно было различить надпись «Сельсовет».
- Паша не глуши мотор,- сказал кандидат, распахивая дверь,- на всякий случай, вдруг резко сдергивать придется. Ромка ты давай не отставай.
Быстрым шагом он пересек загаженую площадь перед зданием администрации. Наблюдатель, не отрываясь от камеры, старался не отставать. Подходя к зданию, оба услышали доносящиеся из-за стен бессвязные выкрики и чавканье, будто кто-то пытался говорить с набитым ртом. Слышалось шарканье множества ног и какой-то стук.
-Пьяные? – на ходу бросил Сапронов,- Лягвин, что, бутылкой с ними расплатился? Так даже лучше получится. Ромка, ты, главное снимай, не пропусти ничего!
Кандидат взбежал по скрипящему под его ногами крыльцу и с силой толкнул дверь. Та неожиданно легко распахнулась и незваных гостей обдало смрадной волной запахов – рыбы, экскрементов, гниющих водорослей и разлагающейся мертвечины. Застывшие на пороге Сапронов и Рома обалдело рассматривали большую комнату, в центре которой стоял трухлявый, поеденный червями стол. На нем, в уродливой пепельнице в форме черепа, плясал и бился синий огонь, принимавший форму то человеческой фигурки, то диковинного зверя. Языки пламени лизали деревянную поверхность, но на ней не появилось и пятнышка. За столом сидела знакомая троица – Лягвин все в той же кожаной куртке, небрежно прикуривал от синеватого огонька. Слева от него сидел рыжеватый мужик – только в свете странного пламени его лицо приобрело бледно-синеватый оттенок, разбухнув, словно у всплывшего утопленника. Острые желтые зубы с хрустом перемалывали что-то напоминающее большого жука, с верхней губы свисала раздувшаяся пиявка. Справа от главы девица, скалясь острыми как у щуки зубами, разбирала бюллетени перепончатыми пальцами, покрытыми рыбьей чешуей и трупными пятнами. Одновременно она сверялась со списками, умудряясь в них что-то видеть, хоть вместо глаз у нее зияли черные дыры, в которых копошилась какая-то водяная живность.
А вокруг стола, невнятно что-то бормоча, сгрудилась толпа невероятно уродливых существ. Сквозь огромные язвы в сгнившей плоти проглядывали белые кости, по которым ползали разные твари - от едва различимых червячков до крупных, в ладонь, раков. Некоторые даже сидели на головах утопленников, уцепившись за измазанные тиной волосы, шевеля длинными усами и грозно поднимая клешни. Такими же клешнями, только в разы больше, оканчивались и кисти рук некоторых тварей, тогда как у других из рукавов сгнивших, покрытых водорослями и ракушками одежд торчали плавники и перепончатые лапы. Уродливые хари скалились острыми зубами, зыркали рыбьими и рачьими глазами, а то и вовсе пустыми глазницами.
И вся эта свора, переваливаясь и отталкивая друг друга, подходила к столу, где, приняв ручку из рук черноволосой твари, с трудом, не приспособленными для этого конечностями, что-то черкали напротив той или иной фамилии, после чего, с еще большим трудом запихивали бюллетень в урну. Тем, чьи конечности вовсе не позволяли это сделать, помогал Лягвин: единственный человек в бесовском сборище, похоже, чувствовал себя вполне своим. Услышав стук двери, он поднял глаза и его лицо осветилось злорадной улыбкой.
-А вот и оплата обещанная, - радостно гаркнул он, - гляньте какие городские, жирненькие. Что, убогие, и вправду думали меня согнать? Всё и все здесь за меня – и живые и мертвые, с тех пор как мой прапрадед Хозяину поклонился. А ну нечистые, заложные да утопленные: кто проголосовал – налетай, кто нет - ставь подпись и тоже хватай пока дают!
Бессвязный гомон резко усилился: часть тварей устремилась к жалобно затрещавшему столу, хватая бюллетени и малюя свои каракули. Те же, кто уже «проголосовал» с утробным ревом кинулись на людей. Жуткие звуки, в которых смешались лай, кваканье, карканье, мяуканье и бессвязные вопли сумасшедшего наполнили комнату. Сапронов и Роман одновременно кинулись к двери, но наблюдатель оказался проворнее – оттолкнув уже бывшего работодателя, он кубарем слетел по ступенькам и припустил через площадь. Позади слышались дикие крики и Рома, мельком оглянувшись, увидел, как чудовища вцепились в истошно орущего Сапронова. Вот одна из тварей сомкнула на горле кандидата огромную клешню – и голова несостоявшегося главы покатилась по ступенькам. Рома заскулил от ужаса, почувствовав как между ног его стало мокро и горячо, в слепом ужасе кинувшись к машине.
-Паша дергай, поехали! - заорал он, распахивая дверь,- езжай, если жить охота, я потом…
Он осекся, уставившись внутрь машины, где на сиденье, запрокинув голову и открыв разорванное горло, судорожно дергался Паша. В живот водителя жадно вгрызалось нечто напоминающее дохлого пса, пролежавшего с неделю в воде и почти лишившегося шерсти. Вместо задних ног у него шевелился ослизлый, как у головастика, хвост. При виде человека чудище, издав квакающий лай, кинулось на него, оскалив клыкастую пасть. Заоравший от ужаса Рома сорвал с шеи фотоаппарат и, ухватив его за ремень, что есть силы, двинул по башке твари. Увесистый «Nikon» неожиданно легко расколол трухлявый череп, утонув в студенистом содержимом, напоминавшем лягушачью икру. Роман, обезумевший от страха, бил наотмашь снова и снова, пока тварь не рухнула ему под ноги, разбрызгивая слизь из того жуткого месива, в которое превратилась ее голова. Рома ворвался в машину и, вытолкнув труп Паши, повернул ключ зажигания. Машина, к счастью, завелась быстро и Роман, утопив педаль до упора, рванул с места, перемалывая колесами мерзкое отродье, вытекавшее из здания сельсовета, словно личинки из разложившегося трупа. Спустя миг он уже мчался по улицам заброшенного хутора, выезжая на дорогу. Уже совсем стемнело, но взошедшая над лиманом полная Луна неплохо освещала путь – до тех пор, пока Рома не въехал в камыши.
Внезапно на пути выросло нечто огромное, черное с расставленными когтистыми лапами. Роман заорал и резко повернул руль, запоздало сообразив, что нового «чудища» бояться не стоит. Машина проехала несколько метров, ломая камыши и проваливаясь в жидкую грязь, пока Ромка не ударил по тормозам, бессильно откинувшись на спинку сиденья. Вытащив из кармана мятую пачку сигарет, он распахнул дверь и вышел, осматривая намертво завязшую машину. Затравленно посмотрел на стоящее у обочины дерево - и с чего бы ему привиделось, что оно стоит посреди дороги? Щелкнул зажигалкой, прикуривая трясущими руками. Попытался представить как далеко еще до станицы, но не смог – при малейшей попытке осмыслить происходящее, мысли начинали скакать, словно бешеные мыши, а ноги становились ватными от нахлынувшего страха.
Слева послышался громкий всплеск и Роман, обернувшись, застыл с зажженной сигаретой. Невольно задирая голову, он смотрел, как из камышей вздымается исполинская черная масса с горящими алыми глазами. Когтистая лапа поднялась над ним и Рома завизжал словно женщина, когда его голову стиснули огромные пальцы. Он еще кричал, когда острые когти проткнули ему глаза и замолчал лишь после того как его череп лопнул под давлением невероятной силы. Уродливая жабья морда опустилась и толстый язык втянул изувеченное тело в громадную пасть. Над камышами разнесся размеренный хруст костей.
Закончив трапезу, черная тварь, переваливаясь, выползла на дорогу и короткими прыжками направилась к Гнилому Лиману. До конца голосования оставался еще час.

[Monk]

Рассказ огонь! Но не покидает ощущение, что автор хихикал во время написания). Чудища и антураж выписаны прекрасно, но вот нет ощущения ужаса, напротив, вся история вызывает улыбку.
Сдается, господа, это была комедия... (с) А раз так, у меня сомнения, может ли рассказ участвовать в конкурсе.

[Рэм]

Цитата: Автор: Monk Рассказ огонь! Но не покидает ощущение, что автор хихикал во время написания). Чудища и антураж выписаны прекрасно, но вот нет ощущения ужаса, напротив, вся история вызывает улыбку. Сдается, господа, это была комедия... (с) А раз так, у меня сомнения, может ли рассказ участвовать в конкурсе.

как по мне, то может. это хороший хоррор с элементами комедии. эт не пародия.

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Рэм это хороший хоррор с элементами комедии.

С элементами сатиры скорей. Смешным он кажется только потому, что к затронутой в рассказе теме у нас вообще не принято относиться серьезно. Да еще и заглавие))) Будь в качестве антуража школа или больница или завод какой, думаю таких вопросов бы не возникло.
Сам рассказ простенький, без особых изысков, но зато мясистый, смачный.

[Дарио Россо]

Неплохо, но очень просто.
Вспомнил молодость, когда студентом как-то раз подрабатывал наблюдателем на выборах

[Нефидимка]

Здравствуйте, автор. Спасибо за рассказ. Он мне совершенно не зашёл из-за темы, сюжета и образной системы. Сразу начинает корёжить от "противостояния" и методов борьбы кандидатов. То, что ваш текст - пародия на "выборы-выборы", ясно с первых абзацев. Но ведь и от пародии требуется свежесть идеи и некая "новизна".

[Разумный Я]

На полноценный рассказ не тянет, скорее погремуха. Хоррор, да. Но, с изрядной примесью сатиры, чернушной такой. Впрочем, заключительная часть неплоха, за что автору спасибо
Написано тоже неплохо, я бы почитал ещё что-нибудь авторское

[Vlad lev]

Правильно выше подмечено, этот текст - сатира.

[Крюков Олег]

Текст неплохой, но напрягает обилие странных прилагательных. Остролицый. мордатый, рыжеватый.
В целом всё выдержано в жанре хоррора. Но, увы, не страшно.

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Крюков Олег напрягает обилие странных прилагательных. Остролицый. мордатый, рыжеватый.

А чем они странны?